Текст книги "Твоя навеки"
Автор книги: Санта Монтефиоре
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 36 страниц)
– Я не знаю, что делать, Анна Мелоди, просто не знаю, – грустно вздохнула Эммер.
– Прошу тебя встретиться с ним. Ты увидишь, почему я его полюбила.
Она обращалась лишь к матери, демонстративно игнорируя тетю Дороти.
Эммер знала, что не сможет остановить дочь и та поступит по– своему. Упрямство она унаследовала от отца.
– Хорошо, – устало согласилась она. – Мы встретимся с ним.
* * *
Эммер и Дороти сидели как изваяния за столом в углу кафе. Тетушка Дороти решила, что чем дальше от других посетителей они сядут, тем приличнее будет выглядеть предстоящая встреча.
– Никогда не знаешь, кто может подслушать, – заявила она.
Анна очень нервничала. Она теребила то ложечку, то блюдце, а потом дважды выходила в холл, хотя они просидели за столиком не больше десяти минут. Наконец она объявила, что подождет Пако на улице.
– Я не позволю, чтобы ты выставляла себя на всеобщее обозрение, – фыркнула тетушка Дороти.
Но Эммер сказала, что не возражает.
– Если тебе так удобнее, моя дорогая, – тихо вымолвила она.
Анна стояла на ветру, взволнованно вглядываясь в незнакомые лица прохожих, пытаясь узнать среди них Пако. Когда она, наконец, заметила его, высокого и красивого, в модной шляпе, то не могла не проникнуться гордостью при мысли, что именно за этого мужчину она собирается выйти замуж. Он шел уверенной походкой, глядя на людей так, что казалось: они здесь для того, чтобы делать его жизнь приятной и комфортной. Его можно было бы принять за испанского посланника, призванного выполнить высокую миссию, важность которой осознают все вокруг. Деньги позволяли ему покорять мир. Судьба в ответ благоволила к нему, и он принимал это как должное.
Пако улыбнулся Анне, взял ее за руки и поцеловал в щеку. Он мягко укорил ее за то, что она ждала его на таком холоде в одном тонком платье, и они вошли внутрь, в теплый зал уютного кафе. Она кратко объяснила, что ее отца нет с ними, так как дела требовали его присутствия в Ирландии. Пако был разочарован, так как надеялся, что немедленно попросит руки Анны. Он был горяч и нетерпелив.
Эммер и тетя Дороти наблюдали, как молодая пара приближается к ним, минуя многочисленные круглые столики, заставленные серебряными чайниками и фарфоровыми чашками, пирамидами пирожных и изысканных десертов, – зрелище напоминало пруд, поросший большими кувшинками. За столиками сидели элегантные люди и беседовали приглушенными голосами. Эммер поразило то, с каким превосходством Пако смотрел на всех вокруг. Взгляд Пако Соланаса выдавал его бесконечную уверенность в себе. Он был обаятелен, и не вызывало никаких сомнений, что жизнь всегда баловала его. Эммер испугалась, что ее дочь замахнулась на слишком завидную партию, что она не сможет справиться с теми подводными течениями, которые могут погубить ее, бедную провинциальную девочку. Тетя Дороти подумала, что он самый красивый мужчина, которого ей только доводилось видеть. Она ощутила укол зависти, когда поняла, что племянница, несмотря на всю свою капризность и взбалмошность, сумела покорить сердце такого блестящего джентльмена, а ей, праведной и порядочной женщине, не светит ничего похожего.
После обычного обмена любезностями и разговора о том, какая ужасная стоит погода, какое великолепное представление они видели накануне, Пако решил поведать им о своей семье.
– Я понимаю, вам кажется, что я действую чересчур поспешно, но, заверяю вас, я не какой-нибудь ковбой, легко поддающийся эмоциям. Моя семья известна и уважаема, а мои намерения самые что ни на есть серьезные, – произнес он.
Он рассказал, что воспитывался в Аргентине. Его родители испанцы по происхождению, хотя бабушка по материнской линии родом из Австрии, и от нее он унаследовал свои светлые волосы и голубые глаза, со смехом добавил он.
– Мой отец такой темноволосый, что вы бы ни за что не догадались бы, что я его сын, – сказал он, стараясь развеять повисшее в воздухе напряжение.
