Текст книги "Твоя навеки"
Автор книги: Санта Монтефиоре
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 36 страниц)
Глава 13
Университет Браун, 1973 год
Санти провел рукой под тонкой тканью платья Джорджии и обнаружил, что ее ножки затянуты в чулки. Он потрогал шершавое кружево, а потом коснулся гладкой шелковистой кожи. Его сердце учащенно забилось от сладкого предвкушения. Он впился в ее губы поцелуем, чувствуя приятный аромат мятной жевательной резинки. До этого они всего лишь танцевали, и Санти был изрядно удивлен скоростью развития событий. Джорджия была лишена застенчивости хорошо воспитанных аргентинок. Ее грубоватость заводила Санти.
Она поцеловала его с нетерпением, давая понять, что ее молодое гибкое тело готово принять нового любовника. Она царапала ему кожу своими красными ноготками, слизывая соленый пот с его плеч. От нее пахло дорогими духами. Целуя ее тело, Санти задержался на круглом животе и попытался освободить Джорджию от пояса с подвязками, но она грубо оттолкнула его, сказав, что предпочитает заниматься любовью в чулках, а потом сама сбросила свои черные кружевные трусики.
Он развел в стороны ее ноги, и она с готовностью подалась вперед. Он склонился над ней и начал ласкать ее бедра. Она была натуральной блондинкой – Санти определил это по цвету ее аккуратно подстриженных треугольником волос на лобке. Джорджия смотрела на него, не пряча взгляда, наблюдая его восхищение. Следующие два часа она посвятила тому, что научила его медленно и нежно ласкать женщину. Она ввела его в мир чувственных наслаждений, которые кружили ему голову своей новизной. К двум часам ночи Санти уже несколько раз доказал Джорджии, что она не просто любовница, а настоящая мечта, и она отвечала на его ласки с уверенностью женщины, которая знает толк в любовных утехах.
– Джорджия, ты сказка, – сказал он ей. – Мне хочется ласкать тебя всю ночь, чтобы утром ты не исчезла, как чудесный сон.
Она рассмеялась, закурила и заверила его своим низким, с хрипотцой голосом, что они будут заниматься сексом все выходные напролет.
– Это будут часы, насыщенные долгим и страстным сексом, – повторила она.
Ей нравился его акцент, и она заставляла его говорить с ней по-испански.
– Скажи, что любишь меня, что безумно хочешь меня. Давай просто притворимся.
И он послушно повторил за ней эти слова, которые на его родном языке звучали, как музыка.
Окончательно обессилев, они заснули. Свет фар проезжающих редких машин освещал обнаженные тела любовников. Санти снился сон: он был на занятиях по древней истории, которые вел профессор Шварцбах. В кабинете сидела София. Ее волосы, как всегда, были заплетены в косу и перевязаны красной шелковой лентой. На ней были джинсы и сиреневая рубашка, подчеркивавшая оливковый оттенок ее кожи – гладкой, нежной и сияющей. Она повернулась к нему и подмигнула, а ее карие глаза смотрели на него, искушая и маня. Вдруг он заметил Джорджию, которая сидела голой на первой парте. Она тоже улыбалась Санти, но тот смутился, подумав, что нельзя же сидеть перед всеми в таком виде. Его поразило то, что Джорджии было плевать на это. Ему хотелось вновь увидеть Софию, но она ушла. Проснувшись, Санти увидел, что у него между ног устроилась Джорджия. Он взглянул вниз, чтобы убедиться, что это действительно она, а не его кузина, и облегченно вздохнул, когда заметил взгляд голубых глаз.
– Милый мой, ты выглядишь так, будто только что увидел привидение, – рассмеялась она.
– Так и есть, – ответил он, отдаваясь волнам наслаждения, которое она дарила ему своим языком. Первые полгода Санти провел в переездах из страны в страну в сопровождении своего друга Джоакина Барнабы. Они ездили в Таиланд, посетили там район «красных фонарей», ища развлечений и общения со жрицами продажной любви. Санти был потрясен тем, как женщины распоряжаются своим телом. Он бы и в самых смелых своих фантазиях не придумал того, что они творили наяву. Вместе с Джоакином они наблюдали за малазийским закатом, когда солнце окрашивает горы в цвет золота. Затем отправились в Китай, где шли вдоль Великой Китайской стены, любуясь зрелищем древних городов, и, к своему ужасу, обнаружили, что китайцы действительно едят собак. Они пересекли Индию с рюкзаком за плечами, и Джоакина вырвало прямо перед Тадж-Махалом, после чего три дня он провел на больничной койке, страдая от обезвоживания и расстройства желудка. В Индии они катались на слонах, в Африке – на верблюдах, а в Испании – на великолепных белых скакунах.
Санти посылал своей семье открытки из каждой страны, которую посещал. Чикита приходила в отчаяние, оттого что не могла связаться с сыном. Первые шесть месяцев он беспрестанно переезжал с места на место. Близкие не могли к нему дозвониться, даже написать ему было проблемой, потому что они не знали его адреса. Он и сам не знал точно, где окажется на следующий день. В конце зимы вся семья вздохнула с облегчением, потому что Санти написал, что обосновался на Род-Айленде. Он собирался посещать занятия по экономике и бизнесу, а также по истории Древнего мира.
Первые несколько дней обучения в университете Санти жил в отеле. Однако после того как он познакомился с двумя американцами из Бостона, Санти принял их предложение снимать на троих дом. К концу первой же лекции, которую еле слышным голосом читал древний профессор с крохотным ртом, скрытым под белой бородой, ребята выяснили друг о друге все, что позволяло им с этих пор называться лучшими друзьями.
Фрэнк Стэнфорд был маленького роста, но обладал недюжинной, силой. Широкоплечий, коренастый, он поддерживал форму ежедневными занятиями в спортивном зале, компенсируя недостаток роста крепкими мышцами. Кроме того, он строго следил за собой, играя в теннис, гольф и поло. Девушки восхищались его натренированным телом и многочисленными спортивными достижениями. Санти вызвал у него интерес не только тем, что был из другой страны, но и тем, что обладал природным шармом. Он тоже играл в поло, а все знали, что лучших игроков в поло, чем в Аргентине, не найти.
Фрэнк и его друг Стэнли Норман, предпочитавший занятиям спортом игру на гитаре и курение, пригласили Санти составить им компанию. Санти очень понравился дом. Он поражал помпезным фронтоном, большими окнами, а улица, на которой он стоял, была усажена ровной линией деревьев и сплошь уставлена дорогими машинами. Внутри дом был таким же роскошным, как и снаружи: сосновая мебель с бело-синей обивкой, модная отделка стен, безукоризненная чистота – придраться было не к чему.
– Мама настаивала, чтобы я поселился именно здесь, – небрежно заметил Фрэнк. – Как будто я стал бы возражать. Да этот дом можно по телевизору показывать. Думаю, он самый шикарный на всей улице. Мы не возражаем, чтобы ты приводил сюда девушек.
– И чем больше, тем лучше. У нас в доме нет жестких правил, да, Фрэнк?
Парни расхохотались.
– Думаю, что нам будет из чего выбирать, – сказал Санти.
– С таким акцентом у тебя есть все шансы, Санти. Они не устоят, – заверил его Стэнли.
Стэнли оказался прав. За Санти охотились самые симпатичные девочки студенческого городка. Поняв, что ему вовсе не грозит женитьба на них, Санти разошелся не на шутку. Они хотели с ним спать! В Аргентине все было по-другому. Там нельзя было вести такую разгульную жизнь. Женщины требовали к себе уважения. Но в университете красивому парню счастье само сваливалось в руки. Можно было не только спать с женщинами, но еще и выбирать, с кем и когда спать! В сентябре и октябре Санти проводил выходные с семьей Фрэнка в Ньюпорте, где они играли в поло и теннис. Он сразу стал героем в глазах младших братьев Фрэнка, так как был прекрасным игроком в поло. Мать Фрэнка, Джозефина, относилась к Санти с обожанием. Она видела на своем веку многих игроков в поло, но никто из них не мог сравниться с Санти по внешней привлекательности.
– Санти – это сокращенное имя от Сантьяго, да? – спросила она, протягивая ему стакан с колой и утирая лицо белым полотенцем.
Они только что закончили третий сет в теннис против Фрэнка и его младшей сестры Мэдди.
