Текст книги "Непримиримые разногласия (ЛП)"
Автор книги: Сандра Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
– Это была прямая цитата. Я ничего не придумываю.
– Я даже ни разу затвор пистолета не передернул. Мне даже устное взыскание не вынесли.
– Я это заметила. Однако, по мнению мистера Гилроя, в конечном итоге будет открыто внутреннее расследование, и тогда к тебе отнесутся менее снисходительно, чем после Халкона. Если тебя уволят или вынудят уйти из техасских рейнджеров, тебе будет нечего терять. Ты можешь взять Джорджию и исчезнуть.
– Нечего терять, за исключением того, что это сделало бы меня преступником. Беглецом. Даже если бы я выбрал это для себя, неужели Джо верит, что я поступил бы так с Джорджией?
– Не знаю, во что он верит. Но я сказала, что, по моему мнению, он совершенно не прав. К сожалению, это не изменило его мнения, даже на дюйм. Он ушел отсюда, чтобы найти другого судью.
Кроуфорд провел рукой по губам.
– Какие последствия это будет иметь для тебя?
– Мой самоотвод?
– То, что предупредила меня о заявлении.
– Если Джо Гилрой узнает, может подать на меня жалобу.
– Господи, Холли. Я не хочу, чтобы все мое дерьмо повлияло на тебя.
– А я не хочу, чтобы тебя спровоцировали на ссору с тестем.
Он взглянул на дверь.
– Если бы ты не остановила меня, я уже был бы у его дома.
– Именно этого я и боялась, и поэтому предупредила тебя. Это попахивает нарушением этики, но, по совести говоря, я не могла позволить тебе полностью уничтожить шансы вернуть дочь.
– А что насчет тебя? Какую причину ты привела для самоотвода?
– Объяснять причину не требуется. Судья может просто сказать, что не может рассматривать конкретное дело. Этого достаточно. Однако то, что я написала в письме судье Мейсону и губернатору...
– Губернатору?
– Я чувствовала, что он должен знать. Я позвонила в его офис, но он уехал из штата на конференцию, поэтому я отправила ему электронное письмо, объяснила ситуацию и приложила копию письма судье Мейсону.
– У тебя есть адрес электронной почты губернатора?
Она отмахнулась от вопроса.
– В письме я сказала, что, поскольку ты спас мне жизнь и что по необходимости мы с тобой тесно связаны с расследованием, сохранение объективности практически невозможно. Это правда.
– Но не вся, – тихо добавил он.
– Но не вся, – повторила она шепотом. – Просто и ясно, я нарушила правила. Даже если никто другой никогда не узнает о том, что произошло между нами, я буду помнить.
Их взгляды встретились на несколько секунд, затем Кроуфорд отвернулся, подошел к книжному шкафу, уперся в него руками и опустил голову. Он оставался в таком положении целую минуту, видимо, пытаясь свыкнуться с происходящим, и наконец-то сказал:
– Временный запретительный судебный приказ. Другими словами, я представляю неминуемую угрозу.
– Тебе следует поговорить об этом с Уильямом Муром.
Он посмотрел на нее через плечо.
– Я говорю с тобой.
Она неохотно кивнула.
– Заявление вступает в силу немедленно, после подписания.
– А потом мне придется идти в суд и защищаться от этого куска дерьма по имени Джо Гилрой.
Именно, иначе последует полный запретительный судебный приказ, который может оставаться в силе в течение многих лет. Конечно, Кроуфорд это знал, поэтому Холли не стала ничего говорить.
– Сколько времени до слушания по полному запретительному судебному приказу? Обычно для этого требуется две, три недели?
– Иногда меньше, иногда больше.
– И в округе Прентисс в настоящее время не хватает одного зала суда, – криво усмехнулся он. – Но временный приказ уже действует.
– Мы не знаем наверняка, подписал ли заявление другой судья.
– А были варианты?
– Боюсь, не в твою пользу. Несмотря на то, что никакого физического насилия не было, твой тесть заявляет об угрозах насилия. Когда на карту поставлены безопасность и благополучие ребенка...
– Судья подпишет, – повернувшись к ней лицом, он добавил: – И они не станут терять времени, извещая меня.