Эммер одобрительно улыбнулась, но тетя Дороти сидела, поджав губы и всем своим видом показывая, что не намерена прощать племяннице ее легкомыслия. Анна слушала Пако с таким благоговейным вниманием, словно перед ней был сам Папа Римский. Его уверенные манеры и авторитетный тон были для нее лучшим доказательством того, что она будет защищена и спокойна в браке. Он был так мужественно обаятелен, что она млела от восторга. Вылитый Кэрри Грант!
Пако также рассказал о том, что получил образование в английской частной школе святого Джорджа в Аргентине. Он говорил по-английски, по-французски, прекрасно владел итальянским и родным ему испанским. Его семья была одной из богатейших и наиболее уважаемых в Аргентине. Кроме большого поместья «Санта-Каталина», его отец владел несколькими роскошными квартирами в центре Буэнос-Айреса. Сразу после свадьбы они смогут рассчитывать на одну из них, а уик-энды будут проводить в родительском поместье.
– Я хочу заверить вас, сеньора, что ваша дочь будет счастлива со мной, потому что у меня есть все для благополучия женщины. Я люблю Анну Мелоди. Я не могу описать того, что чувствую, так как любовь настигла меня неожиданно, но я знаю, что говорю искренне. Одни долго ждут любви, пока, наконец, их посещает это удивительное чувство, а других она поражает, словно удар молнии. Я отношусь к их числу: увидев Анну, я сразу понял, что она любовь всей моей жизни. Теперь я знаю, о чем пишут поэты. Со мной произошло чудо, и я могу с уверенностью сказать, что я самый счастливый человек на земле.
Эммер поверила ему, потому что так, как Пако смотрел на ее дочь, в свое время смотрел на саму Эммер Дермот. Ей так хотелось, чтобы он был сейчас рядом с ней, но, с другой стороны, она страшилась его реакции, поскольку знала: муж ни за что не благословит союз своей дочери с иностранцем.
– Я не пекусь о богатстве будущего мужа нашей дочери, мистер Соланас, как и мой муж, – начала она своим мягким голосом.
Она сидела, выпрямив спину и внимательно глядя в его пронзительные голубые глаза.
– Больше всего мы озабочены счастьем дочери. Она наш единственный ребенок, и я могу смело говорить и от имени мужа, потому что наша родительская любовь не знает границ. Мысль о том, что дочь уедет в далекую страну, очень пугает нас, но мы всегда предоставляли ей свободу выбора. Если желание Анны столь велико, мы не станем на ее пути. Однако нам было бы гораздо спокойнее, если бы вы лучше узнали друг друга, перед тем как принимать окончательное решение. Конечно, вам придется встретиться с моим мужем, чтобы попросить руки Анны.
– Но, мама... – запротестовала та.
Она знала, что родители не могут позволить себе оплачивать ее пребывание в отеле. Никого из знакомых в Лондоне у них не было, и Пако сразу понял возникшую проблему.
– Могу ли я предложить вашей дочери остановиться у моего кузена Антонио ла Ривьеры и его жены Доминик? Они недавно поженились и в данный момент живут в Лондоне. Если через полгода мы все еще будем тверды в своем намерении связать себя узами брака, вы благословите наш союз?
– Мне придется поговорить об этом с мужем, – осторожно подбирая слова, сказала Эммер. – Анна Мелоди должна вернуться с нами в Ирландию завтра.
Анна посмотрела на нее с ужасом.
– Дорогая моя, давай не будем принимать поспешных решений. Твой отец непременно захочет обсудить с тобой все детали, – добавила мама, похлопав дочь по руке и сочувственно улыбнувшись Пако.
– Но можно, мы хотя бы этот вечер проведем вместе, – попросила Анна, – раз завтра мне предстоит вернуться? Ведь вы хотите, чтобы мы узнали друг друга получше.
Пако поднес ее руку к своим губам и поцеловал, молча взглянув на Анну и дав ей понять, что намерен решать такие вопросы самостоятельно.
– Счел бы за честь, если бы вы позволили мне пригласить вас всех сегодня на ужин, – вежливо проговорил он.
Анна открыла от удивления рот. Эммер не стала обращать внимания на сестру, которая пнула ее под столом ногой.
