Текст книги "Золотой тюльпан"
Автор книги: Розалинда Лейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 41 страниц)
– Пойдемте сейчас ко мне, ван Дорн. Я хочу, чтобы взглянули на мой сад и предложили новую планировку.
Питер представлял, чего от него хотят. Симметрично расположенный цветник, несколько скульптур в классическом стиле, пара фонтанов и, если позволит место, аллея из ухоженных деревьев. Сейчас, когда стремительно входило в моду все французское, состоятельные люди хотели, чтобы их сады напоминали парк в Версале. У Питера было золотое правило: сад должен был находиться в полной гармонии с домом и дополнять его. Сейчас он сомневался, стоит ли браться за заказ, свалившийся на него столь неожиданно.
– Сегодня я не смогу поехать с вами, гер ван Девентер, – сказал Питер, – так как я отправляюсь и Харлем, где находится мой дом, оранжереи и поля для выращивания луковиц.
– Тогда давайте назначим другой день. Скажем, через две недели в это же время. – Людольф не мог и представить, что снова получит отказ. Не дожидаясь ответа, он дал Питеру свой адрес в квартале Херенграхт, не преминув подчеркнуть, что у его дома крыльцо с двумя пролетами, а на фронтоне, над лепным изображением корабля, висит табличка с его именем.
Даже если бы Людольф не сказал, что живет в квартале, известном под названием «Золотой пояс», Питер мог легко догадаться об этом сам по описанию дома. В домах всех состоятельных горожан непременно было крыльцо, но крыльцо с двумя пролетами могли себе позволить только очень богатые люди. Питеру не раз приходилось получать заказы от таких богатых людей, как Людольф, и при обычных обстоятельствах он только бы порадовался еще одному выгодному клиенту. Однако у него были определенные сомнения по поводу порядочности Людольфа ван Девентера. Когда Питер только начинал свою карьеру, его обманул заказчик, повадками удивительно напоминавший Людольфа. Это послужило ему полезным уроком. С тех пор Питер стал значительно мудрее. Он уже совсем было собрался сказать, что занят, и любезно отказаться от заказа, но вдруг подумал о Франческе, которая теперь была связана с корабельным маклером. Приняв заказ ван Девентера, он сможет одновременно проследить, чтобы интересам девушки не был нанесен ущерб.
– Я к вам зайду, сударь, – сказал Питер, делая принятый в таких случаях поклон, который, возможно, и был недостаточно низким, но никто не обратил на это внимания, так как в этот момент в комнату вошла Алетта.
Какая прекрасная картина! Для начинающего художника, идущего по пути к совершенствованию своего таланта, лучше и быть не может! Теперь Людольф знал, что в этом доме нельзя отзываться в превосходных степенях ни о чьих картинах, кроме тех, что принадлежат кисти самого хозяина. Особенно болезненно Хендрик воспринимал похвалы в адрес своих дочерей. Людольфу хотелось как можно скорее войти в полное доверие к Хендрику, именно поэтому он накануне проиграл ему в карты довольно крупную сумму денег. Людольф не впервые заманивал в свои сети такого простака, как Хендрик, и чувствовал, что с художником у него не будет никаких хлопот.
– Так много талантов в одной семье! Рядом с могучим дубом выросли два изумительных побега! – Людольф галантно поклонился сначала Хендрику, а затем обеим девушкам. – Если бы мне потребовалось доказательство того, что мой портрет будет хорош, то я вижу его сейчас перед своими глазами в вашем маленьком шедевре, – обратился он к Франческе.
Питер сразу заметил, насколько разными были картины двух сестер. Франческа видела только красоту маленького сияющего цветка. Она не стала изображать муравья или другие символы, напоминающие о том, что в мире нет ничего совершенного, ей совсем не хотелось лишний раз подчеркивать бренность жизни на земле. Ее картина была гимном красоте, которая, несмотря ни на что, не уступала смерти.
– Примите мои поздравления, – сказал Питер, обращаясь к Франческе.