– Честно говоря, я думала, что тебя, возможно, уже известили, так что, рассказывая тебе, я не сильно рисковала, – Холли шагнула к нему. – Кроуфорд, ты знаешь, что должен подчиняться приказу. Я умоляю тебя. Если нарушишь, последствия будут серьезными.
– Я знаю о последствиях. Черт возьми, я сам сажал людей в тюрьму за нарушение запретительного приказа.
– Кроме того, на слушании об опеке решение почти гарантированно вынесут в пользу Гилроев. Как преступника, тебя могут годами держать подальше от Джорджии. Поэтому, пожалуйста, пообещай мне, что ты будешь соблюдать условия.
– Насколько они плохи?
– До слушания ты не можешь приблизиться к Джорджии, Гилроям или их собственности ближе чем на сто ярдов. Никаких контактов вообще. Даже по телефону. Любая попытка будет считаться нарушением.
– Господи.
– Мне жаль. Я знаю, что это трудно. И слышать, как тебя называют «преступником»…
– К черту! – огрызнулся он. – Джо и суд могут называть меня, как угодно. А как насчет Джорджии? Что она подумает, когда я внезапно исчезну? Она подумает, что отец ее бросил. – Его грудь вздымалась и опускалась от волнения. – Веришь или нет, нравится это моим родственникам или нет, но моя маленькая девочка любит меня. Последнее, о чем мы говорили: сюрприз, который я приготовил ей у себя дома. А теперь… – он сердито взмахнул кулаком. – Я никогда не прощу Джо за это. Мне нужно идти.
Обойдя ее, он направился к двери.
– Куда? Что ты собираешься делать?
– Не знаю. Может, напьюсь.
В панике Холли схватила его за рукав и держала, даже когда он пытался стряхнуть ее руку.
– Я не позволю тебе уйти, когда ты в таком настроении.
– Лучше отпустила, Холли. Когда я в таком настроении, я склонен действовать.
– Если ты будешь действовать, то потеряешь Джорджию навсегда.
Он сбросил ее руку
– Забавно слышать это от тебя, – усмехнулся он. – Я бы уже получил опеку. Тебе просто нужно было сказать: «Вот ваша дочь, мистер Хант. Идите с миром» и стукнуть молотком. Но нет, тебе надо было высказать свои глубокие размышления, и потратить время на перечисление всех моих прегрешений.
Холли отпрянула от него. Она знала, что эти резкие слова были сказаны в гневе и крайнем разочаровании, но это не делало их менее обидными. Или менее правдивыми. Они расширяли пропасть между ними, которую уже создали обстоятельства.
Кроуфорд пошевелился первым. Он резко повернул тяжелую дверную ручку, рывком распахнул дверь и вышел.
***
– Они были вместе сегодня вечером. Наедине.
– Кто?
Пэт Коннор кивнул в знак приветствия другому полицейскому, когда тот проходил мимо, неся пакет с чем-то. Как только полицейский оказался вне пределов слышимости, он прошептал в одноразовый телефон:
– Судья и Кроуфорд встретились. Они пробыли в ее личном кабинете более получаса. Он вышел с таким видом, будто мог либо трахнуть, либо убить кого-нибудь. Не обязательно в таком порядке.
Пэт подумал, что это был довольно умный оборот речи, но на другом конце провода не рассмеялись.
– Когда это было?
– Только что. Он практически бегом спустился на первый этаж и вышел из здания. Я последовал за ним и смотрел, как он уезжает.
– Где судья? – спросили Пэта.
– Все еще в своем кабинете.
– Возможно, они обсуждали расследование.
– Один на один? Нил Лестер здесь. Как и Ньюджент. Почему бы и им не присутствовать на обсуждении? И кое-что еще.
– Ну?
– Сегодня утром после пресс-конференции он утащил ее для приватного разговора. – Пэт рассказал все, что видел и подслушал, опустив часть о том, как он чуть не напортачил, когда Кроуфорд Хант его заметил. – Сказал мне, чтобы я никому не позволял им мешать. Но появился Нил Лестер, и это положило конец их разговору.
Прошло несколько мгновений, затем у Пэта спросили:
– Он заметил, что ты его видел?
