Текст книги "Кровь песков (ЛП)"

Автор книги: С. К. Грейсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Ты… тебе больно?

Сказано было с растерянностью, будто её удивляло, что она вообще может это ощутить.

От её слов моё внимание потянуло к спине – там, где всё ещё жило тёмное эхо огня, чертившего по коже линии. Но будто через тонкий шёлк – отгорожено.

– Это было нужно, – ответил я.

Слова вышли легко – мир вокруг был как в дымке, и они сами ускользнули из головы на язык.

– Зачем? – спросила она просто.

– Чтобы быть сильным. Чтобы делать, что должно.

Рядом прошуршало – длинные пальцы зачерпнули горсть песка и дали ему просыпаться меж фаланг.

– Я много терпела, – сказала она. – Не знаю, сделало ли это меня сильной. Вся эта боль – она благородна? Или просто боль?

Тут я повернулся к ней лицом – и встретил бездонные глаза изгнанницы, что жила у меня в голове с той ночи, как ушла. Кира. Её рот чуть опустился, когда она увидела меня без маски.

Я проснулся, хватая воздух, рывком садясь и хватаясь руками за лицо – нащупывая голые черты. Маска лежала рядом на земле. В шатре никого. Значит, сон.

Я подхватил маску и натянул её, будто она могла защитить от послевкусия сна. Я думал о Кире чаще, чем следовало, но это всегда было любопытство: куда ушла, что за буря-молния помогла ей сбежать. Иногда – злость, что я не перерезал горло единственной, кто видел моё лицо за столько лет.

Этот сон выбил почву. Обычно ко мне приходили лишь кошмары – каменная толща, давящая сверху, – или как пустыня сыплется в море, и я тщетно держу её голыми руками. А тут… было тихо.

С подавленным стоном я поднялся, схватил саблю и выскользнул в бледную предрассветную серость, где всё ещё чёрно-белое. Спать больше не получится.

Я пошёл к загону – несколько минут с Алзой должны были унять нервы. Пара шёпотов кобыле – а дальше сабля в руке на несколько часов. Этого обычно хватало, чтобы выжечь чужие мысли.

На входе я застыл – в загоне шептались. Единственная, кто вставал столь же рано, – Идзуми, но она обычно молча уходила на пробежку.

Я скользнул за бок дремлющей кобылы; та стояла, уронив голову. Выглянув из-за крупа, увидел Идзуми у своего пегача – она стояла, склонившись к более высокому мужчине.

Я подался ещё на шаг и узнал бородатого из клана Ратан – того самого, что держался возле спорившего со мной воеводы.

– …какую защиту даст королева? – донёсся мужской шёпот.

При слове «королева» у меня вздыбился загривок, губы обнажили зубы. Я всё же проглотил злость и слушал.

– Она верна тем, кто ей помогает. В Келвадане тебе найдут место, – ответил мужской голос.

Я бы расхохотался им в лицо, не будь так холодно под рёбрами. Из всех угроз кланам я не записывал Идзуми в предателей.

– Жди меня у шатра лорда Аласдара в полдень. Помогу достать то, что тебе нужно, – пообещала Идзуми.

Прежде чем я успел отступить, они разошлись, и она пошла к выходу. Мимо моего укрытия.

Я выскользнул из-за кобылы и зашагал так, словно только вошёл, а не прятался в тени, подслушивая.

Идзуми, заметив меня, даже не сузила глаз и не удивилась – лишь кивнула коротко, как обычно. Я ответил тем же, не выдавая, что слышал.

Снаружи она свернула на свою пробежку, как каждое утро, с тех пор как я её знаю. К тому времени, как я дошёл до дальнего края загона, где ждала Алза, мужчина исчез – видимо, перепрыгнул ограду и нырнул за ряд шатров.

Я колебался: мчаться ли к лорду Аласдару сейчас. Но не стоило тревожить их – спугнёшь, и шпион улизнёт к Келвадану с тем, что уже успел разнюхать.

Алза мотнула лбом в такт моей злости – она всегда чувствовала мой настрой. Я не дружил с всадниками объединённых кланов; Идзуми у меня была хотя бы опорой – как воин. Мысли о её измене сжигали желудок.

Она уже предавала.

Мысль вспыхнула сама. Я сжал зубы. В тот день, когда лорд Аласдар брал власть в Катале, кровь лилась рекой – во многом потому, что Идзуми повела преданных прежнему лорду в западню, где я их рубил.

Тогда ещё воевода, Аласдар, открывался ей дозированно. Она роптала, что старый лорд ничего не делает, чтобы спасти пустыню, – после того, как ночью песок провалился и поглотил её сестру-близнеца. Аласдар слушал, как никто. Знал: её горе он превратит в ярость против Келвадана, корня бед. Но потом он всё чаще оставлял Идзуми в стороне от своих замыслов.

Я провёл пальцами по мягкой чёлке Алзы. Ладно. Я возьму их с поличным. Тогда у них не будет шанса уйти. А шпиона Келвадана, пожалуй, можно будет обратить в наш слух, или кормить королеву ложью. План их у меня есть. Я подожду до полудня – и поймаю их на месте.

С тренировки я ушёл, как обычно, в поту, тяжёлой походкой к своему шатру. Но, дойдя, поднял задний край полотнища и тут же выскользнул обратно, петляя к центру лагеря – туда, где стоял шатёр лорда Аласдара.

На ходу я дёрнул за тонкие ниточки силы, что струились меж людей, – взгляды скользнули по мне, не цепляясь. У кого в крови много пустыни, такой трюк бы не сбил; но у Идзуми нет дара. Если посмотрит – не увидит, проскочит мимо.

Я успел к самому краю круга шатров, окаймлявших центральное место, – как раз вовремя: Идзуми впустила знакомого всадника под полог лордовского шатра. Я внутренне зашипел – глупость. Её и не спросят, почему вошла, но если что пропадёт – видели, кто приходил.

Я метнулся к тылу шатра – там на них не смотрят. Если входить без неожиданности, Идзуми может взять верх: она ближе всех подбиралась ко мне за… очень долго. Да и их двое.

Голоса сочились сквозь ткань, но слов не разобрать. Я не стал ждать. Сабля вспорола полотно, и я прыгнул внутрь. Магия вспыхнула у основания черепа, предвкушая драку – и зло шипнула, когда я застыл.

Лорд Аласдар сидел за столом, подбородок на сплетённых пальцах, взгляд – легкий, почти скучающий. Идзуми стояла над всадником на коленях, синяк расползался у того на щеке. Все трое подняли глаза, когда я вломился.

– Вайпер, – сказал лорд. И в этом одном слове было и констатация, и вопрос, и упрёк.

– Он шпион, – выплюнул я.

– Похоже, Идзуми наблюдает внимательней тебя, – холодно пояснил он. – Сначала втерлась в доверие, а потом привела ко мне, прежде чем ты всё сложил.

Я перевёл взгляд на Идзуми. Она не улыбнулась, но по лицу скользнула гордость. Так вот её ставка – заслужить его благоволение.

– Как я и говорила, – начала она, когда я всё ещё стоял с обнажённой саблей, – королева, очевидно, обеспокоена нашей угрозой и знает, как мы объединяем кланы, раз прислала шпиона. Я заметила, как Орен послал птицу, и насторожилась.

Лорд поднялся, подошёл к мужчине и остановился перед ним. Тот не поднял глаз, хотя по перетянутой скуле ходила мышца.

Идзуми пнула его в бок – без церемоний. Он сглотнул боль, но взгляд остался в полу. Лорд опустился на колено – так говорят с ребёнком. У меня в животе свело.

Пальцы сомкнулись на челюсти шпиона, вынуждая поднять лицо. Орен сопротивлялся, и длинные, костлявые пальцы врезались в щёку.

– Что ты донёс королеве?

Ткань мира внутри шатра задрожала. Я напрягся. Идзуми – камень, она не чувствует, как лорд тянет за связки в чужой голове. Даже на нём самом такая работа оставляла слизистый осадок у меня на спине.

Моей силы больше, чем у лорда, но его железный контроль давал ему то, о чём я мог только мечтать. В чужие мысли я не лез – кроме лёгкого прикосновения к уму лошади, чтобы успокоить. Я бы порвал сознание, как рваную ткань. Я и своё-то едва держал целым: безумие – вот моя конечная станция. Моя магия – для взрывов и бурь, для того, чтобы гнуть пустыню под волю.

Орен прикусил губу, удерживая слова. Глаза лорда сузились, давление усилилось – шпиона затрясло.

– Испытания, – сорвалось с него – и это звучало и как боль, и как облегчение. – Я сказал ей, что если Вайпер станет Чемпионом, кланы объединятся.

– Что ещё? – как о погоде.

– Ничего, – Орен сплюнул слово. Он злился на свою слабость, но зря. Немногие выдерживают и несколько секунд.

Лорд всмотрелся в него, не ослабляя хватки силы – словно проверяя на ложь.

– Хорошо. – Он кивнул, резко, и повернулся к Идзуми. – Тогда он нам больше не нужен.

Идзуми выдернула саблю.

– Подожди! – я сорвался вперёд.

Поздно. Кровь брызнула на ковры, когда она перерезала ему горло одним хищным движение. Он захрипел, качнулся и свалился.

Я был так связан с магией в этом шатре, что мгновенное гашение жизни ударило в виски – тошнота подступила. Лорд посмотрел на меня – глаза прищурились, точно он почуял мою слабину.

– Хорошо, что хотя бы один из вас не колеблется, когда нужно делать то, что должно, – его ледяной тон жёг, как горячее железо по спине.

Я всем обязан лорду Аласдару – и опять не сделал, как он хотел.

– Он мог знать о защите Келвадана. Или пригодиться, чтобы кормить королеву ложью, – выдавил я. Даже когда кровь просачивалась сквозь ковры в песок, и пустыня довольно урчала, принимая своё, злость кипела от пустой траты.

– Ничего нового он не знал – по сравнению с тем, что ты уже рассказал, – отрезал лорд. – А живой – это шанс сбежать. Как у той изгнанницы, что ты отпустил.

Я прикусил язык, и во рту стало медным. Идзуми подняла подбородок – стояла над павшим шпионом, как над трофеем, и в глазах у неё было больше, чем победа над безоружным.

Таков его приём: стравить. Его холод к Идзуми – разжечь её рвение; меня – наказать за медлительность. Я не захотел резать живую силу и давить кланы – он заметил. Послание я понял.

Я склонил голову:

– Нам повезло, что Идзуми была начеку.

Я сделаю лучше. Я отдал всё лорду Аласдару – чтобы исполнить долг и спасти пустыню. Он вытащил меня из безумия. Я сделаю всё, что потребуется, чтобы довести его дело – наше дело – до конца.

Глава 12

КИРА

Я прикусила язык, чтобы спрятать гримасу, которая неизменно скручивала мне лицо от вкуса лирового чая. Впрочем, мышцы лба всё равно сводило, и, наверное, я выглядела как человек с вежливым запором.

К счастью, королева не заметила – сделала добрый глоток из своей чаши, ничуть не поморщившись, и перечитала свиток перед собой. Я надеялась, что это новые вести от Орена. Давно от него ничего не было, и меня зудела потребность узнать больше о клане Катал – о Вайпере. Теперь, когда я знала, что встречу его на Испытаниях, он маячил в голове чёрной глыбой, не-человеком.

Хуже было то, как он приходил ко мне в темноте. Во снах – без маски. Спокойный. В последнем мы сидели у огня, и я мурлыкала знакомый мотив, словно он не был врагом, терзавшим мои дни. Сколько ни сопротивлялась, ночная я расслаблялась рядом с ним – и я вскакивала, боясь, что это ловушка, свернувшаяся, как притворившаяся мёртвой змея.

Я отмахнулась. Это всего лишь сны, не видения, посылаемые самим Вайпером. Просто память о его лице сцепилась с моей тревогой перед Испытаниями.

– Чай всё ещё помогает сдерживать твою магию? – спросила королева.

Я кивнула, хотя «сдерживать» – не то слово. После чая казалось, будто на мою силу бросили мокрое покрывало: внизу живота становилось влажно-пусто. В такие минуты я могла подступиться к колодцу силы и, ступая на цыпочках, складывать вокруг него мысленные камни.

Стоило мне прокатиться на Дайти по пескам или поспарринговать с Адерин – или проснуться после сна о Вайпере, – я приходила в себя и находила барьер разнесённым: ладно уложенные камни сдувало, как стебли стрелолиста.

Так что сдержана? Нет. Приглушена? Пожалуй.

– Я рада, – продолжила королева, не ведая о моих мысленных терминах. – Потому что у меня есть просьба.

– Всё, что угодно, – вырвалось у меня.

Королева хмыкнула:

– Никогда не обещай правителю услугу, не выслушав её.

– По эту сторону гор короли – редкость. Я о них мало знаю, – призналась я.

– А я знаю больше, чем хотелось бы, хотя всё равно немногим, – сказала королева Джиневра. – Впрочем, как раз с этим и связана просьба.

Я наклонила голову.

– На следующей неделе прибудут два посла, из Вилтова и Дорана. Я устраиваю небольшой приём, чтобы их приветствовать, и хочу, чтобы ты пришла.

Мысли завертелись хороводом, и первой выбежала: «я?»

Манеры у меня всё ещё бледнели рядом с королевиными и даже с Адерин. Я – новичок в городе, без какого-то веса, кроме королевского сочувствия к моей магии.

– Ты, – спокойно повторила королева. – Послы приезжают во многом из-за Испытаний. Они раз в двадцать лет, и это один из редких разов, когда в городе присутствуют все кланы. Послы останутся на состязание. А раз уж мне особенно хочется, чтобы ты вышла из Испытаний победительницей, – она подбирала слова с отточенной невозмутимостью – значит, твоё присутствие уместно.

Я молча смотрела на неё, пока мозг пытался уложить её ходы. Я мало знала о чужеземцах – немногие в Пустыне Баллан вообще знали что-либо о тех, кто «за горами». Мы понимали, что горы с трёх сторон и море с четвёртой – не край мира, но кланы почти не соприкасались с тем, что за границами.

Иногда падрцы – мастера на всё, от оружия до стеклянных украшений, выплавленных из вездесущего песка, – ездили в Келвадан. Здесь их товар покупали купцы из иных стран, которым хватало смелости перевалить через горы. Келвадан спасал кланы от общения с чужими, которые и не нашли бы кочующих между неуловимыми стоянками людей пустыни.

Ходили слухи, что вилтовские моряки как-то обогнули горы по морю и высадились там, где пустыня встречает берег, надеясь обойти Келвадан и торговать с кланами прямо. Но пустыня велика, и без благоволения пустыни они, верно, умерли раньше, чем нашли воду.

– Почему чужеземцам интересен Чемпион Испытаний? – спросила я. Чемпион Пустыни мало касался тех, кто жил вне её пределов.

– Потому что я попрошу их о помощи.

Я резко откинулась, и мой лёгкий стул качнулся на задние ножки. Для лорда из кланов признать нужду – тем более перед чужими – было бы гордыней поперёк горла.

– Их помощи?

– У них есть армии, – больше, чем может собрать один город, – объяснила королева, и сквозь отполированную вежливость в голосе проскользнула тень неодобрения. – Их страны огромны. Их воины могли бы поддержать нас, если война придёт к Келвадану. Или хотя бы пообещать поставки еды, чтобы мы не зависели от охоты и полей вокруг города, если клан Катал возьмёт нас в осаду.

Звучало разумно, но сомнение грызло. Впускать чужих в пустыню – будто нарушать её магию. Я предпочитала не думать о том, что будет, когда – если – Вайпер одолеет меня на Испытаниях. Как при выживании в глуши: не помогает думать о том, что будет, когда вода кончится и голод сломает. Надо искать припасы.

Но королева обязана держать все дороги открытыми.

– Что вы хотите, чтобы я сделала? – спросила я.

– Сила пустыни в тебе крепка. Ты – опора для всадников Келвадана. Дай им уверенность, что город выстоит, и что они не отправят солдат умирать ради безнадёжного дела.

Её уверенность скребла меня изнутри, и магия в животе шевельнулась – спящая, но не заключённая. Это работа для принца или принцессы Келвадана – для кого-то с большим опытом, кто жил среди людей и послов, а не в одиночестве у оазиса. Но попросила она меня, и я была в долгу. Я кивнула:

– Я сделаю всё, что смогу.

Если я боялась почувствовать себя самозванкой, наряженной для королевского ужина, – я недооценила Невена. Стоило за ужином упомянуть о событии, как он вскочил и умчался в мастерскую – решать, в чём мне явиться.

Когда я сморщилась и предложила снова надеть фиолетовое с фестиваля, Адерин покачала головой и улыбнулась мягко:

– Невен любит шить друзьям больше, чем продавать. А на мне и так слишком много нарядов.

Оказалось, Адерин тоже пригласили – как командира всадников Келвадана, – но у неё был сундук своих вещей. Сейчас она помогала мне надеть на голову невесомую красную вуаль платья.

Под низ я затянула золотые ленты – на грудь и на бёдра – чтобы остаться пристойной, но тонкая тёмно-красная ткань оставляла мало для фантазии. Зато теснить меня не собиралась – платье было лёгким, как воздух, и не сковывало ни шага.

Когда наряд был на мне, Адерин надела мне на запястья золотые браслеты, а Невен подошёл с горшочком золотой краски.

– Ты уверена? – я покосилась на него. Клановцы красились к бою, били по коже линии, как у Адерин, но жители Келвадана нередко расписывали себя просто ради красоты.

– Доверься, – сказал он так довольным тоном, что я закрыла глаза и позволила.

Кисть щекотала кожу, когда он припудрил золотом скулы и спинку носа. Потом поставил точку на нижней губе, постучал по подбородку – можно смотреть.

В зеркальце мне ответила та, что мне понравилась больше, чем я ожидала. Лёгкий золотой отсвет на выступах лица напоминал солнечное касание, когда запрокидываешь голову к небу. Металл красиво контрастировал с моей светло-коричневой кожей. Я улыбнулась – и Невен оскалился в ответ.

От этого в животе унялся целый клубок змей. Может, я и не так уж не готова к послам из Вилтова и Дорана. Но к тому времени, как мы дошли до дворца, нервы опять жили своей жизнью, ладони вспотели. Мне хотелось саблю в ладонь или Дайти под бедром. В нынешнем виде казалось, что я иду в бой почти голая. Единственной «бронёй» было мокрое покрывало над магией – я залпом выпила чашку лирового перед выходом.

В обеденном зале мы оказались не первыми: несколько советников уже стояли группами. Я заметила Каюса – он кинул мне лёгкий подмиг. Двери на террасу были распахнуты – вливали воздух и показывали омбре неба, от пыльно-лилового к огненно-оранжевому, пока солнце заигрывало с горизонтом. Рядом с выходом стояла королева – беседовала с двумя мужчинами, и это могли быть только послы.

Адерин поймала мой взгляд, кивком подбородка велела идти к ним. Я выпрямилась, подняла подбородок. Вливаться в разговор оказалось легче, когда это приказ командира. В конце концов, она – мой командир, я – её всадник.

– Ах, как раз те, кого я хотела видеть, – королева приветливо подалась к нам, уступая место в кружке. – Это Лайалл из Вилтова, – указала на высокого; он смерил меня равнодушным взглядом. – А это Хадеон из Дорана.

Пока королева представляла нас, я изучала второго. Золотые волосы и широкая улыбка с отколотым передним зубом – изъян не портил, а будто придавал обаяния. На нём был светло-голубой кафтан и белый пухлый мех на плечах от какого-то зверя, которого я не могла вообразить. В пустыне такое ни к чему: ровный светлый цвет его кожи выдавал, что солнце его щадит. В Келвадане кожа у всех разная, но бледных быстро измазывает веснушками – даже под капюшоном.

– Приятно познакомиться, – проронил Лайалл таким плоским тоном, что ясно: ничего приятного он не испытывал.

– Мне очень приятно, – с огоньком отозвался Хадеон. – Хотя вы сразу даёте понять, что я слегка… перегрелся с одеждой.

Я оглядела нас троих – мы были одеты похоже: открыты руки и живот. Хадеон – закрыт от запястий до щиколоток. Даже мужчины Келвадана, если едят в зале, а не под солнцем, ходят в жилетах на поясе с голой грудью и в штанах до икр.

– В песках капюшон и накидка выручают от солнца, – сказала я. – Но в стенах дворца приятно оставаться прохладной.

– Я бы до поездки не догадался, – поморщился Хадеон. – Не думал, что здесь может быть настолько жарко. У нас в Доранe три четверти года идёт снег.

– Снег? – спросила я.

