Текст книги "Кровь песков (ЛП)"

Автор книги: С. К. Грейсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Адерин, дорогая, я не ждала тебя до завтрашней встречи! – Она указала на свободные места, затем её взгляд упал на меня. – И кого ты привела?

Молчание потянулось, пока я беззвучно открывала и закрывала рот.

– Кира, – прохрипела я. Надеялась, что с практикой представляться станет легче, но пока слова шли туго. Пауза, где обычно звучит название клана, повисла в воздухе – однако никто не обратил внимания.

– Кира пришла сегодня из пустыни, – сказала Адерин. – И у неё новости, которые стоит выслушать. – Она опустилась на изящный металлический стул, я – следом.

Мои глаза прилипли к кувшину: капля стекала по синему стеклу. Королева потянулась к кувшину, налила и протянула мне.

Я моргнула и кивком поблагодарила. Этот простой жест – от королевы – освободил горло лучше, чем первый сладко-кислый глоток. Я не знала этот вкус, но сразу отпила ещё.

– Какие вести с песков? – спросила королева.

– Клан Катал… они собираются идти на Келвадан.

– Лорд Аласдар? Откуда ты это знаешь? – Губы королевы опустились.

Я пересказала всё, что уже говорила Адерин. Когда закончила, королева тяжело откинулась на спинку – даже в этом жесте сохраняя осанку.

– Когда я услышала, что лорд Аласдар возглавил клан Катал, надеялась: власть насытит его жажду силы. Годы тишины казались хорошим знаком. Похоже, я ошибалась. – Она наклонила голову, всматриваясь в меня. – Ты слышала, как он убеждает лордов? Сомневаюсь, что кто-то легко отдаст командование своими людьми.

– Говорил, что это единственный способ умилостивить пустыню, и… – Я прикусила потрескавшиеся губы, вспоминая, как меня привязывали к колу, а лорд Аласдар заводил толпу. Жёсткая маска, сабля у горла. – У него есть человек. Они называли его Вайпером. Его боялись.

– Вайпер? Наши люди о таком не доносили – впрочем, новости с кланов скудны, – королева нахмурилась, но быстро вернула выражение озабоченности. – Пустыня и вправду так свирепа теперь?

Я опустила взгляд на сцепленные пальцы, на рёбра, торчащие сильнее, чем я помнила даже за годы изгнания. Моё выживание было не только ценой одиночества. Стада редели с каждой луной, даже ориксы и кабаны тощали. Волосы на шее встали дыбом от памяти о молниях, бивших в песок среди неестественной бури. Не требовалось сильного воображения, чтобы поверить: пустыня карает живущих в ней.

– Пески – не доброе место, – призналась я. И всё равно слова в горле оказались горькими на фоне сладости питья и сытости. Выживание было тяжёлым, но оазис – закат над дюнами, мир, разлитый горящим золотом – напоминал: пустыня сурова и прекрасна. Я нахмурилась на слове «дом» о пустыне – когда наконец-то оказалась там, где хотела принадлежать, – но королева продолжила.

– Пески, – выругалась она. – Видимо, я слишком давно не покидала город. Впрочем, скоро Испытания. Будет шанс вновь связаться с пустыней – и склонить племена отказаться от нападений.

Адерин кивнула. Я спрятала вопрос про Испытания на потом: слово кольнуло памятью, но в Келвадане было слишком много нового.

– Ты прошла далеко и рисковала, чтобы донести это, – сказала королева. – В знак благодарности я хотела бы пригласить тебя гостем во дворец.

Я поперхнулась. Отказать королеве я не могла; но как скрыть своё изгнание – под самым её носом? Говорили, Келвадан не отворачивается от тех, кто без клана – но спросят: почему? Узнает королева Джиневра, что я сделала – накажут хуже, чем снова выкинуть в пески. Мне дали шанс на принадлежность – и я не вынесу, если его отнимут.

– После всего пережитого Кира, думаю, предпочла бы тише место, чтобы прийти в себя, – вмешалась Адерин и бросила на меня взгляд, не поддающийся чтению. – Если она останется у вас, боюсь, вы завалите её ужинами для значимых гостей, лакой и внезапными плясками.

– Я люблю развлекать гостей, – королева гордо вздернула подбородок, но явно не обижалась. – Надеюсь хотя бы увидеть вас на празднике на следующей неделе.

– Невен никогда не упустит шанс примерить на кого-то свои ткани.

– Только смотрите, не затмейте мои наряды, – королева строго ткнула в нас пальцем.

Я поймала себя на улыбке. При всей своей стать королева была игрива – совсем не как лорды кланов, к которым я привыкла.

Адерин поднялась – я тоже, залпом допив напиток и ставя пустой бокал.

– Завтра обсудим усиление охраны, – сказала Адерин. – А сейчас мне лучше отвезти Киру отдохнуть.

– Разумеется. И всё же я надеюсь на дипломатическое решение, – согласилась королева, и тревога вновь прорезала её голос, морщинка легла меж бровей.

Адерин склонила голову и стукнула костяшками по виску – и повела меня с террасы обратно во дворец.

– Надеюсь, ты не против, что я отказалась за тебя, – сказала она на поллестницы ниже. – Ты выглядела… перегруженной.

Я кивнула. – Я не хочу быть вам с Невеном в тягость.

– Не переживай. Меня всю неделю почти не будет – слежу за охраной перед праздником. А Невену компания не помешает.

Я поблагодарила её – и попросила мысленно, чтобы они не пожалели, приютив меня.

Следующая неделя была смесью блаженства и ужаса. Я ела больше, чем помнила за годы; сила возвращалась в мышцы уже через пару дней. По утрам Адерин уходила рано, возвращалась поздно; Невен брал меня помощницей в мастерскую – в комнату за домом. Я смотрела, как он ткёт немыслимые ткани, как они становятся одеждой, о которой я не додумалась бы, – а сама подавала, приносила, держала.

Он был лёгок и разговорчив, что пугало: вдруг вытянет из меня секрет невзначай. На каждый вопрос обо мне я отвечала вопросом о его ремесле – и он, улыбаясь, на час уходил в охотный рассказ.

Толкотня города держала меня настороже. Сердце убыстрялось каждый раз, как плечи чужих касались моих; пот липнул на пояснице сильнее, чем от сухого зноя. Сначала я выходила в хаос улиц лишь к Дайти – его и правда держали в конюшнях в нескольких кварталах.

Первый раз, когда мы пришли, конюший вздохнул с облегчением:

– Пески вас послали. Успокойте его – я не могу даже вычистить стойло, не рискуя, что он проломит мне голову этими чёртовыми копытами.

Я нахмурилась и подошла к загону. Дайти радостно вытянул шею, обнюхивая мою одежду и волосы – то ли уличая меня, то ли надеясь на лакомства.

Адерин усмехнулась:

– У тебя боевой жеребец. На чужих не идёт.

Я мрачно глянула на конюшего – тот приблизился, и Дайти тут же застучал копытом и фыркнул. Если он так не доверяет людям, удивительно, что мне удалось вылететь на нём из загона той ночью.

Пока я лишь кивнула и продолжила навещать его ежедневно, таская ему странные плоды, которыми меня кормили дома. Я наелась до дурноты – но всё равно ела, пока живот не распирало. Кто знает, сколько мне ещё оставаться там, где еды много. Правда об изгнании висела надо мной топором.

С хождением по улицам и с лёгкой болтовнёй Невена мне стало проще среди людей. Я уже не вздрагивала от каждого касания в толпе и ждала ужина с Адерин и Невеном.

Под вечер они переглядывались, и ладонь Адерин ложилась на колено Невена. Поднималась выше – он говорил что-то, и она смеялась. Я отводила взгляд – с болезненной пустотой под рёбрами.

Я уходила в маленькую гостевую в глубине дома – к самому тяжёлому в моей новой рутине. Ложилась на невозможную мягкую постель, укрывалась одеялом, легким как облако, – и на грудь ложился груз.

Соседняя комната смеялась – женский смешок, приглушённый стенами, и острый, быстрый вздох. Потолок нависал, как вся гора сверху. От любовников за стеной до толчеи на каждой улице – я была окружена людьми. Казалось, меня смывала их волна.

Но страшнее было не количество. Худшее – что даже это не лечило пустоту, поселившуюся в груди. Словно глядя на друзей и пары после стольких лет без людей, я острее чувствовала, чего у меня нет.

