Текст книги "Тайны Инков"

Автор книги: Салливан Уильям

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

Затем торжественная процессия проделывала путь на вершину холма, называвшегося Чукиканчей, «золотым местом», где приступала к захоронению останков «незапятнанных» детей. Этот холм, расположенный на северо-восток от храма Солнца, использовался для соответственных наблюдений восхода и заката солнца в июньское и декабрьское солнцестояния. Иными словами, дети умирали во имя колюра солнцестояний, лунно-солнечной оси Пятого Солнца. Другие источники повествуют о человеческих жертвоприношениях на Горе Пачатусан, «столпе, поддерживающем мир-век», отмечающей восход солнца равноденствия так, как он видится из храма Солнца. Позже множество детей уничтожалось на холме Уанакаури, расположенном на юго-востоке, в качестве жертвоприношения богу войны, «брату» Манко Капака, Айар Качи, Марсу. «Впоследствии жертвоприношения осуществлялись у всех источников, холмов и других мест в Куско, которые считались священными; но для этих жертвоприношений уже не убивались дети». Подношения золота, серебра и текстиля предлагались 328 уакам,или святыням, системы секе,развернутым веером к горизонту в таком числе, как число узлов на сорока шнурах кипу.

Этим завершалась начальная стадия капакочи.Забивались тысячи лам ради того, чтобы распределить их кровь для каждой топографической примечательности империи. Собиралась дань, подлежавшая теперь перераспределению в пользу каждой святыни по всей империи, и дети приносились в жертву главным богам и особенно важным местам на горизонте Куско. Теперь вся символика оказывалась обновленной в масштабах всей империи. Процессии отправлялись обратно в места, откуда прибыли, чтобы нести капакочук самым удаленным пределам известного мира и связывать каждый народ там непосредственно с Солнцем. Молина писал:

«По завершении церемоний жертвоприношений в Куско жрецы выявляли тех, кого следовало послать в другие части империи… порядок процессии с жертвоприношениями был таким, что всякий народ, который шел с Капакочей, называемым также Качауакой, проходил по дорогам отдельно от всех других. Они не следовали по царской дороге, а пересекали ущелья и горы по прямой линии, пока каждый из них не достигал того места, где должны были осуществляться жертвоприношения». [Курсив наш.]

Иными словами, возвращающаяся толпа развертывалась веером в своих шествиях, следуя по линиям системы секе.Зуидема отмечал:

«Причина, почемукапак уча направлялся по прямой, была, вероятно, в том, что они должны были следовать по определенномусеке. Так как считалось, чтосеке исходили от храма Солнца и так как определенныеуаки также выполняли функцию с точки зрения астрономического наблюдения, мы можем допустить, чтосеке использовались как направления зрения для наблюдения солнечных, лунных и звездных восходов и закатов».

Как показывает описание Молины, перед нами разворачивается Тайна Инков: совершение человеческих жертвоприношений, чтобы убедить Силы Наверху остановить Время. Система секев Куско служила микрокосмической моделью Империи Солнца, которая, в свою очередь, являлась моделью отношений Пятого Солнца со звездами. 328 уаксистемы секепредставляли схему племен империи. Каждой уакеназначалась привязка к определенному дню года. От каждого племени империи требовалось содержать жреца в Куско, который бы заботился о его уакеи умилостивлял ее в соответствующие дни. Каждая уакапомещалась на то направление или луч, который уходил по направлению к родине ее племени. Далее, каждая секеобладала астрономическим значением по отношению к звездам, которые всходили в том азимуте, на какой указывала секе.Аналогичным образом с древних времен считалось, что каждое племя происходило в идеале от определенной звезды или созвездия. Так, поскольку процессии со всех концов Империи отправлялись обратно домой одновременно, то каждая из них проходила по прямой линии в направлении своей родины и своей звезды.

Процессии включали предназначенных для жертвоприношения детей, и, так как они разворачивались веером по своим маршрутам, они начинали копировать в масштабах всей империи устройство системы секев Куско. Они останавливались по пути в каждом провинциальном центре, чтобы принести там в жертву заранее выбранного местного ребенка. Тем временем каждой меньшей святыне отдавалась ее часть остальной дани и распределялась кровь забитых в Куско лам для окропления горных вершин. Каждая процессия сопровождалась инкским жрецом, который вел точный учет, следя за тем, чтобы каждая малая святыня местного почитания получила свое.

