Текст книги "Кровь песков (ЛП)"

Автор книги: С. К. Грейсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

У Киры была внутренняя траектория – преимущество на повороте. Но Алза продолжала подъедать дистанцию. У жеребца взрыв мощнее со старта; у Алзы – выносливость.

Никто не обгонит нас на финишном рывке.

Выйдя на последнюю прямую, я ослабил поводок магии в голове – ту самую нить, что связывает меня со всем живым в пустыне, а особенно – с моей лошадью. Мы с Алзой двигались как одно, её голова кивала, растягивая махи до невозможного – и мы вышли вперёд.

Черта вспыхнула впереди, и привычный подъём – только на полном скаку – поднял душу в грудь. С человеком на плече, с Кирой и её жеребцом рядом, чувство стало ярче. На миг я поклялся бы, что я и есть ветер, что хлещет по волосам Киры.

Мы пересекли финиш, и толпа взорвалась. Я выиграл меньше, чем в полкорпуса. Сбросил шаг до рыси, похлопал мокрую шею Алзы и повёл её на шаг – остыть. Кира выровнялась рядом, делая то же, – и я невольно посмотрел, как она подставляет лицо солнцу. Глаза закрыты; на лице почти-улыбка. Я знал: через неё от скачки звенит та же радость, что и во мне.

Края рта сами поднялись, мышцы под маской недовольно потянулись – непривычно.

Будто почувствовав мой взгляд, Кира распахнула глаза – и впилась в меня взглядом. Зачатки улыбки сгорели мгновенно, вместе с последним послевкусием полёта.

Она круто отвернула и ускакала, оставив меня гадать, как я умудрился забыть, что это гонка – пусть и на мгновение. Нельзя терять фокус, когда на кону – судьба пустыни.

Ночью в моём шатре я был не один. Тёплое тело прижималось ко мне на подстилке – утешение в сухом ночном холоде. Рука лежала на мягком изгибе, и я крепче обнял, подтянул ближе.

Ответ – женский вздох и тонкое извивание, словно ей тоже не хватало близости. Когда её круглая задница сильнее прижалась к мне, я оскалился от удовольствия. Что-то сонное, притушенное в голове шевельнулось – я ведь всегда сплю один? – но я оттолкнул это прочь, отдаваясь редкому комфорту живого тепла. Естественно, я уже был твёрд, и я провёл членом по впадине её поясницы. Как не возбудиться, когда волосы пахнут солнцем и цветами ларреи и щекочут нос?

Снимая часть напряжения, я мягко повёл бёдрами, и ладонь поползла: между грудей, ниже, по животу – расплющил ладонь и притянул её ещё теснее.

Она выдохнула дрожью и откинула голову на моё плечо. Тёмные волосы открыли шею, и я наклонился, чтобы коснуться кожи губами. До поцелуя оставался миг – и я увидел её лицо. Застыл.

Она тоже распахнула глаза – и я с ужасом уставился в глубокие расплавленные зрачки Киры, глядевшие прямо на моё открытое лицо.

Я проснулся с застрявшим в горле стоном; тепло сна обожгла ледяная паника. Руки сами взлетели – ощупать лицо без маски. Несколько мгновений я тупо смотрел в брезент над собой, вспоминая одиночество. Никого рядом.

Я зарычал – жар внизу живота никуда не делся. Почему мне снится она – та, кто превращает Испытания в петлю? Она увидела моё лицо один раз – и этого достаточно, чтобы преследовать меня. Но разум снова и снова швыряет картинки ещё более обнажённые – где она видит не только лицо. Словно подсознание нарочно мучает тем, чего на дневном свете мне не положено.

Я перевернулся и поднялся. Пора на формы. Сна в эту ночь мне всё равно больше не видать.

Глава 22

КИРА

Ладонь легла мне на плечо, я дёрнулась – и лишь потом поняла, что это Невен. Его тёплый взгляд был как бальзам по расшатанным нервам. Оставшиеся дни отдыха на Испытаниях я намертво засела в его лавке тканей, не доверяя себе выходить «в люди» после того, как последняя попытка «социализации» оказалась уловкой убийцы-неудачника. Пока я работала с Невеном – подавала, уносила, считала сдачу, – он ни разу не завёл разговор ни о грядущих дуэлях, ни о прошедших состязаниях. Если и болтал, то пустяками – сплетни про соседние ряды. Я была благодарна за эту выгородку из нормальности. Последние недели нервы звенели, а во сне ко мне лезли всё более тревожные сны о Вайпере. Последний повторил первый мой сон об интимности, когда я только пришла в Келвадан, – только спутник теперь носил лицо Вайпера. Я проснулась от него, словно меня облили сразу жаром и холодом. Лавка Невена стала тихой гаванью – и от таких снов, и от шепота толпы про Испытания.

Сейчас Невен протянул горшочек с чёрной краской и кивком спросил разрешения – провести полосу через глаза. Дуэли начинались днём и шли к вечеру; солнце легко ослепит, если не прикрыться.

Я охотно отвернулась от схватки на площадке – любая отвлекашка была кстати. Смотреть на бойцов – значит будить тошноту от мысли о собственных поединках. Я и не рассчитывала дойти так далеко, а рев толпы на каждом столкновении тупых сабель бил в виски.

Я закрыла глаза и сосредоточилась на прохладе его пальцев, оставлявших влажный след через переносицу.

– Хорошо, что ты пропускаешь первый круг после скачки, – негромко сказал Невен, работая кистью. – Так меньше вымотают – сил на поздние бои хватит.

– Говоришь, будто я точно дойду до «поздних», – проворчала я почти себе под нос, но он всё равно услышал.

– Ты дошла уже сюда.

– До сих пор не понимаю как. Я тренируюсь всего несколько месяцев, – напомнила я. Королева и Адерин верили, что я выиграю Испытания и отведу войну от Келвадана, но стоя здесь, у края финальных дуэлей, я ощущала странную зыбкость сна. Может, я всё ещё лежу в пустом песке, захлёбываясь собственной кровью, и вижу бред – как это, быть в финале. Но тело говорило: всё реально. Может, Пустыня и правда выбрала меня, и я повергну Вайпера, чтобы спасти Келвадан – и, наконец, заслужу здесь дом.

Или провалю королеву, несмотря на всё, что она для меня сделала.

Живот дрожал, и фрукты, съеденные в обед, нехорошо ворочались. Я сглотнула тошноту – не собиралась отдавать еде песку.

– Будто годы в Пустыне, где ты держала себя в живых, – не подготовка, – Невен закончил, вытер пальцы о тряпицу за поясом. – К тому же Испытания – это когда Пустыня выбирает Чемпиона. И она не ошибается. Случалось, люди с многолетней выучкой уступали тем, кого она сочла достойными.

– В Келвадане хватает тех, кто считает «избранность» всего лишь сказкой, – заметила я. Ещё больше было уверенных, что обруч Чемпиона – знак великой судьбы. Но это никак не ложилось на меня.

– В каждой сказке есть костяк правды.

Я уже раскрыла рот, но меня заглушил взрыв крика. Я обернулась к кругу: двое сцепились. Один прижал рукоятью руку соперника к боку и фактически обезоружил. Тот не сдался – схватил меч противника.

Толпа ахнула, когда прижатый вырвал саблю, стукнул прежнего владельца эфесом по голове. Тот отшатнулся, запнулся, ошарашенно завалился. В одно мгновение второй уже держал обе сабли крестом у его горла.

Гонг перекрыл рев зрителей.

– Сайлас проходит дальше!

Победитель подал руку, поднял соперника. Они сцепили предплечья, проигравший стукнул костяшками по виску.

– Следующий бой: Бадха из клана Оту́ш и Кира из Келвадана.

Обед снова рванулся обратно, но сердце перекрыло всё – прыгнуло в горло от слов: я – гражданка Келвадана. Я бьюсь за город, который принял меня, когда нигде не было дома.

Я выдернула из ножен тупую саблю и вошла в круг, чувствуя, как взгляды давят в спину, – и всё равно подняла подбородок. Напротив стояла женщина с зелёным поясом Оту́ша. Она взметнула руки, и рев показал, что зрители её любят – она купалась в этом. Я не глядела по сторонам, фиксируясь на сопернице.

По удару гонга она обрушилась на меня серией быстрых выпадов, гнала назад. Я резко ушла вбок, не давая загнать себя к границе, где маневра мало. В голове лихорадочно искала слова Адерин про бой с быстрыми, верткими противниками.

