Текст книги "Бессердечные мальчики никогда не целуются (ЛП)"

Автор книги: С. Дж. Сильвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Глава 9

Слоан

Всю свою жизнь я была честолюбивой. Девушкой, которая знает, чего хочет, и добивается своего любой ценой. Не подумайте, что мне всё сходило с рук – родители, конечно, баловали меня. До тех пор, пока не отправили в школу Святой Марии, где о поблажках не могло быть и речи.

Они дали мне всё, что только можно представить. Элитные подготовительные школы. Круг общения с доходами в миллионы. Лучшая одежда. Лучшая обувь. Уроки фортепиано.

Но амбиции требуют смелости. И сейчас, глотая ком в горле, я вдруг осознала: моя храбрость куда–то испарилась.

Я ерзала на своём месте в тихой библиотеке, ожидая его. В ту самую секунду, когда сегодня утром сработал будильник Джеммы – который обычно погружал меня в лёгкий сон на несколько секунд, прежде чем я перевернусь на другой бок ещё на час, учитывая, что она просыпалась гораздо раньше меня – я почувствовала, как ужас пополз вверх по моему телу, словно лоза, готовая приковать меня к кровати, пока я не раскаюсь в своих грехах.

Мои глаза горели весь день от недосыпа, и хотя я держала подбородок высоко, а ноги скрещенными под юбкой во время урока, я могла чувствовать исходящее от Тобиаса тепло за версту.

Не то чтобы он не был холоден как метель. Его ледяные голубые глаза скользили по мне каждый раз, когда он бросал на меня взгляд, и я ощущала, как холод проникает в мои кости – такой, что даже пронизывающий зимний ветер за стенами этой укреплённой школы не мог с ним сравниться.

Мой карандаш легко скользил по бумаге, погружаясь в рутину школьной работы, которая всегда давалась мне так легко. Благодаря моим убийственным родителям, я была первой в классе с самого детского сада. Не говоря уже о том, что мой детский сад был аристократическим по сравнению с большинством, обучая четырёхлетних детей латыни, будто мы собирались использовать этот язык в нашей подростковой жизни.

Тихий смешок вырвался у меня изо рта, когда я случайно написала предложение на латыни вместо английского.

Мой телефон завибрировал передо мной, отскочив от библиотечного стола, пока я сидела одна, ожидая, когда появится Тобиас – что, если честно, я не была уверена, что он вообще сделает.

У нас было назначено учебное свидание – тьфу, не свидание – встреча с пятницы, когда я подставила его перед отцом, но это было до нашей маленькой... ситуации... в субботу.

О чем я вообще думала?

И почему я не могу перестать об этом думать?

Тревога была, но вместе с ней – возбуждение. Тобиас был как наркотик, душащий меня, подчиняющий себе, даже сейчас, спустя дни.

Я едва могла смотреть Джемме в глаза на следующее утро, испытывая слишком много вины из–за мыслей о руках ее брата на моем теле, шепчущего грязные слова на ухо. Жар разлился по коже, и я снова заерзала на библиотечном стуле, услышав, как открывается дверь.

Еще один студент ушел на вечер, так что я осталась совсем одна. Даже Джорни, которая часто любила прятаться в библиотечных проходах с Кейдом, не было здесь.

Когда я снова взглянула на дверь, размышляя, не собрать ли мне вещи и не отправиться ли в свою комнату, я почувствовала, как внизу живота образуется зловещая пустота. Разочарование. Оно было здесь, и это раздражало меня. Он раздражал меня.

Мой телефон снова завибрировал, и я схватила его, крепко сжав бока ногтями с красным лаком на них, прежде чем бросить на стол и выпрямиться при звуке открывающейся двери.

Вошел Тобиас, его надменная, опасная аура следовала за ним как тень.

Мой взгляд сразу упал на его руки – более искусные, чем я могла себе представить, – и я прикусила внутреннюю сторону щеки, ненавидя себя за то, что позволила ему прикасаться ко мне той ночью. Это была ошибка.

Его длинные шаги были скрытными и властными, когда он приближался к столу, не неся ни единой книги для занятий. Он владел пространством, словно какой–то дьявольский кошмар, высасывая весь воздух и делая дыхание почти невозможным. Темные волосы, резкие скулы и такая очерченная линия подбородка, что можно было порезаться, осмелься кто–нибудь ударить его.

– Наслаждаешься шоу?

Я вздрогнула, колени столкнулись, когда телефон снова завибрировал. Кто, черт возьми, пишет мне? Они что, не знают, что я сейчас фантазирую о брате своей лучшей подруги?

Я опустила руки на колени и ущипнула себя за внутреннюю сторону бедра, возвращаясь в реальность.

– Ты опоздал.

Его усмешка раздражала, но еще больше раздражало то, что он прошел мимо стола, даже не потрудившись придвинуть стул.

Я развернулась на месте, слегка приоткрыв рот.

– Что ты делаешь?

– Следуй за мной, и увидишь.

Это приглашение было всего лишь набором слов, но его оказалось достаточно, чтобы мои дрожащие ноги подняли меня со стола, бросая прямиком в смертельный кошмар, в котором я, вопреки всему, надеялась на счастливый конец.

Библиотечные стеллажи стояли в тишине, и только запах старых книг витал в воздухе. Пол скрипнул, когда Тобиас наступил на доску, заставив ее прогнуться под своим весом, прежде чем шагнуть дальше в темноту. Я последовала за ним, нервное возбуждение нарастало, пока я неотрывно смотрела на его высокую фигуру и широкие плечи.

– Тобиас, библиотека скоро закрывается, и комендантский час начинается. Если ты хочешь подготовиться к тесту в среду, нам нужно начинать. – Я остановилась в нескольких шагах от него, сверля взглядом пространство между его лопатками. Я почти ожидала, что прямо сейчас на его черной футболке начнет разгораться огонь.

– Ах да, – сказала я, переминаясь с ноги на ногу. – И я была бы признательна, если бы ты не порвал мои карточки, которые я сделала для тебя. Снова.

Тобиас медленно развернулся, и усмешка все еще играла на его губах. Мое сердце подпрыгнуло к горлу, когда мой взгляд упал на его умелые губы, наблюдая, как его язык на секунду выскользнул, чтобы смочить их. Голод вспыхнул в его холодных глазах, а замешательство ударило по мне, словно на меня обрушился книжный шкаф.

Слова застряли в горле, когда его руки обхватили мою талию, и мой мозг отключился на несколько секунд, пока он прижимал меня к корешкам книг, поднимая облако пыли, которое дождем оседало между нами.

– Ты меня раздражаешь, – признался он, наклонив голову с хищной грацией, полностью переворачивая ход вечера.

Мой ответ был не громче шепота, прорезавшего воздух:

– Взаимно.

Его подбородок приподнялся, а растрепанные темные волосы так и манили запустить в них пальцы. Он возвышался надо мной, заполняя собой все пространство.

– Бьюсь об заклад, ты не можешь выкинуть из головы субботу, да?

Ни на секунду.

– Субботу? Не понимаю, о чем ты.

Он цокнул языком, проведя им по белым зубам. Мое сердце бешено колотилось в груди, а когда одна из его рук покинула мою талию, проползла вверх мимо пупка и остановилась ровно посередине груди, которая ныла так, как никогда раньше, стук сердца стал еще чаще. О нет.

Я чувствовала, как сердце бьется о его ладонь, сгорая от стыда, что не могу скрыть свою реакцию. Я всегда была неплохой лгуньей, умела хорошо прятать эмоции. Так мне удавалось незаметно играть во врача с животными за нашим особняком. Конечно же, это не я освобождала кроликов из капканов, расставленных садовником. Я просто гуляла перед учебой.

– Ты врешь, – прошептал Тобиас, проводя большим пальцем по моей нижней губе и возвращая меня в реальность. – Ты не переставала думать обо мне.

– Это... это неправда. Я сожалею о случившемся. Если бы Джемма узнала…

Он рассмеялся, его хриплый смех больше походил на скрежет.

– Что? Неужели думаешь, она не обрадуется, узнав, что ты трахаешься с её братом?

Честно говоря, я не была уверена. Но проверять не собиралась. Дружба значила для меня больше всего. Без семьи – по крайней мере, той, которую я признавала, – дружба была единственной стабильностью в моей жизни. Я была уверена, что Джемма даже не догадывается, насколько глубоко я привязана к этой школе и людям, которые меня окружали. Я мастерски притворялась, постоянно ныла про Святую Марию, будто это тюрьма, злилась, что родители отправили меня сюда. Но всё это было не совсем правдой.

Злилась ли я из–за того, что они меня сюда отправили? Да. Но только из–за обстоятельств. Потому что Святая Мария была гораздо больше, чем просто груда старых, обветшалых кирпичей. Она была уютом, безопасностью и домом.

– А ты? – спросила я, переводя внимание с себя на него. – Ты перестал думать обо мне?

Его смех снова прокатился по моему телу, заставив меня заерзать в его объятиях. Его рука сместилась с груди, и теперь он держал мое лицо, длинными пальцами вплетаясь в темные волосы.

– Нет.

Внизу живота вспорхнули бабочки, а воздух вокруг нас стал густым, как будто одно неверное движение, и я снова окажусь во власти Тобиаса, позволив ему раздавить меня.

– Нет? – переспросила я, изо всех сил пытаясь сохранить хладнокровие. Что скажет Джемма, если зайдет в библиотеку и увидит это? Что скажет, если узнает, что я не та, за кого себя выдаю, и что умею хранить секреты куда лучше, чем она могла предположить?

И это была правда. Я умела хранить секреты. В этом и состояла суть Святой Марии: секреты, опасность и еще чертовы секреты. А то, что происходило между мной и Тобиасом? Это был тот секрет, которым я не собиралась делиться.

– Нет, Слоан, – сказал Тобиас, убирая руку и отступая на шаг, унося с собой мое самообладание.

Мои брови резко сдвинулись, а губы непроизвольно поджались от недоумения. Из нас двоих именно я считалась более нравственной. Но теперь он отстранялся первым, и это заставляло меня усомниться во всём.

– Хочешь знать, почему ты не выходишь у меня из головы? – Тобиас даже не дал мне ответить, его губы растянулись в опасной ухмылке. Белоснежные зубы сверкнули, а уголки рта дрогнули, когда он достал телефон и замер с ним между нами.

– Что это? – мой голос прозвучал резко. Я знала – что бы он ни задумал, это вгонит меня в ступор.

– Ты, полностью в моей власти, детка. Вот что это.

Едва я услышала свой голос из динамика, библиотека будто обрушилась на меня. Воздух сдавил грудь, вырвав дыхание, а в глазах замелькали чёрные точки, пока его горячий шёпот наполнял сознание: «Скажи, чего ты хочешь от брата своей лучшей подруги, Слоан?».

Влага собралась у меня за веками, когда я резко оторвала взгляд от его телефона. Унижение вонзилось в грудь, как нож, и часть меня готова была рухнуть перед ним на колени. Как он посмел?

Я рванулась вперед, пытаясь выхватить телефон, но он поднял его выше моей головы, и я отскочила от его твердого тела, расплющив губы о его грудь.

– Неплохая попытка, креветка, – рассмеялся он, подмигнув, пока устройство безопасно парило в воздухе.

Горячие, злые выдохи вырывались из моего рта, пока я впивалась в него взглядом, мечтая врезать ему по лицу.

– Что это? – потребовала я, смесь ярости и растерянности клокотала во мне.

– Хм, – он сделал шаг назад, с невыносимой надменностью засунув телефон в карман. – Кажется, это называют шантажом?

Я скрестила руки и отпрянула как можно дальше. Он заманил меня в ловушку, и я попалась. Черт.

– Шантаж ради чего? Что тебе нужно?

Шутливый оттенок мгновенно исчез с его лица, сменившись чем–то гораздо мрачнее.

– Чтобы ты отстала от меня нахрен.

Где–то в спине заныла боль, но я проигнорировала ее.

– И если ты расскажешь моему отцу или Джемме, что я не занимаюсь с тобой и не позволяю тебе нянчиться со мной, как с ребенком, вместо того, чтобы быть мужчиной, который совершал такие вещи, что тебе стало бы дурно..

Я сглотнула, когда он замолчал, вспомнив всю жестокость Тобиаса Ричардсона и все, через что он прошел за последние годы.

– Тогда я выведу эту запись на школьную громкоговорящую связь.

Ложь тут же родилась у меня на языке, когда я выпалила в ответ:

– И что с того? Мне все равно, если вся школа узнает, что мы развлекались. Ну и что? Мы подростки, а подростки трахаются, Тобиас. Для этого и существуют вечеринки притязаний.

Он закатил свои голубые глаза, усмехнувшись.

– Думаешь, можешь врать мне, Слоан?

Он быстро сократил дистанцию между нами, подняв палец к моему подбородку с неожиданной нежностью, которая сбила меня с толку.

– Знаешь, чем я занимался последние несколько недель?

– Избегал меня? – выпалила я, зная, что он действительно все это время меня избегал.

– Наблюдал. Следил. Изучал.

Я не нашла, что ответить, пока его палец все еще приподнимал мой подбородок, заставляя смотреть ему в глаза, а другой медленно скользил по моей нижней губе.

– А ты, моя Белоснежка, ценишь дружбу превыше всего.

Его брови сдвинулись – будто он сам не понимал, что говорит.

– Мне интересно, почему такая, как ты, так одержима защитой друзей и их доверием... Но факт остается фактом. Джемма, Джорни, Мерседес, даже эти мальчишки, называющие себя Бунтарями – для тебя они значат больше, чем ты сама. Ты заботишься. И делаешь это отчаянно.

Прежде чем он отвел взгляд, я уловила что–то в его выражении. Что–то, чего не могла понять.

– Так что не ври мне, Слоан. Если бы Джемма узнала, что ты умоляла меня прикоснуться к тебе той ночью, даже не сказав ей о своей маленькой влюбленности... ей было бы больно. Особенно учитывая, что одно неверное движение – и ты снова можешь оттолкнуть меня от нее.

Мой рот приоткрылся, но он не дал мне сказать ни слова…

– О, как же просто было бы сказать, что ты разбила мне сердце, и поэтому я должен уйти. Что я не могу здесь оставаться, потому что слишком из–за этого опустошен. В смысле, она и так знает, что я нестабилен. – Он усмехнулся, а я почувствовала, как глаза наполняются слезами. – Джем просто обвинит во всём тебя, милая.

– И что тогда? – хрипло спросила я. – Ты хочешь, чтобы я оставила тебя в покое и позволила тебе провалиться? Даже несмотря на то, что твой отец и сестра рассчитывают, что я помогу тебе доучиться этот год и хоть как–то выпуститься? – Я сбросила его руку со своего лица, злясь, что он побеждает, и злясь, что мои чувства задеты. Мне было больно. Больно от того, что я поддалась его прикосновениям. Больно от того, что я думала, будто он испытывает те же навязчивые чувства, что и я. А ещё здесь была вина. Я такая дура!

Тобиас пожал плечами, засунул руки в карманы и прислонился к книжному шкафу напротив, создав между нами столь необходимую дистанцию.

– Если ты мне понадобишься, я знаю, где тебя найти.

Я саркастично фыркнула, вскинув руки.

– Я уже нужна тебе!

Его ноздри дрогнули, и на висках напряглись вены. В его синих глазах мелькнула мысль, которую я отчаянно хотела услышать. Что творится у него в голове? Кто ты такой, Тобиас Ричардсон?

Он был куда больше, чем просто набор смешанных сигналов. Тобиас – это грубость, мимолётные горящие взгляды, глубокие мысли и ласковые прикосновения.

– Оставь меня, Слоан, – сказал он, оттолкнувшись от шкафа и снова нарушив все границы, которые я только что выстроила. Его тёплый мятный тёмный шёпот коснулся моего лица. – Иначе ты об этом пожалеешь.

– И что мне делать? – я задыхалась от ярости, впиваясь в него взглядом. – Ты хочешь, чтобы я лгала твоей сестре и отцу? Притворялась, что между нами всё в порядке, что ты занимаешься со мной и используешь эти чёртовы карточки, которые я для тебя делаю?

У него дрогнули губы.

– Конечно.

–И где тут справедливость? – мой голос звучал громче, но в нём явно дрожали нотки слабости. – Что бы я ни сделала – всё равно будет плохо!

Надменность будто волнами исходила от него, пока он медленно отступал, оставляя меня в тёмном проходе между библиотечными стеллажами. Прежде чем скрыться из виду, он бросил:

– Добро пожаловать в мою ёбаную жизнь, Слоан. Вечный выбор между двумя плохими решениями, каждое хуже предыдущего. Выбирай меньшее из зол, детка.

Я слишком долго стояла, опустив руки, уставившись в пустой проход, где только что исчез Тобиас. По спине медленно ползло ощущение ужаса, словно скользкая змея, готовясь сжать меня и выжать всю жизнь, пока я взвешивала свои варианты.

Всё это – полный пиздец.

Я знала, что то, что произошло между мной и Тобиасом той ночью, было неправильным. В каком–то смысле я чувствовала себя грязной и ненадёжной подругой. Вина сидела у меня на плече, словно чёрный ворон, пока я собирала книги и телефон и шла обратно в комнату, почти ожидая, что Тобиас выскочит из–за угла и снова включит грязную запись с моим голосом, которая хранилась у него в телефоне.

Коридор женского крыла казался тише и зловещее обычного, оставляя меня наедине со своими мыслями. Тёмные уголки выглядели жутковато, и каждый раз, поворачивая за угол, я ждала, что кто–то выскочит и напугает меня. Моя дрожащая рука сжала железную ручку, когда я открыла дверь нашей комнаты, втайне надеясь, что Джемма в комнате у Исайи, а не здесь – чтобы я могла переварить слова её брата. Но, к моему удивлению, она сидела на своей кровати, скрестив ноги, и что–то рисовала в альбоме, который подарил ей отец.

– Привет. – Она улыбнулась, на секунду подняв глаза. – Как там занятия с Тобиасом?

Мой рот открылся, когда живот провалился куда–то в пол. Я быстро подошла к своей парте напротив её и швырнула на неё учебники, не в силах поднять на неё глаза.

Чёрт. Чёрт. Чёрт.

Как он посмел поставить меня в такое положение? Будто он знал все тайны, что заперты у меня в груди. Будто он знал, что Уиллоу всегда маячит у меня в мыслях, прикрытая густым одеялом вины.

Я услышала, как скребётся карандаш Джеммы по бумаге, и снова взглянула на неё, отгоня мысли об Уиллоу и нашей разрушенной дружбе. Вспомнились родители, их оправдания, а потом требования: в груди будто вспыхнул огонь, и я поморщилась.

– Я знаю, он бывает жёстким, – начала Джемма, даже не отрываясь от рисунка. Её каштановые волосы были собраны в высокий пучок, отчего она казалась ещё невиннее. – Тейт... то есть, мой отец и я много говорили о нём, узнавали, через что ему пришлось пройти в Ковене.

Ковен.

Я знала всё о психушке, куда по надуманным причинам засунули Джорни, но почти ничего – о секретной программе на нижних этажах, где держали Тобиаса. Я знала только, что это было вроде тюрьмы для убийц с черного рынка, но шрамы на спине Тобиаса были как маленькие окошки, через которые виднелось, насколько это место было ужасным.

Джемма продолжала размышлять вслух, заставляя меня балансировать на грани правды и лжи.

– Он упрямый, – признала она. – И притворяется, что всё в порядке, но я знаю, что это не так. – Она вздохнула. – В конце концов, мы же близнецы. У нас особая связь.

– Ага, – хрипло ответила я, сжимая телефон в руке и прокручивая в голове последние двадцать минут в библиотеке, где он фактически угрожал мне. – Определённо упрямый.

– Ты же скажешь мне, если с ним что–то не так? – спросила она. – Не просто его обычное мрачное настроение, когда он оскорбляет тебя за то, что ты пытаешься помочь. А если он… правда не в порядке. Он больше не разговаривает со мной, как раньше. Между нами будто стена.

Я застыла на месте, ноги будто приросли к полу, словно на них давила тонна кирпичей. Правда рвалась наружу, подступая к губам, но тут телефон завибрировал у меня в руке. Я быстро взглянула на экран, вспомнив о нескольких сообщениях, которые пришли, пока Тобиас держал меня в заложниках.

Кровь отхлынула от лица, собравшись тяжёлой лужей под ногами. Мне казалось, я до сих пор чувствую холодный металлический запах крови, хлеставшей из тел родителей моей лучшей подруги. Это воспоминание лишь подстегнуло панику, выталкивающую из меня новые лживые слова.

– Да, Джем, я бы сказала. С ним всё в порядке.

Я резко развернулась к ней спиной, уставившись на телефон, будто это дуло пистолета, направленное на меня.

Неизвестный: Бентли спрашивает, где ты. Я сказала, что ты сбежала. Клянусь, я видела, как в его глазах вспыхнул азарт при мысли, что ты нарушаешь правила.

Неизвестный: Ты ведь маленькая нарушительница, да?

Неизвестный: Скрыла убийство от властей. Сбежала. Оставила меня в пыли без родителей.

Сердце бешено колотилось, а спина покрылась липким потом. Уиллоу? Это не могла быть Уиллоу. Не может быть. Откуда у неё мой новый номер? Как она могла знать, что произошло?

Глаза наполнились слезами, когда я сжала телефон так, будто готова была переломить его пополам. По телу пробежала дрожь, и я сглотнула горький ком в горле.

Это кто–то издевается над тобой.

На мгновение закрыв глаза, я быстро удалила сообщения. Выключила телефон, швырнула его на стол, бросила Джемме натянутую улыбку и ворвалась в ванную.

Захлопнувшаяся дверь отрезала меня от внешнего мира так же надёжно, как груз секретов, который я вынуждена была носить ради родителей. Чем больше тайн ты хранишь, тем тяжелее становится, и я ненавидела Тобиаса Ричардсона за то, что он добавил мне ещё одну.