Текст книги "Судьба Убийцы"

Автор книги: Робин Хобб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 64 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

– А пузырьки с Серебром, о которых ты просил?

– Честно говоря, я хотел их для друга. Чтобы улучшить его жизненный удел. И, возможно, получить у него помощь.

Я накапал немного бренди в свой стакан и наполнил его чашку. Мы оба выпили.

– Я знаю этого друга?

Он громко рассмеялся. Этот звук стал таким редким, что я улыбнулся, услышав его, хотя и не знал причины.

– Нет, еще не знаешь. Но узнаешь, – он посмотрел на меня своими бледно-золотыми глазами, и я почувствовал, что он меня видит. – И ты можешь обнаружить, что у вас много общего, – сказал он и снова расхохотался, немного свободнее.

Я не стал ни о чем его спрашивать. Знал – не стоит и мечтать, что он ответит на прямой вопрос. Он удивил меня, спросив:

– Ты никогда не думал об этом? О том, чтобы добавить немного Скилла на пальцы?

– Нет, – я подумал о Верити, о его руках и предплечьях, покрытых Скиллом, из-за чего он не мог коснуться своей женщины. О временах, когда что-то, папоротник или листва, касалось старых отметок от пальцев Шута на моем запястье, и я обескураживающее мгновение нес полное знание об этой вещи. – Нет. Думаю, у меня и так достаточно проблем со Скиллом, чтобы делать себя еще беззащитнее перед ним.

– Но ты годами носил следы моих пальцев. И был очень огорчен, когда я их забрал.

– Это так. Потому что потерял связь с тобой, – я глотнул бренди. – Но как ты убрал их с моей кожи? Как вернул Скилл обратно в свои пальцы?

– Я просто сделал это. Ты можешь рассказать мне, как дотягиваешься до Неттл?

– Так, чтобы ты понял – нет. Нет, потому что у тебя нет Скилла.

– Именно.

Некоторое время между нами висела тишина. Я работал над своими стенами и чувствовал, как бормотание города становилось тихим шепотом, а затем слабело, пока не наступила благословенная тишина. Затем чувство вины пришло на место, занятое прежде бормотанием города. Покой? Какое право я имел на покой, когда так ужасно подвел Пчелку?

– Хочешь, чтобы я забрал их?

– Что?

– Следы моих пальцев на твоем запястье. Ты хочешь, чтобы я снова забрал их?

Я быстро обдумал это. Хотел ли я?

– Я не хотел этого, когда ты их забирал. А сейчас? Боюсь, если ты положишь руку мне на запястье, нас обоих может унести. Шут, я говорил тебе, что чувствую себя побежденным магией. Последнее столкновение с силой Скилла заставляет меня быть очень осмотрительным. Я думал о Чейде и о том, как он постарел за последние несколько месяцев. Что, если со мной внезапно произойдет то же самое? Не владеть своей памятью, терять мысль? Я не могу позволить этому случиться. Я не должен потерять концентрацию, – я отпил из стакана. – У нас… у меня… есть дело, которое нужно закончить.

Он не ответил. Я уставился в потолок, но краем глаза наблюдал, как он опустошает свою чашку. Я протянул ему бутылку, и он налил себе еще. Этот момент не хуже любого другого.

– Ладно, расскажи мне про Клеррес. Остров, город, школа. Как мы войдем?

– Что касается того, как туда войти мне, то это не проблема. Если я покажусь им и меня узнают, они будут крайне озабочены тем, чтобы вернуть меня обратно и закончить начатое, – он попытался рассмеяться, но внезапно умолк.

Я подумал, не испугал ли он сам себя, и попытался отвлечь:

– Ты пахнешь, как она.

– Что?

– Ты пахнешь, как Янтарь. Это немного нервирует.

– Как Янтарь? – он поднес запястье к носу и понюхал. – Едва уловимый аромат розового масла. Как ты можешь его чувствовать?

– Полагаю, во мне все еще есть что-то от волка. Я заметил, потому что обычно у тебя нет запаха. О, если ты грязный, я чувствую запах грязи на твоей коже и одежде. Но не твой, твой собственный. Ночной Волк называл тебя Лишенным Запаха. Он считал это очень странным.

– Я забыл про это. Ночной Волк.

