Текст книги "Бессердечные мальчики никогда не целуются (ЛП)"

Автор книги: С. Дж. Сильвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Глава 19

Слоан

Глоток застрял в моём пересохшем, воспалённом горле, а по коже разлился румянец. Я несколько раз моргнула, ощущая в животе такое напряжённое тянущее чувство, что озноб, мучивший меня всю прошлую ночь, сменился лёгким покалыванием. Рука Тобиаса была большой и умелой – он сжал себя у основания и начал медленно двигать вверх–вниз.

Теперь мы квиты.

Моя молния была словно прелюдия к тому стыду, который накроет меня, когда я покину уют кровати Тобиаса, начисто лишившись достоинства. Но сейчас никаких сомнений не было. Может, я всё ещё под действием наркотиков. Может, мой разум всё ещё затуманен.

– Потрогай себя, Слоан.

Его шёпот был тёмным, как полуночное небо, а хриплый оттенок голоса обжигал меня изнутри. Я извилась бёдрами, стягивая юбку и трусики. В комнате было мало света, и я совершенно не помнила, который сейчас час или что случилось прошлой ночью после того, как он привёл меня сюда, чтобы я могла отойти после наркотиков.

Или, ещё лучше, – кто подсунул мне эти наркотики.

Единственное, что я смутно помнила в этот момент, – как прошлой ночью Тобиас Ричардсон, самый бессердечный парень школы Святой Марии, показал мне ту часть себя, которая оказалась не такой уж плохой.

– Быстрее, – потребовал он, поймав мой взгляд через всю кровать. Я опустила глаза на его руку, и во рту пересохло. Он двигал ладонью вверх–вниз, и на кончике уже выступила капля, по которой мне захотелось провести языком. Я чувствовала себя безумной.

Тихий стон вырвался из моих губ, когда тело налилось жаром. Между грудями выступила испарина, а его грязные слова проникали в уши, заставляя пальцы двигаться быстрее. Я закрыла глаза, отдаваясь нахлынувшему удовольствию, и обрывки прошлой ночи начали просачиваться в сознание, как змеи.

Светящийся браслет.

Его тёплое дыхание на моём лице.

Жесткие пальцы, впивающиеся в бёдра, когда он прижал меня к холодной стене.

Его взгляд, следящий за мной через всю комнату.

Остальное вспоминалось обрывочно, но главное я не забыла. Как Тобиас забрался ко мне в кровать, обвил сильными руками и держал так крепко, пока меня била дрожь.

– Не сдерживайся, Слоан. Покажи мне. Делай так, будто я не смотрю.

Я резко открыла глаза, сосредоточившись на резких скулах Тобиаса, в такт движениям его руки. Он резко повернул голову, и эти опасные голубые глаза потянули меня еще глубже.

– Смотри на меня, когда кончаешь, – прошептал он, голос хриплый, взгляд – как кремень.

– Нет, – усмехнулась я, чувствуя, как сводит пальцы ног. Та девушка, которой я привыкла быть, вернулась с ощущением, будто держит всю власть в своих руках. И мне нравилось, какое влияние я на него имела. Он смотрел на мою руку, его дыхание становилось все прерывистей. Ему нравилось то, что он видел. А мне нравилось это осознавать.

Из его горла вырвался угрожающий смешок, и следующие слова заставили меня замереть, пока мурашки, словно огонь, разливались по всему телу:

– Это единственный раз, когда мы кончим вместе. Так что готовься, детка.

Ох.

Он тихо застонал, и я резко повернула голову влево и в полном шоке уставилась на толстые струи кремообразной жидкости, вытекающие из его члена, в то время как его напряжённые мышцы шеи двигались взад и вперёд. Боже мой. Это самое горячее зрелище, которое я когда–либо видела.

Я бы не смогла удержаться и не кончить, даже если бы захотела. Я почувствовала, как моё тело обмякло, голова откинулась на подушки, а меня окутал его мощный амбровый аромат, и наслаждение охватило меня со всех сторон.

– Чёрт. – Кровать дрогнула подо мной, когда я, зажмурившись, погрузилась в блаженное забытьё – без тени того раскаяния, которое должна была бы чувствовать, позволив ему наблюдать, как я рассыпаюсь на части.

Что только что произошло?

Я приоткрыла глаза, когда что–то тёплое коснулось моих бёдер. Он схватил меня за лодыжки и устроился поудобнее, вернув спортивные штаны на законное место под своим мускулистым животом. Его сперма стекала с впадин между кубиками пресса прямо на простыню. Он бросил взгляд вниз, следя, как капли медленно ползут вниз, а на его наглых губах расползлась дикая усмешка.

