Текст книги "Бессердечные мальчики никогда не целуются (ЛП)"
Автор книги: С. Дж. Сильвис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
Глава 12
Тобиас
Я нервно теребил телефон в руке, так и хотелось разбить экран, чтобы одним махом разорвать все связи с прошлой жизнью. Именно так всё и воспринималось: было «до», и стало «после».
Когда меня впервые привезли в Ковен, я отбивался и орал, пока дядя (который вовсе не был нам родней) не зашвырнул меня внутрь. Я не понимал, зачем он меня туда привёз и что меня ждёт.
Мы с Джеммой были ещё детьми, когда наша мать «уехала», и я намеренно беру это слово в кавычки. Уже в первую ночь её отсутствия было ясно: этот человек что–то с ней сделал. Вероятно, это стало первой причиной, по которой он избавился именно от меня: я не был таким податливым, как Джемма.
Но хотя меня было сложно сломать, сил и мудрости вырваться из этой преисподней у меня не хватило. Я был слишком измотан и растерян, чтобы сопротивляться, когда меня мучили и запирали в темноте днями напролёт, пока я не сдавался. А затем – забывал. Ричард перестал существовать. Джемма больше не волновала. Наступило то самое «после», где я лишь бесконечно, мучительно пытался стереть из памяти годы, проведённые среди таких же искалеченных, как я.
И вот, чёртова Слоан Уайт со своей паникой и сжатыми губами, хранящими секреты, втащила меня обратно в то место, которое я отказывался признавать. Нога начала нервно дёргаться, пока перед глазами всплывали лица, голоса, ощущения – всё, что я отключил с момента поступления в Святую Марию.
Бессердечный. Я чертовски хорошо научился отключать эмоции. Так я выжил. Ведь нельзя причинить боль тому, кто ничего не чувствует, верно? Нельзя испытывать вину, когда ты – пустая оболочка, окружённая гильзами.
Я давно убедил себя, что люди, за которыми меня посылали охотиться в больших городах, были плохими. И по правде, большинство такими и являлись. Но даже когда негодяи получали по заслугам, это не означало, что хорошие люди не страдали.
Когда Тони впервые вернулся с задания и по ошибке зашёл в мою комнату, я сразу понял: он не из тех, кто помешан на убийствах.
Одержимые – те, кто получал кайф от смерти. Я и сам бывал таким. Порой меня считали одержимым. Но увидев муку и вину на лице Тони, я будто вынул пулю из собственной груди и всплыл на поверхность.
Это был крупный парень с широкими плечами, руки сплошь покрытые татуировками. Он выглядел устрашающе – будто мог сломать шею одним движением. И ведь действительно мог.
В тот первый раз он сидел, уткнувшись лицом в ладони, а когда поднял голову и увидел меня у стены, осознав ошибку, это стало началом наших многочисленных встреч в моей комнате после «работы».
Мы сидели в тишине просто чтобы знать, что мы не одни. Позволяли своей уязвимости беззвучно сочиться в пустоту комнаты, стекать под ноги и уходить в канализацию, пока ждали нового задания.
Моя рука дёрнулась, когда телефон завибрировал, привлекая внимание Слоан. Она сидела всего в двух шагах от меня за своим идеально организованным столом. Её карандаш замер на мгновение, когда она пронзила меня взглядом, но уже через секунду снова склонилась над работой.
Её губа больше не была распухшей, и то чувство отчаяния больше не атаковало меня, будто я оказался под перекрёстным огнём. Но тот факт, что я держал телефон в ожидании ответа от Тони насчёт Слоан, говорил сам за себя: я ещё не покончил с этой историей.
Чёрт, да почему меня это вообще волнует?
Тони: Ты пишешь только когда тебе что–то нужно. Классический стиль Тобиаса.
Я тихо фыркнул. Тони прекрасно знал, почему я всегда перехожу сразу к делу. У нас в Ковене не было особого выбора, и, к сожалению, некоторые привычки въелись в плоть и кровь слишком глубоко.
Он ответил почти мгновенно, но перед тем как прочитать сообщение, я убедился, что мистер Рейк не смотрит в нашу сторону. Преподаватель был слишком занят, глазев на всех девушек в классе, как настоящий похабник.
Тони: Не знаю, кто эта девчонка, но кто–то явно её прячет.
Я медленно повернул голову, поймав профиль Слоан – её мягкие черты, которые, как я знал, могли стать ледяными за долю секунды.
Я: Объясни.
– Чего? – прошипела Слоан, косясь на меня уголком глаза. Она дулась на меня с того самого вечера, когда напала в спортзале, а я потом искал любого повода к ней прикоснуться.
Что–то во мне сломалось, когда я увидел её с разбитой губой – осознание, что кто–то посмел прикоснуться к ней. Девушка перед партой Слоан осторожно обернулась, переведя взгляд с неё на меня, ожидая моего привычно высокомерного ответа. Но вместо этого я просто отвернулся, уткнувшись в телефон в ожидании ответа от Тони.
– Так, класс, – мистер Рейк медленно поднялся из–за стола, его брюхо едва не разрывало пуговицы рубашки. – У меня есть ваши результаты теста. Раздам их сейчас, а затем объявлю лучшую работу.
Слоан аккуратно отложила карандаш и выпрямилась, как образцовая ученица. Я закатил глаза и фыркнул, вызвав очередной ледяной взгляд с её стороны.
Телефон завибрировал, когда Рейк начал обход класса, нарочито замедляясь возле девичьих парт. Сердце болезненно ёкнуло, когда он приблизился к нашему ряду, уставившись на Слоан взглядом, которым смотрят на любимую игрушку.
Его шаги замедлились возле нас, создавая невидимую границу – ту, что мне безумно хотелось разрушить.
– Слоан, – слащаво протянул он, кладя её тест на парту лицевой стороной вверх – с жирной красной «A+», обведённой кружком.
Она ответила неловкой улыбкой и сразу же отвела взгляд, явно нервничая под его пристальным взором. Определённо мечтает её трахнуть. Ублюдок.
Мой тест он положил следующим, разумеется, вверх ногами. Даже не взглянув на меня, продолжил пялиться на неё, и я увидел красный цвет.
Телефон снова завибрировал, но я проигнорировал. Не то чтобы я собирался что–то предпринять, но в голове навязчиво всплывали картинки: как я встаю, подхожу к нему и бью в глотку.
Мистер Рейк вернулся к своему столу, и как только он повернулся спиной, я быстро глянул на экран. По жилам разлилась ледяная растерянность.
Тони: Её нет в базе. Ни единого следа имени. Будто кто–то стёр её с лица земли. Ты понимаешь, что это значит.
Я выключил телефон и сунул его в карман, в голове уже роились десятки безумных теорий, настолько нелепых, что вряд ли могли быть правдой. Но одно было ясно: Слоан что–то скрывает.
Хотя я давно усвоил: иногда человек сам не подозревает, что является секретом.
Нога начала нервно дёргаться, когда я украдкой взглянул на свою оценку. «F». Ну конечно. Кто вообще придумал эту дурацкую систему? A, B, C, D и, блять, F. Бессмысленная и беспощадная. Просто ещё один способ тебя оценить там, где ты не стремился блистать.
– Так, класс, барабанная дробь, пожалуйста!
Никто, разумеется, не стал аплодировать.
– Лучшая работа в классе – у нашей Мисс Слоан Уайт.
Где–то в глубине тела ёкнуло странное чувство, граничащее с чувством собственничества.
– Прошу получить заслуженную награду, юная леди.
Награда? Я фыркнул. Слоан замерла, поднимаясь с места, демонстрируя гладкие ноги цвета сливок. Я уставился на неё, чувствуя, как в висках пульсирует кровь, и внезапно увидел её в новом свете. Что она скрывала за этими огромными ореховыми глазами?
Я не сводил с неё взгляда, пока она шла к столу мистера Рейка. К тому моменту, как она дошла, я уже прокусил язык до крови, а лёгкие горели от нехватки воздуха. Оглядев класс, я заметил, что почти все парни пялятся на её задницу, подчёркнутую короткой плиссированной юбкой, и меня захлестнула волна дикой ревности.
Какого чёрта? Вот почему я её ненавидел.
Она заставляла меня чувствовать то, что мне не нравилось.
– Поздравляю, дорогая. Ты одна из самых блестящих студенток, которых я когда–либо учил. Уверен, твои родители гордятся тобой. – Мистер Рейк подмигнул Слоан, протягивая ей ведёрко, чтобы она достала награду. Я едва не сорвался с места.
– Держи свой член при себе, – сквозь зубы процедил я, сжимая карандаш так, что пальцы побелели.
Его взгляд резко дернулся в мою сторону. Я выдержал паузу, ожидая ответа. Но то ли он не расслышал, то ли был слишком ослеплён благодарностью Слоан, то ли вдруг осознал, как откровенно выставляет напоказ свою одержимость. Когда Слоан повернулась обратно, мои костяшки побелели ещё сильнее. В её свободной руке шелестела обёртка от красного леденца, губы блестели от сладкой влаги.
Господи, да он ей леденец вручил. Наверняка сейчас представляет, будто это не конфетка у неё во рту, а его член.
К концу урока Слоан вернулась на место, посасывая леденец, и начала собирать вещи, аккуратно складывая книги стопкой. Я же оставался неподвижен, вытянув ноги, пока гнев продолжал бушевать во мне, словно прорвавшаяся плотина.
– Ну что, идешь на вечеринку сегодня? Будет жарко. – Девушка перед Слоан бросила мне игривый взгляд, и я краем глаза заметил, как Слоан напряглась.
– А что? – я осклабился. – Ты идешь?
Щеки собеседницы вспыхнули. Симпатичная, конечно, но вот только не она сейчас сидела в трех шагах от меня, соблазнительно посасывая леденец, с грудью, которая предательски вздымалась так, что просто невозможно было отвести взгляд. Раздался влажный звук: Слоан достала вишневую конфету изо рта. Я умолял себя не смотреть, но все равно повернулся и был прикован взглядом к ее губам, наблюдая, как она невинно облизывает сладость.
Черт.
Прищурившись, я перестал слушать болтовню девушки о предстоящей вечеринке притязаний и резко выхватил леденец у Слоан.
– Какого хрена, Тобиас?!
Ее вишневое дыхание обожгло мне лицо.
Я проигнорировал возмущение, перекатывая конфету между пальцами, которые так и жаждали прикоснуться к ней. Злость и раздражение разрывали меня на части, поэтому я подмигнул блондинке, прикусившей губу, и с наглой ухмылкой засунул леденец Слоан себе в рот.
– Буду на вечеринке. Найду тебя.
Прозвенел звонок. Я встал, смакуя конфету с ее привкусом, и бросил Слоан вызывающий взгляд.
– До встречи на церемонии.
Ее щеки медленно залились румянцем. Может, на этот раз я удержусь от соблазна прикоснуться к ней.
Глава 13
Слоан
Шайнер крался по женскому коридору, и я наполовину ожидала, что он сделает сальто вперед, прямо как ниндзя. Именно на такую глупость он был способен, чтобы нас рассмешить.
Мы с Джеммой высунулись из нашей комнаты, пока Джорни и Мерседес продолжали укладывать волосы перед зеркалом. Когда Шайнер неожиданно возник перед нами, он оглядел коридор по обеим сторонам и юркнул внутрь.
– Чего ты такой подозрительный? Комендантский час ещё не начался, – нахмурилась Джемма, наблюдая, как он крадётся по комнате.
– У меня есть кое–что горяченькое, – прошептал он, подмигнув Мерседес, на что та ответила грязным взглядом. Шайнер закатил глаза, полез в карман и вытащил несколько маркеров.
Я рассмеялась:
– Шайнер, ты ведёшь себя так, будто принёс наркоту. – Вырвав один маркер, я прочитала надпись: Светящаяся в темноте краска. – Да это обычные маркеры!
– Эй! – Он выхватил маркер обратно, прижимая к груди, но улыбку сдержать не смог. – Я через ад прошел, чтобы достать их для вечеринки!
Джемма скрестила руки:
– Как ты их вообще раздобыл? Это твоя идея – устроить «светящуюся» вечеринку с метками?
Шайнер пожал плечами, ухмыляясь:
– Ага, нравится?
– Определенно свежо, – улыбнулась Джемма, выхватывая у него маркеры и раздавая нам. – Но серьезно... как ты их достал?
Шайнер закусил губу, направляясь к двери. Я же вертела маркер в руках, бросая взгляды на телефон, который не включала с того момента, как кто–то запер меня в шкафу.
– Мне сейчас не до жутких сообщений, – пробормотала я, но Шайнер, уже направлявшийся к двери, вдруг развернулся и подмигнул нам:
– У меня свои каналы.
Мерседес что–то недовольно пробурчала себе под нос, и в глазах Шайнера мелькнуло что–то необычное, не его привычная шутливая искорка.
– Я раздобыл адрес директора и сегодня сладко поговорил с почтальоншей. Посылки приходят в 3:30, как раз перед тренировкой с командой по лакроссу.
Умно. В голове пронеслась тревожная мысль, перекрывая страх: если он так легко получил тайную посылку... значит, и кто–то другой мог?
Ассистентка директора Бет проверяла всю почту, отсеивая запрещённые вещи, но разве система так ненадёжна? Что дальше: отрубленные пальцы родителей моей лучшей подруги в коробке на кровати?
***
– Святое дерьмо! – Джемма восхищённо ахнула, вставая рядом со мной и Мерседес. Джорни уже сбежала, отправившись на поиски Кейда. – Шайнер действительно постарался.
Мерседес непроизвольно сжала мою руку при упоминании его имени.
– Ты же знаешь Шайнера. Он живёт ради таких вечеринок. Говорит, это единственное хорошее, что есть в этой школе. Что логично, учитывая, что он трахает всё, что движется.
Истинная правда. Шайнер был законченным бабником и выкладывался по полной на этих вечеринках – типичное для него поведение. Энергии у него хватало на десятерых.
На столе лежали светящиеся браслеты, и некоторые ученики уже надели их на шеи, покачиваясь под музыку, звучащую достаточно тихо, чтобы не просочиться сквозь толстые школьные стены. Подвал всегда был слегка затхлым, особенно когда здесь собиралась куча студентов, но сегодня чувствовался и холодный сквозняк – видимо, из–за плохой изоляции от уличного мороза.
Чем дальше мы с Джеммой и Мерседес заходили в помещение, тем больше светящихся деталей проявлялось в темноте. Кто–то написал на стене неоновой краской: «Пришёл за своей добычей?» синим светящимся шрифтом. Стол для пивного понга был обведён жёлтой светящейся полосой, как и края всех стаканчиков. Я заметила нескольких парней из команды по лакроссу, уже играющих в понг, среди них – того самого «ботаника», который должен был «заявить» на меня права на прошлой вечеринке.
Интересно, что Тобиас ему сказал, чтобы перехватить меня. Гад.
Сердце болезненно ёкнуло при мысли о Тобиасе и о том, как он сказал Пенелопе, что «найдёт её сегодня вечером», при этом посасывая мой леденец. Не знаю, почему от осознания, что он заглотил мою слюну, у меня защекотало внизу, но так и было.
Нет. Фу.
– Какие планы на вечер? – Джемма сжала мою руку, пока Мерседес шла вперед к столу с рядами шотов. – Кто–то «заявит права» на тебя сегодня?
Она замолчала, помахав Исайе, который жестом звал её к себе с хищным выражением лица – каждый раз, когда диско–свет падал на него.
– Погоди, – Джемма повернулась ко мне. – С кем ты была на прошлой вечеринке?
– Ни с кем.
Я ответила слишком быстро. Огни меняли цвет каждую секунду, и я надеялась, что моё покрасневшее лицо сольётся с ними.
Джемма нахмурилась и вздохнула. Обняла меня и прошептала на ухо:
– Мерседес права. Ты странная. Но я здесь ради тебя, окей? Не буду давить, но помни – я твоя лучшая подруга. Как и Джорни с Мерседес. Договорились?
Когда она отстранилась, я сжала её руки, ненавидя себя за то, что перед глазами тут же возникла Уиллоу.
– Знаю. Просто я вся на нервах из–за колледжа и родительского контроля.
Она кивнула.
– Тогда оторвись сегодня. Знаешь, каждый парень здесь, кроме Исайи и Кейда... – она бросила взгляд на Кейда, который уже вовсю тискал Джорни, заставляя её ёрзать на месте, – ...мечтает заполучить тебя. Ты же королева неприступности этой школы. Понимаешь?
Скажи это своему брату.
– Ну что ты, – я фальшиво рассмеялась, тут же поймав его взгляд. Джемма проследила за моим взглядом и нахмурилась.
– Тобиас здесь? Он не сказал, что придёт.
В её голосе прозвучала капелька надежды, и в тот же миг я возненавидела себя за ложь – за то, что притворяюсь, будто Тобиас не главный злодей моих ночных кошмаров.
Джемма крутанулась, показав Исайе поднятым пальцем, чтобы он подождал. Тот закатил глаза, но она проигнорировала его.
– Слоан, скажи честно... как проходят ваши занятия? Тобиас мне врёт, я чувствую.
Она прикусила губу, провела рукой по лицу, чуть не смазав нарисованное на скуле светящееся сердечко.
– Он как бетонная стена. Вежливый, фальшивый... и это больно.
Грудь сжало, будто кто–то перекрыл кислород. Джемма смотрела мне прямо в глаза, и я поклялась бы, что она читает каждую мою мысль. Впрочем, так оно и было. Она всегда чувствовала подобное – тихая, добрая, но проницательная. Та, кто видит ложь ещё до того, как ты её произнесёшь. Что логично, ведь она и сама королева скрытности.
– Так я и думала, – наконец сказала она, будто высосав весь воздух из комнаты, и посмотрела на брата.
Мой желудок скрутило в узел, когда я встретилась с Тобиасом взглядом. И я возненавидела себя за дикий приступ ревности, увидев, как он что–то шепчет Пенелопе на ухо, а та в ответ облизывает губы, будто порнозвезда–подросток.
Ненавижу его.
Он делал это нарочно. Дразнил меня.
Перестань обращать внимание, Слоан.
Но перед глазами снова всплыла та ночь, когда он ворвался в мою комнату, как торнадо, и размазал свою мнимую «защиту» по всему полу.
– Мне нужен шот, – заявила я, глядя на Джемму.
Исайя уже подходил к ней сзади.
– Настолько всё плохо? – Джемма поморщилась. – Что мне делать, если его выгонят из Святой Марии, Слоан? Он вообще занимается с тобой? Отец говорит, его оценки не улучшились.
Мое сердце упало на холодный пол, пока Джемма смотрела на меня широкими, наивными глазами, ожидая правдивого ответа.
Чёрт.
Рот открылся, но слов не последовало. В этот момент я могла бы ловить мух. Но прежде, чем я успела что–то придумать, Шайнер ловко втиснулся между нами, а Исайя протянул две рюмки:
– Моим леди.
Я схватила обе. Джемма вздохнула, снова бросив взгляд на брата.
Тобиас смотрел прямо на нас.
Он делал вид, будто я не существую – от этого водка в горле горела сильнее обычного. Но сестре он послал лёгкую улыбку, которой я вдруг позавидовала.
Так он умеет улыбаться.
И, чёрт возьми, эта искренняя улыбка могла бы заставить вспотеть даже монахиню.
– Я ненадолго, – сказала Джемма, вставая на цыпочки, чтобы поцеловать Исайю в щёку. Тот просиял, провожая её взглядом, будто она – центр вселенной.
Для него так и было.
– Ещё шот, миледи? – Шайнер ухмыльнулся, выглядя более озорным, чем обычно.
– Что, хочешь её напоить, Нэш?
Мерседес подошла к компании с парнем, которого я видела лишь пару раз в коридорах. Младшеклассник. По тому, как он стукнулся с Исайей кулаком, я поняла: он играет в лакросс.
Шайнер промолчал, но я почувствовала, как его тело напряглось. А в глазах Мерседес вспыхнул тот самый хищный огонёк, который превращал его злость в её удовольствие.
Секреты. Секреты. Секреты.
– Лей, – сказала я, пытаясь разрядить напряжение не только между Шайнером и Мерседес, но и внутри моего собственного маленького мира, полного мучительных мыслей и тревожных догадок о том, что в Святой Марии я не в такой уж безопасности, как думали мои родители. И, конечно, нельзя забывать про парня на другом конце вечеринки, который пригвоздил меня к месту смертоносным взглядом – ведь у него был сочный секрет, которым он мог поделиться с сестрой и добить меня окончательно.
– Серьёзно? – Шайнер отстранился, улыбаясь, будто наступило рождественское утро. Его рука снова скользнула за мою голову, пальцы вплелись в тёмные пряди. Я запрокинула голову и открыла рот.
– Господи, что тут происходит? – Кейд подошёл к нашей компании, брови взлетели к волосам. Джорни рассмеялась, пока все наблюдали, как Шайнер сверху льёт мне в рот стопку водки. Мне дико хотелось скривиться от жжения, но я и так знала – даже не глядя, – что Тобиас смотрит в мою сторону. И если он думал, что его взгляды и угрозы испортят мне вечер, то ошибался.
На прошлой вечеринке он заморочил мне голову.
Сегодня я ему этого не позволю.
Глава 14
Тобиас
Я смотрел, как моя сестра медленно отступает, выпуская мои толстые запястья из своих маленьких ладоней, и вздыхает с таким разочарованием, что я почувствовал его даже в своём крошечном, как зернышко, сердце. Чувство вины за её расстройство мелькнуло, но лишь для того, чтобы разжечь целую бурю эмоций, которые я уничтожил годами ранее – после бесконечных дней насмешек и провалов, пережитых в моём искалеченном детстве в Ковене.
Ты ослабил бдительность.
Ты неправильно держишь нож.
Ты слишком вовлекаешься в их жизни. Просто убей и уйди.
Не стоит размышлять о том, чего они заслуживают.
Ты здесь не чтобы судить. Ты здесь, чтобы все заканчивать.
Пенелопа снова прижалась ко мне, как только Джемма ушла, и мне захотелось швырнуть её на пол. Дыши. Внезапно комната погрузилась в хаос. Мерцающий свет слился с бешеным ритмом сердца, а прохладный воздух был растерзан теплом тел, обволакивающим мою липкую кожу. Музыка гремела, заглушая все звуки, кроме яростного стука собственного пульса. Мысли замерли, когда я увидел, как голова Слоан запрокидывается, а рука Шайнера запутывается в её волосах, в то время как другая вливает ей в глотку выпивку.
Чёрт возьми.
Её горло было расслаблено, она не давилась и не кашляла от жжения, как сделало бы большинство. Она приняла этот шот, как чемпион, и друзья заголосили в восторге, когда она закончила. Мне хотелось сломать руку, которая к ней прикасалась, и прижать её к стене, чтобы ощутить вкус этого крепкого напитка на её губах.
Я отступил назад, представив, как целую её алые губы, и меня передёрнуло от этой мысли. Я вспомнил тот самый момент, когда решил для себя: никаких поцелуев. Это была несбыточная фантазия, что–то настолько недостижимое, что я даже не видел её в своём будущем. Никогда.
Однажды я видел, как Ричард целовал мою мать, хотя она этого не хотела. Теперь, когда я повзрослел, я понимал: он делал с ней и многое другое – то, чего она не желала.
Пенелопа провела рукой по поясу моих джинсов, а я отвел взгляд от Слоан и сестры, услышав мамин голос, настолько тихий, что, возможно, это был просто мой собственный. И единственный материнский совет, который я мог вспомнить:
– Целоваться – это интимно, Тобиас. Однажды ты это поймёшь. Никогда не кради поцелуй у того, кто не готов его отдать.
– А ты была готова отдать его дяде Ричарду?
Она отвела глаза, и я увидел, как в них наворачиваются слёзы.
– Нет. Он не заслужил моей любви.
Жеманный вздох прервал мои воспоминания, и я рыкнул, отстраняя Пенелопу.
– Я вернусь, – бросил я.
– Но притязания вот–вот начнутся! – крикнула она мне вслед.
Я даже не обернулся, наблюдая, как Шайнер подходит к музыке, чтобы выключить её.
– Тогда жди меня, как хорошая девочка, – резко отрезал я.
Её надутые губы на мгновение смягчили мою яростную злость – но лишь до тех пор, пока я не встретился взглядом со Слоан. Она смотрела прямо на меня. Потом резко отвернулась, её тёмные волосы мелькнули в свете стробоскопа, и она сделала вид, будто не наблюдала за мной с Пенелопой. Я пытался скрыть свои истинные причины, по которым шёл к ней, только что состоявшимся разговором с Джеммой. Но на самом деле... я просто хотел быть рядом.
Мне хотелось вцепиться в её бёдра, прижать к стене и дышать ей в лицо просто чтобы увидеть, как в её глазах борются ненависть и желание.
Я жаждал этого.
Просто оставь её.
Я вздохнул.
Не могу.
– Так, народ, приготовьте свои светящиеся задницы! Свет вырубается через 3, 2…
Я повернул голову – и она смотрела прямо на меня. Эти глаза, подведённые, как чёрные крылья, делали её горячее всех в этом помещении вместе взятых. В её взгляде мелькнуло недоумение и проблеск интереса.
Да, Слоан, нам нужно кое–что обсудить.
Как будто услышав мои мысли, она отвернулась и начала лихорадочно искать в толпе кого–то другого. И мне уже захотелось проломить этому кому–то лицо.
Дело было не в том, что я хотел её… но я и не хотел, чтобы её хотел кто–то ещё.
Я знал, что это совершенно иррационально. Но, будем честны, я и был иррационален.
– Один! – Голос Шайнера заглох, свет погас, и комната наполнилась светящейся краской и тяжёлым дыханием в предвкушении того, что вот–вот начнётся.
Я надеялся, что Джемма и Исайя уже сбежали, так мне не придётся ломать ему руки за то, что он осмелится прикоснуться к моей сестре.
Я направился к Слоан, зная, что она будет на том же месте, где была минуту назад. Потому что ей слишком интересно было услышать, что я скажу, чтобы просто уйти.
– Что, опять заперли в чулане? – прошептал я, медленно проводя пальцем по её обнажённой руке. Вдохнул и почувствовал знакомый запах её шампуня. Возненавидел себя за то, что теперь узнаю её по одному только аромату.
Её грудь вздымалась, когда она попыталась отвернуться. Не так быстро, малышка. Я издал шипящий звук, потом усмехнулся и, схватив её за талию, потянул к дальней стене, где светилась краска. Здесь вряд ли кто–то что–то увидит, если не прижмётся вплотную. Но мне отчаянно хотелось разглядеть её лицо.
– Что, опять завалил тест? – огрызнулась она, задрав подбородок. Светящаяся краска подсвечивала её губы, и я успел заметить блеск глаз и пухлую линию рта. На её выразительных скулах было что–то вроде мерцающих бликов, и это странно отозвалось у меня в груди.
Я сильнее сжал её бёдра, одобряя их округлость, не то, что у Пенелопы, которая, наверное, до сих пор стоит там, где я её оставил. Отчаяние девушкам не к лицу. Из–под майки Слоан выглядывал плоский живот, и он был таким мягким, что во мне проснулось дикое желание зажать его между пальцами.
– Кто–нибудь ласкал тебя пальцами в последнее время?
Горячее дыхание ударило мне в лицо, когда мои слова разрушили её маску равнодушия. Она выпрямилась, и мои руки последовали за ней.
– Что тебе нужно, Тобиас? Пришёл шантажировать меня снова?
– А зачем мне это? У меня же есть видео, забыла?
Воздух между нами стал густым от напряжения. Спина покрылась испариной, но я не мог понять: то ли из–за звуков и этой раскалённой атмосферы между нами, то ли потому, что я еле сдерживался, касаясь её. Я не знал, что именно было в ней такого, но мне хотелось сломать её, а потом собрать заново просто чтобы повторить всё сначала. Её короткий саркастичный смешок отдался у меня в груди, и я снова прижал её к стене, ненавидя то, как мне нравится этот звук. Её голос был мягким, но с лезвием внутри, и я провёл языком по пересохшим губам.
– Может, тебе просто нравится трогать меня, но ты ненавидишь себя за это. Потому что ненавидишь меня.
Я определённо ненавижу себя.
– Что ты сказала Джемме?
Руки Слоан впились в мои запястья, не давая им сдвинуться с её талии. Её взгляд метнулся к моему, и, хотя в темноте я не видел этого смешанного, как болото, орехового цвета, я знал – в нём читались тревога и беспокойство. Она отвела глаза, прочесывая взглядом комнату – вероятно, ища мою сестру.
– Я ничего ей не говорила.
– И это была твоя первая ошибка.
– Тобиас… – в её голосе дрогнула тревога, но она быстро взяла себя в руки. – Она сказала, твой отец упомянул, что твои оценки не улучшаются. Чего ты ожидал? Я должна заниматься с тобой и помогать на уроках. Рано или поздно они бы всё равно всё поняли.
Моя рука соскользнула с её талии, и я обхватил её обнажённое бедро. Пальцы впились в гладкую кожу, когда я притянул её ближе, зацепив её ногу за своё бедро.
Чёрт возьми, она была словно магнит.
Я не должен был прикасаться к ней.
И она должна была отталкивать меня, но взгляните на нас.
– Ну и что ты ей сказала? – я стиснул зубы, почти захлёбываясь от тепла, исходящего от её промежности. Я ещё держал себя в руках, но, признаться честно, контроль уже начал ускользать.
Казалось, будто я награждаю нас обоих, позволяя своей руке оставаться на её теле. А должен был наказывать: за то, что она не придерживается плана. Да, того самого плана, который я придумал, шантажируя её. Но это всё равно был чёртов план.
Её слова вырывались прерывисто, а звуки вокруг становились всё громче. Девчонки хихикали, пока парни шептали им похабности прямо в кожу. Признаться, я не ожидал, что в Святой Марии будет происходить такое.
Но что угодно лучше, чем то место, где я был раньше.
– Я не сказала ни слова, когда она спросила меня о занятиях, – прошептала она.
Мои пальцы скользнули вверх по её гладкой ноге, и её спина выгнулась.
– Тобиас, что ты делаешь? Если ты думаешь, что я позволю тебе прикасаться ко мне после того, как ты, чёрт возьми, шантажировал меня, то ты совсем спятил.
– Мне нравится, когда ты лжёшь, Белоснежка. Судя по тому, как ты горишь, я бы сказал, что ты как раз позволишь.
Мои пальцы скользнули к её животу, и я едва не отпрянул, когда она рассмеялась. Этот сладкий, девичий смех пронзил меня насквозь, и впервые за долгое время я почувствовал себя ошарашенным.
– А мне нравится, когда ты притворяешься, будто я на тебя не влияю, Тобиас, – она прижалась влажным лоном к моей руке, и моя грудь сжалась от задержанного воздуха. – А теперь отпусти меня и иди играть с Пенелопой, как обещал. Или ты и её собрался шантажировать за то, что она проявила к тебе каплю доброты?
Мой взгляд приковался к ярко–желтому светящемуся браслету, свисающему на шнурке между её грудями. Стиснув зубы до боли, я резко сорвал его с её шеи, порвав шнурок пополам. Она ахнула, когда я мгновенно переместил его между её бёдер.
– Что ты делаешь? – она отшатнулась к стене, но её нога рефлекторно сомкнулась вокруг моей талии. Она не оттолкнула меня. Я усмехнулся, водя гладким закруглённым концом светящейся палочки вдоль её тела, зная, что её толщины хватит, чтобы довести её до того состояния, когда она станет умолять меня заменить её пальцами. Почему я не могу остановиться? Смогу ли вообще?
– Может, я и влияю на тебя, – прошептал я, – но ты действуешь на меня точно так же. Тебе нравится, что тебе не следовало бы хотеть меня... но ты всё равно хочешь. Разве не так?
Кончик светящейся палочки лишь слегка коснулся её, ровно настолько, чтобы подразнить. Её тело напряглось, от неё исходили волны жара. Грудь быстро вздымалась, и в тусклом свете я разглядел, как её белые зубы впились в собственную губу.
– Я свожу тебя с ума? – прошептал я ей на ухо, вдыхая аромат её шампуня и ненавидя себя за то, что он мне нравится.
– Да… Я… я… – её бёдра дёрнулись вверх, а слова застряли на языке, когда я вытащил светящуюся палочку из её влажной промежности, чувствуя, как пульсирует мой член в джинсах.
– Ты только посмотри на себя. Готова умолять, чтобы я прикоснулся к тебе. – Я снова ввёл палочку внутрь, приподнимая её тело одной рукой, пока её ладони прижимались к моей груди. Мне на мгновение стало интересно, чувствует ли она, как бешено стучит моё сердце, пока я двигал палочку в ней, жадно впитывая её сдавленные стоны, будто умирал от голода. – А ведь ты говорила, что не позволишь мне прикасаться к тебе.
Она тихо застонала, переставая двигать бёдрами. Мои пальцы впились в кожу её живота, притягивая её ближе.
– Если я не ошибаюсь… – она тяжело дышала, – это не ты ко мне прикасаешься.
Её слова ошеломили меня. Губы сжались в тонкую линию, пока мой член яростно упирался в ширинку. Я злился. Злился на то, что оказался в таком положении. Злился на то, что с самой первой встречи со Слоан Уайт мой мир будто слегка сместился, пропустив внутрь лучик света в ту тьму, что неотступно следовала за мной. Свет, не сравнимый ни с чем в моей жизни с тех самых пор, как в юности меня бросили в тюрьму, отобрав детство, которое мы с Джеммой заслуживали.