Во время высокопарных излияний Людольфа лицо девушки приняло напряженное выражение, которое сразу же исчезло от простых, но сказанных от чистого сердца слов Питера. Это не ускользнуло от внимания Людольфа, который ругал себя за то, что явно переборщил с лестью. Большинство женщин обожали его медоточивые речи и не чувствовали их лживости. С Франческой все было по-другому. Он попытался исправить свой просчет какими-то обыденными фразами, а затем стал прощаться.
Когда Людольф выходил из дома, появилась Сибилла. Она резво сделала книксен и одарила гостя горящим взглядом, на который тот ответил должным образом. Сибилла не могла скрыть своего ликования. Ей казалось, что с появлением ван Девентера в их дом придет благополучие, а может быть, и процветание. Франческа воспользовалась моментом и обратилась к Питеру.
– Прошу вас, останьтесь и пообедайте вместе с нами. Ведь впереди у вас долгое путешествие в Харлем.
– С радостью приму ваше приглашение.
За столом Питера посадили рядом с Сибиллой.
– Вы видели роскошную карету гера ван Девентера? – спросила Сибилла Питера.
– Видел. Если бы Алетта не сказала мне, кому эта карета принадлежит, я бы подумал, что в гости к вашему отцу прибыл сам принц Оранский.
Сибилле очень понравилась шутка Питера.
– Кто знает! Может быть, в один прекрасный день он сюда и явится собственной персоной, ведь теперь у отца такой богатый покровитель!
Хендрик, пребывавший в исключительно радостном настроении, в знак одобрения стукнул рукой по столу.
– Молодец, Сибилла!
– Кучер позволил мне посидеть в карете, – громко объявила Сибилла.
Мария нахмурилась:
– Ты не должна так развязно себя вести.
Сибилла не обратила ни малейшего внимания на замечание старой няни.
– Карета обита мягким бархатом и украшена золотыми кистями. – Сибилла озорно посмотрела на Питера.
– А когда у вас будет такая карета?
Он ответил полушутя, полусерьезно:
– Когда я выращу тюльпан удивительного цвета, который все захотят купить.
Сидевшая на другом конце стола Франческа посмотрела на Питера.
– Это и есть ваш честолюбивый замысел?
– Думаю, это мечта любого человека, занимающегося разведением тюльпанов.
Хендрик яростно замахал вилкой.
– Не вздумайте снова устроить тюльпаноманию! – весело рассмеялся он, довольный своей шуткой. – Она закончилась до вашего рождения, молодой человек, но вы, должно быть, много о ней слышали.
– Вы правы. Мой отец сделал себе на этом состояние, а многие его друзья потеряли все.
– Мне тоже повезло. Я не разорился. Это была увлекательная игра! – Хендрик предался воспоминаниям и стал рассказывать истории, которые члены его семьи слышали тысячу раз.
Питер внимательно слушал, стараясь не обращать внимания на то, что происходит под столом.
Незаметно для других, Сибилла сняла туфельку и пыталась кончиком большого пальца ноги спустить чулок Питера. Подвязки крепко держали чулки, но вскоре проказнице все же удалось развязать одну из них, и Питеру пришлось наклониться, чтобы ее завязать. Когда он строго посмотрел на Сибиллу, та сделала вид, что поглощена едой и ничего не замечает, но Питер видел веселых чертиков, прыгавших в глазах шаловливой девушки, несмотря на то, что она опустила длинные ресницы. Питер понимал, что в ответ на любой упрек Сибилла сделает невинный вид и разоблачить ее будет невозможно. Он с нетерпением ждал конца застолья.
После обеда Питеру удалось побыть в зале наедине с Франческой.
– Вы слышали, что мы с ван Девентером договорились о встрече через две недели. Значит, в этот день он к вам не придет, и мы сможем встретиться утром. Прошу вас, не отказывайтесь.
Франческа согласилась и назначила место встречи. Если погода будет хорошей, они посидят немного в кофейне, а затем прогуляются по городу.
– Я давно хотела там побывать, – сказала Франческа, с улыбкой глядя на Питера. – Буду ждать с нетерпением дня нашей встречи.
Когда Питер ушел, Франческа задумчиво провела пальцем по щеке. Может, не следовало соглашаться на встречу? Она пыталась успокоить себя тем, что все равно скоро уедет в Делфт и ее дружбе с Питером наступит конец.
Амалия ван Девентер лежала на кушетке, опершись на подушки. Услышав, что вернулся домой муж, она с неприязнью подумала о неизбежной встрече. Теперь, когда у Амалии было много времени поразмыслить о прошлом, она не переставала себе удивляться. Как она могла вообразить, что влюблена в Людольфа? Сейчас муж вернулся от какого-то художника по имени Виссер, у которого он собирался купить картины. Амалия была уверена, что он непременно зайдет к ней в спальню и начнет подробно рассказывать о своем визите. Людольф никогда не нарушал общепринятых устоев и в глазах окружающих был безупречным супругом.
Комнаты Амалии были обставлены роскошной мебелью во французском стиле, которую привезли из Франции десять лет назад, когда они с Людольфом проводили там свой медовый месяц. У Амалии были обширные связи и высокопоставленные знакомые, поэтому их часто приглашали в великолепные фамильные замки. По приезде в Голландию Людольфу не давало покоя увиденное великолепие, и он изо всех сил старался сделать свой дом похожим на французский замок. Он был достаточно богат, но предпочитал обставлять дом на средства жены. Несмотря на протесты Амалии Людольф вынес из дома все старинные вещи, которые были ей так дороги. Часть из них Амалия хранила как полученное от родителей наследство, а некоторые ценила из-за искусной работы старых голландских мастеров. Она рыдала, когда из дома выносили дубовые шкафы, столы и комоды с затейливой резьбой, которые принадлежали еще ее бабушке и достались Амалии в наследство от матери. Первый муж Амалии, который оставил ей после смерти большое состояние, коллекционировал картины старых голландских мастеров. Однако и им не нашлось места в новом доме Людольфа. Торопливо, за бесценок он продал сокровища, которые в глазах Амалии просто не имели цены.
Повешенные вместо них картины французских художников казались ей заурядными и пустыми.
Зная любовь мужа ко всему французскому, Амалия была сильно озадачена, когда Людольф сообщил ей о своем намерении собрать коллекцию голландских художников. Людольф был человеком на редкость неискренним и ничего не делал просто так. За любым его поступком всегда крылись какие-то тайные мотивы. Амалия подозревала, что и сейчас мужу потребовались картины голландских художников для достижения каких-то неведомых ей целей. Она достаточно хорошо изучила его за десять лет супружеской жизни и не сомневалась, что его помыслы не имели ничего общего с добродетелью и порядочностью. Еще недавно он рассказывал ей о своих деловых поездках во Францию, и вдруг эти разговоры прекратились. Возможно, никто кроме нее не замечал подобных мелочей, но ведь теперь время для Амалии тянулось очень медленно, и она научилась понимать самые мельчайшие детали, на которые раньше никогда бы не обратила внимания. Потом Амалия поняла, что служанка, которая появилась в доме сразу после ее замужества, тоже все прекрасно видела, но не говорила об этом ни слова. Нелтье стала прекрасной горничной, никогда не сплетничала и держалась в стороне от остальной прислуги.
Амалия снова подумала, как ей будет приятно видеть у себя в доме произведения голландских мастеров. Незадолго до Рождества Людольф заговорил о какой-то удивительной картине, которую де Хартог никак не решался продать. Амалия уверена, что муж постарается заполучить эту картину, чего бы это ему не стоило, и перебьет всем цену за нее. Это было еще одним странным проявлением внезапно вспыхнувших патриотических чувств Людольфа. О картине говорил весь Амстердам, а теперь, когда ее приобрел Людольф, его имя не сходило у всех с уст.
Когда Амалия впервые увидела «Богиню весны», то нашла картину превосходной и ничуть не удивилась, что Людольф повесил ее в банкетном зале вместо картины какого-то французского художника. Несомненно, Виссер был талантливым художником, и все же Амалии была гораздо ближе картина Питера де Хоха, которая висела у нее в гостиной.
На картине была изображена жилая комната, которая напоминала Амалии о родительском доме. Когда Людольф принес ее, она попросила, чтобы картина осталась у нее, и муж не стал возражать. Правда, он часто приводил в комнаты Амалии гостей, чтобы показать им картину, и это причиняло ей массу неудобств. Приходилось через силу разыгрывать роль гостеприимной хозяйки. Людольф требовал, чтобы она всегда была по моде причесана и одета. Амалия встречала гостей, лежа на кушетке или сидя на стуле. Мучительная болезнь отняла у нее все силы, и она не могла больше ни ходить, ни стоять. Когда не нужно было выполнять обязанности хозяйки, Амалия с радостью оставалась у себя, это вполне устраивало ее супруга, который не испытывал к своей жене ничего, кроме ненависти.
Так и есть! Людольф поднимался к ней! Амалия сразу же узнала его шаги. Сделав над собой усилие, она приподнялась и протянула руку за маленьким зеркальцем, лежавшим на низеньком столике у кушетки. Рядом также лежало несколько книг и стоял кувшин с фруктовым соком и украшенная эмалью шкатулка, в которой хранились лекарства. В другой шкатулке Амалия хранила косметику, именно ею она сейчас и хотела воспользоваться.
Из зеркала на Амалию смотрело лицо, на котором еще остались следы былой красоты. У нее были густые темные брови и ресницы, карие глаза с золотистыми искорками и изящно очерченный подбородок. Страшный недуг оставил под глазами темные круги и придал некогда белоснежной коже желтоватый оттенок. На изможденном лице резко выступали скулы. И все же нужно привести себя в порядок. Амалия делала это вовсе не для того, чтобы порадовать Людольфа, а из уважения к самой себе. Когда у нее не было сил, чтобы наложить косметику, она пользовалась услугами Нелтье, которая была при ней не только горничной, но и сиделкой.
Амалия немного подкрасила губы и припудрила лицо. Теперь она была готова к встрече с мужем. Людольф вошел в комнату жены и, как обычно, поприветствовал ее.
– Как ты себя сегодня чувствуешь, Амалия?
– Гораздо лучше, – солгала Амалия, зная, что муж ждал от нее именно такого ответа.
– Прекрасно. – Он стал энергично потирать большие руки с толстыми пальцами. Его вовсе не обрадовал ответ жены. Сейчас Людольф думал о чем-то своем, и Амалия знала, что он собирается рассказать ей о своем визите к Виссеру.
– Тебе что-нибудь понравилось в мастерской у Виссера? – Ее очень раздражала манера Людольфа все время потирать руки. Амалия ненавидела эти руки и старалась на них не смотреть, потому что на нее сразу же накатывались воспоминания о тех мерзостях, которые Людольф вытворял с ней в постели. По крайней мере, болезнь избавила ее от ненасытного сладострастия мужа.
– Я купил четыре картины. Художник – очень славный малый. Я пригласил его к нам на карточную игру. Хочу устроить банкет. Мой служащий разошлет приглашения. Виссер и его три дочери будут почетными гостями.
Амалия страшилась таких банкетов и званых вечеров. Несмотря на плохое самочувствие, она должна была на них присутствовать, хотя бы совсем недолго. Ее насторожила подозрительная благосклонность Людольфа по отношению к художнику. Он явно преследовал какую-то тайную цель.
– Сколько человек ты собираешься пригласить?
– Человек двадцать пять – тридцать. Ты можешь просмотреть список и пригласить, кого пожелаешь.
Все было, как обычно. Амалия растеряла друзей своего первого мужа, и теперь поддерживала связь только с несколькими друзьями детства. Конечно, они предпочли бы навестить ее одну, но из уважения к ней, конечно, не откажутся прийти на званый вечер Людольфа.