Чарующий резонанс, установленный между этими двумя полюсами ужаса и красоты, выражался в торжественности случая через детали этикета, придерживаться которому предписывалось в равной степени как участникам, так и зрителям. Молина писал:

«Когда те, кто с подношениями совершал поход по необитаемым местам, встречали других путешественников, они не поднимали свои глаза, чтобы рассмотреть их, а сами путешественники падали ниц и оставались лежа на земле, пока носильщики подношений не проходили. Когда носильщики жертвоприношений проходили через селение, жители не выходили из своих домов, а оставались в них, ожидая в глубоком смирении и почтении, пока указанный Капаккоча не проходил дальше».

Муруа отмечал, что жрецы никогда не отрывали глаз от земли и что смерть ожидала любого, кто был настолько глуп, что нарушал правила поведения.

Процессии продвигались вперед без остановки:

«И таким образом они проходили через завоеванные Инкой территории во все четыре стороны империи; и так они совершали указанные жертвоприношения, пока не достигали самых отдаленных пределов, где Инка поставил пограничные столбы».

Подобно золотой цепочке, висевшей на «множестве» столбов на площади Аукайпата в Куско, громадный периметр границ Империи Солнца – геомантический эквивалент эклиптики – опять-таки окружал все жертвоприношения капакочи.

Здесь последний из детей достигал конца линии. Они приносились в жертву на границах империи Солнца, устанавливая таким образом истинный «горизонт» Куско с точки зрения Пятого Солнца в Центре, откуда исходили все эти трагические траектории и к которому народы этих детей были теперь привязаны.

И дабы не оставалось никаких сомнений в отношении значения обряда, Молина сообщает решающее сведение о жертвоприношениях, осуществлявшихся процессиями на обратном пути: «Уместно заметить, что дети вообще не приносились в жертву уакам,а только главной уакекаждого рода или провинции». Иными словами, эти дети приносились в жертву от имени их племенных уак,идентичность и окончательное местопребывание которых находилось в звездах. Эти дети шли домой.

Здесь, вдали от полей сражения и рева военной музыки, проходил самый главный фронт в Войне со Временем. И здесь же находились все ключи как к трагическому блеску, так и к невообразимой уязвимости Инкской империи. В конечном счете инкские императоры поняли, что никакие героические меры никогда не смогут защитить Пятое Солнце. В конце концов могла преобладать только «мольба». Капак учабыл действительно мольбой, и в этой мольбе заключалась тайна инков. Инки не приносили в жертву, подобно ацтекам, человеческие жизни, чтобы «кормить» Солнце; вместо этого они посылали эмиссаров в звезды, эмиссаров, несущих послание отчаяния.

Это не вымысел, потому что сохранились и имя посланника, и само послание. Молина, среди прочих, отметил другое название практики человеческих жертвоприношений: качауака,буквально «посланник к уакам». Это же слово кача,«послание», составляет также корень слова качауи,которое является синонимом секе.Само понятие прямых линий в направлении горизонта – секе– относится к попытке коммуникации. Инки, отчаявшись установить мир со звездами от имени Пятого Солнца и всех тех, кто обитал под ним, изобрели способ ходатайствовать перед небесами в делах человеческих.

Судьей выступал не кто иной, как сам Творец, Виракоча, бог Времени, который в конечном счете отдавал последнее распоряжение. Дети уакотправлялись ходатайствовать о деле, но они не могли этого делать столь прямо. В андской религии, как мы уже видели, к Виракоче обращались через посредничество родословной уаки.Именно уаки,а не само человечество, создал Виракоча над Титикакой много Миров тому назад. Таким образом, приносимые в жертву дети посылались на соответствующую родину своей уакив звездах, неся капак учу,то есть царскую мольбу. Тогда, и только тогда, сами небесные звезды, умилостивленные их обращениями и говорящие в один голос, могли посодействовать тому, чтобы достичь ушей Виракочи, устрашающего носителя Мельницы, и ходатайствовать о деле своих земных детей.

Изображение этого события или скорее изображение, которое должно было вдохновлять воображение инков, существует по сей день в Тиауанако, непосредственно на Воротах Солнца. Рядом с изображением Виракочи находятся три ряда тех, кого упоминали как «ангелов» (рисунок 10.2). Всего таких объектов насчитывается сорок восемь, и они изображены либо как птицеголовые люди, либо как человекоголовые птицы, коленопреклоненные и молящиеся Творцу. В настоящей книге приводились многочисленные примеры из Перу, Мезоамерики и Сибири, где звезды уподоблялись птицам, сидящим на ветвях древа вселенной. В мифе о падении Лисы именно от Лисы, Пумы и «птиц каждого вида» исходила вся проблема. У каньяри родословной уакойбыл попугай. А на Воротах Солнца в Тиауанако находится изображение андского мифа о сотворении, выраженного в символике птиц-людей: родословных уакахвсех племен (эйкумены Тиауанако), преклоняющих колени в молитве своему Творцу, создателю солнца, луны и звезд. Как же мог Виракоча, окруженный с таким почтением всеми коленопреклоненными звездами небесного свода, не ощутить справедливости в их просьбе?

Стойки Ворот в Тиауанако изображают древнюю логику, которая вызвала к жизни капакочуи теперь превращалась в отчаянное стремление к единственной цели – донести послание по назначению прежде, чем истечет Время. Снова, что неудивительно, именно

Муруа сообщил содержание этого послания. Послание действительно было в форме мольбы, и, так как эта мольба повторялась снова и снова в течение многих недель, она должна была произноситься ради того, чтобы величественные процессии капакочидостигли пределов Империи. Поскольку жрецы шли «по четыре» с опущенными вниз глазами, они останавливались через каждые несколько сотен ярдов («расстояние выстрела из аркебуза») и повторяли слова, которые составляют квинтэссенцию двух тысячелетий андской мысли: «Может Солнце оставаться молодым человеком, а Луна – молодой девушкой; может мир не опрокидываться; пусть будет мир».

Следовательно, эту мольбу инки направляли Виракоче. Когда бог состарился, как случилось с самим Виракочей, конец его царствования был уже близок и время покидать землю приближалось. Так что инки молились о том, чтобы Солнце и Луна, Пятое Солнце и Луна, оставались молодыми. Если это было известно даже стоящим на более низкой ступени Мокови, то, конечно же, тем более инки осознавали, что Солнце «умрет», когда «время истощит его силу». Но Пятое Солнце, подобно принесенным в жертву в его честь детям, было рождено, чтобы умереть молодым. Так что мольба инков напоминала Тому, в чьей руке находилась Мельница, что Он, и только Он, обладал возможностью предотвратить неизбежное: «может мир не опрокидываться», Ама пачакути.«Пусть будет мир», потому что в конечном счете исход Войны со Временем был в руках Тонапа Виракочи.

Итак, инки скрывали свое пророчество и предпринимали попытки отсрочить его исполнение. Так как каждый новый Император после Пачакути неустанно расширял границы империи в стремлении достичь «мира», то возникает вопрос, стояли ли они также вместе со своими жрецами, чтобы разглядеть в ночных небесах какой-нибудь знак надежды? Или же Инки были лицемерами?

Уайна Капак, которого тяготила осведомленность, что ему было суждено стать последним Инкой, проявлял признаки отчаяния. Огромная инкская машина завоеваний прежде добивалась успехов как хитростью, так и силой. Все было мистикой, и войны, которые могли не увенчаться победой, попросту не предпринимались. Но Уайна Капак непреклонно продвигал завоевания все дальше на север, чтобы осуществить страсть своей души – перенести столицу в Кито. Снова и снова сражался он с определенными врагами – каньяри и чачапойа – и не останавливался перед резней, чтобы достичь своей цели. Может быть, он чувствовал, что последняя надежда на достижение ускользающего равновесия – опережение Мельницы – заключается в том, чтобы обеспечить солнцу место в центре мира, в Кито, которое находится на экваторе? Маловероятно, что на этот вопрос когда-либо будет получен ответ. Но ответ на капак учу,тайную мольбу инкских императоров, известен, и он был ужасным. Инки молились за мир, за сохранение Пятого Солнца, за то, чтобы Виракоча предотвратил потоп. Всему миру казалось, что Инкская империя находилась в своем зените. Но когда Уайна Капак лежал при смерти, а мост в мир предков уже погружался в воды времени, Виракоча прислал свой ответ. Он прислал испанцев.

VII

Первым сведением о европейцах, достигшим ушей образованного гражданина одного из царств Солнца в Америке, было следующее: «Испанцы страдают сердечной болезнью, специфическим лекарством от которой является золото». Эти слова, сказанные с хладнокровным остроумием Кортесом эмиссару ацтекского царя Моктесумы, были похоронным звоном по Пятому Солнцу в Мексике [120]120
  В страшном оцепенении ацтекский император Моктесума в донесениях о «плывущих горах», которые были обнаружены в заливе Кампече и являлись кораблями Кортеса, увидел осуществление пророчества о возвращении с востока Кецалькоатля, законного бога-царя Тулы. «Мы будем осуждены и наказаны», – причитал он. «И однако же, может быть, и всякий раз, когда это может быть, нам ничего не остается, кроме как ждать». Моктесума сам достаточно долго не решался послать к «плывущим горам» дипломатическую миссию с подарками, нарядами бога Кецалькоатля – инкрустированными масками, воротниками, ножными латами, зеркалами и сандалиями, отделанных золотом и бирюзой, серебром, изумрудами, жадеитом, перламутром, шкурами ягуара и перьями кецаля. Когда же послы поднялись на борт корабля Кортеса, они поцеловали палубу перед его ногами, а затем облачили его в сокровища. Кортес ответил: «И это все?»


[Закрыть]. Восьмью годами позже то же самое произошло в Перу. Война со Временем оказалась проигранной.

Несмотря на внешние сходства в гибели Царств Солнца в Америке, инки и ацтеки, за исключением подхода к образу мышления, имели мало общего. Ацтеки не стремились к достижению подлинной Империи. Их история была историей уединенного скитания, жестокого неприятия и самоуверенности в такой среде, в которой лица людей и лицо природы были одинаково безжалостны. Этот опыт выражен в ужасающей простоте их политических устремлений, которая состояла в том, чтобы создать владения, основанные на принципах господства и подчинения, – в политике, вся логика которой была подчинена единственной посылке: Солнце надо было кормить. Как дети Солнца ацтеки начнут и будут вести вечную войну в защиту Пятого Солнца.

«И эта война должна была иметь такой характер, чтобы мы не пытались уничтожать других полностью. Война должна продолжаться всегда, чтобы всякий раз, когда мы пожелаем, наши боги ели и пировали, чтобы мы могли идти туда [соседние города], как ходят на рынок покупать еду… организованной для захвата жертв, чтобы приносить нашему богу Уицилопочтли [Солнцу]».

Не интересуясь управлением завоеванных территорий, ацтеки рассматривали других людей как сырье, а другие культуры как «рынки», где они могли бы приобретать тысячи и тысячи жертв, которые ежегодно требовались им для подношений:

Скорее, чтобы найти подходящий рынок, куда наш бог смажет ходить со своей армией покупать жертвы и людей для еды, как если бы он ходил на ближайшую площадь покупать лепешки… всякий раз, когда он пожелает или почувствует нечто подобное. Наш бог сам будет питаться ими, как если бы он ел горячие лепешки, мягкие и вкусные, прямо из духовки.

Напротив, инки не воспринимали историю персонально, потому что андское прошлое было для них общим делом. Единственными «чужаками» в истории Анд, единственными людьми, которых по истине стыдится память, были властители Уари. Как отмечается в уарочирийском мифе, «Мы не знаем о происхождении людей того времени, ни откуда они появились». Инкская империя являла собой попытку навести порядок, вернуть андским народам их первородное право на единство в многообразии. Если, инки и проявили некоторое высокомерие, объявив себя исполнителями божественной воли, они тем не менее не пытались осуществлять видение, которое самоосознанно регулировалось исторической зрелостью. Так, во времена мифологического основания Куско в долине, которая испытала влияние и Тиауанако, и Уари, Манко Капак вместе со своими братьями и сестрами «обнес стеной» их опасного брата Айар Качи/Марс. Инки не были заинтересованы в оставлении бедствий, развязанных Уари. Они состояли в планетарном родстве с Юпитером, мудрым и могущественным царем, богом процветания и изобилия. Инкские императоры не имели более великой цели, чем возвращение к жизни наследия Тиауанако. В этом смысле они с самого начала действовали в рамках ими же установленных ограничений.

Хотя и ацтеки, и инки пытались сохранить Пятое Солнце, ацтеки впали в самый глубокий ад черной магии, где каждая метафора есть буквальная истинность, а всякая опасная человеческая черта – выражение божества. Ацтекские представления созревали на протяжении исторического инкубационного периода великих страданий и опасений. Называемые более старыми жителями долины Мехико чичиме-ками,«потомками собак», которые перемещались, чтобы заполнить вакуум, оставленный тольтеками, ацтеки кочевали более чем полтора столетия, прежде чем наконец осели приблизительно в 1325 году на единственной доступной им земле, скудном острове посередине болота. Подобно пожирающему змею ястребу на мексиканском кактусе, которого, как гласит легенда, они там встретили, ацтеки поднимутся на вершину господства над своими бывшими мучителями и превратят свой скудный край в столичный центр блеска и могущества.

Было так, словно ацтеки, длительное время предававшиеся засушливым и холодным краям мексиканского севера, стали теперь заколдованными, так как корзину за корзиной они вычерпывали из своего болота грязь, чтобы воздвигнуть себе остров и создать свои каналы. В подобном суеверию учении Дона Хуана из Карлоса Кастаньеды (или любого хорошего глубокого психолога), ацтеки стремились создать остров сознания, тоналъ,ацтекское слово для обозначения «солнца» и «света», среди черных вод подсознания, науаля,невидимого духовного мира. Их умственные конструкции, воплощенные в высоких белых пирамидах их племенного бога Уицилопочтли, идентифицировались теперь с (Пятым) Солнцем, освобождались от вод, чуждых привычным элементам их кочевого прошлого. Ацтеки были народом, окруженным врагами, третируемым как варвары, народом, который жадно поглотил героическое тольтекское наследие и столкнулся в нем с космической драмой своего собственного положения. Истина состояла в том, что ацтеки, как и Пятое Солнце, были полностью окружены врагами, – врагами, столь же многочисленными, как и звезды. Теночтитлан стал материализацией ацтекского тоналя,островной «крепостью сознания, вечно осаждаемой монстрами из глубин.

И так, таким же образом, как первой защитой души от страха является гнев, ацтеки создали империю Гнева, а Теночтитлан был ее котлом. Он кипел огнем, зажженным в грудной полости своих жертв с вырванными сердцами, и воспроизводился в десяти тысячах котелках победоносных воинов, которые поедали самые лучшие куски этих жертв, чтобы «сохранять Солнце живым». Поспешная экстраполяция из древней базы данных местной американской мифологии прототипов такого поведения привела некоторых современных антропологов к нелепому утверждению, будто человеческие жертвоприношения ацтеков были ответом на недостаток белков в питании в долине Мехико. Но тогда крайности неконструктивного материализма и фанатического мистицизма сходятся на том же одиноком мысе, изолированном в темноте под холодным суровым небом.

Это издание не разрешит загадку того, как Война со Временем задумывалась и осуществлялась – хотя и весьма различными способами – одновременно теми народами, между которыми, как думалось, существовало мало исторических связей. По крайней мере в настоящее время всякий ответ был бы преждевременным. Слишком много источников надо еще абсорбировать и слишком мало еще ученых предполагают существование технического языка мифологии.

Тем не менее в этом пункте кажется уместным отважиться на заключение. Когда падают Лиса и Кецалькоатль, которые не смогли привязать колюр солнцестояния к Млечному Пути и которым помешал вспорхнувший перепел с его специфической привычкой грызть кости усопших, наступает время позаботиться о методе и о здравом смысле. Пока господствует тупик, созданный условностями сравнительного метода, истинный контекст и драма исторического катаклизма, известного как испанская конкиста Нового Света, останется неисследованной.

Это замечание не является призывом к сверхупрощению. По той причине, что инки являлись наследниками той же древней идеи-формы, что и ацтеки, они не могли ответить иначе на признаки надвигавшейся катастрофы.

Инкская цивилизация была связана с давней печалью, проявляющейся через их мифы о великих циклах созидания и потерь. Как и множество других племен, инки пережили наследие войны и сохранили память о лучших днях. Это «переживание» придало инкам известную степень сострадания, беспристрастное управление их Империи и наследие красоты, которые они оставили после себя и многие из которых были разрушены. Инкский опыт отразил психологическую истину: что если сопротивляться гневу, что неизбежно вызывает страх, то наступает печаль, а вместе с нею отказ от героических поисков. Это проникновение в человеческую природу прекрасно схвачено в словах сказочника Майкла Мида: «Цена даров природы включает отказ от героических поисков и принятие циклов рождения и смерти… Красота в природе связана с печалью, и никакой героизм не может удалить печаль, не уничтожив красоту» [121]121
  Этому автору я обязан пониманием того глубокого эмоционального смысла, который едва скрыт под поверхностью различных озер в народных преданиях Старого Света.


[Закрыть].

Инки наиболее замечательны тем, что они встали над искушением позволить себе примитивную племенную ненависть своего времени. В борьбе с устрашающим видением будущего инки черпали скорее воды печали, чем гнева, моделируя империю по образу молитвы. И если эта молитва, возносимая в высь душами убитых детей, отображала подорванные силы веры, она также показывала самую страшную из всех печалей: предчувствие, что Творец мог отречься от своего творения. Подобно заядлому игроку, который, испытав горечь поражения, добивается божественного одобрения в настоящей полосе побед, инки рисковали всем ради знамения в небесах.

Для инков золото было символическим выражением этой печали, называемой ими «слезами Солнца», слезами, проливаемыми при виде человеческой глупости. Золото – а также серебро, слезы Луны – были настолько священными металлами, что ни один сделанный из них и привезенный в Куско предмет никогда нельзя было трогать под страхом смертной казни. На земле, не знавшей денежной системы, ценность золота заключалась в свойственной ему красоте, – красоте, которую инки использовали для выражения вечного удивления мира живых.

Первые достигшие Куско испанские всадники были ошеломлены золотым садом во внутреннем дворе храма Солнца. В нем были изображения в натуральную величину маиса и других продовольственных растений, цветов, золотых лам. У фонтана из золота стояли огромные золотые и серебряные урны, переполненные маисом и другими жертвенными подношениями. Внутренние стенки были покрыты золотом, а по направлению к восходу солнца располагалось изображение Солнца, покрытое изумрудами и другими драгоценными камнями. Бесчисленные золотые сосуды были покрыты изображениями всякой живой твари – птицы, змеи, рака и гусеницы. Инки тоже «страдали сердечной болезнью, специфическим средством от которой было золото». Конечно, если Солнце и Луна роняли такие слезы, то должно иметься милосердие в самом сердце мироздания.

Все незахороненное инкское золото теперь утрачено, переплавлено в слитки [122]122
  Из дотошных описей, произведенных в Кахамарке, известно, что золото, доставленное как часть выкупа за Атауальпу, было переплавлено в золотые слитки по 22,5 карата и весило 13 431,2 фунта. Эта оценка, пожалуй, слишком скромна, потому что доля испанского короля должна была составить пятую часть, и никак не оценивает прибыли тех, кто разделил добычу в Перу. Далее, эта смета не включает золото, которое исчезло по пути в Кахамарку, когда распространилась весть об убийстве Атауальпы. Она также не включает куда большие сокровища, добытые во время разграбления Куско. В современных ценах на золотые слитки (приблизительно 380 долларов за унцию) золото, полученное только в виде выкупа за Атауальпу, стоило бы намного более 80 000 000 долларов, однако и эта оценка неспособна выразить истинную покупательную способность золота в Европе в то время. Если бы эти предметы сохранились, их сегодняшняя стоимость могла бы достичь многих миллиардов.


[Закрыть], которые пошли на финансирование отпора христианского мира Оттоманской империи. Возможно, самая незабываемая ирония андской истории заключена в этой концентрации золота. Если бы инки никогда не задавались целью вырвать более скромные циклы рождения и смерти из челюстей великого Крушения, испанцы могли бы подняться в Анды и встретить здесь заброшенное адское захолустье обнищавших и враждующих племен. Они же, напротив, нашли в слезах Пятого Солнца то «специфическое средство», которое выполнит пророчество Инки Виракочи.

Для инков всегда существовало только одно озеро – Титикака. Спокойное и не от мира сего, озеро Титикака по сей день остается неприступным из-за того, что содержит так много из прошлого, остается озером потерь в самом сердце Империи Печали. Я полагаю, что тот, кто решился бы пуститься в столь далекое путешествие, особенно в те беспокойные времена, совершил бы великую ошибку, если бы не пошел к Острову Солнца посмотреть там уникальное совершенство его инкской святыни, осуществляющей вечный круговорот вод из бездны. И находясь там, возможно, не было бы ошибкой если и не произнести молитву, то по крайней мере запомнить и для инков, и для нас самих твердый урок из нашего общего наследия: «Это также должно пройти».