Текст книги "Аргонавты 98-го года. Скиталец"

Автор книги: Роберт Сервис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 43 страниц)

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
В стане врагов
Глава I. Бродяги
1

– Знаете ли вы, где мы находимся? – спросила Фелиция.

– Нет, но полагаю, что на Таити.

– Разве не странно, что буря благополучно выбросила нас на сушу, и мы не знаем, где сейчас находимся? Поглядите, что стихия натворила кругом. Всюду следы разрушения – весь берег усеян сорванными орехами и сломанными ветками. Вон там, за рифами, море скалит свои хищные зубы и гневно пенится, потому что не успело поглотить нас. Смотрите, ветер все еще раскачивает пальмы, бешено трепля их, как будто они еще недостаточно истерзаны. А мы сидим здесь и смеемся над стихией, ибо мы обманули ее и спаслись. Благополучие – вот наш девиз. Джек Мун, ну и вид же у вас! Прямо страшно глядеть. Я боюсь ваших сильных рук, боюсь, что они могут схватить меня и сокрушить в одно мгновение.

– Вам нечего бояться, – угрюмо произнес он.

Пораженная его странным тоном, она окинула его долгим любопытным взглядом.

– Я хочу спросить вас, Джек Мун, как я вела себя ночью?

– Я не понимаю, что вы хотите сказать.

– Я хочу спросить… пыталась ли я, как выразился бы друг Кальвин, соблазнить вас. У меня, кажется,

смутное воспоминание о каких-то поцелуях… и тому подобном. Было ли это наяву или во сне?

– Вам, вероятно, все приснилось, – сдержанно ответил Мун.

– Странно. Все кажется так живо. Во всяком случае это был дивный сон. Значит, в действительности ничего не произошло?

– Ничего.

– Тогда я постараюсь забыть этот сон. Вы забавный, Джек Мун. Вы застенчивы, как мальчик. Да, я уверена теперь, что вы меня ночью не целовали. Интересно…

– Что?

– Интересно, целовали ли вы вообще когда-либо кого-нибудь? Целовали ли вы когда-нибудь в вашей жизни женщину?

– Никогда.

– Неужели вы хотите сказать, что ваши губы невинны?

– Да.

– А как насчет той хорошенькой девушки, которую я когда-то видела в вашей хижине?

– Нет, – был суровый ответ.

– Как странно! Я верю вам, но вы заставляете меня относиться к вам просто по-дружески, хотя я хотела бы испытывать к вам другое чувство… Идемте! Осмотрим неведомую нам местность. Я безумно голодна. Даже гнилые манго удовлетворили бы меня. Идемте, мой друг!

2

– Куда мы пойдем? – спросила Фелиция.

Направо берег вел к бесплодным пустынным местам, влево тянулись невысокие горы, покрытые густой зеленой растительностью и постепенно спускавшиеся к морю.

– Пойдем туда, – сказала она, указывая на горы. – Ведите меня в банановую рощу, иначе я свалюсь.

Долго они бродили в горах. Их обувь и одежда совершенно истрепались. Ноги и руки их были в ссадинах, так как пришлось пробираться через колючие кустарники и частые ручьи, русла которых были усеяны небольшими острыми камешками.

Наконец они вышли в большую долину, где протекала широкая глубокая река. Переправиться вброд не было никакой возможности, и они уже собирались вплавь перебраться на другую сторону, как вдруг от противоположного берега отделилась лодка. Ею управлял туземный мальчик, который перевез их через реку и проводил к ближайшему селению. Там они подкрепились бананами, ананасами и другими вкусными плодами. С туземцами они никак на могли объясниться, а потому и не узнали, где они находились.

– Я уверена, что мы вблизи Папити, – сказала Фелиция. – Я ужасно устала, но всей душой стремлюсь в свое уютное бунгало. Идемте быстрее!

И они тронулись в путь. Они проходили по роскошным полям и рощам. Туземные поселения были расположены близко друг от друга, и путники продвигались вперед, имея возможность, по мере надобности, отдыхать и утолять голод и жажду.

К вечеру дорога стала пустыннее. Теперь приходилось пробираться по неровной местности, с частыми оврагами и колючими кустарниками. В одном месте Фелиция споткнулась и закричала.

– В чем дело?

– Я ушибла колено. Кажется, я не могу подняться. Неужели нам придется ночевать здесь?

– В таком случае я один пойду вперед и поищу какое-нибудь жилище.

Вскоре он вернулся и сообщил, что ему удалось найти только полуразрушенный амбар, находившийся на расстоянии ста ярдов от них.

– Отлично! Лучше переночевать в сарае, чем в хижине у туземцев. Я надеюсь, что одолею это расстояние.

Но он нагнулся и поднял ее, как ребенка.

– О, я ведь не так уж легка!

– Я готов нести вас на руках вокруг всего острова.

– Я вижу, что вы совершенствуетесь, Джек Мун. И если бы не ваша ужасная борода, то я поцеловала бы вас. Если вы сбреете ее, я обещаю вам свой поцелуй.

Он сделал ей постель из сухих листьев, и они улеглись спать.

– Спокойной ночи, Джек Мун.

– Спокойной ночи, леди. Я думаю, что теперь крепко усну.

И действительно, он так крепко уснул, что утром даже не услышал приближения пяти мужчин, которые вышли из рощи и направились к побережью.

Один из мужчин, заглянув в сарай, разразился руганью и позвал остальных. Все пятеро вошли в сарай. Затем самый рослый из них вынул из кармана большой маузер и зарядил его. Он наклонился над спящим Джеком.

– Эй, ты, дьявольское отродье! Открой свои паршивые глаза!

И Мун проснулся, увидев перед собой черное дуло и насмешливое лицо Марка Макара.

Глава II. Торжество Марка Макара

Внешность Марка Макара нисколько не изменилась к лучшему. В верхнем ряду, впереди, недоставало одного зуба. В его глазах, воспаленных после недавней оргии, светились жестокость и злоба. Рука его зловеще держала револьвер.

– На этот раз, паренек, ты здорово попал к нам в лапы. Смит, сбегай домой и принеси сюда длинную веревку. Живо!

Приспешник бандита бегом бросился к роще. Все пятеро были пьяны до предела. Они были бледны, грязны и едва держались на ногах.

– А это что за красотка с тобой? – продолжал Макара. – Да, лакомый кусочек, не так ли, Билли? Ты у нас мастер по женской части, а потому мы временно поручим ее твоему попечению. Будь нежен с ней, Билли.

Билли приблизился к Фелиции. Он протянул к ней грязную руку, от которой она в страхе отстранилась. Он взглянул на нее налившимися кровью глазами и приблизил свое лицо. Не будучи в состоянии сдержать себя, Фелиция наградила его пощечиной.

– Ха, ха, ха! – заревел Макара. – Ты видишь,

Хэнк? Вот так подарочек Билли. Эта бабенка – маленький дьявол.

В это время вернулся Смит с веревкой. Пока Билли тер щеку и исподлобья глядел на Фелицию, остальные принялись за Джека. Они делали свое гнусное дело с нескрываемым удовольствием. Они так туго перевязали его, что веревки врезались ему в тело. Связанный по рукам и ногам Джек был беспомощен и не мог рассчитывать никакими усилиями освободиться.

– А теперь идем в наш лагерь. Билли, предложи леди свою руку. Она, кажется, не очень благоволит к тебе. Я думаю, что она предпочитает меня. Пусть Хэнк и Гунсбург понесут ее на руках.

Гуськом направились все по узкой тропинке и вскоре подошли к заброшенной хижине, заросшей со всех сторон высокой травой. У хижины валялись пустые бочонки из-под рома, поодаль догорал большой костер.

– Да, это приятная неожиданность, – произнес Макара, оглядывая пленников. – Простите, что мы не устроили вам торжественной встречи. Но дело в том, что мы не были предупреждены о вашем визите. Я надеюсь, что вы не будете считать нас чересчур грубыми…

С этими словами он нанес Джеку в лицо сильный удар и обрушился на него с дикой бранью.

– Проклятый пес! Ты видишь, что ты выбил у меня передний зуб? Но я не сторонник того, чтобы платить зуб за зуб. Нет, ты заплатишь мне больше – я выбью тебе все зубы за мой один. Я тебя сделаю красавцем, мой миленький друг… Алло, леди! Ты зачем выпучила на меня глаза? Хочешь поцеловать меня?

Он попытался обнять ее, но она огрела его звонким ударом по лицу.

– Ха, ха, ха! – расхохотался Билли. – И тебе досталось, Марк. Вот так чертенок!

– Ладно, – огрызнулся Макара. – Времени много. Ты еще подаришь мне целую кучу поцелуев. Ты на коленях будешь умолять меня, чтобы я целовал тебя. Но я займусь тобой потом. Теперь же давайте сюда этого парня. Чего ты глядишь так сердито? Тебе мало того, что тебе дали? Ну, так получай еще…

Снова ударил он Джека. Мун свалился, кровь залила ему лицо.

– Что же нам делать с тобой – вот вопрос, – вслух раздумывал Макара. – Смит, дай мне папиросу… Что делать?

Он закурил папиросу и задумался. Вдруг глаза его засверкали.

Он велел принести еще две веревки.

– Эй, Билли, полезай на эту пальму и привяжи к ее верхушке один конец веревки.

Когда его приказание было исполнено, он взял свободный конец веревки и вместе с приятелями стал тянуть книзу верхушку дерева. Когда нельзя уже было больше согнуть пальму, Марк быстро обвязал веревку вокруг тонкого пня, затем он обратился к Смиту:

– Теперь твоя очередь. Полезай вон на ту пальму и проделай то же самое.

Смит вскарабкался, как обезьяна, и быстро исполнил поручение.

Вторую пальму они также согнули, и веревку привязали к тому же пню.

– А теперь положите парня у пня и привяжите к его ногам веревки. Вот так… Только крепко завязывайте… Вы понимаете затею, ребята? Топором мы перерубим пень, деревья быстро разогнуться, а паренек взлетит между ними… Вы представляете себе, что от него останется, когда верхушки разойдутся и потянут веревки, к которым он привязан? Забавная штука, не правда ли?

Все стояли, разинув рот. Фелиция упала на землю и закрыла лицо, чтобы не видеть ужасного зрелища, которое не трудно было представить. Затем, в полном отчаянии, она начала кричать и взывать о помощи.

– Перестань выть, – грубо крикнул Макара. – Ты угостила меня пощечиной. Так вот и получай плату. Поднимите ее, ребята. Нельзя лишать ее удовольствия увидеть кончину ее любовника. Возьмите остатки веревки и привяжите ее к пальме.

– Так, – злорадствовал Макара. Тебе досталось лучшее место, и ты все увидишь.

Он несколько раз ударил топором по пню. Казалось, что он нарочно старался продлить мучения Джека.

– Скажи-ка, дружище, – зубоскалил он, – где ты достал эту девчонку? Она не похожа на туземку. Ты, должно быть, связался с нею в городе. Что же, мы скоро узнаем твой вкус. Надо сделать это, пока ты еще жив.

Мун поднял голову и пристально взглянул на негодяя.

– Делай со мной, что хочешь, – произнес он напряженным голосом, – но ее оставь в покое. Если только ты обидишь ее, я не прощу тебе этого и убью, как собаку.

Макара расхохотался.

– Я думаю, что ты обо всем забудешь, когда пальмы разогнуться. Ты можешь быть каким угодно силачом, но тебе не справиться с деревьями, которые разорвут тебя на части. Я не сомневаюсь, что ты поступил бы так, как говоришь, если бы только у тебя была возможность. Но у тебя не будет такой возможности. Эй, вы, ребята, я первый беру эту женщину.

– Нет, – сказал Билли, – это не честно, начальник. Если ты берешь что-нибудь, то после тебя ничего не остается. Давай лучше разыграем ее.

Смит достал кости. Жребий выпал на долю Хэнка.

Хэнк радостно потирал руки. Его глаза блестели. Он облизывался, как голодный шакал. Затем он обнял Фелицию и начал осыпать ее поцелуями.

Она истерически вскрикнула и судорожно забилась в объятиях грязного негодяя. Злой гений всего затеянного, Макара, самодовольно стоял с топором возле Джека.

– Поцелуй меня, дорогая, – лепетал грязный Хэнк… – Поцелуй своего новобрачного.

– Перестань визжать! – с руганью крикнул Макара обезумевшей Фелиции. – Перестань, иначе я перерублю пень.

Фелиция сразу утихла. Она в ужасе широко раскрыла глаза, глядя на топор, занесенный над пнем.

– Поцелуй его – иначе все кончится. И не кричи…

С ее уст больше не сорвалось ни звука. Грязный Хэнк еще раз обнял ее, но ее взгляд был прикован к зловещему блестящему топору…

Вдруг совсем близко резкий голос нарушил наступившую тишину:

– Что за чертовщина тут происходит?

Глава III. Спасение

Трое мужчин выскочили из кустов. Они были одеты, как туземцы – на них были только набедренные повязки. Тела их были покрыты красивым бронзовым загаром. Но они были европейцы. Тот, который первый заговорил, был высокий худощавый мужчина с военной выправкой. Позади него стоял коренастый юноша с красивым лицом, черноволосый и с большими черными глазами. Третий был полный брюнет с округлым добродушным лицом и курчавой шевелюрой. Он носил большие очки. Двое первых держали винтовки, а третий – небольшое копье.

Мужчина с военной выправкой, казалось, сразу понял смысл происходящего зверства.

– Эй, ты, молодчик! – резко крикнул он. – Что ты делаешь с этой женщиной? Дэвин, займись-ка негодяем.

Коренастый юноша бросился к Хэнку. Он ударил бродягу кулаком по лицу так сильно, что у того брызнули искры из глаз. Другим ударом он свалил Хэнка на землю и поставил свою ногу ему на грудь.

– Если ты шелохнешься, подлец, я прикладом размозжу тебе череп, – повелительно воскликнул он.

– Аубрей, – снова приказал военный, – освободи женщину и связанного парня.

Мужчина в очках живо приступил к делу. Одним ударом ножа он перерезал веревки вокруг Фелиции, затем быстро развязал Джека.

Все произошло в одно мгновение. Смит, Билли и Гунебург от удивления только вытаращили глаза, широко разинув рты. Макара все еще стоял с поднятым топором.

– Брось топор, живо! Иначе я пристрелю тебя, как собаку. Я промахов не делаю.

Макара отбросил топор в сторону. В этот момент раздался пронзительный крик – Фелиция потеряла сознание.

Это прервало общее оцепенение. В один миг трое бродяг исчезли в кустах. Коренастый юноша обернулся, чтобы поддержать падавшую Фелицию, и Грязный Хэнк вскочил и убежал. Марк Макара, видя грозившую опасность, рискнул тронуться с места и также скрылся в зарослях.

Только Мун успел поддержать Фелицию и положить ее на траву. Остальные сочувственно склонились над ней. В их взглядах стоял немой вопрос.

– Бедняжка! – произнес юноша. – Кто она?

– Американская леди, – сказал Мун.

– Леди?

– Да. Она туристка и приехала сюда недавно.

Они еще более сочувственно посмотрели на нее.

– Погодите, – заметил мужчина в очках, – я кое-что смыслю в медицине. Я осмотрю несчастную.

Через минуту он добавил:

– Ничего серьезного. Все произошло из-за резкого отлива крови от мозга после того, как веревки были чересчур быстро перерезаны.

Фелиция затуманенным взором оглядела всех. Мужчина с военной выправкой наклонился и взял ее руку.

– Не волнуйтесь, мадам, – сказал он участливо. – Вы попали к друзьям. Вы в полной безопасности.

– Как вы себя чувствуете? Лучше? – спросил мужчина в очках, беря ее за другую руку.

– О… да. Я… мне теперь лучше… Внезапный обморок… Глупо… Простите, что причинила вам беспокойство. Я могу встать. Благодарю вас.

Мун помог ей подняться.

– Разрешите представиться, – заговорил человек с военной выправкой. – Мое имя – Хилькрест, Гай Хилькрест, отставной майор британской армии, а ныне владелец ванильных плантаций на этом острове. А это мои друзья, приехавшие.ко мне в гости: Том Дэвин – художник из Нью-Йорка и Филипп Аубрей – журналист из Сан-Франциско.

Оба поклонились со светской учтивостью. Фелиция сделала над собой усилие, чтобы справиться с головокружением и физической слабостью.

– Очень рада познакомиться с вами, – с трудом произнесла она. – Я лшссис Клайв Арден из Бостона. Я художница и отчасти писательница, а также владелица кокосовых плантаций на Моореа. А это мой друг и управляющий, мистер Мун.

– Очень приятно, сэр – сказал майор.

Все трое дружелюбно пожали Джеку руку.

– Миссис Арден, – сказал Хилькрест, – если вы можете сейчас идти, прошу вам пожаловать ко мне. До моей усадьбы не больше полумили. Вы счастливо отделались от этих бандитов. Мы выслеживали их три дня и накрыли как раз вовремя.

– Что за ужасное переживание! У вас поразительная сила воли, миссис Арден.

– Ничего подобного. Я чуть не лишилась рассудка, да и сейчас мне хочется смеяться и плакать. Я с трудом сдерживаю себя и по прибытии домой, наверное, слягу в постель.

– Старайтесь не думать о прошедшем кошмаре.

Вскоре они подошли к усадьбе Хилькреста, утопавшей в роскошной тропической зелени. Дом причудливой архитектуры был со всех сторон обвит густым диким виноградом. По одной стороне шла большая уютная веранда со множеством мягких кресел и диванов; с другой стороны он нависал над самой лагуной, так что Фелиции показалось, что она находится на борту парохода.

– Очаровательно! – воскликнула она.

Красота пейзажа захватила ее, и она долго неподвижно стояла, глядя на спокойный лучезарный простор, на величавые горы и на чудное лазурное небо. Наконец она глубоко вздохнула.

– Я Готова провести здесь всю свою жизнь.

– Можете, если вам угодно, – заметил Хилькрест. – Я положу все свое добро, а также руку и сердце к вашим ногам.

– Это чересчур поспешно, не так ли? Если бы больше знали меня, то не торопились бы так.

Появилась босая девушка-туземка. На ней было платье из безукоризненно чистого белого коленкора. Ее пышные волосы были заплетены в две косы; красивые зубы были белы, как морская пена; в ее чудных глазах было много огня; нежная кожа была цвета амбры с золотистым отливом. Все ее движения были непринужденны и грациозны.

– Это Мара, – произнес Хилькрест, – чистокровная таитянка, дочь моего дворецкого. Она сочтет за честь быть вашей горничной, пока вы будете здесь. Я думаю, что она предоставит вам все, что понадобится. А нас простите теперь, мы пойдем переодеться.

– Что касается вас, сэр, – обратился он к Джеку, – нам предстоит более трудная задача. Вы такой рослый мужчина, что похожи на гладиатора. Моя одежда не подойдет вам. Но, может быть, у Дэвина что-нибудь найдется – он самый крупный из нас.

– Ладно, – отозвался Дэвин. – Мы это как-нибудь устроим. Знаете ли, миссис Арден, я так рад нашей встрече. Мы потолкуем с вами о живописи.

– Ничего подобного, ты не станешь этого делать, – вмешался Аубрей. – Не думай, что ты можешь монополизировать нашу гостью, если ты мажешь лубочные картинки и рисуешь кокосовые орехи на банановых пальмах.

– Я вижу, что миссис Арден станет яблоком раздора среди нас, – со смехом заметил Хилькрест.

– Вы слишком внимательны ко мне, – произнесла Фелиция, глядя на их приветливые лица.

Она обрадовалась, что после долгих мытарств попала в среду светских людей, которые были по воспитанию, манерам и духу так близки ей.

Мара, улыбаясь, указала ей комнату.

– Не лишаю ли я вас вашей комнаты, майор Хилькрест?

– Ничуть. Эта комната для гостей.

Она уже собиралась с Марой войти в предоставленную ей комнату, как вдруг к ней подошел Мун.

– Я хочу отправится в Папити, – смущенно сказал он.

– Почему?

– Потому что… я себя чувствую неловко в чуждом мне обществе.

– Ерунда. Вы должны остаться. Я хочу этого. Помните, что вы теперь у меня на службе. Вы должны исполнять мои приказания.

Он растерянно взглянул на нее.

– Слушаю, – смиренно ответил он. – Если вы приказываете, я останусь.

Глава IV. Одиночество Джека

За обедом Фелиция была в оживленном настроении. Мара достала ей скромное белое полотняное платье, которое прекрасно облегало ее изящную фигуру. С привычной небрежностью она причесала свои златокудрые волосы и украсила их венком из пестрых цветов. Ни ботинок, ни чулок у нее не было, а потому она завернула ноги в голубую материю для набедренной повязки, чтобы защитить их от москитов.

Стол был приготовлен на балконе над лагуной. Гирлянды дикого винограда обвивали решетки балкона. С моря дул теплый, ласкающий ветерок. Блюда были изысканно вкусны. Все увлеклись разговором на разнообразные темы о живописи, литературе, экзотической природе тропиков и беззаботной жизни людей, не знающих ни печали, ни неудач, ни материальных лишений.

Только один Мун не присоединился к общему оживлению и не принимал участия в светской беседе. Фелиция постоянно поглядывала на него и невольно сравнивала его строгое, сосредоточенное выражение лица с веселой развязностью остальных. Она пожалела его и поняла, что он на самом деле был в чуждой ему среде.

Хилькрест вдруг заговорил об огромных каменных статуях на Истер-Айленде, которые стояли спиной к морю на скалистых утесах.

– Их происхождение покрыто таинственной неизвестностью. Высеченные из гранита, они весят чуть ли не по тридцать тонн каждая, причем их насчитывают сотни.

– Когда я был там, их было свыше шестисот, – заметил Мун.

Все удивленно посмотрели на него.

– Черт возьми! – воскликнул Хилькрест. – Я знаю это только по книгам и говорю об этом, а между тем вы их видели. Каким образом вы попали на Истер-Айленд.

– Во время кораблекрушения.

– Расскажите нам об этом, – сказал Аубрей.

– Не о чем рассказывать. Наше судно было нагружено лесом и направлялось из Портланда в Атофагаста. Во время разыгравшегося шторма в судне образовалась огромная пробоина, и мы должны были бросить его и пересесть в шлюпку, в которой пустились по бурному океану. Так проплыли мы свыше семисот миль и на десятый день увидели остров. Мы все были измучены, испытывали неимоверную жажду и голод, но прошло еще два дня, пока мы смогли высадиться на сушу.

– Это было ваше единственное кораблекрушение? – спросила Фелиция.

– Нет, было еще два. Я думаю, что я просто неудачник. Во время каждого плавания со мной что-нибудь случалось.

– Расскажите, пожалуйста, о других кораблекрушениях, – хором попросили собеседники.

– В другой раз наше судно разбилось у скал Патагонии. Нам пришлось босиком пройти сто миль, чтобы добраться до Галлегоса. Все время мы питались сырыми черепахами. Я никогда не забуду этого плавания.

– А в третий раз?

– У берегов Айланда, – лаконично ответил Мун.

Он, казалось, почувствовал себя неловко, став центром всеобщего внимания. Он нервно теребил сигару и сразу умолк. Было вполне ясно, что он не имел охоты говорить о своих приключениях.

– Интересный человек, – сказал Аубрей Фелиции. – Он один видел больше, чем мы все, вместе взятые. Но он нем, как рыба.

– Скажите, миссис Арден, – заговорил Хилькрест, – видели ли вы когда-нибудь танец гула-гула? Мара великолепно танцует. Ты протанцуешь гула-гула, Мара?

Девушка убирала посуду со стола. Она застенчиво опустила голову и вся зарделась.

– Ну, потанцуй, – настаивал Хилькрест. – Я куплю тебе серебряный крестик, когда поеду в город.

Наконец Мару убедили. Она вышла на несколько минут и вернулась с гитарой. Волосы у нее теперь были распущены и широкой волной ниспадали на хрупкие плечи. Хилькрест завел граммофон и поставил надлежащую пластинку.

Мара танцевала восхитительно. Гула-гула считается похотливым танцем, но она танцевала так пластично и гак скромно, что зрители были очарованы и не могли равнодушно глядеть на ее нежную изящную фигуру. Все стали бить в ладоши, и, когда она по окончании танца низко присела, разразились дружными рукоплесканиями.

Фелиция больше всех пришла в восторг от этого зрелища и втайне решила, что Мара должна научить ее танцевать. Затем Хилькрест предложил сыграть в бридж. Мун сказал, что не умеет играть и, извинившись, ушел, а остальные уселись за игру.

Мун спустился к берегу. Там он увидел длинную пристань, которая кончалась с одной стороны небольшой площадкой. Сюда он и направился. Стоя у перил, он отшвырнул от себя сигару и закурил трубку. Это было ему больше по душе. Он не принадлежал к аристократии, как Фелиция. Он чувствовал себя нехорошо в той компании на веранде. Бридж, искусство, светские сплетни! Какая пропасть была между ними! Она была леди, богата, образованна, красива. Он был грубый бедняк, осмелившийся плыть против течения жизни. Ему захотелось уйти отсюда.

К нему приблизилась какая-то тень. Это был Пепе, младший брат Мары. Он стоял на краю пропасти неподвижно, как бронзовая статуя. В руке у него была тонкая пика с четырьмя зубцами. Его взор устремился на темную воду. Не говоря ни слова, он следил и ждал.

Мун заинтересовался и стал наблюдать за ним. Это был маленький дикарь, а вместе с тем он намного превосходил его, например, по зоркости. Пепе мог видеть то, чего он не мог видеть. Глядя на поверхность воды, мальчик проявлял глубокие познания мудреца. Сколько Мун ни всматривался, он ничего не мог углядеть в воде, а мальчик безошибочно нанизал на пику рыбу, которая проплыла на большой глубине. Мальчик мог процветать и наслаждаться жизнью там, где он сам погиб бы. Эта маленькая фигурка почти первобытного существа вызвала в нем восторг.

Он почувствовал некоторое душевное облегчение. Быть может, и он превосходил тех мужчин, которые остались на веранде.

С пристани ему было видно, как на веранде за столом, освещенном лампой, сидели игроки. Он легко разглядел силуэт Фелиции и глубоко вздохнул… Сбросив с себя одежду, он нырнул в лагуну. Вода была теплая, и он долго плавал, предаваясь размышлениям.

Он испытывал чувство оторванности от цивилизации – культурные люди и города как будто перестали для него существовать. Они были чужды ему. Туг он жил полной жизнью – среди первобытной природы. Только эти горы, море и небо были близки ему.

Он вспомнил беседу во время обеда, когда все объясняли причину своего присутствия на здешних благодатных островах. Никто не упомянул о самой главной причине – беспредельной красоте и обаянии природы. Сегодня он почувствовал непреодолимый зов этой природы.

Наконец, утомленный долгим плаванием, он вернулся в усадьбу, лег на предоставленном ему диване и крепко уснул, как беззаботное дитя.