Текст книги "Судьба Убийцы"

Автор книги: Робин Хобб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 64 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

– Это к лучшему, потому что я не закончила. У хранителей есть еще кое-что, чем мы хотим вас одарить, – тут она замялась. – Эти вещи созданы Элдерлингами. Их можно использовать по назначению, но также можно и продать, если возникнет нужда, – она вздохнула. – Дурной тон – говорить о цене подарка, но я должна поставить вас в известность, что обычно такими вещами обладают только торговцы и продают их в Бингтауне за баснословную цену, – она на миг поджала губы. – Одаривая вас ими, мы нарушаем давно устоявшиеся традиции – торговцы Дождевых Чащоб и Бингтауна, возможно, будут оскорблены, узнав об этом.

Янтарь кивнула, ее улыбка медленно становилась все шире.

– Мы не будем афишировать, что обладаем такими предметами. И будем дорожить ими, а расстанемся только в случае крайней нужды.

Облегчение, написанное на лице Малты, было очевидно, даже несмотря на ее странную красоту Элдерлинга.

– Я признательна вам за понимание, – она кивнула Харрикину, и тот, отойдя к двери, обменялся с кем-то парой фраз, принял аккуратный деревянный ларец и водрузил его на стол перед нами. Затем он поднял откидную крышку и извлек из матерчатого мешочка браслет, в чьи изящные серебряные звенья были вставлены красные и зеленые камни. Он подал мне браслет с улыбкой, ожидая, что я буду потрясен при виде этого сокровища.

– Он... красивый, – промолвил я.

– Ты не знаешь, что это такое, – догадался он, сунул браслет обратно в мешочек и показал мне. – Смотри туда.

Я заглянул внутрь открытого мешочка, красные и зеленые камни светились.

– Это кристаллы огня, – сообщила Малта, – внутри них есть собственный свет. Камни в этом браслете самой чистой воды, очень редкие.

Следующий предмет, извлеченный из шкатулки, был похож на пористый серый кирпич. Харрикин продемонстрировал нам, что одна сторона кирпича выкрашена в красный цвет.

– Когда ставишь его красной стороной наверх, он дает тепло. Следите, чтобы в остальное время он хранился серой стороной кверху, потому что иначе может случиться пожар, – мы встретились взглядами, и он сложил сокровища обратно в шкатулку. – Надеемся, вы примете эти подарки вместе с нашей признательностью.

– Это большая честь для нас, – ответил я. Волшебные предметы, за которые можно выкупить хоть короля, в одной маленькой шкатулке. – Мы принимаем их с благодарностью, и будем вспоминать о вашем гостеприимстве всякий раз, когда будем их использовать.

– И вы вольны вернуться сюда, когда пожелаете, – заверила нас королева Малта.

Янтарь благодарно коснулась рукой ларца, но на лице ее была решимость.

– Ваша щедрость велика, и все же я хочу просить вас еще об одном подарке. Прежде чем я назову его, прошу, знайте, что этой просьбой мы ни в коей мере не хотим вас оскорбить.

Все озадаченно переглянулись. Я понятия не имел, о чем хочет попросить Янтарь. Их щедрость превзошла мои самые дерзкие ожидания, что ей еще понадобилось? Янтарь продолжила тихим низким голосом:

– Я прошу немного драконьего Серебра. Самую малость. Ровно столько, сколько войдет в эти два флакона, – и она извлекла из кармана два стеклянных пузырька с плотными пробками.

– Нет, – твердо возразил Рейн, без намека на сомнение или извинение. Но Янтарь будто не слышала его:

– Скилл – так мы зовем магию, с помощью которой принц Фитц Чивэл исцелял ваших детей – основан на Серебре. Мы пока не знаем доподлинно, как именно они связаны, но эта связь неоспорима. Магия Кельсингры происходит из прожилок Серебра в камне. Память живших здесь людей, освещение зданий, бассейны с подогреваемой водой – все это берет начало...

– Нет, мы не можем, – отрезал Рейн. – Не мы владеем Серебром, это сокровище драконов, – он покачал головой. – Даже согласись мы на это, драконы не позволят вам взять его, это навлечет беду, как на вас, так и на нас. Серебро мы вам не дадим.

Я заметил, что Рапскаль заерзал, будто собрался что-то сказать. Искры гнева в его взгляде свидетельствовали о том, что он оскорблен просьбой Янтарь. Я должен был увести всех от этой темы и поспешно сказал:

– У меня тоже есть одна просьба, которую вы, вероятно, сочтете куда более приемлемой. И которая послужит на благо как Шести Герцогствам, так и Кельсингре.

Я замолчал.

– Проси, – разрешила королева Малта. Что-то прочитать на ее фантастическом чешуйчатом лице было невероятно трудно, но я решил, что она тоже хотела побыстрее преодолеть неловкую ситуацию.

– Я хотел бы отправить послание королю Шести Герцогств Дьютифулу, в котором сообщу ему о том, что мы в целости и сохранности добрались сюда, а также о помощи, которую вы предложили нам для продолжения путешествия. Если я напишу такое письмо, найдется ли у вас возможность его переслать?

– Это запросто, – ответил Рейн, с явным облегчением от простоты моей просьбы. – Если письмо будет небольшое, птица может отнести его в Бингтаун, а уж там полно торговцев, кто посылает голубиную почту в Олений замок. Гарантирую, что ваш король получит письмо. Рано или поздно. Иногда весенние ветра затрудняют полет, но наши птицы сдюжат.

– Высоко ценю это, – сказал я и после небольшой заминки просто закусил удила. Чейд был бы против, но Кетриккен сама бы просила о подобном: – Король Рейн, королева Малта, в моей стране при дворе моего короля живут и другие люди, наделенные магией Скилла. И некоторые из них куда более искусны в целительстве, чем я, – окинув взглядом всех, я продолжал: – некоторые из присутствующих здесь просили меня о помощи, но для меня это слишком. Магия Серебра в Кельсингре чересчур сильна, я с ней не справлюсь. Я бы никогда не был столь... – я запнулся, подбирая слово. Жесток? Несдержан? – ...поспешен в деле исцеления детей. Более грамотный целитель действовал бы намного аккуратнее. Что и говорить, полноценная группа Скилла с лучшим контролем над магией способна помочь не только детям Элдерлингов, но и любому человеку, рожденному с... – все уставились на меня. Я понизил голос: – ... рожденному с особенностями.

Они словно были в ужасе. Или в шоке. Я их оскорбил? Изменения, которые некоторые из них претерпели от общения с драконами, просто бросались в глаза, но, возможно, говорить об этом в таком тоне считалось ужасно оскорбительным?

Тут заговорила Тимара, сидевшая довольно близко от нас, так что слова прозвучали четко и ясно:

– Тех, кто рожден с изменениями, можно было бы... вылечить?

Под столом рука Янтарь предупредительно сжала мое колено, но в том не было нужды. Я бы не стал обещать того, в чем не был уверен сам:

– Некоторых, думаю, можно.

Тимара подняла руки, чтобы, как мне показалось, спрятать в них лицо, но она просто уставилась на свои пальцы. Вместо ногтей у нее были черные когти. Она постучала ими друг о друга в задумчивости.

Тишина в зале сменилась оживленными перешептываниями. Королева Малта сказала:

– Как только вы напишете свое письмо... – но тут ее голос сорвался.

И тогда вдруг заговорил Харрикин, оглядев своих собратьев за столом:

– Принц Фитц Чивэл предложил нам нечто невообразимое. Полагаю, нам следует оказать ответную щедрость. Мы всегда принимали как должное, что можем вести торговлю изделиями Элдерлингов исключительно на рынках Бингтауна и Дождевых Чащоб. Возможно, пришло время этот пункт договора отменить.

Малта была потрясена, а Рейн медленно произнес:

– Ты предлагаешь порвать с традицией, которая ведет начало от основания первых поселений Дождевых Чащоб. Да, многие из нас чувствуют себя не слишком обязанными торговцам Чащоб и тем более торговцам Бингтауна. Но все же насчет торговли волшебными предметами еще следует подумать. Что же касается прочих товаров, не вижу причин, почему мы должны быть ограничены.

После этих слов все задумчиво закивали.

