Текст книги "Кровь песков (ЛП)"

Автор книги: С. К. Грейсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Если Келвар не нашёл решения за века, то вряд ли найду его я. Но идти по его следу – мой лучший шанс.

Адерин поджала губы и вскинула взгляд на арочный вход в город. Капюшон был низко надвинут, но тревога в глазах читалась.

– Келвар выстроил целый город за день – и не удосужился сделать нам ворота? – спросила она в пространство.

– Каменные ворота были бы не слишком практичны, – всё же ответил Драйден с моей другой стороны, сидя в седле.

– Мне бы стало спокойнее, – проворчала она. – По крайней мере, вход один – легко защищать с верхних ходов. – Голос её прибавил крепости, она показала на стражников на стене, – это было уже для обучаемых, которых она взяла с собой: объехать внешнюю сторону, потренироваться в чистом поле и заодно проверить укрепления к Испытаниям.

– Мы могли бы построить ворота, – заметила я.

– Я могу попросить королеву заказать, но это долго, – покачала головой Адерин. – И вряд ли она согласится. Отсутствие ворот всегда символизировало открытость Келвадана для всех. Это плохо сочетается с дипломатией, на которую она делает ставку в эти Испытания. – По тону было ясно: Адерин не верит, что дипломатия сработает. Она из тех, кто ведёт переговоры с ладонью на рукояти.

Но королева держалась за надежду: будто бы сами Испытания удержат от войны. На торжествах она хотела почётных мест для Лайалла и Хадеона: просто увидев их рядом, лорды могут решить, что у Келвадана будут союзники, и задумаются, стоит ли вставать под знамя лорда Аласдара.

– Кланы не боятся боя, но не станут губить всадников в войне, которую точно проиграют, – сказала она мне назавтра после того провального ужина. – Пусть видят, что штурм Келвадана безнадёжен – силы Аласдара могут рассыпаться.

– Но у нас нет обещаний ни от Вилтова, ни от Дорана, – усомнилась я.

Королева тонко улыбнулась:

– То, во что верят, часто важнее того, что есть на самом деле.

Адерин же не полагалась на «рассыплются». День и ночь – только охрана Испытаний, и каждый свободный миг – тренировки всадников на случай, если война придёт следом.

У ворот она развернула коня лицом к нам:

– Разбейтесь по парам и осмотрите стену: ищите уязвимости, которые клан Катал мог бы использовать. Драйден, Кира – от восточного края, где стена упирается в скалу, и назад. Нира, Кайлер – от нас на восток, пока не встретитесь с ними.

Пока Адерин рассылала остальных, Драйден щурился от полуденного солнца и ухмыльнулся:

– Наперегонки до конца стены?

Я не успела ответить – он пустил кобылу галопом, оставив пыль. Несмотря на всё, я улыбнулась, сжала бёдрами Дайти и шепнула команду. Он рванул охотно, будто его неделю не выпускали за стены.

Ветер от бешеного бега откинул мне капюшон, пряди выскользнули из косы – словно пустыня перебирала мои волосы своими ладонями. Голос Адерин растворился в грохоте копыт, отбивавших такт моему сердцу.

Мы быстро нагнали и обошли Драйдена; я рассмеялась, когда Дайти вытянулся, мышцы на шее играли с каждым махом. Я позволила себе лёгкость – там, где под копытами песок и над головой небо, а горизонт уходит бесконечно во все стороны. Седло и простор приносили мне больше мира, чем все медитации с королевой.

У скалы, где стена прирастала к горе, я сбавила ход. Драйден, догнав, выровнялся, перевёл кобылу на рысь и через пару вдохов – на шаг; развёл руками с нарочитой печалью поражённого:

– Оскорбляешь мою гордость. Надеюсь, в Испытаниях не слишком много конных задач – а то вылечу в первом туре.

– А я, наоборот, надеюсь на них, – ответила я. Ночи напролёт я гадала, что приготовили на этот раз, но Адерин и королева держали рот на замке. Хоть они и хотели моей победы, делиться планами событий не рисковали: молва о «подтасовке» могла бы убить мою репутацию и вообще выкинуть меня из турнира.

Так что я гадала сама – кроме заключительных поединков, которые неизменны. Потеря сна не пугала: позавчера меня снова навещала беспокойная тень – во сне Вайпер сидел со мной в тесной палатке, между нами тарелка с финиками.

Он взял один, а я поморщилась:

– Я в жизни съела их слишком много.

Он издал короткий звук, удивительно похожий на смешок для такой страшной фигуры. Я отметила это уже проснувшись.

– Разве тебе разрешено жить в Пустыне Баллан, если ты не любишь финики?

– Я их не ненавижу, – пожала плечами. – Просто уж больно часто это было всё, что у меня было. – Я уставилась на тарелку, и финики превратились в апельсины, как это бывает во сне.

Вайпер нахмурился:

– А мне нравились.

– А я люблю апельсины.

Мы потянулись к тарелке одновременно, наши руки столкнулись. Всё вокруг было размыто и мягко, а его ладонь – пугающе реальна, тёплая, и это дёрнуло меня из сна.

Я проснулась со вздохом и вернулась к мыслям об Испытаниях, и – к попыткам не думать о странных снах о человеке, с которым через считанные дни мы будем стоять за судьбу пустыни. Может, сны – просто способ моего мозга разобраться, кто под маской. Я всё ждала весточки от Орена – кто он, этот Вайпер, как забрался так высоко, – но сокол молчал. По складке между бровей королевы я понимала: её это беспокоит тоже.

– Значит, надеюсь, мы не устроим конную гонку слишком рано, – вернул меня Драйден.

Я кивнула, похлопала Дайти по шее и повернулась к стене – исполнять приказ Адерин. Глянула вверх, снова поразившись монолиту, окружавшему город. Но не успела я как следует проверить участок, как за спиной шуршнуло.

Визг Драйдена полоснул воздух – и за ним волчий вой. Я развернулась. Рыжий волк летел на Драйдена; кобыла шарахнулась, глаза закатились. Манёвр спас его от падения, но зверь всё равно вцепился ему в руку.

Крик сорвался с губ Драйдена; с дальнего края подкрадывались ещё – помельче. Я привычно потянулась к праще – на поясе пусто. Драйден стонал, пытаясь стряхнуть зверя; зубы порвали рукав, и ткань запиталась кровью. Он не видел хищников с другой стороны.

Дикая лёгкость после скачки вернулась, но теперь перехлестнула через край. Я ощутила волков – их голод, панику лошадей и дюны, бегущие к морю.

Я метнула руку, крик вырвался сам – воздух раскололся как от грома. В глазах вспыхнуло белым; моргнув пятна, я увидела четырёх волков – все лежали неподвижно.

Я вскинула взгляд к Драйдену – седло было пусто. В панике спрыгнула с Дайти, колени подломились. Среди тел, мёртвых или оглушённых – не разобрать, – лицом вниз лежал Драйден.

Я перевернула его – и меня стошнило подступившей волной: от плеча тянулась ровная линия крови. Не рваная пастью или когтями, а чистый разрез – как тот самый магический удар, которым я уложила волков.

Это сделала я.

Ткань туники темнела на глазах; он распахнул затуманенные глаза. Я потянулась прижать рану – остановить кровь, но он, сфокусировав взгляд, дёрнулся от меня. Я попробовала снова – он отпрянул, часто дыша, и в глазах у него распахнулся слишком знакомый мне ужас: такой же я видела у родителей, когда земля разошлась у моих ног. Тот взгляд, что приходит по ночам.

Стиснув зубы, я сорвала капюшон и стянула повязку, завязала узлом на его руке, навалившись всем весом.

– Сможешь встать?

Он кивнул, но качнулся. Я подхватила его под здоровое плечо.

– Надо вернуть тебя к воротам.

Он кивнул снова; тёплая кожа казалась пепельной. Я не доверяла его седалищу, но времени уговаривать ехать со мной не было, да и Дайти в двоём – риск. Я подставила плечо – он взобрался на свою кобылу, а я повела её в поводу, готовая поймать, если рухнет. Он почти лежал на шее. Дайти шёл рядом, со стороны раненой руки, будто тоже понимал.

Дорога до ворот была короткой, но тянулась вечностью, а Драйден всё косился на меня широко, напряжённо.

Я пару раз открывала рот – и прикусывала язык, пока не почувствовала вкус крови. Нет слов, которые извинили бы содеянное – и нет простых объяснений. Драйден знал, что я теряла контроль раньше, но тогда никто не пострадал. Когда нет трупов, это выглядит забавной «шуткой» силы, но у моей силы есть уродливый лик. Месяцами я училась держать её в руках – а стало только хуже. Я – провал. После всего, что дал мне Келвадан, я даже его не могу защитить… от самой себя. Какими бы добрыми ни были ко мне Адерин и Невен, мечтать, что Келвадан станет домом, было наивно. Я угроза его людям – даже когда пытаюсь их спасать.

У ворот всадники насторожились. Адерин сорвалась галопом; Нира и прочие за ней.

– Что случилось?

Драйден метнулся взглядом ко мне, но промолчал.

– Волки. С ними покончено, – сказала я, и в груди смешались вина и страх. Скоро всё выплывет – и на меня будут смотреть, как он.

Адерин кивнула, но оценивающе перевела взгляд между нами:

– Нира, тащи Драйдена к лекарю. Кайлер, беги вперёд и предупреди.

Они бросились исполнять; Драйден шепнул Нире, и оба оглянулись на меня. Нира сузила глаза.

– Я проверю – вдруг остались, – сказала Адерин. – А ты, Кира… я жду тебя дома.

Она ускакала. Я простояла пару ударов пульса с комком в горле – и поплелась в город. Дайти шёл за мной с опущенной головой.

Я услышала, как открылась входная дверь, и вскочила с дивана, сцепив ладони. Час я перебирала слова для Адерин – всё равно не знала, с чего начать.

Она вошла, бросила на меня взгляд, приподняла бровь, присела и сняла сапоги.

– Ты и правда устроила тем волкам разнос, – первым делом заметила она, вытряхивая песок.

Я удержалась от того, чтобы уткнуться взглядом в пол:

– Почему вы позволяете мне жить здесь?

Это было совсем не то, что я репетировала – я собиралась говорить о том, как провалю Испытания, – но именно этот вопрос вдруг стал главным. Она впустила меня без вопросов и держала рядом, даже когда я приносила неприятности. Она дала смысл – когда собственный клан не дал мне дому.

– У тебя есть куда идти? – спросила она.

– Я долго справлялась сама.

Она посмотрела на меня пристально, опустив локти на колени:

– Моими лучшими друзьями часто становились те, кого я «подбирала».

– Я не первая?

– Нет, – уголок губ дёрнулся. – Невен был первым.

Я вопросительно изогнула бровь. Она вздохнула и махнула на кресло – садись.

– Невен был из клана Тибел. Получил коня в положенные годы, но тренировки всадника… это было не его. Он хотел быть ремесленником, а родители – охотники и воины – гнули в свою колею. Однажды, когда стоянка оказалась неподалёку от города, он ушёл. Въехал в Келвадан таким же потерянным, как и ты. Я стояла на воротах и решила помочь. Теперь он ткет лучшую ткань в городе, и купцы через горы едут за ней. А мы… – Адерин пожала плечами. Всё было ясно без слов.

– Невен, по крайней мере, не рискует случайно отрубить тебе руку, – пробурчала я.

– Драйден не лишится руки, – фыркнула она. – Он просто напуган. Характер у него не воинский.

– Что, если я не выиграю Испытания? Что, если я причиню больше вреда, чем пользы – если людям будет безопаснее, если я уйду? – Слова резанули меня изнутри. Келвадан – самое близкое к дому, что у меня было; да, порой я скучала по месту, которое даже не могла толком представить – точно не по оазису, где я выживала одна, запертая камнем хуже, чем сейчас. Здесь у меня были Адерин и Невен; они говорили со мной за ужином так, будто я часть семьи, даже если я молчала. Мне нравилось быть частью их двоих.

В глазах Адерин мелькнуло что-то похожее на боль. Она отвела взгляд и заговорила тише, будто признавалась:

– Я знала человека, который боролся с тем же, что и ты. Я потеряла его много лет назад. Я надеялась – надеюсь – что, помогая тебе, смогу хоть что-то исправить. И я всё ещё верю, что ты пришла в Келвадан не случайно.

Я наклонила голову. Королева говорила почти то же, когда открывала мне семейную историю.

– Останься до Испытаний, – предложила Адерин. – Я верю: вероятность, что ты победишь, куда выше, чем то, что ты кого-то ранишь.

Я кивнула. Это было меньшее, что я могла сделать ради одной из первых настоящих подруг – даже если мне до конца непонятна её вера в меня.

Равнина за стенами преобразилась – почти такая же оживлённая, как улицы внутри. Ряды палаток выстроились дорожками в лагерь, больше, чем у клана Катал, из которого я бежала. Большие шатры знатных родов стояли рядом с тесными жилищами одиноких всадников. У входов трепетали флаги всех цветов – здесь были все племена; палатки с бордовым скорпионом клана Падра я обходила стороной.

Ржание, запах жарящегося мяса – в воздухе стояла предвкушающая суета: стекались участники Испытаний. Они прибывали несколько дней, и с каждым днём – больше, пока не подошёл вечер открытия с пиром.

Я шла между шатрами, поражаясь числу желающих испытать себя. Может, я вылечу раньше, чем столкнусь с Вайпером. Или Вайпер вылетит сам. Мысли крутились водоворотами, и я теряла их нити.

Драйден участвовать не мог: рана. Когда я пришла извиниться, он отмахнулся и уверял, что пиры и танцы – лучшее в Испытаниях. По тому, как он это сказал, я поняла – это ради меня. Страх в его глазах – страх не меня, а того, что я могу сделать, – резал сильнее всего.

Поэтому сейчас я бродила по лагерю одна. Адерин назначила себя дополнительной охраной королевы на весь месяц, а Невен держал лавку – продавал ткань гостям города. Времени хватит: Испытания растянутся на месяц, с паузами между состязаниями, чтобы отдыхать и праздновать.

Драйден, Нира и прочие новобранцы, конечно, тоже будут гулять и смотреть, но их косые взгляды после того случая были невыносимы.

Солнце клонится, заливая лагерь золотом и багрянцем; гул ожидания густеет. Участники выходят из шатров и отходят от костров – к главной улице лагеря.

Я влилась в поток и встала, ожидая часа, когда придёт королева и все заявят о желании участвовать. Мы стекались в широкую просеку между двумя рядами шатров, прямо к арке города. Я держалась края, где теснота не давила так сильно.

Из-за этого меня вынесло в самый хвост очереди воинов, готовых возложить руки к сердцу и произнести клятву. Я была выше почти всех женщин, но много мужчин были выше меня, и разглядеть королеву – блеск её наряда на закате – удавалось кое-как. Рядом с ней – Адерин, на полшага позади и сбоку, ладонь на рукояти, сверлящая взглядом каждого, кто становился на колено и клялся честно сражаться.

Очередь продвигалась, а я мысленно повторяла формулу, которой учила Адерин, – ритуальные слова просьбы допустить к званию Чемпиона. Я так увлеклась, что почти пропустила, как задние ряды стихли. Последняя четверть обернулась – и уставилась на того, кто встал в самый конец.

Я обернулась – и сердце застыло. Одинокий, чёрный силуэт на фоне садящегося солнца – Вайпер.

Глава 13

ВАЙПЕР

Ждущие своей очереди пасть ниц перед королевой держались от меня подальше. Я не стал их разубеждать, оставив ладонь на рукояти кинжала, заткнутого за кушак. Многие тут были из кланов, уже примкнувших к клану Катал, – они наслышаны о моих способах убеждения. Остальные – из пяти строптивых кланов – знали, на что я способен, чтобы согнуть их в нужную сторону. Пусть в самом Келвадане байки о Вайпере ходили мало, внешности и шёпота воинов хватало, чтобы в воздухе проступило беспокойство.

Я едва не фыркнул. Смешно: меня легче узнают с закрытым лицом, чем без. Но в маске я – не человек, а пугало. Змей клана Катал. Так мне и надо.

Зубы скрипели – я не замечал, как сжимаю челюсть, пока очередь ползла вперёд. Череп теснил шёпот пустыни, с каждой ступенью становившийся настойчивее, будто сама она торопила меня к началу. Дорога сюда дала времени вдоволь – успел примириться с тем, что стану на колено перед королевой. Надо – значит надо. У меча нет гордости. Лишь воля того, кто его держит.

Но стоило приблизиться, пустыня шевельнулась сильней. Я уловил силуэт королевы – почти как в памяти, только смягчённый временем. Осанка всё так же выпрямлена до боли. Я ожидал, что шёпот перейдёт в крик, как увижу её, – вместо этого он остался упругим поводком у основания черепа, тянущим к цели, которую ещё не вижу.

