Текст книги "О людях и нелюдях (СИ)"

Автор книги: С. Алесько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Винка, не первый день мучавшаяся насморком, не могла судить о таких тонкостях и просто оглядывалась по сторонам. На ветке сосны она заметила сойку, в свою очередь изучавшую троицу, наклонив голову на бок.

– Вы зачем сюда пожаловали? – вдруг раздался скрипучий старческий голос.

Парни и девушка вздрогнули и уставились на согбенного седого старичка, появившегося незнамо откуда и теперь приближавшегося к ним, опираясь на узловатую палку ходящей ходуном сморщенной рукой. Винка даже дыхание задержала. Казалось, дунь на старца, и он рассыплется, разлетится по ветру, как пушистые семена чертополоха осенью.

– Мы, дед, потаенного ищем, – ответил Вьюн. – А ты кто таков и что в глуши делаешь?

– На что вам потаенный? – прошамкал дедок, полностью игнорируя обращенный к нему вопрос. – Девку от простуды лечить?

– Нет, у нас серьезное дело. Хотя Ромашечку тоже неплохо бы в порядок привести, – быстро опомнился под тяжелым взглядом Дрозда заважничавший было кошак. – Нам сказали, Хвощ где-то тут проживает.

– А почем ты знаешь, что я не он? – разулыбался старичок, обнажая розовые десны с несколькими одиноко торчащими полусгнившими зубами.

– Ты, дед, не обижайся, но по описанию не подходишь, – кошак говорил все более раздраженно. Идея с потаенным принадлежала ему, и наткнуться вместо обещанного чародея на какого-то гриба трухлявого было обидно. Паршивец-пес и не старается скрывать издевательскую усмешку, да и Ромашечка киснет прямо на глазах. – У Хвоща, сказывали, хозяйство немалое, дом добротный. Сам он мужик хоть и возрасте, но крепкий. А ты где живешь? В землянке или просто под кустом?

– Вьюша, ну что ты сердишься? – не выдержала девушка. – Дедушка, не серчай, помоги, пожалуйста. Мы, верно, с пути сбились. Как бы к жилищу ведающего выйти?

– Экая бойкая людина! – хмыкнул старичок. – Чего с оборотнями-то таскаешься? Не могла парня из своих найти?

– Слушай, дед, ты хоть и старый, а из ума, по-моему, еще не выжил. Не болтал бы почем зря, – Дрозду тоже надоело молчать. – Кому какое дело, почему она с нами ходит?

– Хе-хе, – противно заскрипел лесовик, – ты, синеглазый, из всех троих самый занятный.

– С тобой, дед, тоже не заскучаешь, – не остался в долгу Дрозд. – Как ты мои глаза-то разглядел? Не многие твои ровесники такой зоркостью похвалиться могут.

– Соображаешь, – хмыкнул старик. – Ладно, подурачились, и будет. Я людей не привечаю, но ежели вы за свою подружку сопливую поручитесь, так уж и быть, пущу.

– Ручаемся, – парни кивнули, уже догадываясь, кто перед ними.

В тот же миг морок исчез. Перед ними вырос высокий бревенчатый частокол, за которым виднелась крыша немаленького дома. Вместо старичка у открытой калитки стоял высокий мужик неопределенного возраста и крепкого сложения, с окладистой бородой и пышными усами. Одет он был добротно и аккуратно, в одной руке сжимал увесистый суковатый посох.

– Проходите, – сделал приглашающий жест, указывая на калитку.

Путники, переглянувшись, вошли за частокол, хозяин последовал за ними. Винка заметила, что молчаливая наблюдательная сойка порхнула через ограду следом.

Хозяйство у Хвоща и впрямь оказалось немалое. Тын охватывал не только дом с хлевом и сараем, но и небольшой плодовый сад с несколькими ульями. Замеченный Винкой дымок, как правильно определил Дрозд, поднимался от кучи листьев.

Хозяин и гости вошли в дом. Темные сени, за ними просторная комната с печью и лестницей на второй этаж.

– Откуда пожаловали? – спросил хозяин. – Из Запечинок, Медовиков или Крынчиков?

– Из Запечинок, – ответил Вьюн.

– Угу, – кивнул потаенный, будто делая отметку на память. – Значит, они до Долгой ночи расплатились… Прямо сейчас делом займешься или отдых-кормежка требуются? – обратился к кошаку.