Санти кивнул.
– Фрэнк сказал, что ты будешь учиться всего год, это правда?
– Да, я заканчиваю в мае, – ответил он, садясь на стул и вытягивая свои длинные смуглые ноги.
Белые шорты еще больше подчеркивали шоколадный оттенок его кожи. Джозефина отвела взгляд.
– Ты вернешься в Аргентину? – полюбопытствовала она, пытаясь и дальше играть роль матери.
Она села напротив и элегантным движением оправила белую теннисную юбку.
– Нет, я отправлюсь путешествовать, а домой вернусь в конце года.
– О, как здорово! Ты снова начнешь учиться в Буэнос-Айресе, но почему бы тебе не заниматься здесь? – вздохнула она.
– Я не хотел бы слишком долго находиться вдали от родины, – серьезно ответил он. – Я буду скучать по Аргентине.
– Как мило, – проговорила она. – У тебя есть девушка на родине? Наверное, есть. – Она рассмеялась, явно флиртуя с ним.
– Нет, – ответил он, осушая залпом стакан с холодным питьем.
– Я удивлена, Санти. Такой красивый парень! Но думаю, что тем лучше для юных американок.
– Санти – герой студгородка, мама. Наверное, латиноамериканцы знают какое-то волшебное слово, поскольку все девушки в восторге от этого парня. Мне приходится довольствоваться объедками со стола богача, – пошутил Фрэнк.
– Ерунда. Не верьте ему, миссис Стэнфорд, – смущенно протянул Санти.
– Называй меня Джозефиной, твое официальное обращение пугает меня: я как будто превращаюсь в школьную учительницу, а мне меньше всего хочется походить на нее.
Она снова промокнула свое раскрасневшееся лицо.
– Мэдди, где ты?
– Мам, я наливаю себе попить. Ты будешь что-нибудь, Санти? – спросила она.
– Еще один стакан колы, если можно.
Мэдди была темноволосой и очень некрасивой. Она унаследовала простые черты своего отца и, к сожалению, ничего не взяла от красавицы-матери: ни ее густых каштановых волос и золотистой кожи, ни очаровательного, как у лисички, лица. У Мэдди были припухшие глаза, как будто она только что проснулась, крупный нос и нездоровая кожа подростка, который питается фаст-фудом и сладкой газировкой. Джозефина хотела бы попросить Санти пригласить ее дочь на свидание, но понимала, что та слишком некрасива для него. Она с сожалением подумала, что, будь она на двадцать лет моложе, не задумываясь затащила бы этого парня в постель, чтобы насладиться его молодым сильным телом. Санти наблюдал за Джозефиной, прищурив глаза, думая о своем: «Не будь она мамой моего друга, я с удовольствием затащил бы ее в постель». Ему было все равно, сколько ей лет, он чувствовал, что она способна на безумства в постели.
– Санти, может, ты познакомишь Фрэнка с какой-нибудь аргентинкой? Ведь у тебя есть сестры? – Джозефина закинула ногу за ногу, чтобы еще раз продемонстрировать их безупречность.
– У меня есть сестра, но она не во вкусе Фрэнка. Не такая умная и модная, как он.
– Тогда поговорим о твоих кузинах. Я решительно настроена породниться, – засмеялась она.
– У меня есть кузина. Ее зовут София. Она понравилась бы вашему сыну.
– А какая она?
– Очень своевольная, капризная, но красивая. Играет в поло даже лучше, чем Фрэнк.
– Вот это да! – отозвался Фрэнк. – Высокая?
– Твоего роста. Нет, она не очень высокая, но у нее столько шарма, что это не имеет никакого значения. Она всегда получает то, что хочет. С ней бы ты не соскучился, – добавил с гордостью Санти, с ностальгией вспоминая лицо Софии.
– Какая чудная крошка! Как же мне познакомиться с ней?
– Тебе придется приехать в Аргентину. Она еще учится в школе.
– А у тебя есть ее фото?
– Да, дома есть.
– Думаю, что поездка того стоит. Мне нравится, как ты ее описал. Как ты говоришь, ее зовут?
– София.
– София, – повторил он, словно пробуя слово на вкус. – Она доступная?
– Доступная?
