Текст книги "Кровь песков (ЛП)"

Автор книги: С. К. Грейсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

В следующем месяце тренировки с всадниками пошли куда лучше, чем занятия с королевой. Я знала, что отдых и пища сделают своё, но поражалась, как быстро я добежала до полного комплекса. Мышцы наливались на глазах. Я бы решила, что Адерин подсыпает мне в еду какой-нибудь настой, если бы не видела её искреннего удивления.

Но особенно я росла в сабельных формах. Тело будто вспоминало давнюю привычку – хотя я проделала всё лишь пару раз.

Как-то, когда Адерин отпустила нас на самостоятельную работу, Драйден наблюдал за мной, разминая плечо, пока я текла через связки.

– Не понимаю, зачем ты ещё тренируешься. Уже всех позоришь, – пожаловался он без тени злости. За пару недель я поняла: Драйдена мало что выбивает.

– Да, синяков от тебя хватает, – вставила другая рекрутка, Нира, убирая тупые сабли. В голосе кололось.

Я лишь пожала плечами и продолжила третью форму – тяжёлую из-за глубоких выпадов. Баланс у меня уже держался, где многим было трудно, но бёдра всё ещё горели – не хватало той стойкости, что годами нарабатывают в седле.

Правда была в том, что я занималась, чтобы не казаться королеве – а значит, Келвадану – пустой тратой заботы. Город и его правительница распахнули меня, когда все отворачивались. Они старались и дали принадлежность – то, чего у меня не было слишком долго. Пусть с магией я плелась – я смогу отплатить, встав рядом с всадниками.

– Пойдёшь на Испытания? – спросила Нира Драйдена, когда я опустила руки с долгим выдохом.

– Конечно! Знаю, мне накостыляют на серебряном блюде, зато, может, накостыляет будущий Чемпион Пустыни. Будет что рассказать детям.

– Для начала найди с кем этих детей делать, – Нира боднула его локтем.

– У меня есть обаяние. Правда, Кира? – прищурился Драйден.

– Не знаю. А Испытания? – я подхватила тему – проще, чем разгадывать флирт. Его лёгкость была приятной, но я всё ещё училась жить рядом с людьми.

– Испытания Баллан? В конце сухого сезона? – Драйден не поверил, что я могу не знать о буре, которая накрывает город.

Я моргнула. Я бывала там с родителями, когда была мала – единственный раз видела Келвадан до этого – и мастерство всадников врезалось в память. Родители вылетели рано, но мы остались на пиры и досмотрели остальные состязания. Детали смазаны, но я помнила воздух – он звенел сильнее, чем на празднике. И ещё – смутные тени неодобрения на лицах родителей, когда мы уезжали. Может, рано проиграли – вот и мрачнели.

С тех пор прошло двадцать лет. Настала очередь нового поколения – сражаться за титул Чемпиона, хранителя пустыни до следующего цикла.

– Я знаю меньше, чем должна, – призналась я, когда Драйден всё ещё смотрел. – Помню прошлые смутно, а… вне города о них мало говорят.

– Келвар был последним Чемпионом до того, как Испытания перенесли в Келвадан, да? – уточнила Нира.

– Кажется, да, – пожал плечами Драйден. – С тех пор, как их проводят в городе, они не такие кровавые, титул больше почётный. Дуэли – не насмерть, но испытания всё равно такие, что каждый раз кто-то гибнет. Это огромное событие, и традиционные кланы относятся серьёзно. Ты пойдёшь?

Я качнула головой, хотя мысль поучаствовать – чтобы никто не мог оспорить моё право – была опасно сладкой.

– Мы едва начали учиться бою в седле. Рано мне.

Нира нахмурилась:

– Они раз в двадцать лет. Это может быть твоим лучшим шансом. И это будут десятые Испытания со дня основания города – шепчут, королева готовит неслыханное зрелище. «Праздник мира и единства», говорят.

Я почти не сомневалась, что её «единство» – ответ на растущую угрозу войны со стороны кланов. Слова лорда Катала – ещё одна причина мне биться до упора.

– Многие идут, хоть и не готовы, – подхватил Драйден. – Их отсекают рано, пока задания не стали по-настоящему опасными, но дело в том, чтобы сказать: «Я был на Испытаниях».

– И какие там состязания? – спросила я.

