Текст книги "Бессердечные мальчики никогда не целуются (ЛП)"

Автор книги: С. Дж. Сильвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 17

Слоан

Мне нравился его запах. Но я бы ни за что не сказала ему об этом. Вообще, не уверена, что могу сейчас связно говорить. Если бы могла – попросила бы отнести меня в комнату и оставить в покое.

– Ты уже это сказала.

Я приоткрыла один глаз и увидела его, стоящего надо мной. Его тёмный, презрительный взгляд сверлил меня, будто я в чём–то провинилась.

– Сказала что? – Мой рот был сухим, как земля – и на вкус напоминал её же.

– Что мне следует отнести тебя в комнату и оставить в покое.

Я сказала это вслух?!

– Да.

О боже.

– Мои мысли не в безопасности. – Я содрогнулась, и Тобиас закатил глаза, натянул на меня одеяло и резко отошёл.

Мысли о вечеринке всё ещё были мутным хаосом в голове, и я не могла понять, сколько времени прошло. Я повернула голову, пытаясь разглядеть – наступило ли утро. Я вообще спала?

Тобиас был в той же одежде: тёмные джинсы, низко сидящие на узких бёдрах, ремень и чёрная футболка, от которой его голубые глаза казались острыми, как лезвия. Снаружи – простой парень, но внутри... внутри я знала, он был полной противоположностью.

– Ты знаешь... – Мои губы дрожали, и я стиснула зубы, пытаясь остановить это. Состояние было лучше, чем в подвале, где вокруг бушевала эта безумная вечеринка, но странное ощущение не проходило. Будто я плыла в тёмном океане – то невесомая среди волн, то внезапно тяжёлая, как камень. – Обвинять жертву – нечестно.

Тобиас снова подошёл и встал надо мной. Его тёмные ресницы лишь подчёркивали ледяную голубизну глаз.

– Так кто ты, Слоан? Жертва?

Я закрыла глаза, погружаясь в очередную волну темноты.

– Зачем ты вообще мне помог?

Но я сама этого хотела.

Это я помнила. Сквозь накатывающий туман я разглядела его на другом конце вечеринки – и мне отчаянно захотелось, чтобы его сильные руки схватили меня и унесли подальше от этого кошмара.

– Я не такая жертва, как те девчонки, которых обычно подпаивают на вечеринках.

Мне так чертовски холодно.

Пальцы скользнули по одеялу, мышцы отказывались слушаться.

– Они не насильники. Я не сопротивлялась их прикосновениям. Это не они подмешали мне что–то.

Одеяло резко сдернули, и я снова открыла глаза, выдохнув прерывистый, дрожащий воздух. Я даже посмотрела вниз – не видно ли ледяного облачка? В его комнате было так холодно.

– Подвинься.

– Что? – не поняла я.

Тобиас снова закатил глаза, к этому моменту уже полностью измотанный мной. Это звучало по–детски, но это действительно было нечестно. Я же не просила его тащить меня в свою комнату и укладывать в свою кровать.

Или просила?

– Господи, неважно, – пробормотал он, садясь на кровать.

Матрас прогнулся под его весом, встряхнув всё моё тело. Когда он схватился за подол футболки, чтобы снять её, у меня снова пересохло во рту.

Я сжала губы, боясь, что непроизвольно ахну. Сдерживать мысли было и так достаточно сложно. Хотя я уже видела его спину: эти жуткие, глубокие шрамы на рельефной коже – каждый раз это шокировало заново.

Новая волна озноба пробежала по рукам, а в животе ёкнуло, будто меня снова швырнуло в бурлящий океан, где волны били снова и снова.

Когда он повернулся ко мне, закидывая ноги в джинсах на кровать, я запнулась:

– Ч–что ты… что ты делаешь? Хочешь, чтобы я ушла?

– Снимай кофту.

Мои глаза расширились, прежде чем я медленно моргнула.

– Да перестань ты смотреть на меня так, будто я монстр.

Тобиас перевернул меня на спину, и я замерла, глядя на его напряжённые виски, пока его пальцы медленно заскользили под мою кофту. Его кожа была обжигающе тёплой, и я с облегчением выдохнула. Ткань скользнула вверх, едва касаясь тела, пока он нависал надо мной, снимая её через голову. Остались только лифчик и узкая юбка, которая внезапно стала невыносимо тесной.

– Тепло тела согреет тебя. Надоело смотреть, как ты дрожишь.

Я сглотнула, чувствуя, как сжимается горло, и молчала, когда его обнажённая грудь прижалась к моей спине. Уткнувшись лицом в стену, я ощутила, как он приблизился сзади, обвив рукой мою хрупкую талию. Его запах окутал меня, и я изо всех сил старалась не поддаваться этому ощущению, потому что завтра, когда этот дурман рассеется, я буду вспоминать этот момент со стыдом.

Сон начал окутывать меня, как тёмная буря, пока он прижимался сзади, кожа к коже. Но его голос прорвался сквозь дремоту, заставив меня вздрогнуть. Его рука сжала меня крепче, а мои пальцы впились в его кожу, цепляясь за эту опору.

– Кто тебя преследует, Слоан?

В голове зазвенели тревожные звоночки, и новая дрожь пробежала по телу – то ли от наркотиков, то ли от осознания, что кто–то охотится за мной. И я догадывалась, почему.

– Не знаю, – ответила я правдиво.

Технически, это так.

Но если бы я сказала родителям, что кто–то шлёт угрозы о Уиллоу, запирает меня в шкафу и подмешивает наркотики, они бы тут же забрали меня отсюда.

Но не поймите неправильно.

Не потому, что хотели бы защитить. А чтобы уберечь себя и свой грязный секрет.

– Значит, не знаешь кто... но понимаешь почему.

Это было утверждение, а не вопрос.

Его шёпот обжёг шею, и я прижалась к нему сильнее, жаждая тепла.

– Почему тебе не всё равно? – спросила я, ощущая смелость в его объятиях.

– Мне наплевать, – огрызнулся он.

– Отлично, – резко парировала я, пытаясь вырваться, пока он притягивал меня ближе.

Время тянулось, и каждые несколько минут его пальцы прижимались к моему пульсу, а затем он снова обвивал рукой мои бедра. Тишина растягивалась между нами, как надувающийся воздушный шар, и мне было интересно, кто первый не выдержит и заговорит.

Есть ли вообще что сказать?

Проснёмся ли мы утром с той же ненавистью, делая вид, будто этой ночи не было?

Пусть мой разум и затуманен, а в животе пусто и скребутся тревожные мысли, я не могла забыть, что он – брат Джеммы. Не могла стереть из памяти ту яростную напряжённость, что копилась между нами день за днём.

И, конечно, не стоит забывать о видео, где я стону, умоляя его прикоснуться ко мне.

– Ты его никогда не найдешь.

Боже, опять?!

– Я опять это сказала вслух?

Его дыхание обожгло моё ухо, и я закрыла глаза, пытаясь остановить вращение комнаты. Сдавленно прохрипев, я сжала живот – меня мутило.

– Так много мыслей? Хотел бы я залезть к тебе в голову и узнать, что ты на самом деле думаешь обо мне, Слоан.

– Тобиас... – Моё тело напряглось, я резко поднялась с кровати, пытаясь перелезть через него, но рухнула, ударившись щекой о тумбочку, прежде чем он поймал меня за талию.

– Какого чёрта, Слоан?

Ладонь прижалась ко рту, и в следующий момент он уже нёс меня в ванную, усаживая на холодный кафель. Слёзы жгли глаза, пока желудок выворачивало наизнанку, а его крепкие пальцы вцепились в мои волосы, не давая им упасть на лицо.

Унижение накрыло меня, когда я, потная и дезориентированная, обмякла на полу. Щека и голова синхронно пульсировали, но Тобиас уже был тут – с мокрым полотенцем, вытирая мой лоб. Наши взгляды столкнулись, и моя решимость рассыпалась в прах.

Тишина затянулась, пока я дышала через нос, но его тихие слова вернули меня в реальность:

– Ты спрашивала, почему я помог тебе.

В его глазах читались беспокойство и раздражение. Мелкие мышцы на висках дёргались, пока он изучал моё лицо. Не дождавшись ответа, он отвел взгляд к душевой.

– Моя мать когда–то была беспомощна. Как и сестра.

Я медленно кивнула, понимая, к чему он клонит. Его мать лишили прав, как когда–то и его с Джеммой.

Тобиас грубо приподнял мой подбородок, оставаясь на корточках передо мной – голый по пояс, вытирая капли пота у висков.

– Но даже на секунду не думай, что я твой рыцарь в сияющих доспехах, Слоан.

Он резко встал, оставив меня в растерянности. Его грозовые глаза смотрели сверху вниз с отвращением и чем–то ещё, чего я не могла понять, а затем он сунул мне в руки ополаскиватель для рта и вышел, оставив наедине со стыдом и неопределённостью.

Глава 18

Тобиас

Хлыст.

Хлыст.

Хлыст.

Я стиснул зубы, подавляя крик. Я отказывался показывать ему даже тень боли, и он знал это. Ричард жаждал, чтобы я умолял его остановиться. Ему нужно было чувствовать контроль, получать кайф от власти надо мной.

Но разве ему было недостаточно? Он избавился от моей матери – и однажды я узнаю, как именно. Затем он оторвал меня от сестры–близнеца, которая искала во мне защиту, бросил в подвал психиатрической клиники и «воспитывал» из меня «настоящего мужчину».

Настоящего мужчину, убивающего других. Он кормил меня ложью, убеждал, что они – отбросы, и именно поэтому я сейчас лежу на мокром полу, пока мою спину методично превращают в кровавое месиво. Я бросил ему в лицо правду, сказал, что знаю: те, кого он заставляет меня убивать, не готовы встретить Создателя.

И кто, чёрт возьми, дал мне право решать их судьбу? Мне было всего пятнадцать.

– Хватит! – я крикнул, поднимаясь на ноги. Жар рассекал спину, словно нож, оставляя боль, которая будет преследовать меня годами. Ричард приблизился и усмехнулся. Если бы не цепи, приковывающие меня к стене, я бы сжал его глотку и задушил на месте.

Он знал это. Поэтому я и был в цепях.

Я снова стиснул зубы, пытаясь найти тот внутренний покой, что заставлял меня держаться за мантру: «Действуй умнее, а не сильнее». Я знал: если продолжу сопротивляться, мне никогда не выбраться наверх. Отчаяние заставило голову опуститься. Даже играя по его правилам, я понимал: потребуются годы, чтобы он поверил, будто я стал тем чудовищем, каким он хотел меня видеть.

Другим в этом месте хватало пары недель, чтобы начать исходить слюной при мысли вырваться из холодных стен и убивать тех, на кого укажут.

Но я? Я отказывался каждый раз. Даже если это означало вернуться в камеру, к пыткам и четырём стенам, ставшим моим домом.

– Разве этого достаточно? – Голос Ричарда пронзил меня, как таран, и я резко вдохнул. – Я слышал, ты отказался от одного из тренировочных заданий.

Подсылать ко мне медсестру, чтобы я «тренировался» трахать её – всё ради того, чтобы в будущем заманивать женщин и убивать – это уже переходило все границы. Разве недостаточно просто отнять жизнь? Нужно ещё и обманывать перед этим? Особенно женщин? Но для Ричарда ничего не было слишком. Он же насиловал мою мать, когда та даже смотреть на него не хотела.

Перед моими пылающими глазами всплыло испуганное лицо сестры. Я сжался, боясь даже представить, что он с ней делает, пока я заперт здесь. Знает ли она, где я? Понимает ли, что я играю в долгую игру, чтобы однажды вернуться к ней?

Цепи на запястьях тяжко зазвенели, когда я попытался оторваться от стены – и в следующий момент Ричард уже пригвоздил меня к бетону, сжимая горло. Зрение поплыло, а боль от свежих ран на спине вспыхнула с новой силой, когда я скользнул по шершавой поверхности.

Я задыхался, пытаясь сорвать его толстые мерзкие пальцы с гортани, но цепи не давали ни сантиметра свободы. Я застрял между желанием умереть и готовностью склонить голову – лишь бы дождаться момента для убийства.

– Ты здесь не главный, Тобиас. Сколько раз нужно повторять? Лучше бы я прикончил тебя, чем тащил сюда.

Вот бы и правда прикончил.

– Ты всегда был упёртым куском дерьма, и я думал, смогу переломить это, сделать из тебя мужчину. Но ты истекаешь непокорностью, и мне это осточертело.

Лёгкие горели, комната сжималась вокруг, давя со всех сторон. Паника подстегнула кровь, но я боролся с желанием закрыть глаза и сдаться.

Джемма.

Я не могу бросить её. Она – всё, что у меня осталось. Как и я у неё.

***

– Тобиас.

Мои глаза резко открылись, я судорожно глотнул воздух и вскочил с кровати, повернувшись к голосу справа. Моя рука сомкнулась вокруг её шеи, пока я нависал над ней, дыша так, будто провёл под водой несколько минут. Широко раскрытые глаза Слоан поймали меня в ловушку: я оцепенел, пытаясь понять, где нахожусь и что делаю.

– Чёрт.

Я мгновенно разжал пальцы, отпустив её хрупкую шею, и увидел страх, струящийся из её глаз. Её руки тут же заменили мои, лаская покрасневшую кожу, и я отчаянно хотел извиниться, но от стыда сомкнул рот.

Я отпрянул назад, обрушившись на тёплую простыню, и зажмурился, отрезая себя от комнаты. Дыхание всё ещё было тяжёлым, а ощущение, будто Ричард душит меня, не проходило.

Я проклинал себя за то, что уснул рядом со Слоан. Лёг с ней только потому, что её била дрожь из–за наркотиков. Не должен был. Но не мог вынести вида её хрупкого тела, сотрясаемого ознобом.

– Эй, ты в порядке?

Моя грудь вздымалась так же быстро, как бешено стучало сердце. И я возненавидел её за этот вопрос. Я только что придушил её из–за грёбанного кошмара.

Внезапно я снова стал тем пятилетним мальчишкой, которого ночные кошмары заставляли видеть в чулане монстра – точь–в–точь как Ричарда.

– Всё нормально, слышишь.

Её голос был хриплым, сонным – и он застрял у меня в голове, заглушая отголоски только что пережитого кошмара.

Самые тёмные воспоминания нападают, когда ты наиболее уязвим. А сон – моя главная слабость. Поэтому я почти не сплю. Не люблю быть застигнутым врасплох.

Я так и не открыл глаза, когда она подвинулась ко мне, сократив дистанцию, которую я создал. Тепло её руки распространилось по моей груди, и как только я позволил тусклому свету комнаты проникнуть под веки, её ладонь мягко легла прямо над моим сердцем.

Что она делает?

Пульс бешено колотился, а сердце яростно стучало под её ладонью. Я отвел взгляд, ненавидя, что она это видит.

– Хочешь поговорить об этом?

Я сглотнул, пытаясь протолкнуть ком в горле. Даже не потрудился покачать головой. Просто замер под её прикосновением, стиснув зубы.

Я не хотел говорить. Не хотел вспоминать. Обычно после таких погружений в прошлое мне не хотелось даже дышать. Но сейчас, с её рукой на моей груди, мне вдруг захотелось просто быть – здесь, в этом моменте, с ней.

Это была всего лишь рука. Маленькая, тёплая ладонь на моей груди. Но ощущалось это как клеймо. Как татуировка, врезанная в кожу. Напоминание о чём–то важном.

Моё молчание, должно быть, смутило её, потому что она медленно приподняла руку – и внутри меня вспыхнула паника. Я судорожно поймал её хрупкое запястье, заставив замереть, и вернул ладонь на свою вспотевшую грудь.

Облегчение обожгло горло, когда я погрузился в отчаянную, ненасытную жажду этого чувства. И хотя я ненавидел свою слабость, я не оттолкнул её, не огрызнулся, не заставил отпрянуть.

Я хотел, чтобы она была рядом.

Я знал, что веду себя как слабак, но не собирался разрушать этот момент.

– Просто дыши, – её шёпот коснулся моей кожи, пока она придвигалась ближе.

Близость Слоан никак не замедлила мой пульс, но теперь сердце колотилось уже не от кошмаров, а из–за её прикосновений. Из–за того, что она видела меня таким – уязвимым.

Когда её пальцы начали медленно скользить по моей груди, внизу живота пробежало знакомое тепло.

Это из–за того, что я опустил защиту? Или потому, что она не испугалась меня, даже после того, как я набросился на неё?

Возможно, это всего лишь игра моего расстроенного сознания, но это походило на... принятие. И оно задело что–то гораздо глубже, чем просто учащённое сердцебиение.

Я знал, даже не глядя вниз, что под серыми спортивными штанами у меня стояк.

Я переоделся после того, как её вырвало прошлой ночью, понимая, что придётся снова лечь рядом, ведь наркотики так быстро не выветриваются.

Какая же это была ошибка.

Я взглянул вниз и увидел её лежащей рядом – с большим пальцем во рту, нервно покусывающим ноготь. В этот момент я понял: она чувствует себя так же уязвимо, как и я.

Помнит ли она вчерашнее? Всё ещё ощущает последствия наркотиков? Наверное, она не в себе, раз прикасается ко мне и пытается утешить.

Выбирайся из этой чёртовой кровати, Тобиас.

Кружева её розового бюстгальтера привлекли моё внимание. Я забыл, что она без футболки – ведь сам настаивал, что тепло тела согреет её. Взгляд скользнул ниже, по ажурным узорам, задержался на мягком изгибе бедра и опустился на короткую юбку. В голове вспыхнуло воспоминание о том, как я вчера водил светящейся палочкой между её ног.

Я резко перевернулся, отводя глаза, и уставился на наши вещи, перепутанные на полу. Ладонь Слоан осторожно заскользила по моей груди так же нежно, как она это делала с моей сестрой или Джорни. Она умела быть мягкой. Просто со мной обычно не хотела.

И, честно, кто мог её винить?

Я был для неё плох. Для всех был плох. Я знал это. Она знала. Вся школа знала.

– Твоё сердце всё ещё бешено стучит, – прошептала она.

Её дыхание пахло мятным ополаскивателем, и мне захотелось впиться в её губы, слизывая этот вкус.

Больно хотеть то, что тебе никогда не принадлежало.

Но во мне не нашлось привычной ярости, чтобы оттолкнуть её. Я был опустошён кошмаром. Слишком измотан, чтобы думать о том, как буду сожалеть об этом, когда она уйдёт.

Я застонал, чувствуя, как сжимается в паху. Желание перевернуть её, прижать и наполнить, пометив как свою, пугало. Я так устал от самоограничений... но не мог взять её.

Она под наркотиками. Ты её ненавидишь. Она ненавидит тебя.

Я едва не рассмеялся над своими мыслями. Я не ненавидел её. Но хотел бы.

Обычно, когда во мне просыпаются чувства – даже просто влечение – я уничтожаю их на корню. Но тепло её ладони, скользящей по моему напряжённому прессу, стало пропуском в запретную зону.

Во мне разгоралось желание – незнакомое, всепоглощающее.

– Моё сердце не успокоится, пока ты не уберёшь руку.

Грудь сжало, слова давались с трудом. Ладонь Слоан замерла на полпути вверх по моей груди, а её глаза, широкие, как у испуганной лани, удивлённо встретились с моими.

Она заёрзала, вытянув ноги, затем снова поджав их к груди. Мне хотелось, чтобы она перекинула ногу через мою – чтобы почувствовала, что со мной делает.

Я не понимал. В ней было что–то такое, вокруг чего я продолжал кружить, пока у меня не начинала кружиться голова.

Я поймал взглядом движение кружев на её груди, поднимающихся и опускающихся с каждым вдохом. Её беспокойство заставило меня насторожиться:

– Тебя снова тошнит?

Ответ последовал мгновенно:

– Нет. Я...

Мой пресс напрягся, когда я вцепился в край кровати. Её дыхание дрогнуло – она отвела взгляд к потолку, прежде чем снова встретиться со мной глазами.

Тёмные пряди соскользнули за ухо, обнажив синяк под ресницами. Он выделялся на скуле, где ещё сохранились блёстки с прошлого вечера. Я поднял руку, проведя большим пальцем по повреждённой коже, вспоминая, как она упала с кровати и ударилась о тумбочку.

– Ты что? – спросил я, непроизвольно подавшись бёдрами вперёд.

Штаны слегка натянулись на стоящем члене. Это была пытка – и для того, кто, как я, знает настоящие пытки, такие слова значили многое.

– Ничего, – её голос дрогнул, а взгляд снова убежал в сторону.

Вернись.

Я наблюдал, как её ладонь медленно скользит по моим напряжённым мышцам. Жар разлился по телу, смывая остатки кошмара. Слабость, которую я чувствовал, когда Ричард сжимал мою глотку, исчезла – теперь я боролся лишь с мыслями о том, куда должна переместиться её рука.

Когда её пальцы коснулись пояса моих штанов, я стиснул зубы и затаил дыхание. В комнате было достаточно света, чтобы различать каждое её движение, подчеркнутое мягкими тенями и тёплым сиянием.

– Нет, – вырвалось у меня сквозь стиснутые зубы.

– Ты... прав. Я сама не понимаю, что делаю.

В её голосе читался ужас от собственных действий, но и уязвимость никуда не делась.

Слоан начала приподниматься, и мне ненавистно было видеть её такой неуверенной. Она всегда такая стойкая... но сейчас я чувствовал её разочарование – такое же, как моё собственное.

Я окинул взглядом комнату. Мы были одни. Взгляд скользнул к двери – она заперта. У меня нет соседа по комнате. Мы могли делать что угодно – а потом жалеть об этом. Потому что один из нас точно пожалеет.

Я сел вместе с ней, когда её рука упала с моего тела, и утонул в её печальных глазах. С её губ давно стёрлась алая помада, но они всё равно были полными, блестящими... и, к своему удивлению, я захотел прижать их к своим губам, а не к другому месту.

– Ложись.

Она нахмурилась.

– Но... – Её взгляд метался по комнате, и я надеялся, что она не ищет пути к бегству.

Я надавил на её хрупкое плечо, пока она не опустилась обратно на кровать. Шёлковые тёмные пряди растрепались по подушке.

Ненавижу, что она так красива. Это только всё усложняет.

Синяк на её щеке резко выделялся на фоне фарфоровой кожи. Глаз дёрнулся при мысли о том, что кто–то подмешал ей наркотики.

– С момента, как тебя накачали, не прошло и суток, – проговорил я, ложась рядом.

Наши руки соприкасались, пальцы – в сантиметрах друг от друга, покоясь на простыне.

– Я не стану прикасаться к тебе, пока ты не в себе.

Я повернулся, поймав её широко раскрытые глаза.

– Но это не значит, что ты не можешь прикоснуться к себе сама.

С её губ сорвался короткий горячий вздох. Я провёл языком по своим, вдыхая мятный аромат.

– Ты сказала, что не хочешь моих прикосновений. Помнишь?

– Да.

Её ответ был скорее выдохом, но я расслышал.

Неловкость повисла между нами, словно стук дождя за окном. Но я усмехнулся, глядя на отчётливую выпуклость в своих штанах.

– Не отступай сейчас, Слоан. Ты храбрилась всю прошлую ночь, пока мне не пришлось тебя спасать. Скажи, – я положил руку на себя, резко вдохнув от собственного прикосновения. Чёрт возьми, её взгляд на мне сводил с ума. Я терял контроль – и это было так несвойственно мне. – Ты просила их трахнуть тебя? Хотела вывести меня из себя?

– Ты и так вечно злишься. Я просто поставила тебя на место.

Я шлёпнул своей ладонью по её, лежащей на кровати, и сжал пальцы.

Комната замерла. Только стук сердец, прерывистое дыхание и дождь за окном.

Мне нравилось, что она позволила мне переместить её руку к молнии на юбке. Молния спереди – и я так хотел расстегнуть её зубами, чтобы увидеть её прелестную киску.

– Тогда закончи, что начала.

Я убрал руку, и она замерла, глядя на меня тем же наивным взглядом, что и раньше. Но теперь в нём читалось возбуждение.

Я знал: она пойдет на это. Она никогда не отступала. Её взгляд, полный недоверия и желания, светился даже в полумраке. Я изучал её профиль, запоминая высокие скулы, изящный изгиб носа и пухлые губы, созданные не только для колкостей. Её дрожащие пальцы замерли на молнии, и я затаил дыхание, будто ожидая главного момента.

Покажи себя, малышка.

Она беспокойно оглядывала комнату, и меня будто ударило в самое нутро.

– Думаешь, я это записываю? – спросил я, ощутив краткий укол совести за свой шантаж. Чувство тут же исчезло, но оно было.

– От тебя можно ожидать все, что угодно, – выпалила она, задыхаясь от возбуждения.

Я сглотнул, отворачиваясь, и резко стянул спортивные штаны, освобождая напряжённый член.

– Вот, – я сжал себя, чувствуя, как что–то рвётся внутри. – Теперь мы квиты.