– Вы очень любезны, мистер Соланас, – ответила она, незаметно подвигаясь. – Почему бы вам не пригласить лишь Анну Мелоди? В конце концов, вам действительно надо узнать друг друга, если вы хотите пожениться. Вы можете подъехать к отелю в семь тридцать.
– И вернуться к полуночи, – резко добавила тетушка Дороти.
После чаепития Анна и Пако попрощались друг с другом, а мама и тетя в это время деликатно удалились.
– Бог ты мой, Эммер, ты считаешь, мы сделали правильно?
– Я тебе скажу только то, что Анна Мелоди не глупа, дорогая сестра. Ее жизнь сложится намного благополучнее с этим молодым человеком, чем с Шоном, разве ты сама не поняла? Но мне трудно представить себе, что она отправляется на край света за своим счастьем. Однако как я могу стать на ее пути? Если она хочет узнать жизнь, как мне препятствовать ей? Что она увидит в родном городке?
– Надеюсь, Пако Соланас увидит, какую капризную и своевольную девушку вы воспитали, но если она достаточно хитра, то у нее хватит ума показать это только после того, как на ее пальце будет красоваться кольцо, – сухо прокомментировала сложившуюся ситуацию тетя Дороти.
– Дороти, иногда ты бываешь невыносима.
– Эммер, я бываю правдива. Только, похоже, я лучше вижу, как обстоят дела, – мрачно добавила она и вышла на улицу.
Глава 6
Последний вечер, проведенный в Лондоне, был лишен размеренности и спокойствия. Дороти и Эммер просидели в номере в ночных рубашках до возвращения Анны, что произошло около полуночи. Анна стала заложницей собственного вранья, так как ей пришлось брать такси до отеля «У Брауна», чтобы, как они договаривались, встретиться с Пако. Он повел ее в маленький ресторан с видом на Темзу. После ужина они спустились к реке и бродили там под сверкающими звездами.
Пако не скрывал того, насколько огорчен ее предстоящим воз-вращением на родину. Он не мог понять причин. Он надеялся на то, что она останется в столице, и они смогут видеться. Пако очень боялся, что его Анна исчезнет в туманной дали, поэтому старательно записал ее адрес и номер телефона, пообещав звонить каждый день, пока она не вернется. Он хотел отвезти Анну обратно в отель, и ей стоило немалого труда уговорить его не делать этого под тем предлогом, что прощание в холле гостиницы лишено романтизма.
– Я хочу поцеловать тебя под уличным фонарем, и чтобы нас окропил мелкий дождь. Мне не хочется вспоминать позже, что наше расставание произошло в отеле, полном людей.
Он поверил ей. Его поцелуй был долгим и страстным. Когда она вернулась в «Де Вере», ее сердце бешено колотилось, а губы все еще дрожали от ощущения тепла его губ. Она была слишком возбуждена, чтобы уснуть, поэтому всю ночь пролежала без сна, глядя в темноту и перебирая в памяти сладкие мгновения, пока, в конце концов, не погрузилась в приятное забытье.
Анна была словно заводная кукла, двигаясь с лихорадочным возбуждением. Ей было все равно, что подумает о ней Шон О'Мара, ибо все ее мысли были о Пако Соланасе. Пока она мерила шагами номер, тетя Дороти пыталась объяснить ей всю неприглядность сложившейся ситуации, но Анна не хотела слушать слов тетушки и тем более замечать ее настроения.
– Анна Мелоди, сядь, прошу тебя, иначе у меня закружится голова, – побледнев, вымолвила тетушка Дороти.
– Я так счастлива, что хочу танцевать! – ответила она, кружась в вальсе. – Он такой романтичный, как голливудская звезда!
– Тебе надо всерьез задуматься о том, что готовит вам будущее. Для брака недостаточно страсти, в браке нужна рассудительность. Этот молодой человек живет за океаном, и ты, возможно, больше никогда не увидишь Ирландии, – сказала ее мать.
– Я плевать хотела на Гленгарифф, – беззаботно обронила Анна. – Передо мной открывается весь мир. Что мне этот городок?
Эммер выглядела обиженной и едва не разрыдалась. Но она не могла позволить себе показать свои истинные чувства, хотя ей хотелось упасть к ногам дочери и молить остаться. Она не знала, как найдет в себе силы жить без своего сокровища.
