355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Салливан Уильям » Тайны Инков » Текст книги (страница 28)
Тайны Инков
  • Текст добавлен: 8 сентября 2016, 23:24

Текст книги "Тайны Инков"


Автор книги: Салливан Уильям



сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

ГЛАВА 11
ОБРАЗ ПРОШЛОГО
I

Современная схема черной магии не могла бы придумать более надежного сценария, чтобы затмить разум последнего Инки, Уайны Капака, нежели события и условия, которые терзали его последние дни. Обезопасив северную границу Империи и освободившись на время от формальных обязанностей при дворе в Куско, Уайна Капак пользовался редкой возможностью быть самим собой. Он любил женщин и спиртные напитки, однако обладал характером настолько великодушным, что эту интермедию в царстве Кито вспоминали со всей нежностью шекспировской пирушки. В разгар этого золотого момента с побережья пришли посланники, объявив о прибытии чужестранцев, приплывших в плавучих домах, – чужестранцев настолько жестоких, что они напугали ягуаров царских зоологических садов.

«Испуганный и подавленный» Уайна Капак уединился и, как делали его предки до него, предпринял строгий пост в поисках видения. Некоторое время спустя Уайна Капак, очевидно, начал галлюцинировать [123]123
  Такие посты предполагают строгое воздержание от потребления соли. Так как у аборигенов Северной Америки повышено потовыделение, выводящее соли из организма, то такие обычаи нарушают водно-электролитный баланс крови и считаются современной медициной опасными, поскольку способствуют изменению психических состояний человека.


[Закрыть]
. Видение в образе трех гномов, объявившее: «Мы пришли позвать тебя», побудило Императора крикнуть слуг. К тому времени, когда они примчались в комнату Инки, явление растворилось. Тогда-то Уайна Капак и осознал, что умрет вне всякого сомнения, и рассказал об этом. Только тогда оспа поразила двор. И эту прежде неведомую чуму нельзя приписать Писарро и его людям. Она пришла с другой стороны, из Карибского бассейна через ту территорию, которая сегодня является Колумбией. Если верить преданию о том, что Уайна Капак повелел, чтобы Империя была разделена между его сыновьями, Уаскаром и Атауальпой, тогда это означает, что Император также дожил до того, чтобы увидеть своего любимого сына и выбрать преемника, Нинан Куйчи, умершего такой же ужасной смертью, которая ждала и самого Уайну Капака. Так или иначе, Уайна Капак умер, согласно некоторым оценкам, со словами инкского пророчества на устах.

В духе магического реализма, достойного Борхеса или Гарсии Маркеса, последовавшие в Эквадоре события будут вспоминаться в таких рассказах, как этот:

«В обеденный час прибыл посыльный, одетый в черную накидку. Он поцеловал Инку с почтением, затем дал ему закрытую на ключ шкатулку. Инка приказал посыльному открыть шкатулку, но тот склонился в почтении, говоря, что Творец (Виракоча] распорядился, чтобы Инка сам открыл ее. Наблюдая за логикой ситуации, Инка открыл небольшую шкатулку, откуда вылетели бабочкой или выпорхнули несколько кусочков бумаги, которая исчезла. Это было оспа, и за два дня полководец Миакнакамайта вместе со многими другими военачальниками умер, их лица покрылись паршой. Когда все это увидел Инка, он приказал построить каменное здание, чтобы спрятаться там. И таким образом спрятавшийся, заточенный в камень, он вскоре умер. На исходе восьмого дня его полусгнившее тело вынули оттуда, забальзамировали и отнесли в Куско…»

Именно уарочирийские шаманы-жрецы оставят истории эпитафию по инкам. Не настолько приближенные ко двору Инки, чтобы руководствоваться политическими мотивами, и не настолько оторванные от общей судьбы всех андских народов, чтобы быть безразличными к этим событиям, мифотворцы Уарочири оставили после себя то, что, вероятно, можно было бы назвать последним мифом имперской Америки. Являясь уникальным сокровищем человеческого наследия, эта повесть, составленная как раз тогда, когда начал опускаться молот светского материализма, должна рассматриваться как одно из последних творений чисто архаичного разума, пока еще не замутненного крайне чуждым образом мышления.

