Текст книги "Бессердечные мальчики никогда не целуются (ЛП)"

Автор книги: С. Дж. Сильвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Глава 26

Тобиас

Джемма и Джорни явно считали себя невероятно остроумными. Будь я не стереотипным угрюмым подростком с таким багажом проблем, что его хватило бы на всех учеников Святой Марии, я бы, наверное, рассмеялся. Я плюхнулся рядом с картонными волками на одеяло, которое они для меня «зарезервировали», и фыркнул.

– Вам–то точно кажется, что это смешно, да? – спросил я, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Воздух был по–осеннему колючим, и теперь я понимал, почему моя сестра натянула шапку и укуталась в плед. Исайя покачал головой, когда она уткнулась лицом ему в плечо, пряча от меня смех.

Уголки моих губ дрогнули, совсем чуть–чуть, но дрогнули.

Шайнер взвизгнул, как девчонка, и все повернулись к нему.

– Простите, – он даже не пытался скрыть ухмылку, – просто я не думал, что он вообще умеет улыбаться.

Все рассмеялись, включая Слоан, которую я заметил еще когда она села рядом с Джорни и Мерседес. Вчера мы не занимались. Я надеялся, что она постучит в мою дверь в семь, как обычно, но её отсутствие не стало неожиданностью.

Впереди на лужайке возникла фигура моего отца, а за ним – огромный белый экран. Из–за темноты его было плохо видно, но его присутствие я чувствовал всегда – оно неизменно приносило с собой беспокойство.

– Спасибо всем, что пришли сегодня, – его голос разнёсся по округе. Я отвел взгляд, ощущая привычное давление. Мне не хотелось его ненавидеть, но каждый раз при виде него в груди тяжелело, а на поверхность вырывалась ярость. – Мы с администрацией решили вознаградить вас за усердие. Многие из вас достигли академических высот, несмотря на личные трудности. Письма о зачислении в колледжи приходят одно за другим, и я вами горжусь. Нэш Миллер... то есть Шайнер выбрал фильм на сегодня, так что надеюсь, вам понравится. И, пожалуйста, не говорите родителям, что я разрешаю вам смотреть кое–что не совсем подходящее для школьного мероприятия.

Старшеклассники дружно взревели и засвистели, а Шайнер встал и поклонился, как настоящий классный клоун. Я следил взглядом за отцом, который, быстро отойдя в сторону, направился прямиком ко мне. Черт.

На лужайке зазвучали первые кадры фильма, и в голубоватом свете проектора все рассаживались по пледам, хрустя попкорном и потягивая газировку из столовой. Джемма метнула Шайнеру кукурузку прямо в рот, и ее смех немного приглушил нарастающую тревогу – отец уже стоял рядом. Она оглянулась и тепло ему улыбнулась. Как? Как она может просто... принимать это?

Я знал, что он не виноват, что не был с нами в детстве. Он даже не знал о нашем существовании. Но затаенная злость не отпускала – несправедливая, неконтролируемая, глубже, чем я мог осознать.

– Можно поговорить? – Он присел рядом. Я чувствовал его взгляд на себе, но сам смотрел на Слоан. Она встретилась со мной глазами, и одного ее теплого взгляда хватило, чтобы я коротко кивнул. Поднялся, закинул капюшон на голову, руки в карманы, и пошел за ним к опушке леса, подальше от любопытных ушей.

– Как учеба? – Отец смотрел под ноги, и я мысленно выругался, заметив, что мы синхронно водим носком правого ботинка по земле.

Стиснул зубы, поднял глаза к звездам: – Нормально.

– Мистер Рейк был у меня вчера вечером. – Я замер, прежде чем резко повернулся к нему. Имя учителя сразу привлекло мое внимание. Брови отца дрогнули. – Сказал, твои оценки резко улучшились. Будто что–то щелкнуло.

Щелкнула Слоан. Но я оставил это при себе.

– Не этого ожидал? – Он изучающе посмотрел на меня.

Пожал плечами:

– Думал, он пожалуется, что я грозился свернуть ему шею.

К удивлению, он даже не моргнул.

 – Что он сделал?

Я усмехнулся:

– А почему ты решил, что ему нужно было что–то делать, чтобы мне захотелось свернуть ему шею?

Его вздох громко смешался с порывом ветра.