Он отпустил мою лодыжку, обмакнул палец в белую влагу и...

Что…

– Открой рот.

Я повиновалась его грязному приказу без малейшего возражения, разомкнув губы, когда он провёл пальцем по моему языку, оставляя на нём солоноватый вкус. Его черты смягчились от удовлетворения.

– Посмотри на себя, какая ты хорошая и послушная девочка.

Мои глаза расширились, когда я проглотила его вкус, и когда его довольный взгляд скользнул между моих ног, его пальцы сжали мои лодыжки.

– Я приведу тебя в порядок. Никаких улик. Потому что этого… – Его взгляд прожег меня насквозь на долю секунды. – Этого никогда не было. Верно?

Его руки отпустили мои щиколотки, шлепнулись на бедра и резко раздвинули их. Он втянул воздух, приближаясь к влажному беспорядку между моих ног. Святое дерьмо. Тобиас был в особой лиге. Угрюмый, загадочный, требовательный, но способный на такую внимательность, о которой ты даже не подозревал.

Мои бедра дернулись, когда пальцы вцепились в его простыни. Его язык был горячим и влажным прямо в самом центре, и я снова покрылась испариной. Его низкое урчание вибрировало во мне.

– Тобиас, – предупредила я, чувствуя, как нарастает паника от мысли, что он снова доведет меня до края. Это так хорошо, но так чертовски плохо.

– Я гадал, какая ты на вкус, с того момента, как впервые к тебе прикоснулся.

Боже.

В дверь постучали, и я резко поднялась на кровати, полностью выбитая из колеи, когда с другой стороны раздался голос его сестры. Солнце начало пробиваться сквозь плотные дождевые тучи за его окном, и когда наши взгляды столкнулись, мы оба поняли – момент упущен. Его скула дернулась, а мое лицо пылало.

Что, черт возьми, я делаю? Тобиас был ядом, но я снова и снова возвращалась, чтобы сделать еще один глоток.

Я оглядела комнату, растерянная и злая. Я только что позволила Тобиасу Ричардсону залезть мне в голову и вертеть мной своими запачканными кровью пальцами. Теми самыми пальцами, что проникали в мои ненасытные глубины, пока он записывал, как я кончаю на его руку, умоляя дать больше – и все это прекрасно зная, что он брат моей лучшей подруги.

Он шантажировал меня и теперь заставлял лгать его сестре, что противоречило всем моим принципам – особенно после того, как родители перевернули мою жизнь с ног на голову.

– Тобиас? Слоан уже проснулась? Шайнер рассказал, что случилось. Открой. – Наши взгляды встретились, и в тот момент я возненавидела нас обоих. Это было взаимно. Он слез с кровати с мокрым ртом и липким животом. Я приподнялась, натягивая юбку и трусики. Ноги были влажными, но с меня хотя бы не капало. Спасибо за это его языку.

– Этого. Не. Было. – Прошептала я, спрыгивая с кровати на дрожащие ноги. Комната поплыла перед глазами, и я ухватилась за его руку, чувствуя, как под ладонью играет мускул.

– О, еще как было, – он наклонился, поднимая наши футболки. Джемма снова постучала, и как только я потянулась за своей вещью, Тобиас усмехнулся и крикнул: – Минуту, Джем!

Хлопковая ткань моей футболки смялась в его руке, прежде чем он вытер ею живот, размазывая по ней свою сперму.

– Ты что, блять, издеваешься? – прошипела я, вырывая футболку из его рук. Из его груди вырвался тихий смешок, а эта чертова ухмылка скрутила что–то внутри меня, пока я натягивала одежду, стараясь втереть его сперму так, чтобы не было заметно.

– Тебе бы побыстрее привести себя в порядок.

Он отошел назад, не сводя с меня горящего взгляда, одной рукой натягивая футболку и пряча рельефный пресс.

Я отказалась садиться на его кровать, когда его рука легла на дверную ручку. Быстро поправила одеяло, скрыв влажное пятно на темно–синих простынях – все следы того, что мы только что сделали. События ночи накатили на меня лавиной. Я скрестила руки над пятном на рубашке и встала на дрожащие ноги, слишком взвинченная, чтобы даже сосредоточиться на Джемме, ворвавшейся в комнату.

Она схватила меня за лицо, и до мокрых от слёз глаз оставались секунды.

– Слоан, – повторила она, наконец попадая в поле моего зрения.

Я открыла рот, но паника стерла все слова. Взглянула на Тобиаса – ухмылки как не бывало. Вместо нее та самая внимательность, с которой он смотрел на меня прошлой ночью. Крошечный проблеск, но он был. И хоть его темно–синие глаза хранили океан тайн, я разглядела в них того самого парня, каким он был минуту назад.

Того, кто все еще жил внутри него, задавленного травмой, страхом и яростью.

Не смягчайся, Слоан.

Он только что вытер свою сперму о твою футболку.

– С ней всё в порядке, – он не отводил взгляда от меня, пока Джемма проводила пальцами по моему синяку. – Ночью её пару раз вырвало, но, думаю, наркотики подмешали только в один шот. Иначе бы она отрубилась полностью.

– Да кто, чёрт возьми, это сделал?! – Она резко развернулась к брату, не отпуская мое запястье. – Слава богу, ты её заметил. Шайнер сказал, ты видел, как какие–то типы затаскивали её в комнату, и пошёл за ними. Кейд и Исайя проверили их историю – всё сходится. У Джеймсона тоже в крови что–то нашли. Но кто, блять, мог это устроить?!

Джемма снова повернулась ко мне, схватила за плечи:

– Ты в порядке? Откуда этот синяк?

– Поскользнулась, когда бежала в туалет, – ответил за меня Тобиас, и я была ему благодарна. Он мастерски держал удар, пока сестра осыпала нас вопросами. По рукам снова пробежали мурашки – но теперь не от вчерашнего отравления, а от осознания: правда оставалась неизменной. Меня накачали.

– Эй. – Изумрудные глаза Джеммы впились в мои, и я поняла – она видит меня насквозь. Впервые она видела меня по–настоящему напуганной. – Что с тобой происходит?

Я стиснула зубы, глаза наполнились слезами. Губа дрожала, а вокруг будто разворачивалась война, поставившая меня в самый эпицентр сражения.

– Почему ты сказал Шайнеру не говорить отцу?

Джемма не убирала рук с моих плеч, бросая взгляд на брата. Тобиас резко отвернулся при слове «отец», и у меня в горле запершило желание защитить его. Слова вырвались сквозь дрожащие губы, чтобы спасти его:

– Это я попросила его не сообщать директору.

Джемма встряхнула волосами, переведя внимание на меня:

– Почему? Тебе нужен врач, Слоан. Это серьезно.

– Он тут же позвонит моим родителям, и они выдернут меня из школы быстрее, чем ты успеешь моргнуть. – Я резко вдохнула, сдерживая последнюю волну дрожи. – Ты, как никто, должна понимать этот страх, когда тебя забирают те, кто притворяются хорошими, а внутри…

Я шумно выдохнула:

– Со мной всё в порядке. Не говори ему. Пожалуйста.

– Твои родители? Я думала… – Ее брови сдвинулись, морщинки беспокойства разгладились. Она прижалась лбом к моему и тихо кивнула: – Ты уверена, что в порядке? Бунтари уже на ушах.

Я фыркнула, и Джемма улыбнулась, глядя мне в глаза. Затем отпустила меня, схватила за руку и подошла к брату. Встав на цыпочки, быстро чмокнула его в щеку:

– Спасибо, что присмотрел за моей лучшей подругой. Вот по этому Тобиасу, всегда готовому прийти на помощь, я и скучаю.

Он сглотнул, высокомерно поднял подбородок, избегая наших взглядов.

Когда мы вышли в коридор и дверь за нами закрылась, я наконец смогла вдохнуть полной грудью.

– Господи, девочка! – Шайнер бросился к нам, разряжая остатки напряжения. – Пещерный Тобиас продержал тебя в своей берлоге всю ночь. Я уже начал волноваться.

Джемма шлепнула его по животу, пока он отстранялся от объятий:

– Заткнись. Он о ней позаботился. Он не такой ужасный, каким вы его выставляете.

– Он сам себя таким выставляет, – фыркнул Брентли. – Он мудак. Даже больший, чем я.

Джемма закатила глаза, пока Исайя ловил её руку и целовал костяшки пальцев. Затем он наклонился ко мне, глядя прямо в лицо:

– Я найду того, кто тебя накачал, окей? Это больше не повторится.

Я кивнула, с благодарностью улыбаясь ему.

С начала года мы с Бунтарями здорово сблизились.

