Текст книги "История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века. Том III. Новое время (XVI-XVII век): рассеяние сефардов и гегемония ашкеназов"

Автор книги: С. Дубнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

Семен Маркович Дубнов
История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века
Том III
Новое время (XVI-XVII век): рассеяние сефардов и гегемония ашкеназов

Отдел первый. Рассеяние сефардов (1500-1660)

§ 1. Общий обзор

Совершившийся на рубеже XV и XVI века кризис еврейской истории, рассеяние изгнанников из Испании и Португалии, совпал с тем общим кризисом всемирной истории, который положил грань между средними и новыми веками. Крупнейший центр диаспоры, испано-португальский или сефардский, был разрушен в тот момент, когда открытие Америки и океанических путей готовило большие перемены в политической и хозяйственной жизни европейских государств. Постепенный переход торговой гегемонии от владычицы Средиземного моря, Италии (Венеция и Генуя), к выросшим в XVI веке владычицам океана, Испании и Португалии, а после их упадка – к Голландии и Англии, далее рост Турции, завладевшей ключами левантийской торговли, и временное пробуждение Передней Азии, вошедшей в состав Оттоманской империи, – все эти перемещения экономических центров влияли и на перемещение центров еврейской диаспоры. Сорванные со своей почвы сефарды были захвачены этим общим передвижением. Они селились в тех странах, которые играли наибольшую роль в международном товарообмене. Сначала они наполняли Италию и Турцию, являясь деятельными посредниками в левантийской торговле между европейскими и азиатскими берегами Средиземного моря. По мере развития заокеанской колониальной политики европейских держав рассеянные сефарды и бегущие от преследований испано-португальской инквизиции марраны устремляются во Францию, Голландию, Англию и Америку, где они являются одной из направляющих сил европейско-американской торговли.

Рассеяние сефардов по различным частям света («galut sefarad») вызвало большую перемену и во внутреннем размещении сил в диаспоре. С разрушением испанского центра нации прекратилась его пятивековая национальная гегемония. Осколки разбитого центра имели значение культурного фермента для отдельных стран, куда они попали. Первоначальный путь изгнанников из Пиренейского полуострова, при недоступности соседней Франции для евреев, шел через два соседних полуострова Южной Европы – Апеннинский и Балканский. Италия приняла одну часть эмигрантов, которые с течением времени смешались с туземным еврейским населением, придав ему полусефардскую окраску. Большая же часть сефардов направилась в европейскую Турцию и в ее азиатские владения, к которым принадлежала (с 1517 г.) и родина еврейства, Палестина. То было знаменательное историческое зрелище. За семь веков перед тем, на заре арабско-испанской культуры, шло движение главных сил еврейства с востока на запад, из Багдадского халифата в Испанию, а теперь совершалось обратное шествие с запада на восток, из Испании в Турцию, султаны которой стали халифами ислама. Новое мусульманское государство, утвердившееся на Балканском полуострове, в Передней Азии и Северной Африке, приняло под свою защиту евреев, гонимых в христианских странах, как это некогда сделали арабы, осевшие на Пиренейском полуострове. Но между средневековыми арабами и османскими турками нового времени была та же разница, что между культурной силой и военным могуществом. Общение евреев с арабами создало арабско-еврейский ренессанс, между тем как в Турции евреи не могли иметь культурного общения с темным мусульманским населением и жили совершенно замкнуто. Созданный ими здесь духовный центр только в течение короткого времени имел общееврейское значение: то было во второй половине XVI века, в эпоху константинопольского царедворца Иосифа Наси, творца кодекса «Шулхан арух» Иосифа Каро и основателя «практической каббалы» Исаака Лурии. Атмосфера родной Палестины возбуждала горячие мессианские мечтания, результатом которых было бурное движение, поднятое в середине XVII века Саббатаем Цеви. Но после крайнего напряжения, вызванного этим движением, последовал упадок сил. Сефарды на Востоке все более подвергались влиянию азиатского застоя. Бывший авангард еврейства отходит здесь в ряды отсталых, в разряд исторических инвалидов.

На время поднимается культура евреев в Италии, оживленная притоком сефардского элемента. Наименее пострадавшее от режима Средних веков, итальянское еврейство проявило признаки социального обновления в XVI веке, в эпоху позднего Ренеесанса или гуманизма. При нормальных обстоятельствах оно могло бы перетянуть к себе часть национальной гегемонии, утраченной сефардами на родине. Но итальянский центр отцвел, не успевши расцвесть. Наплыв марранов из Пиренейского полуострова вызывает репрессии против евреев. Католическая реакция второй половины XVI века, ответившая на реформацию Лютера созданием иезуитского ордена, усиливает в Италии исконную юдофобию с принудительным «гетто», гражданским бесправием и религиозными гонениями. Начавшийся здесь еврейский ренессанс не успел развернуться. В умственной жизни чередуются свет и тени. Свободное гуманистическое направление (критицизм Азарии де Росси и Леона де Модены) все более уступает место узкому раввинизму и грядущему с Востока мистико-мессианскому брожению.

Небольшая ветвь сефардской диаспоры прививается на почве, где еврейство было вырвано с корнем в ночь Средневековья: во Франции. В середине XVI века группа бежавших из Португалии марранов поселяется в Бордо и ближайших местах Южной Франции и устраивается здесь как колония «новохристиан» или «португальских купцов». Принимая деятельное участие в хозяйственной жизни края и в его международной торговле, эта колония под христианской маской кладет начало возрождению французско-еврейского центра с юга, а когда она позже скинет маску, эта реставрация усилится притоком еврейских масс с севера, из присоединенного к Франции Эльзаса.

К концу описываемой эпохи, в первой половине XVII века, образуется новый сефардский центр в Голландии. Основателями его являются марраны, которые от гнета инквизиции в Испании и Португалии бежали в освобожденные Нидерланды, сбросившие испанское иго. Промышленная еврейская колония в стране, ставшей центром мирового рынка, автономная общинная организация в республике, давшей убежище всем гонимым за веру, новое гнездо умственного творчества в Амстердаме, где проявились такие разнородные силы, как Манассе бен-Израиль, Уриель Акоста и Барух Спиноза, – все это представляет в еврейской истории явление своеобразное, стоящее в стороне от магистральной ее линии. Но Голландия имеет еще особое значение в еврейской истории: из нее во второй половине XVII века разрастется реставрация еврейской колонии в Англии, откуда евреи были изгнаны за четыре столетия перед тем. Через обе страны пойдет широкий поток эмигрантов в Америку, куда раньше проложили путь марраны из стран инквизиции.

Таким образом рассеяние сефардов послужило ферментом, приведшим к оживлению или реставрации еврейских колоний в ряде стран. Но национальная гегемония ушла из рук сефардов. Она сосредоточилась в руках ашкеназов, в местах скопления больших еврейских масс: в обновленной реформацией Германии и в новом большом центре диаспоры – Польше.

ГЛАВА I. ПРОБУЖДЕНИЕ ВОСТОЧНОГО ЦЕНТРА (ТУРЦИЯ И ПАЛЕСТИНА)

§ 2. Сефарды в европейской Турции

Еврейские летописцы усматривали высшее предопределение в том, что незадолго до изгнания евреев из Пиренейского полуострова для гонимой нации открылось убежище во владениях нового мусульманского государства, возникшего на Балканском полуострове. Когда в 1453 г. турецкие завоеватели водрузили знамя полумесяца в Константинополе, в судьбе диаспоры произошла перемена, противоположная той, которая совершилась одиннадцатью веками раньше, после водружения в том же городе «сигнума», знамени креста Константина Великого. Некогда в «городе Константина» положено было начало тому средневековому режиму, который давил евреев целое тысячелетие; теперь турецкий Стамбул призван был дать приют жертвам этого режима, изгнанным из архикатолической Испании. Рассказывают, что турецкий султан Баязет II (1481-1512) сказал следующее о Фердинанде Католике по поводу его акта изгнания евреев: «Я не считаю умным этого короля, который разоряет свою страну и обогащает нашу». Такое мнение мог высказать скорее кто-либо из преемников Баязета, который на результатах переселения сефардов в Турцию мог убедиться в полезности их для страны.

В конце XV и начале XVI века в Турцию эмигрировало около ста тысяч евреев и марранов из Пиренейского полуострова, а также из тех христианских стран, где изгнанники нашли для себя только временный приют. По некоторым вычислениям, в Константинополе скопилось около 40 000, а в Салониках до 20 000 таких эмигрантов. Значительно увеличились еврейские общины и в других городах европейской Турции: в Адрианополе, Никополе, Монастыре, в городах Греции, Македонии, Албании, Сербии и Болгарии. В районе Адриатики эти поселения соприкасались с промышленным еврейским населением островов Крит (Кандия) и Корфу, подвластных Венеции, что образовало живую связь между общинами Турции и Италии. Пришлые сефарды оживили левантийскую торговлю в портах Адриатики, Архипелага и Черного моря, которая раньше была монополией греков и итальянцев, и значительно расширили международные коммерческие связи Оттоманской империи. Турецкое правительство особенно ценило услуги евреев по части военной промышленности. Специалисты из марранов знакомили турок с новейшими усовершенствованиями по технике огнестрельного оружия, устраивали заводы для изготовления пороха и пушек. Гонимая нация как бы косвенно воевала со своими гонителями, вооружая державу, перед которой трепетала христианская Европа.

При дворе султанов Баязета II и Селима I (1512-1520) пользовался влиянием лейб-медик Иосиф Гамон, прибывший в Константинополь из мавританской Гранады после взятия ее Фердинандом Католиком. Легенда рассказывает следующее о национальной стойкости этого врача. Желая видеть своего домашнего врача в стане правоверных, султан однажды велел ему явиться через три дня в чалме, эмблеме мусульманства. Иосиф Гамон явился в своем обычном головном уборе, но с кинжалом в руке, и сказал султану: «За верность иудейству я покинул родную Испанию и пришел в страну мудрого и справедливого султана, но если и султан требует от меня измены вере отцов, то пусть тут же казнит меня за ослушание». Султан отказался от своего каприза и еще больше стал ценить своего еврейского врача. С другой стороны, турецкая легенда гласит, будто Иосиф Гамон был причастен к преступлению Селима I, который заставил своего отца Баязета отречься от престола и подозревался в отравлении его при помощи еврейского лейб-медика. То был, вероятно, отголосок молвы, исходившей из кругов мусульманских сановников, раздраженных влиянием «неверного» на повелителя правоверных. Сын Иосифа Гамона, Моисей, высокообразованный врач и любитель еврейской литературы, позже играл политическую роль при преемнике Селима, Сулеймане Великолепном.

Находясь во вражде почти со всей христианской Европой и не доверяя лояльности туземного христианского населения, греков и славян, султаны считали евреев единственным политически благонадежным элементом среди иноверцев и давали им разные льготы и привилегии. Сефарды в особенности прониклись чувством привязанности к новой родине, давшей им возможность жить свободно внутри своих общин, а марранам среди них – открыто исповедовать свою религию. Один из португальских изгнанников, историк-поэт Самуил Уске (Usque) говорит о Турции в восторженных выражениях в своей книге «Утешение Израиля в скорбях» (на португальском языке): «Великая Турция, обширная как окружающие ее моря, открылась перед нами. Для тебя, сын моего народа, раскрылись врата свободы: ты можешь открыто исповедовать свою веру, можешь обновиться, сбросить с себя иго ложных учений и обычаев, наложенное на тебя насилием (христианских) народов, и вернуться к древней истине твоих предков».

Слухи о возникновении свободного еврейского центра в Турции привлекали туда все новые массы переселенцев. Кроме выходцев из Испании и Португалии туда эмигрировали ашкеназы, выселенные из различных городов Германии во время реформации и религиозных войн. Позже в Турцию направлялись и эмигранты, нашедшие временный приют в Италии и потом подвергшиеся преследованиям в папских владениях в годы «католической реакции». Первые поколения переселенцев делились на группы земляков (землячества), из коих каждая сохраняла язык и обычаи своей прежней родины. Сефарды продолжали говорить на испанско-еврейском («эспаньольском») языке; туземные греко-итальянские евреи, известные под именем «романиоты», говорили по-гречески или итальянски с примесью еврейских слов, а германские выходцы – на своем немецко-еврейском диалекте. В Константинополе, где в середине XVI века насчитывалось до 50 000 евреев, существовали 44 синагоги, по числу землячеств. Кроме трех больших групп: «романистов», сефардов и ашкеназов, существовали меньшие группы или «кагалы». Среди сефардов были кагалы арагонцев, кастильцев, португальцев, которые в свою очередь дробились на кружки барселонцов, кордовцев, толедцев, лиссабонцев. Романиоты делились на группы греческих, апулийских и сицилийских евреев. После столицы Оттоманской империи первое место занимала еврейская община в портовом городе Салоники, который своим торговым процветанием был обязан преимущественно притоку сефардских переселенцев. Здесь также община распадалась на земляческие группы. Разноязычие среди них было так велико, что «кагалы» казались различными племенными группами или «отдельными городами» (по выражению современного раввина).

К середине XVI века еврейский центр в Турции достиг полного своего расцвета. Посещавшие тогда Турцию иностранцы свидетельствуют о важной роли евреев в хозяйственной и культурной жизни страны. Французский путешественник Николаи, сопровождавший в 1551 году в Константинополь парижского посла, писал: «Бросается в глаза огромное число евреев в Турции и Греции, особенно в Константинополе. Их число непрерывно растет, благодаря товарной и денежной торговле, которую они ведут почти везде, ибо товары всякого рода прибыли сюда из всех стран по суше и по морю. Можно с полным основанием сказать, что ныне большая часть торговли и денежного оборота во всем Леванте находится в руках евреев. В Константинополе им принадлежат самые большие склады и магазины, наполненные товарами всех сортов. Среди евреев встречаются также искусные мастера по части ремесла и мануфактуры, преимущественно среди марранов, изгнанных (бежавших) недавно из Испании и Португалии. Эти люди, к великому вреду для христианских стран, научили турок разным изобретениям по части военного вооружения: изготовлять артиллерийские снаряды, аркебузы, порох, ядра и прочее. Те же евреи устраивают невиданные турками заведения для книгопечатания: они печатают книги латинские, греческие, итальянские, испанские и еврейские, только по-турецки и арабски им печатать не дозволяется. К тому еще евреи весьма сведущи в языках, и ими пользуются в качестве переводчиков». Около того же времени испанский путешественник (Гонсальво де Илескас) писал: «Евреи принесли из Испании в Турцию наш язык, они до сих пор сохранили испанскую речь и пользуются ею совершенно правильно. Известно, что в Салониках, Константинополе, Александрии, Каире, Венеции и других городах они при купле-продаже и всяких иных делах употребляют только испанский язык. Я знавал в Венеции салоникских евреев, совершенно молодых, которые говорили по-кастильски так же хорошо, как и я».

О хозяйственной роли евреев рассказывает еще третий путешественник, француз Пьер Белон, в своей книге о народностях Леванта, напечатанной в 1555 году в Париже. В рудниках недалеко от Салоник этот путешественник встретил, наряду с греками и славянами, испанских евреев, говоривших на языке своей прежней родины, а также «Алманов», выходцев из Венгрии. Во всей Турции, по его словам, евреи являются главными двигателями торговли; они стоят в самом центре торгового оборота, берут в откуп пошлины от товаров в разных гаванях, и правительство их ценит как полезных для казны финансовых агентов. Еврейские купцы, едущие из Турции по делам в Италию, носят там белый тюрбан, для того чтобы их считали турками и не притесняли. Путешественник встречал в Турции и еврейских врачей.

Пользуясь широкой внутренней автономией, турецкие евреи не могли, однако, установить единообразие в самоуправлении своих общин, вследствие разнородности их состава. Каждый синагогальный приход или «кагал» имел свой устав, свои обычаи и традиции. Кастильский «кагал» управлялся по уставу, выработанному в 1432 г. на раввинском съезде в Вальядолиде (том 2, § 51). Другие кагалы следовали своим старым регламентам. Различия в чине литургии дробили людей между отдельными синагогами. В объединенных синагогах нередко происходили столкновения, приводившие к расколу. Много шуму наделали раздоры в общине албанского города Авлона (Валона), длившиеся несколько лет (1513-1519). В этом портовом городе борьба шла по двум линиям: между романиотами и сефардами и между различными землячествами в самой сефардской группе. Кастильцы не могли ужиться в одной синагоге с португезами, и напрасны были все усилия местного раввина Давида Мессер-Леона (сына мантуанского раввина Иегуды Мессер-Леона; см. том II, § 61) примирить спорящих. Вожди обеих групп предавали друг друга херему, и порядок в общине расстроился. С другой стороны, сефарды спорили с романиотами и ашкеназами из-за порядка назначения раввинов: сефарды не признавали за духовенством в диаспоре права «семихи», ординации раввинских кандидатов, введенной у ашкеназов (том II, § 48). Эти внутренние раздоры в общинах утихали только по мере того, как сокращалась массовая иммиграция в Турцию и сглаживались резкие различия между отдельными землячествами. Постепенно разные кагалы объединялись для поддержания общих культурных и благотворительных учреждений. В Салоникском «Обществе изучения Торы» («Chevrat talmud-tora»), заведовавшем народными училищами, участвовали раввины различных кагалов и ректоры иешив, которые заботились о правильном распределений учащих и учащихся по школам. Кагалы объединялись главным образом для раскладки общинных податей между различными синагогальными приходами. Главным источником дохода на содержание общественных учреждений, раввинов и прочего духовного персонала был налог на мясо, «габелла». Его легко было взимать, так как убой скота по религиозному ритуалу и продажа кошерного мяса находились под наблюдением раввинов, но для бедного населения этот косвенный налог на предмет первой необходимости был весьма тягостен. Общины должны были еще заботиться о правильном поступлении государственных налогов, постоянных и чрезвычайных, а число таких податей и поборов все возрастало в Турции, вечно воевавшей с различными государствами и требовавшей величайшего напряжения податных сил населения. Посредником между общинами и правительством в таких делах был особый ходатай (по-турецки Kahya), живший в Константинополе и имевший частые сношения с султанским двором. При Селиме I этот пост занимал некий Шалтиель.

Пост верховного раввина в Константинополе, после смерти Моисея Капсали (т. II, § 66), занимал «романиот» с большим научным авторитетом – Илия Мизрахи (ок. 1495-1525), талмудист, математик и астроном, получивший свое образование в Италии. Во время его управления наплыв эмигрантов в Турцию был особенно силен, и Мизрахи немало поработал для устройства пришельцев. В большей степени, чем его предшественник, Мизрахи был духовным наставником общин. Он лично руководил научными занятиями в константинопольской талмудической иешиве. Из его сочинений наибольшую славу приобрел суперкомментарий к библейскому комментарию Раши, но он писал также книги по математике и астрономии («Mlechet ha’mispar», «Zurat ha’arez»). Будучи строгим охранителем раввинизма, Мизрахи тем не менее толерантно относился к караимам, которых было много в Константинополе, и не видел ничего предосудительного в сближении их с раббанитами. Он отменил провозглашенный слишком рьяными раввинами «херем» против образованных сефардов, обучавших караимов богословию и светским наукам или допускавших совместное обучение караимских и раббанитских детей в школах. Мизрахи объяснял свою терпимость тем, что совместное обучение полезно для учащихся еврейских юношей, так как усиливает в них соревнование. Такие либералы, как Мизрахи, составляли, однако, исключение, и большинство раввинов отличалось крайним ригоризмом. Многие не могли еще оправиться от душевного потрясения после изгнания из стран инквизиции и стремились к усилению дисциплины закона или проникались аскетическими и мистико-мессианскими идеями. О раввине-аскете Иосифе Тайтацаке (ум. ок. 1540 г.) в Салониках рассказывали, что он сорок лет спал на коротком сундуке, свешивая ноги, чтобы не наслаждаться сном. Он занимался каббалою и преподавал эту тайную науку посвященным; одним из его учеников был палестинский мистик и поэт Соломон Алкабец (см. дальше, § 7).

Влечение к мистическому усилило интерес к талмудической Агаде. Большую популярность приобрел составленный тогда сефардским раввином в Салониках Яковом бен-Хавив сборник рассеянных в Талмуде агадических отрывков, под заглавием «Эн-Яков». Эта книга в короткое время распространилась в нескольких печатных изданиях (первое издание появилось в Салониках в 1515-1516 гг., а следующие – в Венеции в 1546, 1547 и 1566 гг.) «Эн-Яков» сделался впоследствии любимой народной книгой, несмотря на то что автор не сумел расположить извлеченный им из Талмуда легендарный и нравоучительный материал в систематическом порядке.

О высоком духовном уровне тогдашних турецких евреев свидетельствует тот факт, что уже в первые десятилетия XVI века в Константинополе и Салониках существовали еврейские типографии, печатавшие книги на еврейском и на других языках. Печатались преимущественно произведения старой еврейской письменности и больше всего книги сефардских писателей. Библиографы вычислили, что за 15 лет (1505-1520) в обеих типографиях было напечатано около ста произведений еврейской средневековой литературы.