Король Рейн повернулся к нам:

– В древних картах нарисована прямая дорога, соединяющая Кельсингру и Горное Королевство. Думаю, пришло время обновить эти пути и стать торговцами в полном смысле этого слова, а не просто называться ими.

– Шесть Герцогств могут предложить многое для торговли. Овцы, шерсть и зерно у нас в изобилии, а также пойдут на продажу прочий скот, кожа, железо, – свои сомнения я замаскировал улыбкой. Одобрит ли Дьютифул мои экспромты на переговорах?

– Зерно в изобилии. Итак, теперь у нас есть хорошая причина для радости. В течение месяца мы направим своих посланников в Олений Замок! Поднимаю тост за открытие наших границ!

И это был далеко не последний тост за вечер. Я заметил, как Лант и Спарк переглянулись, когда лицо Персиверанса покраснело от выпитого вина. Спарк обняла его за плечи и увела прочь от увеселений, если не самой твердой походкой, то вполне пристойной. Чуть погодя я сам пожаловался на усталость, и Янтарь удалилась со мной, а Лант остался представлять Шесть Герцогств до конца праздника.

Когда мы неторопливо поднимались по лестнице, Янтарь тихо сказала:

– В семье короля Рейна есть родственники, очень сильно обезображенные Дождевыми Чащобами. Его сестра...

Я понял, к чему она клонит:

– Даже ради его сестры я не рискну...

– Да нет, я просто рассказываю тебе. Сейчас она в Трехоге, навещает семью. Даже если бы ты решил пойти на риск, ты бы не справился. Но если в нашей земле найдутся целители, способные помочь жителям Дождевых Чащоб, у Шести Герцогств появятся очень могущественные союзники.

До рассвета я сочинял свое письмо королю Дьютифулу. Подбирал слова с учетом того, что, возможно, кто-то прочтет их до того, как письмо попадет в руки Дьютифулу, если вообще попадет. Я с осторожностью упомянул, что мы добрались до Кельсингры и обеспечили себе надежный проезд в Джамелию. Еще я просил короля организовать отъезд домой для Ланта, Пера и Спарк, а также предупредил, что вскоре ко двору могут прибыть послы Драконьих Торговцев с деловыми предложениями, и что при этой встрече обязательно должна присутствовать Мастер Скилла Неттл. Эти хранители драконов считают себя Элдерлингами и наследниками всех чудес и богатств Кельсингры. Как они поведут себя, если узнают об Аслевджале и его ценных находках? Заявят ли на них свои права? Или попытаются объединить свои знания об их волшебных свойствах с нашими? Чейд воспринял бы это как соперничество, Кетриккен – как естественную основу для союза. А Дьютифул и Неттл? Понятия не имею, как они воспримут. Я использовал здесь свой Скилл, так чем же обернется этот мелкий камушек – лавиной войны или первым кирпичиком в совместном освоении волшебного наследия? Как мучительно было для меня сказать столь мало и знать, что пройдет еще много дней, прежде чем я снова смогу при помощи Скилла побеседовать со своими.

Точный день прибытия Смоляного предсказать было нельзя из-за таянья снегов, которые заметно подняли уровень воды в реке и усилили течение.

Каждый из нас справлялся с этим ожиданием по-своему. Меня крайне утомила необходимость поддерживать стены Скилла под напором воспоминаний этого города. Ел я исключительно в своих покоях и вежливо выпроваживал всех визитеров, кого только мог. Постоянная усталость от ежеминутной работы Скилла означала, что в город я выбирался крайне редко. Когда я в первый раз побывал здесь, разыскивая Верити, Кельсингра предстала передо мной пустынным местом. И Скилл-колоннами я тогда воспользовался впервые – по чистой случайности. Город в тот раз показал себя опасным местом. Забавно, что теперь, после основательного изучения магии Скилла, собственные Скилл-стены и городские улицы представляли для меня гораздо большую угрозу.

К сожалению, незримым потоком Скилла опасности не ограничивались. Генерал Рапскаль трижды настукивал в мою дверь, и каждый раз именно в тот момент, когда поблизости не оказывалось никого другого. В первый раз я разыграл перед ним сцену с недомоганием, сильно преувеличенным по сравнению с настоящим положением дел. Он настаивал на разговоре, но я картинно пошатнулся и медленно, но непоколебимо закрыл перед ним дверь. После того случая я больше не бросался открывать на любой стук. Леди Янтарь продолжала относиться к генералу Рапскалю со здравой осторожностью. Эти дни она проводила в Зале приветствий, навещала Малту и пересказывала мне сплетни об их старых друзьях и свежие новости из Бингтауна и Трехога. Лант, Спарк и Персиверанс были очарованы Кельсингрой, как младенец – новой погремушкой, да и хранители, похоже, с удовольствием и охотой показывали им чудеса города. Я велел ребятам быть осторожными, но в целом разрешил бродить где угодно. Пер, с вороной Мотли на плече, быстро нашел общий язык с прислугой и, сам того не замечая, в наших вечерних беседах донес до меня массу информации о внутреннем устройстве Кельсингры. По вечерам Янтарь и Спарк чинили изорванную медведем одежду, и Янтарь рассказывала истории Оленьего Замка, в том числе о похождениях пресловутой леди Тайм.

Однажды Пер спросил о ее собственном детстве. И тогда нам рассказали о семье фермеров, о старшей сестре, которая была в восторге от, наконец, родившейся маленькой крошки. О пологих перекатах холмов, которые летом становились золотыми и на которых паслись добродушные бурые коровы. И тут она перестала говорить, и я понял, что дальше должна быть история про Клеррес. В тот вечер от нее больше было не добиться других рассказов, и я страшился того, что вскоре мне придется клещами вытаскивать из нее каждую относящуюся к делу деталь о том, что из себя представляет Клеррес. Она словно упрятала эти воспоминания в дальний ящик, а мне все равно надо было найти способ ее разговорить, чтобы наши планы мести могли претендовать на хоть какой-нибудь успех.

Шут первый потребовал, чтобы я отправился в Клеррес и «убил их всех». Он ждал этой мести еще до того, как похитили Пчелку. Задолго до того, как Двалия затащила ее в Скилл-колонну и потеряла ее там – он принял решение учинить там расправу. Я с таким тщанием готовился отправиться из Оленьего замка в одиночку в такую даль и осуществить там свою месть, что даже не задумывался о том, смогу ли выжить, и что будет со мной потом.

Но не только Шут, за мной увязались еще и Спарк, Пер и Лант. Троих из них я мог отправить обратно в Олений Замок, но ради самого Шута и сохранения его жизни я должен выжать из него как можно больше сведений о Клерресе и Служителях Белых.

И каким же образом? Как добыть эту информацию у того, кто сам изрядно искушен в скрытности и обманных приемах?

В тот день погода больше напоминала затяжную зиму, чем раннюю весну, так что большинство из нас предпочло оставаться в теплых покоях, и только Пер не угомонился. Он ходил из угла в угол, потягивался и вздыхал, пока я не сдался и не разрешил ему побродить по городу.

Ближе к вечеру он ворвался к нам, всклокоченный и краснощекий, воскликнув:

– Мотли завела себе подругу!

Мы удивленно повернулись к нему.

– Мотли встретила другую ворону? Напомни мне закрасить ей белые перья, иначе их дружба продлится недолго, – ответил я.

– Нет! Вообще не ворону! – он почти выкрикнул эти слова, потом перевел дух и перешел на повествовательный тон: – Как вы мне велели, я был очень осторожен, разговаривал только с теми, кто сам ко мне обращался, и то – много не болтал. Хотя сегодня холодно, и народу на улицах было мало. Мотли отыскала меня и уселась на плечо. Мы шли к площади, где статуя лошади, и тут меня накрыл сильный порыв ветра, холоднющий, и Мотли взлетела, а потом вдруг заголосила, что твой менестрель: «О, ты, прекрасная, словно ало-багряные ягоды в тронутом льдом вине!» Понимаете, она будто стихи читала! Этот порыв ветра оказался красной драконицей, которая приземлилась прямо напротив меня! Когти заскребли по мостовой, хвост хлестал, – да она едва не затоптала меня! Я отшатнулся и упал, аж руки ободрал, – добавил он, демонстрируя нам свои ладони.

– Драконица угрожала тебе? – в ужасе предположил Лант.

– Нет, ни в коем разе. Она просто приземлилась. Но я все же перепугался и решил уйти подобру-поздорову. Я стал звать Мотли, но она подлетела и села прямо напротив драконицы, а потом говорит: «О, прекрасная алая королева, кормилица ворон!» И драконица наклонила голову к земле – я думал, сейчас она проглотит Мотли! Но вместо этого Мотли ей немножечко сплясала.

Пер распахнул руки пошире, задергал головой и покачался, словно птица в каком-то брачном танце.

– И что же было дальше? – поторопила его ошарашенная Спарк.

– У драконицы глаза закрутились, как вертушки на Весеннем Празднике. Она положила голову на землю, а Мотли вспрыгнула на нее и начала чистить чешуйки на морде, прямо вокруг глаз и ноздрей. Драконица издала такой странный звук, ну, знаете, словно чайник кипит!

– А потом? – судя по голосу, Спарк завидовала, что пропустила это зрелище.

– Ну, я стоял и ждал ее. Когда у меня ноги от холода онемели, я позвал Мотли, но она даже не посмотрела на меня. У дракона глаза были полуприкрыты, как у большой сонной кошки. В общем, я оставил ее и вернулся сюда, – и, нахмурив брови, он спросил меня: – По-вашему, с ней все будет в порядке?

– По-моему, да. Мотли – умная птица, – ответил я, размышляя о возможной древней связи ворон и драконов. Вороны – известные падальщики и следуют за хищниками. Союз ворон и драконов, похоже, был вполне естественным. – Очень умная птица, – повторил я и подумал, что свои тайны она раскроет мне, только если захочет.

– Это точно! – с гордостью отозвался Пер. – Она такая.

Однажды солнечным днем я проснулся после полуденного сна совершенно один. В голове стоял туман, я чувствовал себя вялым, поэтому решил, что небольшая прогулка по городу пойдет мне на пользу. Облачившись в свой парадный «это-принц-из-Шести-Герцогств» плащ, я вышел наружу. Деревья на дальних холмах за Кельсингрой, судя по виду, наливались соками. Некоторые – возможно, ивы – были усеяны набухающими листовыми почками, словно кто-то нанизал на гибкие ветви зеленые бусы. Горы сбросили свои снега. Как давно мы с Ночным Волком жили там на лесистых склонах, по-волчьи охотясь и потом крепко засыпая? Не иначе, в прошлой жизни.

От пронизанных нитями Скилла камней зданий до меня начали доноситься воспоминания Элдерлингов. Поначалу – отдаленные и невнятные, словно комариный писк, но вскоре все более настойчивые, гудящие, словно пчелиный рой. Мои стены ощутили напор, защита трещала по швам. Я повернул домой, но уже начал различать обрывки разговоров и неясные тени фигур. Поток Скилла бушевал вокруг, словно могучая волна, грозящая оторвать меня от земли и унести в открытый океан. Какой же я глупец, что вышел в одиночку! Поспешив к Залу приветствий, я обнаружил, что меня догоняет Рапскаль. Попытки совладать с нашептываниями древних Элдерлингов вконец притупили мое чутье. Я замедлил шаг и теперь шел пошатываясь – пусть думает, что я слабее, чем есть на самом деле. Хотя, по правде говоря, я выдохся настолько, что не справился бы даже с нападением решительного ребенка, не то что этого воина-Элдерлинга.

Он быстро нагнал меня:

– Принц Фитц Чивэл, рад, что вы более-менее оправились после магического истощения.

– Это очень любезно с вашей стороны, генерал Рапскаль. Однако даже эта краткая прогулка чересчур утомительна, так что я, пожалуй, отправлюсь в постель, как только доберусь до дома.

– О, ясно. Какая жалость. Я надеялся поговорить с вами. О крайне важных вещах, – добавил он, понизив голос, словно нас кто-то мог услышать. Неужели он хочет приватно донести до меня очередную угрозу? Но, взглянув на него, я встретил просьбу в его глазах и чуть ли не примирение. – Я был не прав в отношении вас. Хеби сказала, что я должен изменить свое мнение, – он усилил нажим. – Ей снился сон. Или, похоже, что-то вспомнилось. Она сообщила мне, что ваша цель – достойная. Такая, что она ее поддерживает, – здесь он вообще перешел на шепот: – Она желает, чтобы я помог вам любой ценой уничтожить Служителей и их город. Любой ценой, – он наклонился ближе и положил руку мне на локоть, словно заговорщик. Его глаза блестели нечеловеческим блеском. Моя настороженность превратилась в тревогу, когда он сообщил: – Ваша ворона и Хеби стали близкими друзьями.

– Хеби? – уточнил я, пытаясь улыбнуться в ответ. Моя ворона?

– Это мой дракон. Думаю, вы уже слышали о Хеби? Моя алая дорогуша, – на мгновенье в его улыбке проскользнула мальчишеская ухмылка. – Ей понравилась ваша ворона – по имени Мотли, кажется. Мотли расхваливает ее и воспевает ее красоту. До появления этой птицы лишь я один восхищался ею так, как она заслуживает. Хеби совершенно очарована этой Мотли. Но я хотел бы поговорить не об этом, а о вашей миссии – прикончить Служителей Белых. Хеби это одобряет.

Я попытался понять, что он хочет до меня донести:

– То есть ваша драконица увидела во сне или вспомнила, что ей понравится, если мы убьем Служителей Белых?

Его улыбка сделалась шире, обнажая человеческие зубы в драконоподобном рту:

– Именно так, – он показался мне очень довольным.

Я остановился и прислонил руку к фасаду ближайшего здания, в надежде немного перевести дух. Как опрометчиво. Улица внезапно наполнилась Элдерлингами – синими, серебристыми, зелеными, высокими, сухопарыми, с причудливым узором чешуи на лицах и в изысканно струящихся одеждах. Сегодня на Площади Королевы состоится состязание музыкантов, и приз вручит сама королева.

– Эй! Очнитесь, принц. Я отведу вас в Зал приветствий, там голоса не так слышны.

Помню, что я шел, а генерал Рапскаль крепко держал меня под руку. Состязание музыкантов истаяло, как сон. Рапскаль вел меня и, возможно, что-то говорил.

– Мне нехорошо, – услышал я собственный голос.

– С вами все в порядке, – ободряюще ответил он. – Это от неожиданности. Если выбрать один из голосов и быть готовым разделить жизнь конкретного Элдерлинга, можно узнать очень многое. Я сам так делал! До того, как вобрать в себя воспоминания древнего воина, я был неуклюжим, открытым, глупым мальчишкой, которого остальные хранители кое-как терпели, но никто не уважал. Никто.

На этих словах его голос дрогнул, и он замолчал. Я пересмотрел свое мнение насчет того, сколько ему лет. Он откашлялся.

– Похожее довелось пережить и моему дракону – Хеби. Она никогда особо не общалась с остальными драконами или другими хранителями. Когда мы встретились, она была мелкой и неуклюжей. Прочие драконы презирали ее. Она даже не могла вспомнить свое настоящее имя, и мне пришлось назвать ее. Зато среди них всех она первая смогла летать, и первая стала охотиться, – его распирало от гордости, словно он говорил об успехах своего ребенка. Он заметил, что я изучаю его, и коротко мотнул головой. Мы остановились.

– Моя комната. Мне нужно отдохнуть, – тихо проговорил я, и это была чистая правда.

– Конечно, – ответил он. – Буду рад вас туда сопроводить.

Он похлопал по моей ладони, лежащей у него на локте, и по этому жесту я узнал о нем куда больше, чем мне того хотелось. Мы снова двинулись – мне бы помедленней, но я сцепил зубы и держал шаг. Хорошо бы Лант был в комнате, когда мы туда доберемся. Интересно, когда это я стал так сильно полагаться на его защиту?

Внезапно я ощутил, как мне не хватает Риддла.

– Вот так, – подытожил он, и я подумал, не упустил ли чего-то из сказанного, пока мои мысли блуждали? – Поэтому все, что Хеби вспоминает или видит во сне, очень важно.

Мы достигли Зала приветствий. После яркого дневного света внутри все казалось тусклым. Двое Элдерлингов повернулись и уставились на нас, когда он подвел меня к лестнице.

– Вперед, – весело сказал Рапскаль. Он был куда сильнее, чем казался на вид.

– Благодарю за помощь, – сказал я, когда мы добрались до двери в мою комнату, возле которой я бы предпочел с ним расстаться, но он проследовал за мной внутрь.

– Вот, садитесь за стол, а я попрошу принести еду.

Что еще мне оставалось? Я сел. Борьба против голосов в голове вконец истощила меня физически. Якобы устраиваясь поудобнее, я проверил доступность подаренного Риддлом миниатюрного клинка, спрятанного в поясе штанов. Если понадобится, я мог бы достать его и – скажем, отрезать кусочек мягкого масла. Я пытался вызвать в себе злость, чтобы пробудить остатки сил в ослабевшем теле, но обнаружил лишь страх, от которого колени позабыли, зачем они вообще нужны. Дружелюбный вид Рапскаля не унял мою тревожность. Его настроение, насколько я мог судить, все время менялось, и при этом он был вовсе не глуп. Похоже, он единственный догадывался, что мы не до конца откровенны с жителями Кельсингры. Так с кем же я имею дело – с решительным военным стратегом, готовым на все ради защиты Кельсингры, или с меланхоличным юнцом, озабоченным тем, что снится его дракону?

Нажав на некий орнамент – цветок рядом с дверью, он присоединился ко мне за столом.

– Как это работает? – спросил я в надежде потянуть время и раскусить его. – Цветок – это кнопка?

– Понятия не имею, просто работает. Внизу на кухне точно такой же рисунок начинает светиться и жужжать. Для каждой комнаты свой цветок, – он пожал плечами. – Мы тут столько еще не знаем. Всего полгода назад мы догадались, что те помещения – на самом деле кухня. Посредине там бассейн, который наполняется горячей или холодной водой, и никаких печей или очагов. Вот такая странная кухня. Хотя у моей матери вообще не было ни печки, ни даже какой-либо кухни, насколько я помню.

Тут он впал в угрюмое молчание. Найдя, наконец, спасение от уличных наваждений Скилла, я захотел побольше разузнать о снах его драконицы. Но еще надо было как-то заранее предупредить тех, кто может сюда зайти. Не доверял я этому Рапскалю ни на йоту. Возможно, он выдумал все эти драконьи сны, чтобы найти повод пробраться в нашу комнату? Выждав три удара сердца, я спросил:

– Так, значит, ваш дракон видел во сне Клеррес?

Рапскаль очнулся от своих мыслей и посмотрел на меня.

– Да, Клеррес! Это слово она и вспомнила. Значит, сон истинный, основанный на воспоминаниях драконов-предков! – радостно воскликнул он.

– Простите, вы сказали – воспоминания драконов-предков?

Он улыбнулся и подпер кулаком подбородок.

– Теперь это уже не секрет. Когда змей превращается в дракона, в нем просыпается память его драконьих предков. Так что он сразу знает, где лучше охотиться, где устраивать гнездо, помнит имена и события из жизни своих предшественников. По крайней мере, так должно быть. Но наши драконы пробыли змеями слишком долго, а в коконах – слишком мало. Они появились на свет с обрывками воспоминаний. Моя Хеби почти ничего не помнит о своей родословной. Но иногда во сне память к ней возвращается. Надеюсь, по мере роста она сможет вспомнить многое из жизни своих предков, – его глаза широко раскрылись и на миг блеснули. Он плачет? Этот безжалостный человек? Рапскаль продолжил с болью в голосе: – Я люблю ее такой, какая она есть. Всегда любил и буду. Но драконьи воспоминания имеют огромное значение для нее, – он посмотрел мне в глаза – ну вылитый страдающий папаша! – Если я хочу для нее того же – значит ли это, что я бессердечен? Что жду, когда она станет лучше?.. Нет! Она и так чудесная, что может сделать ее лучше? Почему я так хочу этого для нее? Неужели я предатель?

Найти в жертве что-то общее с собой – для убийцы хуже не придумаешь. До чего же знакомый вопрос – я сам слишком часто, лежа рядом с Молли, гадал, не чудовище ли я, если хочу, чтобы моя дочь была здорова, как прочие дети? На миг наши с Рапскалем сердца словно облились одной и той же кровью. Но потом раздался шепоток чейдовых уроков: «Вот оно – слабое место в его броне».

У меня была своя миссия, был Шут. Мне нужна информация, и что, если этот мальчик-генерал ею обладал? Я, словно бы тронутый его словами, подался вперед и с напускной добротой сказал:

– Как удивительно, в таком случае, что ей приснился Клеррес и Служители! Ведь ни вы, ни она никогда там не были? – скормить ему пару крошек своей информации и посмотреть, что он разболтает, при этом держаться спокойно, обставить все так, будто мы здесь ведем светскую беседу, а не меряемся силами.

Моя уловка сработала. Его лицо озарилось.

– Никогда! Значит, это место настоящее, и название тоже настоящее! Выходит, это подлинное воспоминание, а не пустой сон! – его грудь ходила ходуном от возбуждения, глаза, раньше такие настороженные, теперь были широко открыты. Я ощутил, как что-то начало исходить из него – не Скилл и не Уит. Некая смесь того и другого? Это и есть то, что связывает хранителя и дракона? Тогда я понял, что во время разговора он держал свои стены поднятыми, но сейчас открылся Хеби и сообщал ей, что ее сон – подлинное воспоминание. Где-то в Кельсингре радостно взревел дракон. Ему вторило далекое воронье карканье – или мне показалось?

Я вернул его в требуемое русло, сказав:

– Клеррес существует, как и Служители. Но, боюсь, сверх этого у меня сведений для вас не найдется. Наш путь лежит в неведомое.

– Ради мести, – уточнил он тихо.

– Ради мести, – подтвердил я.

Рапскаль изогнул брови и на мгновенье показался мне обычным человеком.

– В таком случае, полагаю, нам стоит присоединиться к вам. Судя по тому, что Хеби вспомнила, это темное и внушающее беспокойство место. Она в равной степени ненавидит и боится его.

– Что же ей удалось вспомнить? – осторожно спросил я.

Он нахмурился.

– Подробностей мало. Предательство и измена. Поруганное доверие. Драконы умирали. Или, возможно, были убиты, – он смотрел в стену, словно видел сквозь огромное расстояние, а потом снова повернулся ко мне. – Ей не совсем ясно, что и как, но это-то особенно тревожит.

– Может, другие драконы вспомнили бы то, чего она не может?

Он отрицательно потряс головой.

– Я же говорил вам, все драконы Кельсингры родились с обрывочной памятью.

Тинталья. И Айсфир. Я постарался сохранять спокойное выражение лица. Оба этих дракона не принадлежали к выводку Кельсингры. Тинталья вышла из кокона за годы до местных драконов и долгое время считала себя единственным в мире выжившим представителем своего рода. Мое общение с ней было в крайней степени неприятным. Она мучила Неттл, являлась ей во сне и угрожала, да и мне тоже – и все ради того, чтобы мы спасли для нее Айсфира. Он же – подлинно древний дракон, который, обнаружив, что остался один, вморозил себя в ледник. Мы с Шутом извлекли его изо льда и вернули в мир. Айсфир должен был сохранить все воспоминания о том, что случилось с его собратьями. Но, насколько я его знал, шансы, что он поведает мне хоть что-то, крайне невелики.

А генерал Рапскаль продолжал разглагольствовать о своей драконице:

– Моя Хеби совсем не такая, как остальные. Всегда меньше ростом, всегда – кто-то скажет – чуть отстает в развитии, и, боюсь, она никогда не догонит в размерах других. Она редко разговаривает, а когда говорит, то, в основном, обращается исключительно ко мне. Не проявляет никакого интереса к брачному полету, – тут он помолчал. – Она младше всех, что в бытность свою змеем, что сейчас. Мы полагаем, она из последнего поколения драконов, живших перед катаклизмом. Некогда, во времена процветания драконов, из драконьих яиц вылуплялись змеи, которые тут же уходили в море. И там они пребывали, плавая и питаясь, следуя за миграцией рыб, пока не становились достаточно крупными, чтобы пройти вверх по Реке Дождевых Чащоб к пляжу окукливания. Вот как все было тогда. У многих драконов есть воспоминания, как помогать змеям соткать свой кокон и погрузиться в него. А на следующее лето из коконов выходили драконы – сильные и правильно сложенные, готовые к полету и к своей первой охоте.