После того, как Джорни вынудили уйти из Святой Марии, как я тогда думала, из–за Кейда, я ненавидела их всех. Они вели себя самоуверенно и были опасны для девичьих сердец в этих стенах, но в глубине души оказались не такими уж плохими, как я считала.

И теперь я начинала думать, что и Тобиас – не монстр. Травмированный? Да. Но не всё сломанное остаётся таким навсегда.

Шайнер обнял меня за плечи, пока мы шли по коридору. Неудивительно, что они решили сопровождать меня и Джем после того, как в школе объявились наркотики, которые, я точно знала, предназначались именно мне.

В коридоре мы столкнулись с Джорни, Кейдом и, к моему удивлению, Бэйном. Они держали в руках пакеты с едой и напитками.

– Мы принесли перекус, – улыбнулась Джорни, и в её улыбке не было фальши. Она стояла между Кейдом и своим новообретённым братом Бэйном, который, судя по виду, вовсе не горел желанием быть частью нашей компании.

– Хватит на меня так смотреть, – процедил Бэйн, уставившись на меня. – Я помогаю только потому, что Джорни попросила.

Джорни усмехнулась.

Я была почти уверена, что у неё и Бэйна ещё больше неразрешённых проблем, чем у Джеммы и Тобиаса, которых мучил их неродной дядя. Если честно, возможно, я была единственной здесь, у кого прошлое оказалось простым. Простым – но не лёгким.

– Ты должен делать всё, что она попросит, – небрежно сказал Кейд. – По крайней мере, если хочешь быть на моей стороне.

– Мне плевать на твою сторону, – процедил Бэйн, сжимая четыре стакана в руках.

– Парни, – предупредила Джорни, толкнув их обоих локтями. – Прекратите.

Шайнер рассмеялся и, обняв меня за плечи, повёл дальше по коридору к моей комнате. За спиной ещё долго доносились перепалки, а громкий голос Исайи пытался перекричать всех, допытываясь, кто протащил наркотики в школу.

Исайя не собирался отступать.

Правда, он не знал всех деталей – а те самые детали так и останутся под замком, пока я сама не разберусь, что происходит с Уиллоу. Я беспокоилась не за свою жизнь. А за её.

– Ну что... – Шайнер прошептал мне прямо в ухо, проходя мимо комнаты Мерседес и делая вид, что не прожигает дверь взглядом. – Значит, Тобиас о тебе позаботился прошлой ночью?

Я замерла, спина мгновенно выпрямилась.

– Ага... – мой ответ прозвучал неуверенно, и я оглянулась, проверяя, насколько близко остальные.

Шайнер схватил меня за предплечья (я инстинктивно скрестила их на груди) и резко опустил вниз, уставившись на влажные разводы на рукавах. Ухмыльнулся и покачал головой.

– Лучше сожги эту футболку, девочка.

Я моментально скрестила руки снова, а он распахнул дверь моей комнаты и проследовал за мной внутрь, оглядывая пространство, вероятно, в поисках чего–то подозрительного.

– Не парься. Я мастер хранить секреты, – с этими словами он плюхнулся на мою кровать и швырнул в меня телефоном. Я поймала его на лету, и желудок сжался от одной только мысли о сообщениях, которые ждали меня внутри.

– Меня зовут Хранитель Тайн. А теперь – беги в душ и смой с себя этот запах спермы.

Едва я ринулась в ванную и услышала, как остальные друзья вваливаются в комнату, я прислонилась спиной к двери и медленно сползла на кафельный пол. Взгляд упал на телефон: все сообщения были прочитаны и исчезли с главного экрана.

Чёртов Шайнер.

Грудь сжало, а в сознании засела липкая, всепроникающая тревога. Я швырнула телефон на пол, отправив его скользить по плитке до самой ванны. Поднялась, сорвала с себя одежду и встала под ледяные струи душа, надеясь смыть преследующее меня ощущение – то самое, что теперь будет следовать за мной повсюду.

Глава 20

Тобиас

В кабинете отца пахло несвежим кофе и лосьоном после бритья. Темное оранжевое свечение напоминало мне мою комнату по утрам, когда я лежал без сна, с кожей, липкой от высохшего пота – последствия того, что пряталось в глубине сознания, когда приходил сон. Я уставился в потолок, пытаясь выровнять дыхание и подавить тревогу из–за списка имен, висевшего на хлипком кусочке скотча в глубине моего шкафа.

Я снова взглянул на телефон, перечитывая сообщения от Тони.

Все еще на свободе.

Все еще нет данных по третьей цели.

Хочешь, чтобы я проверил твою девчонку?

Я вздохнул, засунув телефон в карман. Слоан не была моей девчонкой, но Тони любил меня подкалывать, а у меня не было сил отшучиваться, будто мы старые друзья, а не два сломленных человека, которые случайно оказались в одной дерьмовой ситуации.

Дверь кабинета отца открылась, и я оттолкнулся от книжного шкафа, на который опирался. В последний раз я был здесь несколько недель назад – тогда он сообщил мне, что Слоан будет моей «нянькой» и поможет подтянуть оценки. Интересно, на этот раз о чем пойдет речь?

Я не нервничал, но моя уверенность мгновенно испарилась, когда за отцом вошла сестра и бросила мне неуверенную улыбку. Ну вот, началось. Я почувствовал, как колеблюсь. Я знал Джемму лучше, чем себя самого – хотя это не сказать много, потому что в последнее время я и сам себе казался чужим. Но, к сожалению, Джемма больше не знала меня. А может, ей повезло не знать того, кем я стал.

– Тобиас.

Отец был на взводе. Я понял это сразу – мы одинаково напрягали челюсть, когда нас что–то съедало изнутри. Мы с ним были похожи, хоть вслух в этом я никогда бы не признался.

Я отвел взгляд, игнорируя сестру, которая стояла, прислонившись к его столу и скрестив руки. На ней была футболка в пятнах краски – еще один знак, что что–то не так. Она всегда бросалась к рисованию, когда была чем–то расстроена.

И этим «чем–то», скорее всего, был я.

– Тобиас.

На этот раз заговорила Джемма. Я резко поднял на нее глаза, и в последний момент в голове мелькнула Слоан – будто вспышка фотоаппарата. Стоп, неужели из–за нее?

– Что? – вырвалось у меня, хотя я уже был вовлечен в разговор и ненавидел себя за это. Я намеренно не смотрел на Слоан в наших общих классах и изо всех сил старался разжечь в себе ту самую злость, когда дело касалось ее. Снаружи я мог притворяться.

Мой карандаш сломался на уроке, когда я услышал, как она смеется и шутит с Шайнером. Наверное, она решила, что я просто в очередной раз впал в свой привычный мрачный режим – то притягивал ее, то отталкивал. Но на самом деле я злился, потому что та ночь будто ничего для нее не значила. Хотя я–то знал, что это не так. И, черт возьми, кто ее вообще тогда накачал? Разве ее это вообще не беспокоит?

Джемма и Джорни явно беспокоились. Они обсуждали это прямо при мне, будто меня не существует, пытаясь сложить кусочки пазла, который никогда не сойдется без правды. И я был почти уверен, что Слоан эту правду попросту заблокировала.

– Тобиас.

Я резко поднял голову на голос сестры, и комната слегка поплыла перед глазами. Слоан не выходит у меня из головы, черт возьми.

– Ты меня вообще слышал?

– Нет. – Я скрестил руки на груди, чувствуя, как сердце глухо бьется об ребра.

Плечи Джеммы обмякли, а в глазах прибавилось тревоги. Она провела запачканными углем руками по бедрам.

– Мы знаем, что ты и Слоан не занимаетесь вместе.

Зубы сжались так резко, что в ушах отдалось щелчком.

– Ну и? – я бросил это сквозь зубы, мгновенно взбешенный тем, что это было своего рода вмешательство. Неужели мой отец, с которым я познакомился буквально месяц назад, думал, что бросив меня в школу–интернат среди сверстников, он изменит мою сущность? Образование казалось такой ерундой по сравнению со всем, чему меня научила жизнь.

– Вы правда верите, что алгебра поможет мне в будущем? – Я, может, и не знаю, чему равно x + y, зато знаю двадцать семь способов спрятать тело.

– Ты не для этого в Святой Марии.

Отец поднялся из–за стола и встал рядом с сестрой. Их плечи соприкоснулись, и меня пронзила зависть – у них были нормальные отношения. А смогу ли я когда–нибудь иметь такие же? С кем–нибудь? С Джеммой?

Правда была в том, что во мне не осталось ни капли веры в то, что я вообще способен по–настоящему любить. И эта правда была настолько горькой, что больно было глотать.

– Ты здесь, потому что я этого хочу, – проговорил отец, и Джемма тут же кивнула. – Но, если хочешь остаться и получить будущее, которого заслуживаешь, ты должен прилагать усилия.

– А если я не хочу здесь быть?

Мой вопрос повис в тишине, словно выдернутая чека из гранаты. В груди что–то взорвалось, и спусковой крючок был нажат.

– Я не принадлежу этому месту.

Я впился взглядом в отца, наблюдая, как в нем просыпается привычная властность. Его глаза сузились, а мышцы рук напряглись.

– Я пытаюсь тебе помочь, Тобиас.

– ЗАЧЕМ?! – крикнул я.

Недостаток сна, остатки кошмаров и ноющая боль в руках – следы тех «упражнений», которые Ричард приказывал своим подчинённым из Ковена устраивать мне по утрам, – накатили разом. В спину впились фантомные воспоминания: часы с тяжёлым стволом в онемевших пальцах, бесконечные патроны, пустые гильзы под ногами, пока не всходило солнце. «Чтобы ты навсегда запомнил, каково это – стрелять».

А в висках пульсировало другое – жгучее чувство вины за те ночи, когда я думал, как просто было бы повернуть ствол на себя.

Я перевёл взгляд на Джемму и резко зажмурился, как делал в одиночестве, когда тёмные мысли душили по ночам. Если я умру сейчас, то не вернусь к ней. Мать погибла зря. И я никогда не сверну шею Ричарду–гребаному–Сталларду своими руками.

Месть была моим лучшим топливом.

– Вы хоть представляете, что я делал? – я зашагал по кабинету, будто под тяжестью всего мира.

– Да.

– НЕТ! – рявкнул я, заставив сестру вздрогнуть. Сжал веки, пытаясь взять себя в руки. Так всегда выходила ярость – когда внутри копились секреты, пропитанные кровью. – Вы НЕ знаете!

Открыв глаза, я увидел, как отец и Джемма тревожно переглянулись. – Ты рассказал ей, где я был после того, как мы с Джорни ушли из психушки?

Ушли означало сбежали, но это зависело от того, кого спрашивать.

Джемма побледнела, заправляя прядь за ухо. Она так напоминала мать, что у меня ёкнуло в груди. Эта грусть – её обычное выражение лица, увы.

– О чём он говорит?

Мое объяснение повлекло за собой последствия, к которым я вряд ли был готов, но правда хлынула из меня сама собой, будто я обсуждал погоду.

– Я не «работал над собой», как он тебе сказал. И не «адаптировался». – Я резко кивнул в сторону отца, и он ответил мне взглядом, зеркально отражающим мой собственный. – Я выслеживал оставшиеся цели. Тех, кто сумел сбежать.

Джемма открыла рот, но тут же закрыла его, ошеломлённо глядя то на меня, то на отца.

– Что?

– Ты думаешь, жизнь, которую я вёл, просто исчезла, потому что Ричарда больше нет? – мой голос гремел от ярости. Дыши. Держи себя в руках. Тон стал ровнее, но от этого не менее острым, как осколок стекла. – Есть люди, которые знают, кто я и что совершил. И есть те, кто до сих пор строит планы моей смерти – потому что знают, что я строил планы их смерти.

Джемма смахнула набежавшие слёзы, и я понял: ей было нелегко, пока меня не было. Я знал, что наш «дядя» сломал не только меня. Он сломал и её. Но, чёрт возьми, мы с ней – не одно и то же. Её план был бежать. Мой – убивать.

Близнецы могут быть одинаковыми. Но мы стали разными.

– Я всё ещё люблю тебя, – она сделала шаг ко мне. Я отступил назад, и меня чуть не разорвало на части, когда отец кивнул в знак согласия.

– И я тоже.

– Ты даже не знаешь меня! – я рявкнул на отца, раздражённый его словами, которые я попросту не мог понять.

– Похоже, и я тоже тебя не знаю. Но я всё равно люблю тебя.

Её тихий голос разбудил во мне пустоту, зияющую, как дыра в груди. Почему они просто не оставят меня в покое?

Я резко развернулся, чувствуя, как гнев и растерянность сжимают горло. Кулак со всей силы обрушился на полку – несколько книг с грохотом полетели на пол. Перешагнув через них, я распахнул дверь и вырвался наружу, глухо захлопнув её за собой.

В затылок будто впились хриплые слова Тони – как раз в этот момент телефон завибрировал в кармане, напоминая, что он всё ещё остаётся частью моей жизни, даже если сейчас прячется в каком–то подвале где–то в Штатах, выслеживая для меня цели – точь–в–точь как в старые времена в Ковене.

Найди выход, Тобиас. Не дай этому сожрать тебя заживо.

Выход... Да, именно он мне сейчас и был нужен.