– За Ночного Волка. За давно ушедшего друга, – я поднял свой стакан и осушил его, как и он. Я быстро наполнил его чашку и звякнул бутылкой о край стакана.

Мы оба молчали некоторое время, вспоминая моего волка, но эта тишина была иной. Затем Шут откашлялся и заговорил так, словно был Федвреном, преподающим историю Бакка:

– Далеко к югу и через море на восток лежит земля, откуда я пришел. Я родился в небольшой семье сельских фермеров. Там была хорошая почва, наш ручей редко пересыхал. У нас были гуси и овцы. Моя мать пряла шерсть, родители красили, отцы делали из нее ткань. Те дни были очень давно, как в старой сказке. Мать поздно родила меня, и я рос медленно, как и Пчелка. Но они берегли меня, и я оставался с ними много лет. Они были стары, когда привели меня к Служителям в Клеррес. Возможно, они считали, что слишком стары, чтобы и дальше заботиться обо мне. Они сказали, что я должен стать тем, кем мне было суждено, и боялись, что слишком долго держали меня вдали от этого предназначения. Ведь в той части мира всем известно о Белых Пророках, хотя не каждый этим легендам верит.

Я был рожден на материке, в Мерсении, но мы странствовали от острова к острову, пока не добрались до Клерреса. Это очень красивый город, лежащий в бухте огромного острова под названием Келлс на старом языке. Или Клеррес. Некоторые называют его Белым Островом. Его побережье и пляжи некоторых островов завалены огромными костями. Такими старыми, что превратились в камень. Я сам их видел. Некоторые из этих каменных костей были встроены в крепость на Клерресе. Потому что это именно крепость, оставшаяся со времен, когда еще не было Служителей. В какой-то момент длинный узкий полуостров достиг ее. Тот, кто построил замок на Клерресе, отрезал этот полуостров, оставив только узкую дамбу, ведущую к замку, – дамбу, которая каждый день исчезает с приливом и вновь появляется во время отлива. Каждый конец дамбы тщательно защищается и охраняется. Служители контролируют – кто приезжает и кто приходит.

– Значит, у них есть враги?

Он снова засмеялся:

– О которых я когда-нибудь слышал – нет. Они контролируют поток торговли. Паломников, купцов и нищих. Клеррес притягивает все слои населения.

– Итак, нам следует подойти к нему с моря, на маленькой лодке, ночью.

Он покачал головой и глотнул еще бренди:

– Нет. На каждой башне постоянно дежурят превосходные лучники. У моря устроены высокие каменные валы, и ночами на них зажигаются фонари. Они горят ярко. Ты не сможешь подойти с моря.

– Продолжай, – сказал я со вздохом.

– Как я тебе говорил. Туда приходят люди всех сортов. Купцы из дальних портов, люди, которые беспокоятся о своем будущем, люди, которые хотят стать Служителями Белых, наемники, чтобы присоединиться к страже. Мы спрячемся среди них. В каждодневном потоке людей, стремящихся в Клеррес, ты будешь незаметен. Ты можешь смешаться с теми, кто ищет свою судьбу и каждый отлив переходит дамбу, чтобы попасть в замок.

– Я бы лучше вошел скрытно. Желательно, в темноте.

– Там может быть тайный ход, – признал он. – Под дамбой есть древний туннель. Я не знаю, где вход в него, и не знаю, где он заканчивается. Я говорил тебе, что несколько молодых Белых тайно вывели меня, – он покачал головой и сделал большой глоток бренди. – Я думал, что они мои друзья, – с горечью сказал он. – Позже я был вынужден спросить себя, не служили ли они Четверым. Думаю, они освободили меня, словно выпустили из клетки почтового голубя – зная, что он полетит домой. Боюсь, они будут меня ждать. Возможно они предвидели мое возвращение и будут готовы к нему. Фитц, то, что мы пытаемся сделать, разрушит любое запланированное ими будущее. У них будет много снов об этом.

Я запрокинул голову, чтобы посмотреть на него. Он странно улыбался:

– Когда ты впервые вернул меня из смерти, я сказал тебе, что живу в будущем, которого никогда не предвидел. Мне никогда не снилось ничего дальше моей смерти. Я знал, что смерть была неизбежна. И когда я путешествовал с Прилкопом, обратно в Клеррес, я не видел снов. Я был уверен – мое время быть Белым Пророком закончилось. Разве мы не добились всего, что я когда-либо себе представлял?