– Она переспала бы со мной?
– Фрэнк, уволь меня, – пожурила его Джозефина, – такие вещи не обсуждаются в присутствии матери.
Она помахала рукой в воздухе, словно желая разогнать смрад.
– Так все же? – настойчиво спросил Фрэнк, не обращая внимания на свою мать, которая просто хотела покрасоваться перед его новым другом.
– Нет, не переспала бы, – ответил Санти, ощущая неловкость, оттого что разговор принял такой оборот.
– Думаю, что ты принижаешь мои способности. Вы, конечно, берете шармом, но мы, американцы, умеем настоять на своем.
Он хмыкнул. Санти не понравился блеск в его глазах, и он пожалел, что упомянул имя Софии.
– Знаешь, я придумал, с кем познакомить тебя, – попытался сменить он тему.
– Нет-нет. Я хочу только Софию.
Когда Мэдди вернулась с колой, Санти принял бокал без всякого энтузиазма. Он вдруг ощутил укол ревности. Ему больше всего хотелось остановить Фрэнка в его глупом желании познакомиться с Софией. Но Фрэнк был богат и смел – у него хватило бы куража приехать в другую страну ради призрачной цели.
Когда Санти вернулся, в ящике его ждало еще одно письмо от Софии. Она писала каждую неделю, как и обещала.
– От кого? – полюбопытствовал Стэнли. – Ты получаешь больше писем, чем вся почта.
Он наигрывал на гитаре модную мелодию.
– От моей кузины.
– Не от Софии ли случайно? – спросил Фрэнк, появляясь из кухни с хлебом и копченым лососем на тарелке.
– Я и не знал, что ты вернулся, – сказал Санти.
– Да, вернулся. Хочешь? – протянул он Санти угощение.
– Нет, я прочту письмо наверху. Мамины письма не осилишь за одну минуту.
– Я думал, это письмо от кузины.
– Я сказал от кузины? Значит, я ошибся. Оно от мамы.
Он и сам удивился тому, что обманывает по такому пустяку. Фрэнк забудет об их разговоре, когда снова окунется в веселую студенческую жизнь.
– Сегодня Джонатан Секвилл устраивает вечеринку. Ты пойдешь? – спросил Фрэнк.
– Конечно, – в один голос ответили Санти и Стэнли.
Закрыв дверь в свою комнату, Санти приступил к чтению письма Софии.
«Мой дорогой и самый любимый кузен Санти,
Спасибо тебе за твое последнее письмо, хотя я и заметила, что с каждым разом ты становишься все экономнее в словах. Так не пойдет. Я заслуживаю большего. Я пишу тебе длинные письма, а ведь я занята больше тебя. Помни, что далеко не у всех такая мама, как у меня. Она заставляет меня трудиться до седьмого пота. У меня все в порядке, наверное. Вчера у папы был день рождения, и мы ужинали в доме Мигеля. Так жарко, что ты представить себе не можешь. На прошлой неделе Августин меня ударил. Мы с ним поссорились. Он начал первым, но кто в итоге оказался виноват? Ты догадываешься. Я выбросила его вещи в бассейн, даже его драгоценные кожаные ботинки и клюшки. Видел бы ты его лицо! Мне пришлось спрятаться у Марии, иначе он точно убил бы меня. Тебе было бы жаль меня, Санти? Ой-ой, надо уходить. Мама поднимается ко мне в комнату. Интересно, что плохого я сделала на этот раз? Попробуй догадаться, а я напишу, что произошло на самом деле, в следующем письме. Если я не получу от тебя ответа, ты обречен на неведение. А я знаю, что ты умираешь от любопытства.
Целую, целую,
София».
Санти хмыкнул, перечитав письмо. Он положил его в стопку других писем и ощутил вдруг приступ ностальгии. Но она тут же прошла, когда Санти вспомнил о предстоящей вечеринке.
Джонатан Секвилл жил в нескольких кварталах от них. Он знал всех самых красивых девчонок, а его вечеринки гремели на весь университет. Санти не очень хотелось идти, он паршиво себя чувствовал, но он знал, что если останется дома, то его настроение только ухудшится. Он принял душ и оделся.
Когда Санти, Фрэнк и Стэнли прибыли к дому Джонатана, тот стоял на пороге с бутылкой водки, обнимая каких-то рыжеволосых бестий.
– Добро пожаловать, друзья. Вечеринка только начинается. Входите.
В доме было очень просторно. Музыка была включена на всю громкость, а людей набилось великое множество. Они напоминали осиный рой. Все старались перекричать друг друга.
– Эй, Джои! – воскликнул Фрэнк. – Санти, ты знаешь Джои?
– Привет, Джои, – равнодушно произнес Санти.
– А где наша красавица Каролина? – из-за плеча Джои спросил Фрэнк.
– Вперед, Фрэнк, она где-то поблизости.
– Пока, парни, меня можете не ждать!
Санти наблюдал, как Фрэнк исчезал в толпе потных тел.
– У меня болит голова, – сказал Стэнли. – Я возвращаюсь к музыке Боуи и Дилана. Здесь как на гриле и очень уж шумно. Ты остаешься?
– Я выйду с тобой. – Санти уже пожалел, что пришел.
Все это было пустой тратой времени.
На улице Санти вдохнул свежего октябрьского воздуха. Ночь была ясной и звездной. Он вспомнил небо над деревом омбу. Санти ни разу не возвращался к нему в мыслях, так почему оно вспомнилось сейчас?
– Вы тоже уходите? – послышался за их спиной низкий голос.
Молодые люди обернулись.
– Мы уходим, и готовы позвать тебя с собой, – тут же нашелся Стэнли, потому что девушка ему очень понравилась.
– Нет, – отрезала она, усмехаясь в лицо Санти.
– Мы знакомы? – всматриваясь в ее черты, бледные в свете уличных фонарей, спросил Санти.
– Нет, но я тебя знаю. Ты новенький. Я видела тебя здесь.
Интересно, что она хотела от него? На ней было короткое красное пальто, открывавшее стройные ноги в черных лаковых сапогах. Она поежилась и переступила с ноги на ногу.
– Вечеринка слишком уж шумная. Я охотно отправилась бы в какое-нибудь теплое тихое местечко.
– Куда бы ты хотела пойти?
– Я шла домой, но не хочу уходить одна. Я не отказалась бы от компании.
Она обезоруживающе улыбнулась.
– Насколько я понимаю, меня не пригласили, – сказал Стэнли. – Увидимся, Санти.
Он удалился.
– Как тебя зовут? – спросил Санти.
– Джорджия Миллер. Я учусь на втором курсе и видела тебя в студгородке. Ты из Аргентины?
– Да.
– Скучаешь по дому?
– Немного, – честно признался он.
– Я так и думала. Ты выглядел таким несчастным.
Она взяла его под руку.
– Почему бы тебе не пойти со мной? Я могу развеять твою тоску по родине.
– Мне бы очень этого хотелось, спасибо.
– Не благодари меня, Санти. Ты делаешь мне любезность. Я горела желанием переспать с тобой, как только тебя увидела.
Дома у нее он смог рассмотреть ее получше. Джорджия не могла считаться красавицей, у нее были слишком резкие черты лица и глубоко посаженные глаза. Она улыбалась одним уголком рта, и это было очень сексуально. Ее несомненным достоинством была копна белокурых волос. Когда она сняла пальто, Санти заметил, что у нее полная грудь, и его молодое тело немедленно отозвалось на призыв. У Джорджии была великолепная фигура, тонкая талия и красивые ноги. Она знала, что похожа на порнозвезду.
– Из-за моей фигуры у меня много проблем, – вздохнула она, заметив, как он пристально смотрит на нее. – Хочешь выпить?
– Виски.
– Так плохо?
– Что?
– Ностальгия.
– Нет, уже лучше.
– Но иногда она настигает тебя, когда ты меньше всего ее ждешь?
– Да, точно.
– Письмо, или запах, или музыка – все это может навеять неожиданную тоску.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что, Санти, я с Юга. Разве ты не понял?
– С Юга? – переспросил он.
– Да, из Джорджии. Наверное, мой английский звучит для тебя совершенно обычно?
– Да.
– Красавчик, а твой акцент сводит меня с ума. Стоит мне только услышать его, как я готова упасть в обморок.
Она хрипло рассмеялась.
– Я хочу, чтобы ты расслабился и понял, что со мной не надо притворяться. Вот тебе виски, а сейчас мы поставим музыку, зажжем огонь и забудем о родном доме. Идет?
– Не надо огня, Джорджия из Джорджии. Пойдем наверх, – сказал он, вдруг заметив кружевные чулки на ее красивых ножках. – О доме можно забыть только одним способом. Надо потерять себя друг в друге, – добавил он, осушив бокал.
– Пойдем. Я вся дрожу от желания потеряться в тебе, – ответила она, беря его за руку и ведя за собой наверх в спальню.
Глава 14
Санта-Каталина, 1973 год
Чикита почти не спала. Ночь была влажной. Чикита ворочалась с боку на бок в душной комнате, прислушиваясь к мерному похрапыванию своего мужа Мигеля, – огромный, с разметавшимися по подушке волосами, он занимал почти всю кровать. Однако в эту ночь Чикита страдала от бессонницы вовсе не потому, что на нее давила ночная духота, и не оттого, что малыша Панчито разбудил плохой сон. Она не могла уснуть потому, что на следующий день после двух лет учебы в Америке возвращался домой ее сын Санти.
Он писал довольно часто. Она с нетерпением ждала его еженедельных писем – их чтение одновременно доставляло ей удовольствие и заставляло грустить, поскольку она очень скучала по сыну. Чикита виделась с ним всего однажды, в марте, во время весенних каникул. Он с гордостью показывал родителям студенческий городок, дом, который он делил с двумя своими друзьями, а потом на несколько дней они отправились в Ньюпорт, где гостили у друга Санти Фрэнка Стэнфорда и его очаровательной семьи. Мигель был в восторге, потому что ему даже удалось поиграть в поло. Санти было девятнадцать, почти двадцать, и он из юноши превратился в красавца-мужчину.
Чикита и Анна проводили долгие вечера, сидя на террасе и глядя вдаль. Темой их разговора были дети. Анна очень страдала от невозможного поведения дочери. Она-то надеялась, что София со временем успокоится, но та становилась только все неуемнее и наглее. Она была непослушна, огрызалась на каждое замечание и в порыве ярости могла даже оскорбить мать.
В семнадцать София была слишком независима, слишком тщеславна. В школе она не могла похвалиться большими успехами, отставая по всем предметам, кроме языка, где выезжала за счет сочинений, которые благодаря ее бурной фантазии получались очень интересными. Учителя жаловались на то, что ей не хватает внимательности, усидчивости, выдержки, наконец, так как она постоянно подбивала одноклассниц на всякие непотребные выходки. Никто не мог на нее повлиять. В выходные дни она исчезала, сев в седло, и возвращалась едва ли не к полуночи, намеренно пропуская ужин. Она не считала нужным поставить в известность мать, когда ей приходило в голову совершить очередную вылазку.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения Анны, стал недавний случай: Анна узнала, что София уговорила водителя отвозить ее не в школу, а в Сан-Тельмо, старую часть города, где она проводила почти целый день, обучаясь танцевать танго у старого моряка по имени Иисус. Анна так и не проведала бы об этом, не позвони ей классная руководительница Софии, чтобы поинтересоваться, скоро ли та оправится от скарлатины.
Когда Анна начала обвинять дочь, та спокойно сказала, что ей надоело ходить в школу и все, чего она хочет, – это стать танцовщицей. Пако расхохотался и похвалил дочь за смелость. Анна пришла в ярость, но София настолько привыкла к тому, что мама на нее гневается, что не обратила на это никакого внимания. Анне пришлось признать, что старые методы воспитания не действуют и дочь отдаляется от нее все дальше. То, что София была красивой и очаровательной, только ухудшало дело. Ей всегда удавалось избегать наказания. Чикита попыталась объяснить невестке, что София очень похожа на саму Анну. Но Анна лишь покачала головой, приходя в отчаяние, – она и слышать не хотела об этом.
– Она слишком хороша, себе же во вред, – сказала Анна. —Она умеет заставить всех плясать под свою дудку. Пако не делает никаких попыток изменить ситуацию. Я ощущаю себя чудовищем. Ведь я единственная, кто одергивает ее. Если я не остановлюсь, она начнет меня ненавидеть, – тяжело вздыхая, заключила Анна.
– Может, тебе стоит дать ей больше свободы? – ответила Чикита, искренне желая быть полезной. – И тогда она поймет, что ты уже не так натягиваешь вожжи, и перестанет упираться.
– О, Чикита, ты рассуждаешь, точно как мой отец.
Про себя она подумала, что они говорят о Софии, словно об необъезженной лошади. В этой семье все напоминает ей о том, какая она, Анна из далекой Ирландии, неопытная наездница!
– Он был очень мудрым.
– Иногда. Большую часть времени он был довольно докучливым.
– Ты скучаешь без него? – задушевно вымолвила Чикита.
Она никогда не разговаривала с невесткой о ее родителях, потому что Анне было неловко вспоминать Ирландию.
– Да, конечно. Но больше всего я скучаю по тому отцу, который остался в Гленгариффе, а не о том человеке, который приехал в Аргентину. Наши отношения с ним со временем испортились. Может, все дело в том, что изменилась я сама. Я не знаю.
Она опустила глаза. Чикита наблюдала за лицом Анны, освещенным мягким вечерним светом, подумав, как необыкновенно красива она, но какой горечью полна ее душа.
– Я тоже скучаю по нему, – сказала она.
– Именно из-за него София так испортилась. Я ее не баловала. Ни Пако, ни мой отец не поддерживали моих строгих принципов.
– София настоящая Соланас! Она умеет очаровывать.
– Этот злосчастный шарм Соланасов! – вымолвила Анна, а потом рассмеялась. – Моя мама тоже обладала талантом очаровывать. Все ее любили. Бедняжка тетя Дороти... Она была толстой и некрасивой, маме же достались все внешние достоинства. Тетя Дороти так и не вышла замуж.
– И как сложилась ее судьба? – спросила Чикита.
– Я не знаю. Мне стыдно, но мы потеряли связь друг с другом.
– О!
– Я знаю, как это неблагородно с моей стороны, но мы оказались разделены океаном...
Ее голос затих. Она чувствовала себя очень виноватой, ведь она не знала даже, жива ли ее тетя. Ей надо было попытаться найти ее после смерти дедушки О'Двайера, но она не могла заставить себя. Она решила, что то, о чем не знаешь, не причиняет боли, поэтому отбросила в сторону волнения.
Чиките очень хотелось спросить Анну о других ее тетях и дядях, оставшихся на родине, так как она знала по рассказам дедушки О'Двайера, что в Ирландии у них большое семейство. Однако она не посмела и снова вернулась к разговору о Софии.
– Уверена, что она перерастет. Это юношеский максимализм.
– Я не разделяю твоего оптимизма.
Анна не могла признаться Чиките, что замечает в дочери многое из того, что было присуще ей самой в этом возрасте.
– Знаешь, Чикита, я боюсь, что если последую твоему совету, то София превратится в дикарку. Я не хочу, чтобы в семье говорили, будто я не умею воспитывать детей.
Чикита сочувственно рассмеялась. Она не могла думать плохо о ком бы то ни было.
– Анна, все очень любят Софию. Она свободолюбивая, смелая. Санти и Мария обожают ее и готовы ей все простить. Только ты видишь ее непослушной и неуправляемой. В глазах других людей она само совершенство. И вообще, какая разница, что думают другие?
– Для меня чужое мнение всегда имело большой вес. Ты знаешь, как другие любят посудачить. А я не хотела бы, чтобы моя семья была предметом сплетен.
– Все люди любят обсуждать чужие проблемы, но почему их мнение для тебя так важно?
Чикита пристально следила за своей невесткой. После стольких лет Анна по-прежнему ощущала свою чужеродность. Она все еще помнила о своем низком происхождении, и именно поэтому беспокоилась о том, что скажут другие о ее детях. Ей так хотелось ими гордиться, потому что их успех был продолжением ее самой, но так же она воспринимала и их неудачи. Ей нужно было доказать свою состоятельность, и это настроение не покидало ее ни на секунду. Она не умела расслабляться.
По мнению Чикиты, Анна не понимала, что есть вещи, которые не имеют никакого значения. Происхождение, например. Все любили Анну. Она уже стала частью семьи. Они любили ее такой, какой она была, со всеми ее недостатками. Анна приехала в Санта-Каталину много лет назад, охваченная честолюбивыми устремлениями. Она вышла замуж за Пако, чтобы получить и его положение, и возможность распоряжаться его богатством. Сначала ее не приняли. Но постепенно она обрела уверенность в себе, превратившись в тигрицу, и завоевала уважение окружающих.
Чиките хотелось сказать Анне, что София так противится матери, оттого что Анна слишком открыто выделяет сыновей. Она жила только интересами Рафаэля и Августина. Если бы они вели себя так, как София, Анна легко нашла бы оправдание их поступкам, посчитав, что мальчики обладают бурным темпераментом. Ей и в голову не пришло бы приструнить их или одернуть при всех. Она поощряла бы их стремление быть самостоятельными. Положение дочери в семье вызывало у нее ревность. София привлекала к себе слишком много внимания. К ней относились или с восхищением, или с ненавистью, но никогда – с равнодушием. Чикита сотни раз пыталась объяснить это Анне, хотела внушить ей, что она должна разобраться с собственными комплексами. Все было тщетно.
– Ладно, – вздохнула Анна, – довольно о Софии. У нее, наверное, уже горят уши. Рафаэль и Августин совсем другие. Мне кажется, что Рафаэль ухаживает за Жасмин Пенья. Это дочь Игнасио Пенья. Замечательная была бы партия, – напустив на себя важность, произнесла Анна. – Он думает, что я ничего не знаю. Я не стала ничего говорить ему: придет время, он сам мне все расскажет. Я часто слышу, как он разговаривает по телефону. Он ничего не скрывает от меня. Не то, что его сестра, которая вечно крадется, как вор в темноте... – Анна осознала, что разговор снова перешел на Софию. – Должно быть, ты вне себя от счастья, что Сантьяго возвращается домой, – сказала она, подавив желание опять начинать жаловаться на дочь. – Просто не могу себе представить, как ты пережила Рождество без него.
Чикита покачала головой.
– Это было ужасно. Конечно, я пыталась держаться ради спокойствия всех остальных членов семьи, но ты, наверное, заметила: без него все было не так, как прежде. Я так люблю, когда вся семья собирается вместе. Санти хотелось отправиться в Таиланд и снова попутешествовать. По-моему, не осталось на земле места, где бы он не побывал за последние полтора года. Для него это колоссальный опыт. Все заметят, как он изменился, заверяю тебя. Он стал мужчиной.
Она вспомнила его таким, каким он был, когда они виделись во время весенних каникул: у Санти стал низкий голос, а подбородок зарос густой щетиной. Он был красивым и сильным, как отец. Казалось, его глаза приобрели еще большую синеву. Еще она заметила, что хромота сына стала совсем незаметной.
– Я не могу поверить, что он возвращается! – со счастливым вздохом произнесла она.
Санти должен был вернуться в середине декабря, как раз к началу летних каникул, которые длились до марта. После этого ему предстояло начать пятилетний курс обучения в университете Буэнос-Айреса. Он не был с семьей одно Рождество. Чикита настаивала на том, чтобы сын провел праздники с ними. Она отсчитывала дни до его приезда и ничего не могла с собой поделать, хотя и понимала, что птенец уже давно вылетел из семейного гнездышка.
Утром в субботу 12 декабря, проведя всю ночь без сна, Чикита поднялась, ощущая, как ее сердце переполняет радость. Она раскрыла шторы: солнце в этот день светило ярче обычного, а цветы были особенно красивы. Она снова зашла в комнату Санти, чтобы поставить на письменный стол сына вазу со свежим букетом. В доме царило оживление. Панчито бегал по всему ранчо в компании кузенов и детей горничных, живших возле поместья. Фернандо с утра умчался, оседлав свою любимую лошадь. Он ждал приезда младшего брата со смешанным чувством. Зависть к всегда успешному Санти проснулась в его душе, как после долгого сна. Мигель уехал в аэропорт на своем джипе, оставив жену мучиться ожиданием. Мария, которая не хотела мешать маме готовиться к торжественному обеду, сразу после завтрака помчалась к Софии.