– Каким таким делом? – рыжий вытаращил глаза от возмущения. – Запечинцы что же, меня прислали в уплату за твои услуги селению?

– Хе-хе, ты не здешний, что ль? – ухмыльнулся медведь. – Ай, молодцы селяне, все хитрят… Небось, дорогу даром объясняли?

– Еще б не даром! Я ж у родного дядьки спрашивал!

– Ну, тем более, чего возмущаться? Отработаешь, котишка, а я позабочусь, чтобы люди в Запечинки с дурным умыслом не сунулись, твоим же родственникам не навредили. Да не гляди так и воздух ртом не хватай. Экой строптивый! Ничего сложного не потребую. Выловишь мышей да крыс во всем хозяйстве, делов-то! Сад-огород у меня небольшие, не перетрудишься.

– Что?! И полевок тоже ловить? – с трудом выговорил Вьюн. – Ну, Шорст, удружил…

– И полевок, ясен хрен. Они ж как почуют, что в строениях сородичей не осталось, так и полезут.

– Это произвол! – топнул ногой кошак. – Ты же потаенный, неужели от грызунов избавиться не в силах?

– Мои силы не для того предназначены. Не хочешь – дело твое. Но и от меня помощи не жди. Тебе ж и самому что-то надо, так?

– Сделаем мы все, дядька, – примирительно сказал Дрозд, с ехидцей поглядывая на раздувшегося от праведного гнева Вьюна. – В саду и я помочь могу, порою только тебе изрядно.

– Ничего, под зиму все одно перекапывать надо, – улыбнулся хозяин. – Соечка! – крикнул он, повернувшись к лестнице. – Спускайся, позаботься о гостье.

Наверху послышался легкий топоток, и по ступенькам даже не сбежала, а, пожалуй, спорхнула девчонка-подросток, шустрая, словно птичка. Винка с удивлением разглядывала ее одежду: платье необычного розовато-серого цвета, по рукавам расшитое небесно-голубым, белым и черным, будто узор на крыльях сойки.

– Только о гостье заботиться? – хихикнула Соечка, стреляя черными блестящими глазками в сторону парней, которые при виде бойкой отроковицы скорчили весьма кислые рожи. Малявка, а туда же. Еще и людской крови, как ни странно.

– Работников-то мне не порть! – усмехнулся в усы Хвощ. – Попарь девчонку хорошенько, полечи. Этих двоих я сам устрою.

Соечка отвела Винку в маленькую баньку на краю огорода, утопавшую в крапиве и лопухах, изрядно пожухших, но все еще производящих впечатление своим ростом и густотой.

Натопилось на удивление быстро. Девчушка достала из шкафчика горшочек с медом, какие-то мешочки, как оказалось, с толчеными травками да сушеными ягодами, и принялась отсыпать понемногу в две крынки: маленькую и большую. Потом нырнула в парную, вернулась с горшком, полным кипятка, и аккуратно, отработанным движением, залила приготовленные смеси. Крынку побольше отнесла назад, содержимое меньшей чуть погодя слила в кружку и предложила Винке выпить все до капли, что та и сделала, заедая травяную горечь медом.

В предбаннике почти сразу стало тепло, и девушки сидели в одних рубашках. Соечка что-то щебетала на манер пичужки, Винка сначала попыталась вникнуть, но быстро отказалась от этой мысли. Поняла только, что девчушка учится у Хвоща, и у того нет от нее секретов. Дальнейшая болтовня, не задерживаясь, проскакивала мимо ушей, чему Винка была даже рада.

– …Из меда готовить, и людей, и оборотней лечить. Хвощ такие травки знает, о которых ни одна ворожея слыхом не слыхивала… – не умолкая, журчала речь Соечки.

Ответов от Винки определенно не ждали, а она слишком устала и продрогла, чтобы внимательно слушать. Убаюканная, девушка быстро начала клевать носом.

– Эй, подружка, не спи, – затрясла ее за плечо Соечка. – Попариться надо, травяным настоем подышать. Глядишь, к утру всю хворь как рукой снимет.

Винка с трудом заставила себя разлепить веки и отправилась в парную. Если б и впрямь к утру поправиться…

Девушка почти не помнила, как Соечка ее парила, и уж совсем не могла сказать, как добралась до постели. (Не иначе, кто-то ее туда отнес, может, сам хозяин-медведь, но лучше б это были Дрозд или Вьюн…) Проснулась она на кровати в маленькой комнатке с уютными бревенчатыми стенами. С наслаждением потянулась, чувствуя исцелившимся за ночь носом запах свежего сена из тюфяка, тонкий аромат чистых простыней и пряный дух хранящихся где-то неподалеку яблок.

Снаружи донесся заливистый лай Дрозда и девчачий хохот. Винка вскочила и прильнула к окну, маленькому, но с на удивление ровными и прозрачными стеклами, каких она раньше, пожалуй, и не видела. Пес увлеченно рыл лапами землю меж яблонь, кошак, попавший под град сырых комьев, брезгливо встряхивался и фырчал. Соечка смеялась, уперев руки в бока.

Винка быстро оделась и сбежала вниз. Хвоща она не встретила, но в общей комнате стол был накрыт к завтраку. Желание перекусить по-быстрому почти сразу испарилось: еще теплые оладьи в большой глиняной миске, прикрытой тарелкой, оказались слишком вкусными, да и голод давал о себе знать. Трапеза получилась весьма обстоятельной, ведь нельзя же отказать себе в удовольствии попробовать оладьи с медом, потом с малиновым вареньем, а на последок – со сметаной. И запить все это топленым молоком. Закончив, Винка сама удивилась количеству съеденного. Обжорой она никогда не была, а теперь… То ли от оборотней заразилась, то ли вчерашние снадобья голод усилили. Невольно вспомнился рассказ Дрозда о том, как Лунь ставил его на ноги.

Вышла на крыльцо, с наслаждением втянула прохладный осенний воздух, пахнущий дымком, лесом и разрытой землей. Пес в свою очередь почуял подружку, обернулся и приветственно гавкнул. Всклокоченный Вьюн и ухом не повел. Он припал к земле, часто переступая задними лапами и нервно дергая хвостом. Видно, собрался изловить очередную мышку. Соечка весело помахала Винке рукой, девушка сбежала с крыльца и подошла к честной компании.

– Как простуда? – спросила девчонка. – Отпустила?

– Да, спасибо тебе, – улыбнулась Винка. – И за оладьи тоже.

Соечка хотела что-то сказать, но тут из дома быстрым шагом вышел Хвощ.

– Ко мне сейчас гости пожалуют. Парни и людь, быстро в сарай. И чтоб вас не видно и не слышно. Выдавать никого не собираюсь, но ежели сами по глупости вылезете или еще как проявитесь – пеняйте на себя. Соечка, ты тоже на глазах не крутись. Землю быстренько разровняй. Времени немного еще есть.

Троица не заставила просить себя дважды и скрылась в сарае. Девчонка быстро сбегала за граблями и небрежно заровняла особо заметные ямы. Осенние работы в саду – дело обычное, лишь бы на собачьи подкопы не походило. Закончила, пристроила грабли у ствола яблони и ушла в дом.

Встав на колени, Винка прильнула к широкой щели в стене сарая, дававшей прекрасный обзор почти всего двора. Оборотни не спешили принимать человеческий облик. Дрозд пристроился около девушки, с трудом умудряясь заглядывать в щель. Вьюн покрутился рядом, понял, что до отверстия ему не добраться, и, ухитрившись забраться на балку под крышей, задрав хвост, чинно прошествовал к слуховому оконцу. Винка хотела было спросить, каких гостей может ждать Хвощ, но вовремя сообразила, что ответа не получит. Оставалось надеяться, что селян-нелюдей, а не кого посерьезней.

Потаенный тем временем окинул взглядом хозяйство, сделал несколько странных жестов в сторону сада, где только что мышковали кот и пес, потом в сторону сарая. Снял с пояса флягу, задумчиво поболтал и уже было собрался привесить обратно, когда в калитку заколотили.

– Эй, Хвощ, открывай! Это я, Хват! Со мной еще четверо.

– Тебя я пущу, Хват, а волчары твои пущай у тына дожидаются. Последний раз, когда ты Серого присылал, я трех курей недосчитался, да еще улей попортили. Не борцы за справедливость, а ворье сплошное. По зверинцам, что ли, вояк своих набираешь? Я снадобьями помогать вызвался, а не провиантом.

Из-за частокола донеслось приглушенное переругивание, потом раздался голос главного:

– Договорились, отворяй!

Хвощ открыл калитку, впуская коренастого молодого мужчину с мечом на поясе. Не успел тот войти, как хозяин сунул ему под нос свою флягу.

– Ну-ка, пей быстро! В северные земли, я слышал, идет из Яра моровое поветрие. Может, и брешут, но мне будет спокойнее.

Хват попытался было оттолкнуть предлагаемое пойло, которое, судя по сморщившейся физиономии гостя, не слишком приятно пахло, но, убедившись, что сопротивляться бессмысленно, взял флягу и сделал несколько больших глотков.

– Доволен? – спросил, переводя дух и отдавая посудину Хвощу. – Лучше б медовухой угостил.

– Не ворчи, для тебя же стараюсь. Медовухи бутыль, так и быть, получишь.

Волк окинул взглядом двор и сад, чуть вскинув голову, будто принюхиваясь.

– Он учует нас… – в отчаянии прошептала Винка.

Пес замотал головой и умоляюще уставился на девушку, неестественно шевеля ушами. Мол, не учует, а услышать может, так что молчи!

– Экой дрянью напоил! – пробурчал тем временем Хват. – Даже чутье отшибло.

– Сейчас пройдет, – успокоил потаенный. – Зато черное поветрие не страшно.

– Да мы всю осень в Кедровом обретаемся, на севере и не были, – продолжал возмущаться волк.

– Слушай, Хват, прекрати ныть. Ты видал, как от этой болезни мрут? Ага, не видал. А как быстро она распространяется, знаешь? Тоже нет. Вот и молчи. Не нравится – ищите другого потаенного, чтобы вам помогал.

– Ну все, разворчался, – примирительно сказал волк. – Успокойся, Хвощ, больше слова не скажу. Даже задерживаться не буду. Давай снадобья, медовуху обещанную и еще горшочек меда. Малинка просила.

– Малинка просила… Чего сама не пришла? – потаенный помрачнел.

– Чтоб ты опять ее уговаривал в селение вернуться? Надоело ей одно и то же выслушивать.

– Загубишь девку – мне лично ответишь.

– Она не девка, а воин. Сражается за будущее нашего племени.

– Сражается, за твой хвост уцепившись, – буркнул Хвощ. – Она не сражаться должна, а рожать это самое будущее. Медведя себе найти, вместо того, чтобы с серым бегать.

– Что б ты понимал! – разозлился волк. – Эх, до чего ж Луня не хватает! Коготь, болван, тогда и сам сгинул, и стольких хороших воинов за собой утянул. Теперь сколько не ищу, все какие-то щенки-недоумки попадаются, а не лекари. Во врачевании мало что смыслят, де еще и гибнут чуть ли не в первой вылазке. Старик-то был правильный, дело знал, хоть и презирали его многие за то, что сражаться отказывался. Ну да так всегда: жив – неугоден, помер – незаменим. Лунь раны от заговоренного серебра иной раз вылечивал, вот так-то. А теперь ходишь к тебе на поклон за снадобьями, да впридачу еще нравоучения выслушиваешь!

– А ты сам не ходи, кого другого присылай, – усмехнулся Хвощ на гневную тираду гостя. – Или оставь мою правнучатую племянницу в покое.

– Я Малинку не держу, – волк разом утратил запал. – А сам к тебе таскаюсь, чтобы мед ей носить. Остальные засмеют… Серый, подлюка, тогда чуть не до слез девочку довел. Да не боись ты, я ее уговорил пореже в вылазках участвовать, почаще в лагере оставаться. Мол, у воинов должен иметься крепкий тыл.

– Видать, устала она от вашей кровищи, вот и уговорил, – покачал головой Хвощ. – Она ж не волчица. Да и те не все такие, как Ненасыть бешеная. И, между прочим, Луня Соколиный сцапал не на вылазке.

– Кстати ты душегуба вспомнил, – оживился Хват. – Разведка донесла, он продолжает сына искать, и очень серьезно. Что-то Лунь-покойник натемнил с соколенком. Так что держи ухо востро, ведающий.

Винка, прижимавшаяся все это время к боку Дрозда, почувствовала, что того начала бить дрожь. Сама она с трудом подавляла животный ужас. Здесь, в сарае, они как в ловушке. Воины Клыка возьмут их голыми руками. Ноги так и порывались распрямиться, из горла рвался крик. Выскочить наружу и бежать, не оглядываясь, пока хватит сил. Только куда? Даже если удастся выбраться за высокий тын, волки живо настигнут добычу. И Хват не станет драться с Дроздом, посадит его в клетку, будет мучить… Ее, Винку, просто убьют, к чему им какая-то людина? И котика могут, если он попробует вступиться…

Девушка беззвучно, дрожащими губами начала шептать молитву Крылатой.

– Ты мне хоть расскажи, в кого парень обращается? – спросил Хвощ. – А то как я его узнаю?

– С этим загвоздка, – вздохнул Хват. – Я сам тогда молод был слишком. Ни при обряде не присутствовал, ни потом, в замке, где пленника держали. А Коготь рассвирепел, лишившись такого козыря, и никогда о соколенке не говорил. Несытька сказывала, будто княжич стал псом черным, но ей верить нельзя, она может что угодно наплести, лишь бы погадостнее Соколиного выставить. Остальные, кто уцелел, видали его мельком, заморенного. Кто говорит, черный был, кто – серый. Все сходятся в том, что тощий и грязный.

– Ох и вожак был ваш Коготь, я погляжу, – покачал головой Хвощ. – Сила и злость, ума ни капли. А ведь долго продержался… Ладно, Хват, я все понял. Не думаю, что княжич ко мне забредет, его, поди, в живых уж нет. Но если что – ты первый узнаешь. А сейчас пошли, заберешь все, что вам причитается.

Медведь сделал приглашающий жест в сторону дома, пропустил воина вперед, сам пошел следом.

Дрозд тут же начал перекидываться, Вьюн легко спрыгнул вниз и последовал примеру приятеля. Изнемогая от страха, девушка села на пол у стены, сжавшись в комочек. Что же теперь будет? Вдруг Хвощ только притворялся, понимая, что они подслушивают. А сейчас, в доме, выкладывает волку про гостей, один из которых – черный пес.

– Побери Клыкастый, Вьюн! – яростно зашептал перекинувшийся Дрозд. – И какого хрена редечного я тебя послушал? Сам к ним в лапы притопал!

– Успокойся, Хвощ не выдаст. Он же сказал, когда в сарай посылал.

– Он посылал прятаться двух обротней-бродяг, а теперь мог догадаться, кто я.

– Догадка – не уверенность. Сиди спокойно.

– Догадку они вместе с Хватом этим сейчас и проверят!

– Потаенный не выдаст того, кто обратился к нему за помощью, – рыжий положил руку другу на плечо, пытаясь успокоить. – Мы же сказали ему вчера, что пришли за советом. Он обещал выслушать. И потом, как они узнают, что ты – сын Соколиного?

– Несытьке покажут, вот как! Уж она-то меня запомнила… – далее последовали несколько неразборчивых слов, судя по интонации, ругательств. – Луня больше нет, а эта сучка до сих пор жива… Надеюсь, Когтя отец убил собственноручно…

Вьюн не знал, что ответить, и с беспокойством взглянул на Винку. Та ответила ему затравленным взглядом. Дрозд уже снова оборачивался в пса, справедливо рассудив, что в зверином обличье у него имеется хоть одно оружие – зубы. Во дворе вновь послышались голоса.

– Спасибо, Хвощ. И от Малинки тоже. Если б удалось прикончить душегуба и его отродье, может, наступил бы конец этой войне. Я не так давно вожаком, а уже устал.

– На место князя придет кто-то другой. Смертями войну не остановишь. Разве что все друг друга поубивают и сражаться будет некому.

– Оставь пораженческие разговорчики, Хвощ, – в голосе волка звучала усмешка. – Коготь знаешь что за такое учинял?

– Нетрудно догадаться. И где он теперь? Ты, Хват, башковит, вот я с тобой как с умным и разговариваю. Ладно, ступай. Малинке поклон передавай. Пущай навестить заходит. Разговоров о семейной жизни заводить не стану.

– Вот видишь? Потаенные своему слову хозяева, – Вьюн оторвался от щели и повернулся к Дрозду. – Ромашечку только запугал.

Пес тут же стал виноватым, прижал уши и лизнул по-прежнему сидящую у стены девушку в лицо. Она порывисто обняла черного и уткнулась лицом ему в шею. Теперь уже он ощущал, как трясутся после пережитого страха поглаживающие спину руки. А Винка с удивлением думала, что не знает, за кого испугалась больше – за себя или за Дрозда. Пожалуй, все-таки за него…

– Прям картинка с пулика: прекрасная дева рыдает на плече гнусного оборотня… – начал было кошак, но замолчал, ибо дверь распахнулась, и в сарай вошел Хвощ.

– Ну-ка пошли, поговорим. Мышей потом доловите. Не, погодь, не перекидывайся, – остановил Дрозда, отступившего от девушки и улегшегося для оборота. – Выйди-ка на двор, хочу тебя рассмотреть.

Черный подчинился. Вышел из сарая и уселся, застыв точеной фигурой. Потаенный оглядел его со всех сторон, пес не шелохнулся.

– Таких мне раньше видеть не доводилось, – проговорил Хвощ, и в голосе его звучала растерянность. – И глаза у тебя в людском обличье странные, я сразу заметил.

Дрозд лег и перекинулся. Поднялся на ноги, повел плечами.

– Сокола, как видишь, нет.

– Но ты не оборотнем родился?

– Нет, не оборотнем. Поэтому к тебе и пришел.

– За помощью, значит… Дружок надоумил? – они поднялись на крыльцо и вошли в дом. В комнате парни стали одеваться – А людь зачем с собой таскаете? Что ж такое, каждому теперь хочется девчонке голову задурить и в мужские дела впутать…

– Никто мне голову не дурил, дяденька. Так уж получилось…

– У вас всегда так получается, – Хвощу, видно, не давала покоя судьба Малинки. – Баба должна дома сидеть!

– У меня нет дома. Я его ищу.

– С такими спутниками ты не дом, а домовину найдешь, глупая.

– Дяденька, вы потаенный, давайте советы оборотням. Если мне понадобится судьбу узнать, я к ворожее пойду.

– Тьфу ты, мелочь языкатая! Навроде Малинки моей…

– Хвощ, не шуми, – на лестнице показалась Соечка, личико ее было не по возрасту серьезно. – Садитесь-ка с Дроздом да поговорите. Мы с Винкой обедом займемся, а рыжик мышей пойдет в подпол ловить, – ослепительно улыбнувшись, взглянула на Вьюна и вновь стала задорной девчонкой.

– Щас, побежал, в хвосте запутамшись, – насупился кошак. – Две глупые людинки будут слушать важный разговор, а я в подполе – паутину на усы собирать, – и уселся на лавку рядом с другом.

– Ох, молодежь… – вздохнул потаенный. – Сиди, только не влезай, пока не спросят, болтун. Так ты и впрямь княжич? – обратился к Дрозду.

– Нет.

– Парень, если хочешь помощи, рассказывай все как есть. Что-то мне не верится, будто кому-то из наших понадобилось неизвестно кого в нелюдя обращать. Или, может, на тебе обряд проверяли?..

– Сначала ответь, есть ли способ превратить оборотня в человека?

– А ты сам-то как мыслишь? – усмехнулся Хвощ, поглаживая бороду. – Кабы такой способ имелся, думаешь, им не пользовались бы?

– Пользовались бы, но держали в тайне.

– Верно. Только дружок твой, пройдоха, уж верно знал бы.

– Пожалуй, – улыбнулся Дрозд, Вьюн закатил глаза. – Значит, нет.

– Если и есть, мне он неведом. А я, поверь, не последний среди потаенных.

Винка, чистившая репу, взглянула на Дрозда. Тот выглядел не слишком огорченным, видно, изначально не верил в счастливый исход. Вьюн, напротив, заметно погрустнел, нахмурил рыжие брови, поднес пальцы к губам и даже закусил выпущенный коготь. Девушка видела его за этим занятием лишь однажды, когда пес сражался с вожаком людоедов. Получается, кошак искренне надеялся вызволить друга, раз теперь так переживает…

– Что ж, я другого и не ждал, – вздохнул Дрозд. – Меня Вьюн сюда притащил. Э, да ты, никак, больше меня огорчился? – легонько толкнул рыжего локтем в бок. – Зато теперь тебе не придется бродить одному.

– Надолго ли твоя компания? – буркнул кошак. – За тобой охотятся.

– Значит, ты все-таки княжич? – уточнил настырный Хвощ.

– Чего теперь запираться? – махнул рукой Дрозд, с ухмылкой покосившись на прикусившего язык Вьюна. – Ты совершенно прав: абы кого не стали б в оборотня превращать. Доложишь Хвату?

– Нет, ни к чему это. Хват – парень неглупый, ты мог бы найти с ним общий язык, но у него отряд, а там хватает бешеных.

– Знаю, – кивнул пес. – Кое-с-кем знаком. А Луня не стало… Верно, от него отец все и узнал.

– Выходит, лекарь тебя тогда отпустил… – после паузы промолвил Хвощ. – Зря ты домой не вернулся. Мог бы остановить эту войну.

– Я? Остановить отца? – Дрозд горько усмехнулся. – Не дорос я еще до таких подвигов. Да князь и за сына-то меня теперь не посчитает.

– А ты подружку с собой возьми, – медведь лукаво взглянул на Винку. – Она, я смотрю, не из пугливых, живо все Соколиному растолкует.

– Нет, – замотал головой парень, – Ее тем более нельзя князю показывать. Он решит…

– Ну да, конечно, – вздохнул потаенный. – Оборотни вскакивают на все, что движется. А Соколиному не нужны потомки-нелюди. – Дрозд нехотя кивнул, девушка невольно покраснела.

Повисло молчание. Все вопросы были заданы, ответы получены, а выход впереди так и не забрезжил. Наоборот, тьма сгустилась еще сильнее.

– Я мышей ловить пойду. И зачем одевался? – пробурчал Вьюн, ни на кого не глядя, встал, и, на ходу стягивая рубаху, вышел в сени.

– Погоди, я с тобой, – Дрозд тоже поднялся с лавки. – Спасибо, Хвощ.

– За что? – удивился потаенный. – Не в моих силах помочь тебе.

– За понимание.

Соечка резала капусту и морковку для супа, и, казалось, меньше всех интересовалась разговором, хотя Винка почему-то была уверена, что девчонка не пропустила ни слова. Но раз потаенный не отослал ученицу в начале беседы, значит, действительно доверяет ей, и, надо надеяться, тайна Дрозда и дальше пребудет таковой.

Бульон на плите уже закипел, девушка сняла серую пенку и опустила в бурлящее варево нарезанную крупными кусками репу. Остальное сложила в горшок, плеснула немного воды, добавила кусочек масла и поставила поглубже в печь – парить.

Медведь, задумавшись, сидел на лавке и рассеянно смотрел в окно. Соечка закончила заправлять суп, дел больше не осталось, и Винка, набравшись храбрости, решила спросить кое-что у потаенного.

– Дяденька Хвощ, кто придумал из людей нелюдей делать?

– Ох, вопрос задала… – потаенный очнулся от размышлений и запустил пальцы в бороду. – Везет мне сегодня на умных собеседников… Не мнись у печи, садись, да слушай. – Винка присела рядом с хозяином на лавку, Соечка потихоньку поднялась наверх. Видно, ответ на вопрос был ей известен. – Точно этого никто не знает, но, говорят, сам Клыкастый. Не понравилось, что Крылатая ему только хищных тварей сотворить доверила, да еще и выделила на них слишком мало изначального замеса. Вот и решил он ей напакостить. Заманил как-то обманом парочку, что в лесу гуляла, парня и девушку, взял волка и волчицу, да ночью, в полнолуние, соединил каждого из людей со зверем посредством обряда мерзостного. Так появились оборотни-волки. А из их потомков Клыкастый волшбой произвел остальных: псов, медведей да кошек. Хищных тварей, ибо над прочими он не властен… – Хвощ вздохнул, будто сожалея о столь неприглядной истории происхождения своего племени. – Видишь, мы признаем, что Клыкастый – наш отец. Только создал он нас не из грязи да плесени, как утверждают служители Крылатой, а хотя бы наполовину из ее собственных творений.

– Из грязи и плесени? – переспросила девушка. – Служители Всеблагой действительно так говорят?

От старичка Падуба, служителя храма в их селении, она никогда такого не слышала. Тот вообще редко вещал в своих проповедях о нелюдях. Разве только, наставляя молодежь против распутства, поминал кроликов и оборотней, причем первых гораздо чаще, ибо пример был нагляднее.

– Да. Говорят много чего и похуже.

– Зачем?!

– Наверное, чтобы у людей было кого ненавидеть.

– Но зачем? – никак не могла взять в толк Винка. – Зачем кого-то ненавидеть? Сама Всеблагая учит любить ближних…

– Ох, молоденькая ты еще… Любить трудно, ненавидеть легко. Рано или поздно ненависть просыпается в душе каждого. И гораздо выгоднее направить ее на кого-то непохожего. Сама посуди: и король, и благородное сословие – все людской крови. Налоги с простых людей дерут, войны затевают, ведут себя отнюдь не так, как Крылатая заповедала. Сколько причин для нелюбви, причем весьма веских! Вот и нужно дать праведному народному гневу какой-то выход, безопасный для власть имущих. Тут нелюди и пригодились. Они другие, они распутные, не ведают ни стыда, ни совести. Раны и многие болезни для них – ничто. Они не мерзнут, не голодают, ибо всегда могут обернуться покрытыми теплой шерстью зверьми и хоть мышами наесться. Все это дает им большую свободу. Слишком много поводов для зависти… А от зависти до ненависти рукой подать.

Винка кивнула. Хвощ объяснил очень понятно. Если бы она могла так же хорошо и убедительно растолковывать людям, что оборотни, по большому счету, мало чем отличаются от человеческого племени…

За обедом царило молчание. Вьюн угрюмо ковырялся в миске, Дрозд уплетал с удовольствием, но явно был поглощен какими-то мыслями. Соечка витала в облаках и даже не сразу услышала, как пес попросил добавки. Винка с тревогой наблюдала за парнями. Что они собираются делать дальше? Куда отправятся? И возьмут ли ее с собой?.. Один Хвощ ел обстоятельно, и, казалось, ни о чем постороннем не думал.

Когда трапеза была окончена, потаенный взглянул на парней.

– Куда теперь пойдете? Вы ведь не в Запечинках обретаетесь?

– Нет, – помотал головой Дрозд. – Мы бродяжничаем. Я вот думаю, где бы спрятаться. Может, на Лихой податься? В Землях Клыкастого застав нет, а на остров можно переправиться на рыбачьей лодке, никто и не узнает.

– Я б тебе другое присоветовал, раз уж ты ко мне за помощью пришел, – сказал Хвощ. – Отправляйся в Яр, теми же землями пройдешь. Через границу перебраться несложно, ежели по бездорожью.

– В Яр? – тоскливо переспросил Вьюн. – Там холодно, и ты сам волку говорил, мол, поветрие с севера идет.

– Старших-то не перебивай, котишка. Поветрия никакого там нет, мне нужно было заставить Хвата выпить снадобье, отбивающее чутье. Иначе он бы вас живо нашел. А мне не нравятся некоторые приемчики Воинов Клыка, и я не допускаю их встреч с мирными оборотнями, пришедшими за советом. – Потаенный взглянул на пса, потом вновь обратился к кошаку. – Тебя, рыжик, в Яр не отправляю, а друг твой сможет там в войско вступить. Ему больше пристало мечом махать, чем по дорогам с прохиндеем таскаться.

– В Яре нелюдям позволено быть воинами? – удивился Дрозд. – Давно? Раньше такого не было, хоть к племени Клыкастого и относились помягче.

– Я об этом года два назад услышал, – ответил Хвощ.

– Если б я знал, сразу б туда подался! – оживился пес. – Не думал, что когда-нибудь еще доведется меч в руки взять. Вот спасибо, потаенный! Ты мне действительно помог.

– Попрешься в Яр? – рыжий недовольно взглянул на друга. – Народ там недобрый. Зимой, болтают, снег лежит, и реки замерзают. Говорят по-ненашенски.

Винка поежилась. Уходить из Лада было страшно и без слов Вьюна, а тут, оказывается, и холод, и разговор чужой… Впрочем, радостный Дрозд тут же ее успокоил.

– Народ там не хуже, чем в Ладе, – заверил он. – Снег, бывает, лежит, и реки иной раз ледком схватывает. В землях Соколиного, ближе к северной границе, такое тоже случается. Настоящей суровой ярской зимы в южном приграничье не увидишь. А говорят по-ненашенски опять же только северные люди, которые на оленях ездят. У границы полно выходцев из Лада, и людей, и нелюдей, как и у нас – ярских переселенцев человеческого племени.

– Откуда ты все это знаешь? – рыжий подозрительно уставился на пса.

– Я большую часть жизни провел в северном княжестве. Неужто думаешь, все время в замке сидел?

– И в Яре бывал?

– Ну да. Даже на самом севере. Если надо, смогу и с оленеводом объясниться, и рогатого запрячь, – Дрозд определенно был в ударе.