Текст книги "Бессердечные мальчики никогда не целуются (ЛП)"

Автор книги: С. Дж. Сильвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Глава 10

Тобиас

«Я уже тебе нужна!»

Я стискивал зубы так сильно, что челюсть ныла от боли – каждый раз, когда её бархатная кожа мелькала в поле зрения на уроках... И за ланчем, потому что, видимо, мне не положено было уединиться в комнате, пока все ели. Джорни сделала это невозможным, буквально вытащив меня за ухо под ехидные усмешки Кейда.

Неважно, где находилась Слоан Уайт. Если мы оказывались в одном помещении, воздух между нами становился плотнее, чем мои сведённые плечи. Я чувствовал её присутствие – будто какое–то электромагнитное притяжение или что–то противоестественное. Я почти ожидал, что моя сестра–близнец ворвётся ко мне во всей своей грозной красе, чтобы отчитать за шантаж Слоан. Но, к моему удивлению, Слоан держала свой язвительный ротик на замке, за что я был благодарен.

Хотя по–прежнему ненавидел её.

Груз с глухим стуком рухнул на мягкий мат у моих ног. Бессмысленная злость разогревала мою кровь, я хрустнул шеей, пытаясь взять себя в руки.

– Просто глубоко вдохни, братан. – Я резко перевел взгляд на Шайнера, который в это время поднимал гантели перед зеркалом, стоя ко мне спиной. Эти Бунтари бесили меня как никогда – такие напыщенные, что толпа в коридорах буквально расступалась перед ними. Моя сестра была единственной милой в их компании, и если бы не она и Джорни, встречающиеся с двумя из них, я бы уже давно выбил из них спесь. Но ради единственных двух людей, к которым я хоть что–то испытывал, я позволял им дышать одним воздухом со мной.

– Что? – я процедил, вытирая пот со лба. Капли попадали в глаза, вызывая жгучую боль, которая мне даже нравилась.

Шайнер шумно вдохнул через нос, мышцы играли под действием адреналина, когда он поднимал вес. В качалке кроме нас никого не было. Остальные либо зависали со своими половинками, либо сидели по комнатам, ненавидя жизнь, как и все мы.

– Тебя что–то гложет, да? Чую злость. – Шайнер усмехнулся, начав бег на месте после того, как бросил гантели. Его мокрые волосы хлопали по лбу в такт прыжкам. – Ну, ты вообще–то всегда злой, но сейчас что–то прямо разъедает тебя изнутри.

Он что, ебучий экстрасенс?

Он поднял руки в защитном жесте, когда я бросил на него убийственный взгляд.

– Эй, полегче. Не направляй злость на меня. Я тебя понимаю, брат. Даже лучше, чем ты думаешь.

Да конечно, блять.

– Дай угадаю: ты хочешь, чтобы все от тебя отстали. Чтобы перестали пялиться. Чтобы перестали пиарить тебя в «Шёпотах Мэри». Чтобы девчонки заткнулись и взяли в рот, чтобы ты наконец почувствовал не ад кромешный, а просто разрядку и секунду покоя.

Он сделал паузу, снял мокрую футболку и накинул её на шею, держа концы в руках, пока влажная ткань свисала на его накачанную грудь.

– Может, у тебя и куча дерьма заперто тут… – Он постучал пальцем по виску и саркастически хмыкнул. – …но читать тебя – не высшая математика, чувак.

Я слишком долго смотрел на него, раздражённый тем, что он не так туп, как обычно прикидывается.

– Что за «Шёпоты Мэри»?

Шайнер закинул голову и рассмеялся, уходя и качая головой.

– Ну, в последнее время – это сплетнический блог, вращающийся вокруг «плохого парня» Святой Марии, его соблазнительных губ и сильных рук.

Я резко повернулся к нему.

– Что ты только что сказал?

– Не смотри на меня так! – Он даже не моргнул перед моим безумным взглядом. – Я не тот, кто пишет этот блог. Это девчонки. Они одержимы загадочным Тобиасом Ричардсоном.