– Тебе нужно новое платье, Амалия. – Людольф широкими шагами расхаживал по комнате. Он явно был в хорошем настроении.
– У меня и так много платьев.
Амалия знала, что окружающие считали Людольфа очень щедрым. Немногие мужья предлагали женам сшить новое платье, когда их шкафы и так ломились от обилия одежды. Никто и не вспоминал, что он истратил ее состояние на покупку дома, драгоценностей, кареты, роскошных саней и конюшни с чистокровными лошадьми.
Людольф не обратил внимания на ее слабый протест.
– Мое положение в обществе не позволяет тебе появляться на банкетах в одном и том же бальном платье, даже если ты его оденешь всего второй раз. Чтобы избавить тебя от хлопот, я сам выберу ткань, а портниха придет завтра.
Спорить было бесполезно.
– Как скажешь.
Отдать должное, Людольф хорошо разбирался в тканях. Наверняка он подберет цвет, который хоть немного скроет ее измученное болезнью лицо и седеющие волосы. Что касается его честолюбивых устремлений, то Амалия всегда считала, что муж должен был родиться французским дворянином. В Голландии не было такого изысканного аристократического общества, как во Франции, здесь не были приняты пышные пиршества, и никто не выставлял напоказ свое богатство. Очень странной казалась скрытность Людольфа, который окутывал пеленой таинственности все свои дела в Париже. В последнее время он ни словом не обмолвился о полученных из Франции приглашениях.
– Когда ты устраиваешь карточную игру?
– На следующей неделе. Мы будем играть только вчетвером. Вчера вечером мы с Виссером уже играли после ужина. Должен заметить, этот человек любит серьезную игру.
Это значило, что ставки будут высокими.
– А ты уверен, что он может себе это позволить? Обычно художники имеют весьма скромные доходы.
– Ну, он-то как раз может. У него хороший дом и прекрасная еда за столом. Хотя я подозреваю, что все самое лучшее подавалось в мою честь. Особенно мне понравилось вино, а уж я знаю в этом толк. Кроме того, Виссер собирается послать старшую дочь на обучение в Делфт, а затем за ней последует и ее сестра. Всеми делами Виссера занимается де Хартог, который как никто другой знает наилучший способ выудить деньги у покупателя.
Людольф был доволен собой. Ему удалось нарисовать убедительную картину благополучия семьи Виссеров. Если бы он не узнал от своих агентов, что Хендрик умудряется легко обрастать долгами и жить на деньги, выигранные в карты, он бы и сам поверил, что финансовое положение художника вполне надежно. Людольф догадывался, что Франческа пытается контролировать своего неугомонного папашу, но ей приходится экономить каждый стивер, чтобы прокормить семью. Однако вскоре все для нее изменится. Поначалу сообщение об ее отъезде в Делфт очель расстроило Людольфа. Прежде всего нужно было еще написать его портрет, а потом он решит, как убрать так некстати подвернувшееся препятствие.
Амалия немного успокоилась, но все же встревожило упоминание о дочерях художника. Очень часто художники-игроки оказывались без средств к существованию и обрекали свои семьи на нищету. Ей совсем не хотелось, чтобы такая же участь постигла и Хендрика, тем более у нее в доме.
Когда Людольф ушел от жены, Нелтье принесла Амалии чай. Служанка знала, что ее госпожа должна прийти в себя после визита супруга. Иногда Амалии казалось, что можно найти забвение в вине, но она его терпеть не могла. Даже когда приходили гости, в ее бокал наливали сок, напоминавший по цвету вино.
– Как ты внимательна, Нелтье, – сказала Амалия, с благодарностью принимая из рук служанки чашку ароматного китайского чая.
– Я всегда стараюсь выполнять свои обязанности, мадам.
Такой обмен любезными фразами стал для них обычным в течение многих лет.
Нелтье было за сорок. Ее простое лицо не отличалось красотой. Служанка всегда носила безупречно чистый накрахмаленный чепец и фартук. Ее большие и сильные руки могли быть очень нежными, когда она ухаживала за своей беспомощной госпожой. Нелтье оказалась прекрасной собеседницей, и Амалия любила говорить с ней о прошедших годах и о своем покойном первом муже Стефанусе, хотя Нелтье его никогда не видела. В разговоре со старыми друзьями она тоже часто упоминала имя мужа. Но ведь прошло столько лет. После смерти Стефануса Амалия пять лет прожила вдовой, а затем вышла замуж за Людольфа, с которым они были женаты вот уже десять лет.
Ее первый брак устроили родители. Стефанус давно овдовел и был в три раза старше своей пятнадцатилетней невесты. Однако он оказался добрым и порядочным человеком, и Амалия его полюбила. Разумеется, ее любовь не была похожа на пылкую юношескую страсть, которая обошла ее стороной. Может быть, именно поэтому она потеряла голову из-за Людольфа и решилась расстаться со своим вдовством. Людольф осыпал Амалию лестью и комплиментами, не отходил от нее ни на шаг и, наконец, уговорил стать его женой. Преданные друзья удерживали ее, говоря, что об этом человеке ничего толком неизвестно. Уже тогда ходили слухи о его темных делах. Амалия старалась оправдать Людольфа перед друзьями, говоря, что он был вынужден вернуться в Амстердам после смерти родителей, а до этого путешествовал по дальним странам. Однако слова Амалии не убедили старых друзей.
Амалия была очень рада, когда Людольф представил ей двух купцов, которые очень высоко отзывались о коммерческих талантах Людольфа. Позже она поняла, что ее будущий муж просто нанял этих людей, так как она больше их нигде не встречала.
– Скоро будет еще один званый вечер, Нелтье, – вздохнув, сказала Амалия.
– Тогда вам следует хорошенько отдохнуть, мадам, – участливо сказала Нелтье.
Амалия грустно усмехнулась. Она только этим и занималась изо дня в день. Страшные приступы повторялись все чаще, но всякий раз ей приходил на помощь врач. Он говорил, что больная держится исключительно за счет силы воли, но никто не подозревал, что ненависть, которую Амалия испытывала к своему мужу, была для нее своего рода эликсиром жизни. Даже Нелтье не подозревала, как это чувство помогает ей бороться с жестоким недугом. Амалия знала, что живет через силу, но ее радовала мысль о мести. Если она переживет Людольфа, то он никогда не получит столь долгожданной свободы!
На следующий день Виллем стоял в гостиной у Хендрика и не мог прийти в себя от гнева и возмущения.
– И у тебя хватило ума это сделать?
Хендрик невозмутимо ответил:
– Единственное, что я мог сделать, – это позволить Франческе взять заказ, иначе мне пришлось бы выполнять его самому. Это для нее возможность заработать немного денег на свои личные расходы, перед тем как она уедет в Делфт. Ведь я отдам ей часть денег, полученных за портрет. Разве это не великодушно с моей стороны?
Виллем гневно потряс у него перед носом договором об обучении.
– Вот подписанные документы с печатью. В них говорится, что Франческа должна начать обучение у Вермера в следующем месяце! Она должна быть в Делфте!
– Это невозможно, – с легкомысленным видом ответил Хендрик.
– Будь проклята твоя глупость! Я потратил столько времени, чтобы все устроить! Неужели ты думаешь, что мне было очень легко договориться с Гильдией Святого Луки и упросить сократить срок обучения с шести лет до трех? Более того, комитет Гильдии согласен даже на два года, если работы Франчески его удовлетворят.
– Но ведь у тебя был договор, заключенный между мной и Франческой.
– Да, из него видно, что она училась у тебя в мастерской с двенадцати лет, но ни одна ее работа не была представлена Гильдии Амстердама к концу ее обучения, то есть, к ее восемнадцатилетию. Кроме того, придрались, что документ написан не на гербовой бумаге. Однако, в конце концов, решили, что он все же действителен. Поэтому комитет и решил вопрос в пользу Франчески. Их убедили талантливые наброски, сделанные Франческой, и ее картина, где изображены Алетта и Сибилла. Как ты объяснишь причину, по которой Франческа пока не может отправиться в Делфт?
– Сложившимися обстоятельствами, чем же еще это можно объяснить!
Виллем устремил на Хендрика испепеляющий взгляд.
Хендрик не стал вдаваться в подробности. Он чувствовал, что Виллем был вне себя от ярости. Пренебрежительное отношение к обучению Франчески стало последней каплей, переполнившей чашу его терпения.
– Что ты несешь? – Виллем был готов взорваться от охватившего его гнева. – Я тебе не говорил раньше, но Вермер вовсе не в восторге от того, что у него будет ученица. Мне пришлось его очень долго уговаривать. И вот теперь, когда он согласился и принял наши весьма скромные условия, ты хочешь лишить свою дочь такой блестящей возможности и сорвать все наши планы! Неужели ты не понимаешь, что Вермер может подать на тебя в суд за то, что Франческа не явилась вовремя, или вообще разорвать договор, что еще хуже! Где Франческа? Я хочу ее видеть!
– Она, наверно, примеряет новое платье.
– Пошли за ней.
Хендрик понимал, что не прав. В таких случаях он становился очень воинственным.
– И не подумаю. Глядя на твое недовольное лицо, она расстроится. Ты не можешь говорить с ней в таком состоянии.
– Тогда я сам ее найду!
Виллем выскочил из комнаты и побежал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Он не знал расположения комнат наверху и стал громко звать Франческу, а затем увидел еще одну узкую лестницу, ведущую наверх. Справа находился длинный коридор со множеством дверей. Последняя дверь была приоткрыта, и оттуда доносился гул женских голосов.
– Франческа!
На мгновение в комнате наступило молчание, а затем на пороге появилась Франческа, на которой было одето недошитое платье из красно-коричневого бархата. На лице девушки появилось насмешливо-удивленное выражение.
– Вы заблудились, сударь? – весело спросила Франческа.
– Мне надо с тобой поговорить. Это очень важно.
При этих словах улыбка исчезла с лица девушки. Она что-то сказала портнихе и вышла к Виллему.
– Мы можем проговорить у меня в комнате.
Они зашли в спальню Франчески и уселись на мягкой кушетке. Виллем объяснил девушке, что произошло.
– Я не знаю, что предпримет Вермер. Он славный человек и может посмотреть на все сквозь пальцы, но это нельзя сказать наверняка.
Франческа сидела с отсутствующим видом и время от времени поправляла сползающий рукав, пришитый на живую нитку.
– Неважно, предпримет ли он какие-либо шаги или нет. Мы с ним заключили договор, который обязаны выполнить. Но я не могу отказаться от предложения ван Девентера. Ведь ему я тоже дала слово.
– Ты сможешь написать портрет за пять недель?
– Думаю, да, если бы мастерская всегда была в моем распоряжении. Но там работает отец. Он пишет портрет сборщика налогов. Когда у него есть настроение, он непременно должен работать. Это отцу необходимо как воздух. Можно было бы пойти к Алетте. Но мне кажется, что там я буду незваной гостьей. Кроме того, там не хватит места для двоих. – Франческа слегка наклонила голову.– Но в доме есть много других комнат. В любом случае я выполню свои обещания.
– Ты должна учесть, что ван Девентер – человек очень занятой. Он не сможет приходить к тебе каждый день и позировать, когда ты этого захочешь. Но у меня есть предложение. Можно попросить, чтобы он предоставил тебе для работы одну из комнат в его доме. Тогда можно будет работать, как только у него появится свободная минутка.
Лицо девушки прояснилось.
– Это было бы решением всех проблем!
– Я сейчас иду прямо к нему и все объясню. Не сомневаюсь, что он пойдет тебе навстречу.
Франческа благодарно улыбнулась.
– Вы замечательный друг, гер ван Хартог!
Виллем улыбнулся в ответ.
– Слишком давно я знаю твоего отца, чтобы не прийти на помощь в трудную минуту. Я так любил твою покойную мать.
– Не знаю, как вас и благодарить.
Франческа вернулась к портнихе, и пока та подгоняла на ней платье, девушка думала о встрече с Питером. Если придется каждый день ходить к ван Девентеру, возможно, им не удастся встретиться. Но все равно в пятницу утром Питер придет в дом ван Девентера, и Франческа сможет с ним поговорить.
Вечером один из слуг Людольфа принес Хендрику письмо, в котором сообщалось, что для Франчески уже готова комната, в которой она сможет работать. Туда поставили мольберт, принесли холст и кисти. Завтра Франческа могла идти в дом Людольфа и начинать работу.
Людольф также сообщал, что пришлет за Франческой карету. Пожалуй, это было чересчур. Франческа собиралась нанять тележку и перевезти необходимые вещи.
– Гер ван Девентер слишком любезен, – сказала она Хендрику, испытывая чувство неловкости. – Мне всего лишь нужна светлая комната, стул для него самого и маленький столик, чтобы поставить модель корабля.
– Просто это лишний раз доказывает, что он порядочный человек, заботящийся о людях, – ответил Хендрик – Вчера вечером прислал за мной карету. Вполне естественно, что он сделает то же самое и для тебя.
Прошлый вечер был очень радостным для Хендрика. Три его картины были повешены в комнате, предназначенной для игры в карты, а четвертая – в одной из столовых роскошного дома Людольфа. Сначала Хендрику не везло, но затем он обыграл Людольфа и двух его друзей. Никогда в жизни ему не доводилось пробовать такого прекрасного вина и сидеть за одним карточным столом с господами, которые умели так элегантно проигрывать. Прежде чем разойтись, все поздравили Хендрика с крупным выигрышем и очень обрадовались, когда он пригласил их к себе, чтобы дать возможность отыграться. Хендрик хитро посмеивался про себя. Он-то знал, что уж если Фортуна ему улыбнулась, то можно вполне положиться на ее милость и выиграть еще несколько раз подряд. Если и дальше так повезет, то можно будет послать в Делфт и Алетту.
Когда Сибилла услышала, что Франческу повезут в карете ван Девентера, она стала упрашивать сестру взять ее с собой.
– Ну пожалуйста! Я буду сидеть тихо, как мышка, и не помешаю твоей работе.
– Когда это ты сидела тихо? – поддразнивала Сибиллу сестра.
Девушка воскликнула в отчаянии:
– Не лишай меня возможности посмотреть дом ван Девентера!
В конце концов Франческа уступила просьбам сестры.
– Ладно, можешь ехать со мной. Но имей в виду, что при первой же глупой выходке тебе придется уйти. – Франческа строго погрозила сестре пальцем.
– Я буду паинькой! Обещаю!
На следующее утро карета прибыла ровно в восемь. Франческа взяла рабочий халат и куски ткани, чтобы создать фон для портрета, а Сибилла держала в руках модель корабля. Во время путешествия Сибилла выглядывала из окна и делала все, чтобы ее заметили знакомые. Она махала им рукой и грациозно наклоняла головку. Сибилла в этот момент чувствовала себя такой же важной персоной, как сам принц Оранский, выезжающий из дворца в Гааге. Особую радость Сибиллы вызвал ошарашенный взгляд одной из знакомых девушек, которую она почему-то невзлюбила. Бедняжка оцепенела от изумления, увидев сестер в роскошной карете.
Наконец они подъехали к дому Людольфа, который рассказывал, что выстроил его на месте разрушенного старинного особняка. Фасад дома был несколько шире, чем принято, между ним и соседними зданиями было совсем крошечное расстояние всего в несколько дюймов. Фасад был украшен лепными фигурами, подоконники и створки окон – резьбой в виде листьев. Фронтон украшало лепное изображение корабля, о котором ван Девентер рассказывал Питеру.