В первую ночь я не спала. На вторую, когда дыхание сбилось от боли под рёбрами, я вскочила. Взяла подушку, выскользнула из комнаты – и из дома. По выступам вырубленного камня легко поднялась на крышу – ровную, служившую ступенью к следующему уровню города.

Я легла на спину, подложила под голову подушку и уставилась в бархатное небо. Тёплый ветер касался кожи – как пальцы пустыни; в этом чужом месте он был единственным привычным. Даже здесь, далеко от моего оазиса, звёзды были те же. Я считала их – и дышалось легче. И сон нашёл меня.

На третью ночь мне приснилось то, чего не было со времён клана Падра, когда я только училась быть женщиной. Мужчина пришёл во сне и обнял меня, и вместо привычной тесноты кожи от чужого прикосновения было тепло, спокойно. Дышать было легко – до тех пор, пока его губы не коснулись моей шеи, а руки – не ушли под одежду. Я попыталась отстраниться и увидеть лицо, но сон держал меня в плену – неподвижной под его ласками.

Я проснулась, хватая ртом воздух, почти у края – ладонь скользнула между ног, вставая на место воображаемого спутника, и в голове мелькнуло: отчего вдруг такой сон? Может, от близости к телесности Адерин и Невена. Как бы там ни было, сон был на редкость живым – и, торопливо доводя себя до облегчения, я хотела бы вспомнить его лицо, даже если оно выдумано. Потом оттолкнула это чувство – и осталась ещё более одинокой, чем прежде. Пыталась уснуть.

Каждое утро возвращалась в дом до того, как встанет Адерин. Она пару раз странно взглянула – но ничего не сказала.

Через несколько дней в Келвадане Адерин снова повела меня во дворец. Чуть менее сдавленная толпой, я смогла разглядеть архитектуру лучше: на вершине каскадных террас – башня; перила увиты золотыми цветами ларреи. Дворец казался садом, хоть и высечен из того же серого камня. На самом верху – шпиль, тянущийся почти до горного гребня.

– У королевы есть ещё вопросы – она решила, как действовать после твоих вестей, – объяснила Адерин у главного входа; я запрокинула голову – верхушки башни уже не видно.

– Не знаю, насколько буду полезна, но постараюсь, – я обхватила себя за локти, пряча тревогу. В стане клана Катал я была недолго, видела мало, и уж точно не горела отвечать, где была до плена.

Сегодня Адерин привела меня не на террасу, а в комнату. Я невольно отшатнулась от каменных стен – как в те бессонницы в гостевой у Невена. Проглотила страх.

Королева была уже там, за длинным столом, заваленным бумагами. Справа от неё – мужчина. Короткая борода, хищный взгляд и высокий излом носа делали его похожим на ястреба. Королева подняла глаза и поманила:

– Адерин, Кира, садитесь. Это Орен.

Мужчина кивнул, быстро меня окинул взглядом. Я расправила плечи.

– Кира, – сказала королева, – расскажи Орену всё, что знаешь о клане Катал. Он пойдёт в их стан за сведениями.

Я моргнула. – Шпион?

– Твои слова о планах лорда Аласдара показали, насколько слепо мы живём к делам кланов, – королева не скрыла досады. – Даже о Вайпере, о котором ты говорила, мы не слышали. Я предлагала кланам назначить в город послов – лордам это не понравилось. Предпочитают говорить со мной лишь при нужде.

Я усмехнулась носом, представляя, как лорды, которых я видела, отреагировали бы на «щепетильную дипломатию». Кланы ведут переговоры силой – и так им привычней.

Королева бросила в мою сторону взгляд – я застыла, решив, что обидела. Но у неё лишь приподнялась бровь – с усмешкой:

– Вижу, ты понимаешь. Но я не намерена и дальше действовать вслепую, когда кланы угрожают моим людям. Тут и пригодится Орен. Если узнаем больше о планах лорда Аласдара, возможно, остановим войну до её начала.

Я снова посмотрела на Орена – теперь вгляделась. Он ответил кривой улыбкой:

– Я раньше ездил с кланом Ратан. Попробую убедить родню, что хочу вернуться – и проникну к всадникам в стане клана Катал.

Я кивнула. Лучше, если этим займётся тот, кто жил среди кланов, а не уроженец Келвадана. Здесь всё иное; я вряд ли объясню городскому весь склад пустыни так, чтобы его приняли. Я и сама давно не ездила с кланом – но помнила: в стане всё иначе, чем в тесноте Келвадана. В кланах огни и котлы общие; здесь каждый ест с семьёй, у себя. С Падрой мы меняли то, что есть, на то, что нужно – валюта чести и силы. Здесь Адерин учила меня монетам и тому, как ими платят – и что они нужны для торговли с теми немногими купцами из-за гор, что не выходят в пески.

Королева вернула меня к разговору:

– Ты говорила, что Ратан – последние, кто к нему примкнул. Ты знаешь, какие ещё кланы уже у Аласдара?

Я покачала головой. Я знала о Ратане лишь потому, что была там в день их прихода.

Орен и королева задавали мне вопросы о стане – я отвечала лишь на каждый десятый. Я ерзала на стуле: вдруг они решат, что я лгу, и вышвырнут в пустыню. Или решат, что шпион – я.

Адерин, молчавшая весь разговор, протянула кувшин и налила воды. Подала мне. Я взяла и встретила её взгляд – сухой кивок успокоил больше улыбки.

Я продолжила – вытягивая из памяти любые детали, что мог пропустить в хаосе побега. Если смогу помочь Келвадану хоть чем-то – после той доброты, что дали мне Адерин, Невен и даже королева, – я это сделаю. Не знаю, есть ли ещё изгнанники, живущие мечтой о Келвадане, но я не дам украсть у них возможность.

Скоро вопросы пошли о самом лорде Аласдаре.

– Есть ли рядом с ним те, кому он доверяет? Настолько, чтобы знать важное? – спросил Орен.

Я сглотнула. – Был… один.

Королева кивнула, подбадривая.

Я попыталась подобрать слова о человеке в маске. Память цеплялась за его силуэт, когда он вёл всадников в отработке сабельных связок, но это казалось не тем, что стоит говорить первым.

– Он ездит на чёрной лошади, – начала я, – и носит странную маску. Кажется, он ведает тренировками всадников.

– Тот самый Вайпер? Ты знаешь его имя? – спросила королева.

Я покачала головой. – Лорд Аласдар звал его только Вайпером.

– Маску он носит всегда?

Я кивнула. Впервые я увидела его без неё – но это было, когда он спал. Он надел её почти сразу. Тот миг – серебряные глаза в лунном свете – был слишком личным, и мне не хотелось делиться.

– Если он ведает всадниками, Вайпер – хорошая точка входа, – заметил Орен, проводя ладонью по тёмной щетине.

– Есть ещё одна всадница, – добавила я. – Идзуми. Я мало что о ней знаю… – я запнулась, вспомнив, как она кормила меня ежедневно, – …но она не злая.

– Возможно, она пригодится, – сказала королева.

Вопросы сыпались, пока у меня не закружилась голова и не сел голос. Наконец королева взяла мою руку в обе свои и тепло поблагодарила.

Я ответила ей улыбкой. Лорд мог выжать ответы, не считая нужным благодарить; её признательность согрела. Во мне вспыхнуло: пустыня сохранила мне жизнь, чтобы я помогла спасти этих людей. Оставалось надеяться, что моей помощи хватит.

На восьмой день в Келвадане я проснулась от предвкушения в воздухе. Волнение звучало щебетом и музыкой на каждом углу. Жители города и раньше не сторонились цвета, но сегодня все будто надели самое яркое и вытащили все свои украшения. Голова кружилась от этой пёстрой волны, пока я пробиралась по кварталу после визита к Дайти. Его присутствие меня успокаивало: я тревожилась за Орена и надеялась, что моего предупреждения хватит, чтобы Келвадан выстоял против кланов. Мне хотелось сделать больше, но я держала себя в руках – боялась сказать лишнее о прошлом.

– Я уж боялся, ты не успеешь – нам ещё наряжать тебя к празднику, – всполошился Невен, когда я втиснулась в относительную тишину их дома. Я моргнула, увидев Адерин, окутанную небесно-голубым шёлком. Золотой ворот застёгивал платье на шее, складки стекали по торсу к золотому поясу на талии, как вода. Руки и спина были совсем открыты – на коже тянулись новые толстые чёрные полосы, сходя по позвоночнику и от плеч до тыла ладоней. Даже глаза подведены густой чёрной сурьмой – на бледном лице смотрелось дерзко.

– Ты невероятна, – выдохнула я, а Невен уже доставал из-подушки ворох пурпурного шёлка – с того самого дивана, на котором я проснулась неделю назад.

– Ткани Невена делают меня невероятной, хоть они и непрактичны для тренировок и дозоров, – призналась она.

– И пески знают, как ты прекрасна в них, даже если прячешь силу драпировки под дюжиной ножен, – поддел Невен.

Адерин хлопнула ладонью по рукояти изогнутого кинжала на поясе и улыбнулась:

– Я точно знаю, что тебя прельщает именно количество оружия.

Я кашлянула в кулак. Невен оторвал взгляд от жены и посмотрел на меня. Он встряхнул ткань – и я широко раскрыла глаза от того, что он выбрал мне.

Следующие несколько минут они с Адерин окутывали меня одной единой полосой. Невен закрепил край на бедре длинной серебряной шпилькой, украшенной эмблемой вставшего на дыбы коня, а я разглядывала, как это вообще должно держаться.

– Я практикую священные техники ткачества нашего народа. Ткани Келвадана – лучшие из тех, что видели путники, – пояснил он, уловив мой взгляд. – Порой жалко резать и шить то, что само по себе уже искусство, – вот я и придумываю, как носить целые полотнища. Надо дать ткани самой сказать, чем она хочет стать.

Я кивнула, поражённая тем, как полотно струится по телу, смягчая острые выступы рёбер и подвздошных костей, – за неделю в Келвадане они уже немного сгладились. Аметистовый оттенок выводил тёплое золото моей светло-карей кожи. Когда наряд был готов, я уселась смирно – Адерин вплела в волосы такой же пурпурный шарф и завязала кончик полосы узлом.

– Теперь ты готова танцевать и выпить слишком много лаки, – удовлетворённо объявила она, пока я затягивала ремешки сандалий. Они были немного малы – обувь Адерин мне одолжила; она, несомненно, мускулистее, но я выше, и нога крупнее.

– А в чём суть праздника? – спросила я, когда мы вышли и влились в веселящуюся толпу, потоком поднимавшуюся к дворцу.

– Суть? Разве развлечению нужна суть? – улыбнулся Невен.

Адерин толкнула его локтем, но он даже не дёрнулся – значит, удар был лёгким.

– Это ежегодный день рождения Келвадана, – пояснила она.

– Как могли построить такой город? Это же годы, – я подняла взгляд на дома, врезанные в склон горы, как камни в рукоять меча. Дорога змеилась выше и выше, к шпилю дворца на краю.

Глаза Невена заискрились:

– Не будем портить впечатление! Историю основания каждый год рассказывает королева, и рассказывает она лучше всех.

Я вопросительно посмотрела на Адерин, но они оба замолчали. У дворца шум достиг пика: ворота распахнуты, во дворе гуляки смеялись и переговаривались. Адерин повела нас сквозь толпу, мимо конной статуи в центре. Я снова подняла глаза к лицу всадника, к резкому подбородку и лукавой брови. Его украсили к празднику – венок из золотой ларреи опоясывал голову и спадал на шею коня.

У столов у стены Невен принёс нам напитки. Я понюхала содержимое кружки: пряно-цветочный запах; жидкость бледно-жёлтая, почти прозрачная.

– На праздник королева всегда достаёт лучшую лаку. Пей, пока под рукой самое лучшее, – подмигнул Невен.

Я отпила: язык обволокло, живот потеплел – приятно даже в тёплую ночь. Вкус ореховый и горьковатый, но не отталкивающий. Я смутно помнила ночи, когда взрослые в клане пили лаку и громко смеялись, но я тогда была мала и сама не пробовала.

Мы двинулись по толпе; почти каждый узнавал Адерин и Невена, и меня знакомили с куда большим числом людей, чем я предполагала живёт в городе. Я кивала, улыбалась, пыталась складывать имена в и без того переполненную голову – и проваливалась. Уже собиралась махнуть на это рукой, как над площадью спустилась тишина.

Все разом обернулись к дверям дворца. Створки распахнулись – и в свет вышла сияющая фигура. Королева Джиневра заняла верх ступеней; я раньше не замечала, что она невысока – даже стоя на ступеньку выше, едва доходила макушкой до плеч самых рослых мужчин. Но при факелах по обе стороны дверей, в шёлке, в котором огонь играл так, будто она сама – статуя из расплавленного золота, – она без труда сжала внимание толпы в железный кулак.

Она подняла руки, и шёпот угас – наступила плотная тишина, как общий задержанный вдох.

– Почти двести лет назад случилось нечто совершенно обычное и в то же время удивительно чудесное, – начала королева. – Двое полюбили друг друга.

Я вскинула брови и подалась вперёд.

– Келвар был великим всадником клана Катал, одарённым магией пустыни, как давно не видели. Враги падали перед ним, как зерно под серпом, – и многие стали страшиться его клана. Лорд Катала радовался этой силе и послал Келвара напасть на клан Падра, чтобы похитить дочь их лорда – он алкал их богатств.

– Келвар сделал, как велено, – унёс Аликс, дочь лорда, в ночи. На обратном пути конь Келвара угодил ногой в лисью нору и повредил ногу. Келвар был так связан с верным скакуном, что отказался отнять у него жизнь. Увидев это, Аликс – одарённая пустыней по-своему, целительница – вылечила коня. Пока они задержались, они узнали друг друга – и родилась одна из величайших связей, что знала Пустыня Баллан.

– Вернувшись в Катал, Келвар сказал лорду, что не станет выкупать Аликс, а женится на ней. Аликс послала весть и отцу – но оба лорда отказали, пригрозив изгнанием, если свадьба состоится.

– Келвар наполнился яростью: война кланов встаёт на пути любви – силы, более великой, чем они. Он воззвал к магии пустыни – для дела, какого прежде не видели. У подножия гор, где лагерем стояли кланы, пустыня изменила себя по его слову. Все племена – от песков до моря – почуяли, как дрогнула земля, пока город сам вырезал себя в камне горы – пристанище, где Келвар и Аликс могли бы жить.

– Он объявил город местом, куда любой из любого клана может прийти без войны и крови. Новым началом для народов Пустыни Баллан. В тот день мой дед, Келвар, стал первым королём города, названного в его честь.

Королева взмахнула рукой, указав на статую в центре. Теперь я видела в линиях её лица ту же решимость, что у каменного всадника.

– Сегодня мы празднуем не только Келвара и Аликс, моих дедов, но и то, что означает их убежище. Оно высечено магией пустыни во имя их связи. Так давайте праздновать дары Келвадана: мир, магию – и, превыше всего, любовь.

Толпа загрохотала, затопала; кубки взмыли – и все пили. Я осушила свой, и тепло лаки притушило внезапную резь в глазах.

По взмаху королевы загремели барабаны, перекрытые весёлой дудкой. Если раньше в воздухе было веселье – теперь он полнился радостью, когда люди пошли в пляс. Невен и Адерин быстро растворились: её руки взлетели над головой, он не сводил с неё глаз и положил ладони ей на талию.

Ритм вошёл в кровь; я приняла ещё кружку лаки и, прихлёбывая, покачивалась, заворожённо глядя, как море тел движется в такт. Солнце село; двор светили цветные фонари и пляшущие языки огня, и всё казалось сном.

Когда я допивала вторую кружку, чья-то ладонь легла на мой локоть. Я не вздрогнула: ночь и алкоголь расплавили меня, сделали мягкой. Обернувшись, увидела улыбающегося мужчину – с ним меня днём знакомила Адерин. Имя не всплыло, но я помнила шутку, над которой смеялась.

– Нет настоящего праздника без хоть маленького танца, – прокричал он, пересиливая музыку.

– Я не умею! – почти выкрикнула я в ответ.

– И я не умею, – оскалился он. – В этом и смысл.

Я невольно улыбнулась и кивнула, позволив взять у меня пустую кружку и отставить на ближайший карниз. Мы протиснулись ближе к центру, к статуе, где было гуще.

Я повторяла за соседями – мягко раскачивалась в такт. Мужчина двигался рядом со мной, и я поймала себя на широкой улыбке: сердце отбивало барабанами. Танец вышел без изящества – я подняла руки, лёгкий смех сам вырвался. Может, это лаха, а может – чувство, которое подняла история королевы, но я вдруг ощутила себя живой как давно не чувствовала – с той самой ночи, когда чужая рука прижала моё горло, и внутри всё вспыхнуло.

Я закружилась, и пурпурный шёлк взвился вокруг. Взгляд снова зацепился за статую. Я встретилась с каменными глазами – и внутри что-то сдвинулось: то, что спало всю мою ссылку и только недавно шевельнулось. Ладонь партнёра на бедре вдруг стала слишком ощутимой – как все прикосновения в первые дни в городе. Барабаны больше не несли – они давили, сжимали, будто стены дома Адерин в темноте, когда я оставалась одна.

Я запнулась в тесных сандалиях; гладкий шёлк заскользил по коже, как горячий песок. Партнёр успел ухватить меня за локоть, но я дёрнулась и снова споткнулась. Он нахмурился – с тревогой.

– Перебрала лаки? – крикнул он. – Пойдём присядем.

Я кивнула. Не понимала – это лаха или что-то иное распирает меня изнутри, как если бы кожа стала мала. Он принялся осторожно рассекать толпу, но танцоров было слишком много. Меня толкали, задевали, и я стала дёргаться от каждого касания – будто обжигало. Скамья на краю двора казалась за милю; и даже там был бы шум.

Я не выдержала – вырвалась вперёд, локтями прорезая круг. Мне нужно было выбраться. Сейчас.

Как – не помню, но я вырвалась из гущи и споткнулась в распахнутую дверь дворца. Стража по бокам крикнула, что гостям положено оставаться во дворе, но пустой коридор тянул, манил – там не было пляшущей толпы.

Тесные сандалии щипали стопы, каблуки стукали по камню, пока я бежала вглубь. И через каких-то двадцать шагов я споткнулась и рухнула на колени – так, что зубы клацнули. Боль в голенях и ладонях почти вытащила меня из оцепенения – почти.

Зрение сузилось; я подумала, что стражники перестали кричать. Но когда они налетели на меня, поняла: пропал слух. Зато я чувствовала вибрацию топота через камень, а воздух гладил кожу – как ощутимый ветер.

Сердца сотен людей грохотали в моей голове – так же громко, как шорох фenneка, роющегося в песке где-то далеко. Мир вокруг растворился, и эти ощущения выросли до того, что казалось – череп треснет, если у меня ещё есть тело.

Взрыв шквального ветра и пронзительный визг вернули меня в себя мгновенно. Я стояла на коленях, в коридоре дворца; кричала я. Стражники лежали на полу – словно их опрокинул внезапный толчок. Ночь вокруг стала слишком тёмной и слишком тихой: ветер сдул пламя из всех фонарей в настенных канделябрах. Свет падал только издалека – от жаровен у входа, едва надламывая тени.

Я моргала, пытаясь прояснить взгляд, и стражники смотрели на меня. Я сглотнула – горло было сырой раной. Шорох шагов прорезал тишину: из всё ещё распахнутых дверей вошла фигура.

Паника взметнулась, грозя парализовать, но я заставила себя пошевелиться. Я подняла лицо – королева смотрела на меня сверху вниз, глаза казались почти чёрными в тени, а на лице жило что-то, чего я не могла прочесть.

Глава 9

ВАЙПЕР

Лагерь клана Тибел встретил тишиной. Я шёл рядом с Алзой, сабля в руке, половина меня ожидала – выскочат ещё всадники. Никто не ринулся. Зато стоянка оказалась больше, чем я думал, – даже больше, чем наш лагерь Катала, слитый с тремя кланами.

На краю рядов палат ждали пятеро: трое мужчин и две женщины. Кожаные доспехи, мечи на боку, но не обнажены. Руки за спиной, спины прямые. Я подошёл вплотную – на длину лошади.

– Я принёс предложение клану Тибел от лорда Аласдара, клан Катал, – начал я без прелюдий.

– Мы знаем, зачем ты явился, Вайпер, – мужчина посередине почти выплюнул моё прозвище. Синий пояс – Тибел. Золото на рукояти кинжала – вероятнее всего, сам лорд. У остальных пояса разного цвета. Я нахмурился под маской.

– Тогда вы знаете, что мне неразумно отказывать.

Сокол на моём плече как раз приглушённо каркнул и встрепенул крыльями – будто напомнил, чем кончил его прежний хозяин. Лорд Тибела коснулcя взглядом птицы, лицо стало ещё жёстче.

– И тебе неразумно думать, будто оставшиеся кланы Пустыни Баллан так просто удастся запугать, – перебила женщина в бордовом поясе клана Падра.

– Пять кланов, что ещё не примкнули к лорду Аласдару, стоят вместе. Мы не желаем участвовать в вашей войне, – добавил другой мужчина – поперёк челюсти у него шёл шрам, человек битый.

Я уставился на них. Передо мной стояли пятеро лордов оставшихся кланов. Рядом. Единым фронтом. Магия вспухла под кожей. Злость, что они встанут против Катала – против Вайпера, – закипела. Песок у ног взметнулся, закружился у щиколоток вихрем.

– Если ты сожжёшь наш лагерь, мы всё равно не пойдём за тобой, – заявил лорд Тибела. Но вся пятёрка невольно отступила – воздух вокруг меня потрескивал, в ноздри бил сырой запах магии. Они, наверно, и сами могли чуять пустыню, держать её на поводке – падрийка лучше многих, судя по искрам кровавого стекла на эфесе её сабли. Но даже им не устоять, выпусти я ярость.

Я моргнул, сбивая расплывающийся край зрения, – магия норовила захлестнуть. Одной рукой я держал эфес, другой сжал клинок, пока острие не впилось в ладонь, выдавливая занозу боли и отталкивая гул пустыни в голове. Нельзя сорваться и рубить тех, кто нам пригодится союзом.

– Раз знаете мою цель, знаете и зачем лорд Аласдар хочет соединить кланы, – выдавил я.

– Мы знаем, пустыня становится лютей с каждым днём, – признала леди Падры. – Но, возможно, именно самозванство лорда Аласдара, возомнившего себя Чемпионом Пустыни, и взбаламутило её.

– У пустыни нет Чемпиона, – рявкнул я. Этой пустоты все кланы касались, но Катал – больнее. На последних Испытаниях победителя так и не увенчали.

– Может, потому она и злится.

– Даже если так, Келвадан должен пасть. Город прибрал Испытания к рукам – и истинному Чемпиону не подняться. Отступничество от старых путей, от законов кланов, где сила и выживание – единственный счёт, – вот что её бесит, – сказал я. Это правда. Но не вся. Келвадан принёс мир между кланами – когда борьба за верх была сутью старого. Я знаю, почему Келвадан нужно разрушить, чтобы вернуть славу пустыни, но этот секрет – только наш с лордом Аласдаром.

Лорды не прониклись.

– Вы же чувствуете, как магия шевелится.

Леди Падры переменила стойку.

– По дороге меня атаковал сихат. Следы когтей до сих пор на ноге моей кобылы. Я уложил его, но сколько бы он забрал у всадников похуже меня? Сколько времени, пока полезут другие твари из легенд – лавовые вирмы, летающие ужасы – и начнут рвать кланы? Нужно действовать, – голос мой был ровный. Я оттолкнул мысль, что звучит как просьба. Вайпер не просит.

Лидеры переглянулись. Они тоже ощущали нарастающую угрозу в сети магии, что держит пустыню. Это началось годами ранее, тонко, не поймёшь, с какого дня. Может, оно было всегда – просто выросло до слышимости. Теперь – так густо, что и нечуткий к магии воздух казался тяжёлым, перед грозой.

– Мы пойдём только за истинным Чемпионом. Мы не осерчим её ещё сильней, объединив кланы под тем, кто не прошёл Испытания, – объявил лорд Тибела.

Я скрипнул зубами. Если бы старым путям не помешал Келвадан, Аласдар выиграл бы двадцать лет назад. Раньше Испытания были до смерти – дуэли, как у кланов. Теперь за убийство выкидывают.

– Испытания – фарс, – отрезал я.

– Испытания – древнейшая традиция кланов, старше Келвадана. Их могут проводить в городе, королева может сидеть при них, но если ты за старые пути, честь им воздай, – вставил шрам-лицо.