– Добились! – воскликнул я и поднял стакан: – За нас!

Мы выпили.

– Годы спустя сны вернулись ко мне, но лишь урывками. Затем Эш дал мне выпить драконью кровь, и мои сны вернулись, как потоп. Сильные сны. Видения, которые предупреждали о значительных расхождениях в том, что может произойти, Фитц. Дважды я видел Разрушителя, который приходит в Клеррес. Им будешь ты, Фитц. Но если сны об этом видел я, то видели и другие. Служители могут ждать нас. Они могли даже сознательно предпринять ходы, необходимые, чтобы я вернулся к ним и привел своего Изменяющего.

– Значит, мы должны убедиться, что они не видят тебя, – я демонстрировал оптимизм, которого не испытывал. Рассказать убийце, что его ждут – сообщить ему наихудшую новость из возможных. Я рискнул задать вопрос, о котором долго размышлял: – Шут. Когда мы меняли мир, направляя его, как ты выражался, на «лучший путь»… как ты узнавал, что мы должны, а чего не должны делать?

– Я не знал наверняка, – он тяжело вздохнул. – Я видел тебя в будущем, которого хотел. Но не часто. Во-первых, было очень мало шансов, что ты выживешь. Поэтому первой моей задачей стало найти тебя и сохранять тебе жизнь так долго, как только возможно. Чтобы создать большую вероятность того, что ты будешь существовать в более вероятном будущем. Понимаешь, о чем я? – я не понимал, но согласно хмыкнул. – Итак. Чтобы сохранить жизнь бастарду, найди влиятельного человека. Добейся, чтобы он был на твоей стороне. Я вложил в голову короля Шрюда мысль, что ты можешь пригодиться ему в будущем. Что он не должен позволять Регалу погубить тебя, иначе лишится инструмента, который позднее мог бы использовать.

Я вспомнил слова, сказанные Регалом, когда он впервые увидел меня:

– Не делай ничего, что не сможешь исправить, до тех пор, пока не поймешь, чего ты уже не сможешь сделать, когда сделаешь это.

– Почти точно, – сказал он, икнул и хихикнул. – О, король Шрюд. Я никогда не предвидел, что буду так беспокоиться за него, как и того, что он будет любить меня. Или ты! – он зевнул и добавил: – Но он любил.

– Итак, мы можем как-то уменьшить вероятность того, что они будут ждать нас?

– Мы могли бы не идти.

– Да, точно.

– Мы могли бы отложить поездку лет на двадцать, или около того.

– Я, вероятно, буду мертв. Или очень стар.

– Верно.

– Я не хочу втягивать во все это остальных. Ланта и молодежь. Я никогда не хотел, чтобы пошел ты, не говоря уж о них. Надеюсь, в Бингтауне мы сможем посадить их на корабль до дома.

Он покачал головой, не одобряя этот план. Потом спросил:

– Ты думаешь, что как-то ухитришься оставить и меня?

– Хотел бы, но, боюсь, ты должен быть рядом со мной, чтобы помочь мне найти дорогу. Так что будь полезен, Шут. Расскажи мне про этот туннель. Он тоже охраняется?

– Думаю, что нет, Фитц. Я так мало могу рассказать тебе. Я был ослеплен и сломлен. Я не знаю даже имен тех, кто вывел меня оттуда. Когда я осознал, что мы куда-то движемся, я подумал, что меня ведут в мусорный отсек, расположенный на уровне нижних подземелий. Это отвратительное место, полное вони, нечистот и смерти. Все отходы замка стекают в бочку, встроенную в пол. Если ты рассердил Четырех, именно туда они выбросят твое расчлененное тело. Дважды в день, с приливом, бочку заливают волны. Желоб уходит вниз и под замковую стену, в бухту. Когда волны уходят, они уносят с собой отбросы, экскременты и маленьких задушенных детей, которых они не сочли достойными жизни…

Его голос дрогнул, когда он сказал:

– Я думал, они пришли именно для этого. Чтобы разорвать меня на кусочки и выбросить с остальными отходами. Но когда я закричал, они успокоили меня и сказали, что пришли спасти меня, завернули в одеяло и потащили наружу. Когда я бывал в сознании, я слышал журчание воды и запах моря. Мы спустились по ступеням. Они долго несли меня. Я чувствовал запах их лампы. Затем несколько ступеней наверх, и наружу, на склон холма. Я ощутил запах овец и мокрой травы. Тряска причиняла ужасную боль. Они несли меня по неровной земле мучительно долго и затем вышли к причалу, где отдали меня морякам на корабль.

Я сохранил в памяти то немногое, что он дал мне. Туннель под дамбой, выходящий на овечье пастбище. Не слишком полезно.

– Кто они? Они захотят нам помочь?

– Не знаю. Даже сейчас я не могу ясно вспомнить этого.

– Ты должен, – сказал я ему. Я почувствовал, как он содрогнулся, и испугался, что слишком надавил. Я заговорил более мягко: – Шут, ты – все, что у меня есть. А мне так много нужно узнать об этих «Четырех». Я должен знать их слабости, их увлечения, их друзей. Должен знать их привычки, пороки, их распорядок дня и их желания.

Я ждал. Он молчал. Я попробовал задать другой вопрос:

– Если бы мы могли убить только одного, кого бы ты выбрал? – он по-прежнему молчал. Спустя какое-то время я тихо спросил его: – Ты не спишь?

– Не сплю. Нет, – по его голосу казалось, будто он трезвее, чем был. – С Чейдом было так же? Вы двое советовались друг с другом и планировали каждую смерть?

Не говори об этом. Слишком личное, чтобы рассказывать, даже Шуту. Я никогда не обсуждал этого с Молли. Только один человек наблюдал, как я выполняю свою работу – Пчелка. Я прокашлялся:

– Давай закончим на сегодня, Шут. Завтра я попрошу у хранителей бумагу, и мы начнем чертить крепость. Все, что ты вспомнишь. А сейчас нам нужно поспать.

– Я не смогу.

Он казался отчаянно несчастным. Я вытащил наружу все, что он похоронил в себе. Я протянул ему бутылку. Он выпил из горла. Я забрал ее и сделал то же самое. Я тоже вряд ли буду спать. Я не хотел напиваться. Это должно было быть уловкой. Планом, как перехитрить моего друга. Я выпил еще и перевел дыхание.

– У тебя там есть союзники?

– Возможно. Прилкоп был жив в последний раз, когда я его видел. Но если он живет, то, вероятно, в заключении, – пауза. – Я постараюсь все это упорядочить в памяти и рассказать тебе. Но это тяжело, Фитц. Есть вещи, воспоминания о которых я не могу вынести. Они возвращаются ко мне только в кошмарах…

Он замолчал. Выуживать из него информацию казалось не меньшим мучением, чем доставать кусочки кости из раны.

– Когда мы покинули Аслевджал, чтобы вернуться в Клеррес… – сказал он внезапно. – Это была идея Прилкопа. Я все еще восстанавливался после всего, что произошло. Я не чувствовал себя достаточно знающим, чтобы наметить свой собственный путь. Он всегда хотел вернуться в Клеррес. Страстно желал этого, так много лет. Его воспоминания об этом месте всегда отличались от моих. Он пришел из времен, когда Служители еще не были порочны. Из времен, когда они действительно служили Белому Пророку. Когда я рассказал ему о своем времени там, о том, как они поступали со мной, он пришел в ужас. И тверже, чем когда-либо, решил, что мы должны вернуться, чтобы все исправить.

Внезапно он вздрогнул, обхватил себя руками и ссутулился. Я повернулся к нему. В бледном свете звезд на потолке он выглядел очень старым и маленьким.

– Я позволил ему уговорить меня. Он был… я надеялся, что он... у него очень большое сердце, Фитц. Даже после того, как он видел все, что сделала Илистор, он не мог поверить, что Служители теперь служат только алчности и злобе.

– Илистор?

– Ты знал ее как Бледную Женщину.

– Я не знал, что у нее есть другое имя.

Его губы изогнула слабая улыбка.

– Ты думал, что когда она была младенцем, ее называли Бледной Женщиной?

– Я… ну, нет. На самом деле я никогда об этом не думал. Ты называл ее Бледной Женщиной!

– Называл. Такова старая традиция, или, быть может, суеверие. Не называй истинное имя того, чье внимание не хочешь привлечь. Возможно, оно пошло от тех дней, когда драконы и люди привыкли уживаться в одном мире. Тинталье не нравилось, что люди знают ее истинное имя.

– Илистор, – тихо сказал я.

– Она ушла. И все же я избегаю ее имени.

– Она действительно ушла, – я вспомнил о ней, какой видел ее в последний раз. Ее руки оканчивались почерневшими обрубками костей, длинные волосы свисали вокруг лица, вся обманчивая красота исчезла. Я не хотел думать об этом, и был благодарен, когда он снова заговорил, мягко размывая границы слов:

– Когда я вернулся с Прилкопом в Клеррес, Служители сперва были… поражены. Я говорил тебе, что был тогда очень слаб. Будь я в себе, я был бы гораздо более осмотрителен. Но Прилкоп ждал лишь мира и покоя, потрясающего возвращения домой. Мы вместе пересекли дамбу, и все, кто видел его, знали, кто он – пророк, который выполнил дело своей жизни. Мы вошли, и он отказался ждать. Мы отправились прямо в комнату для аудиенций, принадлежащую Четверым.

В тусклом свете я наблюдал за его лицом. Начала появляться улыбка. Исчезла.

– Они лишились дара речи. Испугались, возможно. Он откровенно сообщил, что их поддельный пророк провалился, и что мы выпустили Айсфира в мир. Он был бесстрашен, – он повернулся ко мне. – Женщина закричала и выбежала из комнаты. Не уверен, но, думаю, это была Двалия. Так она услышала, что руки Бледной Женщины были съедены, и как она умерла в холоде, как она голодала и замерзала. Илистор всегда презирала меня, а в тот день я получил и ненависть Двалии.

Тем не менее, почти сразу Четверо устроили нам настоящий приветственный праздник. Изысканные обеды, на которых нас сажали за высокий стол вместе с ними. Развлечения, нам предлагали опьяняющие напитки и куртизанок – все, чего мы только могли пожелать, по их представлениям. Нас восхваляли как вернувшихся героев, а не двоих людей, уничтоживших будущее, которого они добивались.

Снова тишина. Затем он перевел дыхание.

– Они были умны. Они попросили полного отчета обо всем, что я совершил, как и следовало от них ожидать. Они предоставили в мое распоряжение писарей, предложили мне лучшую бумагу, прекрасные чернила и кисти, чтобы я мог записать все пережитое в огромном мире. Прилкопа почитали как старейшего из всех Белых.

Он замолчал, и я подумал, что он заснул. Он выпил гораздо больше бренди, чем я. Моя уловка сработала слишком хорошо. Я взял чашку из его расслабленной руки и аккуратно поставил на пол.

– Они предоставили нам роскошные комнаты, – продолжил он наконец. – За мной ухаживали лекари. Ко мне вернулись силы. Они были так покорны, так извинялись за то, что усомнились во мне. Так полны желания учиться. Задавали мне так много вопросов… Однажды я осознал, что, вопреки всем их вопросам и лести, смог… уменьшить тебя. Рассказать свою историю так, будто ты был несколькими людьми, а не одним. Конюх, бастард принца, убийца. Чтобы спрятать тебя от них, оставить безымянным Изменяющим, который служил мне. Я разрешил себе признать, что не доверяю им. Что никогда не забывал и не прощал того, как плохо они со мной обращались когда-то и как удерживали меня там.

И у Прилкопа тоже были опасения. Годами он наблюдал за Бледной Женщиной, когда она жила на Аслевджале. Он видел, как она соблазняла своего Изменяющего, Кебала Робреда, подарками – серебряными украшениями на шею, золотыми серьгами с рубиновыми вставками, – подарками, означавшими, что в ее распоряжении было немалое богатство. Богатство, предоставленное ей Клерресом, чтобы она могла направить мир на так называемый «истинный Путь». Она была не лже-пророком, но посланником, отправленным исполнить их волю. Она должна была погубить Айсфира и положить конец последней надежде вернуть драконов в этот мир. Чего ради, спросил он меня, станут они приветствовать тех двоих, кто разрушил их планы?

Итак, мы сговорились. Мы согласились, что не должны давать им никаких подсказок, которые могут привести к тебе. Прилкоп предположил, что они ищут то, что он называл переходами – места и людей, которые помогли нам направить мир в лучшее будущее. Он полагал, что они могут использовать те же места и людей, чтобы оттолкнуть мир обратно на «истинный Путь», которого они желали. Прилкоп чувствовал, что ты был очень мощным переходом, который необходимо защитить. В то время Четверо еще обращались с нами, как с почетными гостями. У нас было все самое лучшее и свобода, чтобы перемещаться по замку и городу. Именно тогда мы тайно отправили двух своих первых посланников. Они должны были найти и предостеречь тебя.

Я напряг свой затуманенный рассудок:

– Нет. Посланница сказала – ты хотел, чтобы я нашел Нежданного Сына.

– Это было позже, – сказал он тихо. – Намного позже.

– Ты всегда говорил, что Нежданным Сыном был я.

– Потому что тогда я так и думал. И Прилкоп тоже. Вспомни, как настойчиво он советовал нам расстаться, иначе мы могли случайно внести в мир непредсказуемые изменения. Изменения, которые мы не могли бы ни предвидеть, ни контролировать, – он принужденно рассмеялся. – И мы так и сделали.

– Шут, меня заботят не чьи-то видения лучшего будущего для этого мира. Служители погубили моего ребенка, – сказал я в темноте. – Меня заботит лишь, чтобы у них не было будущего вообще.

Я перевернулся на кровати:

– Когда ты перестал верить, что Нежданным Сыном был я? И если эти пророчества не относятся ко мне, то что мы вместе с тобой сделали? Если мы руководствовались твоими снами, а я даже не был тем, сны о ком тебя посещали…

– С этим я боролся, – он так тяжело вздохнул, что я ощутил его дыхание на своем лице. – Пророческие сны говорят загадками, Фитц. Это головоломка, которую нужно решить. Достаточно часто ты упрекал меня, что я истолковывал их уже после того, как события происходили, выворачивал пророчества так, чтобы они соответствовали тому, что на самом деле случилось. А пророчества о Нежданном Сыне? Их много. Я никогда не рассказывал тебе их все. В некоторых на тебе были оленьи рога. В других ты выл, как волк. Сны говорили, что ты придешь с севера, от бледной женщины и смуглого отца. Все эти пророчества подходят. Я ссылался на все эти сны, чтобы доказать: бастард принца, которому я помогаю, был Нежданным Сыном.

– Ты помогал мне? Я думал, я был твоим Изменяющим.

– Ты и был. Не перебивай. Это и без того достаточно сложно, – он снова замолчал, чтобы поднять бутылку. Когда он отпустил ее, я успел поймать ее прежде, чем она упала. – Я знаю, что ты – Нежданный Сын. Всем своим существом я знал это тогда и знаю сейчас. Но они настаивали, что ты им не был. Они ломали меня так серьезно, что мне трудно было удержаться в своей вере. Фитц, они выворачивали мои мысли так же, как выкручивали кости. Они сказали, что некоторые из выведенных в Клерресе Белых все еще видят сны о Нежданном Сыне. Он снился им как темный образ возмездия. Они говорили, что если бы я исполнил те пророчества, сны больше не продолжались бы. Но они продолжались.

– Может быть, они все еще говорят обо мне, – я закупорил бутылку и осторожно опустил на пол. Поставил рядом свой стакан. Повернулся лицом к Шуту.

Я сказал это в шутку. Но то, как резко он втянул в себя воздух, сказало мне, что для него это было чем угодно, но только не шуткой.

– Но… – возразил он и замолчал. Он наклонил голову так внезапно, что почти уткнулся лицом мне в грудь. Он зашептал так, словно боялся громко говорить эти слова: – Тогда они будут знать. Они несомненно будут знать. О, Фитц. Они пришли и нашли тебя. Они забрали Пчелку, но нашли Нежданного Сына, как и утверждали согласно своим пророчествам, что найдут, – он задохнулся на последних словах.

Я положил руку ему на плечо. Он дрожал. Я спокойно заговорил:

– Итак, они нашли меня. И мы заставим их очень пожалеть об этом. Разве ты не говорил мне, что я снился им как Разрушитель? Вот мое предсказание: я уничтожу людей, погубивших моего ребенка.

– Где бутылка? – он казался совершенно обескураженным, и я решил сжалиться над ним.

– Мы выпили. Достаточно поговорили. Иди спать.

– Не могу. Я боюсь спать.

Я был пьян. Слова сами срывались с моих губ:

– Тогда смотри сны обо мне – как я убиваю Четверых, – я глупо засмеялся. – Как я с радостью убью Двалию, – я глубоко вздохнул. – Теперь я понимаю, почему ты разозлился, когда я ушел от Бледной Женщины. Я знал, что она умрет. Но я понимаю, почему ты хотел, чтобы я убил ее.

– Ты нес меня. Я был мертв.

– Да.

Мы молчали некоторое время, думая об этом. Я давно не был так пьян. Сознание начинало ускользать.

– Фитц. Когда родители оставили меня в Клерресе, я был еще ребенком. Мне нужен был кто-нибудь, кто заботился бы обо мне, защищал меня, а у меня не было никого, – его голос, который он всегда так тщательно контролировал, был наполнен слезами. – Мое путешествие в Баккип, когда я впервые сбежал из Клерреса, чтобы найти тебя… Это было ужасно. Что я был вынужден делать, и что делали со мной, – все ради того, чтобы я смог добраться до Бакка. И найти тебя, – он всхлипнул. – Затем король Шрюд. Я пришел туда, надеясь только манипулировать им, чтобы получить то, что мне было нужно. Тебя, живого. Я стал таким, каким меня научили быть Служители, безжалостным и эгоистичным. Готовым подчинять людей и события своей воле. Я добрался до его двора, одетый в лохмотья, почти умирая от голода, дал ему письмо, с которого смылась большая часть чернил, и сказал, что был послан ему в качестве подарка.

Он засопел и провел рукой по глазам. В моих глазах стояли слезы сострадания.

– Я кувыркался, прыгал и ходил на руках. Я ждал, что он будет насмехаться надо мной. Я был готов, что он будет использовать меня любым способом, каким пожелает, но надеялся, что смогу отвоевать у него твою жизнь, – он громко всхлипнул. – Он… он приказал мне остановиться. Регал стоял рядом с его троном, полный негодования, что такое существо, как я, пустили в тронный зал. А Шрюд? Он сказал гвардейцу: «Отведите этого ребенка на кухни и присмотрите, чтобы его накормили. Пусть портнихи найдут для него подходящую одежду. И обувь. Обувь по его ноге».

– И все, что он приказал, было сделано для меня. Это так меня насторожило! О, я не доверял ему. Капра научила меня бояться изначальной доброты. Я ожидал, что меня будут бить, задавая вопросы. Когда он сказал, что я могу спать у очага в его спальне, я был уверен, что он будет… но это было все, что он имел в виду. Когда королева Дизайер уходила, я разделял с ним вечер, чтобы развлечь его фокусами, рассказами и песнями, затем спал у своего очага и поднимался утром, когда вставал он. Фитц, у него не было причин быть таким добрым ко мне. Совсем не было.

Теперь он громко плакал, его стены были полностью сломаны.

– Он защищал меня, Фитц. У него ушли месяцы, чтобы завоевать мое доверие. Но спустя время, когда королева Дизайер путешествовала, а я спал у этого очага, я почувствовал себя в безопасности. Спать было безопасно, – он снова потер глаза. – Я скучаю по этому. Я так скучаю по этому.

Я сделал, думаю, то, что любой бы сделал для друга, особенно такой же пьяный, какими были мы оба. Я вспомнил Баррича, и как его сила укрывала меня, когда я был маленьким. Я обнял Шута и притянул к себе. Мгновение я ощущал эту нестерпимую связь между нами. Я поднял руку и подвинулся так, что его лицо прижалось к моей рубашке.

– Я это почувствовал, – сказал он устало.

– Как и я.

– Ты должен быть осторожнее.

– Буду, – я укрепил от него свои стены. Но хотел, чтобы мне не нужно было делать этого. – Давай спать, – сказал я ему. Я дал обещание, сомневаясь, что смогу его сдержать. – Я буду защищать тебя.

Он шмыгнул носом в последний раз, провел запястьем по глазам и глубоко вздохнул. На ощупь поискал затянутой в перчатку рукой и сжал мою руку, запястье к запястью, в воинском приветствии. Спустя какое-то время я почувствовал, как его тело расслабляется в моих объятьях. Его хватка на моем запястье ослабла. Я был полон решимости.

Защитить его. Мог ли я защитить даже себя самого? Имел ли я право давать ему такое пустое обещание. Я не защитил Пчелку, верно? Я глубоко вздохнул и подумал о ней. Не в бессмысленной тоске, а вспоминая дорогие времена, давно минувшие. Я думал о ее маленькой ручке, сжимающей мои пальцы. Вспоминал, какой толстый слой масла она мазала на хлеб и как двумя руками держала свою чайную чашку. Я позволил страданию освежить мою боль, заново просолить мои раны. Я вспоминал ее тяжесть на плече, и как она обхватывала мою голову, чтобы успокоить саму себя. Пчелка. Такая маленькая. Такое краткое время – моя. И ныне ушедшая. Просто ушедшая в Скилл-поток и потерянная навсегда. О, Пчелка.

Шут тихо застонал от боли. На мгновение его рука сжала мое запястье, а затем снова расслабленно упала.

И какое-то время также, как глазел на поддельное ночное небо, я пьяно наблюдал за ним.

Глава седьмая. Нищенка.

Этот сон очень короткий, но такой потрясающе красочный, что я не могу забыть его. Важен ли он? Мой отец говорит с двухголовым человеком. Они так погружены в разговор, что не имеет значения, как громко я перебиваю их, они не заговорят со мной. Во сне я произношу: «Найдите ее. Найдите ее. Еще не слишком поздно!» Во сне я волк, сотворенный из тумана. Я вою и вою, но они не поворачиваются ко мне.

                                                 Дневник снов Пчелки Видящей.

Я никогда не была так одинока. Так голодна. Даже Волк-Отец был в замешательстве по поводу того, что мне следует делать дальше.

Давай найдем лес. Там я смогу научить тебя быть волком, как когда-то твой отец научил меня.

Руины были огромной кучей почерневшего и оплавленного камня. Квадратные края некоторых блоков оплавились и съехали к земле, словно лед, растопленный солнцем. Мне пришлось взобраться на разрушенные стены, чтобы перелезть через них, и я боялась упасть в трещины между камнями. Я нашла место, где два огромных блока оперлись друг о друга, и забралась в затененную нишу под ними. Свернувшись в клубок в их тени, я попыталась собраться с мыслями и силами. Мне надо было продолжать прятаться от Двалии и остальных. У меня не было ни еды, ни воды. Была только одежда на плечах и свеча в кармане. Моя заплесневелая шаль потерялась в последней схватке вместе с шерстяной шапкой. Как могла я найти обратный путь в Бакк или хотя бы к границам Шести Герцогств? Я вспомнила все, что знала о географии Калсиды. Могла ли я добраться домой пешком? Природа Калсиды была суровой. В этой местности жара поднималась прямо от земли. Тут была пустыня, насколько я помнила… и низкий горный массив. Я потрясла головой. Это было бесполезно. Моя голова не работала, пока желудок требовал пищи, а во рту пересохло.

В течение всего дня я продолжала прятаться. Я внимательно вслушивалась, но не слышала ни Двалию, ни остальных. Вероятно, ей удалось выбраться из-под каменных развалин, и, возможно, Винделиар снова подчинил волю калсидийца в угоду ее целям. Что они будут делать? Может быть, направятся в город или в поместье Керфа. Будут ли они искать меня? Так много вопросов, и никаких ответов.

С приближением ночи я начала пробираться сквозь разрушенную драконами часть города. Дома, ранее бывшие жилыми, лишились крыш и таращились пустыми отверстиями на месте окон и дверей. Улицы были по большей части очищены от обломков. Среди руин бродили мусорщики. В стенах в некоторых местах не хватало каменных блоков; из трещин росли высокие сорняки и тощие кусты. За покосившейся стеной сада я обнаружила воду, скопившуюся в мшистом бассейне заброшенного фонтана. Я отпила из сложенных ладоней и брызнула водой на лицо. Пораненные запястья защипало, когда я мыла руки. В поисках укрытия на ночь я раздвинула широко разросшиеся кусты. Пробираясь сквозь траву, я почувствовала запах дикой мяты. Я съела немного только для того, чтобы желудок был не таким пустым. Блуждающие кончики моих пальцев узнали зонтовидную форму листьев настурции. Я набрала целый пучок и засунула в рот. За занавесью из свисающего с покосившейся решетки винограда я обнаружила заброшенный дом.