Мгновение, растянувшееся в вечность, – и вот толпа расступилась, и я один стою на главной дороге перед входом в Келвадан. Я не смотрел ей в лицо, когда шагнул вперёд и опустился на одно колено на утрамбованный песок в нескольких шагах от королевы.

– Перед лицом песков клянусь испытать мою кровь против всякой иной в Пустыне Баллан – одной силой тела и железом воли.

Я повторил те же слова, что и все до меня. За моей маской – резкий вдох королевы. В краю зрения тень – женщина рядом с ней, рука на оружии, привычно, рефлекторно.

Я завершил клятву и поднял голову – и впервые за десять лет встретил взгляд моей матери.

Плотный гул голосов и весёлый гам сочился сквозь полог. Я сидел на циновке, скрестив ноги, и водил бруском по лезвию сабли. В боях испытаний мне ей не махать – там выдадут затупленную, – но руки работали по привычке. Формы дают мне покой – и уход за оружием тоже. Шёпот унимается, когда всё на месте и остро.

Покой сегодня был нужен. Магия продолжала прощупывать узду. Я держался за жгучую боль в спине – вздувшиеся полосы ожогов ещё кололи, – но рана почти стянулась, отзывалась лишь, когда ножны тёрли по рубцу. Надо было попросить лорда Аласдара поставить ещё одну метку перед дорогой, но я не думал, что меня тут поведёт. В своих силах я уверен. Встреча с матерью тоже прошла без эксцессов.

Да, она побледнела. Да, на миг замялась, прежде чем принять мою заявку. Шпион Орен предупредил её, что Вайпер придёт – и зачем. Она успела понять: запретит – толкнёт кланы в объятия лорда Аласдара. Отточила лицо до нейтрального – пока не услышала мой голос. Неудивительно, что сомневается: маска, да и голос за десять лет сел и окреп – мальчишка ушёл из города, вернулся мужчина. Я даже оставил меч с Алзой – на случай, если узнает его и найдёт повод. Считала меня мёртвым; теперь, встретив знакомость в чужом, она, конечно, усомнилась в себе.

По песку у входа в палатку прошуршали шаги. Я поднял голову как раз к тому моменту, когда полог откинулся. Женщина вошла без приглашения, скрестила руки и уставилась, потемнев глазами. Я, не снимая маски, склонил голову – узнавая стойку и жёсткость взгляда.

Адерин.

Её глаза метнулись от моей маски к сабле на коленях, и я напрягся. Её не обманешь: клинок принадлежал моему прадеду, мне его подарили на шестнадцатилетие. Единственная вещь, что я унёс из Келвадана той ночью. Длиннее всех, что я видел, с изогнутыми дужками гарды – не перепутаешь.

Она стала жёстче, чем была. Хотя и прежде мягкой не была. Голова выбрита под полосу тату – отметина давних времён, клановая. Не ждал бы такого на той, кто служит Келвадану до костей.

– Эрикс. – Одно имя прозвучало и вопросом, и обвинением сразу. Я не ответил, лишь дрогнул глазом. Даже лорд Аласдар не зовёт меня по имени – немногие его знают.

– Я знала, что это ты. Сними эту идиотскую маску. Она не спрячет тебя.

Я пропустил мимо.

– Зачем пришла?

– Зачем? Зачем – почему ты дал Джиневре считать тебя мёртвым десять лет? Заставил её – нас – думать, что мы тебя потеряли?

Сабля щёлкнула, уходя в ножны.

– Вы меня потеряли. И продолжаете терять пустыню.

Глаза Адерин вспыхнули в каменном лице. Знакомое выражение зашевелило что-то внутри, но я стоял.

– Ты не можешь так с ней. – Голос почти шёпот, но чистый, перекрывающий шум праздника снаружи. – Мы знаем, что будет, если ты победишь.

– Запретите мне участвовать?

– Королева Джиневра на это не пойдёт.

– Тогда говорить не о чем. Я стану Чемпионом Пустыни – и уйду из Келвадана.

– Я бы не зарекалась, – буркнула она, но отступила к выходу.