– Здесь твоя семья, которая любит тебя такой, какая ты есть. В жизни есть кое-что поважнее богатства, и ты в свое время это поймешь, но, боюсь, будет поздно, – сердито сказала тетя Дороти.
– Успокойтесь, тетя Дороти. Я люблю его. Мне все равно, богат он или нет. Я бы любила его, даже будь он трубочистом, – заявила Анна.
– Любовь возникает не сразу, дорогая моя, – убеждала ее мама. – Мы ведь говорим не о Лондоне или Париже, а о стране, которая находится на краю света. Там говорят на другом языке. Их культура очень отличается от нашей. Поверь, ты будешь очень скучать по дому.
Она едва не разрыдалась, но взяла себя в руки.
– Я выучу испанский. Я уже знаю, как сказать по-испански: «Я люблю тебя». Те amo, te amo, te amo!
Анна повторяла эти слова и весело смеялась.
– Это твое решение, дорогая моя, но тебе еще предстоит убедить отца, – с грустью согласилась Эммер.
– Спасибо, мамочка, а тетя Дороти просто циник, – пошутила Анна.
– И никто не вспомнил о Шоне О'Мара! Ты, наверное, намерена морочить ему голову до тех пор, пока не убедишься, что с Пако Соланасом все решено, а в случае чего вернешься к Шону, как будто ничего не произошло!
– Тетушка Дороти! Нет! – воскликнула Анна. – Кроме того, никакого «в случае чего» не будет! – твердо заявила она.
– Он слишком хорош для тебя.
– Дороти, прошу тебя, – заволновалась Эммер. – Анна сама в состоянии разобраться со своими чувствами.
– Я не знаю, Эммер. Никто не подумал об этом бедном молодом человеке. А он был так добр, бесконечно добр к вам. И теперь еще и пострадает от своей доброты. Скажу тебе так, Эммер: вы воспитали свою дочь эгоистичной и тщеславной. Она не думает ни о ком, кроме себя.
– Прошу тебя, Дороти, это такое счастливое время для Анны.
– И очень несчастное для Шона О'Мара, – сложив руки на груди, упрямо парировала тетушка Дороти.
– Но я не могу заставить себя не любить Пако. Что вы хотите, тетя Дороти, чтобы я не слушалась своего сердца, а вернулась к мужчине, которого не люблю?!
Анна театрально опустилась на стул.
– Все хорошо, доченька, твоя тетя и я хотим тебе лишь блага. Это все так неожиданно, так шокирующе. Конечно, лучше порвать с Шоном О'Мара, чем жалеть о сделанном выборе всю оставшуюся жизнь, ведь женятся только раз, – проведя рукой по длинным рыжим волосам Анны, произнесла Эммер.
Тетя Дороти тяжело вздохнула. Она ничего не могла сделать, поскольку миллион раз наблюдала подобные сцены. Бесполезно было бороться за восстановление справедливости, так как время все расставит по своим местам.
– Я лишь стараюсь быть реалисткой, – смягчая тон, произнесла она. – Я старше и мудрее тебя, Анна. Твой отец говорит, что знание можно получить, но мудрость нет, ведь она приходит лишь с опытом. Он прав, и жизнь все расставит по своим местам.
– Мы любим тебя, Анна Мелодии, и не хотим, чтобы ты совершила ошибку. Как бы я желала, чтобы твой отец был рядом с нами. Что он скажет? – озабоченно вымолвила Эммер.
Дермот О'Двайер от гнева покрылся красными пятнами, а его большие серые глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Он возбужденно шагал по комнате, не зная, что сказать. Он не мог позволить дочери уехать в какую-то Богом забытую страну на конце света, чтобы выйти замуж за человека, которого она знала всего сутки.
– Святые небеса, да что с тобой такое, дочь? Это лондонская лихорадка, не иначе. Ты выйдешь замуж за Шона О'Мара, даже если мне придется насильно тащить тебя в церковь, – грозно произнес он.
– Я не выйду замуж за Шона даже под дулом пистолета, папа, – заплакав, сказала Анна.
Увидев порозовевшее лицо дочери, Эммер попыталась вмешаться.
– Он произвел на меня очень приятное впечатление, Дермот. Очень красивый и здравомыслящий. Тебе он тоже понравился бы.
– Да мне плевать, будь он хоть самим королем Аргентины. Я не стану выдавать дочь за иностранца. Ты была воспитана в Ирландии, ты здесь и останешься.
Он налил себе хорошую порцию виски и осушил бокал одним глотком.
Эммер заметила, что руки мужа дрожат, и сердце ее переполнилось болью. Он набрасывался на каждого, словно загнанный в угол дикий зверь.
– Я отправлюсь в Аргентину, даже если мне придется добираться туда вплавь. Этот мужчина уготован мне самой судьбой. Я никогда не любила Шона, папа. Я соглашалась с вами, потому что не хотела расстраивать, а еще потому, что у меня не было другого выбора. Разве ты не видишь, что моя встреча с Пако – это рука судьбы?
Анна умоляла его взглядом. Она хотела понимания и прощения.
– Кто придумал эту затею с Лондоном?
Дермот грозно уставился на жену. Тут выступила тетя Дороти:
– Я свое слово сказала.
Она притворила за собой дверь, а Эммер беспомощно покачала головой.
– Но мы же не знали, что это случится именно в Лондоне, она могла встретить его и в Дублине.
Губы Эммер задрожали, она слишком хорошо знала своего мужа, чтобы сомневаться в исходе дела: он обязательно уступит, как уступал всегда, когда дело касалось его дочери.
– Дублин – это другое дело. Но я не позволю Анне убежать в Аргентину, особенно с человеком, которого она знает всего один день.
Он взял бокал с виски и влил в себя обжигающий напиток.
– В Дублине мы могли бы, по крайней мере, видеться.
– Можно мне отправиться в Лондон и подыскать там работу? Кузен Питер так поступил, и ничего страшного не случилось, – с надеждой в голосе спросила Анна.
– А кто останется с нами? Ответь мне. Я не знаю никого в Лондоне. Мы не можем позволить себе оплатить твое проживание в отеле.
– У Пако есть кузен, который женился и живет в Лондоне. Он предлагает мне остановиться у них. Я могла бы найти работу, папа. Разве мне нельзя уехать всего на шесть месяцев? Если за это время наши чувства не изменятся, то мы поженимся, получив твое благословение.
Анна присела на пол у ног отца.
– Прошу тебя, папа, позволь мне убедиться в том, что он назначен мне судьбой! Мне трудно даже представить, что рядом со мной будет мужчина, ласки которого мне отвратительны.
Она знала, что намекая на страдания, которые будет причинять ей супружеская неудовлетворенность, добьется согласия отца.
– Пойди к своим кузенам. Я хочу поговорить с твоей матерью, – сказал он, убирая ее руку.
– Дорогой мой, я тоже не хочу, чтобы она уезжала. Но этот молодой человек такой образованный, умный, утонченный. Я уже не говорю о том, как он красив. Он обеспечит ей лучшую жизнь, чем Шон, – проговорила Эммер, не скрывая слез, когда дочь покинула комнату.
– Помнишь, как мы молились о том, чтобы у нас был ребенок? – сказал он, и уголки его губ опустились так, словно силы его истощились.
Эммер заняла место Анны, устроившись у ног мужа, и поцеловала его руку, безвольно свисающую с подлокотника кресла.
– Она была для нас источником радости, – выговорила она сквозь слезы. – Но наступит день, когда нас не станет, и какое будущее откроется перед ней? Мы не можем удерживать ее только ради себя.
– Дом без нее не будет таким, как прежде, – произнес он.
– Да, это так, но подумай о том, что будет дальше. А вдруг через полгода она решит, что все это был мираж? Она может вернуться.
– Да, может.
Но он сам не верил своим словам.
– Дороти говорит, что мы воспитали ее своевольной. Если это правда, то это наша вина. Мы сами внушили ей, что она достойна более высокого положения. Теперь Гленгарифф недостаточно хорош для нее.
– Может, и так, – послушно согласился он. – Я уже ничего не знаю.
Мысль о том, что этот дом никогда не услышит веселых голосов их внуков, прочно засела в сознании родителей Анны, омрачая радость будущего.
– Хорошо, даю ей полгода, но я не встречусь с ним, пока не истечет этот срок. Если она выйдет за него замуж, то так тому и быть. До свидания. Я не собираюсь ехать в Аргентину, только для того чтобы увидеть родную дочь, – сказал он со слезами на глазах. – Такого не будет.
Анна прошла вдоль холмов, наблюдая, как вокруг расстилается туман. Она не хотела видеть своих кузенов. Она их ненавидела. Они никогда не принимали ее с открытой душой. Но теперь она уедет и оставит их всех далеко, возможно, навсегда. Хотелось бы ей увидеть их реакцию, когда они узнают о том, какое блестящее будущее ей уготовано. Она плотнее запахнула пальто и улыбнулась, повторяя про себя: «Анна Соланас». Ей так понравился звук нового имени, что она повторила его много раз вслух, будто пробуя на вкус. Уже через несколько секунд она громко выкрикивала эти два слова, словно хотела, чтобы горы разделили с ней ее радость. Конечно, она будет скучать по отчему дому, где ее всегда встречали так радушно, ей будет не хватать ласк и любви мамы. Но Пако сделает ее счастливой. Одним лишь страстным поцелуем он развеет ее тоску по родине.
Когда Анна вернулась, мама закрыла за собой дверь в кабинет Дермота, оставив его одного справляться с горем. Эммер не хотела лишний раз расстраивать свою дочь. Она сказала Анне, что отец дал согласие, на то чтобы она отправилась в Лондон, однако она должна пообещать, что позвонит сразу по прибытии в город, после того как устроится в квартире Ривьеров.
– Когда позвонит Пако, можешь передать ему, что твой отец согласился отпустить тебя в Лондон на полгода. Если по прошествии этого срока вы все так же будете настроены на брак, он приедет в Лондон, чтобы благословить ваш союз. Ты довольна, моя дорогая? – спросила Эммер, погладив бледной рукой длинные рыжие волосы дочери. – Анна Мелоди, ты наше единственное сокровище. Мы не будем счастливы, когда ты покинешь нас, но пусть хранит тебя Господь, раз ты чувствуешь, что этот мужчина так много значит для тебя. – Ее голос задрожал. – Прости мне мою излишнюю эмоциональность, но ты для нас была и светом, и воздухом... – добавила она.
Анна обняла маму, ощущая, как сжимается горло. Она сожалела не о том, что покидает родину, а о том, что ее отъезд причинит столько горя родным.
Дермот чувствовал себя потерянным. Он наблюдал, как тени, все увеличиваясь, заполняют его комнату, и вспоминал, как его маленькая дочка, одетая в нарядное воскресное платье, танцевала в комнате. Он дал волю слезам, так как не представлял будущее без нее. Ему хотелось броситься к ней, но он пошатнулся, и пустая бутылка из-под виски упала и покатилась ему под ноги. Когда напуганная Эммер зашла в комнату, Дермот уже громко храпел в кресле. Перед ней был тоскующий и сломленный человек.
* * *
До отъезда в Лондон у Анны оставалось еще одно нерешенное дело. Она должна была отправиться к Шону О'Мара и сказать, что не может выйти за него замуж. Подойдя к дому, она увидела, как мать Шона, бодрая веселая женщина, похожая на квадратного головастика, немедленно рванула в сторону холла, чтобы известить сына о неожиданном возвращении невесты.
– Как прошла твоя поездка, моя дорогая? Думаю, она произвела на тебя большое впечатление, не так ли? – затараторила она, вытирая испачканные мукой руки о передник.
– Мне все очень понравилось, Мойра, – ответила Анна, сдержанно улыбаясь и глядя женщине через плечо, чтобы первой заметить Шона.
Тот не заставил себя ждать и спустился вниз, перепрыгивая через ступеньку.
– Я очень рада, что ты вернулась, это я тебе точно говорю, – снова залопотала она. – Наш Шон себе места не находил все выходные. Как приятно видеть, что он опять улыбается.
Она удалилась в дом со словами:
– Я оставлю вас наедине, поворкуйте.
Шон застенчиво поцеловал Анну в щеку, а потом взял за руку и повел вдоль улицы.
– Как тебе понравился Лондон?
– Прекрасно, там было прекрасно, – ответила она, приветствуя Пэдди Найхана, проехавшего мимо них на велосипеде.
После того как они раскланялись еще с несколькими знакомыми, Анна решила начать разговор, не в силах уже выдерживать напряжения.
– Шон, мне надо поговорить с тобой. Там, где мы можем побыть наедине, – добавила она, и на лбу у нее обозначилась горизонтальная складка, выдававшая ее волнение.
– Не надо так нервничать, Анна. Не может быть, чтобы тебя занимало что-то уж слишком серьезное, – рассмеялся Шон.
Они направились в сторону холмов и начали взбираться наверх, храня молчание. Шон попытался завести разговор, задавая Анне наводящие вопросы о Лондоне, но она отвечала односложно, и он оставил свои попытки. Когда они удалились подальше от любопытных глаз, Анна взглянула на его бледное угловатое лицо, его наивные зеленые глаза и испугалась, что у нее не хватит мужества сказать ему правду. Она знала, что сейчас причинит ему сильную боль.
– Шон, я не могу выйти за тебя замуж, – вымолвила она и заметила, как его лицо исказилось от шока.
– Не можешь выйти за меня замуж? – повторил он так, словно не поверил своим ушам. – Почему?!
– Не могу, и все.
Она отвернулась, а его лицо стало пунцовым, в глазах сверкнули молнии.
– Я не понимаю. Что произошло? – заикаясь, сказал он. – Ты просто нервничаешь, как и я. Но это пройдет, как только нас объявят мужем и женой. Все будет хорошо, – заверил он ее.
– Я не могу выйти за тебя замуж, потому что влюблена в другого мужчину.
Она начала рыдать. Шон остановился и, уперев руки в бока, яростно выкрикнул:
– Как это в другого?
Он сердито сплюнул.
– Кто он?
Анна подняла на него глаза:
– Я прошу у тебя прощения, Шон. Я не хотела причинить тебе боль.
– Кто он, Анна? Я имею право знать, – крикнул он, присаживаясь на скамейку и притягивая Анну к себе, чтобы увидеть ее лицо.
– Его зовут Пако Соланас, – ответила она, отстраняясь от его объятий.
– Что это за имя? – презрительно рассмеялся он.
– Он испанец. Из Аргентины. Я познакомилась с ним в Лондоне.
– Боже милостивый, Анна! Ты знаешь его два дня. Ты шутишь?
– Нет, не шучу. Я уезжаю в Лондон в конце недели, – сообщила она, утирая рукавом слезы.
– Но это не продлится долго.
– О Шон, мне очень жаль, но так должно было случиться.
– Я думал, что ты любишь меня, – сказал он, снова схватив ее за руку и глядя на нее так, словно не мог найти в ее лице следов той Анны, которая когда-то очаровала его.
– Я действительно люблю тебя, но только как брата.
– Брата....
– Да, я не люблю тебя, как должна любить мужа жена, – объясняла она, пытаясь сохранить достоинство.
– Это все? Ты хотела сказать мне на прощание эти слова?
Анна кивнула.
– Ты готова убежать с мужчиной, которого знаешь два дня, отказываясь от меня, человека, который знает тебя всю жизнь? Я не могу этого понять, Анна.
– Мне очень жаль.
– Прекрати извиняться. Если бы тебе и вправду было жаль, ты не стала бы так легко бросать меня.
Шон порывисто поднялся. Она заметила, что он едва сдерживает эмоции. Однако, взяв себя в руки, он сказал:
– Что ж, прощай. Надеюсь, что хотя бы у тебя будет счастливая жизнь, потому что мои самые заветные мечты ты только что втоптала в грязь.
Он последний раз заглянул в ее голубые глаза.
– Не уходи так, – умоляюще произнесла она.
Но он повернулся и направился в сторону городка.
Анна села на скамейку и расплакалась. Она причинила боль этому человеку. Но у нее не было другого выхода. Она любила Пако. Это не зависело от нее. Каждый день разбиваются чьи-то сердца, что же с этим поделаешь? И каждый день сердца вновь начинают биться от предвкушения счастья. Шон найдет свою половинку. Следующие несколько дней она провела, разговаривая с Пако по телефону, и стараясь избегать своих кузин, до которых уже дошли «горячие» вести. Все обвиняли Анну в том, что она разрушила счастье такого достойного парня, как Шон. Она не решалась выйти на улицу. Уезжая, Анна не стала оглядываться, иначе она заметила бы осунувшееся лицо своего бывшего жениха, который наблюдал за ней из окна спальни.
Анна оставалась в Лондоне в течение полугода. Она жила у Антони и Доминик в их просторной квартире в Кенсингтоне. Доминик была начинающей писательницей, а Антони был уже широко известен в Сити. Пако не допускал мысли о том, что его невеста должна работать, и настоял на том, чтобы она вместо этого посещала курсы испанского языка. Анна постеснялась сказать об этом родителям и соврала им, что работает в библиотеке.
Пако написал родителям о своих планах. Отец выразил свои сомнения в довольно пространном письме, что было совсем не характерно для него. Он советовал не торопиться, но если по окончании оговоренного ими срока сын все еще будет настаивать на женитьбе, то он готов согласиться с тем, чтобы познакомиться с этой девушкой. «Дома ты сразу увидишь, получится ли что-нибудь из вашего союза», – написал он. Мать Пако, Мария-Елена, высказалась в том духе, что полностью доверяет выбору сына. Она не сомневалась: Анна прекрасно впишется в их семью и все в Санта-Каталине полюбят ее так, как полюбил ее он.
Прошло шесть месяцев, и Анна сообщила своему отцу, что они все так же любят друг друга и намерены не медлить с браком. Отец предложил Пако приехать к ним в Ирландию, но Анна настояла на том, чтобы отец сам прибыл в Лондон для знакомства с ее женихом. Ее отец понял, что дочь стыдится своего происхождения, и подумал, что жизнь молодой пары, начинающаяся с обмана, не предвещает добра, но все же согласился приехать.
Дермот оставил свою жену с дочерью прогуляться в Гайд-парке, пока сам будет занят разговором с Пако в отеле «Дочестер». Эммер увидела, что за те полгода, которые Анна провела в столице, она очень изменилась. Новая самостоятельная жизнь пошла ей на пользу. Она просто расцвела и, судя по всему, была по-настоящему счастлива со своим будущим мужем.
Дермот задал Пако обычные вопросы, а потом сказал, что доверяет ему как честному и достойному молодому человеку. Он выразил уверенность в том, что его дочь будет за ним как за каменной стеной.
– Я надеюсь, что вы понимаете, на что идете, молодой человек, – с тяжелым сердцем произнес он. – Она очень своевольная и избалованная. Если родители могут быть виноваты в том, что чрезмерно опекали ребенка, то это наш случай. С ней очень нелегко, но зато не будет скучно. Я знаю, что за океаном ее жизнь будет сытней и лучше, чем в родной Ирландии. Но если она думает, что ей будет легко и просто, то она ошибается. Все, о чем я порошу, – заботиться о ней как следует, потому что она самая большая наша драгоценность.
Пако заметил, что глаза у отца Анны увлажнились. Он пожал Дермоту руку и сказал, что ждет их на свадьбе, которая состоится в родовом поместье Соланасов.
– Нас там не будет, – решительно вымолвил Дермот.
Пако был ошарашен.
– Вы не приедете на свадьбу единственной дочери?
Он не мог поверить этому.
– Вы нам напишете и расскажете обо всем, – упрямо повторил отец.
Как он мог объяснить этому искушенному молодому человеку, что боялся отправляться в чужую страну, боялся оказаться в компании незнакомых людей, говорящих на незнакомом ему языке. Он не мог этого объяснить, потому что был слишком горд.
Анна горячо обняла родителей. Держа за руку мать, она подумала, что та как будто стала меньше и тоньше, словно сжалась от горя. Эммер улыбалась, хотя сердце ее пылало огнем. Когда она сказала дочери, что любит ее, ее голос звучал сухо и готов был сорваться. Ей было трудно выдавить из себя лишнее слово, как будто ее разум отказывался ей подчиниться. Слезы бежали по ее щекам, оставляя следы-дорожки. Слезы капали с носа и подбородка. Она давала себе слово оставаться спокойной, однако, когда обняла дочь и поняла, что может больше не увидеть ее, не выдержала. Она закрыла раскрасневшееся лицо кружевным платком, который дрожал в ее нетвердой руке, словно голубь, готовый вспорхнуть ввысь.