– Просто интуиция. Мы ведь родственники, если ты не забыл.

– Он хочет трахнуть каждую девчонку с упругой задницей. Пялится на них. Это бесит.

– На каждую?.. Или на одну определённую?

Гнев вспыхнул во мне, и мне не нравилось, как он делает вид, будто знает меня. Между нами повисло молчание, такое плотное, что, кажется, любой, кто попытался бы пройти между нами, отскочил бы, как от невидимой стены.

– Я просто хотел сказать, что горжусь тобой. Продолжай в том же духе. Мы получим этот диплом и продолжим работать над... остальным.

Толстая бетонная стена, которую я выстроил вокруг своих чувств, дала трещину. Я поспешно залатал её и пробормотал:

– Это всё?

Он грубо рассмеялся, опустив голову в знак поражения.

– Да, иди смотри кино. Рад, что сестра всё–таки уговорила тебя прийти. Ты заслуживаешь немного покоя и простых радостей.

Грудь сжалась, когда я развернулся и направился обратно к месту просмотра. Под ногами хрустели засохшая трава и мерзлая земля, и, кажется, почва ушла из–под ног, когда я понял: Слоан нет на ее привычном месте рядом с Шайнером.

Тишина. Все смотрели кино, лишь кое–где студенты украдкой передавали по кругу фляжку. Я пробежался взглядом по толпе, выискивая тех двух ублюдков, что затащили Слоан в подсобку на прошлой вечеринке. Один узнался по шине на пальце, и я ни капли не жалел, что сломал его.

Шайнер потянулся и, встретившись со мной взглядом, едва заметно кивнул вправо, легким движением подбородка указав направление. Я посмотрел в сторону темнеющего леса, он подтвердил кивком, прежде чем снова устроиться между Мерседес и Брентли, уткнувшимся в телефон.

Четко. Если бы я вообще собирался дружить с кем–то из Бунтарей, то выбрал бы Шайнера. Может, в другой жизни, в которой я бы не был ходячей гранатой. Но не в этой.

Я двигался бесшумно, идя по тропинке вдоль Святой Марии. В некоторых окнах тускло светились лампы: младшеклассники оставались в комнатах до утра. Уши ловили каждый звук: шаги, шелест – любую подсказку, что Слоан сидит здесь одна. С какой стати она ушла одна? Так и хотелось отчитать ее, напомнить, что ей совсем недавно подмешали наркотики, да и со сталкером, кажется, проблемы. Она что, совсем спятила?

Я замер на месте, когда ветер донес до меня запах ее духов. Вдохнул – запах сосны и теплого меда – и сразу увидел ее. Дыхание смешалось с порывом ветра, а в груди заныло, когда я разглядел ее нежный профиль, едва видимый в темноте. Она стояла на коленях, положив руки на бедра, и пристально смотрела в лес, будто что–то выслеживая. Она была прекрасна. Такая хрупкая девушка не должна бродить по лесу одна. Разве она не знает, что в темноте прячутся кошмары?

– Напомнить тебе, что у тебя проблемы со сталкером? – спросил я, приближаясь к манящему аромату ее шампуня. Встал позади, глядя в ту же сторону, что и она.

Она резко вскрикнула от испуга, но, узнав меня, отвернулась и сердито прошипела:

– Тсс! Я в курсе. У меня есть оружие.

– Оружие? – прошептал я в ответ, хотя не понимал, зачем мы вообще шепчемся. Огляделся – вокруг не шелохнулось ничего, кроме голых ветвей.

В этот момент Слоан со всей дури ткнула мне в голень толстой веткой. Я отпрыгнул, и по телу пробежала волна удивления, смешанного с адреналином. На этот раз сдержать улыбку не удалось.

– Серьезно? – я сделал вид, что не впечатлен. – Палка?

– Заткнись и садись.

Будь я рыбой, уже клюнул бы на эту наживку. Любопытство не оставило выбора: я присел рядом с ней. Наши руки соприкоснулись, и даже через толстый слой худи я ощутил этот ток.

– И что мы делаем? – прошептал я ей прямо в ухо.

Она бросила на меня боковой взгляд, и я гадал: румянец на ее щеках – от меня или от ночного холода?

– Мы? – тихо фыркнула она. – Я наблюдаю за кроликом.

– То есть мы сидим здесь из–за какого–то кролика? – притворно возмутился я, хотя мне нравилось быть так близко. Это был чистый эгоизм, но даже мысли не было себя останавливать.

– Тебя никто не заставлял за мной следовать.

Мои губы предательски дрогнули: в последнее время это случалось каждый раз, когда мы оставались наедине. Я уже начал поворачиваться к ней, но вдруг застыл, и улыбка сошла с лица. В одно мгновение я снова стал тем, кто притворялся, что не являлся рядом с ней тем самым человеком.

– Слоан. – Мой голос был ледяным, и она это сразу заметила, резко повернувшись ко мне. Исчезла вся игривость, что была между нами секунду назад. – Тебя кто–то позвал сюда?

– Нет... – Она отвела взгляд. – Я просто хотела побыть одна. Так что можешь идти.

Я раздражённо вздохнул, схватил её за руку и поднял на ноги. Впереди маленький зверёк замер, уставился на нас, а затем резко повернул голову в ту сторону, куда я только что смотрел.

– Возвращайся.

– Что? Почему?

– Здесь кто–то есть.

Телефон Слоан завибрировал в кармане. Она нерешительно достала его, и когда экран осветил ее лицо, я увидел, как дрогнула ее уверенность. На дисплее мигало: «Неизвестный». В тот момент я почувствовал себя хищником.

– У тебя сталкер, Слоан. Тебе нельзя одной бродить тут. Почему ты не боишься? – Каждое мое слово было пропитано яростью.

– Невозможно, чтобы тот, кто мне названивает, сейчас был в этом лесу. Это просто…

– Немедленно возвращайся.

Ее глаза блестели, губы уже приоткрылись – как вдруг телефон снова завибрировал. До остальных студентов было рукой подать, и я уже готов был буквально подтолкнуть ее в ту сторону, чтобы самому двинуться в противоположном направлении... Но тут ее дрожащая рука вцепилась в мою.

– Я боюсь, – призналась она.

– Правда. Наконец–то.

Наши пальцы переплелись – ее были ледяными. Я поднял сцепленные руки к губам и выдохнул на них теплый воздух. Этот неожиданно нежный жест удивил даже меня самого.

– Дай телефон. Я напишу Шайнеру, чтобы пришел за тобой.

Она сжала мои пальцы сильнее:

– Нет.

– Да.

Телефон снова задергался в ее руке, она уронила его на землю. Мне дико хотелось раздавить гаджет подошвой, но вместо этого я стремительно нагнулся, сунул его в свой карман и потащил нас обоих к единственному укрытию в поле зрения.

– Ладно.

Скрипучая дверь сарая для инвентаря распахнулась, впуская нас в темноту, пропахшую плесенью и землей. Грязные окна едва пропускали свет звезд.

– Тогда оставайся здесь.

Я высвободил руку, обхватил ее за бедра и развернул к выходу. Но ее пальцы впились в мои запястья с новой силой:

– Ты куда?!

– Заканчивать это. Кто–то издевается над тобой и явно следит. Это детский сад, и ему пора заканчиваться.

– Не выходи, Тобиас.

Голова резко дернулась в сторону.

– Если ты беспокоишься обо мне, то я последний, о ком стоит переживать.

Разве она не понимает, кто я?

– Я... – Она опустила взгляд, но пальцы так и впились в мои запястья, обжигая кожу. – Пожалуйста, не оставляй меня здесь одну.

Её дыхание участилось, когда я резко высвободил руки. Ладони сами потянулись к её ледяным щекам, пальцы вцепились в шелковистые пряди волос.

– Успокойся.

– Я спокойна. Просто не хочу оставаться одна. – Она топнула ногой, и следующая фраза вырвалась сквозь зубы. – Неправда. Я просто не хочу, чтобы ты выходил.

– Почему? – настаивал я.

– Потому что... Кто–то играет со мной, и... я не знаю, на что он способен.

Я рассмеялся.

– Милая, ты не представляешь, на что я способен.

– Представляю. Именно поэтому и не хочу, чтобы ты выходил.

Ее забота мгновенно вывела меня из себя.

– Хватит переживать за меня. Я не люблю этого. Я не раз бывал в таких переделках. Меня буквально готовили к такому дерьму. Сиди здесь, чтобы мне не пришлось снова тебя спасать...

Я сделал шаг назад, и она громко вздохнула:

– То есть тебе можно волноваться за меня, а мне за тебя – нет?

– Лови! – Бросил ей нож в ножнах. Она поймала его на лету, и на ее лице мелькнуло удивление. – Я вернусь. Кричи, если понадоблюсь.

Подмигнул и развернулся, зная, что кричать ей не придется. Если в лесу и правда кто–то есть, то кричать будет он. И дело не только в том, что я привык быть охотником.

Просто я не потерплю, чтобы кто–то охотился за тем, что принадлежит мне.

Здесь я хищник. Не они.

Глава 27

Слоан

Я вытащила нож из кожаных ножен и провела пальцем по острому лезвию, пока сердце бешено колотилось в груди. Тобиас забрал мой телефон, так что, если кто–то действительно нападет, у меня не останется выбора – придется пырнуть. А смогу ли я? Каково это – вонзить нож в человека? Я ведь только еду нарезала... Это хоть как–то считается?

Прислонилась спиной к неровной стене, покрытой, кажется, плесенью. Глаза постепенно привыкли к темноте, и я поняла, что нахожусь в сарае для инструментов Святой Марии.

Если честно, не самое плохое место для обороны. Любой инструмент здесь может стать оружием – даже слова, если постараться.

Дрожь не отпускала, когда я оттолкнулась от сырой стены, ожидая возвращения Тобиаса. Мысленно перебирала странные сообщения, звонки, тот случай со шкафом, потом подмешанные наркотики... Ничего не сходилось. Никто в Святой Марии не знал, кто я на самом деле. Не мог же кто–то раскопать правду, учитывая все меры предосторожности моих родителей.

Может, Уиллоу что–то узнала? Но если бы она знала правду, родители бы уже... с ней разобрались. Так? И стала бы она так издеваться? Та Уиллоу, которую я знала, никогда...

Но я ведь больше не знала свою лучшую подругу.

Я зажмурилась, пытаясь отгородиться от хаоса мыслей. Вчерашний разговор с родителями прожигал дыру в моей совести, и утром я едва не набрала их номер – сказать, что кто–то издевается надо мной, что мне приходят сообщения с незнакомого номера, слово в слово повторяющие переписку с Уиллоу в ночь гибели ее родителей.

Но что это будет значить для Уиллоу? И для меня?

– Черт. – Рыдание подкатило к горлу, но я сжала рукоять ножа, позволив жжению пореза отвлечь меня. Лезвие со звоном упало на пол, а я прижала травмированную ладонь к животу, сжав кулак, чтобы остановить кровь.

Голова резко повернулась налево, когда что–то шаркнуло у сарая. В горле застрял подавленный крик. Я нагнулась, подхватила нож, который бросил Тобиас, и выставила его перед собой – только чтобы осознать: только что порезала руку, которой придется наносить удар.

Глупо.

Выдох вырвался свистом, пока я готовилась к схватке, в которой не хотела участвовать. Я не хотела иметь ничего общего с той ночью, с родителями Уиллоу...

Если бы она узнала правду... что бы сказала? Возненавидела бы меня так же, как я ненавижу своих родителей? Или поняла бы, что мне пришлось исчезнуть из ее жизни, чтобы они пощадили ее?

Дверь распахнулась, и я резко рванула нож вперед, зажмурившись с визгом. Все мое тело бросилось в атаку, но в следующее мгновение цель оказалась позади – чья–то рука обхватила мою талию, а другая сжала запястье. Нож с грохотом полетел на пол.

– Ты никудышно защищаешься, – проворчал Тобиас, притягивая меня к себе.

– Погоди...

Меня резко развернуло, и комната завертелась, как на американских горках. Спина ударилась обо что–то твердое – стол? Верстак? Его холодные пальцы разжали мою ладонь, и жесткие складки вокруг его глаз смягчились.

– Слоан, какого черта? Я оставил тебя на минуту, а ты уже истекаешь кровью? – Он окинул взглядом темные углы, будто мог в этой тьме что–то разглядеть.

Я попыталась вдохнуть, чтобы бросить ему в ответ какую–нибудь колкость, но горло сжалось, словно при анафилактическом шоке. Опять из–за него.

– Дыши, Слоан. Ты в порядке.

Я попробовала – в глазах заплясали светящиеся точки. Голова закружилась, и Тобиас выругался. Крепко обхватив мою талию, он посадил меня на край того, обо что я ударилась, чтобы мы оказались лицом к лицу. Отблески в его глазах скользили по моему лицу.

А потом он сделал нечто, от чего я забыла, что не могу дышать.

Он прижал мое лицо к своему широкому плечу, обвил моими руками свою шею... И затянул меня в объятия – так крепко, что затрещали кости.

Его тепло окутало меня, как уютное одеяло, и все остальное будто растворилось – даже жжение в раненой руке.

– Я ненавижу животных.

Я замерла, уткнувшись носом в ткань его худи. Сопя, осознала, что по щекам уже текут слезы.

– Чего? – хрипло выдохнула я, не решаясь поднять на него глаза.

– Ненавижу. Забавно, да? Ты их обожаешь, а я терпеть не могу. Противоположности.

Ладони Тобиаса прижались к моим щекам, он приподнял мое лицо и большими пальцами смахнул слезы. – Мне не по себе, когда ты плачешь. Мне это не нравится.

– Месяц назад тебе бы это понравилось, – я издала надломленный смешок, в котором было слишком много эмоций.

Его губы дрогнули, когда он снова вытер мои щеки. – Так поэтому ты хочешь стать ветеринаром? Из–за любви к животным?

Я кивнула, не находя слов. Снаружи завыл ветер, и я вздрогнула, снова услышав подозрительный шорох. Но Тобиас поймал мой взгляд, заставив сосредоточиться на его лице. Он выглядел спокойнее обычного – может, потому что мы спрятались в темноте, подальше от всех. Хотя между нами все еще висела неловкость, и что–то оставалось недоговоренным.

– Как можно ненавидеть животных? – Мой собственный пискливый тон вызвал у меня же желание закатить глаза. Страх еще не отпустил, но с Тобиасом рядом он потихоньку таял.

Громкий глоток Тобиаса прорвался сквозь порывы ветра снаружи. Когда он отступил на шаг, меня вдруг пробрала дрожь – стало холодно. Его высокая фигура растворилась в тени, пока он говорил:

– Ричард. Он умел заставлять ненавидеть что угодно.

Я уже говорила и повторю снова: Ричард Сталлард был худшим из людей и заслужил ту тюремную камеру, в которой его заперли после похищения Джеммы.

– Он – сама суть зла, – прошептала я, скрестив руки на груди, пытаясь согреться.

Тобиас приблизился, резким движением снял худи, обнажив рельефный пресс, когда черная футболка задралась вверх.

– Держи. – Он протянул свернутую худи, и в груди что–то непривычно дрогнуло.

Я нерешительно взяла ее поврежденной рукой и натянула через голову, болтая ногами в воздухе. Паника, еще недавно захлестывавшая меня, утихла – и теперь все мое внимание было приковано к парню, с которым я клялась больше не оставаться наедине. Особенно не в темной комнате, вдали от всех.

Все вокруг будто приглушилось, когда он потянул мою руку к себе, поднеся к своему лицу. Его палец легонько провел рядом с порезом, заставив меня ерзнуть. Заметив это, он аккуратно опустил мою руку на колени и отошел.

– Он заставлял нас тренироваться на животных.

– Подожди... Тренироваться в чем?

Я увидела белки его глаз, когда он повернулся ко мне: – В убийстве.

У меня перехватило дыхание. Что?

Он снова отвернулся, а у меня кровь отлила от лица. Сердце пропустило удар, а в груди защемило, будто от резкого удара.

– Не знаю, что именно было в его способе убивать животных... но это свело меня с ума. – Он засунул руки в карманы, и моя губа задрожала от внезапно сгустившейся в сарае атмосферы. В нем была леденящая тоска – и это тревожило меня больше, чем должно было.

– Что именно он заставлял тебя делать? – спросила я осторожно, не зная, не перехожу ли границу. Тобиас был как бомба – никогда не угадаешь, когда рванет.

Я затаила дыхание, ловя каждое его слово. Они звучали тихо, но не хрипло–грубо, как обычно, а мягко и... обреченно.

– Первое животное он заставил меня задушить голыми руками. – Он горько фыркнул, а я тем временем соскользнула с верстака, на который он меня посадил. Ноги коснулись пола ровно в тот момент, когда сердце упало в пятки. – И это после того, как я отказался и был наказан.

Я знала, что он через многое прошел. Но это было слабым словом.

– Потом разрешил использовать нож. – Он поднял руку ко рту, и я увидела, как он грызет ноготь большого пальца. Он что... нервничает? Когда я сделала шаг ближе, он повернул голову в мою сторону. – Но это хотя бы было быстро, понимаешь? Лучше, чем душить.

Я приблизилась еще на пару шагов. Он замер, словно статуя, не двигаясь, лишь следя за мной взглядом. – Что ты делаешь?

Мои руки обхватили его напряженный торс – мышцы под ними вздрогнули. Я притянула его к себе, прижавшись головой к груди, и поморщилась, ощущая бешеный стук его сердца.

– Мне жаль, что он заставил тебя это сделать, – прошептала я. – Мне жаль, что было и хуже... потому что я знаю: это лишь верхушка айсберга.

Тобиас не шевелился в моих объятиях, но меня не проведешь. Его сердцебиение замедлилось, а легкие размеренно вздымались – он дышал через нос, глубоко и ровно.

– Я встречала его. Ты знал?

Его сердце тут же вновь забилось чаще. – Нет. Когда?

Я кивнула, не отпуская его из объятий. – Когда он пришел за Джеммой. Я вошла в нашу комнату, а он там... мучил ее.

Я зажмурилась, вспоминая тот страх. Позже, когда все закончилось и Джемма была в безопасности, я снова и снова возвращалась к тому моменту, думая: А родители Уиллоу чувствовали то же самое, когда Ричард играл с их жизнями?

– Он направил на меня пистолет.

– Хотел бы я убивать его снова и снова, – прошептал он.

Я понимала. Только такой больной человек, как Ричард, мог совершить все это. От мысли, что Тобиас столько лет страдал от его рук, меня чуть не вывернуло. Чудо, что он вообще смог остаться человеком.

Да, в нем была ярость. Да, он отталкивал всех. Но я видела и другое – те части его души, что прятались за ледяными взглядами и колкими оскорблениями. Ту искру защиты, что разгоралась в нем, когда кто–то был в опасности.

Он не был монстром.

Знает ли он об этом? Кто–нибудь говорил ему это?

Я слегка отстранилась. Тобиас смотрел мне в глаза, и даже в кромешной тьме между нами висел немой диалог. Нас разделяла стена – из сомнений, вины, неуверенности. Но сейчас мы оба были уязвимы.

Рядом с ним я чувствовала себя видимой.

Обычно я не выставляла эмоции напоказ, но с ним они будто были вышиты на мне ярко–красными нитками.

– Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, – прошептала я, беря его руки и переводя их на свои бедра.

Порез на ладони горел, и он, должно быть, почувствовал липкую влагу на коже, тут же схватил мою руку и начал разглядывать рану.

Он не отводил взгляда от пореза, когда произнёс: – Я знаю.

Затем вздохнул, уставившись в тёмный потолок, и сквозь зубы выругался. Его мускулистая шея напряглась, когда он сглотнул, и я вдруг осознала, что хочу от него гораздо большего, чем поцелуи. Я хотела, чтобы он взял меня в свои руки и заставил забыть о всех тревогах, потому что Тобиас обладал даром заставлять мой мир вращаться вокруг него. Другого объяснения не было. Иначе зачем мне так отчаянно нужно его внимание, хотя я знала, что не должна его желать?

– Никто не подбирался так близко ко мне, как ты.

Я вручала Тобиасу всё необходимое, чтобы он мог уничтожить меня окончательно. Речь шла не только о моей дружбе с Джеммой – он мог разрушить её одним словом, в зависимости от того, что ей расскажет. Но и о моём сердце. Я слишком глубоко погрузилась в него и не осознавала, насколько, пока не оказалась здесь, с ним, слушая его откровения, в то время как моя душа истекала кровью от ран, которые он нанёс. Я хотела его исправить. Хотела быть той, кто поможет ему исцелиться.

– Как ты думаешь, почему я стараюсь держаться от тебя подальше?

Резкая боль пронзила кожу, когда Тобиас схватил меня за бедра и снова грубо посадил на верстак. Он встал между моих ног, уперся руками по бокам, словно загоняя меня в ловушку, лишая возможности пошевелиться.

– Как ты думаешь, почему я отталкиваю тебя и злюсь?

Я запрокинула голову, и волосы волнами рассыпались по спине, когда его губы коснулись моей шеи. Я так отчаянно хотела, чтобы он поцеловал меня, что готова была умолять.

– Как ты думаешь, почему я не целую тебя, Слоан? Думаешь, это потому, что мне не хочется?

– Да, – прошептала я, уверенная, что для него я не значу и доли того, что он значит для меня.

Столько граней Тобиаса оставались для меня загадкой. Он закапывал свои чувства так глубоко, что я сомневалась, сможет ли он когда–нибудь откопать их сам. Но та уязвимая девочка внутри меня, та, что пыталась спасти всех подряд, лишь бы избавиться от собственного чувства вины, умоляла впустить ее в его мир.

Раньше я думала, что мое жгучее желание помочь Тобиасу связано с Джеммой. Возможно, так и было поначалу. Но теперь причина была совсем иной.

Ладони вспотели. Сердце рвалось к нему, учащённо стуча в предвкушении. Бабочки в животе тяжело взмахивали крыльями, путаясь в страхе, но всё равно пытались найти его в этом водовороте эмоций.

Его большой палец нежно скользнул по моей нижней губе.

– Я никогда никого так не жаждал, как жажду твоего внимания.

В его голосе звучали поражение и тоска, и это пронзало меня насквозь.

– Я никогда не хотел целовать кого–то, пока не увидел твои губы.

Его твёрдые пальцы добрались до моих джинсов, и он медленно расстегнул молнию.

– Я недостоин тебя, Слоан. Поэтому я не целую тебя. Поэтому меня бесит, что я снова и снова оказываюсь в ситуации, когда не могу удержать руки при себе. Я уничтожу тебя. Такова моя природа.

– Тогда уничтожь, – прошептала я, приподнимаясь, позволяя ему стянуть с меня джинсы.

Он стащил их с моих бёдер, и облегчённый вздох сорвался с его губ, когда я схватила его руку и прижала между ног.

– Слоан… Чёрт… Почему я не могу сопротивляться тебе?

Он был ядом. Тем самым ядом, от которого не жаль умереть, потому что сначала он кажется таким сладким.

– Я задаю себе тот же вопрос.

Сердце подкатило к самому краю пропасти, на которой я балансировала, когда он раздвинул мои ноги и провёл пальцем по внутренней стороне бедра. Он заполнил собой всё пространство, вцепился в мои волосы и заставил посмотреть ему в глаза.

– Почему я хочу знать о тебе всё?

Он приблизился ещё ближе, и мне казалось, что он вытягивает воздух из моих лёгких, вдыхая его сам.

– Почему мне нравится видеть, как ты улыбаешься, когда я пишу тебе глупые вопросы?

Его палец остановился у края моих трусиков, а я вцепилась в его плечи, безмолвно умоляя его сломаться для меня так же, как я ломалась для него.

– Почему я хочу убить каждого, кто осмелится позвонить тебе? Меня бесит, что они слышат твой голос по тридцать раз на дню.

Между прерывистыми вздохами я выдавила:

– Я почти никогда не отвечаю.

Свободная рука Тобиаса, запутавшаяся в моих волосах, прикоснулась к щеке, и его палец скользнул по скуле.

– Отныне я буду отвечать за тебя.

Я заёрзала, когда он медленно провёл пальцем по уже влажным трусикам, а затем отодвинул их и вошёл внутрь. Он резко втянул воздух и прошептал:

– Ты заставляешь меня ненавидеть себя.

Его признание было будто удар ножа, отсекающий кусок моего сердца. В этой искренности сквозила такая горечь, что мне стало больно за него. Я истекала кровью, потому что знала – хоть и в малой степени – каково это, носить в себе травму.

Я уткнулась лицом в его плечо, пока он продолжал касаться меня, его дыхание срывалось так же часто, как моё.

– Я не могу даже смотреть на тебя, не испытывая желания выложить все свои самые тёмные тайны. Почему так? Почему я хочу верить правде в твоих глазах, когда ты смотришь на меня… вот так?

– Как я на тебя смотрю? – прошептала я, подаваясь бёдрами навстречу ему.

Из моих губ вырвался стон, и я была благодарна, что он растворился в завывании ветра за стенами этого крошечного сарая.