Я пожал плечами. Даже если она сама пойдёт на круг – когда-то именно она была ближе всех к тому, чтобы меня прижать, – со времён моего ухода я вырос в разы. У лорда Аласдара учили иначе. Я её одолею.

Я потянулся за кинжалом – довести кромку – и ждал, когда уйдёт.

– Эрикс. – Она оглянулась, ладонь на пологе. – Нарушишь мир испытаний – я остановлю тебя. Любой ценой.

– В этом можешь не сомневаться, – сказал я честно. И без сомнений, что Адерин сделает всё. – Мне нельзя жульничать по той же причине, по какой нельзя тебе. Люди должны верить своему Чемпиону, иначе пустыню не спасти.

– И люди поверят Чемпиону Келвадана. – Она исчезла в ночи, а я задержался, прикидывая, на кого поставила. Будь Орен жив, я бы знал, кто опасней. Да и плевать. Я здесь. Я сделаю то, что должен.

Я закончил точить кинжал, лёг на циновку. Маску снял, положил рядом, как и саблю – чтобы рукой достать. Завтра начнутся Испытания Баллан. Я выйду из них первым.

Ряд соперников в седле тянулся так далеко, что конца не было видно. Я и не искал лица. Мы стояли спиной к громоздящемуся городу, глядя, как небо темноту сменяет серым, серое – бледно-оранжевым. Солнце готовилось прорезать кромку.

Алза била копытом и клала уши, словно спрашивала: «Долго ещё?» Я похлопал по шее – терпения у меня было не больше. Хотелось провалить первый тур поскорее – нет, не провалить, пройти; объявили ещё до рассвета: охота. Вернёшься к полудню с чистым трофеем – идёшь дальше. Не успеешь – выбываешь. Мне не терпелось к задачам посложней. Больше того – хотелось уйти в открытый песок и из тени Келвадана. Слишком густая, спрессованная жизнь вокруг, умноженная наплывом гостей, превращала шёпот пустыни из зануды в приказ. Сделай что-нибудь. Хотелось вылезти из собственной кожи. Но чего именно требует магия за мгновение тишины – непонятно. В ближайшие недели битв насмерть не будет – значит, передышки вряд ли дадут.

История испытаний кровава, но умышленное убийство соперника запретили со времён основания Келвадана – Келвар был последним Чемпионом, кто отрубил голову в финальной дуэли. Теперь дуэли идут затупленными клинками, а грязные приёмы не прощают. И всё равно каждую двадцатую весну кто-то гибнет – то случай, то воля пустыни. Наверное, ради этого и придумали открывающую охоту: срезать зелёных и бесполезных, пока до смертельного не дошло.

Наконец солнечный диск показался – строй рванул. Салаги понеслись вскачь кто куда; опытные всмотрелись по сторонам, выбрали направление. Я тронул Алзу на восток – наоборот от большинства, что ринулось на равнины к стрелолисту, где пасутся ориксы.

Правила не уточняли, на кого охотиться. Требование одно: чистый убой, принести добычу к срединному костру лагеря, пока солнце встанет в зенит. Многие пойдут за ориксами – медленнее, их много, – но толпа охотников спугнёт, разметёт стада. Хищник – красный волк или каракал – рискованней, зато там меньше суеты и охотников-энтузиастов, способных загубить мне выстрел.

Позади ещё слышались копыта – пара-тройка решила последовать моему ходу, – но вскоре звуки рассеялись, и мы с Алзой остались одни среди дюн. Зефир спал в палатке, голову под крыло. На задания я его не беру – даже на охоту, хотя толк был бы. Никаких поводов обвинить меня, будто не по правилам. Из-за таких поводов лорду Аласдару вход в Келвадан и закрыт.

Алза насторожила уши, и я остановил её, прислушиваясь. Вдали, там, где золотел выступ скал, тихо повизгивали – каракал. Хорошо бы их было мало – я быстро управлюсь.

Через спину вытянул короткий лук и тугой колчан. Сабля на охоте мне не помощник, но без неё я не езжу.

Алза пошла тише – я попросил её голенями – и стала ставить ноги мягко, как кошка. Подкрасться на лошади тяжелей, но если что – погоня в седле, и против стаи преимущество у меня.

Мы подошли к изломанному краю, визг и рычание усилились, ударяясь о камень. Я наклонился, заглянул – один каракал склонился над небольшой тушкой, должно быть, неудачный ушастый заяц или скальный суслик. Ему повезло – теперь повезёт мне.

Я наложил стрелу, воспользовался тем, что зверь занят, и тщательно прицелился. Втянул запах земли и крови на песке, позвал пустыню вести стрелу. Я не лучник, я мечник. Но пустыня не давала мне голодать, пока я служил ей, – мои стрелы летели куда надо.

В этот миг нити магии дёрнулись, как необъезженная кобыла на поводу. Я отпустил тетиву – и прежде чем стрела долетела, из-за невысокого уступа сорвалась на каракала капюшонистая фигура, прятавшаяся, где я не заметил. Упала ему на спину. Каракал взвизгнул – и оборвался.

Стрела звякнула о камень над её головой, задев в ладонь – в нескольких пальцах. Голову она вскинула – и меня прибили на месте пара золотых глаз. Я будто не мог пошевелиться: лук всё ещё у щеки.

Она – теперь я видел: женщина – распрямилась и выхватила саблю с плеча, оставив короткий нож воткнутым в шею каракала, прямо под черепом. Чистый укол – перерублен спинной мозг, мгновенная смерть.

– Кажется, на охоте запрещено трогать других соперников, – сказала она в обвинительном тоне, но держала клинок так, что особой неохоты драться я не заметил.

– Я стрелял в каракала, – признал я. Мне не за чем оправдываться, но в голосе было что-то знакомое – зацепило; я ловил, откуда.

– Добыча моя. – Сабля щёлкнула, возвращаясь в ножны. Она перешагнула через зверя, не поворачиваясь ко мне спиной – недоверяла. И правильно.

Она выдернула коротыш из шеи – нож едва с ладонь, – вытерла о штаны и сунула за пояс. Кровь размазалась по бёдрам и животу, и от этого зрелища во мне шевельнулось странное.

– Маловат нож для каракала, – вырвалось раньше думы. Надо бы поискать новую цель, но ноги будто приросли к боку Алзы. И кобылица сама не рвалась идти.

– Лучше пращи. Да и я отвлекла его тушкой суслика – заранее бросила.

Я наморщил лоб – маска толкнулась в брови.

– Раз уж у тебя уже был суслик – зачем каракал?

Взгляд, которым она меня прибила, выворотил что-то в памяти. Я увидел те же глаза – и у горла моё лезвие, и воздух, трещащий от магии. Этот взгляд приходил ко мне в сны слишком часто за последние месяцы.

– Кира, – выдохнул я, перебивая её ответ. Месяцы прошли с той ночи, когда она назвала имя, которого я и не спрашивал, – а я всё просыпался с ним на языке. То, что она ушла, меня раздражало; то, что я позволил – бесило. Дважды я не решился перерезать ей горло, и мысль о том, что где-то живёт последняя, кто видел моё лицо, чесалась, как заживающий клеймённый шрам. Да, я тогда повернулся к огню – тушить горящие шатры – а она рванула в ночь. Я решил – не выжила. Сны… считал их памятью о собственной слабости. А теперь Кира стояла передо мной – другая. Где раньше спутанные тёмные волосы – теперь тяжёлая, блестящая в солнце масса кудрей, самый тёмный каштан. Щёки налились, сердцеобразное лицо стало чётче; глаза глубоко посажены, над ними смелая дуга брови – вид гордой силы. Внешность изменилась – неудивительно, что я не узнал сразу, – но упрямство во взгляде осталось прежним.

Она рывком поднялась и снова выхватила саблю, серебряный клинок вспыхнул у меня перед лицом.

Я опустил лук и поднял ладони.

– Я намерен соблюдать правила Испытаний. Ты в безопасности… пока.

Она не вложила клинок, но опустила кончик на пару дюймов. Цокнула языком – и послышались копыта. Когда из-за поворота вышел золотистый жеребец, я едва не поперхнулся.

Боевой конь лорда Аласдара – Бладмун – подошёл к женщине как ни в чём не бывало, хотя я заметил, как тёмный глаз скользнул по мне – и мне померещилось презрение. Думаю, мой взгляд не был мягче: не раз его удар ломал мне рёбра. Я мог бы догадаться, что Кира увела его в ту бурю, но скорее верил, что он сам ушёл, когда сверкнула молния. Он почти дикий. Никого не любит – даже лорда Аласдара.

Похоже, что-то изменилось. Бладмун ткнулся ей в грудь, игнорируя обнажённую сталь, выпрашивая ласку. Она не отводила от меня взгляд, но потрепала его по носу. Я помнил, как едва не лишился пальцев, когда попытался коснуться – зубы у него быстрые.

Я перекинул лук за плечо и подавил вздох. Кто бы она ни была для пустыни, рядом с ней меня расшатывает. Мне нельзя терять фокус – слишком многим это грозит.

С оружием в ножнах Кира стала спокойней. Одной рукой она подняла каракала и легко вскинула тушу на спину жеребца. Сама прыгнула следом – на такую высоту – будто ничего.

– Я не знаю, что ты задумал, но тебе это не сойдёт с рук, – бросила она, разворачивая коня коленом. – Я знаю, что вы готовите Келвадану. Мы готовы. Я не дам городу пасть.

Она тронула Бладмуна и ушла лёгким кантером к горам, подняв пыль. Я прищурился ей вслед – и лишь тогда понял, как высоко уже солнце.

Я потратил на неё слишком много времени. А мне ещё нужно было принести собственную добычу к полудню.

Глава 14

КИРА

Обратный путь к стенам пролетел быстро – жаль. Грохот копыт Дайти и жаркий ветер в лицо смывали сумятицу после встречи с Вайпером, который преследовал меня и наяву, и во сне.

После его эффектного появления на открытии Испытаний среди кланов завертелись слухи. Они пересказывали горожанам Келвадана, каким беспощадно-точным палачом лорда Аласдара он служит, – горожане и сами были любопытны к человеку, из-за которого королева так резко переменилась в лице. Чтобы не спровоцировать вмешательство в Испытания, она держала ставки, переданные Орэном, при себе – лишь для ближайших советников и послов.

Сплетни о Вайпере, что приносили другие всадники, гуляли от тревожных до нелепых: он без колебаний убивает любого, кто встаёт поперёк; пьёт кровь врагов, чтобы забрать их силу; никто, кто видел его истинное лицо, не жил, чтобы рассказать.

На последнем я промолчала. Лицо его помнилось отчётливее, чем стоило бы после той короткой встречи месяцы назад. Может, горделивые черты вжглись, потому что я решила: это последнее, что увижу. А может, дело было в выражении – не в кровожадной ярости, какой ждала бы от того, кто вот-вот перережет мне горло, а в странном разглаживании бровей – как будто удивление.

Я откинулась назад, вдавила седалищные кости в спину Дайти, переводя его на шаг на окраине лагеря. Здесь было тихо по сравнению со вчерашним вечером: большинство всадников на охоте, вокруг толклись семьи да любопытные – увидеть, кто вернётся со свежей добычей.

Горожане Келвадана и приезжие, пожалуй, ещё отсыпались после лаки: пир длился далеко за полночь.

В широком кругу посреди стана я сбросила добычу на невысокую горку ориксов и красных волков, с редкими ушастыми зайцами – плод удачи тех, кто пришёл раньше. Я огляделась – ни королевы, ни Адерин.

Они обе исчезли вчера сразу, как последний соперник произнёс формулу и попросил допустить к Испытаниям. Появление Вайпера их потрясло, хотя мы и знали, что он явится. Возможно, как и меня, их сшибла тяжесть реальности, ставшей рядом телом.

Добровольцы отметили моё имя, подтверждая, что я иду дальше, и я встала в толпу зрителей – любопытно, сколько нас пройдёт в следующий круг.

Я продержалась недолго: взгляд сам сорвался к горизонту, где темнела фигура всадника. По высокому чёрному силуэту и по чувству под ложечкой я знала – Вайпер.

Не то чтобы я надеялась, что он вылетит в первом туре, но хотела, чтобы до лагеря он добрался хотя бы на четверть часа позже. Я украла у него первый трофей – и всё равно он появился быстро. Крохотная искорка надежды – что, может, он не станет Чемпионом, – тут же пригасла. Пока он не въехал в круг, я развернула Дайти и направилась к каменному своду города. Сегодня – лишь одно испытание; дальше ставка будет расти, а пока это только первый день. Хотелось успеть устроить Дайти в деннике с охапкой стрелолиста и уже потом вернуться помогать Невену в лавке.