Он снова рассмеялся и вышел из тренажёрки, оставив меня наедине с мыслями, которые почему–то снова вернулись к ней.

В висках пульсировала тупая боль, заставляя кровь бежать быстрее. Меня бесила крошечная, ничтожная мысль, засевшая в голове: а не Слоан ли написала тот блог?

– Какого чёрта… – пробормотал я, упирая руки в бока и начиная шагать по залу. – Неужели мне хочется, чтобы это была она?

Мысли накатывали волнами, и я отчётливо чувствовал, как нарастает паника. Я бесился из–за того, что позволил ей заполонить все свои мысли. Скрываться от них становилось всё труднее. Я хрипло хмыкнул, наклонился и снова схватился за гриф. Рывком поднял вес, наблюдая за своим отражением в зеркале: боль должна была отвлечь. Мышцы предплечий горели огнём, а вены налились кровью, выпирая под кожей. Раз, два, три, чет…

– Хренов мудак! – в спину мне врезался чей–то маленький кулак. Я вздрогнул от неожиданности и бросил гантелю на мат, резко открыв глаза. Инстинкты сработали быстрее, чем я успел их остановить: они въелись в меня с детства, когда я был ещё слишком мал, чтобы понимать, чему меня учат. Некоторые привычки не исчезают так быстро, как хотелось бы.

Моя рука уже сжимала её тонкую шею, а она, прижатая к зеркалу с такой силой, что в её глазах мелькнула паника, судорожно вздохнула.

– К людям вроде меня так не подкрадываются, Белоснежка.

Что, блять, вообще у неё в голове?

Я ослабил хватку, но не отводил взгляда от её широких, влажных глаз. Пот капал на ресницы, но я даже не моргнул, не собираясь отступать перед её истерикой.

– Ты – хренов мудак, – прошипела она, явно не особо заботясь о собственной безопасности. Либо ей было плевать, либо она не боялась меня так, как должна бы.

Бровь медленно поползла вверх, а пальцы ощущали, как её пульс бешено стучит под кожей. Слоан стиснула челюсть, гнев заострил её скулы, а подбородок упёрся в мою ладонь, когда она сглотнула.

Время шло, но её пульс так и не успокоился. Он по–прежнему отдавался в моих пальцах, напоминая, что передо мной живое, дышащее существо, которое сводит меня с ума. Тёплый, ореховый оттенок её глаз помутнел от эмоции, которую я за всю жизнь испытывал лишь пару раз. От страха.

– Ты явно много болтаешь для человека, который так напуган, Слоан.

Желание взглянуть на её губы грозило прикончить меня на месте. Я сильнее сжал пальцы на её шее, и она приподняла голову выше, пытаясь отодвинуться. Я резко отвёл взгляд, уставившись на своё отражение в зеркале за её спиной.

Я выглядел, как настоящий монстр. Скулы пылали от тренировки, шрам на брови выделялся четче обычного – капли пота, скатывающиеся по лицу, делали его почти гротескным. Челюсть была сжата так же плотно, как и мои нервы внутри, а сердце колотилось так сильно, что, казалось, его удары видны сквозь грудную клетку.

– Я не боюсь! – Её голос дрогнул, и она резко отпрянула назад, ударившись о зеркало, пока я приковывал её взглядом. Её лицо тоже было красным и… влажным?

Я опустил взгляд на её губы, и все мысли в голове мгновенно оборвались.

– Почему у тебя кровь?

Звериный инстинкт пронзил меня, когти впились в спину, пригвоздив к тому, что я ощущал в этот момент. Паника. Ярость.

Кто посмел её тронуть? И почему мне так хочется прикончить этого человека?

Я в мгновение ока сократил дистанцию между нами, схватил её за запястья и прижал их к зеркалу над её головой, на этот раз не душа её, но и не давая вырваться.

– Спрошу ещё раз, Слоан. Какого чёрта у тебя изо рта идёт кровь?

Глава 11

Слоан

В тот момент я не боялась. Страх растворился, как только я увидела его в тренажерном зале. Гнев и ярость захлестнули меня, и мой кулак со всей силы врезался в его мокрую спину.

Брат Джеммы или нет – меня переполняла бешеная злость. Но это не значит, что я не испугалась тогда, запертая в темном шкафу в полном одиночестве.

Тобиас, вспотевший и раскрасневшийся, снова наклонился ко мне, заставляя меня откинуть голову. Его губы были так близко, что я чувствовала горячее дыхание.

– Что случилось?

– Не притворяйся идиотом! – взвизгнула я, со всей силы топая каблуком по его ноге. Он резко втянул воздух, скривившись, но не отступил. Наоборот, приблизился еще ближе, будто я вообще не перенесла весь свой вес на его ногу. – Ты… ты же прекрасно знаешь, что произошло! Мало было шантажировать меня, угрожать разрушить мою дружбу с твоей сестрой, так ты решил зайти еще дальше?!

Боже, я была так зла…

Ладонь Тобиаса с шумом шлёпнулась о зеркало, после того как он отпустил одно из моих запястий. Его голова на мгновение бессильно упала, но тут же поднялась, и взгляд прилип к моим губам. Я провела языком по верхней губе, чувствуя, как она распухла.

– Понятия не имею, о чём ты говоришь. Так что хватит нести чушь и скажи наконец, зачем вломилась сюда и сорвала мою тренировку.

Я скользнула взглядом по его футболке, пропитанной потом. Руки блестели, а кончики волос потемнели от влаги. Стоп, значит, это действительно был не он? Я снова облизала губу, ощущая привкус крови.

– Я жду, – рявкнул он, не отрываясь от моей разбитой губы. В его голубых глазах мелькнуло что–то незнакомое – и это удивило, потому что Тобиас редко проявлял эмоции. Вернее, я видела от него только злость. Но даже его раздражение в мой адрес казалось отчасти наигранным.

– Ты был здесь всё это время? – спросила я, чувствуя, как нарастает тревога. Чем дольше я пыталась осмыслить произошедшее, тем бессмысленнее всё казалось.

– Да, – сквозь зубы ответил он. – Кто–то сделал тебе больно?

Неужели ему не всё равно?

Я пыталась восстановить в памяти последний час: как спокойно сидела в своей комнате, проверяла документы для колледжа, мечтала о будущем... и как, чёрт возьми, оказалась здесь, в тренажёрном зале, с парнем, который явно ненавидит моё присутствие, но при этом смотрит на мою окровавленную губу с таким взглядом, будто готов убить.

– Это… – Я дернула запястьем, все еще прижатым к зеркалу, пытаясь высвободиться. – Просто… забудь. Я думала, это ты.

– Что «это»? – Он сжал мою руку еще сильнее. Я запрокинула голову, следя за его мощными пальцами, которые почти полностью обхватывали мое запястье. – Ты никуда не уйдешь, пока не скажешь, так что говори сразу.

Я фыркнула и снова попыталась вырваться. Он приближался так медленно, что у моего тела было полно времени, чтобы запаниковать от тепла, разливающегося в груди.

Это только потому, что ты вся на нервах.

Я не чувствовала облегчения от того, что Тобиас, кажется, беспокоится о моей крови. Потому что, будем честны, ему плевать.

– Дай мне… – Слова застряли на языке, когда его большой палец коснулся моей распухшей губы, осторожно проведя по ней подушечкой. По коже пробежали мурашки, и я не смогла сдержать дрожь.

– Говори, – прошептал он. Хриплый шепот подействовал на меня, как гипноз. – Кто–то трогал тебя?

Я сглотнула.

– Нет.

Его палец замер, он глубоко вдохнул, и его резкая линия подбородка на мгновение расслабилась. Но когда его ледяные глаза снова встретились с моими, внизу живота вспыхнуло холодное пламя.

– Я продержу тебя здесь всю ночь, если понадобится, малышка. Ты даже не представляешь, насколько я терпелив. – Он усмехнулся. – Я годами ждал, чтобы сбежать из Ковена, и столько же продержусь здесь, если это поможет узнать, кого мне нужно наказать.

Что… Что?

– Я же сказала…

Он прервал меня, резко сжав запястье, чтобы привлечь внимание.

– Чтобы причинить боль, не обязательно прикасаться. Я знаю это лучше всех. – Его взгляд снова скользнул к моей губе, и я не смогла отрицать правду в его словах. Неужели Тобиас Ричардсон только что проявил ко мне… заботу?

– Ладно, – выпалила я. – Я расскажу.

Его губы дрогнули, когда я сдалась.

– Умница.

Я глубоко вдохнула и отвела взгляд, заново переживая события последнего часа. Это было то, что будет преследовать меня ещё долгое время.

***

Я должна была сейчас сидеть в библиотеке с Тобиасом, ну, то есть, ему нужно было учиться, а мне нет. Вместо этого я сидела на кровати, проверяя каждое из своих заявлений в колледжи, надеясь, что меня хоть куда–то примут. Чтобы стать ветеринаром. Чтобы ещё сильнее разочаровать родителей.

Не то чтобы я выбрала эту профессию назло им. Это было моей настоящей мечтой. Я всегда хотела лечить животных, и они это знали. Разве нет?.. Хотя, если они по–настоящему видели во мне лишь девочку, которую растили для политической карьеры, то, возможно, и не догадывались.

Я открыла страницу Корнеллского университета – одного из лучших для ветеринарии, но и самого проблемного в моём списке. Потому что он в Нью–Йорке. А я клялась, что никогда не вернусь в этот город. Слишком близко к ним. Слишком близко к Уиллоу.

И как только её лицо с пухлыми, как сердечко, губами всплыло в памяти, в комнате раздалась музыка. Сначала так тихо, что я едва заметила. Я медленно закрыла ноутбук, ощущая, как по спине пробежал холодок, заставив меня замереть. Что это? Мелодия узналась мгновенно – и внутри всё сжалось от паники. Температура в комнате будто подскочила, на висках выступил пот.

– «Лунный свет»…

Звуки ноктюрна Дебюсси сливались с бешеным стуком сердца. Я оглянулась на сторону Джеммы: может, она что–то оставила включенным? Но зачем ей Дебюсси? Джемма терпеть не могла музыку. Ей нужна была тишина, даже в художественной мастерской по утрам она работала под скрип угля по холсту.

Я замерла перед шкафом, руки на бёдрах. Музыка стала громче. Внутри что–то кричало: не открывай. Прямо как в том фильме ужасов, который мы с Джеммой и Исайей смотрели в воскресенье, пока он ворчал и делал вид, что ему неинтересно.

Но я всё равно потянулась к ручке. Пальцы дрожали. Надо сказать директору Эллисону, чтобы в шкафы провели свет: мысль промелькнула иронично, будто я планировала регулярно лазить туда в погоне за жутковатыми мелодиями.

Пахнущее свежестью бельё шевельнулось, когда я раздвинула форму в поисках источника музыки. Она стала громче. В глубине сознания мелькнул слабый огонёк воспоминания – последний раз, когда я слышала Дебюсси. Обрывки той ночи начали прорываться сквозь завесу памяти, и страх сдавил горло.

Я резко развернулась, пугая саму себя, и рванула к выходу, но дверь с грохотом захлопнулась прямо перед моим носом.

– А–а!

Голова закружилась, я беспомощно кружилась на месте, пытаясь сориентироваться в темноте. Лицо врезалось в дверь, зубы прокусили губу – боль вспыхнула мгновенно. Ладони, скользкие от пота, нащупывали ручку. А в темноте, под аккомпанемент рояля, сердце замирало с каждым новым печальным аккордом.

Неужели меня заперли?

Наконец мои пальцы нащупали ручку, и на мгновение меня охватило облегчение. Я повернула холодный металл, но облегчение тут же сменилось ужасом.

Заперто?

Но в этих шкафах нет замков! Их вообще не предусмотрели.

Кулаки заныли после нескольких ударов по двери, а звуки музыки теперь напоминали похоронный марш. После очередной отчаянной попытки я опустилась на пол, зажала уши ладонями и попыталась выровнять дыхание.

В голове всплывали обрывки воспоминаний: я на балконе родительского дома в северной части Нью–Йорка... Мелодия сливалась с этими образами, словно я застряла в кошмаре наяву, снова переживая ту ночь, которая изменила меня навсегда.

Сглотнув ком в горле и смахнув кровь с губ, я поднялась и снова дёрнула ручку.

Кто, чёрт возьми, меня запер?

Первым в голову пришёл Тобиас. Он единственный в этой школе, кто по–настоящему меня ненавидит. Я убью его. Пусть он даже не догадывается о травме, которую я так тщательно скрываю, но ему хуже не станет. Это уже переходит все границы.

Я уставилась на непроглядную тьму между мной и дверью шкафа, глубоко вдохнула, пытаясь заглушить звуки Дебюсси, и со всего размаху ударилась плечом в дерево. Отскочила со стоном, потирая ушибленное плечо. После нескольких таких попыток дверь наконец поддалась, слегка прогнувшись под натиском. Я подняла ногу и пнула ее изо всех сил – раздался громкий стук, будто что–то упало.

Мгновение – и моя рука уже крутила ручку. Я распахнула дверь и рухнула на колени, жадно вдыхая прохладный воздух комнаты после удушливой жары шкафа.

Мелодия Дебюсси все еще звучала. Я смотрела на висящую одежду, которая вдруг казалась зловещими тенями, а не безобидной клетчатой тканью. Комната была пуста и выглядела так же, как и раньше, если не считать опрокинутый стул в паре сантиметров от меня.

Страх сменился яростью. Я отогнала воспоминания о той ночи и, не обращая внимания на кровь на губах, направилась прямиком к Тобиасу.

***

– Пойдём.

Я поплелась вперёд, переводя дух после своего рассказа. Если можно назвать рассказом урезанную версию, в которой я умолчала обо всем важном. Оставила только факт: меня заперли в шкафу. Ни слова о том, что для меня значит эта мелодия. Или почему она вызвала такую панику. И уж тем более о том, что теперь я не чувствую себя в безопасности, понимая: это была не очередная выходка Тобиаса.

– Ты мне не врешь? Я тебе не верю.

Неужели правда не он?

Тобиас остановился у выхода из тренажерного зала. Его спина напряглась, он обернулся, не отпуская мое запястье, и холодным взглядом скользнул по моей губе. Я едва сдержала порыв стереть засохшую кровь.

– Ты и не должна мне верить, – тихо сказал он. Густые ресницы отбрасывали тень на его голубые глаза. – Но я не вру. Не стал бы запирать тебя в шкафу... если бы сам не был там с тобой.

Едва уловимая усмешка мелькнула на его губах, прежде чем он отвернулся, и мои мысли спутались. Его слова эхом отозвались где–то внизу живота, и там же разлилось тепло, когда до меня дошел скрытый смысл его слов.

Заперта в шкафу с ним?.. И почему это звучит так... заманчиво?

Не в силах сдержать любопытство, я спросила:

– И что это, по–твоему, значит?

Но вместо ответа он продолжил тащить меня за собой через темные коридоры Святой Марии. Большинство учеников уже разошлись по комнатам или доедали ужин в столовой, поэтому нам попадались лишь редкие младшеклассники. Тишина висела между нами, пока я шла следом, будто Тобиас вытаскивал меня из пучины.

Когда мы остановились у моей двери, он наконец отпустил мое запястье. Его резко очерченный подбородок подсвечивался мерцающим светом настенного бра.

– Моя сестра там?

Я медленно покачала головой.

– Вряд ли. По вечерам она обычно с Исайей.

Его напряженные плечи слегка опустились, и я закатила глаза.

– Не хотел играть роль заботливого братца, который не шантажирует лучшую подругу сестры?

– Что–то в этом роде, – пробормотал он, распахивая мою дверь и быстрым взглядом осматривая комнату. Его пальцы снова сомкнулись вокруг моего запястья, будто он боялся, что я рвану прочь.

– Можешь отпустить, – прошептала я, внезапно желая провалиться сквозь землю, когда в тишине снова зазвучали ноты «Лунного света». Словно я снова оказалась в родительском доме. Мама всегда включала классику во всех комнатах. Однажды я сменила композицию на рок 80–х, и тогда – до того, как она стала... той, кем стала теперь – она лишь рассмеялась, бросила шаловливый взгляд в мою сторону и вернула привычную мелодию.

Я вздохнула, скрестив руки на груди поверх униформы. Опустила взгляд на ботинки, заставила себя сосредоточиться, отгоняя прочь боль.

Тобиас стремительно направился к шкафу, его футболка все еще была влажной от тренировки. Он был покрыт легкой испариной, мышцы напряжены и наполнены кровью. От него волнами исходила уверенность, когда он резко распахнул дверь шкафа с холодной яростью во взгляде. Та ловкость, с которой он действовал с момента появления в моей комнате, была неоспорима. Надменный мальчишка, отвергавший мою помощь и шантажировавший меня, угрожая моей дружбе с его сестрой, будто испарился. Вместо него передо мной был человек, которого когда–то отправили в тайную подземную тюрьму, вынудив стать чем–то гораздо худшим, чем просто травмированным мальчиком, оторванным от матери и сестры–близнеца.

Я осталась стоять посреди комнаты, грызя ноготь и периодически проводя языком по губе. Нервы будто оголились, и я не могла понять, что вызывало эту дрожь – внезапная забота Тобиаса или осознание, что кто–то проник в мою комнату, оставил в шкафу устройство с музыкой и дразнил меня той самой мелодией, что звучала в ночь, когда родители Уиллоу погибли в нескольких шагах от меня.

Мне следует рассказать родителям.

От одной этой мысли меня затошнило. Я рефлекторно схватилась за живот и развернулась, стараясь ровно дышать через рот. Если я обращусь к родителям и расскажу не только об анонимных сообщениях от того, кто явно знает о той ночи, но и о том, что кто–то пробрался в мою комнату и запер меня в шкафу, они моментально заберут меня из Святой Марии. А я готова терпеть любые издевательства здесь, лишь бы не возвращаться в их дом.

Дом. Какая глупая мысль.

Секундой позже Тобиас вышел из шкафа. Он небрежно шаркал ногами, и когда я повернулась, его взгляд был прикован к черному кассетному плееру, который казался крошечным и незначительным в его крупной ладони.

– Где он был? – прошептала я. Сердце бешено колотилось, а в висках пульсировало предчувствие дурноты.

– Засунут на верхнюю полку. Вне зоны твоей досягаемости. – Его голос звучал жестко, но в глазах мелькало что–то нечитаемое. – Какой в этом смысл? Он предназначен тебе... или моей сестре?

А, вот откуда эта забота.

– Он... – Я попыталась сглотнуть, но горло сжалось от нахлынувших эмоций. Страх, словно призрак, заползал в сознание, а осознание происходящего ударило, как молния. Неужели в этой школе есть кто–то, кто знает о том, что случилось? Я пыталась убедить себя, что это просто недоразумение. Что никто не может знать, что для меня значит эта мелодия.

Я медленно подняла голову, почувствовав неожиданно нежное прикосновение пальца под подбородком. Два бездонных синих глаза пригвоздили меня к полу, и все мысли испарились. Я словно утонула в глазах Тобиаса, и впервые за долгое время мне не понадобился спасательный круг.

– Он для тебя?

Я не могла вымолвить ни слова.

Его палец по–прежнему касался моего подбородка, пока он всматривался в меня – лицо расслабленное, без следа гнева.

Он прекрасен.

Моя душа содрогнулась. В груди что–то закипало. Я быстро поняла одну вещь: когда Тобиас Ричардсон смотрит на тебя – по–настоящему смотрит – мир перестает вращаться.

– Какое значение имеет эта мелодия, Слоан?

Я отстранилась, вырвавшись из его власти, потому что Тобиас обладал дурманящим влиянием. В любой момент могла войти Джемма и увидеть, как ее брат действует на меня так, как никто прежде.

– Никакого. Просто услышала музыку и зашла в шкаф.

Тобиас рассмеялся, но это был тот смех, от которого по спине бегут мурашки. Его длинные ноги легко перенесли его к шкафу, где он поднял опрокинутый стул – тот самый, что наверняка поставили перед дверью, чтобы я не могла выбраться.

– Кто–то вошел сюда, заманил тебя в шкаф с этой записью, а затем запер. – Его голос стал жестче. – Я знаю, каково это – быть запертым в крошечной комнате с одними лишь кошмарами. И даже не заставляй меня вспоминать, что происходит, когда ты засыпаешь.

Я сразу вспомнила, как заходила в его комнату и видела смятую постель и мокрую футболку. Его мучали кошмары.

– Так что я спрашиваю снова… – Тобиас сократил расстояние между нами, и я отступила к кровати, пока ноги не уперлись в мягкое одеяло. – Какие секреты ты прячешь в этой порочной головке, Белоснежка?

Я гордо подняла подбородок, вновь ощутив в себе ту девушку, которой стала после того, как родители сменили мою фамилию и отправили в эту школу–пансион. Слоан Уайт вернулась. Она напугана, но вернулась и полна решимости держаться.

– Не твое дело, Тобиас. Ты же сам сказал: «Отвали нахрен». Помнишь?

Он саркастично хмыкнул. Его горячее, терпкое дыхание обожгло мое лицо, отчего в груди стало тесно. Темный взгляд скользнул на кровать за моей спиной, и я быстро юркнула прочь. Сердце колотилось, как взбешенный бык в загоне, и я вдруг почувствовала нервозность.

Мне это не нравится.

Я никогда не вела себя так с парнями. Всегда сохраняла контроль. Всегда была холодна, как огурец. Но нахождение в одной комнате с Тобиасом Ричардсоном заставляло мое сердце биться чаще, чем даже в том проклятом шкафу.

По рукам пробежали искры, когда пальцы Тобиаса медленно провели по смятому одеялу. Ткань прогнулась под его хваткой, когда он сжал покрывало в кулаке, а затем отпустил и одним плавным движением опустился на пол, укладываясь на живот. Мой живот сжался в комок вслед за ним.

Его движения были отточены, как у тренированного бойца – ни тени страха, ни резких жестов. Тобиас действовал с холодной решимостью, каждое действие выверено и естественно. Он заглянул под кровать, пока я стояла в стороне, пытаясь выровнять дыхание. Меня бросало в дрожь от мысли, что кто–то побывал в моей комнате. Но кто?

Четыре года с тех пор, как я видела Уиллоу.

Четыре года с тех пор, как ее родители погибли от рук моих.

В голове мелькнула мысль: а не изощренная ли это психологическая игра моих родителей? Может, они устроили все это, чтобы проверить, расскажу ли я им? Я подавила горькую правду и наблюдала, как Тобиас бесшумно переместился к кровати своей сестры, стоявшей в паре метров от моей. Я сжала руки на груди, пока он осматривал комнату, заглядывая во все уголки с таким видом, будто это рутинная проверка.

Он прошел мимо меня в ванную, даже не взглянув в мою сторону, и я вдруг почувствовала себя глупо. Его присутствие здесь, этот обыск моей комнаты – будто он искал кого–то или улики – заставляло ощущать себя ничтожной. Как назойливая помеха. Как будто он выполнял какую–то обязанность, хотя я его об этом не просила.

Ведь он меня терпеть не может. Я явно действую ему на нервы, и он ненавидит меня за это. Его прикосновения заставляли сердце взлетать, лишь чтобы затем разбиться о землю, когда я понимала – все это была лишь жестокая игра.

– Кажется, моя комната чиста. Можешь идти.

В моих словах прозвучали нотки раздражения, и я надеялась, он уловит этот намёк и наконец оставит меня в покое.

Я стояла к нему спиной, когда услышала, как он закрыл дверь ванной. Тишина. Даже шагов не было слышно, но я почувствовала его приближение – будто чёрная дыра, готовая поглотить меня целиком. Я закрыла глаза, ровно дыша через нос, и когда его рука легла на моё бедро, дёрнулась и резко развернулась, встретившись взглядом с его решительным выражением лица.

Напряжённая линия его челюсти зеркалила сжавшийся в узел живот, но когда он медленно поднял руку и прижал прохладную влажную салфетку к моим губам, в глазах неожиданно запершило.

Что он задумал?

Ткань скользнула по губе, и по спине пробежал разряд тока, будто прожигая дыру прямо сквозь пол.

– Я сама, – прошептала я, дрожащей рукой пытаясь отнять салфетку.

Но Тобиас даже не моргнул, будто не услышал. Его пальцы болезненно шлёпнули по моим, заставляя отдернуть руку. Он ещё несколько секунд удерживал прохладную ткань у моего рта, изучая распухшую губу, а затем резко отпустил её, только чтобы сильнее притянуть меня к себе своей огромной ладонью, всё ещё прикованной к моему бедру.

– Она всё ещё опухшая? – прошептала я, не в силах отвести взгляд. Неужели из–за этого он так смотрит на мои губы? В ушах звенело, а я застряла в этом неподвижном хаосе, где его жар смешивался с мурашками по моей коже.

Наши груди едва коснулись, когда он глубоко вдохнул.

– Я жажду узнать секреты, которые ты так яростно прячешь за этими губами, Слоан.

Растерянность – слишком мягкое слово для того, что я чувствовала.

– Ч–что?

Его взгляд резко встретился с моим, и я вздрогнула, снова ощутив трение грудью о грудь.

– Поверь, я сам не меньше твоего ошарашен этими словами.

Влажная салфетка упала к моим ногам, а его пальцы сжали мой подбородок. Большой палец медленно провёл по нижней губе, вызывая в груди странное сжатие, которое я отказывалась признавать. Он ненавидит меня. Он играл мной. Шантажировал. Трахал пальцами только для того, чтобы записать это и использовать против меня перед сестрой.

– Что ты делаешь? – уже не шепотом, а с гневом спросила я, впиваясь ногтями в его запястье. – Хочешь снова засунуть пальцы в меня, а потом пригрозить записью?

Его губы дрогнули на мгновение, а из груди вырвался тихий рык, от которого дрожь пробежала по моему телу. Только бы он не заметил, как напряглись мои соски под одеждой.

– Ты же понимаешь, что я не просила твоей помощи? – я подавила странное желание, которое возникало при мысли о нём. – Я думала, ты просто ведёшь себя как обычный мудак и издеваешься. Забудь.

Тобиас резко отпрянул, услышав, как дверь приоткрылась. Мы обернулись на звук, но прежде, чем его сестра вошла в комнату, он пронзил меня ледяным взглядом.

– Чёрт возьми, как бы я хотел стереть тебя из памяти.

И с этими словами он ушёл, нежно поцеловав сестру в макушку, а я осталась стоять с комом в горле, будто у меня аллергия.

Так оно и было.

Аллергия на него.