Теперь поговорим об одном из подвигов Куни Райа Вира Кочи.

Говорят, что как раз перед появлением испанцев Куни Райа [Виракоча] направился к Куско.

Там он вступил в разговор с Инкой Уайной Капаком. «Подойди, сын, пойдем к Тити Каке. Там я открою тебе, кто я такой», – сказал он.

И там он поведал ему: «Инка, поднимай своих людей, с тем чтобы мы могли послать магов и всякого рода шаманов к Ура Тикси, нижним основаниям мира». Как только он сказал это, Инка быстро отдал распоряжение.

«Я – шаман-кондор!» – ответили несколько человек.

«Я – шаман-сокол!» – сказали другие.

«Я тот, кто летает как стриж!» – ответили третьи.

Он наказал им: «Летите к нижним основаниям мира. Затем сообщите моему отцу: «Твой сын послал меня сюда. Пошли меня обратно с одной из его сестер».

Человек, который был стрижом-шаманом, вместе с другими шаманами высказал намерение возвратиться не позднее чем через пять дней.

Стриж-шаман первым прибыл туда.

Когда он прилетел и передал свое послание, ему дали нечто в маленьком ларце и предупредили: «Ты не смеешь открывать его. Владыка Уайна Капак должен сам открыть его первым».

Когда человек уже почти доставил его в Куско, он подумал: «Нет! Я все же загляну внутрь. Что бы это могло быть?» И он открыл его. Внутри показалась очень статная и красивая девушка. Ее волосы были подобны волнистому золоту, _и она была одета в богатое платье, а в целом выглядела крошечной.

В тот же миг, как он увидел ее, девушка исчезла. И так, в подавленном состоянии, он прибыл в Куско, в местечко под названием Тити Кака.

Уайна Капак сказал: «Если бы ты не был стрижом-шаманом, я бы казнил тебя тотчас же! Убирайся! Возвращайся туда, откуда пришел!»

Стриж-шаман вернулся и понес девушку обратно. Когда он нес ее по дороге домой, умирая от голода и жажды, то стоило ему только сказать – как сразу же появлялся накрытый стол. И тогда ему хотелось спать.

Он доставил ее ровно на пятый день.

Когда он передал ее Куни Райа и Инке, те приняли ее вне себя от радости.

Но прежде чем открыть ларец, Куни Райа сказал: «Инка! Давай проведем линию поперек этого мира. Я вступлю в это пространство, а ты войдешь в эту другую часть вместе с моей сестрой. Вы и я не должны больше видеть друг друга!» – сказал он, разделив мир.

И он стал открывать ларец. В тот момент, когда он открыл его, мир осветился молнией.

Инка Уайна Капак сказал: «Я никогда не уйду отсюда. Я останусь здесь с моей царевной, моей царицей». Одному из своих людей, своему родственнику, он сказал: «Ты пойдешь вместо меня. Возвращайся в Куско и говори «Я – Уайна Капак!»

В тот же час Инка навсегда исчез со своей девушкой, и Куни Райа сделал то же самое.

Позже, после того, как Уайна Капак умер, люди вступили в борьбу за политическую власть, крича друг другу:

«Я первый!»

«Я первый!»

И именно в то время, как они продолжали вести себя таким образом, в Каха Марке появились испанские Вира Кочи.

Отчасти очарование этого предания заключено в его приверженности неизменно бодрому стилю всех уарочирийских мифов. Свободный от клаустрофобического причитания о гибели, которое пронизывало инкское мышление, этот миф черпает свою силу в том факте, что он более очевидно, чем любое другое предание, дошедшее до сего дня, позволяет беспрепятственно представить мыслительные процессы «классической» школы индейской мифологии Анд.

II

Впервые прочитав это предание в начале своего исследования андской мифологии, я не знал, что с ним делать. Позже, когда в поле зрения начал попадать планетарный аспект андских богов, я снова и снова размышлял над этим мифом, но у меня не было способов исследовать его дальше. Об использовании планетария не могло быть и речи. Планетарий – это машина аналогий. В отличие от экспериментов, включающих солнечно-звездные (прецессионные) соответствия, где планетарий просто поворачивается на определенный год, вопрос о точном размещении планет в далеком прошлом требует поворачивать машину в обратном направлении физически через каждый деньмежду настоящим временем и рассматриваемой датой в прошлом. Проблема, подобная этой, связала бы планетарий более чем на месяц. Планетарные Таблицы дают положения планет только в пятидневных интервалах и, следовательно, не дотягивают до сложности этого предания, которое описывает ряд взаимодействий планет в течение десятидневного периода.

Пока писались заключительные главы этой книги, случайное стечение обстоятельств связало меня по телефону с коллегой, который по причинам, не касающимся данного мифа, пояснил, что мне нужно было посмотреть компьютерную программу под названием «Скайглоб». В силу одной лишь компьютерной грамотности я мог выяснить недостающие моменты. Да, это можно было проделать на моем компьютере. Нет, это обходилось не в астрономическую сумму; это обошлось в целом в двадцать долларов. Да, прецессия была учтена.

Когда я понял, что эту программу можно было сделать, я почти сразу же подумал об том предании, которое называл «Эпитафией по инкам». И тут, в одиннадцатом часу, совершенно неожиданно вмешались заключительные средства проверки всех основных гипотез этой книги. Если до этого времени исследование хотя бы приблизительно было обоснованно, тогда рассматриваемый миф описывал сближение Сатурна и Юпитера (Виракочи и Уайны Капака), сопровождаемое коротким заходом Венеры («звезды с растрепанными волосами») в данную группу, а в заключение Марса (аукай-ока,«его с врагами», планетарного правителя войны) либо в, либо вблизи этой троицы. Надо было также выполнить еще два условия. Во-первых, такая последовательность событий должна была произойти во время или около времени смерти Уайны Капака. Во-вторых, при выполнении всех вышеуказанных условий, хвост Западного Скорпиона должен был в это время находиться в нижнем сближении, в его самой низкой (и невидимой) точке, лежащей на пересечении северно-южного меридиана за горизонтом, или, говоря андским термином, во «нижних основаниях мира». Я солгал бы, если бы не признался, что был просто немного напуган этой последней «возможностью».

Здесь я хотел бы просить читателя затратить время, чтобы ввернуться и повторно прочитать вышеупомянутый миф, и задаться несколькими вопросами. Есть ли какой-то иной способ «прочитать» астрономию этого мифа (если принять на время обоснованность предыдущих глав), нежели тот. способ, каким описал его я? Если его символы понимаются как планеты, то фактически этот миф не очень точен в отношении своего значения: сначала Сатурн и Юпитер, затем вспышка Венеры, далее сближение всех троих, потом их исчезновение, а после господство Марса? Если действия мифологических символов соответствовали в точности, шаг за шагом, движениям четырех планет в известную историческую дату, то где возможность того, что это есть бессмысленное совпадение?

Уайна Капак умер где-то между концом 1525 и 1527 годом. Дата, обозначаемая 1525 годом, исходит от Васко Нуньеса Бальбоа, «открывателя» Тихого океана и первого европейца, услышавшего о существовании Инкской Империи. Позднее он посетит Кито, где умер Уайна Капак, и услышит из первых уст свидетельства, называвшие 1525 год. Ранний хронист Веласко поступил аналогичным образом и пришел к аналогичному заключению. Несколько отличаются более поздние донесения, относящие данное событие к 1527 году. Эти подробности имеют важное значение, потому что уарочирийский миф описывает смерть Уайны Капака с точки зрения небесных событий, которые произошли раньше, в 1524 году.

Прежде, чем обратиться к рассмотрению этого любопытного факта и всего «донесения» «Скайглоб», несколько общих комментариев, относящихся к «Эпитафии по инкам». Когда приходит Виракоча, он предлагает Уайне Капаку пойти в Куско, в местечко под названием «Тити Кака». Как говорилось выше, общей практикой в Андах было и остается присвоение некоторым локальным кусочкам земли имени Титикака, которое ассоциировалось с предками и преисподней. Ввиду этой ассоциации и ввиду важности, придававшейся жрецами-астрономами Анд судьбе входа в преисподнюю в годы, непосредственно предшествующие конкисте, неудивительно, следовательно, узнать, что цель посещения Виракочи состоит в том, чтобы побудить Инку послать «всякого рода шаманов» ко входу в преисподнюю. Этому месту в предании дается имя уру тикси,буквально «нижние основания» мира. Как отмечалось выше, слово ура,или урин,использовалось в Андах для обозначения «низшего» сословия. Сам Куско разделялся восточно-западной условной линией на «высшую» и «низшую» половины, и к югу от этой линии находился уринКуско.

Когда Виракоча и Инка делили мир пополам, проводя линию, то, вероятно, как предполагают Саломон и Уриосте, это относилось как к воображаемой восточно-западной условной линии, делящей Куско, так и к разделению Империи, которое произошло после смерти Уайны Капака между его сыновьями Атауальпой и Уаскаром. Однако имеется третий, вполне астрономический, элемент для этого обозначения, который позже станет знаменитым.

Третий пункт, сделавший возможным тестирование программой «Скайглоб», касается астрономического тождества «трех шаманов». Согласно мифу, три шамана приняли форму птиц – кондора, сокола и стрижа. Этот факт привел меня к начальному предположению о том, что три птицы – это звезды, поскольку «птицы», как мы видели, – это своего рода мифологический термин для обозначения звезд. Эта посылка, далее, подкрепляется главой 29 уарочирийских мифов, той, которая содержит наибольшую часть явно астрономической рабочей информации. В ней, помимо самой ламы, описывается ряд других объектов. Льюту,или куропатка, упоминается как южный конец небесной Ламы. Затем рассказчик снова переносит внимание на фланги позади ламы, чтобы описать ее детеныша-сосунка. В следующем предложении мы читаем: «Мы также знаем, что там расположены три звезды на прямой линии. Они называли их Кондором, Стервятником и Соколом».

Здесь, следовательно, описывается созвездие из трех звезд на одной линии, представляющее три разновидности птиц, две из которых идентичны разновидностям, определяемым как «птицы-шаманы», посланные Уайной Капаком к преисподней. Известно, что Авила основывался на сведениях нескольких информантов, и, следовательно, абсолютно возможно, что «три звезды на одной прямой линии», подобно трем шаманам, понимались как группа птиц, разновидности которых могли называться несколько по-разному различными информантами.

В течение длительного времени у меня сохранялось подозрение относительно идентичности этих трех звезд [124]124
  «… К северу от Ламы на западном крае Млечного Пути» (Салливан).


[Закрыть]
. Расположенные так, что они были видны по отношению к задним флангам Ламы, они, как мне казалось вероятным, представляли три звезды в Скорпионе, те же самые, которые составляют крестовину cruz calvario,то есть ипсилон Скорпиона и видимые двойные звезды, 1 и 2 мю Скорпиона и 1 и 2 зеты Скорпиона (рисунок 2.2). (Интересно, что миф определяет тех «людей» во множественном числе, представлявших каждую птицу, но, когда он упоминает действия стрижа-шамана, языквозвращается к единственному числу, и это говорит о том, что ипсилон Скорпиона представляла стрижа, а другие, парные звезды – других шаманов.) Поводом для этого подозрения, помимо того факта, что они находятся на прямой линии на задних флангах ламы, послужило то, что все три «птицы-шамана» из нашего мифа ассоциируются с землей усопших, потому как их посылают в преисподнюю. Все три эти звезды находятся у входа на землю усопших, как раз в области пересечения с Млечным Путем и эклиптикой в области декабрьского солнцестояния.

В главе 29 уарочирийских мифов, где они идентифицируются как «птицы», две из трех птиц – кондор и стервятник – являются пожирателями мертвечины и в этом качестве ассоциировались со смертью. Далее, переименование их после конкисты в cruz calvarioв целях «партизанского синкретизма» имеет смысл, поскольку гора Голгофа находится в том же отношении к представлениям о смерти и возрождении в христианском мышлении, как и представление в андской мысли о честолюбивых хищных «птицах-шаманах», способных достигать земли усопших. В течение трех дней погребения Христоса между страстной пятницей и пасхальным воскресеньем, Он, как утверждается, спускался в преисподнюю (Ад), чтобы освободить мертвых. Эта же самая связь повторяется в мифе об Уайне Капаке, когда он выбирает «птиц-шаманов кондора, сокола и стрижа для полета к «нижним основаниям» мира.

Поэтому мне пришло в голову поискать расположение этих трех звезд в то время, о котором говорилось в рассматриваемом мифе. Те же самые принципы анализа, которые применялись мною в ходе данного исследования, подсказывали, что миф относится к 1 февраля 1524 года. Встреча Виракочи и инкского императора должна выражать сближение Сатурна и Юпитера. Далее, нельзя было ожидать, что такое сближение могло происходить в год смерти Уайны Капака или около того. Согласно Планетарным таблицам, такое событие имело место 1 февраля 1524 года.

В этот момент я доверил работу своей жизни «Скайглобу», чтобы посмотреть, что случится. Когда я стучал по клавиатуре, вызывая это небо далекого прошлого, мне вспомнилась другая ночь, когда я устало тащился под выпуклой луной в 3:30 утра на встречу с одним старым крестьянином, который должен был показать мне некоторые звезды, и лающая стая черных псов выбежала на набережную, чтобы цапнуть меня за пятки. Я должен был решить на месте, не повернуть ли мне обратно. Через полчаса пожилой человек показывал мне cruz calvario,пересекавший черное облако Лисы, у входа в преисподнюю. Теперь же, пока «Скайглоб» решал вопрос изображения по состоянию на 1 февраля 1524 года, я еще раз испытал радость спасения у ворот на землю усопших.

Рисунок 11.1 показывает южный горизонт вскоре после заката, в 6:52 пополудни того исторического дня. В это время, при расположении солнца на девять градусов ниже западного горизонта, объекты величины Сатурна и Юпитера, слабые в западном небе, впервые становятся видимыми в сумерках. Все три птицы-шамана были в точности там, где должны были находиться, согласно мифу. Как показывает рисунок, «три шамана» – ипсилон Скорпиона, 1 и 2 мю Скорпиона и 1 и 2 зета Скорпиона – находятся ниже горизонта, зависая прямо под и касаясь «нижнего основания мира», то есть южного тропика, у входа в преисподнюю. В астрономической терминологии все три звезды расположены у нижнего сближения; они также, случается, отмечают точку пересечения в звездах эклиптики и галактики, равно как и местоположение в звездах видимый восход в декабрьское солнцестояние. Этот результат заинтриговал меня, но это была лишь вершина айсберга. Поскольку я разыгрывал на экране компьютера последующие ночи, описанные в мифе, планетарные события были просто захватывающими.

III

Рисунок 11.2а показывает вечернее небо по состоянию на 1 февраля 1524 года, день самого тесного сближения Сатурна и Юпитера. Виракоча пришел посетить Уайну Капака, и, как мы уже видели, птицы-шаманы летят в преисподнюю, «предполагая возвратиться не позднее чем через пять дней». На обратном пути из преисподней стриж-шаман совершает ошибку, открывая переданный ему ларец. В течение краткого момента он видит красивую женщину с «вьющимися» золотыми волосами, очень «маленькую», которая сразу же «исчезает».

Рисунок 11.2Ь показывает вечернее небо, также через тридцать шесть минут после заката солнца 5 февраля – то есть четырьмя ночами позже, в пределах обещания стрижа-шамана возвратиться «не позже чем через пять дней». Той ночью часка коильюр,планета Венера, идентифицированная в испанских хрониках как красивая женщина с вьющимися волосами, впервые вновь появляется из-за солнца после того, как в течение приблизительно восьми недель была невидимой. Как показывает рисунок, Венера, при понижении солнца на девять градусов, лишь на мгновение озаряется на горизонте, исчезая почти сразу же в этом своем первом новом появлении как вечерняя звезда. Далее, именно так, как упоминается в мифе, Венера в этой точке на орбите выглядит «самой маленькой» из-за ее удаленности от земли. В последующие ночи Венера будет задерживаться в западном небе все дольше и дольше.

Затем миф повествует, что разгневанный император [125]125
  Обратите внимание, что теперь на рисунке оказался и Марс.


[Закрыть]
приказывает стрижу-шаману возвратиться в преисподнюю за красивой женщиной и что «ровно» через пять дней он доставил ее Инке. Ровно через пять ночей, как показывает рисунок 11.2с, 10 февраля, Венера вошла в сближение с Сатурном и Юпитером.

Наконец, как раз перед тем, как Уайна Капак «исчезает», он обращается к «родственнику», которому наказывает возвратиться в Куско вместо себя. Таким же образом, каким миф определяет, что красивая женщина есть «сестра» Виракочи, «родственник» регента Юпитера, Уайны Капака, также должен быть планетой. И действительно, в нескольких «шагах» от Уайны Капака, радующегося встрече со своей супругой, стоит планета Марс. В последующие мгновения (рисунок 11.2d), как и предсказывалось, Юпитер, Сатурн и Венера «исчезают». Единственным действующим лицом, остающимся на сцене, оказывается «родственник» Марс, возвращающийся теперь в Куско, чтобы руководить гражданской войной и испанской конкистой.

Данное подтверждение придавало этой картине некую завершенность, как будто коллективный дух андского жречества, оказавшийся теперь в центре поля зрения истории, снова смотрел неотступным пристальным взглядом, чтобы спросить: «Хорошо?» Я хотел бы сказать им, что это последнее сообщение человечеству из доколумбовых Анд будет оценено, но я не мог быть уверенным в этом. В какой-то момент я подумал, что прикоснулся к какой-то частице безбрежной печали, которая охватила андский мир. «Мы хотим быть людьми, а не индейцами».

Сколько же требуется мужества, чтобы, когда твой мир рушится вокруг тебя, продолжать делать свою работу, делать свои наблюдения и сохранять их для будущего, которое, быть может, уже разрушено? Сколько же любви надо питать к тем, кто пока еще не родился, чтобы создать настолько сентиментальное предание, составленное не для того, чтобы привлечь внимание к своей хитромудрости, а исключительно ради того, чтобы поймать в сети инструмент человеческой памяти – предание переполнено волшебными ларцами, прекрасными девами, темпераментными царями и нерадивыми слугами – и при этом все время мучиться сомнениями, будет ли оно когда-либо услышано?

Когда осведомители «искоренителя», священника Авилы, садились с его ученым писарем, чтобы излить из своих сердец на бумагу сущность своего образа жизни, они знали наверняка, что прощались со своим прошлым. Отчего же еще они говорили? Вполне возможно, что люди, беседовавшие с Авилой, не осознавали в полной мере значение пересказываемых ими преданий. Эти предания создавались специалистами для посева в общую память, для сохранения в умах и сердцах их людей. В минувшие времена эти предания, бившие ключом на границе между сознанием и интуицией, могли бы околдовать кандидаты в шаманы. Случайное упоминание старшим тех трех птиц-звезд – сокола, кондора и стервятника – могло бы внушить какому-нибудь молодому человеку, возбужденному ошеломляющей мыслью, что все эти истории, слышимые с детства, говорили о мире несравненно большем, чем он себе воображал когда-либо прежде.

В минувшие времена такой молодой человек приближался к жрецу-астроному и выражал свое намерение почти что в глубоком смятении, томимый страстным желанием того, что он едва мог бы постичь. Но все это было до конкисты. Теперь же шаман-астроном превратился в объект охоты, в самого опасного человека, поражавшего воображение конкистадоров. Андского шамана уничтожали, подвергали пыткам, калечили, забивали до смерти, четвертовали, сжигали заживо. Великая река знания, которая протекала через самое сердце Анд задолго до Рождества Христова, уменьшилась до ручейка, а затем превратилась в пыль. «Искоренители» лелеяли осведомителей, немногих недовольных или запуганных людей, которых удалось завербовать среди жрецов в черных юбках. Самая незначительная неосмотрительность могла обернуться смертным приговором. Поскольку голос Анд погибал молча, он оставил свою эпитафию.

Для меня, по крайней мере, проблема была улажена: астрономия андской мифологии действительно существовала. Даже в самых смелых мечтах я никогда не смел надеяться, что подберусь так близко к мыслительным процессам, которые сконструировали андскую мифологию. «Эпитафия по инкам» является крайне важным документом во всемирной литературе, потому что она говорит нам о складе архаичного мышления. Прежде чем обратиться к этой непредвиденной находке, было бы полезно подытожить причины, по которым этот миф, рассматриваемый по отношению к небу, дает независимое подтверждение каждому отдельному крупному вопросу, которые объяснялись в предшествующих главах и относились к астрономической космологии и практике в доколумбовых Андах.

Три «птицы-шамана» в Скорпионе, которые отмечали вход в преисподнюю, были невидимы за горизонтом. Чтобы узнать, где они находились, астрономы-жрецы должны обратиться к некоторым другим звездам. В момент нижнего сближения всех трех шаманов, западный край Млечного Пути в Близнецах располагался у верхнего сближении (то есть у пересечения основного меридиана, или линии, проведенной по небу с севера на юг) (рисунок 11.3). Как мы уже видели в главе 2 и других разделах, общей практикой в Андах было соединять дорожкой одновременно обе точки солнцестояния в звездах. Здесь эти точки солнцестояния находятся в верхнем и нижнем сближениях, независимо от горизонта.Так как данное предание обращается к положению звезды, не видной глазу наблюдателя, то оно оправдывает вывод, который подсказывается каждым из мифологических сюжетов, рассматривавшихся в предыдущих главах, и состоит в том, что андские мифотворцы зафиксировали в памяти и записали в мифе многочисленные связи внутри сферы неподвижных звезд, особенно тех звезд, которые наблюдаются при солнцестояниях. Этот последний факт должен раз и навсегда устранить ничем не обоснованные представления, будто коренные народы Анд не занимались и, следовательно, не могли заниматься наблюдением «звезды за звездой» «совершенно независимо от местоположения наблюдателя». Андские народы знали, где находились звезды, даже тогда, когда они не могли их видеть.

Далее, как проясняет рисунок 11.1, местоположение «нижнего основания мира» находится именно там, где и говорилось в» главе 3, то есть на южном тропике, что подтверждает общий тезис о том, что топографическая привязка является аналогом положений в сфере астрономии, и частный вопрос о том, что нижняя оконечность «этого мира», кай пачи,простирается настолько же, насколько и южный тропик, туда, где начинается земля усопших. Иными словами, язык этого мифа ясно показывает, что уарочирийские жрецы-астрономы мыслили в рамках понятия «астрономической земли», ограниченной точками солнцестояния. (Сравни рисунок 11.1а и рисунки 3.13 и 3.14.)

В-третьих, последовательное использование в мифе терминов родства – «отец», «сын», «сестра», «родственник» – между планетарными божествами и описание характеристик «птиц-шаманов/звезд», созванных Инкой в качестве царских подданных, подтверждает материал глав 6, 7 и 8, а именно, что системы родства в Андах исчислялись с точки зрения астрономических объектов и что отношение правителя к управляемым осмыслялось как воспроизведение на земле отношения планет к звездам.

Кроме того, по той причине, что миф связывает переход последнего великого Инки с положением ворот в преисподнюю у нижнего сближения – «нижнего основания мира», – миф еще раз подтверждает центральный тезис глав 9 и 10 о том, что главное астрологическое занятие Империи Инки было связано с «судьбой» этого местоположения в звездах.

Наконец, этот миф и его сравнение с ночным небом исправляет ошибочное представление о том, будто в доколумбовых Андах планеты не имели названий или не являлись объектами тщательного наблюдения, и подтверждает выводы 4, 5 и 8 относительно астрономической идентичности «актеров». Это миф, передающий свою интерпретацию как весьма специфическое состояние ночного неба, которая выдерживает проверку до мельчайших подробностей и которая формулировалась «под дулом» известной исторической даты. Если еще остаются такие, кто желает и далее утверждать, будто космология, описанная в этой книге, никогда не существовала в доколумбовой Андской цивилизации и не представляла собой могущественную силу в истории, тогда пусть они попробуют четко объяснить, почему связь между рисунками 11.1 и 11,2а – d и «Эпитафией по инкам» должна выступать бессмысленным совпадением.

Игнорирование значения данного мифа было бы, по моему мнению, бессмысленной тратой благоприятной возможности, обеспечиваемой этим уникальной совокупностью условий. Библиотеки мира переполнены этнографической информацией о бесчисленном множестве народов, – информацией, с которой консультируются прежде всего в целях формулировки «законов развития культуры». Если великая космологическая схема, попытка описать которую, пусть и неадекватно, предпринималась в настоящей книге, действительно существовала в Андах, тогда где бы она могла тоже не появиться? Если контакты между Старым Миром и Новым неприемлемы в качестве объяснения того, почему в Андах планета Сатурн представлялась как древний носитель мельницы, Юпитер – как властитель-громовержец, Венера – как красивая женщина с вьющимися волосами, а Марс – как владыка войны, тогда для тех, кто отвергает такое объяснение, настал черед самим выдвинуть и предложить вероятный альтернативный вариант. Наиболее важное заключение из этого исследования – весьма простое: из уважения к несовершенству методологии мы совершаем не что иное, как обрекаем историю человеческого рода, неожиданную и невообразимую, пылиться на темных полках.

Эта история особенно важна для современной нам эпохи, потому что она прежде всего свидетельствует о продолжительных поисках человечеством цели и смысла человеческой жизни на земле. В нынешний Век Науки, когда жизнь понимается как случайное возникновение, многие приходят к заключению, что такие поиски являются анахронизмом. Но прежде чем сбрасывать со счетов как простое заблуждение усилия тех, кто жил до нас, возможно, было бы полезно рассмотреть один заключительный аспект «Эпитафии по инкам» и его отношение к возникающему образу современного научного мышления. Этот аспект относится к тому любопытному факту, что миф описывает астрономические события, имевшие место дофизической смерти Уайны Капака. Этот факт выявляет мир мышления, доступность которого для исследования в наше время представляет собой почти сверхъестественный реликт.

IV

Так как самой ранней вероятной датой (Бальбоа) смерти Уайны Капака являлся конец 1525 года, то первый и наиболее очевидный факт, выявляемый «Эпитафией по инкам», состоит в том, что астрономические события февраля 1524 года должны были иметь место в рамках некой мнемонической схемы по крайней мере за полтора года до того, как они были сформулированы в мифе. Самое простое объяснение этому, как это и было сделано, заключается в том, что жрецы-астрономы Уарочири зафиксировали все подробности с помощью искусства записи. Хотя это может показаться и маловероятным, потому что описание астрономических событий не содержало в себе специфического значения для более поздних времен. Если бы простое увековечивание явлений, предпринимаемое с целью ретроспективного анализа, являло собой обыденную процедуру, то это подразумевало бы, что обыденное увековечивание сотен наблюдений осуществлялось ради возможного использования в будущем. Скорее всего жрецы-астрономы использовали своего рода памятную записку,вроде счетной палочки или кипу,из которых последний является наиболее вероятным.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю