Текст книги "Судьба Убийцы"

Автор книги: Робин Хобб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 64 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

– Это корабль, Фитц. Это его гнев. Хватит поддаваться его чувствам.

Я сражался за контроль над собой, пытаясь вырваться из его хватки. Я поднялся на ноги и сумел выпрямиться, готовый снова налететь и превратить ребра Брэшена в осколки. Я задыхался, и я слышал, что этот звук эхом отзывался в тяжелом фырканье большого существа. Очень большого существа.

Дневной свет уже померк, а кружевные круги фонарей корабля не были предназначены для освещения носовой фигуры. Тем не менее, я видел, что он быстро терял всякое сходство с человеческой формой. То, что было моей челюстью, ртом и носом, удлинилось до морды рептилии. Я посмотрел на его сверкающие голубые глаза. На какое-то мгновение наши взгляды встретились и задержались. Я видел там ту же ярость, которая переполняла меня. Я почувствовал, как рука Шута в перчатке оказалась на моей руке.

– Подними стены, – взмолился он.

Но ярость прошла как летняя буря, оставив меня без эмоций. Я схватил запястье Шута и поднял Янтарь на ноги. Она встряхнула юбки.

–Двигайтесь к кормовой части, – приказал нам Брэшен. У него начал кровоточить нос, когда я ударился об него лбом. Мелочь, но меня это порадовало. Я все еще был вынужден повиноваться ему. Его лицо в тусклом свете выглядело изможденным и старым. Когда мы плелись обратно в их каюту, мы прошли мимо Клефа. Брэшен заговорил, проходя мимо него.

– Передай всем. Держатся подальше от носовой фигуры, пока я не прикажу обратное. Потом возвращайся сюда и следи за ним. Позови меня, если решишь, что нужна моя помощь.

Клеф кивнул и поспешил прочь.

Мы дошли до каюты. Лант и подростки столпились у двери, на лице Ланта было вопросительное выражение.

– Мы в порядке, – сказал я ему. – Забери Пера и Спарк в каюту леди Янтарь. Все объясню позже.

Я жестом попросил его удалиться. Его взгляд сказал мне, что он не хотел, чтобы его отсылали с остальными, но он повиновался. Брэшен ждал у открытой двери. Я последовал за Янтарь, и он закрыл за нами дверь.

Мы не сделали и двух шагов от двери, как услышали:

– Что ты сделала? – Альтия напряженно и сердито смотрела на Янтарь.

– Подожди, – сказал ей Брэшен. Он взял кружки из шкафа и очень мощную бутылку с полки. Он налил нам всем внушительные порции. Не изысканное вино и не выдержанный бренди; запах был крепкий. Дешевый ром. Он без каких либо церемоний отхлебнул, потом еще, затем толкнул кружку на стол и упал в кресло. – Сядьте. Все вы. – Это была команда капитана. Янтарь повиновалась ей, через мгновение я тоже сел.

– Почему она это сделала? Вот это настоящий вопрос. – Он уставился на Янтарь, и в его глазах я увидел гнев, отчаяние и глубокую обиду, которую может принести только предательство друга.

Мне нечего было сказать. Ее действия полностью запутали меня. Во время нашего путешествия, в поисках, которые, я мог поклясться, стали единственной целью Шута в жизни, она решила показать, что мы обладаем запрещенной субстанцией, используя ее, чтобы ... что-то сделать с кораблем. Прямо на нашем пути, она предала гостеприимство и дружбу и угрожала всем нам. Это не имело смысла. Я был также оскорблен, как и Альтия, в данной ситуации. И был беспомощен исправить хоть что-то.

Янтарь, наконец, заговорила.

– Я должна была сделать это. Это было правильное решение для корабля. Для Парагона. – Она вздохнула. – Я дала ему Серебро. Так его называют люди в Келсингре. Там есть колодец. Драконы пьют из него. Это жидкая магия, вещество, которое разрушает стены между людьми и драконами. Оно может излечить раненого дракона, продлить жизнь старейшин и наполнить предметы магией. Для тех, кто родился с такой магией, как Фитц, это может усилить способности... И я верю, как верит в это и Парагон, что если ему дадут достаточно Серебра, он сможет завершить трансформацию, которую он должен был сделать. Он сможет стать драконом, чей кокон был украден, чтобы превратить «волшебное дерево» в этот корабль.

Делиться подобной информацией – не очень похоже на Шута. Я видел, как Брэшен и Альтия пытались понять, что она говорит. Кажется, у нее закончились слова. Брэшен хмурился. Альтия потянулась через стол, чтобы взять его за руку. Затем, неохотно, Янтарь снова заговорила.

– Но у меня была другая причина. Некоторые могут назвать это эгоистичным. Мне нужно было заключить сделку с Парагоном – сделка, которую, я знала, вы не найдете приятной. Я должна добраться до Клерреса, как можно быстрее, и Совершенный может отвезти меня туда. И, имея шанс достать больше Серебра, он доставит меня туда. – Она посмотрела на стол и подняла тяжелую глиняную кружку. – Это был единственный способ, – сказала она и сделала здоровенный глоток рома.

– Мы едем в Бингтаун. Потом Джамелия. Не Клеррес. У нас есть груз для доставки, контракты для выполнения. – Альтия объясняла все медленно и тщательно, но в ее глазах нарастал страх, когда она начала понимать масштаб событий, меняющих ее жизнь.

– Нет. Мы пойдем прямо к Клерресу, – мягко ответила ей Янтарь. Она выдохнула неровно. – Я знаю, это изменит ваши жизни. Если бы был другой путь, я бы выбрала его. Может быть. Независимо от того, что он сделает с любым из нас, Парагон заслуживает Серебро. Все живые корабли его заслуживают! Но если бы я не была настолько в отчаянии... Это единственный способ добраться до Клерреса как можно быстрее, и это то, что я должна сделать.

– Я даже не знаю этот порт, – сказал Брэшен. Он поднял бровь, посмотрев на Альтию, и она покачала головой.

– Совершенный знает. Он бывал там раньше. Когда он был кораблем Игрота, они довольно далеко сбывали добычу. Мимо островов Специй. Через несколько групп островов. Исабом. Кинекту. Стерлин. И дальше. Клеррес известен Совершенному. Он отвезет нас туда.

У нас есть контракты ... – тихо повторила Альтия.

Брэшен не пытался скрыть гнев в голосе.

– У нас были контракты. Но я полагаю, что бесполезно пытаться заставить их понять, что доброе слово Торговца – это все, что у нас есть. И теперь эти слова будут забыты, как мои, так и Альтии. Никто никогда не будет доверять нам снова. Никто больше не будет торговать с нами. – Он вздохнул, его взгляд стал еще более хмурым. – И после того, как Совершенный доставит тебя в Клеррес, ты сделаешь все, что нужно сделать, отдашь ему это Серебро. Что тогда? – Брэшен безжалостно вопрошал. – Вы действительно верите, что Совершенный может ... перестать быть кораблем? Превратиться в дракона?

Янтарь тяжело вздохнула.

– Он станет двумя драконами, освобожденными от неестественной связи друг с другом и превратившимися в их надлежащие формы. Да. С достаточным количеством серебра, я надеюсь, он сможет. Они смогут. – Она переводила взгляд с одного недоверчивого лица на другое. – Ты любишь его. Вы любили его годами, с тех пор, как он был заброшенной громадиной, вытащенной на берег. Альтия, ты играла внутри него будучи еще совсем ребенком. Брэшен, ты укрывался в нем, когда никто другой не предлагал тебе кров. Ты знаешь его, ты знаешь, как плохо с ним обращались. То, что он сказал, было правдой. Вы не можете желать, чтобы он остался таким, какой он есть.

– Я люблю его, – слабо сказала Альтия. – Моя семья рисковала всем, чтобы купить его, только благодаря этому его не разобрали на части, и это дало нам возможность спасти Проказницу и моего племянника. Все эти годы, Брэшен и я защищали его. Как вы думаете, другие капитаны хотели бы иметь такой корабль? – Она сделала медленный вдох. – Но ты нас разорила. Вы понимаете это? Несомненно, вы считаете меня эгоисткой, потому что я думаю только о нашем будущем, но кроме наших жизней, у Брэшена и меня ничего нет. Ни дома, ни владений, ни своего дела. Ничего. Мы зависели от Совершенного, заботились о нем, когда никто больше не доверял ему, удерживали его от резкости и неразумного любопытства. Вы, кажется, считаете его жизнь несчастной, но это было лучшее, что мы могли ему дать. Мы часть его, и он часть нас. Что с нами будет, если он станет драконом? Или двумя драконами? Какое наследие мы оставим для нашего сына?

Она остановилась, и я смотрел, как она пытается совладать с собой.

– А если Серебро не даст результата, и он никогда не сможет стать чем-то большим, чем сейчас? Это, пожалуй, еще хуже. Разве ты не помнишь, каким несчастным он был, когда мы впервые воскресили его, слепого и оскорбленного, полного ненависти? Ты должна помнить. Ты была среди тех, кто это видел. Ты думаешь, потом было легче? Но мы восстановили его, подарили ему сердце, мир и радость. Он провел нас сквозь бури, смеясь над нашим страхом! Спокойный как море, когда он держит нашего ребенка в руках и погружает его в воду, чтобы заставить его хихикать. Все, это теперь ушло. Он никогда не будет радоваться тому, что снова станет кораблем. Вся репутация, которую мы восстановили для него, все наши годы вместе ... Все испорчено. Все потеряно.

Альтия медленно повернулась, ее голова упала на сложенные на столе руки. На моих глазах она уменьшилась, и теперь я видел серые нити в ее темных волосах, вены и сухожилия на спине и на ее сильных руках. Брэшен протянул руку через стол и положил ладонь поверх ее руки. Некоторое время за столом царила тишина. Я чувствовал себя пристыженным тем бедствием, которое мы навлекли на них. Я не видел эмоций на жестком выражении лица Янтарь. Мне снова пришло в голову, что, несмотря на мою долгую связь с Шутом, я никогда не смогу предсказать, что может или не может сделать Янтарь.

Брэшен сдержанно произнес слова, поглаживая грубые волосы жены.

– Альтия. Мы справимся, моя дорогая. С палубой или без палубы Совершенного под нашими ногами, мы с тобой продолжим дело. – Он сглотнул. – Возможно Бой-О (Примечание: сын Альтии и Брэшена) все еще остается на палубе Проказницы. Она – такой же семейный корабль, как и Совершенный, и Са знает, что сын Кеннита немного проявляет интереса к жизни на море...

Я услышал, как его голос дрогнул, и увидел медленное осознание, крадущееся по его лицу. Если Совершенный снова сможет стать драконом, сможет и Проказница. Так сможет любой или все из живых кораблей. Янтарь уничтожит не только их. Когда она дала Серебро Совершенному, она свергла династии торговцев Бингтауна, которые владели живыми кораблями. Сам Бингтаун, этот великий торговый центр, всегда зависел от живых кораблей, перевозивших сокровища Дождевых Чащоб. Теперь живые корабли уйдут в историю, а вместе с ними и судьба старых семейств, которые ими владели.

Альтия подняла голову и уставилась на Янтарь.

– Почему? – спросила она надтреснутым голосом. – Почему бы не спросить сначала нас, почему бы не сказать нам, что вы собираетесь делать? Почему бы не дать нам немного времени, чтобы спланировать, как мы могли бы справиться с такими огромными переменами? Ты думала, мы откажемся от Совершенного, от того, чего он так искренне желает? Разве вы не думали, что идея могла быть преподнесена ему медленно, в более безопасном месте? – Она говорила о корабле, как о своем ребенке. Особенном ребенке, но все равно любимом. Ребенке, которого она сейчас потеряет в его безумии. Было больно становиться свидетелем такой ужасной потери, но Янтарь была непреклонна.

– Я должна была это сделать, – сказала она. – И не только ради Совершенного, – она посмотрела на меня. – Все началось из-за Совершенного. Прости, Фитц. Я хотела рассказать тебе, что я запланировала. Вот почему мне нужно было Серебро. Я не собиралась просто дать его ему. Но когда я разговаривала с Парагоном сегодня вечером, он спросил меня, приятно ли мне снова оказаться на корабле, даже если я никогда не стану моряком, каким я должна была стать. Я сказала ему, что не думаю, что должна была стать моряком. А он сказал, что он никогда не должен был становиться кораблем, что он должен был быть драконом… Внезапно кусочки того, что он говорил, пересеклись с записями в дневнике Пчелки, и я поняла, что она имела в виду. Она предсказала свое выживание. Я уверена, что Пчелка жива. И, вероятно, все еще находится в руках похитителей. Они отвезут ее в Клеррес. Каким путем мы не можем знать, но мы знаем, куда ведет этот путь. Мы также знаем, что она не может оставаться в их руках ни на мгновение дольше, чем мы можем позволить. Мы не можем путешествовать бесконечно и начинать все заново, мы не можем останавливаться, чтобы найти другие корабли и договариваться о проходе, переходя от одного порта к другому и надеясь, что мы достигнем Клеррес вовремя. Мы должны добраться до Клерреса так быстро, как можем. И живой корабль, который знает путь, – это наш лучший шанс спасти ее.

Надежда, не оправдывающаяся слишком часто, становится врагом. Я слышал ее слова, и они не заставляли мое сердце прыгать от радости. Вместо этого я почувствовал сильный гнев. Как она посмела? Как она смеет говорить такие вещи перед незнакомыми людьми, как смеет она издеваться над моей безнадежной фантазией? Затем, как волна, которую уже не остановить, надежда обрушилась на меня. Она схватила меня и потащила за ракушками в свои глубины. Я забыл все другие события того дня, мне не терпелось узнать:

– Пчелка, жива? Как? Почему ты так уверена?

Она повернулась ко мне. Ее рука перемещалась по столу в поисках моей. Она сжала ее, прохладным касанием пальцев, окружив мои. Я не мог прочесть ответ в ее бледных, пустых глазах. В ее голосе я услышал заботу.

– Это в ее дневнике снов, Фитц. Ох, точно не прописано, но были сны, которые она назвала наиболее вероятными. События, которые, как она верила, скорее всего, произойдут. Она описывала эти моменты образами, а не словами. Я всю жизнь училась читать сны. И ее сны собрались вместе так же прекрасно, как осколки сломанной посуды аккуратно сложенные воедино.

– Дневник снов?, – воскликнула Альтия. – Яйца и сиськи Са! Что за дневник снов и почему это заставило тебя уничтожить нас?

Янтарь повернулась к ним лицом:

– Потребуется время, чтобы объяснить ...

– Время, которое, как я полагаю, ты должна была потратить еще несколько дней назад. Итак, начинай сейчас. – Гнев Альтии был нескрываем.

– Хорошо. – Янтарь серьезно приняла упрек и не стала оправдываться. Она сжала мою руку. В ее голосе было сожаление, когда она сказала: – Фитц, я знаю, что ты будешь против, что я прошу об этом, но, пожалуйста, возьми с собой дневник снов Пчелки, а я объясню Альтии и Брэшену, что это такое и почему каждый из ее снов столь важен.

В последнее время я ощущал только огненный поток гнева и ослепительный красный цвет ярости. Теперь я чувствовал, как будто лед образовался в глубине моего живота и распространился оттуда. Холод, который почти успокоил мое сердце, охватил меня. Я уставился на нее, неподвижно застыв от ее черствости. Она посмотрела на меня. Что она увидела? Тень? Образ?

– Фитц. Пожалуйста. – Брэшен не взглянул на меня, а уставился на свои руки. – Если вы сможете помочь нам понять, что это такое ...

Его слова затихли. Молча я поднялся, оттолкнув стул бедром, и вышел из каюты. Я не пошел в комнату Янтарь, где лежали мои вещи. Вместо этого я шел один в темноте среди жужжащих насекомых, пока не оказался на носу корабля.

Парагон выглядел задумчивым. Его сутулые плечи были человеческими, но теперь его шея была длиннее, и его голова рептилии была прижата к груди. Это беспокоило меня, как немногое в моей жизни. Я откашлялся. Он повернул голову на извилистой шее, чтобы посмотреть на меня. Глаза у него были все еще синие. Это была единственная черта, которую я мог распознать.

– Чего ты хочешь? – спросил он.

– Не знаю, – признался я. Я не чувствовал себя бесстрашным, но, тем не менее, я подошел и наклонился к перилам. Янтарь пробудила во мне надежду, и с надеждой она пробудила сомнения. Хотя я был уверен, что Пчелка была потеряна для меня, я хотел мстить. Больше, чем мести, я хотел собственной смерти. Если бы я мог пойти в Клеррес и убить столько, сколько мог или умереть в попытке, это было бы хорошо. У меня было достаточно времени, чтобы тщательно обдумать эту месть.

Но теперь я хотел, чтобы Пчелка была жива, чтобы я мог ее спасти. Если она не окажется жива, я тоже предпочту умереть, чтобы все мои неприятности, наконец, закончились. Разве я не хочу мщения? Не сегодня, решил я. Я слишком устал от всего этого. Если бы я мог найти Пчелку и убежать, и жить спокойно с моим ребенком где-нибудь, этого было бы достаточно.

– Ты думаешь, моя дочь жива? – спросил я корабль.

Его голубые глаза закружились, как будто фонари сияли сквозь вращающееся синее стекло.

– Я не знаю. Но это не имеет значения для заключенной между нами сделки, между Янтарь и мной. Я доставлю тебя в Клеррес, как только смогу. Я знаю дорогу. Я был там, когда был порабощен Игротом. Если ваша дочь жива, вы ее спасете, и даже если это не так, вы уничтожите это гнездо уродства. Тогда мы вернемся сюда и поплывем вверх по реке, и Янтарь достанет еще Серебра для меня. Достаточно Серебра, чтобы стать драконами, которыми я должен был стать.

Я хотел спросить его, что он будет делать, если мы умрем. Я был уверен, что он все равно вернется в Келсингру и потребует Серебро. Так почему он не сделал это прямо сейчас?

Потому что ваша месть – это еще и месть за драконов. Он сделал паузу. Я ждал. Как дракон, я не могу перенести тебя туда. Только как корабль я могу доставить вас так далеко. Поэтому мы идем вместе, чтобы отомстить. И тогда мы будем свободны, чтобы стать теми, кем мы всегда были.

Медленно я осознал, что губы Парагона не формируют эти слова. Я слышал его, и я знал смысл его слов. Он так же отвечал на мои мысли, как на мои слова. Это было похоже на Скилл, и это было похоже на Уит, но оно не было ни тем, ни другим. Я медленно поднял руки с поручня.

Теперь я тебя знаю. От меня не скрыться, если я захочу поговорить с тобой. Но сейчас я скажу только это. Не мешай моей и ее воле. В Клеррес мы идем, чтобы положить конец тем, кто мучил ее и украл ее ребенка. И затем мы возвращаемся в Келсингру, чтобы стать драконами. Уходи. Принеси, то за чем она тебя послала. Успокойте Брэшена и Альтию настолько, насколько сможете.

Последнее, что он сказал, звучало так, будто он просил меня позаботиться о том, что его кошек кормят, пока он далеко. Как он мог так ничтожно мало чувствовать к ним?

Ты бы предпочел, чтобы я ненавидел тех, кому я служил как раб?

Я со всей силы поднял стены. Может ли он действительно проникать в мой разум, когда захочет? Как он представлял месть? Если мы найдем Пчелку живой, и захотим сразу убежать с ней, будет ли он противостоять нам? Я оставил эти вопросы на потом. Возможно, пока мне нужно было знать только то, что он поведет нас к Клерресу.

Я пошел в маленькую каюту Янтарь. Было темно, но я не хотел возвращаться за фонарем. Мои вещи лежали в углу, под койкой. Я нащупал их и вытащил из под вороха одежды Янтарь и Спарк, которые каким-то образом умножились, заполнив все имеющееся пространство. Я рылся в поисках дневника снов, и пока я делал это, мои пальцы коснулись ткани, в которую было завернуто Серебро, отданное мне Рапскалем. Небольшое предательство, что она залезла в мою сумку и взяла Серебро, однако я привык к ее маленьким изменам. Когда я сердито откинул сверток ткани в сторону, чтобы достать дневник, я почувствовал тяжелые стеклянные колбы, которые генерал дал мне. Медленно я развязал ткань, раскрыл ее и поднял флаконы. Ранний звездный свет начинал проникать через крошечное окно, и вещество в стекле отвечало ему неземным блеском. Серебро внутри все еще кружилось в медленном танце. Оба сосуда были полны до краев, заперты и запечатаны, также как, когда Рапскаль вложил их мне в руки. Жидкая магия. Скилл в чистом виде, независимо от крови человека или дракона. Я снова перевернул флакон и наблюдал медленное течение жидкости в стекле. Я задавался вопросом, сколько Янтарь дала Парагону. Было ли этого достаточно, чтобы осуществить его трансформацию? Если он станет непокорным или опасным, смогу ли я ему предложить это, как взятку? Драгоценные вещи. Опасные вещи.

Я снова сложил сверток и сунул его в сумку. Я зря обвинил Янтарь. Она как-то достала Серебро и скрыла это от меня. Так же, как я скрыл от нее. Мысль о том, что, возможно, я был таким же обманщиком, как и она, только разозлила меня. Мне хотелось, чтобы она ушла, и чтобы… И чтобы Шут вернулся? Истина моих размышлений внезапно осенила меня. Нельзя было не признать, что мои взаимоотношения с Янтарь сильно отличались от того, что я думал и чувствовал по отношению к Шуту. Мне захотелось затрясти головой, как собака, стряхивающая воду, но я знал, что это бесполезно. Я аккуратно взял дневник Пчелки в руки и толкнул сумку на свое место.

– Вы не очень-то торопились, – заметил Брэшен, когда я снова вошел в каюту. Я заметил, что Клеф присоединился к нам. Он не сидел за столом, а сгорбился на низком табурете в углу, с кружкой ликера в руках. Взгляд, которым он меня окинул, не был дружеским. Я тоже не чувствовал особого дружелюбия. Несомненно, он видел, как я разговаривал с Парагоном и пришел рассказать Брэшену.

– Я остановился, чтобы поговорить с Парагоном, – признался я.

Брэшен сжал челюсти, и Альтия выпрямилась, как будто собиралась наброситься на меня. Я предостерегающе поднял руку.

– Он подтвердил свою сделку с Янтарь. И упомянул, что у него и других драконов могут быть свои причины, чтобы помочь в наших поисках. – Я посмотрел на Янтарь. – Я хотел бы знать, что происходит. И я хотел бы знать, как ты получила Серебро, когда Рейн и Мальта отказали в твоей просьбе.

Альтия была слегка шокирована. Брэшен притих.

– Я не украла его, – сказала она тихим голосом. Я ждал. Она вздохнула. – Оно было предоставлено мне, в частном порядке, тем, кто знал, что это может вызвать большие проблемы, если другие люди узнают об этом. Я бы предпочла не раскрывать личность того, кто это был. – Она смущенно поджала губы.

– Как будто нам не все равно, – саркастически проворчала Альтия. – Покажите нам ваше «доказательство», что ваш ребенок жив. Что вы не уничтожили наши жизни впустую.

Было очевидно, что любое сочувствие, которое она когда-либо испытывала к нам, было сожжено. Я едва мог обвинить ее, но все же я почувствовала нарастающую ярость, услышав, как она так говорит о Пчелке.

Я аккуратно положил дневник на стол и сел, обхватив руками обе его стороны. Никто не должен касаться его, кроме меня. Я заставил свой голос звучать ровным тоном и обратился к Янтарь.

– Что именно ты хотела, чтобы я прочитал из дневника?

Думаю, она знала, насколько я был близок к иррациональной ярости. Я зависел от ее милости, милости этих незнакомых людей и их ненадежного корабля, и они требовали, чтобы я «доказывал» им, что мой ребенок был достаточно особенным, чтобы заслужить спасения от людей, которые наслаждались пытками. Если бы у реки был какой-то «берег», я бы сразу же потребовал высадить меня и ушел ото всех.

– Пожалуйста, прочитай сон, в котором двуглавый человек дает тебе пузырек с чернилами, чтобы ты выпил их. И ты стряхиваешь куски дерева и становишься двумя драконами. Я думаю, что этот будет наиболее понятен, для всех присутствующих.

Я затих на мгновение. Неоднократно я обвинял Шута в том, что он «интерпретирует» прогнозы своих снов задним числом, приспосабливая их к тому, что на самом деле произошло. Но это, по крайней мере, показалось мне предельно ясным. Я просмотрел дневник снов Пчелки, пока не нашел его. На мгновение я задержал взгляд на созданной ей иллюстрации. Рука в перчатках держала небольшой стеклянный пузырек. На заднем плане я тянулся к нему с нетерпением. В глазах, которые она мне дала, были синие вспышки. Она подкрасила «чернила» внутри флакона желтым и серым цветами. Это было не серебро, но я понял, что это должно было быть именно оно. Медленно я прочитал ее слова вслух, а затем перевернул книгу и предложил иллюстрации Альтии и Брэшену. Альтия нахмурилась, а Брэшен откинулся назад и скрестил руки на груди.

– Откуда мы знаем, что вы не написали это вчера вечером? – потребовал Брэшен.

Это был глупый вопрос, и он это знал. Но я ответил:

– Один из нас слепой, поэтому не умеет писать или рисовать. И если вы меня подозреваете, у меня нет никаких кистей и чернил, необходимых для этого, ни таланта для иллюстрации. – Я осторожно перелистал страницы дневника Пчелки. – И есть много страниц сновидений и иллюстраций, которые следуют за этим.

Он знал это. Он просто не хотел признавать, что Пчелка предвидела, как леди Янтарь дала жизнь живому кораблю с моим лицом с помощью пузырька с серебром, чтобы он мог стать не одним, а двумя драконами.

– Но... – начал он, и Альтия тихо вмешалась:

– Да будет так, Брэшен. Мы оба знаем, что вокруг Янтарь всегда витал особый аромат магии. Боюсь, даже больше.

– Это так, – подтвердила Янтарь. Ее лицо было серьезным, ее голос был торжествующим.

Я не хотел задавать свой вопрос перед незнакомыми людьми, но желание знать съедало меня как зараженная рана.

– Почему ты думаешь, что Пчелка жива?

Ее плечи поднялись и опустились с глубоким выдохом, она снова вздохнула:

– Боюсь, это будет менее очевидно.

– Я жду.

– Во-первых, ее сон, в котором она стала орехом. И второй, в котором она называет себя желудем. Ты помнишь это? Она маленькая, и бросилась в поток. Думаю, она предсказывает прохождение через колонну Скилла.

– Прохождение через что? – сросил Брэшен.

– Сейчас я разговариваю с Фитцем. Если вы хотите знать, я объясню это позже.

Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди и закрыв лицо.

– Это одно из возможных значений, – признал я с той же долей изящества, что и Трелл.

– Тогда есть сон о свечах. Фитц, я знаю, что ты носишь с собой несколько свечей Молли. Запахи очевидны для слепого. Я даже могу сказать, когда ты их достаешь и трогаешь. Сколько их у тебя?

– Только три. Я выехал с четырьмя. Одна была потеряна, когда медведь напал на нас. После того, как вы со Спарк скрылись через колонну, мы собрали все, что могли, из наших запасов. Но многое было разбросано, потеряно или испорчено. Я смог найти только три ...

– Ты помнишь ее сон о свечах? Найди его в дневнике, пожалуйста.

Я нашел. Я читал его вслух медленно. Постепенно улыбка появилась на его лице. Волк и шут. Это звучало так очевидно, что даже я знал, что это означало нас с Шутом.

– Три свечи, Фитц. «Они не знают, что их ребенок все еще жив». Сон указал ей место, где ее шансы разделились. Когда ты потерял свечу, это каким-то образом создало для нее возможность. Эта возможность означала, что она выжила вместо того, чтобы умереть.

Я сидел очень тихо. Это было слишком нелепо, чтобы поверить. Через меня прокатилась волна чего-то – не надежда, не вера, а то, чему я не смог бы дать названия. Я чувствовал, как будто мое сердце начало биться снова, как будто воздух заполнил мои легкие кислородом после длительного отказа дышать. Я так отчаянно хотел верить, что Пчелка может быть еще жива.

Вера прорвалась через все стены рациональности или осторожности, которыми я обладал.

– Три свечи, – негромко сказал я. Я хотел плакать, смеяться и кричать.

Три свечи означали, что моя дочь все еще жива.

Глава пятнадцатая. Торговец Акриэль.

Танцы марионетки. Он крутит сальто и пляшет джигу. Его нарисованная красным улыбка кажется счастливой, но он кричит, ибо выступает на раскаленных углях. Его деревянные ноги начинают дымиться. Появляется человек со сверкающим топором. Он покачивает им. Я жду, что он отрубит горящие кукольные ноги, однако вместо этого топор разрубает все его нити. Но человек с топором падает в тот же миг, как только марионетка отскакивает, освобожденная.

                                          Дневник сновидений Пчелки Видящей.

– Почему ты думаешь, что я помогу оборвышу вроде тебя? – женщина отпила немного чая и посмотрела на меня. – Ты – именно тот сорт проблем, каких я стараюсь избегать большую часть моей жизни.

Она не улыбалась. Я не могла сказать ей, что выбрала ее потому, что она была женщиной, и я надеялась на ее доброе сердце. Я подумала, что скорее оскорблю ее этим, а не заставлю сомневаться. Мой желудок был настолько пуст, что меня едва не рвало желчью. Я старалась не дрожать, но мои силы практически исчерпали себя. Все, что у меня было – это воля. Физических сил почти не осталось. Я попыталась говорить ровно.

– В начале путешествия я видела, как вы продали старика, который умел читать и писать. Он составлял свою купчую. Я видела, что вы получили хорошую цену за него, хотя он уже стар, и, наверное, жить ему осталось не так уж много.

Она кивнула, но слегка нахмурилась.

Я держалась так прямо, как только могла.

– Хоть я маленького роста, но я молодая, сильная и здоровая. И умею читать и писать. Я также могу делать копии иллюстраций или нарисовать то, что вы хотите. И еще могу работать с цифрами.

Мои математические навыки были не так хороши, как хотелось бы, но, думаю, что была достаточно близка к истине. Если уж продавать себя работорговцу, то лучше представить преимущества сделки в выгодном свете.

Она облокотилась на стол в камбузе. Было очень трудно застать ее в одиночестве. Я наблюдала за ней целый день, двигаясь вслед от укрытия к укрытию, и видела, как она задержалась за столом, когда другие торговцы закончили свою трапезу. Я подозревала, что она предпочитает есть позже остальных, в одиночестве, нежели выносить их чавканье и толкотню. Я решилась пробраться на камбуз, когда его покинула позавтракавшая толпа. Перед ней стояла её незаконченная трапеза. Я пыталась не разглядывать пищу, но все-таки запомнила ее. Корочка хлеба со следами масла, пятна жира на тарелке, которые я страстно желала собрать хлебом или даже пальцем. Выскоблить остатки овсяной каши из миски. Я сглотнула.

– И у кого же я должна буду купить тебя?

– Ни у кого. Я сама предлагаю вам себя.

Она посмотрела на меня и мгновение помолчала.

– Ты продаешь мне себя. В самом деле? Где твои родители? Или твой хозяин?

Я успела продумать свою легенду как можно тщательнее. У меня было три дня, полных голода, холода и жажды, чтобы сочинить ее. Три дня, скрываясь на корабле, пытаясь остаться вне поля зрения людей, отыскивая пищу, воду и место, чтобы облегчиться. Это был большой корабль, но везде, где мне удавалось спрятаться, было холодно и сыро. Большую часть дня, свернувшись калачиком и дрожа, у меня было достаточно времени, чтобы разработать стратегию. Она получилась жалкой. Продать себя как рабыню тому, кто оценит те небольшие навыки, которыми я владею. Сойти с корабля и убраться подальше от Двалии. В конце концов, найти способ отправить сообщение моему отцу или сестре. Хороший план, сказала я себе. А потом подумала, почему я, например, не планирую построить замок или, может быть, завоевать Калсиду. Все эти цели казались достижимыми в равной степени. Я произнесла свою тщательно отрепетированную ложь: