Текст книги "Кровь песков (ЛП)"

Автор книги: С. К. Грейсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

К полудню все лавовые струи вокруг были живыми – красные, плотные, местами тянулись предательскими ручьями. Лошади ступали осторожно – темп упал.

Магмы становилось всё больше, пока мы не упёрлись в озеро расплава – с оазисный пруд величиной. Поверхность кипела глухо; тишину пустыни рвали тяжелые хлопки лопающихся пузырей.

Эрикс сощурился, козырьком ладонь, вгляделся через огненный котёл. Я повторила движение – за лавой лежал просто песок, без следа.

– След просто… кончился.

Я нахмурилась, огляделась. По бокам – девственно-золотая гладь, ни следа сбитого песка, будто зверь растворился.

– Он не ранен и не сдох, – пробормотала я. – Тело такой махины мы бы не пропустили.

У Эрикса перерезало брови.

– В легендах говорят, что крылья у них слишком хилы… но он не улетел?

Я раскрыла рот, чтобы сказать, что сейчас возможно всё, но землю пробило раскатом, который перекрыл грудь. Я только и успела крикнуть Эриксу «осторожно», как стало поздно. Рёв разодрал небо; магма перед нами зашевелилась, сжалась – и взорвалась. Из центра чаши поднялась гигантская чёрная масса – тупая треугольная башка лавового вирма вскрыла поверхность и полезла, и полезла вверх по невозможному телу.

Дайти взвизгнул от ужаса. Я настолько уставилась на чудовище, рождённое из собственного лавового озера, что не успела ухватиться за шею – жеребец встал на свечку. Меня снесло из седла; я ударилась о песок, перекувырнулась. Пока я вскочила, он уже нёсся прочь – чёрная тень Алзы – след в след. Надежда метнуть в зверя наши копья убежала вместе с ними. То ли Эрикс спрыгнул ловчее, то ли опомнился быстрее – он уже стоял на полусогнутых, оружие в руках.

Вирм поднялся на задние лапы, расправил перепончатые крылья и тряхнул тушей – брызги раскалённой породы полетели веером. Я закрыла лицо предплечьями; несколько капель прожгли рукава до кожи – зашипело.

Невидимая ладонь ударила меня вбок – лёгкая отдача силы Эрикса подхватила и вытащила меня как раз в тот миг, когда чудовище грохнулось на четвереньки. Его голова оказалась между нами; оно водило ею, раскрывая пасть – и показывая зубы длиной почти в мою саблю.

Беззрачковый оранжевый глаз впился в меня – и морда рванула, рыча. Дыхание накрыло серой и дымом, жгучим плащом. Я метнулась в сторону – пыталась обойти и снова согнуться с Эриксом, чтобы исполнить план.

Вирм думал иначе: он выплюнул полукруг лавы, поворачиваясь – и обвёл себя огнём, отрезав меня от Эрикса. На том конце зверька звякнул металл о чешую – Эрикс ударил, отвлекая; вирм развернулся на удивительной для своей громадины скорости – десять Дайти в одном.

Я рухнула назад, успев уйти из-под хвоста – его конец украшали чёрные шипы, каких не было у молодняка. Когда глыба пронистала мимо, по лицу ударило жаром – как если слишком близко наклониться к костру. У детёныша кожа просто обжигала; у взрослого, я знала, чешуя сожгла бы мне ладони одним касанием. И всё равно – у меня была задача.

Тварь понеслась вперёд – от меня, к Эриксу. Я дёрнула наш с ним узел – на том конце его сила была натянута, как канат, дрожала натугой – он дрался. Это укрепило меня. Если он не подбросит меня на спину зверю – я полечу сама.

Я рванула – ноги месили песок; руки качали, чтобы набрать ход. Я протянулась к силе пустыни, бегущей вокруг – к источнику в животе, к Эриксу, даже к самому вирму, в котором магия горчила, чёрная и гнилая. Сжав бёдра, я прыгнула – в поток – и полетела, дыхание встало в горле; пару нитей силы Эрикса подхватили и вытянули меня ещё выше. Потом гравитация схватила за лодыжки – и я рухнула на широкую чешуйчатую спину, метясь в седло между усохшими крыльями.

Я приземлилась на корточки – и завизжала: жар прожёг подошвы в одно мгновение. Рефлекторно я попыталась уйти с огня – потеряла баланс и покатилась к земле.

Я ударила саблей вбок – хотела вонзить, чтобы задержаться, – но сталь заскрежетала, соскальзывая по коже твёрже доспеха, сыпанула искры. Я сорвалась.

Шлёпнулась на спину так, что воздух выдуло из лёгких и мир выбелился. Крик Эрикса прорезал пелену – я вслепую перекатилась – и в тот же миг когтистая стопа обрушилась туда, где секунду назад лежала моя грудь. Но не совсем успела: вес зверя пришёлся мне на голень.

Мой вопль заглушил треск кости – её размололо массой.

– Кира!

Крик Эрикса разрубил боль – нити его силы натянулись и задрожали на пределе, когда он бросился на вирма. Я сморгнула слёзы – обнаружила себя всё ещё наполовину под тушей; кожа на брюхе у вирма была бледной, нездорово-белой.

Брюхо – единственное место, кроме глаз, без брони.

Звяканье и треск, вместе с гневом, который лился по нашему узлу, сказали: Эрикс отвлёк его как надо. Я перевернулась на живот и поползла на локтях – глубже под чудище, туда, где, надеялась, прячутся жизненно важные. Нога волочилась, вывернутая, как ветка; белый жар стегал, но я стиснула зубы.

Тело над головой вздулось – вирм собирался выплюнуть лаву в Эрикса. Я ударила саблю вверх – изо всей силы. Раскалённая кровь облила руку, когда я вогнала клинок до самой гарды. Я закричала – но не отпустила, рванула и провернула, и вирм заревел от боли. Тушу затрясло, выгнуло.

Когда я убедилась, что попала, я отпустила саблю и попыталась выбраться из-под умирающего зверя. Поздно. Наполовину повернувшись на бок, я прикрыла лицо рукой – и туша рухнула.

Крик Эрикса трещал у меня в голове – и всё тело залило шёлком нестерпимого жара.

Глава 35

ЭРИКС

Глаза были зажмурены, но я всё равно видел, как Киру затягивает под громадину лавового вирма, бьющегося в предсмертных судорогах. Кулаки сжались, я дёрнул за ткань мироздания и взвыл ярость в небо. Как часто в бою, контроль ослаб, и рядом не было Киры, улыбающейся победно, чтобы остудить мою кровь.

Ветер хлестал вокруг, дёргал одежду неестественной силой – буря моей ярости смыкалась. Я заставил себя открыть глаза: надо добраться до Киры, если потребуется – отрубить с неё вирма кусок за куском.

Меня встретил вихрь золы: лавового вирма не осталось – моя ярость развеяла тушу в пыль, и теперь эта масса была лишь пеплом на ветру. Хотел выругать пустыню за то, что позволила мне такое только сейчас, когда несколькими мгновениями раньше этот же порыв мог бы спасти Киру. Вместо этого ярость вытекла из меня, когда я рванул к сжавшейся фигурке на песке. Прыжком силы перемахнул через реку лавы, что разделяла нас, – после боя магия всё ещё шла легко.

Несколько прыжков – и я у Киры. Я плюхнулся на колени, меч выпал из руки и остался валяться рядом. Горло сжалось от вида.

Вся правая сторона у неё была обожжена; одежда, всё ещё тлея, вплавилась в тело там, где на неё навалилась неестественно раскалённая плоть вирма. Злой красный ожог тянулся от нелепо вывернутой ноги до лица, а волосы на этой стороне сгорели подчистую.

Я ладонью прихватил её «целую» щёку и развернул лицо к себе. От одного этого движения вырвался стон – жалобный, но для меня он расколол сердце пополам и всё же вновь пустил кровь в ход. Кира жива.

– Кира, держись, – попросил я, похлопав по щеке.

Она застонала, ресницы дрогнули.

– Эрикс.

– Я помогу тебе.

Здесь это сделать нельзя – на поле лавы, где всё ещё тлело и воняло смертью. Пепел – бывший лавовый вирм – витал в воздухе, серой пудрой лип к волосам, губам, к ранам Киры, делал её лицо мертвенно-серым. Оставить её здесь – значит отдать инфекции. Надо унести.

Собрав всю мягкость, на которую был способен, я поддел Киру на руки, стараясь миновать обожжённую сторону. Всё равно из неё вырвался пронзительный звук – между криком и всхлипом. Она дёрнулась, забилась, несмотря на мои шепчущие уверения, и лишь сильнее задела сломанную ногу. Я вжал её к себе, пытаясь не уронить – и всё же вдавил пальцы в разодранную кожу на плече.

Кира закричала – и обмякла. Облегчение и тревога ударили разом. Я наклонился, подобрал оба наших меча и потащился туда, где скрылись кони. Нашёл их быстро: перепугались, но далеко от хозяев не ушли. Завидев силуэты, я свистнул – Алза сразу пошла рысью. Дайти плёлся следом – менее послушный, но прибавил, увидев ношу на моих руках.

Жеребец забыл своё обычное хамство ко мне, потянулся ноздрями к волосам Киры, тонко заржал – жалобно.

– Я тоже, друг, – ответил я, встретившись с его взглядом.

Нужно довезти её до пресной воды, чтобы промыть и напоить. Она уже теряла слишком много влаги через обожжённую кожу; липкие подтёки просачивались на мою одежду – опасно в пустыне.

Ехать верхом она не могла, привязывать к Дайти я тоже не хотел – повредить ещё больше. Алза стояла, как вкопанная, пока я усаживал Киру ей на спину – будто кобыла понимала серьёзность. Как только закрепил – вскочил позади, прижал Киру к груди и двинулся вслепую. Сегодня мы послужили пустыне – избавили её от вирма, – и теперь пусть она платит, ведёт к воде.

Я гнал, как мог, балансируя между тем, чтобы держать Киру достаточно крепко – без лишних встрясок – и не вдавливать ладонь в ожоги, где пузыри вздувались на глазах. Какие-то на плече лопались, стоило ей потереться обо мне – и нас обоих покрывала липкая сыворотка. А ей нельзя было терять ни капли под этим безжалостным солнцем.

Дайти шёл рядом сам, верный Кире. Может, прошёл час-другой – мне показалось вечностью, – пока на горизонте не пошёл тёмный смазанный клин – табун ориксов. Там, где стада, – там и вода. Я зацепился за эту надежду, сжал узел между нами – волна магии Киры переливалась по ту сторону, но не отзывалась. Ком подступил к горлу; я его проглотил.

Ориксы шарахнулись, когда мы влетели в их край; я не обратил внимания – взял в низинку. На дне – грубо вырытый колодец и обложка из истёртых камней: клановый привал, пока гнали стадо дальше.

Я спрыгнул, перекинул Киру через шею Алзы, чтобы не упала, вытащил свой спальный коврик. Развернул – и тогда уже осторожно снял Киру, уложил на мат: здесь я мог её мыть и перевязывать. Ресницы дрогнули, хриплый стон сорвался, когда я опустил её – но в сознание она не пришла.

Я набрал как мог чистой воды – из бурдюков, чашек, – и опустился рядом к работе. Кира очнулась, когда я начал снимать обугленные, приросшие к телу лохмотья. Как страшно было её беспамятство, так скоро я начал о нём мечтать: её крики рвали воздух. Сначала она отмахивалась от моих рук, выгибалась и шипела, как дикая кошка, – а я тянул ткань и вместе с ней – кожу.

Я пытался удержать её мягко – а она билась, как степной кот, шипела и выла. Лишь когда я опустил по нашему узлу как можно больше тишины, она чуть стихла – но каждый глушёный вскрик резал меня ножом.

Работа была медленной, кропотливой. Мой мир сузился до этой задачи – раздеть, промыть каждый дюйм израненной кожи. Я не думал ни о чём, кроме того, как осторожно лить воду, аккуратно промакивать сочащиеся места и не выпускать мысленно нашу связь – держаться, будто можно удержать её от ухода, пока сознание снижено до одного – боли.

– Держись, любовь, – шептал я в её волосы. – Я знаю, ты слишком упряма, чтобы умереть у меня на руках. Ты пережила слишком многое – не отдавайся этому.

Ожоги мне не в новинку – и хотя нигде кожа у неё не была до чёрного, до корня, до точки, где время уже не отращивает, – площади было слишком много. Она теряла воду и будет терять ещё дни, пока не затянется. Чтоб дожить до этого без заразы – нужна чудовищная удача. Я не привык полагаться на удачу.

Когда всё её правое полубоком оказалось забинтовано лоскутами моих запасных вещей, а сломанную ногу я уложил в импровизированную шину, «здоровая» левая половина побелела там, где обычно золотилась. Её крики и подёргивания сжались до стонов и озноба.

Ей нужна помощь, большей, чем я мог дать.

Я огляделся, как будто помощь могла возникнуть из воздуха. Только наши кони – стоят неподалёку, тревожатся. Я знал: пустыня не подбрасывает спасения. Она вознаграждает тех, кто ей служит, но сурова. Кира это тоже знала.

Остался один способ попросить.

Так делали некоторые всадники – перед боем, в смертельные минуты, – прося у пустыни вести. Я много раз видел, как это делает Идзуми – мы никогда об этом не говорили. Если пустыня благоволит, она даёт всплеск силы. Говорили, её голос слышат внутри – шёпот, команды, новые умения.

Я сторонился обычая – и так бит с голосом пустыни и мощью, которую всё время приходится держать на цепи. Я боялся, что натворю с таким приливом.

Но в легендах говорили: у Аликс был дар исцелять. Я о наследии прабабки не думал – меня всегда забивал Келвар. Сейчас же мне отчаянно хотелось глотка её силы – хотя бы чтобы облегчить страдания этой женщины. Женщины, что вшила себя в мою плоть своей лютой живучестью, не принимая «нет», пока не сняла каждую пластину моей брони – и не положила свои шершавые пальцы на голое сердце человека под ней. Эти грубые руки были до боли нежны со мной – той нежностью, где у меня прежде не было мира.

Горький смешок вырвался сам – сломанный, истеричный; кони вздрогнули. Столько лет бежал от наследия Келвара – и вот я, по его следу: отдаю сердце женщине, которой суждено стать моим врагом. Но я её ещё не потерял. И не потеряю, пока могу что-то сделать.

Я поднялся, шатаясь, выдернул из ножен кинжал на бедре. Пустыня загомонила в черепе – почувствовала, что я замыслил, хотя эта неделя редкой тишины рядом с Кирой притихала её до шёпота. Я стиснул зубы, отвык от этого гула.

Сжал лезвие голой ладонью – крепко. Рванул вниз – по ребру кисти, через пальцы. Сжал ещё сильнее – кровь набухла между костяшек густыми струями, затекла в горсть. Сипя, разжал руку – и дал ей стекать по запястью.

Глубоко вдохнул через нос, глядя на первые тяжёлые капли – на мизинце и на косточке. Они задрожали – и упали в песок. Моё приношение: жизненная сила пустыне в обмен на её силу – её указ.

Цвета взорвались за веками, завертелись в узор, который я, возможно, смог бы расплести, не захлестни меня визг внутри. Хотелось выцарапать глаза, заложить уши – остановить шквал ощущений. Но тела как будто не осталось – один песок. Одна магия. Я ею видел, ей слышал, её чувствовал языком.

Я продирался сквозь поток, пытаясь ухватить смысл, – и понял: в этом крике есть рисунок. Я поднапряг слух, хотя всё нутро тянуло прочь. В голосах были слова – их повторяли сотни голосов, не вместе и на разных высотах. Но стоило распознать, – уже не мог не слышать.

Отведи её к лорду Аласдару.

Первым вернулось ощущение – песок на зубах. Не знаю, сколько я был вне времени и места; очнулся лицом в пыли – солнце как раз клюнуло горизонт. Я уставился на кровавое пятно, пропитавшее песок, – с упрёком. Я рискнул рассудком ради ответа – и получил тот, что не укладывался.

Я пополз обратно к Кире, склонился – проверил дыхание. Короткие быстрые выдохи жарили мне щёку. Я смотрел на неё – и чувствовал себя беспомощным, как никогда.

Лорд Аласдар нашёл меня, когда я сам был потерян и при смерти. Он научил меня вожжам – направлять силу на достойную цель. Может быть, и Киру он удержит. Может быть, пустыня и вправду хочет, чтобы она пошла с нами – восстановить Сердце.

Главное – лорд Аласдар сможет её спасти.

Путь занял почти двое суток, но по усталости я будто доскакал до самого океана. Я шёл вдвое на Алзе, усаживая Киру, чтобы спиной лежала на моей груди, и держал её. Почти всю дорогу она была без сознания – болталась мягкой тряпкой – но я не решался привязывать: верёвка сточила бы уже разодранную кожу. Даже обычная тряска вытягивала из неё стон – и каждый вонзался мне в сердце, как осколок стекла.

К исходу первого дня повязки на ожогах пропитались насквозь; сукровица стала мутной, тягучей. Я часто наклонялся к её волосам – вдохнуть тёплый, солнечно-землистый запах, напоминающий, что она жива, – но постепенно к нему примешивалась сладковатая гниль. Стон перерос в бормотание и мычание.

Мы всё же делали короткие остановки – дать лошадям перевести дух. Алза садилась – шла долго под двойной ношей, но будто чувствовала нашу спешку и не спорила. Дайти держался рядом без команды – не отходил от хозяйки.

Мне самому стоило бы спать – но сон не шёл. Стоило закрыть глаза – и я видел, как открываю их на мёртвую, холодную Киру. Мы снова трогались через пару часов.

Утром второго дня я заметил шатры на горизонте – и облегчение прорезало дрожью. Пустыня велела вернуться к кланам – и сократила путь.

Я не сбавлял хода, врезаясь в становище и беря прямую к центру – к палатке лорда Аласдара.

Глаз цеплялся за зелёные флаги с лисой клана Оту́ш у нескольких шатров – знак нашей удачи, а рядом – багряные Падры, фиолетовые Вектурны. Остальные тоже подошли, пока нас не было.

Я осадил Алзу на площадке перед шатром владыки, под чёрным змеём Катала, играющим на ветру. Лорд Аласдар вышел сам – будто знал, что я иду. Скорее всего, знал – мой хлещущий поток силы, с самого падения вирма не до конца приглушённый, он почувствовал издалека.

Его обычно холодные серые глаза вспыхнули, когда он увидел нас. Взгляд скользнул – по старому жеребцу, по женщине, прижатой к моей груди, – и упёрся в моё лицо. Он дёрнулся, и вся его сухая фигура стала одной натянутой струной – шок.

Я только теперь понял: у меня нет маски.

Да, лорд видел моё лицо, когда нашёл меня; маску он выковал на обратном пути от океана. Подал, как дар, – с мягким взглядом: мол, она спрячёт, никому из Келвадана не придёт в голову силком увезти тебя под гору. С месяцами он убеждал: забудь прошлое – легче будет держаться; отпусти имя – снимешь груз рода. Он перестал звать меня по имени – и я стал держать маску всегда. Потом – перчатки. Ни дюйма кожи. Я стал Вайпером.

А теперь перед ним сидит Эрикс – открытым лицом, с женщиной в руках, голыми пальцами.

– Что всё это значит? – спросил лорд Аласдар.

Я сглотнул, уже чувствуя внимание толпы. Десятки людей смотрели на моё открытое лицо, и мне хотелось развернуть Алзу и сорваться в пустыню. Я сидел прямо, расправив плечи. Кире нужна помощь.

– Мы убили лавового вирма, но она тяжело ранена, – кивнул я на Киру, голова её лежала у меня на плече, дыхание шло свистящими вдохами из пересохших, потрескавшихся губ. Я умолчал, кто «она». – Я привёз её, чтобы её вылечили.

Глаза лорда сузились, он изучал Киру – голову, приваленную ко мне, пересохшее дыхание. Мне показалось – блеснула искра узнавания; мгновение – и исчезла.

– Ты правильно сделал. Неси её в мой шатёр.

Я поспешил следовать, стараясь при этом быть мягким. Внутри я направился к самым нежным подушкам – ковры и подушки свалены роскошным гнездом сбоку. Ткань была тонкая – не должна сильно счесать повязки. Во всяком случае мягче, чем грубая, пропылённая ткань моей одежды.

Я так прикипал к делу – подхватить под шину, уложить под нужным углом, – что не услышал, как лорд Аласдар подошёл.

Шёпот пустыни взвился в голове – слишком поздно. Что-то твёрдое ударило в висок – и я рухнул.

Глава 36

КИРА

Паника выдернула меня из оцепенения боли, которой я жила неопределённо долго. Сколько бы времени ни прошло, всё это я цеплялась за поток магии между мной и Эриксом – его постоянное присутствие удерживало меня хотя бы на краю рассудка. Его сила была затянута узлами, дрожала от ярости и иных тяжёлых чувств, но всё это говорило мне: я не одна в жарком бреду бессознательности.

Между одним мгновением и другим эта опора исчезла. Я распахнула глаза и попыталась закричать, но пересохшее горло выдала лишь хрип. Глаза тут же наполнились слезами – жгучая боль прожгла весь правый бок. Одна слеза скатилась по щеке, попала на обожжённую кожу и проложила такую огненную дорожку, словно я плакала лавой.

Тихий цокающий звук сбоку заставил меня повернуть голову. Я усилием воли заставила мышцы послушаться, надеясь увидеть Эрикса, – и застыла на знакомом, но нежеланном лице.

Лорд Аласдар смотрел задумчиво, так же безучастно, как тогда, когда приговорил меня к смерти – жертвоприношению, которое должен был совершить Эрикс.

– Я всё гадал, почему полумёртвая изгнанница оказалась первым человеком, которого Эрикс поколебался убить по моему приказу, – начал он вразвалочку, будто беседовал у костра. – Сперва решил, что у него отвратительный вкус на женщин – раз очаровался вот такой дикаркой. Но теперь вижу: дело было не только в этом.

Я не знала, что ответить, лишь посмотрела волком – насколько позволяли слёзы. Если раньше я ненавидела лорда Аласдара за попытку принести меня в жертву и за угрозы Келвадану, то теперь эта ненависть меркла перед яростью от вида ровных ожоговых полос на спине Эрикса. Беспощадная боль, заперевшая меня с головы до пят, вдруг дала слишком чёткое понимание, что он пережил.

– Твоя сила могла бы соперничать и с моей, – продолжил лорд Аласдар, – если бы ты научилась её обуздывать. Теперь ясно: это ты тогда вызвала ту впечатляющую грозу. Несомненно, королева Джиневра надеялась приручить твою магию и дать Келвадану шанс против объединённой мощи меня и моего Вайпера.

– Он смаковал последнее слово. – Я бы даже восхитился своим Вайпером за то, что выманил тебя из Келвадана, не поддайся он той же слабости, что сгубила его прадеда. Было бы забавно сломать и тебя, получить парную свору цепных псов, но, похоже, ты стала слабостью моего Вайпера. Ничего, он вытравит её, как вытравлял прочее.

Я пыталась уследить за словами, но держаться в сознании было трудно, не то что ловить нить его самодовольной тирады. Зацепилась лишь за одну фразу.

Мой Вайпер.

Для меня Эрикс уже давно не был Вайпером. Мозг отторгал это имя, но я лежала в шатре лорда Аласдара – значит, Эрикс принёс меня сюда, хотя я думала, он отвернулся от клана Катал, чтобы идти убивать лавового вирма. Я сжала веки, и слёзы хлынули сильнее.

– Эрикс, – имя вырвалось само, полушёпотом, полурыданием.

Лорд Аласдар хохотнул – сухо, шершаво, как змея по камню.

– Пора и ему присоединиться к нашему маленькому торжеству.

Он кивнул в тёмный угол, и я, моргая сквозь размытые слезами очертания, попыталась сфокусироваться, не поворачивая голову слишком далеко. Когда тень обрела форму, горло сжалось.

Эрикс висел безвольно, закованный между двумя шестами, голова свисала на грудь. По обмякшей позе я поняла – без сознания, но дело было не в этом. С него стянули рубаху, грудь блестела потом, однако металлическая маска была намертво пристёгнута к лицу. Упрямый изгиб челюсти, серебристые глаза – всё исчезло за мёртвым железом; лишь кудри выбивались по краям.

Лорд Аласдар встал и подошёл к беззащитному телу, схватил его за волосы, задрав голову. Из груди у меня сорвался рычащий звук. Лорд снова хмыкнул, не глядя на меня; закрыл глаза, будто сосредотачиваясь, и ладонями обхватил голову Эрикса.

В следующее мгновение Эрикс дёрнулся, как струна: сознание вернулось разом. Он рванул цепи, кандалы натянулись, мышцы вздулись – но через несколько секунд он вновь обмяк.

– Лорд Аласдар, – глухо прозвучало из-за маски: растерянно, но с той самой почтительной ноткой, от которой у меня сводило зубы.

– Ты не вернулся, когда я велел, – лорд удерживал его за подбородок, развёрнутым к себе, чуть в сторону от меня. С ограниченным маской боковым зрением он не мог меня видеть.

Эрикс промолчал, лишь дёрнулся плечом.

– Ты хорошо выступил на Испытаниях. Оставшиеся пять кланов пришли к нам полторы недели назад: сказали, что пойдут за кланом Катал и его Вайпером, ещё и хвалили тебя за помощь клану Оту́ш. Ты впечатлил их, они рвались в бой. Пора бить быстро, пока Келвадан не успел приготовиться. Но тебя не было.

– Он скользнул взглядом по шатру. – Теперь ясно, отчего ты буксовал – и почему последние месяцы тебе тяжело удавалось держать силу, несмотря на мою выучку. Твоя магия сплелась с чужой. Годы я пытался выжечь из тебя семейную слабость, а ты пал как Келвар – из-за женщины.

Железо загремело – Эрикс вновь натянул цепи, и одновременно у нас взвыла, затрепетала связка, – так резко, что в ином случае причинила бы боль, если бы не приносила облегчения: он здесь. Я слабо дёрнула ответ, а он рванул замурованным взглядом шатёр, и остановился лицом ко мне. Оттого, что я не видела его глаз, было больно почти так же, как жгло сломанную ногу.

– Ты благоразумно привёл её ко мне, чтобы я помог очистить тебя от её влияния, – пропел лорд, будто заботился, а не приковал к столбу и мучил. – Я помогу снова: разъединю вашу магию – и мы избавимся от неё. Ты не повторишь грех Келвара. Она всего лишь очередная слабость, от которой надо избавиться – очередное испытание на пути исправления наследия твоего рода.

Эрикс рвался из пут и что-то сказал – через шатёр и слой металла я не разобрала.

Лорд неодобрительно цокнул:

– Ты не видишь, что она с тобой сделала. Испортило тебе цель. Ты инструмент, созданный исцелить пустыню, а она отвлекла тебя от миссии – смести Келвадан и вернуть Сердце, что он украл. Вернуть старые обычаи и славу кланов.

Я нашла голос – сухой хрип, но лорд Аласдар резко повернулся на звук.

– Ему не нужен ты, чтобы спасать пустыню.

Он наклонил голову, будто поражённый моей наивностью:

– Вы, возможно, решили, что вдвоём сумеете взломать башню во дворце?

Сердце провалилось: именно это я шептала у костра совсем недавно.

Лорд рассмеялся моей видимой растерянности:

– А дальше что? – повернулся он к Эриксу, губы изогнулись презрительно. – Возьмёшь Сердце себе? Ты избежал безумия Келвара только благодаря мне. С такой силой в руках ты совершишь грехи похлеще – и вовсе уничтожишь наш дом. Эта женщина обманула тебя, будто можно обойтись без меня. Но ты нуждаешься во мне, чтобы вернуть Сердце. Тебе недостаёт контроля, чтобы сделать это самому.

Плечи Эрикса опали. Из груди у меня вырвалось сиплое всхлипывание. Неделями я разжимала железную хватку, которой лорд держал его разум, – и думала, он свободен. А теперь сердце ломалось от того, насколько глубоко пустили корни его манипуляции. Маска вернулась; Эрикс тонул, снова становился Вайпером.

Я сглатывала рыдания, не желая давать лорду удовлетворения. Но тьма подступила к горлу, когда он гладнул Эрикса по волосам у краешка маски – пародия на утешение.

– Я помогу тебе, как всегда, а потом ты очистишься от этой слабости.

Эрикс опустил голову в знак согласия. Хотелось завыть, рвать когти, шипеть на него, чтобы остановился – вернулся ко мне. Но я лишь извивалась на подушках, хватая ртом воздух и едва приподнимая голову – тело ломило огнём.

– Пожалуй, одной линии будет мало, чтобы вернуть тебе чувство меры, – протянул лорд.

Он поднял ладонь – на ней вспыхнул огонь. Контроль – до мерзости тонкий; я едва научилась разводить костёр без кремня и порой подпаливала себе пальцы. Ужас расширил мне глаза – стало ясно, что он сделает. Я попыталась рвануться с подушек, игнорируя то, как трескается кожа под повязками, как лопаются пузыри и новая волна гноя пропитывает бинты.

– Идзуми, – сказал лорд, не отрывая взгляда от огня в руке.

Из тени сзади выступила женщина и вцепилась мне в плечи, пресёкши мою жалкую попытку ползком дотянуться до Эрикса. Пальцы были как клещи, и от их нажима на обожжённое плечо мир на миг побелел. Когда зрение вернулось, я попыталась поймать её взгляд – узнать, умолять, – кормилица моего плена, – но она не посмотрела. Её глаза были прикованы к двум мужчинам. Мне оставалось только смотреть.

Лорд прижал пылающую ладонь к груди Эрикса – прямо над сердцем. Тот глухо рыкнул, все мышцы вспухли разом – как будто тело одновременно пыталось вырваться и насильно удерживало себя ровно. Он не закричал, и мне хотелось кричать за него. Горло было сухо, но слёзы текли беззвучно, пока запах горелой плоти наполнял шатёр. Я рванулась по нашей связке, надеясь передать ему хоть крупицу покоя – или забрать часть боли. Но наткнулась на стену: он будто отстыковал себя от магии.

Может, он был прав. Боль бывает такой, что заглушает даже голос пустыни.

Через долгие секунды лорд убрал руку. На груди остался ярко-красный отпечаток ладони, навсегда. Пальцы на моих плечах сжались; может, это дрожала я – а может, Идзуми тоже.

Лорд наклонил голову:

– Благодарю, – хрипло выдавил Эрикс, и меня чуть не вывернуло, хоть вывернуть было нечем. Голос звучал так, будто он орал – хотя не издал ни звука.

Лорд закрыл глаза, втянул воздух – как будто вдыхал свежесть пустыни после дождя.

– Чувствую: твоя магия отошла от её. – В голосе удовлетворение. – Готов ли ты очиститься от её влияния окончательно?

Миг тянулся вечность – Эрикс кивнул. В несколько чрезмерно быстрых движений лорд снял цепи. Руки Эрикса упали на колени; запястья краснели, содранные путами, но он их не потёр. Он не двигался, пока лорд снова не подошёл и не подал рукоять сабли – сабли Келвара.

Эрикс принял оружие рукой, дрожавшей совсем чуть-чуть, и поднялся.

– Теперь отдай её кровь пустыне – и освободись от ошибок Келвара.

Идзуми всё так же держала меня за плечи; я полуповисла на коленях. Держать не требовалось: я не побегу. Да и не добежала бы. Тот, кто видел меня до самого нутра и не отшатнулся, счёл меня слабостью. Он принадлежал лорду Аласдару, а не мне, что бы мы ни говорили, когда он был во мне.

Эрикс подошёл – шаги ровные, отмеренные. Я смотрела на его сапоги. Клинок он не поднял. Я следила взглядом выше – по отпечатку руки на груди – и уткнулась в маску Вайпера.

Вместо глаз – мёртвая сталь. Клинок приподнялся, остриё легло к моему горлу.

– Сделай это, – прошептала я.

О чём жалею больше всего – так это о том, что не увижу его глаза в момент своей смерти.

Глава 37

ЭРИКС

Кира смотрела на меня тем же взглядом, что и в тот первый раз, когда я прижал саблю моего пра-деда к впадине у её горла, – и как тогда, в нём уживались безнадёжность и упрямство.

– Я освобожусь от своей слабости, – выдохнул я. Рука дрожала – от напряжения и адреналина после урока лорда Аласдара. Кончик сабли царапнул Кире кожу, она тихо втянула воздух. Я лишь надеялся, что она поняла, о чём я.

Я ударил – резким дуговым взмахом туда, где за моей спиной стоял лорд Аласдар. Но прежде чем клинок достал его шею, я уже лежал на полу; сабля со звоном откатилась в сторону – и я даже не помнил, как её выронил. Крик сорвался с губ, пока лорд Аласдар возвышался надо мной, руки вытянуты. Сбоку – суматоха: Кира билась с Идзуми, тоже кричала, но слов я не слышал – только как его магия когтями вонзалась в мой собственный источник силы у основания черепа.

Сила Киры – всегда вода: то прохладное успокоение, то ревущее море. Магия лорда Аласдара – молния. Она прожигала нервы, о существовании которых я не подозревал, пригвождая меня к месту.

– Может, напомнить тебе, как те, кому служит эта девчонка, пытались подчинить твою силу? – лорд Аласдар склонился, зло скалясь.

Мерцающий оранжевый свет фонарей в шатре исчез. Я моргнул, сбитый с толку. Глаза различали только глухую серость. Лорда Аласдара нигде не было. Я рывком сел, резко крутанул головой. Киры тоже не было.