Текст книги "Судьба Убийцы"

Автор книги: Робин Хобб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 64 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

Он грустно покачал головой.

– С нашими драконами было не так. Они... заблудились. Слишком долго они оставались змеями из-за того, что какая-то катастрофа изменила береговую линию и вход в реку, и невозможно было достичь пляжей окукливания. Хеби и, как я думаю, еще несколько поколений драконов попали в ловушку, оставаясь в море гораздо дольше, чем положено.

Я кивнул, и хотя в моем мозгу роились мысли совсем о другом, я понимал, что услышать это было очень важно. Не стоит говорить ему, что я знаю о двух старших драконах куда больше, чем он.

– Хеби подозревает, что когда рухнули города Элдерлингов, не весь драконий род погиб. Очевидно, что остался Айсфир, – его голос стал мрачным. – Я размышлял об этом. Считается, что все Элдерлинги, жившие в Кельсингре, погибли, но это не так. Я погрузился в воспоминания одного Элдерлинга, который прошел через разрушение города. Его глазами я видел, как сотрясается земля, и спасаются Элдерлинги. Но куда? Я считаю, в места, которые отмечены на карте в башне, – он посмотрел на меня, и я призвал все свое самообладание, чтобы выглядеть ошеломленным при последующих его словах: – Мне неизвестно, как творится эта магия, но они явно ушли сквозь стоячие камни. Те самые, где я впервые встретил вас.

– Они ушли сквозь камни? – повторил я, словно не был уверен в услышанном.

– Сквозь камни, – подтвердил он и внимательно на меня посмотрел. Я старался дышать спокойно и размеренно, глядя на него с интересом. Пауза повисела еще какое-то время, и потом он продолжил: – Я не получил образования, принц Фитц Чивэл, но я не дурак. Этот город может многое поведать. Пока прочие боялись заблудиться в воспоминаниях, которые он хранит, я исследовал их и узнал многое. Но некоторые вещи, о которых я узнал, вызывают только еще больше вопросов. Не кажется ли вам странным, что все до единого Элдерлинги и драконы сгинули в результате одной-единственной катастрофы?

Теперь он ни столько разговаривал со мной, сколько объяснял что-то самому себе. Меня это полностью устраивало.

– Некоторые поселения Элдерлингов были уничтожены, это мы знаем. В Трехоге с давних пор раскапывали то, что осталось от погребенного города Элдерлингов. Возможно, то же случилось и с другими городами. Но человечество не вымерло, как те же попугаи, обезьяны. И как же так вышло, что поголовно все Элдерлинги и драконы исчезли? Само собой, должно было значительно сократиться их количество. Но вымереть полностью? Это как-то странно. Я видел, как многие спаслись бегством из гибнущего города – что сталось с ними? Что случилось с драконами, которые были далеко отсюда? – с металлическим скрежетом он почесал свой чешуйчатый подбородок ногтями с радужным отливом и посмотрел мне в глаза. – Предательство и тьму вспоминает Хеби. Землетрясение, конечно, беда, но не измена. Сомневаюсь я также и в том, что Элдерлинги предали своих драконов. Так о каком предательстве она вспоминает?

Я решился на вопрос:

– Что по этому поводу говорит Айсфир?

Он презрительно хмыкнул.

– Айсфир? Да ничего. Бесполезный громила, что для драконов, что для Элдерлингов. Он вообще с нами не разговаривает. У Тинтальи не было выбора, вот она и взяла его в качестве самца. Но он показал себя недостойным. Мы редко видим его здесь, в Кельсингре. Впрочем, я слышал одну песню менестреля про Айсфира, в которой говорилось, как он выбрался изо льда. Злая белокожая женщина – ее еще называли Белым Пророком – пыталась его убить. И вот мне интересно: если кто-то покончил с драконами, почему не сделал того же с Айсфиром?

История об Айсфире и Бледной Женщине добралась уже до Кельсингры. В то время я носил имя Тома Баджерлока, и немногие менестрели знали о моей роли в крахе Бледной Женщины. Но Рапскаль прав. У Айсфира наверняка есть причины ненавидеть ее и, возможно, всех Служителей заодно. Существует ли способ пробудить эту ненависть и убедить его помочь мне совершить возмездие? В этом я сильно сомневался. Если он не горел желанием разделаться с собственными обидчиками, то проблемы каких-то людишек ему и подавно неинтересны.

Я оставил мысль об Айсфире.

– Я не все понимаю из того, что вы мне рассказали. Так драконы Кельсингры разного возраста? Но разве они не появились на свет в один день?

Он снисходительно улыбнулся:

– Внешний мир много чего не понимает про наших драконов. С момента брачных игр и откладывания яиц до окукливания проходит время, за которое сменяется одно или даже несколько поколений людей. А если морские змеи, допустим, попали в голодный год или их далеко отнесло штормами, то может пройти еще несколько лет, прежде чем они сплетут свой кокон. Те змеи, которых Тинталья вывела из моря, пережили бедствие, но некоторые из них находились в море на многие годы дольше остальных. Змеи были обречены там оставаться с момента гибели драконов, а ведь никому неизвестно, как давно это случилось. Мы с Хеби считаем, что она была самой юной из тех, кто все-таки достиг берегов Реки Дождевых Чащоб. Ее память предков, пусть и обрывочная, хранит эпизоды из самой свежей истории драконов, прямо перед почти полным их вымиранием.

Пришло время задать самый важный вопрос.

– Помнит ли Хеби что-то о Клерресе или Служителях, что может помочь мне в их поиске и уничтожении?

Он грустно покачал головой:

– Она их ненавидит, но также сильно боится – а других вещей, которых она бы боялась, я не знаю. Она пришла в ужас, когда я предложил поднять всех наших драконов вам на помощь, и предупредила, чтобы мы и носу не казали вблизи того проклятого места. Если сны помогут ей вспомнить все, она, возможно, решится сама свершить свою месть, – он пожал плечами. – Или же если эти воспоминания будут столь ужасны, наоборот, навсегда станет избегать Клеррес.

Вдруг он поднялся, отчего я отодвинулся назад вместе с креслом и напряг каждый мускул. Заметив мою реакцию, он печально улыбнулся. Я не коротышка, но даже встань я в полный рост, он бы возвышался надо мной. Однако он вежливо произнес:

– Пусть мой дракон сейчас не готов лично разделаться с этими «Служителями», я хотел бы сам всех их убить. Ради нее, – он посмотрел мне прямо в глаза. – Не стану извиняться за свое поведение в день, когда вы пришли в мой город. Моя подозрительность оправдана, к тому же я и до сих пор сомневаюсь насчет того, что вы о себе рассказали. Никто не видел, как вы спускались в Кельсингру с холмов. У вас было больше поклажи, чем, по моим представлениям, удобно брать с собой в дальнюю дорогу. Никто из вас не выглядел изнуренным, как те простые путники, которые доходят до нас длинным путем через дебри. Я относился к вам с подозрением – и не мог иначе. Я был уверен, что только древние Элдерлинги способны путешествовать, используя стоячие камни как порталы.

Он замолчал. Я встретил его взгляд и ничего не сказал. Искорка гнева вспыхнула в его глазах с металлическим отливом.

– Ну что ж, храните свои тайны. Я пришел к вам не для ответов на свои вопросы, а ради Хеби. Это она настаивает, чтобы я помог вам. И поэтому, несмотря на мои собственные соображения, по ее требованию я дам вам это. И вынужден положиться на вас в том, что этот подарок вы не покажете никому – ни человеку, ни Элдерлингу, ни дракону – пока не окажетесь достаточно далеко от Кельсингры. Представления не имею, какое применение вы найдете ему. Коснувшись Серебра, леди Янтарь погрузила пальцы в собственную смерть, а также оставила отпечаток смерти и на вас. Не завидую вам обоим. Но я искренне желаю вам успеха в вашей миссии, прежде чем вы оба погибнете.

Говоря это, он засунул руку за отворот своего жилета. Мои пальцы легли на рукоять ножа Риддла, но то, что он извлек на свет, было вовсе не оружием в общепринятом смысле этого слова. Сначала мне показалось, что пузатый флакон весь сделан из металла, пока я не заметил, как медленно перекатывается внутри него Серебро.

– Вот один из немногих сохранившихся сосудов, которые использовали в работе мастера по Серебру. Стекло очень толстое, пробка подогнана так, чтобы надежно удерживать содержимое. Но, тем не менее, советую обращаться с ним осторожно.

– Вы показываете мне стеклянный флакон Скилла? – я уже ни в чем не был уверен.

Он положил его на стол, и флакон покатился, пока он не остановил его рукой. В толщину флакон был сравним с рукоятью весла и удобно поместился бы в большой мужской ладони. Рапскаль извлек из-за пазухи второй точно такой же и поставил рядом с первым. Стеклянные стенки тихонько звякнули друг об друга, а внутри них серебристая субстанция заколыхалась и пошла кругами, как жидкий жир в перемешиваемом супе.

– Показываю вам? Нет, я вам их даю. После того, чем поделилась со мной Хеби, я полагаю, что леди Янтарь просила именно это, чтобы использовать против Служителей. Так что вот оно, ваше оружие. Или источник магии. Или как там еще вам нужно его использовать. Это от Хеби, добровольный дар дракона, поскольку только дракон может пожаловать кому-то драконье Серебро.

В дверь постучали. Он схватил Серебро и всучил мне, резко прошипев:

– Спрячьте его.

Обескураженный, я неловко взял флаконы, но потом решительно сжал их. Они были теплые, гораздо тяжелее, чем я ожидал. За неимением других тайников поблизости, я сунул их за пазуху своей рубахи и положил руки на край стола, чтобы заслонить образовавшуюся выпуклость, пока он шел открывать дверь.

– А, ваш обед, – объявил он, пропуская слугу, который смерил его пораженным взглядом, прежде чем подошел к столу и начал раскладывать передо мной еду. Его лоб и щеки в районе скул были покрыты чешуей, губы тонкие и натянутые, как у рыбы, а когда он приоткрыл рот, внутри мне удалось разглядеть плоский серый язык. Глаза его также странно двигались, когда он посмотрел на меня. При виде этой безмолвной мольбы я отвел взгляд. Мне хотелось извиниться за то, что не могу помочь ему, но я не решился даже затронуть эту тему. Мне было стыдно, но в душе я благодарил его. Он молча кивнул и вышел прочь, скользнув взглядом по Рапскалю. Слухи о моем госте быстро дойдут до кухни, а оттуда разнесутся повсюду.

– Не отобедаете ли со мной? – предложил я генералу, но он покачал головой:

– Нет. Думаю, через пару минут здесь начнет шмыгать друг за другом прочая обслуга, чтобы убедиться, что я не причинил вам вреда. Какая жалость, я так рассчитывал узнать, как вы путешествуете через колонны. И почему Хеби говорит, что вы пахнете так, словно вы связаны с драконом, хотя и ни с одним из тех, что ей известны. И, пожалуй, я знаю много чего, что могло бы пригодиться вам, – он вздохнул. – Когда нет доверия, мы столько теряем. Прощайте, принц Фитц Чивэл Видящий. Надеюсь, торговый и магический союзы, которые вы предложили, принесут пользу нашим народам. И не выльются в войну.

Эти холодящие душу слова были его прощанием. Как только за ним закрылась дверь, я встал и упрятал флаконы со Скиллом в свой рюкзак, но сначала как следует взвесил в руке каждый сосуд и понаблюдал, как содержимое идет завихрениями от моего прикосновения, проверил обе пробки – они выглядели прочными и слегка тягучими, как будто их просмолили. Каждый флакон я засунул и завязал в носок, носки завернул в шапку из толстой шерсти, после чего уложил все на дно рюкзака. Стекло флаконов выглядело толстым и прочным, но я решил не рисковать. Конечно, в одном я с Рапскалем согласен: об этих штуках не буду говорить никому, тем более Шуту. Не знаю, зачем Янтарь понадобилось просить о драконьем Серебре. Пока она не сочтет нужным посвятить меня в свои планы, я не собирался отдавать Серебро в ее распоряжение. Меня тревожило, что она посеребрила кончики своих пальцев, и я пока не решил для себя, как относиться к тому, что она обновила отпечатки, некогда украшавшие мое запястье. Я вздохнул. Конечно, мое решение было разумным, тогда почему я чувствую себя виноватым? Пожалуй, даже хуже. Коварным и скрытным.

Остальные в отличном настроении собрались ближе к вечеру, полные рассказов о городе. В старинном дендрарии от деревьев, конечно же, ничего не осталось, зато сохранились статуи, которые медленно меняли свои позы, и фонтаны, звенящие, словно радостные детские голоса. Лант и Спарк видели неясные тени Элдерлингов, гуляющих среди призрачных деревьев и взбирающихся по лианам. Янтарь им поддакивала, но Персиверанс выглядел несчастным.

– Почему я ничего не вижу и не слышу? – возмутился он. – Даже Янтарь слышит их шепот! Когда над нами пролетают драконы, все говорят, что слышат, как они перекликаются друг с другом. В основном, оскорбления или предупреждения, чтобы не лезли на их охотничью территорию. Но я слышу только рев, как у лося в брачный сезон.

Возмущение в его голосе граничило с гневом.

– Вот бы и ты видел и слышал то же, что и мы, – тихо промолвила Спарк.

– Так почему я не могу? – пристал он ко мне.

– Точно не знаю. Но, похоже, эта такая штука, с которой надо родиться. Некоторым присуща восприимчивость к магии. К Скиллу или Уиту. Если есть такая восприимчивость, ее можно развить. Как у пастушьих собак родятся щенки, которые еще до обучения в общих чертах представляют, как надо загонять овец, а у ищеек – как идти по следу.

– Но собак можно научить, как пасти или охотиться, даже если они другой породы. Можете меня тогда научить, как видеть и слышать то, что могут другие?

– Боюсь, не выйдет.

Пер бросил взгляд на Спарк, и я почувствовал в нем, возможно, соперничество или просто желание делать что-то вместе. Лант спокойно сказал:

– Я вижу и слышу не так много, как другие.

– А я – вообще ничего! – буквально вскричал мальчик.

– А может, это не недостаток, а дар. Возможно, тебе стоит подумать о нем, как о броне, которая сдерживает магию. Благодаря твоей невосприимчивости ты смог противостоять порыву присоединиться к остальным в ночь, когда было совершено нападение на Ивовый Лес. И поэтому смог помочь Пчелке прятаться, попытался увезти ее. Ты глух к Скиллу и магии Кельсингры, но это не столько слабость, сколько твой щит.

Если я надеялся этим успокоить его, то напрасно.

– О да, это так здорово помогло ей, – с горечью ответил он. – Пчелку все равно схватили. И все равно погубили.

От его слов у всех упало настроение, мы впали в угрюмое молчание. Любые милые чудеса, увиденные в волшебном городе, перекрывало мрачное облако воспоминаний о том, почему мы оказались здесь.

– Сегодня меня навестил генерал Рапскаль, – сказал я, бросая каждое слово, словно камни в тихий пруд.

– Что ему было надо? – спросила Янтарь. – Он тебе угрожал?

– Отнюдь. Он сказал, что пришел пожелать нам успеха в нашей мести. И эта его драконица, Хеби, видела во сне Служителей. И Клеррес, – так я вкратце пересказал им суть сказанного Рапскалем.

После моих слов снова повисла тишина. Первым заговорил Пер:

– И что все это означает?

– Рапскаль подозревает, что драконов некогда постигла большая беда. По его словам, Хеби ненавидит Служителей из Клерреса, потому что они каким-то образом убили выживших драконов. По крайней мере, всех, кого смогли.

Лицо леди Янтарь снова стало лицом Шута, и уже своим голосом он прошептал:

– Это столько объясняет! Если Служители предвидели грядущую катастрофу, нависшую над Элдерлингами и драконами, они могли все усугубить. Если их целью было уничтожить всех драконов в мире, и они преуспели, тогда они могли предвидеть также, что мы попытаемся вернуть драконов. И поэтому они создали Бледную Женщину и послали ее в мир вместо меня, а меня держали в школе. Чтобы драконы пропали из мира навсегда и окончательно, – при этих воспоминаниях взгляд его сделался отстраненным. – Все сходится, Фитц, – и тут улыбка озарила его лицо. – Но у них не вышло, и мы вернули драконов этому миру.

По спине у меня прошла дрожь, и волосы на загривке встали дыбом. Насколько глубоко просчитали Служители свою стратегию? Однажды Шут уже намекал, что они использовали его, чтобы выманить меня из Ивового Леса и похитить Пчелку. Видят ли они во снах, что мы сейчас идем по их следу? Какие еще препятствия и преграды они для нас приготовят? Эти страхи душили меня.

– Мы до сих пор не знаем, почему они решили уничтожить драконов, – сказал я и получил в ответ насмешливый взгляд Шута.

– Я сказал, это объясняет многое, но не все. Служители очень давно начали эту игру с миром и живущими в нем. И стараются они только на свое благо. Я бы поговорил с этой Хеби и посмотрел, что еще она может вспомнить.

– Не думаю, что это разумно. Считаю, всем нам следует держаться как можно дальше от генерала Рапскаля. Он не внушает мне... уверенности. Сегодня он был вежлив, даже любезен. Тем не менее, я ему не доверяю. Он прямо заявил, что не верит нашим словам о том, как мы добрались сюда, и как твои пальцы оказались в Серебре. Он твердо уверен, что мы пришли через колонну. Он видел, как ты опускаешь руку в драконий колодец той ночью, Шут. Ради всех нас, держись от него подальше.

Некоторое время он молчал. Потом его лицо снова приобрело черты Янтарь.

– Согласен, это более мудро. Ты сказал, Хеби разговаривает только с ним? Как думаешь, другие драконы могут вспомнить что-нибудь о Служителях?

– Сомневаюсь. Но откуда нам знать наверняка? – я подумал немного. – Айсфир помнит. Что бы ни обрушилось на драконов, он пережил это и по своей воле похоронил себя во льдах. Он должен помнить те времена. Если бы Служители были причастны к исчезновению драконов, он бы знал. Возможно, он поделился своими знаниями с Тинтальей.

– Но его здесь нет. Многие драконы на зиму улетают в теплые края. Некоторые улетели два или три года назад. По-видимому, Айсфир отбыл туда и до сих пор не возвращался.

Холодным ужасом свело мой желудок. Мне пришлось постараться, чтобы это не отразилось на моем лице.

– Шут. Леди Янтарь. А каков климат на Белом Острове и поблизости?

Она остановила на мне свой слепой взгляд:

– Там тепло. Не жарко. Я никогда не видела зимы, пока не попала на север, в Шесть Герцогств, – она улыбнулась, снова обретая черты Шута. – Там очень красиво, Фитц. Не только на Белом Острове и в Клерресе, но и на других островах и на большой земле. Это благодатный край, жить там куда проще, чем тебе когда-либо доводилось. О, Бакк прекрасен в своем роде – суровая, дикая красота, и люди там обретают твердость камней. Но моя родина – это плавные изгибы холмов, широкие речные долины, тучные стада скота и овец – совсем не таких, как те поджарые твари, которых вы зовете скотом в Оленьем Замке и везде в Герцогствах. Большие бурые коровы с закрученными рогами и черными мордами, в холке высотой с человека. Это богатая и щедрая земля, Фитц. Вглубь от побережья лежат озера с золотыми берегами, кишащие рыбой, а в лесистых холмах много горячих источников, – он вздохнул и, казалось, потерял счет времени, окунувшись в воспоминания детства. И вдруг на меня снова смотрела Янтарь: – Ты думаешь, когда здесь все замерзает, драконы отправляются именно туда? Или некогда отправлялись?

Я представил себе волнистый ландшафт пастбищ, тучных коров, спасающихся в ужасе от пикирующих драконов.

– Это могло бы объяснить, почему Служители решили извести их. Драконы и в Шести Герцогствах уже показали себя не с лучшей стороны. Возможно, Служителям они стали доставлять большие неудобства.

Известно ли Служителям, как убивать драконов? Есть ли такие драконы, которые больше не вернутся в Кельсингру?

– Дай-ка подумать, постараюсь вспомнить то немногое из пророчеств, что касается драконов, – нахмурилась Янтарь, но вдруг Шут сказал: – Что же я раньше не задумывался, почему существует так мало пророчеств, упоминающих о драконах? И вообще никаких пророчеств о вымирании или возрождении драконов! Или их скрывали?

Скрывали, подумалось мне. Как Шут скрывал свои воспоминания о Клерресе. И мне необходимо было взломать замки от обеих тайн. Постепенно в моей голове начал складываться план действий.

Глава шестая. Откровения.

Разрушитель впервые приснился мне, когда я был еще на Аслевджале. Изменяющий Любимого вернулся во второй раз. Я верю, что его присутствие вызвало и мои сны, и видение о Разрушителе. В этом сне Разрушитель был кулаком, сжимающим пламя. Рука открылась, и пламя высоко взметнулось, но вместо того, чтобы принести свет, оно принесло тьму. И все, что я когда-либо знал, было уничтожено.

Прошло так много времени с тех пор, как я видел сны, что я сказал себе: то, что мне это привиделось – важно. Но разве я не исполнил все предназначения, стоявшие передо мной? Почему сон, и сон настолько темный, пришел ко мне вместе с успехом? И все же он побудил меня сказать Белому Пророку и его Изменяющему, что для них пришло время расставания. По крайней мере, один из них признал правду моих слов, но я видел, что им обоим не хватает воли сделать то, что они должны. Я взялся разлучить их.

Записи Прилкопа Черного.

Я восстанавливался медленнее, чем от любой физической травмы, пережитой мной за последние десятилетия. Очевидно, давнее лечение Скиллом не возмещало вызванного самим же Скиллом истощения. Сосредоточиться было сложно, я легко уставал. Да и вечер с генералом Рапскалем не прошел для меня даром. Даже в этом, так называемом «тихом» здании, поток Скилла пел и плескался вокруг меня. Но это не значило, что работа не должна выполнятся. Информация стекалась ко мне, несмотря на препятствия. Несмотря на то, как я устал.

Тем вечером я послал Персиверанса вниз, на кухни, попросить для меня бренди и стакан. Он вернулся с огромной бутылкой из Песчаного Края:

– Карот из Дождевых Чащоб, и он очень смущается плотной чешуи на лице и руках, – сообщил он мне, когда выставлял бутылку и два стакана. – Он сказал, что вы заслуживаете только лучшего, и просил, чтобы я напомнил вам о нем.

Я вздохнул. Мои неизменные отказы от любых попыток исцеления не прекратили просьб и обхаживаний тех, кто страдал от драконьих изменений. Понимающе пожав плечами, Пер оставил меня в комнате одного и ушел спать.

Я сидел на кровати, с бутылкой рядом и стаканом в руке, когда после ужина с Малтой вошла Янтарь. Я поприветствовал ее, осушив стакан бренди до последней капли.

– Приятно провела вечер? – заторможено спросил я.

– Неплохо, но без особой пользы. Айсфир не появляется уже много месяцев. Малта точно не знает, когда он улетел. Всем известно, что Хеби не разговаривает ни с кем, кроме Рапскаля, а Малта слышала, что тебя вызывал Рапскаль, и беспокоилась за тебя.

– Надеюсь, ты сказала ей, что я в порядке. Хотя, если честно, я зря решился выйти в Кельсингру. Поток Скилла там подобен горной реке, падающей вниз. Не знаю, потому ли, что я был обучен воспринимать и использовать его, или потому, что здесь так много Серебра. Возможно, каким-то образом я сделал себя беззащитным перед ним, когда совершил эти исцеления и позволил ему проходить через меня без ограничений, – я поднял бутылку. – Будешь немного?

– Немного чего? – она принюхалась. – Это бренди из Песчаного Края?

– Он самый. У меня только один стакан, но чашки все еще на столе.

– Тогда буду. Было бы позором заставить тебя пить в одиночку.

Я стянул сапоги, позволив им свалиться на пол. Звякнув горлышком бутылки о край стакана, плеснул в него еще бренди. Затем улегся на кровать, уставившись на темнеющий потолок. На глубоком синем небе сияли звезды. Они были не единственным освещением в комнате. Стены стали лесным пейзажем. На тянувшихся вниз ветках деревьев поблескивали белые цветы. Я заговорил со звездами:

– Столько Скилла протекает через этот город, а я не смею использовать ни капли.

Я не видел, как Янтарь скидывала юбки и стирала краску с лица. Когда я почувствовал, что кто-то сел на край кровати, это уже был Шут в обычных гамашах и простой рубашке. Он принес со стола чайную чашку.

– Ты все еще не осмеливаешься помочь кому-нибудь из людей, отмеченных прикосновением дракона? Даже с мельчайшей жалобой? Чешуйки, свисающие на глаза, к примеру?

Вздохнув, я слегка стукнул горлышком бутылки по краю его чашки, чтобы предупредить его, а затем как следует наполнил.

– Я знаю, о ком ты. Он дважды приходил поговорить со мной, один раз с просьбой, второй – с деньгами. Шут, я не смею. Скилл одерживает надо мной верх. Если я открою ему ворота – я паду, – я снова лег на кровать. Он сделал два глотка из своей чашки, чтобы не расплескать бренди, прежде чем занял место рядом со мной. На кровать между нами я поставил бутылку.

– И ты совсем не можешь дотянуться до Неттл и Дьютифула? – он откинулся рядом со мной на подушки, обеими руками придерживая чашку на груди.

– Я не смею, – повторил я. – Взгляни на это так. Если вокруг моей лодки плещется вода, я не сверлю дыру в днище, чтобы впустить ее. Тогда внутрь ринется океан.

Он не отвечал. Я перевернулся на кровати и добавил:

– Хотелось бы, чтобы ты мог видеть, как прекрасна эта комната. Здесь ночь, на потолке светятся звезды, а стены превратились в тенистый лес, – я заколебался, прежде чем упростить себе задачу и перейти к нужной теме. Сделай это. – Это заставляет меня грустить из-за Аслевджала. Солдаты Бледной Женщины уничтожили там столько красоты. Я бы хотел, чтобы у меня была возможность увидеть его таким, каким он был.

Шут долго хранил молчание. Затем сказал:

– Прилкоп часто говорил о красоте, которая была утеряна, когда Бледная Женщина захватила и присвоила Аслевджал.

– Значит, он оказался там раньше нее?

– О, намного раньше. Он очень стар. Был очень старым, – его голос помрачнел от страха.

– Насколько старым?

Он издал легкий смешок.

– Древним, Фитц. Он прибыл туда раньше, чем Айсфир похоронил себя. Его потрясло, что дракон собирается совершить такое, но противостоять ему он не посмел. Айсфира захватила идея, что он должен зарыться в лед и умереть там. Ледник покрывал большую часть Аслевджала, когда Прилкоп впервые прибыл туда. Некоторые Элдерлинги тогда еще приходили и снова уходили, но недолго.

– Как может кто-то столько прожить? – требовательно спросил я.

– Он был истинным Белым, Фитц. Гораздо более старой и чистой крови, чем существовала к моему рождению. Белые живут долго, и их ужасно трудно убить. Придется поработать, чтобы убить Белого или окончательно искалечить его. Как Бледная Женщина поработала надо мной, – он шумно отхлебнул из чашки, а затем наклонил ее, чтобы сделать большой глоток. – То, что они делали со мной в Клерресе… Это убило бы тебя, Фитц. Как и любого человека. Но они все это знали и всегда заботились о том, чтобы не зайти слишком далеко. Независимо от того, как сильно я хотел, чтобы они зашли, – он снова выпил.

Я приблизился к тому, что хотел выяснить, но не тем путем, которым надеялся. Я уже чувствовал, как он напряжен. Осмотревшись по сторонам, я спросил:

– Где эта бутылка?

– Здесь, – он пошарил по кровати рядом с собой, передал мне бутылку, и я налил немного в свой стакан. Он протянул свою чашку, и я наполнил ее немного неаккуратно.

Он нахмурился, стряхивая бренди с кончиков пальцев, а затем отпил, чтобы не пролить. Я прислушивался к его дыханию, пока оно становилось глубже, замедляясь.

В темноте рядом со мной он поднял руку, затянутую в перчатку. Чашку он оставил стоять на груди. Второй рукой он осторожно потянул за кончики пальцев перчатки, пока посеребренная рука не обнажилась. Он поднял ее и повертел перед собой.

– Ты можешь его видеть? – с любопытством спросил я.

– Не так, как видишь ты. Но я его чувствую.

– Это больно? Тимара сказала, что это убьет тебя, а Спарк говорила мне, что Тимара – одна из немногих Элдерлингов, допущенных к работе с Серебром, и знает об этом больше кого-либо другого. Конечно, не то чтобы она овладела искусством прежних Элдерлингов.

– Вот как? Я об этом не слышал.

– Она пытается изучить воспоминания, сохраненные в городе. Но опасно слишком сильно вслушиваться в них. Лант слышит шепот города. Спарк – его пение. Я предостерег их, чтобы они избегали намеренного контакта с местами, где хранятся воспоминания, – я вздохнул. – Но уверен, что они испробовали, по меньшей мере, некоторые из тех, что там есть.

– О, да. Спарк говорила мне, что некоторые служанки в свободное время не занимаются ничем, кроме поисков эротических воспоминаний, которые одна Элдерлинг заключила в собственной статуе. Малта и Рейн не одобряют этого, и не без причины. Годы назад я слышал сплетни о семье Хупрусов – что отец Рейна провел слишком много времени в захороненном городе Элдерлингов, среди камней. Он умер из-за этого. Или, скорее, был поглощен этим, а затем его тело умерло потому что он перестал заботиться о себе. Они называют это «утонуть в воспоминаниях», – он отпил из своей чашки.

– А мы называем это «утонуть в Скилле». Август Видящий, – громко назвал я имя давно потерянного кузена.

– И Верити, гораздо более драматичным способом. Он не утонул в чьих-то чужих воспоминаниях, но погрузился в дракона, забрав с собой собственные.

Раздумывая о его словах, я какое-то время молчал. Я поднес свой стакан к губам, а потом остановился, чтобы сказать:

– Одна природная ведьма сказала мне однажды, что все магии соприкасаются – как круг – и у людей может быть одна или другая его дуга. Никто не получает их все. Я владею Скиллом и Уитом, но не способен на магию Предсказания. Чейд способен. Или был. Думаю. Он никогда до конца не признавался мне в этом. Джинна могла делать для людей амулеты, но презирала мой Уит как грязную магию… – я наблюдал, как вращается его посеребренная рука. – Зачем ты посеребрил себе руку? И зачем попросил еще Серебра?

Он вздохнул. Его свободная рука встряхнула перчатку и держала открытой, пока посеребренная заползала в нее. Он взял чашку обеими руками:

– Чтобы у меня была магия, Фитц. Чтобы я мог более свободно пользоваться колоннами. Чтобы я мог придавать форму дереву, как когда-то. Чтобы коснуться чего-то или кого-то и познать это до костей, как я когда-то мог, – он глубоко втянул воздух и выдохнул. – Когда они мучили меня… Когда сдирали кожу с моей руки… – он запнулся. Медленно глотнул своего бренди и беззаботным голосом сказал: – Когда на моих пальцах не стало Скилла, я потерял это. И хотел вернуть.

– Тимара сказала, что это убьет тебя.

– Это было медленной смертью для Верити и Кеттл. Они это знали. Они спешили создать дракона и войти в него прежде, чем Серебро убьет их.

– Но ты годами жил с Серебром на кончиках пальцев.

– А ты годами носил на запястье следы моих пальцев. Ты не умер от этого. Как и Малта не умерла оттого, что я коснулся ее шеи.

– Почему нет?

Он хмуро взглянул на свою чашку и, прежде чем повернуться лицом ко мне, отхлебнул из неё:

– Я не знаю. Возможно, потому, что я не совсем человек. Возможно, дело в наследии Белых. Возможно, потому, что ты был обучен управлять Скиллом. Возможно, потому, что на твою кожу, как и на кожу Малты, попала мельчайшая частичка Серебра. Или ее, возможно, сделали неуязвимой драконьи изменения, внесенные Тинтальей, – он улыбнулся, – А также, возможно, потому, что в тебе есть нечто от дракона. Кровь Элдерлингов, с давних времен. Полагаю, она примешалась к крови Видящих, когда первый Завоеватель достиг берегов, ставших впоследствии Бакком. Возможно, стены Баккипа не настолько пропитаны Скиллом, как стены Кельсингры, но мы оба знаем, что немного там все же есть: в Скилл-колоннах и в старейших камнях замка. Возможно, ты невосприимчив к нему потому, что вырос среди них, или, возможно, таким ты был рожден, – он помотал головой по кровати, и она стала мягче, помогая ему расслабиться. – Мы не знаем. Но, думаю, это, – он держал поднятой затянутую в перчатку руку и растирал кончики пальцев, – будет для меня очень полезным, когда мы достигнем Клерреса.