– Они меняются каждый раз, – оживился Драйден. – Никто не знает, какие именно будут испытания, так что всадник должен быть готов ко всему. Известно только, что проверяют весь набор умений: от выживания до боя и конной выучки. Ну и последнее состязание всегда одно и то же: Чемпиона определяют в одиночных поединках.

– Говорят, такой разброс лучше всего показывает, кого пустыня действительно благоволит, – добавила Нира.

Я пожала плечами, делая вид, что мне всё равно. Рваться на Испытания после каких-то месяцев тренировок казалось дерзостью, но слова королевы о моей «метке пустыни» звенели в висках. Я всегда считала это проклятием – может, шанс доказать обратное? – Может, попробую. Кто был последним Чемпионом?

– В том-то и дело – никого не короновали, – Нира наклонилась ко мне заговорщически. – Я мала была, чтобы помнить, но отец говорит, финальный бой пошёл наперекосяк: победитель убил соперника. Испытания и так опасны, но в дуэлях насмерть биться нельзя. После этого Чемпиона не назвали. Мать у меня из кланов – каждый раз злится, как вспомнят: мол, плохая примета, когда у пустыни нет Чемпиона.

– Кланы слишком суеверные, – отмахнулся Драйден; Нира на него нахмурилась.

Я отзеркалила её выражение. – Мне пора.

Я оставила их обсуждать будущие состязания – не хотелось заставлять королеву ждать. У дверей дворца страж у арки сказал, что королева ждёт меня на террасе. Лучше, чем каменная коробка, где мы каждый день сидели по часу, и сердце у меня полегчало. С тех пор как меня запирали «под горой», я взяла привычку бросать гостевую комнату Адерин и Невена и свивать себе гнездо из ковров и подушек на крыше – там, где видны звёзды.

Каждый раз, давя подступающую панику, когда пыталась «запирать» магию, я думала: а нет ли иного пути? Однажды, сидя в медитации, я поймала себя на мысли о Вайпере – как он ленивым жестом разжёг костёр. Он будто пользовался силой без страха, не загоняя её в коробку у основания позвоночника.

От этой мысли в голову сам собой явился его лик – глаза, распахнутые, дрожь, пробежавшая по телу, когда его ладонь лежала у меня на горле. Как он спросил моё имя. С этим образом в голове сосредоточиться было почти невозможно.

Сегодня королева пила чай и читала свиток, когда я, ругаясь на боль в икрах после утренней муштры, вскарабкалась по лестнице. По её знаку я с благодарностью опустилась напротив.

– Думаю, сегодня попробуем кое-что другое.

Я кивнула; в груди шевельнулся стыд. Это звучало как признание, что мои «стены» не двигаются. Дверей я больше не выносила, но стоило мне протянуться к дикости глубоко внутри – сила взвивалась, как самка каракала над детёнышами. Она быстро стихала – словно кто-то дёргал невидимую привязь, – но я всё равно не могла подступиться.

Королева налила чашу и протянула мне. Я кивнула в благодарность, подула и заметила: отвара синий отлив, а сверху – радужная маслянистая плёнка.

– Мой собственный сбор, – пояснила она на мой взгляд. – Лист лиры. Большинство пьёт – и ничего. Но у кого есть связь с пустыней, тем он притупляет этот зов.

– Седатив? – насторожилась я.

Она покачала головой. – Только для магии. Я бы сама не пила, мешай это мне править, – и отпила для примера.

Я последовала, и лицо само скривилось. Прятать гримасу не вышло: на языке развернулся терпкий серный вкус.

– Привыкнешь, – рассмеялась королева.

Я вытерла рот тыльной стороной ладони. – Вы это часто пьёте?

– Каждый день.

– Но вы говорили, вам легко держать силу?

– Обычно да, – призналась она. – Но я не люблю рисковать. Отец предпочитал «стену»: держать силу под рукой, если вдруг понадобится. А я предпочитаю убрать искушение совсем.

– Искушение?

Она промокнула губы салфеткой – манеры её рядом с моими казались из другого мира.

– Я решила, что упираться в силу рода, правя городом, – костыль. Я стараюсь быть хорошей королевой – и не давать сомнению шептать, будто держусь лишь на врождённой мощи.

Я кивнула, хотя живот свело – возможно, из-за горести чая. Мы только что праздновали рождение города силой пустыни, но, наверное, благородно – управлять дипломатией и умом.

– Допивай, – сказала она. – И попробуем.

Я залпом проглотила остаток, стараясь не чувствовать вкуса. Обожгла нёбо – но так даже лучше; в животе отвар лёг клубком змей.

– А теперь прислушайся внутрь и посмотри, как отзовётся сила, – велела королева.

Я осторожно потянулась – на открытой террасе было тревожнее: как ни ненавижу каменные стены, они защищали других от обратной волны. Внутри я нашла всё ту же силу – присутствующую, но вялую, ленивую. Я тронула её усиком – и ответом стало шипение свернувшейся змеи, готовой к броску, но не атакующей.

– Сработало, – призналась я.

– Хорошо. Значит, есть шанс, что ты не сорвёшься, пока мы строим стены.

Я выдохнула с облегчением – сцены на террасе сегодня не будет. И всё же с силой, почти спящей впервые за месяц, во мне возникла… пустота. Как шагнуть на ступень – и ноге уйти в пустоту, потому что ступени не было. Я отогнала: просто непривычно, что внутри спокойно.

Я лежала на крыше и улыбалась звёздам – и только потом заметила, что вовсе не на крыше. Я была далеко за стенами. Тишина дикого мира гуще и загадочней, чем «тишина» города.

Единственный звук – дыхание другого, в песке рядом. Если бы я не спала, я бы спросила, как сюда попала, и испугалась, кто подошёл, – но логика сна оставляла меня спокойно смотреть в небо.

– Город другой, но звёзды те же, – сказала я невидимому собеседнику.

– В Келвадане звёзд не увидишь. Ненавижу это, – ответ мужской, ровный, усталый… знакомый.

– Как думаешь, если перейти горы, в королевства по ту сторону – звёзды будут те же?

Молчание – такое долгое, что я решила: он меня игнорирует.

Потом:

– Ты хочешь уйти из Пустыни Баллан?

– Нет. – Ответ вырвался раньше мысли – но был правдой.

– И я нет, – согласился он. – Кажется, там было бы…

– Как в комнате под горой, – договорила я. Резкий вдох рядом разбил хрупкость сна.

Я повернула голову – наконец-то – и уткнулась в расплавленное серебро глаз, которые видела сквозь прорези маски, когда сталь касалась моей шеи.

Глаза распахнулись – те же звёзды, но под спиной – надёжная плоскость крыши, а в воздухе – сонное фырканье коней и единое дыхание сотен.

Но небо больше не успокаивало. Я ещё долго не могла уснуть.

Адерин улыбнулась – и у меня упало сердце. Эта улыбка редко к добру.

Иногда у неё появлялась мягкая тень для Невена, когда, как ей казалось, никто не видит, – но вот это выражение означало: меня сейчас впечатают в настил. С тех пор как мы добавили личные спарринги после того, как рекруты расходились, синяков прибавилось. Это выросло само собой: Адерин заметила, что я остаюсь докручивать формы, – и предложила остаться вместе. Теперь это был ритуал – и любимая часть дня. Только тут голова отдыхала: либо парируй молнии Адерин, либо в песок. К счастью для моего зада, падала я реже. Вчера вот Адерин сама оказалась на спине – и я понимала, сегодня расплачусь.

– Попробуем кое-что другое, – сказала она, уходя к стойке оружия. Вернулась не с саблей, к которой я привыкла, а с парой серповидных клинков – дуга почти идеального полукруга. Она щёлкнула рукоятью – и меч раскрылся на два близнеца.

Я сглотнула.

– Не все, с кем ты столкнёшься, будут с саблей, – клинки в её руках закружились, становясь серебряными кругами. – Особенно те, кто не из Келвадана.

Когда кланы нападут. Невысказанное висело между нами.

– Придётся подстраиваться на ходу.

Я посмотрела, как она пробует вес, прикидывая тактику. Такой изгиб – меньше досягаемость, но близко – смертельно. Если подамся слишком близко – лишусь главного преимущества.

Она встала напротив; я подняла саблю в высокий гард. Мы кружили. Как всегда, первой пошла я.

Вот чему я так и не научилась у неё – терпению. Адерин могла ждать ход противника бесконечно.

К счастью, я научилась атаковать не оголяясь: левым клинком она отвела мой удар, а от правого я нырнула.

Пошли быстрые обмены. Я держала её на длине клинка, но быстро поняла минус своей «длины»: стоило ей провернуть круги – и передо мной вырастал непробиваемый щит из серебряных дуг. Я рискнула уколом в лицо – будто бы щель. Мгновение – и кольца сомкнулись, ловя мой клинок, остриё замерло в паре пальцев от её носа. Мы застыли – в её глазах блеснуло – я выдрала саблю.

Придётся ломиться вблизи.

Сбив её левый серп боковым, я шагнула внутрь. Ударом ноги в предплечье отбросила вторую руку – делая проём. Продвинулась – и… её не было.

Она ушла по кругу на моём собственном толчке. Раньше, чем я повернулась, сталь легла к моему горлу, а мне в ухо плеснулось её горячее дыхание.

Я подняла ладони. – Ты невозможна с ними.

Адерин излишне эффектно перекрутила клинки и улыбнулась им. – Моё тайное оружие. Честно, мне пришлось их достать ради чести.

– Чести? – я не поверила. Уверенности ей никогда не занимать.

– Ты держишь меня в тонусе больше, чем привыкла, – признала она. – Раньше почти никто – ну, разве что один человек – не мог меня регулярно брать.

– Мне один раз повезло. До «регулярно» далеко, – возразила я. – А ты почаще доставай серпы – и хвалиться будет нечем.

– Отец учил меня им. Он был райдером клана, пока не женился на моей матери и не остался в Келвадане.

Я всмотрелась. Я знала, что она родилась в городе, но любопытство шевельнулось.

– Не думала когда-нибудь уйти в кланы? С твоим умением – тебя сделали бы воеводой.

– И оставить Келвадан? Никогда, – ответила Адерин, глядя с кромки конюшенной крыши вдаль.

С верхних ярусов весь город – на ладони. И пустыня тоже. Если бы я не знала, какая она бесконечная, можно было бы придумать, что на горизонте блеснёт море.

– Я бы скучала по людям, по улице, – продолжила она, глядя вниз, где цветные точки сновали между домами. – Здесь всегда есть на кого посмотреть: сосед зайти, новый прилавок. Там, в пустыне, слишком… много пространства.

Последнее слово она произнесла с дрожью отвращения; меня едва не рассмешило – странно скучать по тесноте камня и людей, но, видимо, ко всему привыкаешь. Может, и я привыкну.

Шаги на лестнице прервали разговор. Я оторвалась от горизонта – на крыше показалась дворцовая служка.

– Простите, я сейчас, – сказала я, стирая пот со лба. Мы с королевой сдвинули мои уроки на час, чтобы я успевала спарринг: это помогало держать себя в руках утром. Впрочем, все, кроме Драйдена, по-прежнему старались меня не брать в пары. Его настойчивость покалывала где-то под кожей, и Адерин, бывало, перекидывала бровью у меня за спиной, мол, «ну что?» Но во мне не было этого – когда случайное прикосновение до сих пор хотелось стряхнуть, о флирте говорить рано. Зато я ценила его неизменную дружелюбность.

Служка покачала головой, возвращая меня к делу: – Её Величество просит вас обеих в кабинет.

Адерин нахмурилась: – Значит, есть новости.

Мы поспешили убрать оружие. Внутри дворца Адерин повела меня выше той террасы, где мы обычно пили тошнотворный чай. Бёдра горели после часов работы, к концу подъёма будто обуглились.

Казалось, выше уже не подняться – там шпиль, – но на следующей площадке лестница шла дальше. Мы вошли в круглый зал; королева уже сидела за круглым столом.

По стенам – полки со свитками, меж ними – витражи. Полуденное солнце проливалось радугами. Меня тянуло подойти к каждому стеклу – разглядеть узоры, – но королева подняла взгляд, и суровость в её лице забрала моё.

В руке у неё комканный от хватки клочок бумаги.

– Вы собираетесь на Испытания? – без прелюдий.

Адерин нахмурилась, усаживаясь: – Нет. Мы же решили, что в нынешних условиях мне держать охрану города.

– А ты, Кира?

Я посмотрела то на одну, то на другую. Мысль участвовать всё чаще возвращалась, но я отговаривала себя: каждый раз, как сила вспарывала мои крошечные «заграждения», – поздно. Бой шёл вперёд, а контроль – назад.

– Не решила, – уклончиво. – Почему?

– От этих Испытаний зависит больше, чем я думала, – губы королевы сжались; она вернулась взглядом к записке. – Ястреб принёс весточку от Орина.

Я распрямилась; рядом Адерин тоже подалась вперёд.

– Он влился к райдерам Катала, – подтвердила: только четыре клана под знаменем лорда Аласдара, но они готовятся к войне. И ещё – он подслушал разговор Вайпера с лордом Аласдаром: с оставшимися пятью кланами заключена сделка. Если Вайпер станет Чемпионом Испытаний, они примкнут к Аласдару.

Спина стукнулась о спинку стула; воздух вышибло. Вайпер – тот, что поселился у меня в снах – придёт на Испытания.

– Ты можешь отстранить его, – предложила Адерин. – Такое нарушение мира – разве не повод? Людей и раньше отстраняли за жестокость.

Королева покачала головой – устало, как будто уже перебрала это сотню раз. – В прошлые Испытания я отказалась короновать Чемпиона, когда лорд Аласдар убил соперника в финале, – и изгнала его. Теперь он ведёт на нас войско. Я не повторю ту ошибку.

– Значит, ты допустишь его? – в голосе Адерин проступило недоверие – почти крайнее, что я слышала у неё при королеве.

Губы королевы стали тонкой линией – ей это нравилось не больше. – Кланы верят в легенду Чемпиона Пустыни. Я – внучка Келвара, величайшего Чемпиона, правящая в городе – доказательстве его наследия. Я не уверена, что и сама не верю. Двадцать лет назад все – и кланы, и горожане – боялись, что значит отсутствие Чемпиона.

– Если Аласдар умен – а он умен, – он это использует, чтобы стравить кланы со мной. Вмешаюсь – только сильнее их оттолкну.

И тут королева повернулась ко мне. Я моргнула, не понимая, зачем здесь я. Это было далеко за пределами той крупицы сведений, что я принесла.

– Возможно, пустыня выбрала своего Чемпиона сама, – сказала она, и смысл прорезал меня не сразу.

Секунды пустоты – и до меня дошло. Я затрясла головой так, что её, казалось, вытрясет из плеч.

– Я только пришла, – выдохнула. Месяцы в городе сделали своё, но до «Чемпиона Келвадана» мне как до луны.

– Келвару было девятнадцать, когда он вырезал город из горы, – заметила Гиневра.

Я открыла рот – и закрыла. Он был таким юным.

– Нельзя отрицать, – продолжила она, – пустыня отметила тебя. И доставила к воротам за несколько месяцев до Испытаний, что бывают раз в двадцать лет.

– Должен быть кто-то ещё, – я перевела взгляд на Адерин.

В её глазах мелькнуло тёмное, печальное – и исчезло.

– Я могу дойти далеко за счёт боя, – призналась она, – но титул Чемпиона пустыня никогда не давала тому, кто не отмечен её силой.

– Разве магию можно использовать на Испытаниях? – нахмурилась я.

На тренировке Драйден с Нирой спорили об этом правиле.

– Нельзя, – сказала королева. – Но выбирает – она. Когда двадцать лет назад всё сорвалось, я думала, кто-то поднимется и займет место. Я ошиблась. А ты принесла нам предупреждение – и, вместе с ним, лучший шанс не дать кланам соединиться.

Две пары глаз вдавили меня в спинку стула. Я не дам Келвадану пасть. Значит, я выйду на Испытания против Вайпера.

Я проснулась утром с раскалённым ядром под пупком. На стон перекатилась на четвереньки – волна тошноты. Я подумала на лаку – мы с Адерин делили кувшин накануне, – но, глянув вниз, нашла причину более невинную, хоть и неожиданную: тёмная кровь коркой на светлых льняных штанах.

Новая судорога согнула меня; я свернулась клубком. Одно из немногих «благословений» недоедания – отсутствие месячных. Странно было лишиться календара крови, но охоте не мешало, воду не отнимало.

Теперь же всё вернулось с отыгрышем. Через несколько минут, сжав живот и пытаясь вспомнить, как я вообще когда-то ездила верхом в такие дни, на крышу поднялась Адерин – проверить, почему я не спустилась к завтраку.

Оценив картину, она криво улыбнулась сочувственно:

– Давно не было?

Я кивнула, стыдясь лежать пластом от того, что она, наверно, просто «проходит».

– Дальше будет легче. Тело отвыкло, – сказала она и покачала головой. – Пошлю Невена с чаем и извинюсь перед королевой.

Я натянула простыню выше и закопалась, готовясь пережить пару дней.

Глава 11

ВАЙПЕР

Тело взбрыкнуло. Вероятно, от той мясорубки, в которую я загнал всадников объединённых кланов. Мышцы ныли. Так не ломило со времён, когда я впервые пришёл к лорду Аласдару, и он учил меня брать магию в кулак усталостью и болью.

Я посмотрел на завтрак и поморщился. Последние дни ел больше обычного – приходилось, чтобы тянуть тренировки, – и спал тяжко, без провалов. Даже во сне мозг не давал покоя: вместо привычного кошмара про камень, который сжимается вокруг меня, – лицо изгнанницы, которую я почти убил. Упрямый взгляд, вспыхивающий молнией. Иногда – как она в темноту на слишком крупном коне, дикая, красивая. Будто пустыня звала меня за ней. Бессмысленно. Одна, без припасов – вряд ли дожила. Я выкинул эту мысль.

Надо бы поесть, но мутная волна подтошнивания сделала еду чужой. Я отодвинул миску и поднял маску. Щёлкнул застёжками. Вес металла вернул нужную отстранённость – и рвотный комок отступил.

Карканье и стук клюва – Зефир счёл мой завтрак достойным. Чёрт с ним: как ни отнекивался от имени, придуманного Идзуми, – прилипло. Зефир так Зефир.

С маской на лице я вышел из шатра, навстречу первым лучам. Всадникам не велел являться к краю стоянки до полного восхода, но мне нужен был кусок одиночества – пройтись формами до того, как пасти стадо косорук.

У открытого места рядом с загоном я начал. Мышцы противно ныли даже на отработанных сотни раз движениях. Видимо, пока мотался по поручениям лорда Аласдара, формы срезал чаще, чем признавал. Нельзя. Это – одна из немногих вещей, которые реально усмиряют мою магию.

Формы – древняя выучка кланов. Их передавали с тех пор, как пустыню впервые пересекли от гор до моря. Они нужны любому – и воину, и тому, кто служит воле пустыни.

Я опустил руки на выдохе – к ограде уже стягивались всадники четырёх кланов. Поморщился: магия не стихла как следует, рвётся с цепи всё наглее. Тело тоже в сговоре против меня. Но игнорировать шёпот в голове я научен. Тени связи с каждым песчинком от гор до моря – иду мимо.

Я оттолкнул мысли и подошёл к всадникам. Они брали учебное оружие, выводили коней. Всё ещё кучковались по кланам, перемигивались и протискивались мимо, едва кивая чужим. Такие швы придётся залечить, прежде чем мы двинемся на Келвадан.

Идзуми подошла рядом, ведя Алзу и свою кобылу, и вслух сказала то, что я уже решил:

– Сегодня работаем группой.

Я кивнул. Алза боднула мне ладонь носом. Я взлетел ей на спину – одной рукой за гриву.

– Сегодня – учебные схватки четыре на четыре, – сказал я с коня. – В каждой четвёрке – по одному всаднику из каждого клана.

Гул недовольства прошёл по рядам. Быстро стих, когда я повёл взглядом. Лица они не видели, но осанки хватало, чтобы считывать моё неодобрение.

Мы с Идзуми пошли змейкой меж всадников, гоня их мешаться и перекраиваться в нужные группы. Карман ратанцев распался нехотя. Я подтолкнул Алзу к ним.

– …– пусть воеводы командуют своими, – донёс ветер чужой голос.

Я остановил Алзу прямо за спиной говорившего.

– Хочешь разобрать мои методы? – спросил я ровно.

Мужчина дёрнулся так, что едва не вывалился из седла, вцепился в гриву. Конь обиделся и шарахнул копытом.

Другой ратанец подал коня вперёд, выручая товарища:

– Воеводы кланов знают своих лучше.

Спина прямая. Взгляд бегает по моей маске – не понимает, куда смотреть. Маска многих нервирует. Я не мешаю.

– Разве клан Ратан не приносил клятву лорду Аласдару? Я запомнил, – сказал я. Кровь лорда Эйнила мне всё ещё мерещилась на ладонях. Дочь его кивнула быстро.

– Клятву давали. Но воеводы должны вести своих в бой, даже если война – по воле лорда Аласдара. – Он вскинул подбородок. – Я – воевода клана Ратан. Я поведу своих.

– «Война лорда Аласдара»? – голос опустился, шипение змея в норе. Шёпоты в голове отозвались. – Судьба пустыни – общая для всех кланов.

– Если общая – почему именно за Аласдаром идти? И почему тобой командовать всем, если он даже не делает тебя настоящим воеводой?

Шум прошёл по кругу – внимание собралось в узел. Я говорил ровно, но так, чтобы все слышали:

– Потому что я – кулак лорда Аласдара. И опущусь на любого, кто подрывает его строй. Помните, что становится с теми, кто стоит против главы клана Катал.

Я смотрел на ставший тугим клубок ратанцев, пока они по одному не опускали головы. Дольше задержался на одном – с короткой бородой. Раньше я его не видел. Взгляд – просчитывающий – исчез так же быстро, как появился: уставился в шею коня. Возможно, я слишком часто был в отъездах и разучился узнавать лиц.

Я повернул Алзу – вести колонну к равнинам за стоянкой, там развернуться просторнее. Звон клинков, как всегда, приглушит гул в голове.

Проехал считанные корпуса, когда в мозгу взвыло. Я резко развернул Алзу. Рука сама пошла вперёд.

Алая полоса рассекла воздух там, где сидел на коне ратанский воевода, взлетевший с саблей – ударить меня в спину. Вокруг притихли, глядя, как он замирает, с пузырящейся на губах кровью, с поздним пониманием в глазах: он уже мёртв.

Брызги полосой легли на лица его людей за спиной – жирная чернота на песке вокруг, пока он сползал из седла.

Я поднял голову к небу и вдохнул глубже. Кружило, как от слишком крепкой лаки: быстрый пик силы, когда режешь магией начисто. Пустыня урчала довольно, отпивая жертву.

– Вперёд, – бросила Идзуми, подгоняя свою кобылу ко мне. – Коню займётся конюший. У нас тренировка.

Всадники безмолвно рассредоточились по линии для учебных боёв. Идзуми коротко кивнула, но в глазах сузилась. Я отвернулся от тела и пошёл рысью следом.

В шатёр лорда Аласдара я вошёл на закате, в тяжёлом воздухе. Откинул полог – и мне в маску ударил густой дым благовоний.

Лорд Аласдар сидел по-турецки у огня. Глаза закрыты. Пальцы сцеплены. Поза медитации. Запах поднимал сквозь годы: страх и облегчение в одном.

– Контроль сорвался, – сказал он, не открывая глаз.

Я кивнул. Ему ответ не требовался.

– Ты убил, но покоя не получил.

– Всадники спорят с тобой. Упрямятся смешиваться. Без общего строя мы не проломим Келвадан. Я не дам нам провалиться.

Лорд Аласдар открыл глаза. Светлые, почти светящиеся даже в полумраке.

– Но не это взъерошило твою магию, – мягко.

Я не ответил. Он и так чувствовал, как клокочет под кожей.

– Штормов и тварей странных не было неделями. Охотники вернулись – пустыня не сбила их с пути, не высушила до костей. Но сила, что держит мир, дрожит – будто ждёт.

Пламя треснуло.

– Мы дадим ей то, чего она ждёт, – глаза лорда вспыхнули огнём на миг.

Обычно это уверенность меня выравнивало. Сегодня – меньше. Мы разрушим Келвадан и вернём пустыне утраченное. Но чем ближе цель, тем дальше от покоя ухожу я.

– Она испытывает твой поводок. Я чувствовал твои всплески всю неделю, – сказал он, сочувственно. – Ты держал, но устал. Дай помогу.

Его рука потянулась к огню – там уже лежал добела разогретый прут. Я кивнул, развязал пояс, распахнул кожаную жилет-наплеч и наплечные пластины. Стянул вместе с туникой. Встал на колени у лорда.

Ровные ряды клейм тянулись поперёк плеч и уже доходили до нижних уголков лопаток. Сегодня добавим.

Я сжал кулаки на бёдрах, чтобы руки не дрожали, и пересох рот. Я ненавидел, что страх перед уроком ещё не вытравлен до конца. Но сидел неподвижно, закрыв глаза под маской, радуясь, что металл прячет лицо. Я вынесу боль. Взамен – тишина: шёпот пустыни уляжется.

– Прикуси язык. Не хочу будить лагерь, – сказал лорд, вытаскивая раскалённое железо.

Я склонил голову. И молчал. Как много лет подряд.

Утром Идзуми нашла меня в формах. Веки тяжелели – спал мало. Я привык спать на спине, но три свежие полосы поперёк рёбер запретили.

Волосы у неё были темнее от пота, веснушки прятал румянец – только что с пробежки. Она бегала каждое утро – с тех пор, как я пришёл к Аласдару. Она была в Катале ещё до его восхождения.

Поставив руки в бока, она смотрела, как я заканчиваю вторую форму. Я старался не скривиться, когда поворот тянул кожу на спине.

– Вчера был у лорда, – сказала она ровно. В вопросе – то, чего не скажешь вслух.

Я только кивнул.

– Есть для меня новые указания?

Вот оно – тончайшая нота раздражения, что всегда звучала в её голосе, когда речь шла о лорде. Она спрашивала каждый раз – её к нему в шатёр не звали, хотя, когда меня нет, всадниками командует она.

Я не стал говорить, что отсутствие магии избавляет её от ноши – знать всё о миссии – и от цены ученика. Возможно, поэтому она мотает круги по утрам – доводит тело до такой стали, чтобы отсутствие силы перестало быть слабостью.

– Ничего важного, – я замер в форме, упёрся руками в колени. Дышал глубже. Сегодня от упражнений странно сводило дыхание.

Глаза у Идзуми блеснули, на скуле дёрнулась мышца.

– Может, стоило бы поговорить о том, как защищать нас от гнева пустыни.

Я дёрнулся. Я, как никто, помнил, ради чего всё – возможно, даже лучше Идзуми. Но в последнюю неделю магия вилась и рычала, а в памяти – дикое лицо изгнанницы – и эти двое уводили от текущих просчётов.

Идзуми жгла взглядом, не раздерганная тем, что терзало меня. Я мало перед чем пасовал, но этот взгляд прожигал. И я подумал, каково было бы стоять под двумя такими – до того, как её близнец пропал в гневе пустыни.

– Я скажу ему, – произнёс я. – О дополнительных мерах. Пока мы не пойдём на Келвадан.

Идзуми кивнула:

– Скажи, что я готова помочь как скажет. Я предала своих, чтобы он стал лордом, потому что верю – он вылечит пустыню.

Боль в её голосе отдавалась в моей груди. Она сама назвала себя предательницей, когда билась с каталцами, кто остался верен прежнему лорду. После сестры-близняшки лорд Аласдар ловко вложил ей в сердце пламя и развернул его к Келвадану – корню бед. И всё же она будто чесалась от желания быть принятой, как меня – и каждый раз злилась, когда меня звали в шатёр одного.

На языке родились слова.

У меня есть доверие лорда. Но кроме него у меня нет никого. Не завидуй.

Такие фразы Вайпер не произносит.

– Ты послужишь ему, когда пойдёшь с нами на Келвадан, – сказал я.

Она поджала губы. Не удовлетворена. Но тему отпустила.

Я сидел под звёздами у огня. С одного бока исходило чужое тепло – человек был рядом, в считанных пальцах от плеча. Стоило податься – и я бы задел её своим.

Я уткнул подбородок в скрещённые на коленях руки. Спустя миг спутница негромко напела.

Мотив был знаком – песня, что всадники орут у костров после удачных вылазок, – но слух у неё был безнадёжный. И голос – женский.

Я шумно выдохнул носом:

– Я слышал, как эту вещь тянут лучше даже те, кто осушил кувшин лаки.

– Тогда спой сам, – отозвалась она.

Мы оба не поворачивали голов.

– Для этого мне как раз и понадобится кувшин лаки, – сказал я. В песне хватало откровенных строф, которые я не стал бы повторять вне своего шатра без жидкого подкрепления. Да и к праздникам всадников я не присоединялся.

Мы на минуту замолчали – тишина была лёгкой, удобной. Потом она снова заговорила: