355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Робин Хобб » Судьба Убийцы » Текст книги (страница 4)
Судьба Убийцы
  • Текст добавлен: 30 октября 2017, 17:36

Текст книги "Судьба Убийцы"


Автор книги: Робин Хобб



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 64 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

– Отличный доклад, – сказала Спарк, неплохо имитируя голос Чейда. Персиверанс фыркнул, прикрывшись рукой.

– Верно, – согласилась Янтарь, и щеки Ланта порозовели.

– Он хорошо натренировал тебя, – сказал я. – Как думаете, зачем они собираются и зовут нас поужинать с ними?

– Чтобы поблагодарить тебя? – Персиверансу казалось невероятным, что это не пришло мне в голову.

– Они устроят предварительные переговоры с нами. Таков путь торговца, – вздохнула Янтарь. – Мы знаем, что нам нужно от них. Свежие припасы и переправа настолько далеко на юг, насколько мы сможем получить от них. Вопрос в том – что они потребуют от нас взамен?

Глава третья. В горах.

Это был очень короткий сон. Человек с белым, как мел, лицом, одетый в украшенные золотом зеленые одежды, шел по пляжу. Причудливое существо примостилось на пятачке земли над пляжем и наблюдало за ним, но человек не обращал на него никакого внимания. Цепь петлями свисала с его руки. Она блестела, словно ее следовало носить как украшение, но выглядела гораздо прочнее. Человек подошел к месту, где песок бурлил и вспучивался, и остановился, с улыбкой наблюдая. Из-под земли полезли змеи. Они были большими, длиной с мою руку, и мокрыми, а их чешуя переливалась яркими оттенками синего, красного, зеленого и желтого. Человек набросил на голову синей змеи цепь, которая тут же превратилась в аркан, и поднял ее над землей. Змея извивалась, широко раскрыв пасть и сверкая белыми острыми зубами, но не могла вырваться. Бледный человек поймал в свой силок другую змею – желтую. Затем он попытался поймать красную, но та вывернулась у него из рук и быстро заскользила прочь в сторону моря.

– Я до тебя доберусь! – выкрикнул человек и бросился за ней. У самой кромки воды он наступил змее на хвост, заключая ее в ловушку. В одной руке он держал поводки двух плененных змей, а другой готовил петлю для красной.

Он думал, что змея обернется и кинется на него, и в этот момент он набросит аркан ей на шею, но к нему повернулась драконица, потому что именно на ее хвосте стоял человек.

– Нет, – сказала она громогласно. – Это я до тебя доберусь.

Картинка, которую я нарисовала к этому сну, не очень хороша, потому что красные чернила моего отца не блестят и не переливаются, как та змея.

Дневник снов Пчелки Видящей.

Я замерзла во сне и проснулась оттого, что Двалия пихает меня ногой в саднящий живот.

– Что это ты тут делаешь? – требовательно спросила она и рявкнула через плечо: – Алария! Ты должна была следить за ней! Погляди сюда! Она пыталась перекусить веревки!

Алария торопливо подошла неуверенной походкой. Меховой плащ свисал с ее плеч, бледные волосы спутались, а лицо выглядело осоловевшим.

– Я не спала почти всю ночь! Я попросила Реппин приглядеть за ней...

Двалия резко отвернулась от меня. Я попыталась сесть. Связанные руки замерзли и почти потеряли чувствительность. Все тело болело от синяков и порезов. Я повалилась на землю и попыталась откатиться в сторону, но не слишком преуспела. До меня донесся шлепок и вскрик.

– Никаких оправданий, – прорычала Двалия.

Я услышала, как она удаляется, и неловко попыталась встать на ноги, но Алария меня опередила. Она придавила мне спину коленом, не давая подняться. Я изогнулась, чтобы укусить ее, но она положила руку мне на затылок и вдавила лицом в камни площади.

– Дай мне повод вышибить тебе зубы, – предложила она. Я промолчала.

– Не обижай моего брата! – запричитал Винделиар.

– Не обижай моего брата, – визгливо передразнила его Двалия. – Молчи! – сказала она со злостью, и я услышала, как Винделиар заскулил.

Алария оттянула край моей рубашки и отрезала от нее полоску своим поясным ножом, невнятно бормоча проклятия себе под нос. Я чувствовала ее ярость и понимала, что сейчас ее лучше не провоцировать. Она грубо перевернула меня, и я увидела на ее бледном лице багровый отпечаток ладони Двалии.

– Сука, – прорычала она, но я не поняла, имела она в виду Двалию или меня. Алария схватила мои онемевшие руки, дернула к себе и яростно принялась пилить промокшие тряпки своим тупым ножом. Я постаралась развести руки как можно шире, надеясь, что она меня не порежет.

– В этот раз завяжу их у тебя за спиной, – пообещала она сквозь стиснутые зубы.

Я услышала хруст шагов по листьям и хворосту, Реппин присоединилась к Аларии.

– Прости, – тихо сказала она. – У меня так болит рука...

– Все в порядке, – ответила Алария тоном, который говорил об обратном.

– Она несправедлива и жестока с нами. Мы должны были стать ее советниками, а она относится к нам, как к слугам, и ничего не объясняет. Ни слова о том, что она думает делать теперь, когда притащила нас в это ужасное место. Симфи обещала нам другое, – сказала Реппин.

– Вон там дорога. Думаю, нам надо идти по ней. Здесь оставаться нет смысла, – смягчилась Алария.

– Может, она ведет к деревне, – с надеждой предположила Реппин и добавила тише: – Мне нужен лекарь. Моя рука пульсирует от боли.

– Вы все. Пойдите, наберите хвороста! – крикнула Двалия со своего места у гаснущего костра. Винделиар взглянул на нее с горестным выражением на лице. Я заметила, что Алария и Реппин обменялись раздраженными взглядами.

– Я сказала: «Все!» – завопила Двалия.

Винделиар поднялся и замер в нерешительности. Двалия тоже встала, держа в руках мятый лист, злобно посмотрела на него и сжала с такой силой, что мне стало ясно: именно бумага была источником ее гнева.

– Этот лжец, я должна была догадаться. Не следовало верить ни одному слову, выбитому из Приклопа, – прорычала она и неожиданно ударила Винделиара мятым листом. – Иди. Принеси хвороста. Мы останемся здесь, по крайней мере еще на одну ночь! Алария! Реппин! Возьмите с собой Пчелку. Следите за ней. Нам нужны дрова. И побольше! Ты, калсидиец! Пойди на охоту и принеси нам еды.

Керф даже не повернул голову. Он сидел на низкой каменной стене и смотрел через площадь в никуда. Во всяком случае так казалось, пока я не опустила свои стены и передо мной не предстали одетые в белое и черное акробаты, выступавшие перед высокими людьми с волосами странного цвета. До меня донеслись звуки рыночной суеты. Я зажала уши, опустила стены, моргнула и увидела, как и должно было быть, давно заброшенную площадь. Когда-то на месте этой лесной поляны располагался оживленный рынок, перекресток, на котором торговцы встречались, чтобы обменяться товарами, а Элдерлинги приходили сделать покупки и развлечься.

– Пошли, – рявкнула на меня Алария.

Я медленно поднялась на ноги. Если я шла согнувшись, то живот болел не слишком сильно. Уставившись под ноги, я поплелась за ними по камню древней мостовой. Среди разбросанного лесного мусора я заметила медвежий помет и перчатку. Я замедлила шаг. На глаза попалась еще одна женская перчатка, на этот раз из желтой лайки, а чуть дальше – мокрый брезент, из-под которого торчало что-то красное и вязаное.

Медленно и осторожно я наклонилась и вытянула красную шерстяную шаль. Она была такой же мокрой и вонючей, как и шапка, которую я нашла раньше.

– Что у тебя там? – требовательно спросила Двалия. Я вздрогнула, потому что не заметила, как она оказалась у меня за спиной.

– Просто тряпка, – ответила я, слова вышли невнятными из-за распухших губ.

– Тут полно мусора, – заметила Реппин.

– Значит, люди пользуются этой дорогой, – сказала Алария и добавила, глядя на Двалию: – Если бы мы пошли по ней, то могли бы скоро добраться до деревни. И до лекаря для Реппин.

– Там медвежий помет, – внесла я свой вклад. – И он свежее, чем мусор.

Последнее было правдой. Помет лежал поверх брезента, и его размыло дождем.

– Фу, – Алария, тянувшая за край брезента, бросила его и отшатнулась.

– Что там? – воскликнула Двалия, оттолкнула ее в сторону, присела на корточки и подняла с мокрого камня край брезента, под которым оказалось нечто белое и цилиндрическое. Кость?

– Ага, – с удовлетворением провозгласила она. Мы наблюдали, как она открутила небольшую пробку и выудила на свет скрученный лист пергамента.

– Что это? – спросила Алария.

– Иди за дровами, – рыкнула на нее Двалия и направилась со своим сокровищем обратно к костру.

– Пчелка, шевелись! – скомандовала мне Алария.

Я поспешно натянула на плечи найденную шаль и последовала за ними. Остаток дня они обламывали хворост с сорванных бурей ветвей и сгружали мне на руки, чтобы я отнесла его обратно в лагерь. Сгорбившись у огня, Двалия хмурилась, глядя в найденный маленький свиток.

– Я здесь умру, – заявила Реппин. Она съежилась под своим и моим плащом, укачивая покусанную руку на коленях.

– Не преувеличивай, – прикрикнула на нее Двалия и снова принялась изучать свои бумаги, прищурившись, поскольку начинало темнеть.

Прошло два дня с тех пор, как я укусила Реппин, и мы до сих пор оставались на прежнем месте. Двалия запретила Аларии исследовать старые дороги и отвесила Реппин пощечину за расспросы о том, что мы собираемся делать дальше. С тех пор, как она нашла костяную трубку и обнаружила внутри свиток, она была занята лишь тем, что сидела у огня и сравнивала его со своими мятыми бумагами. Она хмурилась и щурилась, переводя взгляд с одного на другое.

Я смотрела через костер на Реппин. Солнце заходило, и холод снова подкрадывался к нам. То малое тепло, которое вобрали в себя камни старой рыночной площади, вскоре улетучится. Реппин, вероятно, было еще холоднее из-за лихорадки. Я молчала. Она была права: она умрет. Не быстро, но все же умрет. Волк-Отец сказал мне об этом, и когда я позволила ему управлять своим обонянием, то уловила запах инфекции в ее поте.

В следующий раз, чтобы убить быстрее, ты должна найти и укусить то место, где пульсирует кровь. Но для первого раза ты справилась отлично. Даже если ты не можешь съесть это мясо.

Я не знала, что мой укус убьет ее.

Не нужно сожалений, – упрекнул меня Волк-Отец. - Невозможно вернуться назад, чтобы сделать что-то или наоборот не сделать. Есть только сегодня. Ты должна решить выжить. Каждый раз, когда у тебя будет выбор, ты должна делать то, что позволит тебе оставаться живой и невредимой. Сожаления бесполезны. Если бы ты не заставила ее бояться тебя, то она причинила бы тебе гораздо больше вреда. И другие присоединились бы к ней. Они – стая, и будут во всем следовать за своим вожаком. Ты заставила суку бояться тебя, и другим это известно. Чего боится она, того же боятся и они.

Так что я сохраняла невозмутимое выражение лица и не выказывала раскаяния, хотя подозревала, что запрет на людоедство наложил тот, кто никогда не был так голоден, как я. За два дня, прошедших с момента нашего прибытия сюда, я поела всего дважды, если можно считать едой жидкий суп из какой-то птицы, которую Алария убила камнем, и двух горстей зерна, сваренных в целом котелке воды. Остальные питались лучше меня. Я было собралась гордо отказываться от еды, которую мне предлагали, но Волк-Отец сказал, что это ошибочный выбор.

Ешь, чтобы жить, – сказал он мне. – Гордись тем, что жива.

И я попыталась. Я ела то, что мне давали, говорила мало, а слушала много.

Днем они освобождали мне руки и связывали ноги, чтобы я могла помогать им c бесконечным сбором дров. Новые путы были сделаны из полосок моей рубашки, и я больше не решалась жевать их, чтобы они не изорвали на куски всю мою оставшуюся одежду. Они внимательно следили за мной. Если я отбивалась от Аларии, Двалия била меня палкой. Каждую ночь она приматывала мои запястья к лодыжкам и привязывала их к своей руке. Если я ворочалась во сне, она пинала меня. Сильно.

После каждого пинка Волк-Отец рычал:

Убей ее. Как только будет возможность.

– Остались только мы с тобой, – прошептала той ночью Реппин Аларии, когда Двалия уснула.

– И я, – напомнил им Винделиар.

– Из настоящих луриков, – презрительно уточнила Реппин. – Ты не изучал свитки о снах. Прекрати шпионить за нами!

Она заговорила еще тише, будто исключая Винделиара из разговора:

– Помнишь, как сама Симфи сказала, что мы были избраны, как лучшие, чтобы помочь Двалии найти Путь. Но с самого начала она не обращала внимания на наши советы. Мы обе знали, что девчонка не представляет никакой ценности, – она вздохнула. – Я боюсь, что мы сильно сбились с дороги.

– Но у Пчелки были лихорадка и смена кожи. Это должно что-то значить, – неуверенно ответила Алария.

– Только то, что в ней есть кровь Белых. А не то, что она может видеть сны. Определенно, она – не тот Нежданный Сын, которого Двалия намеревалась найти, – Реппин перешла на шепот: – Тебе это известно! И даже сама Двалия в это не верит. Алария, мы должны защищать друг друга, потому что больше никто не станет. Когда Симфи и Двалия предложили этот план, Капра и Коултри настаивали на том, что мы уже пережили Нежданного Сына; что он был тем, кто освободил Айсфира и покончил с Илистор. Так сказал нам Любимый, когда вернулся в Клеррес. Он сказал, что один из его Изменяющих – королевский убийца, был Нежданным Сыном. Его народ называл Илистор Бледной Женщиной. И она была побеждена Нежданным Сыном. Это все знают! Трое из Четверых говорили, что сны, относящиеся к нему, исполнились, и эти пророчества можно снять со счетов. Только Симфи считала по-другому. И Двалия.

Я задержала дыхание. Они говорили о моем отце! Из его бумаг мне было известно, что Шут называл его Нежданным Сыном. Но я не знала, что в каких-то отдаленных землях его считали воплощением пророчества. Крадучись, я подобралась ближе.

Реппин заговорила еще тише:

– Симфи поверила Двалии лишь потому, что та завалила ее невразумительными ссылками на пророчества об абсолютной победе Нежданного Сына. А она не была абсолютной, потому что Любимый вернулся и снова оказался в наших руках. А еще вспомни, что Двалия многие годы служила Илистор и страстно верила в нее. Двалия вечно похвалялась, что, вернувшись, Илистор приведет ее к власти, – она едва выдохнула следующие слова: – Я думаю, что Двалия просто жаждет мести. Вспомни, как она относилась к Любимому. Она винила его в смерти Илистор. Знаешь, из чьего дома мы выкрали Пчелку? Фитца Чивэла!

Алария резко привстала со своих одеял.

– Не может быть!

– Да, Фитца Чивэла Видящего, – Реппин потянулась. – Подумай. Помнишь, чье имя выкрикивал Любимый, когда ему ломали ноги? Имя его истинного Изменяющего. Он пытался его скрыть, говорил, что у него их было много: убийца, девятипалый мальчик-раб, капитан корабля, избалованная девчонка, королевский бастард. Это все ложь, его истинным Изменяющим был Фитц Чивэл Видящий. Я была в том доме вместе с Двалией. В комнате, полной свитков, она остановилась, расплывшись в улыбке. На полке над камином я увидела резную фигурку, одно из лиц на ней принадлежало Любимому! На ней он выглядел так, как раньше, до допросов, – она глубже зарылась в свою постель. – Двалия хотела забрать ее, но именно в тот момент явились люди Эллика и начали громить все вокруг. Они забрали меч, и мы ушли. Вот кто такая Пчелка – дочь Изменяющего.

– Они сказали, что дом принадлежит Баджерлоку, Тому Баджерлоку. Пчелка сказала, что так зовут ее отца.

– И тебя удивляет, что маленькая кусачая тварь врет?

– Но она еще и Белая?

Шепот Аларии был почти неслышен. Я напряглась, чтобы услышать ответ Реппин.

– Да. Подумай, как такое могло случиться! – ее слова были полны ликующего возмущения, как будто само по себе мое существование было позорно.

– Винделиар подслушивает, – предупредила ее Алария. Она перевернулась, сильнее запахнув плащ. – Такие вещи меня не волнуют. Я просто хочу домой, обратно в Клеррес. Я хочу спать в постели, и чтобы утром меня ждал завтрак. Хоть бы меня никогда не выбирали для этой миссии.

– У меня так сильно болит рука. Я бы с удовольствием убила это отродье!

– Не говорите так, – предостерег их Винделиар.

– А ты бы вообще помолчал. Это все твоя вина! – зашипела на него Реппин.

– Подлый шпионишка, – бросила ему Алария, и обе замолчали.

Это была не единственная ночь, когда они шептались, однако большая часть того, о чем они говорили, ничего для меня не значила. Реппин жаловалась на свою рану, они обсуждали политику Клерреса, имена и события, которых я не понимала. Они сговорились доложить по возвращении обо всем, что им довелось перенести, и сходились на мнении, что Двалию подвергнут наказанию. Дважды они обсуждали сны о Разрушителе, который, по словам Аларии, принесет отвратительный дым, крики и смерть. В одном из снов желудь, принесенный в дом, неожиданно пророс и превратился в дерево из пламени и мечей. Я вспомнила собственный сон о кукле с головой-желудем, но не знала, есть ли между ними какая-то связь. Мой сон сбивал с толку и был почти также тревожен, как сон Реппин, которая видела только темноту и слышала голос, зловеще произносивший: «Грядет Разрушитель, созданный вами».

Я запоминала каждую мелочь из того, о чем они шептались. Какие-то важные люди были не согласны с тем, что Двалия отправилась в свой поход. Когда она стала настаивать, они уступили, но лишь потому, что Любимый сбежал. Из рукописей моего отца следовало, что «Любимый» был также «Шутом» и «лордом Голденом». «Четверо» предупредили Двалию о том, что ее ждет, если она не представит результатов. Она обещала привезти им Нежданного Сына. Но у нее была лишь я.

Винделиар был исключен из их круга, но ему так остро не хватало внимания, что он забывал о гордости. Однажды ночью, когда они шептались под одеялом, он возбужденно встрял в разговор:

– У меня тоже был сон.

– Не было у тебя снов! – отмахнулась Реппин.

– Нет, был, – он упрямился, как ребенок. – Мне приснилось, что кто-то принес в комнату небольшой сверток, но никто не хотел его брать. А потом кто-то открыл его, и огонь, дым и шум метнулись из него, а комната развалилась на части.

– Тебе это не снилось, – взорвалась Реппин, в ее голосе сквозило отвращение. – Врун! Ты подслушал, когда я рассказывала об этом сне, и просто повторяешь.

– Я не слышал, чтобы ты говорила о нем, – возмутился он.

– Тебе лучше не упоминать этот сон при Двалии, потому что я уже рассказала ей. Она поймет, что ты врешь, и изобьет тебя палкой, – прорычала ему Алария.

– Но он мне снился, – захныкал Винделиар. – Иногда Белым снятся одни и те же сны. Ты и сама знаешь.

– Ты – не Белый. Ты родился калекой, ты и твоя сестра. Надо было тебя утопить.

В этот момент я задержала дыхание, ожидая, что Винделиар взорвется от ярости. Однако он наоборот замолчал. Подул холодный ветер, и единственное, что у нас было общего – это невзгоды. И сны.

Даже когда я была маленькой, мне снились яркие сны. Я знала, что они имеют значение, и ими нужно поделиться. Дома я записывала их в дневник. С тех пор, как Служители выкрали меня, сны стали более мрачными и зловещими. Я не рассказывала о них и не записывала. Невысказанные сны застряли во мне, как кость в горле. С каждым новым сном невыносимое желание проговорить их вслух или записать становилось все сильнее. Картинки из снов озадачивали. Я держала факел, стоя на перекрестке над осиным гнездом. Девочка со шрамами держала на руках ребенка, ей улыбалась Неттл, и обе плакали. Человек готовил подгоревшую кашу, где-то тоскливо выли волки. Желудь посадили в гравий, и из него выросло пылающее дерево. Земля сотрясалась, и черный дождь шел и шел, заставляя драконов задыхаться и падать на землю с порванными крыльями. Это были глупые бессмысленные сны, но потребность поделиться ими была сродни рвотному позыву. Я долго водила пальцем по холодному камню, притворяясь, что пишу и рисую. Напряжение немного спало. Я повернула лицо к небу и вгляделась в далекие звезды. Было безоблачно – ночью будет очень холодно. Я попыталась посильнее закутаться в свою шаль, чтобы согреться, но безуспешно.

Третий день прошел, а потом и четвертый. Двалия шагала из стороны в сторону, бормоча себе под нос и изучая бумаги. Мои синяки начали сходить, но все тело по-прежнему болело. Опухоль вокруг глаза уменьшилась, но один из задних зубов все еще шатался. Рана на скуле почти затянулась. Им всем было все равно.

– Проведи меня через камень обратно, – потребовала Реппин на четвертую ночь. – Может быть, в Шести Герцогствах меня смогут спасти. По крайне мере, я умру в постели, а не в грязи.

– Неудачники умирают в грязи, – безразлично ответила Двалия.

Реппин издала жалкий возглас, легла на бок и поджала ноги, прижимая свою зараженную руку к груди, словно драгоценность. В этот миг мое отвращение к Двалии было столь же сильно, как и ненависть.

– Мы не можем оставаться здесь. Куда нам деваться? Почему бы не пойти по этой старой дороге? Она же должна куда-то вести, например, в деревню, где можно найти приют и еду, – тихо проговорила Алария в сгущавшейся темноте.

Двалия сидела у огня, вытянув руки к теплу, но при этих словах неожиданно сложила их на груди и бросила на Аларию свирепый взгляд.

– Ты задаешь вопросы?

Алария потупила глаза.

– Просто мысли вслух, – она осмелилась поднять голову. – Разве лурики не должны давать тебе советы? Разве нас послали не для того, чтобы помочь тебе найти истинный Путь и принимать правильные решения? – напряжение в ее голосе возросло: – Коултри и Капра не хотели, чтобы ты уезжала. Они разрешили это только потому, что Любимый сбежал! Мы должны были выследить и убить его! И быть может захватить Нежданного Сына, если бы Любимый вывел нас на него. Но ты позволила Видящему забрать Любимого, чтобы мы могли ограбить его дом. Столько убийств! И теперь мы потерялись в лесу с бесполезной девчонкой, которую ты выкрала. Ей снятся сны? Нет! Какая от нее польза? Я думаю, ты привела нас всех сюда на смерть! И я думаю, что слухи не врут, и Любимый не «спасся», его отпустили вы с Симфи!

Двалия вскочила на ноги и нависла над Аларией.

– Я – лингстра! А ты молодой глупый лурик. Если ты так любишь думать, то подумай, почему гаснет огонь. Пойди, принеси дров.

Алария заколебалась, словно намеревалась поспорить. Потом неловко встала и неохотно поплелась во мрак, сгущавшийся под громадными деревьями. За последние несколько дней мы собрали все сухие ветки поблизости, поэтому ей нужно было углубиться в лес, чтобы найти больше хвороста. Я подумала, что она может не вернуться. Волк-Отец дважды заметил слабый отталкивающий запах.

Медведь, – предупредил он.

Я испугалась.

Он не хочет подходить к людям и огню. Но если он передумает, то пускай остальные кричат и разбегаются. Ты не сможешь убежать ни достаточно быстро, ни достаточно далеко, поэтому ляг, замри и не издавай ни звука. Тогда он бросится за остальными.

А если нет?

Лежи неподвижно и не издавай ни звука.

Это не успокаивало, и я стала надеяться, что Алария вернется с охапкой хвороста.

– Ты, – неожиданно сказала Двалия. – Иди с ней.

– Вы уже связали мне ноги на ночь, – напомнила я ей. – И руки.

Я старалась, чтобы мой голос звучал угрюмо. Я была почти уверена, что если она развяжет меня, чтобы я могла собирать хворост, то во мраке мне удалось бы ускользнуть.

– Не ты. Я не допущу, чтобы в темноте ты сбежала и умерла в лесу. Реппин. Иди за дровами.