– Сегодня вечером, ты имеешь в виду? Да, когда он вылетел из кабинета судьи, мы встретились взглядами. Он кивнул головой, типа «как дела?», но ничего не сказал. – Пэт подождал и, когда ничего не последовало, спросил: – Что ты хочешь, чтобы я сделал сейчас?
– Проследи, чтобы Нил Лестер узнал об их встрече. Упомяни об этом ему мимоходом, но подчеркни, что Хант был зол, когда уходил от нее.
– Я не знаю, – промямлил Пэт. – Не хочу слишком сильно привлекать к себе внимание.
Смешок мужчины был зловещим.
– Слишком поздно беспокоиться об этом.
Глава 19
Кроуфорд не держал спиртного в доме. После смерти Бет он начал выпивать, чтобы притупить боль. Это не помогало, поэтому он стал пить еще больше. Получение штрафа за вождение в нетрезвом виде стало тревожным сигналом. Он понял, как быстро становится похож на Конрада, а этого он хотел меньше всего. Теперь, когда ему хотелось выпить, он ходил в бар и ограничивался одним дринком.
Он сидел в баре популярного питейного заведения, медленно потягивая неразбавленный бурбон, не обращая внимания на шум вокруг: грохот полдюжины телевизоров, настроенных на один и тот же бейсбольный матч, стук бильярдных шаров, гул разговоров и заунывную музыку в стиле кантри, льющуюся из стерео системы.
Если бы его мобильный телефон не был включен на вибрацию, он бы пропустил звонок. Он заколебался, но только на полсекунды, прежде чем вежливо ответил:
– Привет, Нил. В чем дело?
– Ты ублюдок!
– Прости?
– Это был ты?
– Что-то не так? У тебя такой взвинченный голос.
– Ты слил его имя в СМИ?
– Чье имя?
– Это передавали в десятичасовых новостях: «Новое лицо в деле о стрельбе в здании суда – Чак Оттерман».
Кроуфорд не мог не улыбнуться, слыша огорчение Нила. Он подал знак бармену переключить один из телевизоров на новостной канал. На экране был репортер перед зданием суда округа Прентисс. Звук был приглушен, но Кроуфорд мог догадаться, что он говорил, потому что он практически скормил эту новость парню с ложечки.
Из-за неуклюжего подхода Нила к расследованию и его преклонение перед Оттерманом, Кроуфорд почувствовать, что необходима встряска. Используя одноразовый телефон, который всегда держал в бардачке внедорожника, он сделал анонимный звонок на горячую линию и попросил поговорить с репортером.
Кроуфорд строго придерживался фактов, и не ответил ни на один из вопросов, заданных ему репортером, который к тому времени практически ссал кипятком от радости. Кроуфорд же изображал нервозность из-за утечки информации, надеясь, что эта тактика подогреет аппетит репортера и обеспечит более глубокое расследование. Его тактика, очевидно, сработала.
Нил все еще разглагольствовал:
– Ты был этим «неназванным источником». Я точно знаю.
– Они не стали бы передавать анонимную информацию, не получив подтверждения.
– Репортер позвонил мне, чтобы подтвердить это за две минуты до эфира. Две минуты!
– Тогда почему ты кричишь на меня, когда именно ты подтвердил причастность Оттермана?
– Все, что я подтвердил, это то, что он выполнил свой...
– Гражданский долг. Он образцовый гражданин, все в порядке.
– На самом деле, так оно и есть.
– Тогда ему не о чем беспокоиться, верно?
– Верно, а тебе есть о чем. Я надеру тебе задницу, и повешу твой скальп на стену моей берлоги.
– Ты согласовал это со своей женой?
– Как я объясню эту неразбериху мистеру Оттерману?
– Откуда мне знать, Нил. Но у тебя есть десять часов и сорок восемь, нет, сорок девять минут, чтобы это понять. Завтра в девять часов утра – это же подходящее для него время, да?
– Пошел ты.
– Увидимся в морге.
Кроуфорд отключился. Он преуспел в том, чтобы расстроить Нила и, возможно, поколебать невозмутимость Оттермана, но это был незначительный триумф. Вместо того, чтобы вести более агрессивное расследование, Нил, скорее всего, станет еще более упираться и тормозить.
Возможно, Оттерман действительно законопослушный гражданин и столп общества, каким его считал Нил. Кроуфорд не мог точно определить, почему его так напрягал этот мужчина. Может, виновато первое впечатление и внутреннее чутье. Второе он не мог игнорировать, поэтому будет продолжать в том же духе. Нил уже верил, что Оттерман невиновен, но Кроуфорду нужны доказательства. Он хотел оценить реакцию Оттермана, когда тот посмотрит на труп Родригеса, и подождать, что о нем разнюхает Смитти.
Кроуфорд ушел, не допив бурбон: алкоголь не поднял настроение, а только усугубил депрессию. После бара с кондиционером на улице казалось особенно душно. Пока дошел до машины, с него сошло семь потов. В своей апатии он винил жару, а не расстроенное лицо Холли в тот момент, когда буквально вылетел из ее кабинета. Подумать только, за несколько минут до этого он шептал ей непристойности, а потом набросился с обвинениями. Если она не знала раньше, то теперь убедилась, что он не был джентльменом.
Чувствуя себя смертельно усталым и подавленным, Кроуфорд вошел в дом через заднюю дверь, повесил ветровку на кухонный стул, снял галстук и, не расстегивая, стянул рубашку через голову, шагая по коридору в спальню.
Проходя мимо открытой двери в комнату Джорджии, он замер, не веря своим глазам. Мозг пытался осознать то, что они видели и не мог. Нащупав на стене выключатель, Кроуфорд включил свет.
Спальню будто бы вывернули наизнанку, перевернули вверх дном, разрушили. Зеркало между вертикальными дверцами комода разбито на миллион осколков, книжки с картинками разорваны в клочья, мягкие игрушки выпотрошены, кукла-принцесса расчленена и обезглавлена. Постельное белье разрезано на ленты, а розовые стены забрызганы чем-то красным, напоминающим кровь.
Кроуфорда замутило.
Он быстро обошел другие комнаты, но больше ничего не тронули. Преступник хорошо знал, где нанести удар и напугать его до усрачки.
«Любая попытка контакта будет считаться нарушением», – вспомнил он слова Холли. Но его еще не известили о запрете, поэтому он поспешно позвонил в дом Гилроев.
Ответила Грейс.
– Это я, – сказал он. – С Джорджией все в порядке?
– Кроуфорд. Э-э...
– С ней все в порядке?
– Да, конечно. Она уже несколько часов как спит.
– Проверь.
– Кроуфорд…
– Просто сделай это, – сдерживая нетерпение, он добавил: – Пожалуйста, Грейс.
Пятнадцать секунд спустя она вернулась.
– Она в своей постели, крепко спит.
Он вздохнул полной грудью впервые с тех пор, как обнаружил разрушенную комнату.
– У вас дома установлена сигнализация?
– Ты же знаешь Джо.
– Не отключай ее. Даже днем.
– В чем дело? Что-то случилось?
Объяснение только утвердит их во мнении, что Джорджии опасно находится рядом с ним, поэтому он заставил себя рассмеяться.
– Момент паники. Ты же знаешь, как это бывает. Извини, что побеспокоил. Спокойной ночи. – Он отключился и тут услышал шум снаружи.
Быстро пройдя по коридору в гостиную, Кроуфорд вытащил пистолет из кобуры и выглянул в окно. К крыльцу приближалась темная фигура. Включив наружный свет, он одновременно распахнул дверь.
Мужчина остановился, прикрыл глаза от слепящего света, затем проморгался и сказал:
– Привет, Кроуфорд.
Он был профессиональным курьером, услугами которого Кроуфорд иногда и сам пользовался.
– Я знаю, что уже поздно, но я приходил раньше, а тебя не было. – С явной неохотой он достал конверт из нагрудного кармана пиджака и протянул Кроуфорду со словами: – Извини, чувак.
Кроуфорд не поблагодарил его, но покачал головой, показывая, что нет необходимости извиняться. Он всего лишь выполнял свою работу.
Курьер коснулся брови словно отдавая честь, повернулся и пошел к машине, припаркованной у обочины.
Кроуфорд закрыл дверь. Вот он и получил временный запретительный судебный приказ.
***
Как только ее спина коснулась дивана, он распахнул халат, задрал футболку и зацепил большими пальцами трусики. За секунду они были сняты и брошены на пол. Она выдернула подол его рубашки из-за пояса и схватилась за пряжку ремня. Он оттолкнул ее неуклюжие руки и поспешно расстегнул пуговицы. Вместе они стянули вниз его джинсы и нижнее белье. Мгновение спустя он уже был внутри нее. Пять, может, десять секунд ни один из них не двигался, даже не дышал: возможно, оба не могли до конца поверить, что достигли этой точки невозврата без поцелуев, ухаживания или прелюдии. Затем он приподнялся, опираясь руками о диван, и начал толкаться. Угол был идеальным, трение электризующим. И все же, жадная до большего, она уперлась пятками, приподняла бедра и замерла в безмолвной мольбе об еще одном толчке... еще одном скольжении... еще одном… а потом кончила. И почти в тот же момент он сдался своему собственному оргазму. Он тяжело опустился на нее. Горячее, влажное дыхание коснулось ее шеи, когда он простонал…
Отголосок скрипучего голоса Кроуфорда вырвал Холли из сна, который был поразительно реалистичным повторением произошедшего недавно, и ее тело отреагировало соответствующим образом: сердце бешено колотилось, она задыхалась, между бедер было влажно и горячо.
«Ты помнишь это так же, как я?» – припомнился ей вопрос Кроуфорда.
Откинув простыню, она встала с кровати и пошла в ванную. Плеснула на лицо холодной воды, но это не смыло воспоминания о том, как Кроуфорд, распластавшись на ней, переводил дыхание. Всего несколько мгновений. Затем он резко поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза.
Дрожащими руками Холли закрыла кран и вытерла лицо. Увидев свое отражение в зеркале над раковиной, она поняла, что именно такой он видел ее тогда: волосы разметались по лицу, глаза остекленели и расширились, щеки раскраснелись, губы приоткрыты в недоумении от того, что только что произошло.
Сейчас, как и тогда, ее соски были такими тугими, такими чувствительными, что мурашки побежали от одного касания о мягкую ткань футболки. Если бы тогда Кроуфорд прикоснулся к ним, провел языком, даже просто дыхнул, ее сердце могло бы разорваться от удовольствия.
Но он этого не сделал. Нарушив момент их общего изумления, он выскользнул из нее и поднялся с дивана. Именно тогда Холли поразила чудовищность того, что они сделали. В отчаянии она натянула футболку на бедра, перекатилась на бок и свернулась в клубочек. Но это проявление скромности было излишним, потому что Кроуфорд уже выходил из комнаты.
Из всего, что тогда произошло, больше всего Холли удивляла собственная спонтанность. Она даже на секунду не остановилась, чтобы спросить себя: «Что я делаю?», а просто поддалась вспыхнувшему, словно сухой порох, желанию. Это совсем на нее не похоже. После ухода отца все важные решения за себя и маму пришлось принимать Холли. Она понимала, какая это ответственность, и тщательно взвешивала каждый шаг. С тех пор в ее жизни не было места для спонтанности.
Сейчас, глядя на себя в зеркало, она поняла, что не сожалеет о том кратком безумии с Кроуфордом. Если бы она была сама собой (то есть осторожной и осмотрительной), то пропустила бы те эротические мгновения, что измерялись ритмом их тяжелого дыхания. Она бы не тосковала по необузданной чувственности. Она бы не тосковала сейчас... по нему.
Лучше вспоминать об этом сейчас с легким сожалением, чем вечно сожалеть.
Тем не менее, Кроуфорд всегда будет для нее мужчиной, ради которого она поступилась этикой. И для него Холли всегда будет представлять систему, стоящую между ним и его ребенком. Его прощальные слова прошлой ночью задели за живое, и одновременно подтвердили полную безнадежность их положения.
Приняв душ и одевшись, Холли пошла на кухню и обнаружила, что Мэрилин сидит за обеденным столом, который превратила в свое временное рабочее место. Они поздоровались, а когда Холли спросила, как Мэрилин спала, та захохотала.
– Какой из меня телохранитель. Я отключилась, как свет. Во сколько ты вернулась домой?
– Около половины одиннадцатого. Полицейские проводили меня до двери, а потом остались сторожить, припарковавшись в конце подъездной дорожки.
– Они все еще там. Ты случайно не смотрела новости вчера вечером?
Холли покачала головой.
– Нет.
– У следователей есть еще один человек, представляющий интерес. Его зовут Чак Оттерман.
Холли остановилась, наливая себе чашку кофе.
– Уверена?
– Сегодня утром это снова было в новостях. Мне показалось, что имя знакомо, и знаешь что? – Мэрилин постучала по листу со списком имен. – Он внес пожертвование в твою избирательную компанию.
– Знаю. Я встречалась с ним. – Теперь Холли поняла, почему Кроуфорд спрашивал о Чаке. – Что они говорят о нем?
Мэрилин ввела ее в курс дела и подытожила:
– Честно говоря, я не думаю, что это что-то значит. Он сам пришел в полицию. Виновный человек не стал бы привлекать к себе внимание. И что он может иметь против тебя?
– Ничего, о чем я знаю.
– Думаю, СМИ пронюхали о его побеге из здания суда и раздули из этого целую историю, – Мэрилин указала на стул напротив нее. – Садись. Давай поговорим.
Холли села, и Мэрилин сцепила руки на столе.
– Ты отвергла мою идею использовать техасского рейнджера, чтобы...
– Я не передумаю, Мэрилин. У него и так достаточно забот.
– Холли, он словно парень с плаката.
– В смысле?
– Высокий, поджарый крутой рейнджер. Твое описание «похожий на типичного полицейского» не включало точеный подбородок, скулы и то, что он красавчик.
– Серьезно, Мэрилин, сколько тебе лет?
– Никогда не буду слишком старой, чтобы не заметить. Я погуглила его прошлой ночью. Ты знаешь его историю?
Прежде чем Холли успела ответить, она начала перечислять то, что называла «подвигами Кроуфорда», включая Хэлкона.
– Ты знала, что он практически в одиночку накрыл сеть студий детских порнофильмов, которой руководили проповедник и его жена? У них были клиенты по всему миру. Даже федералы пели Кроуфорду дифирамбы, – она облокотилась на стол. – Он умен и крепкий орешек. Он был чертовски груб со мной, но я прощу ему это, потому что у него есть эта замечательная слабость к своей дочери. Он сражаясь за то, чтобы вернуть себе опеку, когда, – она сделала паузу для драматического эффекта, – обстоятельства вынудили его спасти жизнь судьи, которая вполне могла бы вынести решение против него. – Широко раскинув руки, она воскликнула: – Это Голливуд! Это рыцарство и доблесть. Люди это съедят. Но мы должны правильно им это подать.
– Я больше не веду его дело об опеке.
Это ошеломило Мэрилин.
– Что? С каких пор? Не хочешь сказать мне, почему?
– Нет.
Краткий, но твердый ответ Холли не оставил Мэрилин места для споров. Тактично отступив, она взяла ручку и начала стучать по столу. Прошла целая минута, затем она бросила ручку и хлопнула в ладоши.
– На самом деле это даже лучше. Да! Теперь, когда не будешь выносить вердикт по его делу, ты можешь быть субъективна. Ты вольна говорить о нем в любых выражениях, которые выберешь.
Холли вздохнула.
– Мэрилин...
– Знаю, что ты не хочешь впутывать его дочь. Я это понимаю. Кроме того, я сомневаюсь, что дедушка разрешил бы это. Он даже не стал меня слушать. Но что, если мы...
– Подожди. Ты разговаривала с Джо Гилроем?
– Примерно полчаса назад. Я погуглила и его и узнала их домашний номер. Правда, я ничего не добилась. Как только представилась, он повесил трубку. Но мы все еще можем разработать план, не используя маленькую девочку. Мы можем...
– Извини, я на минутку. – Холли отодвинула стул и встала.
– Куда ты?
– Сейчас вернусь.
Когда Холли вернулась, Мэрилин диктовала что-то на свой телефон.
– У меня есть несколько идей. Нам не нужно реализовывать все, но… Что это? Ты меня выселяешь?
Холли поставила упакованный чемодан Мэрилин у задней двери.
– Нет, я тебя увольняю. Я ценю все, что ты сделала, Мэрилин. Ты стоила каждого пенни. Но с этого момента наши пути расходятся. Я хочу победить на выборах, но твои методы мне отвратительны. – Увидела, что Мэрилин собирается заговорить, она подняла руку. – Спорить бесполезно. Пожалуйста, убери со стола, прежде чем уйдешь. Счастливого пути обратно в Даллас.
***
Нил ждал в коридоре за пределами кабинета судмедэксперта, когда Кроуфорд прибыл за несколько минут до девяти часов. Никто из них не произнес ни слова. Кроуфорд занял позицию у стены и просто посмотрел на Нила.
– Полиция сегодня утром вся гудит, – наконец сказал тот.
Кроуфорд отвернулся в конец длинного пустого коридора, но Нил не понял намека.
– Это правда, что тебе вручили запретительный приказ?
– Да.
– Ты угрожал тестю?
– Нет.
– Ты способен на насилие. У меня есть личный опыт.
Кроуфорд снова повернул голову и заметил, как Нил провел языком по нижней губе.
– Но я не предупреждаю заранее. Это как бы противоречит цели.
– Ты разрушитель, – сказал Нил, набирая обороты. – Тот маленький трюк, который ты выкинул прошлой ночью с телевизионщиками, отбросил расследование назад...
– Какое расследование, Нил? Ты слишком мягок в отношении того, с кем должен быть…
– Оттермана? Шеф сказал...
– О-о-о. Тебя вызвали в кабинет директора?
– Я получил взбучку.
– За то, что позволил этому делу застыть на твоем аккуратном столе?
– За твои необоснованные обвинения.
– Я никого ни в чем не обвинял. Оттерман пришел к нам и признался, что уговорил полицейского позволить ему покинуть здание суда. Я попросил его взглянуть на Родригеса, и он согласился. Где тут обвинения?
Нил не мог с этим поспорить, но был в ярости.
Кроуфорд вздохнул и перешел на более примирительный тон.
– Давай я поговорю с шефом и возьму на себя вину за любую негативную реакцию по поводу Оттермана. Я рад это сделать.
– Черт возьми, нет, я не хочу, чтобы ты с кем-нибудь разговаривал. Что-то в тебе просто естественно выводит людей из себя.
– А я-то надеялся, что меня выберут королем бала выпускников.
– Кто-то разгромил твой дом? – как бы между прочим спросил Нил.
Его небрежная интонация задела, он Кроуфорд ответил с напускной небрежностью:
– Так из-за этого полиция гудела утром? Сплетни обсуждали?
– Это не сплетни, а зафиксированный факт. Ты вызвал домой полицию, они подали рапорт.
Кроуфорд знал, что шансы поймать незваного гостя ничтожны: он точно знал, что делает, и вряд ли оставил улики. Тем не менее, сегодня утром в комнате провели осмотр и сняли отпечатки пальцев. Вандал проник через окно, но обыск снаружи ничего не дал. Один из полицейских предположил, что преступник хотел быстро заложить украденное и купить наркотики, а когда нашел кукол вместо электроники или украшений, распсиховался.
Кроуфорд не был согласен с этой теорией, но спорить не стал. Он позвонил в полицию только для того, чтобы была запись о взломе, на случай, если понадобится, скажем, для страхового возмещения.
– Есть идеи, кто это сделал? – спросил Нил.
Появление Оттермана избавили от необходимости отвечать, хотя он и так не собирался.
Мужчина вышел из лифта и направился к ним с тем же высокомерным видом, что и накануне. Единственная разница заключалась в том, что он был одет в рабочую одежду. Брюки цвета хаки были заправлены в заляпанные грязью ботинки.
Оттерман остановился в нескольких футах от них, и вперил острый, словно сверло, взгляд в Нила.
– Ты так отчаянно нуждаешься в зацепках, что тебе пришлось объявить всем мое имя?
Нил дрогнул.
– Никто из нашего отдела не упоминал о вас как о лице, представляющем интерес, мистер Оттерман. Таков был вывод репортера. Он обещал все исправить.
– Плевать, пусть хоть Джеком Потрошителем зовет. Вчера я сказал правду. Меня просто раздражает, что телефон разрывается от звонков репортеров, а рабочии бездельничают и почесывает яйца, пока я здесь, – он поглядел на наручные часы. – Можем побыстрее покончить с этим, чтобы я вернулся к работе?
***
Кроуфорд отошел в сторону, пропуская их вперед, Оттерман смотрел прямо перед собой, продолжая притворяться, что его не существует.
Доктор Андерсон был занят другими делами, но один из его ассистентов сопроводил их к столу и почтительно откинул простыню.
В ту же секунду Оттерман выдал себя. Кроуфорд увидел, как он резко выдохнул, несколько раз моргнул и поспешно отвел взгляд.
– Вы его узнаете? – спросил Нил.
Оттерман пришел в себя так быстро, что если бы Кроуфорд пристально не следил за ним, то ничего бы не заметил. Выражение его лица было полностью непроницаемым, когда от ответил:
– Я его не знаю.
Глава 20
Из морга он поехал прямо в здание суда. Нил прибыл на несколько минут раньше, и когда Кроуфорд вошел в кабинет, как раз опускался в кресло за столом.
Его спокойствие взбесило Кроуфорда.
– Оттерман лгал.
– Я готов был поставить деньги на то, что ты это скажешь.
– Я видел это, Нил.
– Ты видел то, что хотел увидеть.
– Это было ясно как день. Он сразу узнал Родригеса, черт возьми. Даже ты не мог не заметить его реакции. – Нил бросил на него грозный взгляд, но Кроуфорд почувствовал, что он притворяется. – И ты заметил, верно?
– Как вспышка, – признался Нил. – Но ничего, что могло бы тебя так взволновать. Может, они с Родригесом однажды стояли у соседних писсуаров.
– И, возможно, Родригес был частью заговора.
– Заговор? За котором стоит Чак Оттерман? – он коротко рассмеялся, затем прищурился, глядя на Кроуфорда. – Почему ты так зациклился на нем?
– А ты почему нет?
– Потому что нет никаких доказательств, указывающих на него, – Нил повысил голос: – Нет мотива. Для тебя, может, это и не важно, но важно для окружного прокурора!
Он был прав, и Кроуфорду нечего было возразить, но он все равно не сдавался.
– Я все еще думаю, что он играет с нами. Он нанес упреждающий удар, придя сюда и устроив сцену с признанием вины за то, что покинул здание суда. Умный ход: если расскажет сам, то у нас будет меньше поводов его заподозрить.
– Я его не подозреваю. Мы покопались и не нашли ничего, что хотя бы отдаленно связывало бы его с судьей Спенсер, кроме пожертвования на ее кампанию.
– Может быть, мы копали не в том месте.
– А вот с этим я согласен. Мы копаем не в том месте. – Зазвонил сотовый Нила, он ответил, немного послушал, затем сказал Кроуфорду, прикрыв динамик: – Моя жена. Нашего младшего тошнит. – Он развернул свое рабочее кресло лицом к окну.
Кроуфорд подошел к импровизированному кофейному бару, который представлял собой машину эпохи Никсона и пластиковые стаканчики.
Плеснув себе еле теплой коричневой бурды, он достал одноразовый сотовый и набрал номер Смитти.
Тот ответил ворчанием:
– Кто это?
– Просто проверяю, не сломался ли мой телефон или что-то в этом роде.
Узнав его голос, Смитти выругался.
– Ты сказал позвонить, если у меня что-то будет. Я звонил? Нет.
– Есть парень, которого я знаю в налоговой службе...
– Я клянусь!
– ...который занимается проверками.
– Клянусь Богом, объект твоего интереса даже не был в клубе!
– Tickled Pink?
– Ни в одном. Ни разу с тех пор, как ты был здесь. Это доказывает то, что я твержу все время. Ты – проклятие Господне.
– Ты говорил с кем-нибудь о нем?
– Я, по-твоему, сумасшедший?
– По-моему, ты подонок. Что у тебя есть?
– Пока ничего.
В этот момент в комнату вошел Мэтт Ньюджент, неся с собой несколько папок. Он выглядел взволнованным. Кроуфорд взглянул на Нила, который все еще говорил по телефону, глядя в окно.
– Старайся лучше, Смитти, или мне придется предупредить полицию нравов о той несовершеннолетней девушке, которую ты пригласил танцевать.