Вспышка – удар в незащищённый бок. Прежде чем он впился в рёбра, я развернулась, подняла локти над головой и встретила клинок «висячим» парированием. Силой уводя саблю в сторону, провела движение в верховой рубящий.

Глаза Бадхи расширились – я прижала её, едва промахнувшись по плечу. Я не помнила ни одного конретного «дрила», что гоняла Адерин, и это не мешало. Тело помнило.

Время смазалось; ветер засвистел в голове. Через пару мгновений – или мне так казалось – соперница держала руки в воздухе, а моя сабля лежала у её горла.

Я тут же опустила клинок. Слишком знакомо ощущение чужого острия у собственной шеи – не желала дарить его даже со срезанным лезвием. Бадха хлопнула меня по плечу, улыбнулась – с досадой, но тепло. Мы вышли вместе.

Я застыла у края, ошарашенная: незнакомцы улыбались, хлопали по спине. Руки повисли, кончик тренировочной сабли рыскал по земле. Стоять среди толпы и принимать поздравления – было почти как «принадлежать». Этого я хотела так долго, что желание, кажется, вросло в кости. А сейчас всё ощущалось, как будто происходит не со мной.

Пара следующих боёв прошла мимо, пока меня не выдернуло знакомой фигурой: широкие плечи, тень – он вошёл в круг. Хоры смолкли, их слила вязкая тишина.

По маске не понять выражения, но тело не выдавало ничего. Он просто провёл мечом несколько раз – разминая кисть; свист клинка был слышен через весь круг.

Кровь отхлынула от лица соперника. Я не винила его. Хоть в охоте я его и перехитрила, всё остальное, что я видела от Вайпера, – внушало ледяное уважение: как легко он умыкнул меня и нёс через Пустыню, как косил десятками в меле. Человека, что мягко лег ладонью мне на шею и предлагал помочь сдержать магию, здесь не было.

Я даже не услышала гонг – а противник Вайпера уже лежал лицом в пыли. Зрители не успели толком отреагировать – вместо клика раздалось приглушённое гудение.

– Боец клана Катал побеждает!

Вайпер стоял над поверженным. Руку не протянул, но задержался. Проигравший на четвереньках отполз, выскочил из круга, не желая помощи даже если бы её предложили.

По спине пробежал холодок – несмотря на зной, – когда вызвали следующую пару. Если эта безжалостная точность приведёт его к обручу Чемпиона, о мире можно забыть.

Мой следующий бой прошёл как первый: тело победило раньше, чем разум понял, что делает. Может, сработала накатка Адерин – мышечная память и инстинкт, – но чувство было тревожным. К полуфиналу кожа зудела, как тесная одежда, а гул толпы, нарастающий от боя к бою, казался роем мух у самого уха.

Схватки становились жёстче – бились тяжелее. Из знакомых в дуэлях, кроме Вайпера, держалась только Нира. Я моргнула, когда вызвали её: не заметила, что ещё одна из новичков дотянула до пары.

Я выпрямилась – и тут же сникла. Её первый выпад легко отвели, по руке прилетел чёткий удар. Она ойкнула, и тупая сабля выпала в песок. Я поморщилась: Адерин била меня так же – пальцы деревенеют, хват не держит.

Нира подняла оружие и ушла, когда объявили победителя. Я думала, она пройдёт мимо, – но она коснулась двумя пальцами моего локтя.

– Удачи, – шепнула и растворилась за спиной.

Впервые кто-то из тренирующихся заговорил со мной после истории с Драйденом. Даже те, кому я не нравлюсь, рассчитывают на меня. Сердце ухнуло.

Но каждый раз, когда называли моё имя – «Кира из Келвадана» – оно лечило. Я представляла Келвадан – и не отвернусь от этой ноши. Не после того, как город дал мне больше вторых шансов, чем собственные родители. Я обещала Адерин, что выйду на Испытания, – а она не была ко мне ничем, кроме доброты. Там, у королевы на плече, тенью стояла Адерин; за спиной у меня – молчаливый Невен.

Ноги сами вынесли меня в круг полуфинала. Быстрый финт – я вынудила противника парировать. Нырнула клинком под его – и толкнула в грудину. Рука взлетела вверх – сдаётся. Одним сухим приёмом, почти буднично, я прошла в финал.

Рёв зрителей после моей скорой победы не вязался с тревогой, распухшей под рёбрами.

Я смотрела, как Вайпер валит одного за другим – без лишних движений, будто никто из них не заслуживает даже лишнего взмаха. Женщина, что билась с ним сейчас, выхромала, получив честный, но жёсткий удар по ноге – через десять секунд после гонга. Что бы ни привело меня сюда – воля Пустыни или нет, – отчаяние подкатило к горлу. Против его мастерства не устоять.

– Боец клана Катал встретится с Кирой из Келвадана в финале!

Гул поднялся – то ли толпа, то ли шум в моей голове. Такой исход пахнул неизбежностью ещё с утренней скачки, но я всё откладывала реальность на потом. Не могла же я добраться до финала – и вот я иду по утрамбованному кругу на ватных ногах. Похоже, дальше моих «новых» умений не будет.

Невен похлопал по плечу, когда я проходила мимо, – я расправила плечи. Даже если иду навстречу поражению, – этот город дал мне слишком много. Я не отдам его войне без боя.

Солнце уже висело низко; длинные тени делали всё нереальным. Или это странный гул в ушах и ватная тяжесть, будто я под водой – и вешу больше Дайти.

Я видела только того, кто вошёл напротив. Не настолько выше меня, но больше меня – тем, как жил у меня в голове с той ночи, когда впервые сказал моё имя.

Тишина стояла густая. Ударил гонг. На этот раз я сама сорвалась первой – серия быстрых рубок. Вайпер парировал легко, уводя мой клинок – и не отвечая. Мы кружили; я шарила взглядом по его плечам, по груди – в поисках предвестия удара. Ничего.

Накат сверху – я успела подставить блок. Не готовая к такой тяжести, я ушла на одно колено, качнулась назад. Он поднял руку – добивать на падении, – но я отдала себя инерции, перекувырнулась через плечо, и его клинок врезался в песок там, где секунду назад стояла я. Вскакивая, я выбила его клинок ногой, рубанула вбок – он был быстрее. Перевернул траекторию и сбил мой удар.

Он опять пошёл кругом. Под ложечкой скипела злость – сдавленный крик. Он был достаточно быстр, чтобы ударить меня, пока я лежала. Но не стал. Имел наглость играть – даже когда от исхода зависела вся Пустыня Баллан.

Я взвилась и обрушила град – усилие до ломоты в мышцах. Он встретил удар в удар. Клинок скользнул о клинок – искры брызнули, мы разошлись. Я дышала рывками, а он… если и устал, не показал.

Теперь он пошёл вперёд, вращая саблю дугой, за которой я едва поспевала взглядом. Я ушла – на толщину воздуха, лезвие шипнуло у щеки. Он давил, бил всерьёз. Я упёрлась у кромки круга, попыталась стоять – и клинки сцепились.

Он навалился всем весом, продавил сверху. Колени задрожали. Пустая маска зависла в каких-то дюймах от моего лица. Ноги сдали – я снова опустилась на колени. Но гарду не опустила. Сдаться не собиралась. Всё равно – секунды до того, как он пересилит.

Песок под коленями сдвинулся. Крики за спиной сменились гулом, как сквозь воду. Я проигрываю. Я подведу Келвадан. Я опять останусь одна – после того как нашла смысл – выжить ради города и остановить войну.

Знакомая, нежеланная волна накрыла. Магия вздулась под кожей. Последнее, что я успела увидеть, прежде чем она взорвалась, – как за листом металла расширились серебряные глаза.

Глава 23

ВАЙПЕР

Крики рассекли воздух – и тут же их унесло неестественной бурей, закрученной вокруг меня и Киры. Молния плясала в безоблачном небе, била совсем рядом, и у меня вставал дыбом каждый волос. По песку застучали бегущие, но взгляд у меня не отрывался от женщины передо мной – эпицентра хаоса.

Её глаза были сжаты, всё тело звенело от силы, хотя она не шевелилась. Если она и сознавала окружающий мир, то никак этого не показывала – наверняка захлебнулась в оглушительной какофонии, что врывается внутрь, когда распахиваешься магии пустыни без фильтра.

Я понял, что она сильна, ещё когда её сила едва не выдернула мою из-под кожи ранее, но это… она была самой молнией, запертой в человеческой оболочке. И всё же во мне поднялось мягкое, незнакомое – узнавание того чувства, когда порой едва ощущаешь, что твое тело принадлежит тебе.

Я двинулся к месту, где она стояла на коленях, пробиваясь сквозь хлеставший ветер, что рвал одежду и швырял песок мне в лицо. Не успев подумать, что делаю, я протянул руку, разжал её сведённые кулаки и сплёл её пальцы со своей ладонью в перчатке.

От прикосновения её как будто чуть вернуло в тело, вой ветра опустился на тон, но гром продолжал катиться слишком близко. Я сжал её руку – и через миг она сжала в ответ.

Я закрыл глаза и сам приоткрылся течению силы вокруг – переполняющему потоку, который бы унёс меня, не выучи я за долгие годы дисциплину лорда Аласдара. Вместо этого я пошёл по нему назад – к женщине передо мной – и нащупал то единственное, что держало её в реальности: мою руку в её руке.

Оставаясь в этом потоке пустыни, я потянул за связь между нами, разрастил её насколько мог – чтобы дать ей за что ухватиться. Дать проводник обратно – к собственному телу, когда уже и не помнишь, где находишься.

Вой ветра оборвался, и мир стал тих – такой тихий бывает лишь после великой бури. Я распахнул глаза и увидел, что стою на коленях перед Кирой и прижал её к себе. Я вжал её в кожаные наплечные пластины, сжав дрожащую фигурку в объятиях. Глаза у неё всё ещё были закрыты, лицо поднято к моему, но её руки тоже обвили мою талию, вцепились – как в спасательный канат.

Веки дрогнули, распахнулись – и миг мы не двигались. Потом я дёрнулся, вывернулся из её хватки, оторвал свои руки. Золото её глаз, ещё мгновение назад необычайно мягкое, сузилось в растерянности – и тут же захлопнулось.

Я вскочил, отступил на пару шагов; она осталась на песке, сжалась в себя, будто мечтала провалиться в дюну под коленями. Я отвёл взгляд и резко тёр перчатками по предплечьям, словно мог стереть тот факт, что я, Вайпер, минуту назад держал на руках соперницу.

Когда я вырвал внимание к происходящему вокруг, оказалось, что мало кто заметил мою выходку: люди бежали от эпицентра, где мы с Кирой стояли на коленях. Теперь глашатай дуэлей шептался с Адерин и королевой; ветер выбил сложную корону из её волос. Балки деревянного помоста для ведущего валялись, расколотые и разбросанные по иссечённой песком площадке.

Воздух снова был спокоен – зрители начали осторожно продвигаться вперёд, глухо перешёптываясь. Наконец королева Джиневра решительно кивнула и вышла в центр бывшего круга для боя. Подняла руки – и толпа стихла. В детстве я мечтал о таком – стоять в круге Испытаний Баллан, пока королева объявляет нового Чемпиона Пустыни.

Только сейчас в её лице читалось не гордое сияние из моих мальчишеских грёз, а тяжёлая покорность. И я теперь знал, что это значит.

– Кира из Келвадана лишилась права на поединок, применив магию после клятвы побеждать лишь силой собственного тела. Всадник клана Катал будет коронован следующим Чемпионом Пустыни Баллан.

Хотя я сидел далеко от основных костров, праздник звучал приглушённо. Развязка Испытаний вывела людей из равновесия, но стоило потечь лаке – и пир быстро обернётся плясками и байками о прошлых годах. Родители будут вспоминать Испытания своей молодости, молодые – сетовать на проигрыши или хвастаться победами. В этом году веселье всё равно будет ломким – из-за тени войны. Даже если смысл моей победы знали не все, напряжение висело в воздухе.

Я выиграл, исполнил задачу и сделал шаг к исцелению пустыни. Келвадан должен пасть, чтобы пустыня выжила, – и меня удовлетворит, когда стены рухнут, а ложь города будет разоблачена. Но мысль о войне радости не приносила. На плечи легла тяжёлая плита, я ссутулился и ушёл подальше от людей.

Я сидел на гребне дюны поодаль от лагеря. Пляски жаровен отсюда были лишь оранжевым дыханием на краю зрения; густая ночь и звёзды оставались нетронутыми. Зефир вернулся с охоты, приземлился рядом и принялся клевать собственной добытой ящерице голову.

От края палаток отделилась тёмная фигура и пошла ко мне по пескам. Часть меня ожидала, что Кира придёт; сердце всё равно подпрыгнуло, когда она приблизилась.

Она остановилась напротив. Я не шевельнулся – ни чтобы приветствовать, ни чтобы гнать прочь. Между нами в тишине плясала магия пустыни.

– Зачем? – Голос негромкий, но ровный.

Она могла спрашивать о многом, но я был уверен: это о том, зачем я помог ей, когда мы стоим по разные стороны неизбежной войны.

– Я уже всё равно выиграл, – ответил я, уводя взгляд от сути.

Она шумно выдохнула носом – раздражённо, кажется. Тишина между нами натянулась, стала осязаемой.

– Не знаю, – наконец сказал я. Полуправда. В тот миг у меня не было причин, когда я схватил её за руку в центре бури. Шёпот пустыни в голове не оставил мне выбора.

Уже здесь, в темноте, я понял, что узнал в её спутанном выбросе силы – ту же страшную одержимость, что выгнала меня из Келвадана ребёнком, когда стены давили на виски. Тот же прилив, что за одно мгновение обращал в пепел всё в моей комнате. То же непереносимое давление, что толкало меня к шатру лорда Аласдара – прожечь ещё одну линию на спине, лишь бы заглушить рев.

– А теперь ты объединяешь кланы и пойдёшь на Келвадан, – сказала Кира, но на конце фраза поднялась, как вопрос.

– Да. – Смысла обманывать её не было.

– Удивлена, что ты ещё не уехал, раз получил, за чем пришёл.

– Я жду коронации, – признался я. Сначала собирался уходить без обруча Чемпиона, но слухи о том, как я победил, быстро обойдут кланы. Я не хотел оставлять сомнений, что я – истинный Чемпион, когда поеду за их присягой для лорда Аласдара. Если я предъявлю обруч Чемпиона, усыпанный кровавым стеклом первого, кто пересёк пустыню, – спорить будет не с чем.

– То есть ты просидишь тут, хмурясь в темноте, все девять ночей пира?

– Не заметил, чтобы ты сама шла веселиться.

– В прошлый раз, когда я расслабилась в толпе, всё закончилось примерно так же, как сегодня, – тихо призналась она.

– Моё предложение помочь тебе обрести контроль остаётся в силе. – Теперь, когда Испытания закончились, её срывы меньше грозили моей собственной сдержанности. Но причина была не только в этом. Та же внутренняя тяга, что велела прижать её к себе, когда пустыня сорвала её с привязи, вывела слова наружу.

– Ты уже говорил, что мне не стоит тебе доверять, – напомнила Кира.

– Если бы я хотел тебя обмануть, я бы так не говорил, – возразил я. – Может, разобравшись в истинной природе своей силы, ты поймёшь, насколько неправ Келвадан.

– Сомневаюсь.

Она без дальнейших слов развернулась и зашагала назад к лагерю. Меня тронула мелкая дрожь – она ведь не сказала «нет».

Глава 24

КИРА

Вырваться из веселья в лагере на вторую ночь пира после дуэлей труда не составило. Плечи толкали меня между шатрами, у каждого костра голосили всё громче – пересказывали истории прошлых Испытаний. Сначала я с любопытством слушала, но чем дольше сидела у жаровен, тем отчётливее ощущала себя чужой, смотрящей на праздник со стороны.

Королева и Адерин тоже не праздновали – как только Вайпер выиграл Испытания, обе вернулись во дворец. Я решила, что они уже готовят войну, а меня не позвали. Не винила их: я подвела их, проиграв финальный поединок – почему они должны доверить мне защиту города сейчас?

Днём меня представляли как гражданку Келвадана – титул, которым я гордилась. Теперь стоило мне присесть на лавку, как люди по обе стороны понемногу отползали, хотя с другими клановцами и горожанами сидели плечом к плечу. Все видели мой срыв в конце Испытаний; я узна́вала настороженность в их глазах за подчеркнуто вежливыми улыбками.

Каждый раз, ловя на себе испуганный взгляд, я видела лица родителей. Шансы, что Келвадан станет домом, о котором я мечтала, таяли, как вода, уходящая в песок.

Было облегчением выскользнуть в дюны, где из звуков – лишь шорох ветра по песку да глухое «ух» близкой норы совы. Я пошла тем же путём, что и прошлой ночью, – туда, где, я знала, будет Вайпер.

Эрикс, прошептали мысли, но я оттолкнула имя. Как ни странно мои ночные воображения ни менялись, в испытаниях мой противник твёрдо оставался Вайпером. Что-то всё же сдвинулось после дуэлей, когда я вернулась в тело – и обнаружила вокруг себя крепкие руки: не выворачивающие кожу, а заземляющие.

Стоило подумать о нём как об Эриксе – я видела только его гордое, ошарашенное лицо и ощутила его ладонь на своей голой коже. Он ясно дал понять: он – Вайпер, и опускать с ним стражу – глупость. Но думать о нём как об Эриксе было менее безрассудно – так я меньше чувствовала, что совершаю невероятную глупость, крадучись в темноте на встречу.

Я не знала, что привело меня к нему в ту первую ночь после дуэлей, но ощущения от его объятия не отпускали. Слишком часто чужое прикосновение швыряло меня в штопор неконтролируемых ощущений; его же хватка дала опору в водовороте пустыни. Голова кричала, что я шагаю в ловушку, но, вспоминая, как на меня смотрят люди, я понимала – у меня нет выбора.

Методы королевы сдерживать магию сына не сработали – а он с тех пор своей силой овладел. Если есть способ обуздать шторм внутри и служить всадникам Келвадана, не подвергая опасности окружающих, я обязана его найти. Даже если придётся знаться с тем, кто хотел бы падения города. Может, это единственный шанс обрести контроль, который искупит меня в глазах королевы и её города и заглушит грызущую вину за провал.

Я вздрогнула, когда сокол сорвался мне навстречу, хлопнул над головой, словно разглядывая.

– Зефир, – окликнул строгий голос, и птица отпрянула, перелетела к Эриксу, стоявшему в ложбине между дюнами, и опустилась ему на плечо. Я видела сокола ночью раньше, но не помнила, чтобы он был при нём, когда я впервые наткнулась на него у своего оазиса.

– Пришла, – сказал Эрикс. Голос ровный – ни удивления, ни разочарования.

Я пожала плечами. Это был единственный внятный ответ.

Эрикс коротко кивнул:

– Идём. – Он указал на груду камней – от кулака до валуна с меня ростом. – Пора учиться пользоваться своей силой.

Я застыла, отшатнулась:

– Ты говорил, что научишь меня контролю. Ничего про «пользоваться» не было.

– Магия пустыни не любит безделья, – возразил он. – Как конь – её надо тренировать, иначе станет вздорной и беспокойной.

Я покачала головой, отступила ещё. Ошибка. В прошлый раз я себе это уже сказала, а мы всего лишь прошли знакомые формы. Сейчас – совсем другое.

– Что делает твоя сила, когда ты пытаешься её запереть? – спросил Эрикс, прежде чем я успела уйти. Я колебалась – и всё же вернулась на пару шагов. Он молча смотрел; мне хотелось видеть его лицо.

– Брось камень, – приказал он.

Я нахмурилась, шагнула – и он взметнул руку, остановил.

– Магией.

Я покосилась на него так, что, уверена, вид у меня был вполне недоверчивый.

– Это часть пустыни. Ты должна уметь двигать её так же, как ветер и молнию. – Он показал – лёгким взмахом ладони, будто отмахнулся от мухи; камень среднего размера сорвался с груды и бухнулся в песок в стороне.

– Как?

Он застыл; я почти чувствовала, как он бы нахмурился, сними он маску.

– Та часть тебя, что чувствует пустыню, обрушивающуюся со всех сторон, когда ты срываешься. Наведи её на камень. Приоткройся – совсем чуть-чуть.

Я уже раскрыла рот, чтобы огрызнуться, что инструкции невозможны, – но осеклась. Каким-то чудом это имело смысл. Глубоко внутри всегда крутилось, жило нечто – рычало и щёлкало зубами, когда меня зажимала гора или живая толчея города. Даже сейчас оно шевелилось во мне, дремало – но было.

Я осторожно подтолкнула его внимание к самому маленькому камешку в куче. Попробовала, как сказал Эрикс, – разбудить самую малость… но разум тут же захлопнулся. Я зажмурилась – и за веками увидела испуганные лица: Драйдена, королевы. Родителей.

Треск расколол воздух – глаза сами распахнулись. Валун, что был Эриксу по плечо, рухнул в разные стороны. Он раскололся надвое – чисто, будто его рассекла невообразимо огромная сабля.

Я уставилась, онемев. Потом споткнулась и попятилась.

– Это ошибка, – прошептала. Развернулась и поспешила вверх по дюне – туда, откуда доносился далёкий смех и разговоры, в которых мне не нашлось места. Эрикс не окликнул, но я чувствовала его взгляд у себя в спине.

На следующую ночь я всё равно вернулась. Утром я была полна решимости больше к нему не ходить. Он вытаскивал наружу что-то дикое, неподвластное, спрятанное во мне глубоко, – а выпускать это я не могла.

Но по мере того как тени тянулись, а вместе с ними – моя неусидчивость, ноги сами понесли меня в дюны. Шанс учиться исчезнет через пару дней – я не дам страху меня остановить.

Страх – мой давний спутник: удерживал от дальних вылазок в изгнании и заставлял по десятку раз пересчитывать сушёное мясо. Я умею жить рядом со страхом – если он в конце концов освободит меня от ноши этой силы.

Я нашла Эрикса с саблей в руке – он проходил связки, которые теперь знала наизусть и я. Что-то тоскливо повернулось внутри при мысли, что мы оба сейчас делаем одни и те же формы – по разные стороны пустыни и надвигающейся войны.

Я остановилась в нескольких шагах. Знала – он чувствует меня; он не прервал плавного рисунка движений. Завершил одну связку – и без паузы перетёк в следующую. Я глянула на свои ступни, ощущая себя будто вмешивающейся в чужое, – и почти сразу подняла взгляд. Мы ведь уже делали эти движения вместе, неделей раньше, но тогда у меня не было шанса его по-настоящему рассмотреть.

То, с какой выучкой он проходил стойки – танец ударов и парирований без противника, – говорило о смертельной эффективности его дуэлей. И всё же, при отсутствии лишних жестов, рисунок его тела в пространстве был завораживающим – пляска столь же смертоносная, сколь притягательная.

Когда он всё не останавливался, я решила присоединиться. Тренировок для новобранцев не было – Адерин была занята усилением охраны лагеря, – так что тренер у меня сегодня один.

Я встала в стойку. Движения Эрикса на миг сбились, но он ничего не сказал. Я пошла тем же строем, пытаясь попасть в его темп – снова медленней, чем привычно, – и с той грацией, которой не ждёшь от того, кого зовут беспощадным палачом.

Пока я текла из позы в позу – куда менее изящно, чем он, – странное чувство поползло из глубины живота к пальцам рук и ног. Дышала уже не я – дышала пустыня. Это было дыхание Эрикса рядом и хлопанье крыльев его сокола где-то в охоте. Кровь в моих венах стала сусликом, бегущим по норе, и водой, толкающейся глубоко под землёй в тайном ключе.

Края сознания начали размываться – и я ахнула, резко возвращаясь. Встала жёстко. Пальцы сжались в кулаки так, что дрожали предплечья – будто могла удержать себя в теле силой хватки.

Эрикс тоже остановился, повернул маску ко мне. Может, я себе придумала, но в его взгляде ощутилось любопытство. Он промолчал.

– Что ты делаешь, когда чувствуешь, что теряешь контроль? – Я уже знала от королевы Джиневры, что он проходил через это в детстве. И больше того – его осанка, само предложение учить меня говорили о понимании.

– Нужно найти что-то – ощущение или якорь, – что удержит тебя в теле.

Я вспомнила его руки – тепло и тяжесть, вернувшие меня в себя. Вытолкнула мысль прочь. Сомневаюсь, что он предложит повторить объятие; вряд ли такие вещи – его способ.