Реппин посмотрела на нее, словно не поверила своим ушам.

– Я с трудом могу пошевелить рукой. Я не могу собирать хворост.

Двалия смерила ее взглядом. Я думала, что она прикажет ей подниматься на ноги, но она лишь поджала губы.

– Бесполезное существо, – холодно проговорила она, а потом добавила: – Винделиар, принеси дров.

Винделиар медленно поднялся. Он смотрел под ноги, но я чувствовала его возмущение по тому, как он держался, когда поплелся в том же направлении, куда ушла Алария.

Двалия вернулась к тому, что делала каждый вечер: к изучению небольшого свитка и мятых бумаг. Перед этим она часами ходила вокруг колонн на краю рыночной площади, глядя то на найденный пергамент, то на руны. Некоторые из этих символов я видела среди бумаг в кабинете отца. Неужели она решится еще раз пройти через Скилл-колонны? Она совершила короткие вылазки в оба направления по дороге, но вернулась, раздраженно качая головой. Я не могла понять, что пугает меня больше – что она заставит нас войти в Скилл-колонну или что мы умрем здесь от голода.

На другой стороне рыночной площади Керф был увлечен каким-то танцем с притопами. Если я позволяла себе, то могла слышать музыку и видеть Элдерлингов, которые танцевали вокруг него. Алария вернулась с обледеневшими зелеными ветками, наломанными с деревьев. Они могли гореть, но не давали тепла. За ней шел Винделиар, он нес кусок трухлявого бревна, который больше был мхом, чем деревом. Когда они подошли, Керф принялся отплясывать вокруг них.

– Убирайся, – прикрикнула на него Алария, но он только ухмыльнулся и унесся прочь, чтобы вновь присоединиться к веселью призрачных Элдерлингов.

Мне не нравилось ночевать посреди открытой рыночной площади, но Двалия считала, что лесная земля «грязная». По мне грязь была гораздо лучше, чем гладкий черный камень мостовой, который беспрерывно бормотал и шептал. Когда я не спала, то могла удерживать свои стены, хотя и уставала от напряжения, которое для этого требовалось. Ночью же, когда усталость брала верх, я была уязвима для голосов, хранившихся в камне. Рынок оживал: мясо коптилось на ароматном дымке, жонглеры подкидывали сверкающие камни, а одна бледная песенница, казалось, смотрела прямо на меня.

– Держись, держись, куда начертано вернись! – пела она. Но ее слова скорее пугали, чем успокаивали. В ее глазах читалась вера, что я совершу что-то ужасное и одновременно прекрасное. Что-то, что под силу только мне? Внезапно рядом со мной плюхнулся калсидиец. Я подпрыгнула. Мои стены были подняты так высоко, что я не почувствовала его приближения.

Опасность! – предупредил меня Волк-Отец.

Керф скрестил ноги, беспечно улыбнулся и сказал:

– Прекрасная ночь для праздника! Ты попробовала копченую козлятину? Она просто превосходна! – он указал на темнеющий за площадью лес. – Вон у того лавочника под фиолетовым навесом.

Сумасшествие сделало его приятным парнем. От упоминания о еде у меня засосало под ложечкой.

– Превосходна, – тихо ответила я и отвела взгляд, надеясь, что согласие – это лучший способ поскорее закончить разговор.

Он мрачно кивнул и, придвинувшись ближе к огню, вытянул грязные руки к теплу. Даже в свихнувшемся состоянии у него было больше ума, чем у Реппин. Тряпка, оторванная от его рубахи, была намотана на палец, который я укусила. Он открыл прочный кожаный мешочек, прикрепленный к поясу, и порылся в нем.

– Держи, – сказал он и протянул мне палочку. Я вдруг почуяла вяленое мясо и поразилась тому, что желудок тут же свело от голода, а слюна заполнила весь рот. Руки тряслись, когда я поднесла мясо ко рту, но оно оказалось настолько сухим и жестким, что я не смогла откусить от него. Я жевала и сосала его, пытаясь отгрызть кусочек, который смогла бы проглотить.

– Я знаю, что ты сделала.

Я сильнее стиснула в руках кусок вяленого мяса, испугавшись, что калсидиец отнимет его у меня, и промолчала. Двалия подняла взгляд от бумаг и нахмурилась, глядя на нас. Я знала, что она не станет пытаться отобрать у меня еду из страха перед моими зубами.

Он потрепал меня по плечу.

– Ты пыталась спасти меня. Если бы я отпустил, когда ты меня укусила, я бы остался там с прекрасной Шун. Теперь я это понял. Ты хотела, чтобы я остался защитить и завоевать ее.

Я продолжала жевать мясо, чтобы как можно большая часть оказалась в моем желудке прежде, чем его отнимут. Я запоздало кивнула Керфу. Пускай верит во что хочет, если это означает, что он будет давать мне еду.

Он вздохнул, глядя в ночь.

– Я думаю, что мы в царстве смерти, хотя оно сильно отличается от того, что я ожидал. Мне холодно и больно, но я слышу музыку и вижу красоту. Не понимаю, награжден я или наказан. Не знаю, почему я до сих пор с этими людьми, а не на суде своих предков, – он мрачно взглянул на Двалию. – Эти люди страшнее погибели. Может быть, именно поэтому мы застряли в горле смерти на полпути.

Я снова кивнула. Мне удалось оторвать кусок мяса, и теперь я старалась разжевать его. Никогда еще не испытывала такого желания что-то проглотить.

Калсидиец отвернулся, нащупывая что-то на поясе, а когда повернулся обратно, в его руке сверкал большой нож. Я попыталась отползти от него, но он поймал мои связанные ноги и подтянул к себе. Нож был острым. Он скользнул сквозь перекрученную ткань, и внезапно мои лодыжки оказались на свободе. Я вырвалась из хватки Керфа, но он подался ближе.

– Теперь запястья, – сказал он.

Довериться или нет? С такой же легкостью, как перерезать мои путы, нож мог отхватить мне палец. Я запихнула кусок вяленого мяса в рот, зажала его зубами и протянула калсидийцу руки.

– Туго! Болит?

Не отвечай.

Я молча встретила его взгляд.

– У тебя распухли запястья, – он аккуратно просунул нож между моих ладоней, лезвие было холодным.

– Прекрати! Что это ты делаешь? – Двалия наконец нашла выход своему гневу.

Калсидиец едва ли уделил ей внимание. Он сжал мои руки, чтобы облегчить себе труд, и начал пилить тряпки, которые их связывали.

Двалия удивила меня. Она как раз собиралась подбросить ветку в огонь, но вместо этого шагнула к нам и треснула калсидийца по затылку. Он осел, все еще сжимая в руке нож. Я разорвала остаток своих пут, вскочила на ноги и успела сделать пару шагов на гудящих ногах, прежде чем она схватила меня за шиворот, чуть не удушив. Первые два удара палкой пришлись на правое плечо и ребра.

Я извернулась в ее хватке, не обращая внимания, что таким образом рубашка душила меня только сильнее, и начала изо всех сил пинать ее по голеням и коленям. Она вскрикнула от боли, но не отпустила и ударила меня сбоку по голове. У меня зазвенело в ушибленном ухе, но страшнее была возникшая темнота перед глазами. Я шатнулась от нее, но только предоставила ей возможность ударить себя по голове с другой стороны. Я смутно поняла, что она кричит остальным схватить меня. Никто не бросился ей на помощь. Винделиар хныкал:

– Не надо, не надо, не надо, – с каждым словом его голос становился все тоньше.

Меня разозлило, что он причитал, но ничего не делал. Я кинула в него всю свою боль.

Она снова ударила меня по голове, превратив в месиво ухо. У меня подогнулись колени, и я внезапно повисла на своем воротнике. Двалии не хватило сил выдержать мой вес, и она повалилась поверх меня, отчего мое плечо пронзила острая боль.

Я ощутила волну чьих-то чувств. Так бывало, когда Неттл и мой отец сливались умами или когда его мысли скакали во весь опор, а он забывал их сдерживать.

Не вреди ей! Не вреди ей!

Двалия отпустила мой воротник и со странным звуком откатилась от меня. Я не пыталась шевелиться, а просто дышала, снова наполняя легкие воздухом. Я выронила мясо. Рот был полон крови, повернув голову и приоткрыв его, я почувствовала, как струйка стекла из уголка губ.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю