Текст книги "О людях и нелюдях (СИ)"

Автор книги: С. Алесько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Тот слабо мявкнул, и стал тыкаться мокрым носом Винке в руку, прося прощения. Вскоре оба уже спали, пригревшись вместе.

Утром девушка проснулась одна. Видно, кошак успел улизнуть раньше. Винку это совсем не огорчило. С Вьюном-парнем встречаться было неловко, и не столько из-за ночи, сколько из-за вчерашнего происшествия на рынке. Девушка быстро оделась и спустилась вниз, готовая приниматься за работу. На кухне, у накрытого к завтраку стола сидел Фунт, перед ним стоял мрачный Вьюн.

– И какого рожна ты эту цацку утянул? – видимо, уже не в первый раз спрашивал старый кошак. – Тебе мало того, что за валерьку выручили?

– Клыкастый попутал, что тут поделаешь. Не могу смотреть на бесхозное добро. Говорю же, с руки не снимал, просто подобрал, что упало. Ты ведь знаешь, я никогда не воровал. Поначалу мамка запрещала, потом сам допер, что не мое.

– Мамка запрещала… – фыркнул Фунт. – Помню я твою мамку, вот у кого была шустрая лапка да цепкий коготок… Пока ей в зверинце пальцы не переломали. – Тут кабатчик заметил стоящую в дверях девушку. – Проходи, малышка. Садись, завтракай. Вьюн мне все рассказал. Говорит, ты собираешься идти в караулку про дружка вашего узнавать?

– Я хотела, если вы, хозяин, отпустите.

– Ты, милочка, вольна, не работая, у меня жить и столоваться, если рыжий за тебя платить будет, – усмехнулся кабатчик.

– Буду, – буркнул Вьюн. – Комнату ты ей не лучшую выделил, а съесть она много не съест. Моих денег хватит. Кстати, Ромашечка, Дрозд тебе свой пояс в караулке не отдал? Я видел, ты вчера его рубашки тащила.

– Отдал. Но верну я только ему.

– Да пожалуйста. Только ты уж за ним как следует присматривай.

– Ценные вещи я беречь умею, – с достоинством заявила девушка.

Фунт хмыкнул, рыжий подозрительно закусил губу. Винка решила не обращать на них внимания, подозревая, что беспардонные кошаки подумали прежде всего о девичьем сокровище.

Поход в караулку ничего не дал. Там сидел другой стражник, не слыхавший (или так утверждавший) об арестованном вчера оборотне.

– Ежели его сыскарь забрал, и он до сих пор не вернулся, считай, с концами, – ободряюще заявил служивый, равнодушно глядя на несчастное личико Винки. – На кой, девка, с оборотнями путаешься? Сама-то, вижу, не из них, вон, крылик болтается.

Девушка судорожно сжала рукой ворот и вышла. Молчаливый Вьюн последовал за ней.

Фунт, узнав о напрасной прогулке, только головой покачал.

– Значит, не знаешь, с чего твой дружок стал застав и сыскарей опасаться? – спросил он Вьюна.

– Понятия не имею. Все нормально было, а потом вдруг погрустнел разом, заладил: «Хочу забраться в глушь». А когда в лесах неспокойно стало – рванул в город.

– Может, впутался в историю?

– Как бы он впутался, чтобы я не знал? Мы с ним не первый год вместе бродим, почитай, и не разлучаемся. Он все время у меня на глазах был.

– Постой-ка, – вдруг оживился Фунт. – А твой приятель читать умеет?

– Почем я знаю?

– Ну-ка, пошли, посмотрим.

Старый кошак прошел в зал кабака, Вьюн и Винка последовали за ним. Оба недоумевали, на что собирается смотреть хозяин. Фунт остановился напротив окна у входа.

Там на стене висели какие-то картинки, напомнившие девушке старые отчимовские пулики, цветные рисунки, сделанные на тонкой гибкой коре дерева пуляны. Пулики селяне частенько привозили с ярмарки или из города и украшали ими жилища. Изображались на них герои сказок и преданий: князь Озерного края и королевна Каштановой рощи, красавица Сарсапариль, хитроумный оборотень Мурчень и многие другие.

На черно-белых картинках Фунта были нарисованы чьи-то лица, большей частью из разряда тех, что к ночи видеть не хочется. Под устрашающими физиономиями шел узор из мелких значков, вроде бы именуемых буквами, но грамоте Винка обучена не была, и судить о таких вещах не бралась.

– Как же я сразу не подумал! – хлопнул себя по лбу рыжий. – Исковки! Если Дрозд читать умеет, он мог узнать, что его ищут. Наткнулся случайно на картинку и забеспокоился. Ну-ка, ну-ка, может, узнаем, что он натворил…

Вьюн начал разглядывать картинки, но быстро махнул рукой.

– Тут такие рожи намалеваны, каких в жизни никогда не встретишь. Вот, – рыжий ткнул пальцем в пухлощекое лицо. – Жулан-игрок. Мы с ним с детства знакомы, а тут я б нипочем парня не узнал. Он мне как-то сам эту исковку показал и ржал над ней, будто припадочный. Так что если и есть на этих картинках мой дружок-пес, нам его никогда не распознать.

– А зачем эти картинки? – спросила девушка.

– Это портреты оборотней и людей, которых ищут, – пояснил Фунт. – И здесь не только непохожие морды, но и список особых примет. А я, в отличие от вас, грамоте учен.

– Почему их кто-то ищет? – не отставала Винка.

– Не кто-то, а стража, – сказал Вьюн. – Чтобы ответили за непотребства и злодейства кровавые. Жулан, к примеру, играет краплеными картами, раздевает простачков донага.

– Дрозд не стал бы…

– Здесь не только преступники, – успокоил ее кабатчик. – Есть и пропавшие, или те, о которых родственники давно ничего не слышали и найти хотят. Вот, смотри: недавно у купца Осокоря молодая жена пропала. Просит вернуть…

– …Как надоест, – ввернул рыжий.

– А Соколиный князь уж давно награду объявил за любые сведения о младшем сыне.

– Все знают, что у этого душегуба оба сына погибли, – заявил Вьюн. – И поделом. Покарал его Клыкастый.

– Ты пореже его поминай под моей крышей, – приструнил молодого кошака Фунт. – И о Соколином не тебе судить. Я его знал немного, когда еще княгиня жива была… Он к оборотням лучше иных-прочих относился.

Винка с интересом ждала продолжения истории о Соколином князе, но в кабак вошел стражник.

– Хозяин где? – не поздоровавшись, приступил он к делу.

– Я хозяин, – выступил вперед Фунт.

– У вас проживает или работает девица Винка?

– Это я… – девушка тут же осеклась, увидев, как Вьюн закатывает глаза. Видно, ей разумнее было промолчать.

– Пошли.

– Зачем она вам? – кабатчик ухватил Винку за руку. – Она моя служанка. Кто мне заплатит за ее отсутствие?

– Спросишь с сыскного отделения, – ухмыльнулся стражник. – Да не бойся, ее только допросить хотят. О каком-то оборотне. Они вроде вместе в город пришли. Ничего твоей служанке не грозит. Ответит на вопросы, и отпустят.

– Я с ней схожу, Фунт, – вызвался Вьюн. – Присмотрю и назад приведу.

Старый кошак кивнул, стражник хмыкнул, но препятствовать не стал.

К удивлению Винки, да и рыжего, стражник не вошел в знакомую караулку у замковых ворот, а направился прямо под арку серого камня. Часовые без каких-либо вопросов отворили небольшую калитку в закрытых створках и пропустили служивого с девушкой, а Вьюну приказали оставаться снаружи. Винка заоглядывалась, но сопровождающий дернул ее за руку, чтоб не отставала, пришлось подчиниться. Кошак успел помахать и крикнуть, что подождет у ворот. «Может, и подождет», – подумала девушка, – «если не надоест и ничего не случится…» После истории с браслетом доверять Вьюну пока не получалось, пусть и очень хотелось.

Во дворе замка дышалось легче, чем в путанице городских закоулков, и Винка вспомнила слова Дрозда. «Ветер обдувает замок, но нам туда попасть не светит…» А получилось, что оба они как раз сюда и угодили. Хотя, может, Дрозда тут и нет… Может, его держат в страшной тюрьме для оборотней, зверинце, про которую однажды рассказывал Вьюн.

Стражник не повел девушку ко входу в главное здание, а повернул к стене. В маленькой нише обнаружилась невысокая дверь. Мужчина постучал, и когда ему ответили, втолкнул Винку внутрь, сам вошел следом. Сразу за дверью начиналась короткая лестница, поднявшись по которой, они оказались в небольшой комнатке с парой узеньких окошек-бойниц. Недостаток света восполняли несколько свечей в высоком кованом подсвечнике. Сидевший за столом человек махнул рукой, и стражник вышел. Девушка совсем оробела.

– Садись, – обитатель комнатушки кивнул на стул. – Не бойся, мне всего лишь нужно задать тебе несколько вопросов. После ты спокойно уйдешь отсюда.

Винка послушно села и взглянула на говорившего. Это был немолодой мужчина неприметной наружности, но с глазами, цепкими, как у сыскаря, что забрал Дрозда. «Видно, с той же веточки яблочко», – подумала девушка.

– Ты знаешь оборотня по имени Дрозд?

– Да, господин. Он ни в чем не ви…

– Отвечай только на мои вопросы. Поняла?

– Да.

– Как давно ты его знаешь?

– Да, почитай, с конца лета, господин, – Винка уже привыкла в ситуациях, казавшихся ей опасными, переходить на простецкий сельский говор.

– И что тебе о нем известно?

– Дык, много чего. Парень он, оборотень, в пса черного перекидывается. Арбузы любит. Во сне не храпит…

– Не надо рассказывать, что он любит есть, пить, на каком боку спать и прочее в том же духе. Знаешь, откуда он родом?

– Нет. Он сказал – бродяга. Ходит по дорогам, сколько себя помнит.

Сыскарь задумался, поглаживая лоб белым пером в темных чернильных пятнах. «Наверное, гусиное» – подумала Винка.

– Ты видела, как он перекидывается?

– Да, видала.

– Других оборотней перекидывающимися видела?

– Да. Ой, господин хороший, до чего жутко это происходит…

– Дрозд делает это как-то по-особому? – перебил сыскарь излияния селянки.

– Нет, – немного подумав, ответила девушка.

Мужчина огорченно вздохнул, потом подал ей листок с изображением летящей птицы.

– Такой картинки у него на плече не было?

– Нет. Никаких картинок на ем нет. Вы и сами могли поглядеть. Или не у вас он? – изображать беспокойство Винке не пришлось.

– Успокойся, все с ним в порядке. Не в зверинце он, тут, в замке. И скорее всего, отпустят твоего Дрозда через несколько дней, – неожиданно улыбнулся сыскарь, глядя на озабоченную мордашку девушки. – Ты свободна, ступай.

Винка встала и поклонилась.

– Бывайте здоровы, господин хороший.

Мужчина, уже царапавший пером по бумаге, не ответил, только махнул рукой в выпроваживающем жесте.

На обратном пути Винка рассказала Вьюну о вопросах. Кошак лишь головой покачал.

– Картинка на плече… Ерунда какая-то. Я слыхал, у благородных принято так свое семя метить. Но среди них нет оборотней и никогда не было. Чистоту крови они строго блюдут… А если б кто-то и согрешил, то не стал бы на свой грешок печать ставить. Фунту надо рассказать, может, что и присоветует.

Но когда Винка и оборотень вернулись в «Сливочник», кабатчика там не оказалось, он ушел по делам. Девушка отправилась на кухню помогать служанке, чтобы хоть немного отработать кров и стол. Вьюн пошатался по дому, не выдержал безделья и мук совести, обернулся котом и отправился к замку.

Надреченский замок, как и прочие крепости Лада, был надежно защищен от вторжения оборотней. Люди плохо ладили с племенем Клыкастого и не без основания опасались проникновения недруга в жилища под видом безобидных котов или собак. Поэтому все окошки забирали частыми решетками, ворота держали закрытыми. Окованные железом створки распахивались лишь перед проверенными посетителями.

Вьюн не пошел к главному входу, а направился вдоль стены к берегу Ясеницы. Здесь находились дома знати, почти каждый из них окружал сад. Городская шпана и нищие не заходили в добропорядочный район. Днем любой чуждый элемент был хорошо заметен и выпроводить его из Кущ (так называлась прилегающая к реке часть Надреченска) могли не только стражники, но и первый же бдительный слуга проживающих здесь господ. Ночью широкие, освещенные факелами улицы патрулировались не хуже Придворной площади в Венцеграде. Появляться на них с преступной целью, да и без оной, было себе дороже.

Рыжий, старательно изображая обычного домашнего зверя, важно и неторопливо шел вдоль стены замка. Ничего необычного, в Кущах наверняка у многих есть коты, кто-то ведь должен ловить мышей. Ежики дороги, да и топают по ночам.

Впереди показался стражник, совершавший положенный обход. Вьюн не изменил ни скорости, ни направления. Солдат заметил кота и уже не сводил с него глаз. Видно, пытался по странностям поведения определить, не оборотень ли. Рыжий не дал ни малейшего повода для подтверждения подозрений. Не проявляя ни испуга, ни беспокойства, поравнялся со служивым. К чему бежать и прятаться? Он почтенный домашний кот, не видевший от людей ничего дурного. Выразим симпатию и этому молодцу с мечом. Вот так, боком по начищенному сапогу.

Стражник наклонился и погладил рыжего.

– И чей ты?

Вьюн мяукнул, уселся, уютно обернул лапы хвостом и взглянул на мужчину, всем своим видом выражая дружелюбие и готовность к диалогу.

Солдат потянулся за крыликом, потом махнул рукой и выпрямился. В городе полно обычных котов. Нельзя же к каждому серебро прикладывать, так и головой повредиться недолго. Оборотень, забравшийся в Кущи, вряд ли станет тереться о ноги и заглядывать в глаза. И служивый с кошаком мирно разошлись в разные стороны.

Дальнейший путь прошел без приключений. Встречные прохожие, сначала пара слуг, потом важная дама с маленькой девочкой, и вовсе не обратили на рыжего внимания. Чадо, правда, потянулось к пушистому хвосту, но мать вовремя одернула.

– Не нужно, Лилия. Котику будет больно, и он может оцарапать тебя.

Вьюн вспомнил, как Винка называла его котиком, и прижал уши. Ему все еще было стыдно. Правда, перед другом он чувствовал себя куда более виноватым.

Кошак добрался до места, где замковая стена сходилась с городской, шедшей по берегу Ясеницы. Здесь было тихо и безлюдно. В мирное время мало кто из караульных доходил до унылого тупика. Замковые патрули считали это обязанностью стражей городской стены и наоборот. Вьюну подобное перекладывание обязанностей на плечи ближнего пришлось очень кстати.

Рыжий оглянулся. Никого. Он встал на задние лапы у основания каменной кладки и выпустил когти, слегка удлиняя пальцы, превращая конечности в подобие беличьих. Не все люди знают, что в случае необходимости дети Клыкастого могут изменить тело частично, сделать его не человеческим и не звериным. Правда, сейчас с этим лучше не перебарщивать. Нужно выглядеть, как кот. Он менее заметен и не столь подозрителен. Хотя… Обычный кот нипочем не полезет на каменную стену. А Вьюн полез, и весьма успешно. Длинные сильные пальцы с острыми загнутыми когтями намертво вцеплялись в неровную кладку. Кошак старался продвигаться быстро, чтобы успеть подняться наверх, пока под стеной пусто и в конечностях хватает сил. Неизвестно, помогла ли ему Крылатая, или Клыкастый отвернулся на несколько мгновений, но очень скоро Вьюн припал брюхом к проходу, шедшему по верху замковой стены.

Оборотень тут же изменил пальцы и стал неотличим от обычного кота, которых в замке было немало. Шмыгнул к лестнице, спустился во двор и отправился на разведку. Вьюн надеялся найти Дрозда и переговорить с ним, узнать, действительно ли нет никакой опасности, как заверил Винку сыскарь. Но замок велик, и чтобы найти, где содержится арестованный, придется побегать, повынюхивать. Проще всего обследовать входы. Не по воздуху же прилетел Дроздок в крепость, притопал на своих двоих.

Знакомый запах обнаружился на пороге главного входа, который Вьюн обследовал одним из первых, пользуясь появлением на ступенях молоденькой кошечки. Полосатая красавица была хороша, и кошак с удовольствием выказал ей внимание, дабы не вызвать ничьих подозрений. Замковая киса насторожилась и заворчала, собираясь выгнуть спину. Это была нормальная реакция самки вне течки, и никто из людей не обратил внимания на неудачные кошачьи ухаживания. Вьюн прикинулся оскорбленным неласковым приемом и проскользнул за порог.

След Дрозда неплохо ощущался и вел по коридору, потом по ступеням на второй этаж и снова по коридору до запертой двери. Кошак стал оглядываться, соображая, как найти снаружи окно именно этой комнаты. Вдруг на лестнице послышались шаги. Рыжий метнулся в дальний конец прохода и улегся в темном уголке у стены, притворяясь дремлющим. Появившийся стражник не обратил на кота ни малейшего внимания, скорее всего, просто не заметил. Открыл ключом ту самую дверь, где находился Дрозд, и позвал:

– Выходи. Тебя требует наместник.

Вьюн не сразу узнал приятеля. Дрозд был чисто выбрит и прилично одет, волосы вымыты и причесаны, ничего общего с заросшим кудлатым бродягой с сальными патлами. Теперь человеческое воплощение полностью соответствовало красавцу-псу. Кошак хотел было присвистнуть, да вовремя вспомнил о зверином облике. Неизвестно, какой звук выдали бы кошачьи губы, но он, скорее всего, привлек бы внимание. Выждав, когда арестант и стражник повернутся к нему спиной, рыжий скользнул вдоль стены следом. Если повезет, он все узнает из первых рук, не рискуя, что кто-то подслушает разговор арестованного с котом.

Покои лорда Орлика, королевского наместника и правителя Надреченска, располагались неподалеку. Пробираться туда вместе с Дроздом и стражником не следовало – слишком рискованно. Вьюн вновь задержался в коридоре, соображая насчет окна, как вдруг заветная дверь открылась, и показалась служанка, державшая в руках большой поднос с грязной посудой. Видно, наместник только что отобедал. Кошак стремительно шмыгнул внутрь под прикрытием широкой юбки девушки, слишком поглощенной протаскиванием подноса в дверной проем, чтобы заметить рыжего. Быстро спрятаться за гобеленом в покоях лорда коту ничего не стоило, благо тканое полотнище висело почти вплотную к входу.

Позиция оказалась не самая выгодная: видно ничего не было, зато разговор Вьюн слышал преотлично. Для начала наместник отослал стражника.

– Садись, – голос у лорда Орлика оказался густой и звучный. – Как тебя зовут?

– Дрозд.

– Сколько тебе лет?

– Не знаю, ясный лорд.

– Откуда ты, чем занимаешься?

– Я бродяга. Скитаюсь, сколько себя помню, ясный лорд.

– Ты оборотень?

– Да.

– С рождения?

– Разве бывает по-иному, ясный лорд?

– И кем оборачиваешься?

– Псом.

– Покажи.

– Я… не оборачиваюсь при посторонних, ясный лорд…

– Стыдишься?

– Нет, какой там стыд? Оборотни им не страдают. Это правило, здравый смысл. Мы слишком уязвимы в этот момент.

– Возьми, – послышался звук, будто на стол бросили монету. – Сожми в кулаке.

Вьюн понял, что наместник велел Дрозду подержать сребрик. Спустя довольно продолжительное время раздалось:

– Покажи руку.

– Я правда оборотень, ясный лорд. Вот, смотрите, – видно, пес демонстрировал ожог, а потом заживлял его, оборачивая руку в лапу и обратно.

– Мерзость какая, – пробормотал Орлик. – Но посмотреть все-таки надо… Покажи левое ухо… Так, теперь левое плечо. Проклятье, ничего нет, но уж больно похож…

– Ясный лорд, дозвольте спросить, почему меня здесь держат? – Дрозд заговорил противным заискивающе-просительным тоном, в котором Вьюн с неудовольствием узнал собственные интонации. – Я же вор, мне обещали десяток плетей и день в ошейнике. А потом пришел сыскарь, заставил в глаза посмотреть и в замок отправил. Тут приказали помыться-побриться, одежду дали. Я и до этого был не грязный и не голый. А борода моей подружке нравилась… Ваш человек обещал расспросить девочку. Мы вместе в город пришли, она знает, что я оборотень-бродяга. Неужели на допросе что-то другое сказала?

– Нет, она твои слова подтвердила. Только знакомы вы совсем недавно. – Повисла пауза. – В правдивости твоей подружки я не сомневаюсь. А говоришь ли правду ты, парень?

– Вы вопросы такие странные задаете, ясный лорд. Тут и захочешь соврать, да не знаешь как. Лучше правду.

– Какого цвета у тебя глаза?

– Ну, синие вроде… Я сам не разглядывал, женщины говорили.

– Слушай внимательно, Дрозд. Я оборотней неплохо знаю, мне по чину положено. Ни синих, ни голубых глаз у них не бывает. У кошаков всегда зеленые, у медведей – карие. У волков серые. У псов либо карие, либо серые. Откуда ты такой синеглазый выискался? И в какого пса перекидываешься? В лохматую дворняжку или в другого?

Дрозд молчал, Вьюн лихорадочно соображал, к чему клонит наместник. Вот ведь сообразительный мужик! А он, чистокровный оборотень, ни разу внимания не обратил на странности приятеля. Хотя сам сколько раз сокрушался, что у оборотней голубых глаз не бывает, даже у полукровок. Очень эта черта ему у девушек нравилась, а вот сами людины – нет. Кроме, пожалуй, Винки, но у нее глаза серые, хоть и имя дадено в честь небесно-голубого цветочка… Позволив девушкам пробраться в свои мысли, Вьюн чуть не прослушал возобновившийся разговор.

– …послал к Соколиному гонца. Князь через два дня будет в Надреченске, сам на тебя взглянет. До этого посидишь под замком.

– Ясный лорд, помилосердствуйте! Боюсь я Соколиного! Он ненавидит оборотней, это всем известно, а я – чистокровный нелюдь. Вы же сами видели, что с рукой от серебра стало. Ну хотите, при вас перекинусь, чтоб не было сомнений…

Послышался шорох торопливо снимаемой одежды, затем звуки, обычно сопутствующие обороту. Вьюн приготовился услышать в конце знакомое гавканье, но Дрозд молчал. Зато Орлик одобрительно крякнул.

– Вот так пес! Даже в своре моего тестя таких нет, а старик следит за чистотой породы. Впору пожалеть, что у животных от нелюдей потомства не бывает. М-да, парень, сочувствую твоему отцу, но ты себя выдал окончательно.

Дрозд зарычал, и судя по звукам, вцепился зубами в ножку стула, повалив его на пол.

– Не порти мне мебель. Перекидывайся назад.

– Ошибаетесь вы, ясный лорд, – спустя некоторое время раздался голос Дрозда. – Думаете, я сын Соколиного?

– Да теперь уж не думаю, а почти уверен. Не знаю, как ты стал оборотнем, но это все объясняет. И то, что прячешься, и то, что никаких примет на теле не стало. Дырка от серьги заросла, татуировку срезали, и шрама тоже не осталось. Глаза только не нелюдские, да звериный облик больно странный. Может, у князя еще какие метки есть, но в исковке они не указаны. Пусть сам проверяет.

– Зачем вам это, ясный лорд? Даже если я княжич, а это не так, ибо нет способа человека в оборотня превратить, Соколиный не обрадуется. Или у вас счеты с ним?

– Нет, я соседа уважаю. Поэтому и считаю, что он должен тебя сам увидеть и сам все решить. А ты, щенок, – наместник не сдержался и хмыкнул, – лишаешь его права выбора, потому что любишь. Я же всегда ставил уважение превыше любви.

– Надеюсь, ясный лорд, ваша супруга питает к вам исключительно уважение, – смиренно проговорил Дрозд. Вьюн прикусил лапу, чтоб не мявкнуть от восхищения дерзостью приятеля. – Не поэтому ли у вас все еще нет наследника?

– Очень надеюсь, что и у тебя его все еще нет, – на удивление спокойно ответил лорд Орлик. – Ради спокойствия твоего отца.

– У меня наследников нет и не будет, ясный лорд. Бродяге нечего оставить в наследство.

– Знаешь, что меня удивляет? – спросил наместник, не пожелавший развивать тему уважения, любви и наследников. – Почему ты не покончил с собой, раз так дорожишь отцом?

– Я не покончил с собой, ясный лорд, как раз потому, что мой отец, чистокровный оборотень, научил меня ценить жизнь, – усмехнулся Дрозд.

– Да ты упрям, – по-прежнему миролюбиво проговорил Орлик. – Пусть Соколиный с тобой разбирается, у него норов еще хуже. Я свой долг выполнил.

Наместник вызвал стражника и приказал увести арестованного, а вскоре и сам куда-то ушел. Вьюн выскользнул из-за гобелена и заметался по комнате. Услышанное слишком потрясло его, и кошак никак не мог решить, что предпринять: выбираться через дверь (благо наместник не запер ее на ключ) или пытаться уйти в окно.

Покои находились на последнем, третьем, этаже, и на окнах не было решеток. Все правильно: оборотень на такую высоту на виду у целой крепости не полезет, а наместнику смотреть на мир сквозь переплетение прутьев, будто из каземата, по чину не положено.

Рыжий, покружив еще немного по комнате, склонился в пользу окна. Если первоначальным планом было узнать у Дрозда, насколько серьезная опасность ему угрожает, то теперь было понятно, что опасности нет никакой. Дружок-праведник, похоже, оказался княжичем. Отродьем Соколиного, руки которого по плечи в невинной крови тысяч и тысяч оборотней. Достойный сын своего отца! Навешал в свое время глупому нелюдю мышиных хвостиков на уши. Мол, родителей не помнит, растили его люди, пока десять не исполнилось и перекидываться не стал. Потом выгнали, вот и бродит с тех пор, горемыка, по дорогам, лапы стаптывает… А он, хитроумный кошак, всю эту хрень редечную слопал и облизнулся! Да, парень не хочет встречаться с отцом, но это не его, Вьюна, забота.

Рыжий вылез в окно и осторожно пошел по узенькому карнизу. Обилие фигурной кладки и каменных украшений делали спуск пустяком, а чирикавшие там и тут воробьи служили отличным прикрытием. Вьюн спрыгнул на землю с прилипшими к усам серенькими перышками. Птиц, особенно мелких, он есть не любил, но сейчас свежатинка оказалась очень к месту, ибо на душе было погано.

Кошак выбрался из замка тем же путем, что и вошел. Все вновь прошло удачно, вскоре Вьюн сидел в «Щербатом сливочнике» и ждал ужина. Еду ему принесла Винка, глаза у нее были мокрые.

– Да ты никак реветь собралась? – спросил Вьюн, сам пребывавший в отвратительном настроении.

– Фунт сказал, Дрозд, наверное, не родился оборотнем…

– Очень похоже на то, – процедил Вьюн.

– Чего ты такой злой?

– Не люблю, когда меня водят за нос. В особенности те, кого я считаю друзьями.

– Да, я тебя очень понимаю, – Винка поджала губы и глаза ее перестали подозрительно блестеть. – Но когда за нос водят – это еще не самое обидное. А вот когда предают…

Кошак вскинул на нее глаза.

– Ну прости ты меня. Самому тошно. И этот… из-за меня влип. Хотя какое там влип. С родителем встретится. И чего бегал столько времени?

– Ты о чем? – не поняла девушка.

– Ромашечка, можно я поем? Умотался за день, а во рту только тощий воробей и побывал, – Вьюн принялся намазывать ломоть хлеба жирной сметанной подливкой. – Фунт здесь?

– Здесь. Хотел с тобой поговорить после ужина.

– Вот и чудесно. Ты тоже приходи. Успеешь еще на старого кошака нагорбатиться. А пока не стесняйся, трать денежки из дроздова пояса. Ему теперь такая мелочь ни к чему.

Винка покачала головой и ушла на кухню. Слова Вьюна огорчали и сбивали с толку. Девушка решила не ломать над ними голову, ведь ждать разговора осталось недолго. Ей вполне хватало размышлений над тем, каково это – превратиться из человека в презираемого и гонимого нелюдя. Не удивительно, что сам оборот вызывает у Дрозда брезгливую гримасу. И наготы он стесняется… Неужели это правда? Неужели можно каким-то образом превратить человека в тварь? Бедняга Дрозд… Ему наверняка пришлось бросить родных, близких, уйти скитаться… Глаза опять защипало, и девушка торопливо промакнула их фартуком, не желая реветь при другой служанке и кухарке.

Винка, конечно, слышала сказки, в которых какой-нибудь бедолага после укуса или царапины оборотня превращался в нелюдя. Но сказки они и есть сказки. В обычной жизни селянки вроде нее не становятся королевнами, королевны не выходят замуж за оборотней, да много чего интересного не случается. Значит, и сказочным несчастьям нет места в привычном мире. Наверное, Фунт ошибается. Но почему злится Вьюн?

Когда Винка постучала в комнату рыжего, кабатчик уже был там. Старый кошак сидел в кресле и задумчиво поглаживал свои роскошные бакенбарды. Вьюн валялся на кровати. Судя по всему, разговор они не начинали, ждали девушку.

– Вьюн, ты понял, к чему сыскарь спрашивал малышку о картинке на плече? – спросил Фунт, когда Винка устроилась на скамеечке у камина.

– Поначалу не понял, теперь знаю точно.

– Ты что-то разведал? – Фунт положил руки на подлокотники и выпрямил спину, подавшись вперед.

– Гораздо больше, чем хотел бы… – вздохнул Вьюн, садясь. – Хотя… Говорят, лучше тухлый окушок, чем отравленная сметанка.

И рыжий поведал все, что услышал, спрятавшись за гобеленом в покоях наместника.

– Значит, парень и впрямь младший княжич, сын Соколиного… – произнес Фунт, снова начиная гладить бакенбарды. Видно, это помогало ему собраться с мыслями.

– Может быть и нет! – возразила Винка. – Он же не признал этого. Наоборот, сказал: его отец – оборотень. И потом, как можно превратить человека в нелюдя?

– Этого я не знаю, – ответил кабатчик. – Слыхал еще котенком о каком-то обряде, но тот рассказ больше на страшную сказку походил.

– Он точно княжич. Только тогда все и сходится, – стоял на своем Вьюн. – Правильность его, презрение к оборотням. Людинку все выгораживал, выручать побежал.

– Полудурок ты, Вьюн, – сказал старый кошак. – Я еще в прошлый раз, когда вы в Надреченске были, заметил, что приятель у тебя правильный, хоть и молодой. Знать, хлебнуть успел всякого. Он не смотрит, носишь ты крылик или нет, ему важно, как ты себя с другими держишь. Возьми вашу попутчицу, – Фунт кивнул на Винку. – Вы вроде ничего плохого от нее не видели, даже наоборот, помогла она вам в дороге, человеческая девчонка – оборотням. Вот Дрозд и относится к ней соответственно. А уж ты, борец за справедливость, отблагодарил ее на славу… Небось, кошечку какую-нибудь постыдился б подставить? Среди зверух, кстати, такие попадаются, самая прожженная людина по сравнению с ними – цветочек чистый. Да чего я рассказываю, сам наверняка нарывался.

Вьюн повесил рыжую голову и не стал возражать.

– Если Дрозд – княжич, почему он не хочет с отцом встречаться? – Винка нашла еще один довод в поддержку пса. – Нескладно как-то выходит.

– Очень даже складно, – фыркнул Вьюн. – Или стыдно, или боится, что батяня убьет. Или и то, и другое.

– Как убьет? Родного сына? – не поверила девушка.

– Соколиный на дух оборотней не переносит! Истребил в своих землях всех подчистую, и стариков, и детей малых, которые еще первого оборота не прошли, – Вьюн сжал кулаки. – С него станется и сына убить, раз нелюдем стал. Или того, кто похож на его сына…

– Но тогда нужно помочь Дрозду! – воскликнула девушка. – Нельзя его бросать! – она перевела беспомощный взгляд с Вьюна на Фунта и обратно.

– Нельзя-нельзя, – пробурчал рыжий. – Не волнуйся, Ромашечка, я это дурное пиво поставил, мне его и хлебать. Да и в любом случае хочу с черным еще парой слов перекинуться. Фунт, поможешь? Деньги дам, какие потребуются, ты меня знаешь.

– Помогу, как не помочь, – кивнул кабатчик. – Честный оборотень своих в беде не бросает. А деньгами не сори, вам ох далече убегать придется. Если, конечно, ты дружка своего бросить не собираешься, той самой парой слов перекинувшись, – Фунт ехидно взглянул на рыжего.

– Посмотрим, – буркнул хмурый Вьюн. – Вообще-то, нет у меня желания бродить с человеком, да еще и с отродьем Соколиного.