– Почему бы нам не занять места, чтобы подали ужин, – мягко оборвала королева. – И пусть Кира сядет рядом с Хадеоном и поговорит о снеге.

Я заметила её прицельный взгляд поверх плеча Лайалла, пока мы рассаживались. Честно говоря, я охотно устроилась справа от Хадеона, с Адерин у него слева, – между ним и Лайаллом, сидевшим рядом с королевой. По другую руку от королевы сел Каюс; напротив – большинство советников.

– Ты правда никогда не видела снег? – спросил Хадеон, когда подали первую перемену.

Я покачала головой:

– Только в рассказах. – Детские сказки вспоминали белый порошок где-то высоко в горах.

– Не могу представить, – покачал он.

Первая перемена прошла легко: мы сравнивали родные края. Я узнала, что мех на плечах Хадеона – от северных кузенов наших фенек. Одним ухом я слушала разговор Адерин и королевы с Лайаллом; он сообщил, что их страна – острова у берегов Дорана, но говорил сухо и куда внимательней слушал наш разговор с Хадеоном.

– Я прямо горю желанием увидеть эти ваши Испытания, – сказал Хадеон, когда подали вторую перемену. – Вы писали, что для вашего народа это важно.

– Важно, – королева тут же вплелась в нашу речь, как всегда умея слышать всё вокруг. – Кира будет участвовать. И никто из нас не удивится, если её увенчают титулом Чемпиона.

Никто – кроме меня, добавила я про себя. Королева настаивала, что сила пустыни во мне – знак, что она благоволит. Я каждый раз сглатывала сомнения: королева и Адерин надеялись на меня. Я не хотела их разочаровать. Но после нескольких месяцев тренировок – разве я смогу обойти старших, да ещё того, о ком уже ходят легенды?

– Судя по вашей переписке, ей необходимо победить, – вставил Лайалл. За столом повисла тишина, и прочие собеседники тоже замолкли, слушая.

– Я хотела дать вам время поесть, прежде чем обременять просьбами, – призналась королева. – Но верно: для нашего города многое поставлено на карту.

Хадеон взглянул на неё с интересом, Лайалл – каменно, ожидая продолжения.

– Если один из соперников из кланов, всадник по прозвищу Вайпер, окажется успешным, кланы могут объединиться против Келвадана и напасть. Их общая сила – это гражданская война в пустыне, а значит, смерть для многих.

– Гражданская война? – переспросил Хадеон. – Дойдёт ли до этого?

– Война – язык, на котором кланы Пустыни Баллан говорят бегло, – ответила Адерин.

– И почему гражданская война должна волновать Вилтов? – прямо спросил Лайалл. – Мы ходили морем к дальнему берегу пустыни, но с кланами не сталкивались. Их дела нас не касаются.

Я ощетинилась, но лицо королевы не дёрнулось ни на дюйм.

– Вилтов торгует с Келваданом со времён моего деда. Если город падёт, вы лишитесь товаров из Пустыни Баллан.

Лайалл не дрогнул:

– Наши жёны ценят ваши ткани. Но вы так и не продали нам то единственное, чего мы просим много лет.

Королева выпрямилась:

– Возможно, мы договоримся, если вы поможете защитить Келвадан от беспорядков кланов.

– Вы готовы торговатЬся лошадьми? – наклонился вперёд Хадеон.

На краю зрения шевельнулся Каюс; такое же неловкое движение отозвалось у меня под рёбрами. Лошади – священны для пустыни.

– Переговоры можно открыть, если Вилтов или Доран предложат военную поддержку, – сказала королева.

– Тогда Вилтов останется и подумает, нужна ли военная поддержка, – ответил Лайалл, то есть ни о чём – я уже усвоила их манеру.

– Надеюсь, пустыня и правда коснулась тебя, как сказала королева, – кивнул Хадеон на меня, – и до гражданской войны не дойдёт.

– Вы же не всерьёз верите, что пустыня выбирает Чемпиона магией, – отозвался Лайалл.

Хадеон пожал плечами:

– Если они никогда не видели снега, возможно, я увижу здесь то, чего сам не видел.

После этого разговоры вернулись, но стали натянутыми. Я сосредоточилась на том, чтобы есть аккуратно – всё равно пальцы слиплись от фиников, и я слишком быстро вытерла крошки тыльной стороной ладони.

Я надеялась, что встреча снимет хоть часть давящей ноши Испытаний. Вместо этого мы только прицепили к ним лишние взгляды. До начала оставались считанные недели – и они неслись на нас, как обезумевший конь.

Как только убрали блюда, Лайалл почти не прощаясь выскользнул из зала. Оставшимся разлили маленькие чашки лаки, и все снова смешались.

Не думая, я потянулась к открытому проёму на террасу. Внутри стояла вязкая смесь ожиданий и тревоги войны – звёзды звали с тёмного неба, ветер пах горячим песком и свободой.

Я опёрлась о перила, осторожно прихлёбывая лака – королева предупредила, что её избыток может свести на нет действие листьев лиры. Рядом встал силуэт. Я повернулась, ожидая увидеть Адерин. Вместо неё – Хадеон, глядящий на небо.

– Не принимай Лайалла близко к сердцу. Вилтов всё равно бы не помог, – пробормотал он.

– Ещё может, – возразила я, хотя льда от него хватало с начала. – Зачем тогда ему оставаться на Испытания?

– Присматривать за мной, – Хадеон облокотился на перила, подперев щёку. Прядь золотых волос упала ему на лоб – и выглядела так, будто он часами добивался этого «случая» мазями и помадами.

– За вами?

– Доран и Вилтов враждуют поколениями. Острова Вилтова были частью нашего королевства, пока они не вторглись. Теперь они глядят и на материк: уже заняли несколько приморских городов. Мой король считает, что острова должны вернуться к Дорану, но напасть на них – значит потерять позиции на материке. Так и стоим, уперевшись, – объяснил он.

– Тогда почему вашим королям должно быть дело до Келвадана, если война перемалывает их собственные земли? – спросила я. И, поняв, что спорю против самой себя, прикусила язык.

– Позволить одному из нас получить преимущество над другим было бы катастрофой. Так что куда едет посол одной страны, туда же идёт и посол другой, – Хадеон развёл руками. – Поговаривают, что кони Пустыни Баллан могли бы создать лучшую конницу в мире. Но если кто-то из нас отправит войска на помощь Келвадану и этим оголит собственные рубежи, другой может ударить. Потому мы наблюдаем и ждём.

У меня закружилась голова от всех этих политических манёвров, прячущихся под вежливой болтовнёй за ужином. Может, кланы правы, и поединок чести проще. Я отогнала мысль. Жестокость кланов стоила мне изгнания, а хитросплетения дипломатии – цена, которую Келвадан платит за мир.

– Зачем вы рассказываете всё это мне? – спросила я.

– Мы всегда ищем преимущество друг над другом, – ответил Хадеон. – Лайалл не верит в силу, про которую здесь говорят, но я решил, что не повредит быть на хорошем счету у предполагаемой Чемпионки Пустыни. Кто знает, какой прок это даст потом?

Он легко, отточенно улыбнулся. Я ответила, благодарная за его уверенность, хотя сила в животе сонно зарычала. На меня сделали ещё одну ставку – похоже, политики играют с судьбой, а не монетами. Я распрямила плечи под тяжестью ответственности – она налегала всё сильнее с каждым днём, приближающим Испытания. Годы я отвечала только за собственную жизнь, и то порой сомневалась, стоила ли она того. Возможно, ожидания – это цена за принадлежность, за дом.

Ради Келвадана, ради дома, я понесу их, как бы ни тёрли.

– Идём. Хочу тебе кое-что показать. – Королева встретила меня прямо у нашей обычной террасы, развернулась и повела выше по лестницам, дальше тех уровней, где я бывала, – к незнакомой высоте.

Я шла следом, любопытство росло, пока мы поднимались, поднимались…

– Признаюсь, – слова королевы звучали прерывисто от подъёма, – логистика Испытаний последнее время пожирает все часы. Организовать испытания – ещё та задача. Жаль, что не могу уделять тебе больше времени, но, думаю, у меня есть способ помочь иначе.

Мы кружили по винтовым пролётам, от чего у меня слегка закружилась голова; казалось, лестница ведёт к самой высокой шпиле, венчающей город.

Наконец мы вышли на площадку перед двустворчатыми дверями. Я задрала голову на гобелен над аркой: с одного края – горная гряда, с другого – синие волны океана. Между ними тянулось золотое полотно – цветом как песок в полдень. В центре – красный самоцвет, от которого, вышитые радужными нитями, расходились лучи.

– Завораживает, правда? – королева Джиневра проследила за моим взглядом. – Его соткал учитель покойного мастера Невена. Келвар заказал гобелен для двери в свои покои и покои Аликс.

Я посмотрела на неё – она кивнула.

– Здесь, на самом верху, жили первые король и королева Келвадана. Теперь эти комнаты – напоминание о наследии моей семьи… и о наших провалах. – Она положила ладонь на створку, но не толкнула. В дюйме над её пальцами блеснула пластина красно-чёрного стекла, настолько тёмного, что за ним ничего не было видно. Такая же – на второй створке.

Кровавое стекло.

– Никто не знал столько пустынных тайн, сколько Келвар, и даже он знал пугающе мало. Когда его качали перемены настроения и рассеянность, он запирался здесь, рылся в старых свитках, бормотал сам с собой. Эти комнаты были их с Аликс убежищем – панели кровавого стекла признавали только их прикосновение. – Пальцы королевы скользнули по гладкой тьме. – Когда Аликс слегла и умерла, он никого не подпустил к телу и не позволил вынести её из покоев. Она осталась здесь, когда он ускакал в пустыню и больше не вернулся. Теперь эти комнаты – усыпальница первой королевы.

Я склонила голову, пока королева задумчиво глядела на дверь.

– Все говорят о Келвадане как о наследии моего деда, но я поднимаюсь сюда думать об Аликс – о том, что бы сделала она. Келвар был величайшим воином, сильнейшим в силе пустыни, но город стал тем, чем стал, благодаря Аликс. Она умела соединять людей, дарила мир всем, кого касалась. Даже Келвару, который иной раз был больше бурей, чем человеком. Пустыня одарила её целительной силой – она вылечила коня Келвара, и так началась их история.

– Звучит невероятно, – прошептала я, думая о мёртвой королеве по ту сторону камня – теперь, должно быть, от неё остались одни кости. Город носил не её имя, но его построили для неё.

– Она усмиряла безумие Келвара много лет; оно взяло верх только когда её не стало и он ослеп от горя, – голос Джиневры стал очень тихим. – Всю жизнь я хотела быть как Аликс – и давно провалилась. – Она отняла руку от двери и повернулась ко мне: глаза блестели слишком ярко, но подбородок был высок. – Увидев тебя, такую же мучимую силой, что преследует мою семью, я поняла: пустыня даёт мне шанс исправить ошибки. Если я смогу помочь тебе – буду искуплена.

– Вам не нужно искупление, – покачала я головой.

– Я хотела бы дать тебе мудрость Аликс, но предложу лучшее из возможного, – сказала королева. – Самые редкие и драгоценные тексты Келвара по-прежнему заперты в его покоях. Остальные – этажом ниже, в закрытом собрании королевской библиотеки. Читай всё, до чего дотянешься. Может, та же мудрость, что искал Келвар, поможет и тебе.

Я моргнула, спохватилась и стукнула костяшками по виску в знак почтения:

– Для меня это честь.

– Не уверена, что пыльные книги – это честь, – улыбнулась королева, – но моё знание отныне твоё.

Она провела меня на этаж ниже, в небольшую комнату с полками. Похожа на её кабинет на нижних уровнях, но воздух был более затхлым – книги древние, и тишина здесь нарушается редко.

Я задержалась надолго, перелистывая тончайшую, как луковая шелуха, бумагу, пока не стемнело до такой степени, что знаки поплыли. Продвинулась я немного, и злилась на медлительность. Читать меня учили в детстве, но навык отступил, когда я выживала на голом песке. Теперь зудело раскопать в этих текстах легенду Келвара – и я ругалась на себя за каждое третье слово, которое приходилось вычленять.

Как я поняла, многие свитки и книги касались самой привычной сказки у кланов: первого перехода пустыни. Её мне рассказывали у костра Падры, но теперь я изучала её как никогда. Переход дал первому вождю право назвать эту дикую землю домом и магию, что теперь течёт в жилах её людей, – Сердце Пустыни. Казалось, Келвар одержимо искал источник силы, что сводила его с ума. Не там ли ответ на вопрос, как сдержать эту магию?