– Как будто ты веришь, что во мне ещё осталось что–то хорошее.

Я замерла, перестав двигать бёдрами. Его хватка стала жестче, палец внутри меня остановился. Тело рвалось к большему, но я сопротивлялась – этот момент между нами казался самым важным из всех.

– Оно есть, – прошептала я, прижав ладонь к его груди. – И я хочу быть той, кто найдёт это.

Он стиснул зубы, и я увидела, как его уязвимость превращается в камень.

– Нет, – резко бросил он, проводя большим пальцем по чувствительному бугорку и заставляя меня запрокинуть голову. Его рука мгновенно смягчила удар о стену, а мои бёдра сами собой рванулись вперёд.

– Будь во мне хоть капля приличия, я бы не заперся в этой чертовой мастерской, прикасаясь к чему–то такому хрупкому, как ты.

– Я не хрупкая, – я прикусила губу, когда он ввел еще один палец, продолжая ритмично тереть клитор. Это было блаженно. – Я могу перечислить все моменты, когда ты вел себя прилично. Их мало, но вместе они значат многое.

– Кончай для меня.

– Не меняй тему, отдавая приказы. – Я схватила его запястье, пытаясь остановить его руку, движущуюся во мне. – Признай, Тобиас, – прошептала я сквозь стиснутые зубы, изо всех сил стараясь не поддаваться нарастающему в теле и разуме хаосу, умоляющему подчиниться его команде. Если я и знала о Тобиасе что–то наверняка, так это то, что его хриплый, загадочно–сексуальный голос действительно мог заставить кончить по первому требованию.

– Нет, – он резко перевел взгляд на мои губы. – Не знаю, о каких моментах приличия ты говоришь, но их не существует. Взгляни, что я делаю с тобой. – Он наклонил мою голову, заставляя смотреть, как его пальцы скользят внутрь и наружу. Это было порочно, запретно, и его грязные слова добили меня. – Смотри, как ты кончаешь на моих пальцах, хотя мы оба знаем, что я этого не заслуживаю. Потому что это нужно мне так же, как и тебе.

Я сорвалась в пропасть, сжав губы, чтобы не закричать его имя и не привлечь внимание тех, кто смотрел кино во дворе. Боже.

Мое тело все еще трепетало от пережитого оргазма, когда он отошел. Я мгновенно ощутила холод, когда он протянул мне джинсы, даже не взглянув в мою сторону. Он стоял ко мне спиной, и я поспешно сняла его худи, застегивая пуговицу на джинсах.

– Ты лишаешь меня контроля, Слоан. – Он выхватил худи из моих рук, и я вздрогнула, почувствовав на себе его взгляд. – Это сводит меня с ума. Ты сводишь меня с ума.

В этот момент в тишине ночи хрустнула ветка. Мы оба взглянули в запотевшее окно – деревья стояли неподвижно, но реальность уже ворвалась в наш момент, превратив его в прах.

Завибрировал мой телефон. Тобиас даже не моргнул, когда достал его из кармана и отключил звук.

– Пошли, – произнес он раздраженно.

Что его бесило? Я? Ситуация? Или… мой преследователь? Неужели у меня и правда появился сталкер?

По коже пробежал холод – и дело было вовсе не в том, что я отдала Тобиасу его худи.

Мы шли бок о бок к заднему входу Святой Марии, в сторону от кинотеатра, а мой разум разрывался на миллион частей. Фильм, наверное, уже заканчивался – время с Тобиасом всегда летело незаметно.

Телефон снова завибрировал, когда мы оказались в женском коридоре. Всё вокруг было тихо – все старшеклассники гуляли во дворе, наслаждаясь беззаботным вечером. Не то чтобы мои подруги, вроде Джеммы и Джорни, не заслужили этого. Заслужили.

Но теперь пришла моя очередь погрузиться в пучину секретов и тревог. Теперь мне предстояло озираться на каждом повороте коридора с нервным предчувствием.

– Алло? – Голос Тобиаса разнесся по пустому коридору, пока мы стояли у моей двери, а он прижимал к уху мой маленький телефон. Его челюсть напряглась от гнева, а я, с комом в горле, наблюдала за ним. Шрам на брови сдвинулся вниз, когда он нахмурился, и я замерла, гадая – неужели звонили мои родители? Боже, только бы нет.