Текст книги "О людях и нелюдях (СИ)"

Автор книги: С. Алесько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

– Ну, молочные братья… Чего ты такой злой? Котику что-то сделал или собирался. Хотя, раз ты Соколиному служишь…

– Да, служу Соколиному и горжусь этим! А котик твой где? Это не оборотень, часом? А сам ты?..

– Я не оборотень. Вот, смотри, – мальчишка вытянул из-за ворота крылик, явно серебряный. – А котик, он обычный котик. Наверное, поохотиться пошел.

К счастью, Вьюн вовремя услышал последние слова Винки и помедлил в кустах, чтоб не появляться при одном упоминании его скромной особы. Долго задерживаться было нельзя: отряд уже показался на дороге и вот-вот подъедет. Кошак выпрыгнул из зарослей, подошел к сидящей на земле девушке и мяукнул.

– Дай-ка я выгляну на дорогу, – сказала она оруженосцу. – А то пропустим отряд… – пошла к обочине, осторожно отводя ветки.

Листвень не стал возражать. Попытка подняться на ноги не увенчалась успехом, а значит, придется принять предложение пацана и изображать его молочного брата. Хорошо хоть бродяжка не нелюдь…

Винка вернулась быстро, прижала палец к губам.

– Отряд уже совсем рядом. Сам идти сможешь? – чуть слышно прошептала она.

– Если поможешь встать на ноги, попробую. – Девушка кивнула. – И вот еще что. Не проболтайся, что я служу князю. Есть там один, не хотел меня из-за этого брать. Ты, говорит, ранен, вот и лечись. А я уже здоров. Почти… – засопел, наваливаясь на подставленное плечо, оказавшееся узким, почти детским. – Когда до места доберемся, я уже точно смогу сражаться.

Винка, пошатываясь под весом навалившегося парня, только диву давалась. Интересно, все мужчины такие упрямые или только благородные? А может, только те, кто так или иначе связан с Соколиным?.. При мысли о возможной встрече со страшным князем желудок неприятно сжался.

Не успели они сделать нескольких шагов, как из кустов вынырнул Вьюн и резко дернул головой. Мол, поторапливайтесь. К счастью, движение вышло очень похожим на то, что совершают кошки, когда у них чешется ухо, и оруженосец не обратил внимания на странности зверя.

Винка спешила изо всех сил, но паренек еле двигался, загребая ногами прошлогоднюю листву и опавшие ивовые пуховки. К тому же он оказался слишком тяжелым несмотря на юный возраст. На дорогу вышли, когда замыкавшая отряд повозка уже проехала.

На их счастье, помощница лекаря собралась затянуть развязавшийся задний полог и высунулась наружу, ловя хлопающее на ветру полотнище. Двое еле стоящих на ногах мальчишек на обочине не ускользнули от ее внимательных глаз. Повозка остановилась.

Винка из последних сил потащила парня вперед, молясь Крылатой, чтобы воины не стали любопытствовать, почему задерживается лекарь.

– Что случилось? – спросила подбежавшая женщина. – На разбойников нарвались?

– Нет, тетенька, – Винка старалась, чтобы голос звучал пониже, но получалось плохо. – Братец в кабаке с пьяными повздорил.

– Нам в Северное княжество нужно. Не подвезете, люди добрые? – с трудом выдавил Листвень, превозмогая накатившую дурноту.

– Подвезем, – женщина подхватила его под другую руку. – Вот так. Ты-то идти можешь? – взглянула на Винку.

– Да, со мной все в порядке, – та выпрямилась и перевела дух, ища глазами Вьюна. Кошак с отсутствующим видом сидел у ее ног.

Так и оказались Винка, Листвень и рыжий в повозке. Лекарь, которого звали Чилимом, не слишком обрадовался, но устроил мальчишек с удобством и даже осмотрел оруженосца. Смазал шишку, дал какого-то настоя и велел лежать и поменьше болтать. Паренек не возражал, и объясняться пришлось Винке.

Она наплела путаную историю про молочных братьев, собственное желание увидеть столицу и попытку Листа (так он назвался лекарю, а то она и имени его не знала) поступить в войско, провалившуюся из-за глупой драки в кабаке. Оруженосец зло сопел, но не перебивал. Видно, понимал, что сейчас ничего путного сам придумать не сможет.

– Рута, – обратился Чилим к помощнице, – не болтай об этих двоих ни с солдатами, ни с Вороном. Пусть мальчишки едут с нами, пока раненых нет. Только вот что, – повернулся к Винке, – как тебя там?..

– Венок.

– Венок, м-да, – лекарь окинул девушку задумчивым взглядом, задержавшись на глубоко натянутой шапке. – Если твой кот будет пакостить или гадить, я его выкину.

– Нет, он не будет, – Винка прижала рыжего к себе, тот, сощурившись, презрительно глянул на Чилима.

Отряд был в пути уже два дня. На ночь стали лагерем около небольшого селения. Винка пошла купить молока и свежего хлеба, Вьюн остался в повозке. Встречаться с деревенскими псами ему не хотелось.

Кошаку за день здорово надоела неподвижность, и он решил размять лапы. Побродил около повозки, попробовал для отвода глаз людишек поймать воробья, но промахнулся. Не огорчился, ведь есть пичугу желания не имелось.

На беду, маневры кошака привлекли внимание нескольких солдат, отошедших зачем-то от общего костра.

– Гляньте, ребята, какой котяра! Откуда он здесь? Из селения, что ль, прибег?

Вьюн, несколько отвыкший в Яре от недоброжелательного отношения, помедлил, но в последний момент счел за лучшее шмыгнуть под повозку. Чилима и Руты не было, они, как и Винка, ушли в селение за провизией. Листвень затаился, боясь быть обнаруженным. Да и в любом случае он не стал бы вступаться за кота, это рыжий понимал. Кошак надеялся, что дюжие вояки пойдут своей дорогой, стоит ему скрыться из виду, но ошибся. Четверо мужчин окружили повозку и стали выгонять из-под нее рыжего, кто мечом в ножнах, кто подобранной палкой. Вьюн, еле уворачиваясь от тычков, шипел и дико завывал.

Эту картину и застала Винка, вернувшись из селения.

– Дяденьки, оставьте котика! – тут же пришла она на помощь рыжему.

– Это что за цыплячий писк? – один из солдат обернулся к девушке.

Вьюн решил воспользоваться ситуацией и выскочил из-под повозки, надеясь укрыться внутри. На оруженосца Соколиного ему наплевать, да и Ромашечка, если пожелает, их обоих отстоит, не даст мужикам совать нос, куда не следует. План был неплох, но солдат, заговоривший с Винкой, оказался чересчур проворным. Он стремительно нагнулся, и вот уже Вьюн извивается в воздухе, размахивая передними лапами с выпущенными когтями, и орет дурным голосом.

Остальные тут же подтянулись к удачливому охотнику.

– Твой зверюга, а, пацан? – спросил один.

– Да, мой. Отпустите его, пожалуйста, дяденьки…

Винке было жаль рыжего, а еще она очень боялась, что Дрозд услышит вопли кошака и ржание солдат, придет на шум и обнаружит их с Вьюном… О том, что будет дальше, думать не хотелось.

– Отпустить? – гоготнул мужчина. – А что дашь за котейку?

– Ну… сребрик у меня есть… – пролепетала девушка и полезла было в карман.

– Сребрик нам не больно нужен, государь платит неплохо. Ну-ка, сними шапку.

– З-зачем?.. – Винка непроизвольно натянула ее еще сильнее.

Вьюн бешено извивался в тщетных попытках вырваться, девушка совсем отчаялась. Неожиданно рядом с веселящимися солдатами возникла рослая фигура.

– Отдай кота парнишке.

Служивый повернулся к говорившему и смерил его взглядом. Дрозд ничуть не смутился и столь же оценивающе оглядел четверку. Переставший дергаться кошак безвольно обвис в руке, прижав уши и пропустив хвост меж задних лап. Бледная, будто свежевыпавший снег, Винка мечтала провалиться сквозь землю.

– Котяра тоже нелюдь? – ухмыльнулся один из солдат. – Твой дружок?

– Угадал, – Дрозд и глазом не моргнул. – Отдашь миром или подраться невтерпеж?

Воин разжал руку, Вьюн плюхнулся на землю и тут же улепетнул в повозку. Четверка пару мгновений буравила оборотня недобрыми взглядами, тот стоял молча. Воякам оставалось только уйти. Командир распорядился нелюдя не задирать: приказ государя. А если парень к тому же сын Соколиного, как болтали в столице…

Подождав, пока солдаты отойдут подальше, Дрозд повернулся к девушке.

– К чему вы за мной увязались? – пес поманил Винку за повозку, чтобы не разговаривать на виду у лагеря. – Это Вьюн тебя сгоношил?

Кошак тут же высунулся из-за полога, мявкнул и недовольно сощурился. Мол, кто кого сгоношил? Винка виновато молчала. Язык будто налился свинцом и совершенно не желал шевелиться. Дрозд поглядел на них с укором, вздохнул, потом неожиданно улыбнулся.

– Знали б вы, до чего я рад вас видеть! Чуть не взвыл с тоски за эти два дня… Солдаты косятся, никто словом не перемолвится. Только Ворон этот цедит сквозь губу, и то по необходимости…

– Я тоже истосковалась, Дроздок… – Винка прижалась к парню, заглядывая ему в лицо.

– Виночка, давай без нежностей. Не то меня еще в мужелюбстве обвинят ко всем прочим нелюдским порокам, – засмеялся он. – Хотя, по-моему, все сразу смекают, что ты девушка.

– Девушка?! – раздалось из повозки.

Дрозд глянул на Винку, заметил вернувшееся смущение, отодвинул полог и чуть не столкнулся лбом с Лиственем.

– И ты здесь! Когда успели сговориться?

– Мы не сговаривались, – буркнул оруженосец. – Случайно встретились по дороге. А это и правда девчонка? – уставился на Винку.

– Для тебя она все равно что мальчишка. Так на нее и смотри, понял? – нахмурился Дрозд.

– А кот – оборотень? – не отставал Листвень.

– Да. И лучше тебе не встречаться с ним в человеческом обличье.

– Почему? Я его не обижал…

– Потому что он болтун и похабник. И не замедлит высказаться насчет твоей неспособности отличить девчонку от парня.

Рыжий глянул на мальчишку и совершенно по-человечески кивнул. Листвень вытаращил глаза.

– Ну вот что, заговорщики, – Дрозд снова стал серьезным. – Чтоб я вас и близко не чуял, когда войдем в земли Соколиного. Останетесь в этих Лопушках дожидаться моего возвращения. Как бы ни сложилось с князем, Беркут приказал мне после прибыть в столицу. Вы поедете со мной в Венцеград.

Винка не стала спорить. Это бессмысленно, к тому же у них с Вьюшей имеются свои головы на плечах. Но Листвень не мог успокоиться.

– Я оруженосец князя и должен быть с господином.

– Будешь, когда твой господин вернется в замок на Грозовом утесе. Сейчас ничем помочь не сможешь, а твоя смерть никому не нужна, ни матери с отцом, ни князю. Ни уж тем более мне.

– Да кто ты такой, чтоб мне указывать? Я не подчиняюсь нелюдям!

– Мальчик, хочется тебе или нет, но я – Кречет, сын Соколиного. И сейчас ты обязан подчиняться мне, хоть я и не человек.

– Я не тебе присягал, да и не верю, что ты княжич!

– Дело твое, можешь не верить. Но если ты не станешь слушаться, я пойду к Ворону, расскажу про тебя и попрошу отправить с сопровождением в столицу. Потому что глупый, не умеющий держать себя в руках мальчишка может помешать освобождению князя. Думаю, командир ко мне прислушается. Его тоже воротит от оборотней, но он получил приказ вызволить Соколиного.

Листвень опустил голову, посидел какое-то время, размышляя.

– Я однажды слышал случайно, как господин говорил о младшем сыне, – взглянул на Дрозда. – О том, что его, оказывается, не убили, а превратили в нелюдя. Может, ты и впрямь Кречет?

– Не стану тебя убеждать. Спросишь у князя сам, когда он на меня взглянет. Я запрещаю тебе идти с отрядом вовсе не из желания унизить. Ты не выстоишь против Воинов Клыка, сам ведь понимаешь. А оставшись, сможешь мне кое-в-чем помочь.

– В чем? – мальчишка, все больше хмурившийся, слушая Дрозда, от последних слов несколько оживился.

– Охраняй Виночку, – пес кивнул на девушку. – Она – моя невеста, и, если князь меня признает, то поблагодарит, пожалуй, за такую службу.

– Она оборотень? – Листвень с подозрением взглянул на девушку. Ежели той удалось одурачить его, прикинувшись мальчишкой, то, может, и с крыликом она какой-то фокус проделала.

– Нет, она – человек, – улыбнулся Дрозд. – Цветик мой ясный, не доставляй пареньку хлопот, ладно? – подмигнул милой.

– Дроздок, ну зачем?.. Я ведь не одна, с Вьюшей… – попыталась отговориться Винка. Забота незнакомого парня была совершенно не нужна, к тому же могла стать помехой в их с кошаком дальнейших планах.

– Мне так будет спокойнее, – сказал пес. – Не фырчи, прохвост, – неловко потрепал возмутившегося Вьюна. – Лучше присматривай за Виночкой как следует. Если с ней что-нибудь случится, вам обоим не поздоровится, – зыркнул на мальчишку и кота. Те невольно бросили друг на друга обеспокоенные взгляды и тут же уставились в разные стороны.

Дрозд не стал задерживаться у повозки лекаря. Ему не хотелось привлекать внимание к Винке, тем паче в связи со своей нелюдской особой. Обнял девушку на прощание, прошептал ей на ухо какую-то ободряющую чушь и быстро ушел к общему костру.

Листвень хотел было пристать к Винке с вопросами, но появление Чилима и Руты спасло бедняжку от необходимости удовлетворять любопытство юного оруженосца. Вот если б Вьюша мог принять человеческий облик, никакие расспросы ей были бы не страшны.

На следующий день отряд достиг Лопушков. Лагерь разбили с восточной стороны селения, ибо с западной теперь возвышался курган, под которым покоились убитые нелюдями воины Соколиного.

Вьюн и Винка весь день спали в повозке, намереваясь ночью следить за Дроздом. Оба понимали: пес непременно попытается взять след Воинов Клыка и нагрянуть в укрывище без предупреждения. Лишним подтверждением этому стал подслушанный кошаком разговор с Вороном. Дрозд подробно объяснил командиру, как добраться до ущелья, где много лет назад погиб старший сын Соколиного, а младший попал в плен.

Полностью оправившийся Листвень неустанно следил за Винкой. Княжич оборотень или нет, но попадать ему под горячую руку, если с хорошенькой девчонкой что-то случится, не хочется. А у той явно что-то на уме. Она уже несколько раз тискала кошака и при этом будто шептала тому что-то на ухо. Всеблагая матерь, ну что за мерзость! Интересно бы взглянуть, в какого мужика обращается этот рыжий наглец. Она-то видела. И вот так спокойно берет его, гладит везде, почесывает, целует… А он хоть и кот, на самом деле голый мужик. Тьфу, экая пакость! Не зря его господин борется с нелюдями. Вот уж действительно, твари Клыкастого…

Стемнело. Винка как ни в чем не бывало улеглась спать, но Листвень видел, что кот осторожно выскользнул из повозки. Оруженосец лежал, не двигаясь, стараясь дышать ровно и прилагая героические усилия, дабы не заснуть.

Вскоре лагерь затих. Паренек незаметно для себя начал проваливаться в сон. В реальность его вернуло ощущение происходящего рядом движения. Он насторожился, и не напрасно. Девчонка медленно выбиралась из повозки, таща с собой котомку. Остатки сна разлетелись подобно спугнутым птицам, но Листвень продолжал лежать неподвижно, ровно дыша. Сердце колотилось где-то в горле, в животе стало холодно и пусто. Как же он проследит за беглянкой? Огня зажигать нельзя, а в темноте, подобно нелюдям, он не видит… Но, какие бы сомнения не мучили оруженосца, он отогнал их прочь и выбрался наружу почти сразу за Винкой.

На его счастье ночь была лунная. Темная тень мелькнула у тына. Парень крался за ней, стараясь держаться у самого ограждения, едва не касаясь бревен плечом. Винка, а следом и Листвень незаметно для воинов миновали последний костер лагеря, и вскоре паренек увидел залитый бледным светом курган и темный силуэт крупного зверя, пса или волка, на его вершине. Девушка замерла у городьбы, видно, тоже наблюдая за тварью. Хорошо бы узнать, где проклятый кот-оборотень…

Зверь постоял недолго и исчез по ту сторону холма. От стены тут же отделились две человеческие тени. Понятно, кошак перекинулся. Листвень чуть помедлил и двинулся следом. Обогнув братскую могилу, он вновь увидел две фигуры, быстро удаляющиеся по дороге на северо-запад. Волка или пса видно не было, но кошак наверняка его чуял. Что ж, нужно постараться не упускать парочку из виду, в то же время не выдавая своего присутствия. Они заняты тем же: следят за оборотнем, стараясь не обнаружить себя. (Листвень не сомневался, что зверь, которого он видел на кургане, и есть нелюдь из отряда. Называть его Кречетом даже про себя не хотелось.) Значит, есть надежда, что оруженосцу удастся остаться незамеченным.

Они долго шли по дороге. В лес свернули, когда начал заниматься рассвет.

IX

– Ну, черный силен, – пыхтел Вьюн, бредя по заросшему вереском сосняку. – Я-то надеялся, он к утру остановится передохнуть.

– Он ведь так и не перекинулся, – сказала Винка. – А в зверином обличье бежать наверняка легче.

Сама она уже устала путаться ногами в перекрученных стеблях густого кустарничка. Вереск красив в цвету, но сейчас девушка ненавидела его побеги, жесткие и прочные, не уступавшие хорошей веревке. Вот нога попала в очередную петлю, и Винка растянулась в невысоких зарослях, от злости и неожиданности не сдержавшись и помянув Клыкастого.

– Становишься своей в доску, – хмыкнул кошак, помогая ей подняться. – Длиннолапому здесь идти легче, это да. А мне без разницы. Коту и на четырех в лесу хреново. Ты-то как? Споткнулась просто или с ног валишься?

– Еще немного пройду, наверное, – не слишком уверенно ответила девушка.

– Ромашечка, еще не поздно вернуться. Мне эта затея и самому перестает нравиться.

– Мы же долго думали, Вьюша. Нельзя его одного оставлять. Тем более, ему предстоит встреча с отцом. Да и Воины Клыка…

Вьюн только вздохнул, возразить было нечего.

Когда Дрозд рассказал им о предложении Беркута, Винка обрадовалась. Рыжий отнесся к неожиданным известиям настороженно, но отговаривать друга не стал. В Яре кошак не раз сожалел о дурных ладских порядках. Если Дрозду выпала возможность изменить их, глупо не воспользоваться. Только доверять вот так безоглядно государю, хоть и прозванному Великодушным, не стоит. Пусть черный делает от него зависящее, а он, Вьюн, присмотрит за горемыкой. Рыжему не слишком улыбалось тащить с собой Винку: опасно и мороки не оберешься. Но оставлять девушку одну в Венцеграде нельзя. Да и в поддержании боевого духа Дрозда она может помочь. Работка тому предстоит нелегкая. Кто знает, что стукнет в голову бывшему человеку, да еще благородному? Вдруг к словам друга он не прислушается? А уж супротив убеждений хорошенькой девушки, к тому же влюбленной, пес точно не устоит. Сам Вьюн, во всяком случае, не устоял бы.

Так и оказались кошак с Винкой в глухом лесу на землях Соколиного, в очередной раз ослушавшись Дрозда.

Пес, наконец, решил сделать привал. Винка, услышав долгожданное известие, даже не села, а упала на мох под сосной, да так и осталась лежать. Кошак на всякий случай еще немного понаблюдал за Дроздом.

– Похоже, черный потерял след, – сказал он, усаживаясь рядом с девушкой. – Перекинулся, долго оглядывался по сторонам, потом снова обернулся псом и улегся спать. Ты тоже отдыхай, Ромашечка. Я в кошачьем облике покараулю.

Стоило Вьюну перекинуться, и он насторожился, повернулся назад, стал принюхиваться. Винка решила подкрепиться перед сном хлебом и сыром, но от удивления перестала жевать. Кошак зачем-то вновь принимал человеческий облик.

– Похоже, за нами увязался этот мальчишка, Лист, или как его там… – прошептал рыжий, натягивая штаны. – Пока за черным по следу шли, мне не до того было, а стоило зверем обернуться, учуял человечий дух у нас на хвосте. Да и пыхтит пацан на весь лес. Видать, тоже притомился. Придется взять его с собой. Оторваться вряд ли получится, мы ведь не сами по себе – за псом. А без присмотра сосунок может кого не надо на нас навести или перед Дроздом себя обнаружить.

– Ты только не ругайся с ним, Вьюша, – попросила Винка.

– Какая там ругань у черного за спиной! – прошептал кошак, и бесшумно пошел назад.

Вскоре он вернулся с понурым Лиственем. Оруженосец подчеркнуто старался держаться подальше от оборотня.

– Зачем ты за нами пошел? – спросила девушка с укоризной.

– Выполняю приказ Кречета, – ядовито ответил паренек. – Тебя охраняю.

– Плевал он на приказы черного, – хмыкнул Вьюн. – К господину своему рвется, не иначе. Чем душегуб тебя так приворожил?

– Не смей говорить о князе в таком тоне, нелюдь! – щеки Лиственя запылали, глаза засверкали.

– Ой, у щенявки, никак, зубки прорезались, – Вьюн развалился на земле рядом с Винкой. – Молочные. – Паренек сжал кулаки и двинулся к кошаку. – Давай-давай, расправься с гнусным оборотнем. Я отбиваться не стану, только заору. Прибежит мой дружок, пес черный, и задаст нам всем. Боюсь, даже ей достанется, – кивнул на Винку.

– Листвень, – попросила та, – не нужно. Нелюди вовсе не такие ужасные, как о них рассказывают. А князь… Он просто запутался.

– Да что ты понимаешь? Сама-то кто? Нищенка, бродяжка? Небось и грамоте не обучена, – зашипел парень.

Винка вздохнула и ничего не ответила. Да, теперь она даже не селянка, а, пожалуй, и впрямь бродяжка бездомная. И грамоте не обучена. Вроде и спорить с Лиственем не о чем. Лучше поспать, неизвестно, сколько времени положил себе на отдых Дрозд в зверином обличье. Девушка, отыскав местечко поровнее, положила котомку в головах и прилегла.

Рыжий тоже решил не вступать в пререкания с людским сосунком. Разделся, кое-как укрыл уже посапывающую Винку своей одеждой, и повернулся к оруженосцу.

– Я сейчас буду перекидываться. Если ты хоть что-то попробуешь мне сделать во время оборота, черный от тебя мокрого места не оставит. И Ромашечка к нему присоединится.

– Больно надо, – проворчал паренек и отвернулся.

Когда Вьюн встал на четыре лапы, Листвень уже спал, привалившись спиной к стволу сосны.

* * *

След пропал. В заваленной ветками яме Дрозд нашел останки лошади. Наверное, до подножья каменистого холма, вздымавшегося впереди, князь ехал верхом. Во всяком случае, запах человека не ощущался в целой лавине ароматов, оставленной бессчетными оборотнями и одной лошадью. Дальше Воины Клыка, скорее всего, уходили, разделившись на мелкие группы. Для заметания следов воспользовались снадобьем, полученным от потаенных, от того же Хвоща, к примеру. Следопыт-человек, может, и смог бы проследить перемещения нелюдей, оборотень – нет. Дети Клыкастого слишком привыкли полагаться на чутье, поэтому читать обычные следы почти не умели. Да и какие тут следы на камнях, покрытых намертво приросшими черно-зелеными пятнами лишайника. Особенно если несколько сотен воинов уходили врассыпную, в зверином обличье…

Остается одно: вспомнить, где находятся развалины замка, в котором его держали до и после обряда. Дрозд почему-то был убежден, что это и есть то самое укрывище, о котором волки говорили при Листвене. Даже если пес ошибается, у него пока достаточно времени и на поиски, и на дорогу до клятого ущелья в Кедровом кряже. Замок наверняка расположен в одном из юго-восточных отрогов. Должно быть, это покинутая твердыня рода Соколиных, защищавшая южные пределы княжеских владений в те далекие времена, когда Северные земли не входили в состав Лада.

Приняв решение, Дрозд устроился отдохнуть. Проснувшись, перекинулся в человека, оделся и поел. Он захватил с собой кой-какие припасы на первое время. Котомку с одеждой и мечом все равно приходилось тащить, а каравай хлеба и кус копченого мяса не сильно ее утяжелили. Да и кончатся они быстро… Завершив трапезу, оборотень стал карабкаться по склону. В одном месте учуял человеческую кровь. Князь ранен… Плохо, очень плохо. Соколиный вряд ли надеется на спасение, а попасть в плен к оборотнями – слишком позорная участь. Уж кто-кто, а Дрозд хорошо это знает. И никакой Лунь не станет убеждать душегуба, что жизнь стоит того, чтобы жить. Упрямый, гневливый, отчаявшийся князь наверняка постарается, не откладывая, сбежать единственным доступным способом… Дрозд поежился. Как ни боится он встречи с князем, увидеть отца мертвым… Нет, об этом даже думать не хочется.

Пес спешил. Бежал в зверином облике, почти не отдыхая, пока к середине второго дня не наткнулся на заросшую колею, которая сбегала со склона Кедрового кряжа, возвышавшегося впереди. Не та ли это дорога, на которую вывел его Лунь?.. Оборотень припустил вперед, но за поворотом путь преградил оползень из камней и песка, закупоривший ущелье, единственный проход в крутом скалистом склоне. Пес попытался пробраться меж камнями. Длинные лапы то и дело попадали в щели, и он вернулся назад, побоявшись застрять или переломать конечности.

Дрозд был почти уверен, что он на правильном пути, и развалины не так уж далеко. Скорее всего, завтра он выйдет к заброшенному замку. Значит, нужно отдохнуть: выспаться и поесть. Возможно, Воины Клыка и слова с ним не скажут, прикончат сразу, и все. Но ему хотелось верить, что Хвощ прав, и разумные вожаки согласятся на переговоры. А переговоры с волками редко обходятся без проверки бойцовских качеств. Воин же из него сейчас никакой – на ногах еле держится от усталости и голода.

Дрозд подремал, потом загнал косулю, наелся и снова уснул. Наутро отправился в путь. Вскарабкался в человеческом облике по скале, цепляясь за выступы, корявые кустики и деревца. Один раз чуть не сорвался, когда сухая ветка с резким хрустом отломилась и осталась в руке. Оказавшись наверху, над погребенным оползнем ущельем, вновь увидел заброшенную дорогу, а впереди, над верхушками сосен, различил развалины башни. Можно было перекинуться и попытаться проникнуть в замок незаметно, но пес не стал таиться. К чему? Он ведь должен не только спасти отца, но и переговорить с Воинами Клыка.

Дрозд ступил на заросшую дорогу и двинулся к замку, из которого ушел больше пяти лет назад. За годы скитаний ему и в голову не могло прийти, что придется проделать этот путь еще раз, к тому же в обратном направлении… Подумать о превратностях судьбы не удалось и сейчас. Из-за сосновых стволов вышли двое вооруженных мечами волков в человеческом обличье.

– Кто такой, куда и зачем направляешься? – спросил один.

– Мне нужно поговорить с вашим вожаком.

– Как ты нашел нас? Это тайное укрывище. Новичкам о нем не рассказывают, – второй волк подошел к Дрозду и забрал у него меч. Пес не сопротивлялся.

– Позвольте рассказать все вожаку.

– Заладил: вожаку, вожаку, – проворчал первый дозорный. – Не вздумай выкинуть что-нибудь. Живым не уйдешь.

– Даже не думаю, не беспокойтесь.

– Беспокоиться тебе надо! – ухмыльнулись волки и повели его в замок.

Дрозд с неприятным чувством ступил на знакомый двор, будто вернулся в давний кошмар. Вот и колодец, на краю которого сидел когда-то Коготь. Клетки не видно, наверное, она так и осталась в той комнате. Только б волки не заперли в ней Соколиного, с них ведь станется…

Один из сопровождающих нырнул в темный провал, зиявший на месте главного входа, второй остался с псом. Вскоре во двор вышли с дюжину оборотней. Трое, определенно вожаки, направились к пришельцу, прочие остались поодаль, следя за происходящим и тихо переговариваясь. В одном из командиров Дрозд с некоторым облегчением узнал Хвата. Лишь бы потаенный не ошибся в молодом нелюде, и тот действительно способен размышлять, а не только мстить.

– Кто таков и как узнал об этом месте? – без обиняков спросил здоровенный медведь.

– Вы посылали за мной, – пес не намеревался запираться. – Я – Кречет, сын Соколиного. В этом замке меня держал Коготь.

Вожаки переглянулись.

– Покажь картинку.

– Нет у меня никакой картинки. Я ее давно срезал.

– И ты надеешься, мы тебе поверим?

– Отведите меня к князю. Он подтвердит.

– Он подтвердит что угодно, лишь бы нам напакостить, – усмехнулся волк постарше. – Не кругло у тебя выходит, парень.

– Ненасыть здесь? Она меня узнает. Если, конечно, не захочет напакостить, – верхняя губа непроизвольно вздернулась, обнажая зубы. Нет, надо держать себя в руках…

– Он дело говорит, Сиплый, – сказал Хват. – Эй, кто-нибудь, найдите Несытьку! – крикнул стоявшим поодаль оборотням, которых значительно прибыло.

– Что за спешка? – волчица незаметно выбралась откуда-то из развалин и подошла к вожакам. – Ты? – уставилась на Дрозда, ноздри раздулись, глаза загорелись желтым, оскал блеснул удлинившимися клыками. – Все еще жив, клятый щенок! С наслаждением посмотрю, как вы с Соколиным сдохнете, наконец. Да еще на глазах друг у друга!

– Спокойнее, Ненасыть, – пробасил медведь. – Еще ничего не решено. Ты уверена, что это и есть соколенок?

– Уверена! Подрос, конечно, но псиной от него смердит по-прежнему. Да ты, Колун, на зенки его посмотри. Видал когда-нибудь у детей Клыкастого синие глаза?

– Похоже, ты-таки и есть Кречет, – проговорил Сиплый. – Никак не думал, что жив. И уж тем более, что притопаешь к нам, один.

– А он не один притопал, – раздался чей-то голос. – Вот эти за ним крались.

Все повернулись в сторону говорившего. Во двор вошли еще двое волков-дозорных, толкавших перед собой Вьюна, Винку и Лиственя. Дрозд не сдержался и выругался вполголоса, длинно и заковыристо. Стоявшие рядом вожаки невольно взглянули на пса с уважением, а Колун еще и одобрительно хмыкнул.

– Это что за теплая компания? – спросил Сиплый, разглядывая троицу.

– Мальчишка – оруженосец Соколиного, – напомнил Хват.

– А мы – друзья вот этого, черного, – ничуть не смущаясь, заявил Вьюн, указывая на Дрозда. – Не знаю, как он вам назвался.

– Так у него много имен? – прищурился Сиплый. – Может, он все-таки не княжич? В друзьях-то у него кошак-прохиндей.

– Почему сразу прохиндей? – обиделся рыжий.

– У тебя на морде написано! – ухмыльнулся Колун.

– Вьюн, если я отсюда выберусь живым, то тебя точно убью! – не выдержал Дрозд. – И тебя, листочек зелененький! – зыркнул на Лиственя. – Я кому поручил ее охранять? Тебя так по голове приложили, что весь ум вышибли?

– Так я и охраняю… – пробормотал мальчишка, видно, еще не пришедший в себя после встречи с дозорными и затравленно косящийся на воинов-нелюдей.

– Твоя сучка? – Ненасыть, глянув на Дрозда, шагнула к Винке почти вплотную и повела носом. – Людина, пустая…

– Отойди от нее! – рыкнул Дрозд и двинулся было к девушке, но Хват положил руку ему на плечо.

– Стоять. А ты, Ненасыть, и правда, отойди. Я не Коготь, и мирных людей трогать не позволю.

Волчица отошла, перед этим клацнув волчьими зубами над ухом у девушки, отчего та вздрогнула и прижалась к Вьюну.

– Отпустите их. Вам ведь нужны князь и я, – Дрозд взглянул на Хвата.

– Просто так мы их отпустить не можем. Они теперь знают дорогу в укрывище, – сказал Сиплый. – Их участь будет зависеть от того, что мы решим делать с тобой.

– Тут у вас есть два пути, – пес посмотрел на вожаков. – Или вы убьете меня и князя, тем самым дав понять Беркуту, что желаете продолжать войну. Или попробуем договориться и решить дело миром.

При этих словах рядовые воины загомонили, но Колун быстро навел порядок, рявкнув на них.

– Миром? – переспросил Сиплый с издевкой. – Что нам даст этот мир? Жизнь в клетке? Мы знаем о планах государя выселить оборотней на непригодные для людей земли.

– Нет, – покачал головой Дрозд. – Речь пойдет о нормальной жизни. Планы о выселении мне известны, но я знаю, что сам Беркут их не одобряет. На него давит дворянство… во главе с Соколиным.