Текст книги "Твоя навеки"
Автор книги: Санта Монтефиоре
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 36 страниц)
– Пусть моя жизнь будет долгой и счастливой, – проговорила она.
– Как странно просить о таком в нашем возрасте, – поморщив нос, произнесла София.
– Нельзя принимать все как должное, – серьезно заметила Мария.
– О, Бог ты мой, да ты, кажется, слушала проповеди моей матери? Наверное, сейчас ты поцелуешь распятие.
Мария рассмеялась, когда София изобразила на своем лице благочестивое выражение и перекрестилась.
– Санти, а ты будешь загадывать желание? Давай же, не отступай от традиции!
– Нет, я в девчоночьи игры не играю.
– Да пожалуйста, – бросила София. – Вы чувствуете запах эвкалипта? – Ее щеки раскраснелись. – Если бы я потерялась на море, и до меня каким-то чудом донесся этот божественный запах, я разрыдалась бы от желания попасть домой.
Она мелодраматично вздохнула.
Санти сделал выдох, пуская дым колечками.
– Я согласен, потому что этот запах всегда напоминает о лете.
– Я не слышу никакого запаха, все перебивает запах «Мальборо», – пожаловалась Мария, отгоняя рукой дым от сигареты Санти.
– Не надо сидеть внизу, – парировал он.
– Нет, Санти, это тебе не надо наверху!
– Ладно-ладно, – примирительно сказал он, и его светлые волосы упали на лоб. Они втроем улеглись на ветках, с нетерпением ожидая появления первых звезд на сумеречном небе.
Пони фыркали и переступали с ноги на ногу в тени развесистого дерева, терпеливо отмахиваясь от мух и москитов. Наконец Мария предложила отправиться домой.
– Скоро совсем стемнеет, – взволнованно проговорила она, седлая своего пони.
– Мама убьет меня, – вздохнула София, живо представляя, как разъярится Анна.
– И всю вину снова переложат на меня, – застонал Санти.
– Ну, Сантьяго, ты взрослый, ты должен заботиться о нас.
– Если твоя мама выйдет на тропу войны, Софи, то ее ничто не остановит. Мне бы не хотелось иметь к этому отношение.
Анна была известна своим крутым нравом.
София вспрыгнула на пони и уверенно повела его сквозь темноту.
На ранчо они отдали пони старому Жозе – старшему гаучо. Прислонившись к забору, он потягивал матэ из серебряной бомбильи. Жозе сидел с видом человека, который привык ждать и, для которого время имело второстепенное значение. Он с легким неодобрением покачал седой головой.
– Сеньорита София, ваша мама звонила нам весь вечер, – сообщил он. – Время такое опасное, что надо быть осторожным.
– Дорогой Жозе, не нужно так волноваться, ты ведь знаешь, что мне все сойдет с рук! – И она со смехом убежала вслед за Марией и Санти.
Как и ожидала София, Анна была в бешенстве. Увидев дочь, она выскочила, словно черт из табакерки. Анна махала руками так, как будто не могла себя контролировать.
– Где ты была?! – требовательно спросила она, и лицо Анны как будто бы слилось с цветом ее рыжих волос.
– Мы поехали покататься и забыли о времени. Я прошу прощения.
Августин и Рафаэль, ее старшие братья, лежали развалившись на диванах и насмешливо посматривали на сестру.
– Над чем вы смеетесь? Августин, не подслушивай! К тебе это не имеет ни малейшего отношения.
– София, какая же ты лживая, – не унимался он.
– Рафаэль, Августин, это не предмет для шуток, – отрезала мама, волнуясь.
– Немедленно отправляйтесь в свою комнату, сеньорита София, – добавил Августин.
Анна не была настроена шутить. Она взглянула на мужа, ожидая от него поддержки, но Пако обратил все внимание на сыновей, обсуждая предстоящий матч. Дедушка О'Двайер громко храпел в кресле, да от него бы все равно нечего было бы ждать помощи. Как обычно, Анну оставили одну, когда надо было внушить дочери понятие о приличиях. Она повернулась к Софии с хорошо отрепетированным видом мученицы и отправила дочь в комнату, лишив ужина.
София нисколько не смутилась и ушла в кухню. Как она и надеялась, Соледад оставила ей тарелку горячего супа и вкусное жаркое.
– Пако, почему я никогда не могу рассчитывать на твою поддержку? – упрекнула Анна своего мужа. – Почему ты всегда принимаешь ее сторону? Я не могу справиться с этим сама.
– Моя любовь, ты так устала. Отчего бы тебе не отправиться в постель пораньше?
Пако взглянул на ее мрачное лицо. Он искал в ее чертах следы той девушки, на которой женился, и не мог понять, почему Анна боится быть самой собой. Где-то в пути он потерял ее и сомневался в том, что ему когда-нибудь удастся найти ее снова.
Ужин прошел в неловком молчании. Анна хранила обиженное выражение лица. Рафаэль и Августин обсуждали с отцом завтрашний матч так, словно мамы не было за столом. Похоже, все забыли, что отсутствовала София. Пустое место за большим обеденным столом уже становилось привычным делом.
– Роберто и Франциско Побито – наши главные соперники, – сказал Рафаэль с набитым ртом.
Анна хотела сделать ему замечание, но вовремя сдержалась, напомнив себе, что ее сыну уже двадцать три года.
– Они будут сидеть на хвосте у Санти, – подняв взгляд, обронил Пако. – Он лучший игрок в команде. Это означает, парни, что на вас лежит большая ответственность. Вы понимаете, о чем я говорю? Августин, тебе придется постараться. Очень постараться.
– Не беспокойся, папа, – ответил Августин, переводя взгляд маленьких карих глаз с отца на брата и желая продемонстрировать свою искренность. – Я не подведу вас.
– Надеюсь, потому что иначе я выставлю на поле вашу сестру.
Пако наблюдал, как сын недовольно поморщился, трудясь над телячьей отбивной. Анна громко вздохнула и покачала головой, но Пако даже не заметил этого. Поджав губы, она продолжала есть, храня молчание. Анна не без сопротивления приняла тот факт, что ее дочь играет с мальчиками в поло, однако мирилась с ним только до тех пор, пока это оставалось внутрисемейным делом. Про себя Анна решила, что только через ее труп София выйдет на поле, где будет играть семья Побито.
В это время София нежилась в теплой ванне, наполненной искрящейся белой пеной. Она лежала и думала о Санти, понимая, что думать так, как думала она, греховно и неправильно, ведь речь шла о ее кузене. Падре Джулио, наверное, сурово осудил бы ее, если бы знал, какие мысли приходят ей в голову и что все ее тело отзывается на них страстным желанием. А ее мать, наверное, только перекрестилась бы и добавила, что такого рода страсть противоестественна. Для Софии же не существовало желаний более естественных.
Она представляла себе, как они целуются. Ей хотелось красок, эмоций, но фантазия подводила ее. Дело в том, что София никогда ни с кем не целовалась. Ну, только однажды. Она поцеловала Начо Эстраду на игровой площадке, потому что проспорила, но это не засчитывается как настоящий поцелуй. Ведь когда люди любят друг друга, они целуются иначе. Она закрыла глаза и представила себе лицо Санти, его полные губы, тронутые улыбкой, полуоткрытые в ожидании сладкого мига. София вспоминала его зеленые глаза, пристально глядящие на нее. Дальше наступал момент пустоты, поэтому она просто отматывала пленку назад и начинала игру заново, пока вода в ванной не остыла, а подушечки пальцев не сморщились до такой степени, что кожа напоминала старую морщинистую игуану.
Глава 3
София проснулась от дразнящих лучей солнца, пробивающихся сквозь щель в шторах. Девушка лежала и слушала, как пробуждается природа навстречу утру. Пение птиц, перепрыгивающих с ветки на ветку на высоких тополях, создавало особое настроение. Ей не надо было смотреть на часы, чтобы понять, что сейчас только шесть часов. Летом она всегда просыпалась в шесть. Это было ее любимое время – раннее утро, когда вся семья еще спит. София натянула джинсы и футболку, перевязала свои длинные темные волосы красной лентой и скользнула в сандалии.
Во дворе солнце лило свой свет сквозь легкую дымку восхода. София весело побежала в сторону поля для игры в поло. Ее ноги едва касались земли. Жозе уже встал и ждал ее, как всегда одетый в мешковатые штаны гаучо, подпоясанный кожаным ремнем с позвякивающими на нем большими серебряными монетами. Вместе со своим сыном Пабло он разрешит Софии поупражняться в игре с мячом пару часов перед завтраком. София любила тренироваться сидя верхом на пони. Она ощущала себя свободной от обязательств и от семьи, которая была в это время от нее далеко-далеко.
В восемь она передавала кобылку Жозе и направлялась через заросли деревьев к дому. По дороге она неизменно бросала взгляд на дом Санти, наполовину скрытый за развесистым дубом. Роза и Энкарнасион, их горничные, в безупречно белых передниках и бледно-голубых униформах, тихо накрывали стол на террасе, но Санти нигде не было видно. Он любил поспать подольше и часто вставал не раньше одиннадцати. Дом Чикиты очень отличался от дома Анны: черепица на крыше выцвела, а стены выгорели на солнце, став розоватыми. В доме был всего один этаж. София очень любила свой дом, где все сияло чистотой, а на окнах были темно-зеленые ставни, отчего стены казались еще белее. Ей нравилось, что повсюду стояли терракотовые горшки с геранями.
Вернувшись, София застала Анну и Пако сидящими на террасе за кофе. От палящего солнца их укрывал большой белый зонт. Дедушка О'Двайер показывал карточные фокусы тощей собаке, которая ради подачки со стола была готова на все. Пако был в розовой тенниске и в джинсах. Он сидел на стуле, погруженный в чтение газеты; очки у него съехали на самый кончик носа. Когда София появилась у стола, он отложил газету и налил себе еще немного кофе.
– Папа... – начала она.
– Нет.
– Что нет? Я ведь еще ни о чем не попросила, – засмеялась она, наклоняясь, чтобы поцеловать его.
– Я знаю, о чем ты хочешь меня просить, София, и мой ответ: нет.
Она присела и взяла яблоко, но затем заметила, что губы отца дрогнули в хитрой улыбке. Она уставилась на него и улыбнулась в ответ, зная, что никто не сможет устоять перед ее озорной и в то же время такой очаровательной улыбкой.
– Папочка, дорогой, у меня никогда не было шанса сыграть. Это так несправедливо. Папочка, разве не ты научил меня играть?
– София, когда говорят хватит, ты должна подчиниться! Всему есть предел! – вмешалась в разговор мама.
Она не могла понять, как ее муж снова и снова потакает дочери.
– Раз папа сказал нет, значит, тебе надо оставить его в покое. И приступай к своему завтраку, но только ешь, как положено. В конце концов, для чего на столе нож?!
София, крайне раздраженная, набросилась на свое яблоко. Анна решила не обращать на нее внимания и вернулась к журналу, который листала за столом. Она знала, что дочь следит за ней краешком глаза, и придала своему лицу еще большую суровость.
– Почему ты не разрешаешь мне играть в поло, мама? – спросила она ее по-английски.
– Это не подобает леди, София. Ты уже взрослая девушка, а не какой-то там сорванец, – решительно проговорила мама.
– Все из-за того, что ты не любишь лошадей... – вспылила София.
– Это не имеет никакого отношения к нашему разговору.
– Нет, имеет. Ты хочешь, чтобы я была такая, как ты, но я другая. Я такая, как папа. Разве не так, папа?
– О чем вы говорите? – спросил Пако, который не вслушивался в их разговор.
Он умел отключать внимание, когда жена с дочерью переходили на английский. В этот момент на террасу ввалились Рафаэль и Августин – у них был вид вампиров, не выносящих солнечного света. Они провели ночь в городском клубе. Анна отложила журнал и с любовью посмотрела на сыновей.
– По-моему, слишком яркое солнце, – простонал Августин. – У меня голова сейчас расколется.
– В котором же часу вы вернулись? – сочувственно спросила Анна.
– В пять утра, мама. Я мог бы проспать весь день. – Рафаэль подошел к матери и осторожно поцеловал ее. – В чем дело, София?
– Ни в чем, – бросила она, прищурив глаза. – Я иду в бассейн.
Как только она исчезла из виду, Анна взяла в руки журнал и улыбнулась сыновьям.
– День обещает быть плохим, – вздохнула она. – София очень расстроена, потому что папа не разрешает ей участвовать в матче.
– Бог ты мой, папа, ты же не пойдешь у нее на поводу?
– Папа, ты не станешь всерьез обсуждать это, правда? – едва не задохнувшись от возмущения, произнес Августин.
Анна испытала огромное удовольствие при мысли, что ее капризную дочь хоть раз поставят на место. Она положила ладонь на руку мужа, благодаря его, за то, что он не поддался на хитрости дочери.
– В данный момент я думаю только о том, съесть ли мне бутерброд с маслом, тост или ограничиться одним кофе. На сегодняшнее утро у меня не запланировано никаких других решений, – ответил он, закрываясь газетой, чтобы спрятать лицо.
– Что за шум, Анна Мелоди? – поинтересовался дедушка О'Двайер, ни слова не понимавший по-испански.
Он относился к тому поколению людей, которые так и не научились говорить по-испански, ожидая, что все вокруг начнут понимать английский. Прожив в Аргентине шестнадцать лет, он даже не пытался выучить язык страны, которую мог бы уже назвать родной. Вместо того чтобы заучить хотя бы несколько расхожих фраз, он заставлял работников Санта-Каталины переводить свои распоряжения. Если же он и произносил несколько слов по-испански, то говорил их так, что они в отчаянии поднимали руки, пожимая плечами, а он раздраженно бормотал: «Ну, пора бы уже и запомнить, что я от них жду». С этими словами он пускался искать человека, способного перевести его просьбу.
– Она хочет играть в поло и участвовать в матче, – ответила Анна, думая этим развеселить его.
– Черт побери, да это же великолепная идея! Она может заткнуть за пояс этих сопляков.
Вода обдала холодом кожу Софии, когда она прыгнула в бассейн. Яростно прокладывая себе путь, она заметила, что за ней наблюдают. Вынырнув, она увидела Марию.
– Привет! – прокричала София.
– Что с тобой?
– Не спрашивай, я страшно зла.
– Из-за матча? Отец не разрешил тебе играть? – спросила Мария, снимая белые шорты и растягиваясь в шезлонге.
– А как ты догадалась?
– Можешь назвать это интуицией, София, но, глядя на тебя, нетрудно понять, куда ветер дует.
– Иногда, Мария, мне хочется задушить свою мать.
– Иногда всех охватывает такое желание, – ответила Мария, вытаскивая лосьоны и кремы из своей цветастой сумки.
– О нет, ты и понятия не имеешь. Твоя мать святая. Она просто спустившееся с небес божество. Чикита самая милая из всех, кого я знаю. Мне бы очень хотелось, чтобы она была моей матерью.
– Я знаю, что мне повезло, – согласилась Мария, которая всегда очень ценила хорошие отношения между матерью и дочерью.
– Просто я хочу, чтобы мама оставила меня в покое. Это все оттого, что я единственная девочка, да к тому же младшая, – пожаловалась София, выходя из бассейна и растягиваясь в шезлонге рядом с кузиной.
– Я полагаю, что Панчито отнимает у мамы все время.
– Лучше бы у меня был младший брат вместо этих двух остолопов. Августин просто какой-то ночной кошмар. Он все время задирает меня и всегда смотрит так снисходительно.
– Рафа другой, намного добрее.
– Рафа хороший. О, если бы Августин отправился учиться в другую страну! Как бы я хотела увидеть, что он уезжает, и желательно навсегда.
– Ты не знаешь, как обернется жизнь, может, твоему желанию суждено сбыться.
– Если ты имеешь в виду дерево, то у меня есть более важные желания, – заявила София и улыбнулась про себя.
Тратить усилия на Августина ей хотелось меньше всего.
– Что же ты намерена делать с игрой? – спросила Мария, втирая масло в свои пышные бедра. – Загорела я, правда?
– Да ты почти черная, как индеец! Дай и мне немного масла. Как же я рада, что не унаследовала мамины рыжие волосы и бледную кожу. Видела бы ты Рафаэля. Он становится на солнце розовым, как зад у обезьянки.
– Так что же ты намерена делать?
София глубоко вздохнула.
– Я сдаюсь, – произнесла она, театрально поднимая руки.
– София, это на тебя не похоже.
Мария не скрывала легкого разочарования.
– Вообще-то я еще не выработала плана. Честно говоря, я даже не знаю, стоит ли стараться. Хотя я с удовольствием посмотрела бы на выражение лица мамы и Августина.
В это мгновение ее снесла с шезлонга неведомая сила. Она только успела почувствовать, как ее схватили чьи-то две руки. На секунду ее тело задержалось в воздухе, а потом с громким всплеском погрузилось в воду. Она начала яростно отбиваться, так что солнцезащитные очки слетели с ее носа.
– Санти! – воскликнула она, задыхаясь. – Ах ты, проказник!
Она толкнула его под воду. Санти схватил ее поперек талии и начал тянуть за собой. Они продолжали бороться под водой, пока не вынуждены были всплыть на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Софии хотелось, чтобы это длилось вечно, поэтому она была очень разочарована, заметив, что ее кузен поплыл к краю бассейна.
– Как же я тебе благодарна! А то я уже начинала поджариваться на солнце, – вымолвила она, когда отдышалась.
– Мне показалось, что ты слишком разгорячена. Прямо как сосиска, которую готовит Жозе. Так что можешь сказать мне спасибо за услугу, – ответил он.
– Еще какую услугу!
– Так что же, Софи, ты не играешь сегодня? – продолжал он подтрунивать над ней. – Ты довела своих братьев до нервного срыва.
– И это очень хорошо, потому что давно было пора встряхнуть их.
– Надеюсь, ты не думала, что Пако разрешит тебе играть?
– Если хочешь знать, то думала, потому что папа всегда сдается на мои уговоры.
Санти хмыкнул от удивления, и морщинки в уголках его глаз и вокруг рта обозначились четче. София любовалась им, не в силах отвести взгляда.
– Так что же пошло не так?
– Раз ты сам не догадался, то я произнесу по буквам: М-А-М-А.
– Понятно. И что, никакой надежды?
– Ни малейшей.
Санти присел на раскаленный камень. Его грудь и руки уже покрылись золотистым пушком, который странным образом волновал Софию.
– Софи, ты должна доказать своему папе, что играешь не хуже Августина, – произнес он, отбрасывая со лба прядь мокрых светлых волос.
– Ты ведь знаешь, что я играю не хуже, чем Августин. И Жозе это знает. Можешь сам спросить у него.
– Не имеет никакого значения, что думаю я или что думает Жозе. Ты обязана произвести впечатление на своего отца или на моего.
София прищурилась на мгновение.
– Что ты там задумала? – спросил он, заинтригованный.
– Ничего, – хитро проговорила она.
– Я ведь знаю тебя, Софи.
– О, посмотрите, территория сейчас будет оккупирована, – воскликнула Мария, указывая на Чикиту и ее младшего сына Панчито, которые направлялись к бассейну в сопровождении пяти или шести других кузенов.
– Ну же, Санти, – сказала София, поднимаясь по ступенькам. – Давай выбираться отсюда.
Подумав немного, она повернулась к Марии.
– Ты идешь с нами, Мария?
Мария покачала головой и махнула маме.
К двенадцати густой запах шашлыка повис над ранчо, заставив кучу тощих собак жадно бродить вокруг площадки для барбекю. Жозе присматривал за тлеющими дровами с десяти утра, чтобы мясо прожарилось к обеду. Соледад, Роза, Энкарнасион и другие горничные из прочих домов накрывали столы, так как по субботам семьи традиционно собирались вместе. Белые скатерти и хрусталь сияли на солнце.
Время от времени сеньора Анна отрывалась от чтения журнала и бродила вокруг в своей соломенной шляпе и длинном летнем платье, проверяя, все ли сделано правильно. Для горничных сеньора Анна, с ее рыжими волосами и бледной кожей, похожая на изображение суровой Девы Марии Асунсьон в маленькой городской церкви, представляла экзотическое зрелище. Она была очень жесткой, прямолинейной и неуступчивой, если что-то ее не устраивало. Для человека, который провел в Аргентине много лет, было непростительным настолько плохо владеть испанским, чтобы вызывать насмешки у слуг.
Сеньора Пако очень любили в Санта-Каталине. Гектор Франциско Соланас, покойный отец Пако, обладал несгибаемой волей и достоинством настоящего господина. Он считал, что семья важнее дел и политики и что дом должен быть крепостью. Мария-Елена, жена Гектора Соланаса и мать его сыновей, была глубоко ценима им и уважаема. Он восхищался ею и по-своему любил. Однако они никогда не питали друг к другу страсти. Они женились по воле родителей, которые были близкими друзьями и посчитали такой союз выгодным для обоих семейств. Как выяснилось позже, они оказались правы. Мария-Елена отличалась необыкновенной красотой, элегантностью и хорошими манерами, а Гектор обладал незаурядным талантом ведения бизнеса. Они были самыми желанными гостями на вечеринках Буэнос-Айреса и сами устраивали роскошные приемы. К ним относились очень тепло как к образцовой супружеской паре. Но при этом они не испытывали друг к другу того влечения, которым одаривает природа счастливых любовников. Однако бывали дни, когда они поддавались магии ночи и предавались земным радостям с такой страстью, как будто хотели наверстать упущенное, но с рассветом волшебство исчезало без следа, и их отношения снова становились формально вежливыми, не более того.
Мария-Елена знала, что у Гектора в городе есть любовница. Все об этом знали. Кроме того, было обычным делом, когда мужья обзаводились фаворитками, поэтому Мария-Елена смирилась с этим и ни с кем не обсуждала своих чувств. Чтобы заполнить пустоту в своей жизни, она целиком посвятила себя детям, но так было до приезда Алексея Шаховского. Алексей Шаховской бежал из России, спасаясь от ужаса революции 1905 года. Он был веселым мечтателем и ее учителем музыки. Шаховской не только научил ее игре на фортепиано, но и привил ей любовь к опере. Он рассказывал о близких ему темах с той страстью, которая выдавала в нем человека художественно одаренного. Если Мария-Елена и видела, какие чувства испытывает к ней маэстро, которые проявлялись и во взгляде его живых глаз, и в той страсти, с какой он играл для нее, то она не предала своего мужа. Она получала огромное удовольствие от общества этого тонкого и умного человека, но старательно не замечала его намеков, так как высоко ставила честь замужней женщины, считая, что, раз сделав выбор, надо нести за него ответственность. Он не удовлетворил ее потребности в любви, но взамен открыл ей мир музыки. Музыка была во всем – в картине заката, в чистой линии горизонта... Музыка была тем волшебным инструментом, который будил фантазию и приносил ей освобождение от пут реальности. Более того, воображение позволяло ей переживать другие судьбы и давало счастье. Пако хорошо помнил звуки музыки, окружавшие его мать, и ее белые руки, словно птицы, взлетающие над клавишами фортепиано.
* * *
В час прозвучал гонг, возвещавший о начале обеда. Со всего поместья люди начали стекаться к дому Анны и Пако. В воздухе витали пряные ароматы. Семья Соланас была весьма многочисленной. У Мигеля и Пако было еще два брата, Нико и Александро. У Нико и Валерии было четверо детей: Никито, Сабрина, Петиция и Томас. У Александро и Малены – пятеро детей: Анджел, Себастьян, Мартина, Ванесса и Горацио. Обед обычно проходил очень шумно, а столы ломились от яств. Однако на этот раз один человек отсутствовал, и как только все расселись, это стало заметно.
– София? Где она? – шепнула Анна Соледад, когда та проходила мимо с тарелкой салата.
– Не знаю, сеньора Анна, понятия не имею.
Затем она повернулась в сторону поля для игры в поло и удивленно воскликнула:
– Какой ужас! Вот же она.
Сидящие за столом обернулись на голос служанки. Воцарилось молчание. София, уверенная в себе и потерявшая всякий стыд, скакала навстречу гостям, держа в руках клюшку для игры и ловко проводя перед собой мяч. Ее лицо выражало упрямство и решительность. Анна вскочила на ноги, не скрывая, как рассержена. Она была в отчаянии.
– София, как ты могла? – закричала она в ужасе, бросая на стол салфетку. – Пусть простит тебя Господь, – добавила она по-английски едва слышным голосом.
Санти вжался в стул, а все остальные члены семьи наблюдали эту картину в немом изумлении. И только Пако и дедушка О'Двайер, который всегда сидел у края стола, сосредоточившись на еде, поскольку к нему никто никогда не обращался, гордо усмехнулись, пока София уверенно прокладывала себе путь вперед.
– Я покажу вам, что умею играть не хуже Августина, – зло шептала себе под нос София. – Смотри на меня, папа. Ты должен гордиться тем, как хорошо научил меня играть.
Она ударила по мячу, получше устроившись в седле, и на лице ее не было ни капли смущения. Ощутив, что за ней наблюдают двадцать пар глаз, она еще больше приободрилась.
Едва не врезавшись в стол, София натянула поводья и остановила своего фыркающего пони, резко притормозив возле места, которое занимал отец.
– Вот видишь, папа! – с торжеством воскликнула она.
Все обратили взор на Пако, ожидая, что тот предпримет. Ко всеобщему удивлению, он оставался спокоен, а потом поднял бокал.
– Хорошо, София. А теперь присоединяйся к нам. Ты пропускаешь настоящий пир.
Легкая улыбка осветила его немного постаревшее с годами лицо.
София, придя в восторг, спрыгнула и провела пони вдоль стола.
– Прости, что я опоздала, мама, – сказала она, проходя мимо Анны.
Та села, поскольку ноги уже не держали ее.
– Мне еще не приходилось видеть более бесстыдной сцены, – не контролируя себя, выдавила Анна по-английски.
София привязала пони к дереву, одернула джинсы и подошла к столику с прохладительными напитками.
– София, немедленно вымой руки и пойди переоденься, прежде чем сесть рядом с другими гостями.
Анна говорила ледяным тоном, стараясь не смотреть на родственников, так как стыдилась случившегося. София громко откашлялась, перед тем как подчиниться матери.
Как только она скрылась в доме, обед продолжился, как ни в чем не бывало. Все обсуждали «эту строптивую» Софию. Анна сидела, поджав губы, и хранила молчание, от унижения скрывая лицо под полями широкополой шляпы. Почему София всегда подводит ее? Она благодарила Бога, за то, что этого позора не видел глава семьи. Он был бы шокирован неприличным поведением своей бесшабашной внучки. Она подняла взгляд на отца, который бормотал что-то стае собак, собравшихся у его ног в ожидании подачек со стола. Анна знала, что чем хуже вела себя София, тем больше он восхищался ею.
Августин повернулся к Рафаэлю с Фернандо.
– Она такая хвастунья, – тихо пожаловался он, так чтобы не слышал отец. – Это все папа виноват. Он позволяет ей слишком многое.
– Не беспокойся, – самодовольно произнес Фернандо. – Она не будет играть в матче. Мой отец не допустит этого.
– Она так любит выставлять себя напоказ, – заметила Сабрина Мартине.
Обе они были чуть старше Софии.
– Я бы ни за что не стала так вести себя на глазах у всех.
– Ну, София не знает меры. Никак не желает признать, что она девочка, и нечего ей лезть со своим умением!
– Посмотри на Анну, – обратилась Чикита к Малене. – Она так расстроена! Я ей очень сочувствую.
– А я нет, – резко возразила Малена. – Это ее вина. Она всегда уделяла внимание только сыновьям. Ей не надо было перекладывать заботы о Софии на Соледад. Ведь Соледад сама была ребенком, когда родилась София.
– Я знаю, но она старается. София – девочка не из легких, – настаивала Чикита, с сочувствием глядя на Анну, которая разговаривала сейчас с Мигелем и Александро, пытаясь сделать вид, что ничего не произошло. Однако было заметно, как она напряжена и растерянна. Она часто сглатывала, и казалось, будто она вот-вот расплачется.
Когда София вернулась к столу, она уже была одета в потертые джинсы и белую футболку. Немного перекусив, она уселась рядом с Санти и Себастьяном.
– Что все это значит? – прошептал Санти ей на ухо.
– Ты сам натолкнул меня на эту мысль, – захихикала она в ответ.
– Я?
– Ты же сказал, что я должна произвести впечатление на своего отца или на твоего. Я решила, что будет надежнее, если я произведу впечатление сразу на них обоих.
– Не думаю, что тебе удалось потрясти моего отца, – сказал Санти, бросив взгляд на Мигеля, который был занят разговором с Анной и своим братом Александро.
Мигель перехватил взгляд сына и покачал головой. Санти пожал плечами так, словно хотел сказать: «Это не моя идея».
– Так ты надеешься, что тебе разрешат играть в сегодняшнем матче после устроенного представления? – спросил он, снова взглянув на кузину, которая с удовольствием набросилась на еду.
– Конечно.
– Я очень удивлюсь, если тебе это удастся.
– А я нет. Потому что заслужила это, – ответила она, нарочно резко проводя ножом по тарелке, чтобы всех передернуло.
Как только обед закончился, Мария и София отошли подальше и стали хохотать, надрывая животы. София была весьма довольна собой и устроенным спектаклем.
– Думаешь, план сработал? – спросила она Марию, наперед зная ответ.
– Конечно! Дядя Пако был очень впечатлен.
– А мама?
– В ярости.
– О, Бог ты мой!
– Не притворяйся, будто тебе все равно.
– Все равно? Нет, конечно, потому что я счастлива! Ладно, нам лучше не поднимать шума, чтобы она случайно не нашла меня.
Она приложила к губам палец.
– Ни звука, хорошо?
– Ни звука, – послушно прошептала Мария.
– Итак, я произвела впечатление на папу? Честно? – София была не в силах скрыть веселого торжества.
– Ему придется разрешить тебе участвовать в соревнованиях. Это так несправедливо, что тебя отстраняют от матча, только потому, что ты девушка!
– Может, отравим Августина? – заговорщическим тоном предложила София.
– Каким образом?
– Соледад может раздобыть порошок у той городской ведьмы. Но можно справиться и своими силами.
– Не нужен нам порошок, у нас своя магия.
– Я поняла. Есть только один выход. К дереву омбу, вперед! – решительно объявила София.
– К дереву омбу! – ответила Мария, подняв руку в приветствии.
Девушки бросились через поле, и их веселый смех разливался по равнине. Они были настроены весьма решительно.
Анна была потрясена. Как только закончился обед, сославшись на головную боль, она помчалась в комнату, где упала на кровать и начала яростно обмахиваться книгой. Сняв висевший у изголовья кровати простой деревянный крест, она поднесла его к губам и прошептала короткую молитву. Она просила у Бога поддержки.
– Что я сделала не так, чем заслужила такое наказание? – стенала она. – Отчего у меня такой ребенок? Почему я позволяю ей унижать меня? Ведь она все делает мне назло. Почему Пако и отец так слепы и потворствуют ей? Разве у них нет глаз? Разве они не видят того, что открыто мне? Разве они не понимают, что она может превратиться в чудовище? Наверное, это наказание мне, за то что я не вышла замуж за Шона О'Мара. Но разве я не искупила вину сполна? Разве я не отстрадала свое? Боже, дай мне силы. Мне еще никогда не требовалось столько сил, как сейчас. Прошу тебя, Господи, не позволяй ей сыграть в этом матче. Она этого не заслужила
Кубок Санта-Каталины начался вовремя, ровно в пять пополудни, что было большой редкостью в Аргентине. Было еще очень жарко, когда парни в белых бриджах и коричневых сапогах из твердой кожи, охваченные азартом, начали скакать по полю .
Команда противников из поместья Ла Паз была в черных рубашках, а четверо игроков из Санта-Каталины – в розовых. Роберто и Франциско Лобито были лучшими игроками в команде Ла Паза, а их кузены Марко и Давичо по мастерству могли сравниться с Рафаэлем и Августином. Роберто и Фернандо были лучшими друзьями, однако во время матча дружба была забыта. Сейчас они были заклятыми врагами.
