Текст книги "Аргонавты 98-го года. Скиталец"

Автор книги: Роберт Сервис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 43 страниц)

Глава VII. Прощание

Джерри лежал у себя в комнате в отеле и ждал прихода своего друга. Чик исчез тотчас же после боя. Джерри никак не мог понять его долгого отсутствия.

Приглашенный врач оказал Джерри первую помощь и посоветовал ему немедленно отправиться в американский госпиталь. Но Джерри не хотел уходить без Чика.

Вскоре появился Чик. Но что случилось? Вместо того чтобы радоваться победе, он был опечален. Его лицо было бледно, глаза не глядели на Джерри. Дрожащими руками он вынул из кармана кучу банкнотов и положил их на стол.

– Я был очень занят, – смущенно заговорил он. – Пришлось произвести расчет. Мне сказали, что хотят устроить реванш.

– Ничего подобного не будет, – коротко произнес Джерри.

Чик, по-видимому, не знал о переломе руки.

– А я обещал обсудить это предложение, и в случае согласия ты выступишь в ближайшие две недели.

Джерри нервно рассмеялся, так как почувствовал приступ неимоверной боли.

– Зачем спешить? – произнес он. – У нас теперь много денег. Кроме того, я жажду покоя, долгого покоя. Сколько ты собрал? Судя по разговорам о ставках пари, должно быть свыше двадцати тысяч франков.

Чик как будто онемел.

– Что ж, – продолжал Джерри, – на эти деньги мы можем прожить месяцев шесть.

Наконец Чик заговорил. Голос его звучал глухо и невнятно.

– Джерри, я хочу тебе сказать кое-что. Я всегда был твоим другом, не правда ли?

– Конечно, Чик. Самым лучшим.

– Я всегда поступал так, чтобы принести тебе пользу. Но самый мудрый человек совершает в жизни ошибки. Ошибку совершил и я, да еще при том непростительную.

– В чем дело?

– Пари!..

– Что? Неужели ты не заключил пари?

– Нет, пари-то я заключил.

– Так что же?

– Видишь ли, Джерри, ты начал состязание так плохо, что я совершенно не рассчитывал на твой успех. Я считал, что тебя победят… Я поставил против тебя.

– Ты держал пари против меня?

– Да, я встретил знакомого англичанина и попросил его это сделать. Разве я не подлый изменник?

– Кто-нибудь знает об этом?

– Ни одна душа.

Джерри странно захохотал и сразу же оборвал смех.

– Все равно, это была нечестная игра, и меня можно считать нечестным игроком, не так ли?

– Ни. в коем случае. Ты самый честный человек в мире. Ты всегда говоришь то, что думаешь.

– Ладно. В таком случае я и сейчас скажу, что думаю. Отныне я навсегда покончил с боксом. Чик, я был в долгу у тебя и хотел сегодняшним выигрышем компенсировать все. Теперь у нас нет больше средств. О деньгах я мало думаю. Мне лишь больно при мысли о том, что ты не верил в меня…

Он пересчитал банкноты и часть их передал Чику.

– Вот тебе половина выигрыша – это твоя доля.

Тебе хватит денег вернуться в Америку, и я пожелаю тебе всего наилучшего.

– Что ты намерен делать, Джерри?

– Не знаю.

– Я не могу взять этих денег.

– Ты должен их взять. Мы расстаемся с тобой,

Чик.

– Неужели это правда?

– Да, сущая правда.

– Постой, Джерри, что случилось с твоей рукой? -Пустяки. Прощай, Чик.

Как во сне Чик пожал протянутую ему руку.

– Прощай. Желаю тебе счастья, старый леопард.

– Будь счастлив, друг мой.

Джерри надел пальто и шляпу и твердой поступью вышел.

Чик больше никогда его не видел.

Глава VIII. Родина предков

Джерри смотрел в окно вагона. Его рука все еще была на перевязи и ныла от боли, лицо было бледно и измучено.

Поезд быстро шел по плодородной местности. С обеих сторон железнодорожного полотна виднелись зеленые поля с высокими выходами. Время от времени поезд останавливался на несколько минут у небольших станций. На одной из таких станций в вагон вошла крестьянская девушка и уселась рядом с ним.

Джерри часто поднимался с места, чтобы сравнить вывески проходящих станций с названием на бумажке, которую он держал в руке. Видя его озабоченность, девушка участливо взглянула на бумажку.

– Бедный мосье, – сказала она, – не тревожьтесь. Я укажу, где вам нужно выйти.

Успокоенный Джерри откинулся на скамью и закрыл глаза. Он чувствовал сильную усталость.

Выйдя на одной из маленьких станций, Джерри обратился к носильщику и показал ему на надпись на конверте. Краснощекий, с самодовольным лицом носильщик рукой указал на начинавшуюся у вокзала широкую ровную дорогу, и Джерри пошел по ней.

Был жаркий поддень. Легкий ветерок поднимал клубы пыли. По обеим сторонам дороги зеленели фруктовые сады с сочными, сверкавшими на солнце плодами. Воздух был напоен ароматным запахом свежего сена; небо было ясно; кругом весело щебетали птички, а вдали раздавалось пение крестьянок, работавших в поле.

Дойдя до перекрестка, Джерри остановился в недоумении и не знал, куда направиться. Но его выручил придорожный камень, на котором было стрелкой обозначено направление. Дальше, у поворота дороги, он увидел старый,. почти сгнивший от времени крест. У креста сидела, понурив голову, седая безмолвная женщина. Она была одета в грубое крестьянское платье. Вид ее был жалок и был олицетворением нищеты и бездомности.

– Бедная нищенка, – с состраданием пробормотал Джерри.

Он сунул ей в руку франковую монету, но старуха не шелохнулась. Ему показалось, что она уснула. Вдруг она подняла голову, и он увидел, что она слепа.

Вскоре он дошел до развалин старинного замка. Вдоль дороги тянулась массивная каменная стена, покрытая всевозможными барельефами. В некоторых местах стена была разрушена, и внутри, сквозь отверстия, он заметил огромный запущенный сад.

В поле, усеянном маками, он увидел девушку, сидевшую за мольбертом. Когда он проходил мимо нее, она бросила на него быстрый живой взгляд. Несмотря на свою печаль, он не мог не обратить внимания на эту изящную, миловидную девушку, которая по внешнему виду напоминала ему типичную англичанку-аристократку.

Пройдя несколько дальше, Джерри подошел к обломкам старинных ворот, на одном из гранитных столбов он заметил полустертую надпись: 1692. В усадьбе виднелись развалины стоявшего здесь некогда каменного дома. Это была обитель его предков, и, хотя он мало знал об их прошлом, вид развалин когда-то величественного старинного замка вызвал в нем смутное волнение.

Во дворе усадьбы стоял коттедж, из которого доносилась грубая брань. Слышались душераздирающие крики ребенка, сварливые вопли женщины и сиплый голос мужчины. Когда раздался громкий стук Джерри в дверь, шум прекратился.

Обитателя коттеджа – злобный бородатый мужчина и изможденная женщина с рахитичным ребенком, – появились на пороге и вопросительно взглянули на пришельца.

– Мосье Шарве? – спросил он.

Мужчина недовольно кинул головой. Джерри вынул из кармана письмо, которым его недавно известили о получении денег и хорошем состоянии матери, которая только не могла писать. В письме также указывалось, что о его матери внимательно заботятся, что она не терпит никаких лишений и еще долго проживет. Письмо было подписано: Луи Шарве.

При ввде письма чета переглянулась. На их лицах появился внезапный страх.

– Мадам Дилэйн… здесь? -спросил Джерри.

Обитатели коттеджа угрюмо глядели на него. Мужчина пожал плечами.

– Не понимаю, мосье.

Джерри удивился. Это было довольно странно. Возможно, что его мать умерла, а эти отвратительные люди бесчестно продолжали получать его деньги. Его лицо омрачилось. Он окинул их долгим, мрачным взглядом и отвернулся. Он почувствовал себя беспомощным, не будучи в состоянии переговорить с ними. Вдруг он вспомнил о девушке, которую видел в поле. Она, несомненно, могла помочь ему, а потому он, не считаясь с приличием, решил обратиться к ней за помощью.

Когда Джерри приблизился к незнакомке, она почти не обратила на него никакого внимания, так как привыкла к тому, что посторонние частенько глядели на ее живопись. Его поразил ее спокойный, уверенный взгляд. На ней было дорогое, но вместе с тем скромное платье. В движениях замечалось много мягкости и изящества.

«Аристократка, – подумал он. – Все равно, надо же выйти из положения».

Он обратился к ней:

– Простите мисс, не англичанка ли вы?

Она обернулась и пристально посмотрела на него. Его стройная фигура и привлекательное лицо, по-видимому, заинтересовали ее.

– Я англичанка лишь по воспитанию, – улыбаясь, сказала она. – По происхождению же я американка.

– Очень рад, – живо произнес Джерри. – Я также американец. Я нахожусь в затруднительном положении, так как не могу объясниться по-французски. Могу ли я рассчитывать на вашу помощь? Простите, что я осмеливаюсь беспокоить вас…

Дальше он не мог говорить – слова застряли у него в горле. Никогда раньше он не испытывал при разговоре с женщиной такой робости, как сейчас.

Она была очаровательна. Золотистые волосы вились крупными локонами, резко очерченные брови обрамляли темно-серые глаза, светившиеся веселым, задорным огоньком, а с пунцовых губ не сходила улыбка.

– Пожалуйста, охотно помогу, – весело сказала она. – В чем дело?

– Я ищу некую мадам Дилэйн, и никак не могу переговорить вон с теми субъектами, – объяснил он, указывая по направлению к коттеджу.

– Кто она?

Это больная женщина, которая должна находиться у них.

– А, вы, вероятно, ищите старую Марию. Я не знала, что ее зовут Дилэйн. Мы с ней друзья. Я ей всячески помогаю, так как семейство Шарве дурно обращается с ней – посылают ее на дорогу стоять у креста и просить милостыню…

У него дрогнуло сердце. Перед ним встал образ старой нищенки, которой он подал монету.

– Я неоднократно пыталась помочь ей и устроить в приют для старух, но Шарве каждый раз противились этому. Они уверяли, что души в ней не чают, но вместе с тем держат ее в черном теле. Вас интересует ее участь?

– Да, – не сразу ответил он, не считая возможным посвящать девушку в свои дела. – Ее родственник, живущий в Штатах, поручил мне справиться о ней.

– Он мог бы и побольше делать для нее, – возмущенно заметила она.

– Он и делал все возможное, постоянно посыпая ей деньги – тысячи долларов.

Она нахмурила брови.

– Вот как! Это дело требует расследования. Я подозреваю, что деньги попали в карман бессовестного пьяницы Шарве. У меня нет больше настроения работать, а потому пойдем и выясним все.

Они пошли по направлению к старухе, сидевшей у креста.

– Ее нельзя волновать, – сказала девушка. – Об Америке лучше не упоминать. По-видимому, она там много страдала. Она не совсем в своем уме и очень слаба – малейшее волнение может вызвать печальные последствия.

– Она слепа?

– Да, она ослепла год назад. Возможно, что даже лучше, гак как она не видит окружающей – ее грязи и подлости. А вот и она!

Старуха сидела на прежнем месте, у основания креста. Монета продолжала лежать в ее протянутой руке. Джерри весь дрожал и боялся заговорить, чтобы не выдать охватившего его волнения.

При приближении Джерри и девушки старуха повернула к ним лицо, сохранившее черты былой красоты. Когда девушка заговорила, лицо старухи озарилось радостной улыбкой. Девушка поцеловала ее, села рядом и обняла ее.

– Она считает, что я ее единственный друг, – заметила девушка, когда старуха взяла ее руку, нежно погладила ее и поднесла к своим губам.

Джерри отвернулся. Он вспомнил портрет над камином в квартире дяди Тома. Его мать безусловно была красавица, а сейчас жизнь вот во что превратила ее! Его душили рыдания. Ноги подкашивались. Чтобы не упасть, он должен был ухватиться за ветку ближайшего дерева.

Прошла минута в замешательстве, и он овладел собою.

– А теперь я пойду, – произнес он.

– Куда?

– Вздуть негодяя Шарве.

При звуке его голоса старуха встрепенулась. Она прислушалась, на ее лице отразилось недоумение. Затем она сразу приподнялась и инстинктивно потянулась к нему, но от сильного волнения не удержалась и упала к основанию креста. Он бросился к ней на помощь, но девушка гневно замахала рукой.

– Глупец! Глупец! Разве вы не видите, что волнуете ее?

Он отошел на несколько шагов и стал следить, как девушка успокаивала старуху. На душе у него было тяжело, и он с нежностью и грустью всматривался в лицо своей несчастной матери.

Наконец к нему подошла девушка.

– Что это все значит? – хмуро спросила она.

– Неужели вы не догадываетесь? Ведь это моя мать!

– Что? – произнесла она и бросила на него презрительный взгляд. – Так почему же вы допустили, чтобы она оказалась в таком положении?

– Я не знал.

– Очень жаль. Когда вы видели ее последний раз?

– Я едва помню ее, так как расстался с ней в раннем детстве.

– Не понимаю.

– Это длинная история. Я, безусловно, заслуживаю порицания, но что же делать? Называйте меня самыми ужасными именами – этим дела не исправить. Если вы хотите помочь ей, возьмите у меня эти деньги. Это все мое состояние. Сообщите Шарве, что их гнусная проделка раскрыта. Потратьте на несчастную все эти деньги. Я прошу вас., ради нее… помогите… – Я посвящу ей остаток моей жизни и буду часто наведываться к ней, чтобы она постепенно привыкла ко мне. Скажите, вы хотите помочь? Я здесь чужой, иностранец… ни слова не понимаю по-французски… Мне тяжело… Еще раз прошу вас помочь мне ради нее… Я всю жизнь буду вам благодарен.

– Ради нее я согласна. Не подходите к ней близко. Мне с трудом удалось успокоить ее. Когда я устрою ее, то сообщу вам. По какому адресу сообщить?

– Джерри Дилэйн, по адресу Американской Транспортной Компании в Париже.

– Дилэйн? Кажется, что я где-то слыхала это имя… Ну хорошо, не беспокойтесь. Можете верить мне, что я постараюсь сделать все возможное.

– Я просто не знаю, как благодарить вас.

– Нечего говорить об этом, – коротко произнесла девушка.

Вынув из золотого портсигара папиросу, она закурила и сосредоточенно взглянула на волновавшегося Джерри. Вдруг на ее лице появилась улыбка, и она махнула ему рукой.

Глава IX. Зеленый несгораемый шкаф

Джерри остался без гроша. Он заложил все свои вещи и думал о грозившем ему голоде. Рука его срослась, и он стал искать какую-нибудь работу. Но все было тщетно. Не умея говорить по-французски, в чужой стране, он всюду терпел неудачи. Неоднократно он думал о поездке в Лондон, где ему легче было бы устроиться, но мысль о матери заставляла его оставаться во Франции.

Через неделю он получил следующее письмо:

«Глубокоуважаемый сэр!

Сообщаю вам, что я устроила вашу мать в приют для престарелых женщин в Сенлисе. Там за ней будут ухаживать и постараются восстановить ее здоровье. Приют содержится монахинями, которым я объяснила всю историю. Когда ваша мать почувствует себя лучше, вам позволят увидеться с ней.

Я уезжаю в Соединенные Штаты, а потому все заботы о ней надают на вас.

Уважающая вас Фелиция Арден».

Фелиция Арден! Это ее имя. Оно удивительно соответствует ее внешности, манерам. Мысли о девушке увлекали Джерри. При виде какой-нибудь женщины, похожей на нее, его сердце начинало трепетать. А между тем, если бы он ее встретил, тотчас же свернул бы в сторону. Он ясно сознавал, что их разделяла целая пропасть. Он был простолюдин, грубый, невоспитанный; она же – леди, благородная и изящная. Тюрьма, бокс и житейские неудачи – все это было причиной того, что он огрубел и опустился, однако был самолюбив и не терпел унижений.

Но образ девушки постепенно тускнел, и другой занял его место – голод. Терпя неудачу за неудачей в поисках работы, Джерри переживал целую душевную драму. Уныние перешло в отчаяние, досада – в возмущение. Долголетнее пребывание в тюрьме сначала развило в нем страсть к свободе. Затем последовала независимость, но она давалась отвратительным боксерским ремеслом; теперь он задумался над тем, сможет ли надеть на себя ярмо батрака. Самая мысль об этом казалась ужасной. Работать по приказанию другого? Нет! Это было не лучше рабства. Он не продаст себя в кабалу ни на один день. Лучше голодать, ходить в отрепьях, но только лишь бы быть свободным!

При долгом истощении организма рассудок обычно возбуждается до крайней степени. Так было и с Джерри. В его мозгу зарождались разнообразные фантазии. Он мечтал о таком общественном строе, при котором каждый человек принадлежал бы самому себе и ни в чем не нуждался бы. Все богатства были бы общим достоянием, не было бы ни богатых, ни бедных.

Много часов потратил он на обдумывание всевозможных проектов улучшения рода человеческого. Эти мысли так захватили его, что он даже начал писать книгу, которую озаглавил «Золотой век».

Но наступил день, когда он вернулся к действительности, и причиной тому было письмо из приюта в Сенлисе с просьбой уплатить по счету сто пятьдесят франков. Мать находилась в хороших условиях, но состояние здоровья было еще не совсем удовлетворительным и требовало дальнейшего лечения. И Джерри решил, что он должен достать деньги каким угодно путем – одолжить или даже украсть. Все равно – если бы даже пришлось задушить кого-нибудь.

Проходя по одной из улиц, он остановился перед зданием конторы газеты «Нью-Йорк Геральд». Читая объявления, он случайно обратил внимание на следующую заметку:

«Известный финансист Стиллуэлл К. Аустин прибыл в Париж и поселился в своем особняке, на бульваре Сен-Жермен».

Стиллуэлл Аустин – вот кого он должен ограбить! Ограбить грабителя – совсем не преступление! Не его вина, что судьба столкнула его с этим престарелым пауком, жертвой которого стал его отец. Час возмездия близок!

Так думал измученный Джерри, когда узнал о близости человека, которого он считал своим злым гением и источником всех своих несчастий. В тот же день Джерри отправился на бульвар Сен-Жермен, где стал наблюдать за особняком Стиллуэлла Аустина. В течение нескольких часов он пытался разузнать, находится ли Аустин в доме. Но все было тщетно. Опущенные шторы на окнах не давали возможности разглядеть внутренность особняка. Там царила тишина. Лишь раз он заметил, что из дома вышла женщина под густой вуалью и села в подкативший автомобиль. Это подсказало Джерри, что в доме должен быть сам Аустин, и он продолжал выжидать.

Через некоторое время подъехал грузовик, с которого грузчики стали снимать небольшой зеленый несгораемый шкаф. По-видимому, спустить шкаф на землю было нелегко; Джерри подошел к ним и стал помогать. Тут он заметил на шкафе инициалы Аустина и нью-йорские багажные ярлыки.

Вид несгораемого шкафа, принадлежавшего его заклятому врагу, толкнул Джерри на отчаянное решение. Этот шкаф был марки «Орион», которую он знал по своей прежней службе как свои пять пальцев. Самый сложный замок касс этой фабрики он мог бы открыть за несколько минут.

В его голове вихрем кружились разные мысли. Почему бы нет? Ведь осудили же его за взлом кассы в то время, как он был совершенно не причастен к этому? Общество нанесло ему сильную обиду. Так почему же ему не расквитаться с этим самым обществом? Притом вопрос касался Аустина – того Аустина, который ограбил и разорил его отца, свел с ума его мать, который являлся причиной всех его неудач и нищеты. Если он и ограбит Аустина, то всего лишь получит причитающееся ему обратно. Кроме того, не было другого выбора – его мать нуждается в средствах, и он должен добыть их.

Долго бродил он по бульвару и боролся с зародившимся в нем решением. Его душа изнывала от гнева, горести и отчаяний. Чуть ли не в десятый раз он проходил мимо особняка Аустина, и с каждым разом решение ограбить его крепло все больше. Оно казалось ему уже неизбежным, как будто обстоятельства всей его жизни подводили именно к этому шагу.

Общество исключило его из своей среды. Каждый может оскорбить его. Что ж, если люди захотели сделать из него зверя, он станет им! Да, это неизбежно!

Придя к себе домой, он увидел на столе письмо хозяина, в котором тот предупреждал его, что если он не заплатит долга, то будет выброшен на улицу. Эго угроза рассеяла последние сомнения. Решение созрело. В Ту же ночь он решил стать грабителем и жертвой избрал Аустина.

Глава X. Грабеж

Из-за тяжелой портьеры у окна вынырнул яркий луч света и прорезал мрак комнаты. Быстро описав круг, свет на секунду остановился на двери и погас. Наступил мрак… тишина…

Затем свет опять появился, на этот раз в вице широкого снопа, который подолгу останавливался на каждом предмете. Вот он осветил сверху донизу стены, письменный стол, камин, вот портрет и бронзовую вазу в виде Будды, перебрался на кресло с подставкой, на которой стояла пепельница с окурком сигары, и наконец устремился сквозь мрак к небольшому зеленому несгораемому шкафу. Задержался на минуту и снова погас… снова тишина и непроницаемый мрак…

От портьеры бесшумно отделился человек. Осторожно, ощупью, направился через комнату туда, где стоял несгораемый шкаф. Добравшись до него, он осветил потайным фонарем диск комбинации и приступил к вскрытию кассы. Время от времени он прекращал работу и чутко прислушивался. Раз он подозрительно встал. Табачный дым! Запах сигары! Вся комната была им заполнена. Губы незнакомца едва внятно прошептали:

– Старая свинья! Недавно был здесь. Ушел спать наверняка пьяный.

Он снова приступил к работе, и через несколько минут все было кончено; легкий щелчок затвора, и дверца сейфа бесшумно открылась. Направляя свет то в одно отделение, то в другое, он лихорадочно стал все осматривать.

О, проклятие! В кассе были одни лишь бумаги, перевязанные ленточками в небольшие пачки.

– Договоры… именные акции… ничего не может быть мной использовано. А, впрочем, вот еще отделение, и тоже под замком с комбинацией.

Несколько движений, и небольшая дверца открылась. На этот раз он едва удержался, чтобы не вскрикнуть.

– Я так и думал. Ящик с драгоценностями. Жемчуг, ожерелье для одной из его любовниц. Ага! Французские акции на предъявителя – как раз то, что мне нужно. А вот еще лучше! Целая пачка тысячефранковых банкнотов. Тут должно быть, не меньше ста тысяч. Дальше. А это что?.. Завещание.

Свет потайного фонаря заиграл на страницах недавно составленного документа.

«Настоящим завещаю Моей единственной дочери сумму в один доллар. Признавая за собой неоплатный долг, завещаю сумму в один миллион долларов сыну моего первого компаньона, Десмонда Дилэйна…»

Грабитель вздрогнул, документ выпал у него из рук.

Из мрака протянулась рука и легла на плечо незнакомца. В тот же момент холодная сталь револьвера коснулась его виска.

– Руки вверх! – раздался приказ.

Он поднял руки кверху и в темноте старался разглядеть своего врага.

– Держи руки кверху -иначе отправишься к праотцам. Встань и повернись лицом ко мне.

Комната резко осветилась. Грабитель повиновался приказу и обернулся лицом к тому, кто приказывал. Он увидел старика во фрачном костюме, угрожавшего ему браунингом. Это был высокий худощавый старик со злым выражением лица. На тонких губах играла дьявольская улыбка. В гробовой тишине он заговорил трескучим протяжным голосом:

– Рассчитывал на легкую наживу? Не так ли? Но Стиллуэлл Аустин не так уж прост. Я ведь следил за тобой все время, пока ты пробирался через окно. Мне едва удалось спрятаться за шкафом. Если бы ты не был рассеян, то заметил бы, что пепел от ситары еще не остыл. Как тебя зовут?

Грабитель мрачно стиснул зубы и пристально глядел на старика.

– А впрочем, все равно. Если ты тот самый нью-йоркский жулик, о котором я думаю, то мы это скоро выясним. Ни с места! Я хоть и стар, но не утратил способность метко стрелять. .Ты будешь предан в руки полиции.

Грабитель заговорил:

– В таком случае, проклятый пес, стреляй! Это будет не первая беззащитная жертва твоих окровавленных рук.

Грабитель саркастически начал смеяться.

– Я предпочитаю скорее быть пристреленным, чем попасть в лапы полиции. Но прежде чем ты спустишь курок, я хочу тебе кое-что сказать. Ты – одно из проклятий Вселенной, ты – бич человечества!

– Вот как! Это интересно. Продолжай!

– Ты разорил тысячи людей, разрушил их счастье и семейный покой. Чтобы заработать грош, ты топтал свои несчастные, жертвы. Вдовы проклинают тебя, слезы младенцев говорят о твоей жадности. На тебя и тебе подобных работают миллионы людей. Ты причинил им всем столько вреда и стал самым подлым преступником. Я бы ни за какие деньги не хотел быть на твоем месте. Ну, стреляй! С этим выстрелом кончится твоя позорная жизнь. Твои минуты сочтены. Мы еще встретимся в преисподней и там сведем счеты. Стреляй же, проклятая собака!

Старик стал свирепо кусать сигару.

– О, да ты ведь настоящий оратор! Я вижу, ты хочешь взбесить меня. Стой – иначе пристрелю тебя!

Грабитель невозмутимо продвигался вперед, не обращая внимания на направленный на него револьвер.

– Стреляй же, подлец!

Старик указательным пальцем коснулся курка, но не выстрелил и, отойдя за дубовый стол, стал у стены.

– Ты мне нравишься, – иронически произнес он. – Я не хочу убивать тебя, а…

Его рука что-то нащупывала на стене. Вор сразу же увидел кнопку звонка, которым старик, по-видимому, собирался созвать слуг. Быстро сообразив, что ему делать, он незаметно и ловко опрокинул ногой стол на старика. Тот выстрелил.

С криком ярости и боли грабитель бросился вперед и навалился на старика. Между ними началась отчаянная борьба. Несмотря на своей престарелый возраст, старик все же как-то ухитрился выскользнуть из-под грабителя и отскочить в сторону. Грабитель с молниеносной быстротой успел выключить электричество. Борьба продолжалась во мраке, но преимущество было на стороне Стиллуэлла Аустина. Дважды успел он выстрелить, и пуля попала в грабителя. Он почувствовал удар в плечо, и по его руке потекло что-то теплое. Ему показалось, что он в состоянии продержаться только несколько минут. Он старался придумать что-нибудь такое, что могло бы спасти его, и случайно натолкнулся рукой на бронзового Будду. Схватив вазу, он размахнулся и бросил ее в том направлении, где, по расчету, стоял Аустин. Раздался глухой удар, стон, звук падающего тела, и потом снова тишина…

С трепетом душевным грабитель прислушался. Ни звука. Слуги, по-видимому, спали в отдаленной части дома и ничего не слыхали. Дом был погружен в гробовую тишину. Его поразило молчание старика. В этом молчании было что-то зловещее. Ему пришла в голову ужасная мысль. Невероятный страх охватил его. Хотя медлить было опасно, он нагнулся над лежащим на полу телом. Ни движения… ни звука. Он порывисто приложил руку к сердцу… оно не билось… старик мертв… он убил его. Но дольше медлить нельзя. Нужно подумать о спасении. Его ужаснула мысль о тюрьме. Он уже прошел через тюремное заключение. Теперь ему грозила пожизненная каторга, а может быть, и виселица. Его смерть бесцельна. Эго будет лишь местью общества, с которым он был во вражде. Нет, он не отдаст себя гильотине – он скроется. Ему не нужно ни драгоценностей, ни денег, – он жаждал только свободы и возможности уйти из этой проклятой комнаты.

Он еще раз внимательно прислушался к биению сердца старика. Безнадежно. Все же ему не хотелось оставлять старика на полу, в распростертом виде, и он решил перенести его в кресло. Если кто-нибудь войдет в комнату, то сможет подумать, что старик уснул.

Схватив бездыханное тело, он потащил его по ковру.

Очутившись против окна, он замер… Что же заставило его податься назад? Кто-то открыл окно… Кто-то пробирался в комнату… Из-за портьеры выступила черная тень. Что бы это могло быть? Тень остановилась. В этом было что-то таинственное. Ужас проник в душу грабителя. Напряжение его достигло пределов. Ему захотелось громко крикнуть, но в горле у него пересохло, и с глухим хрипом он высоко поднял труп и швырнул им в таинственную тень.

Вскочив на подоконник, он мигом спрыгнул на тротуар и побежал по улице, как сумасшедший. Стоявшие на другом конце улицы двое полицейских заметили беглеца и погнались за ним. Несмотря на свою слабость и рану, он мчался, как на крыльях, подгоняемый страхом – страхом, внушенным не погоней полицейских, а мыслью о страшной тени в проклятой комнате.

В конце концов он оставил преследователей далеко позади и, пользуясь ночной темнотой, скрылся в одном из боковых кривых переулков.

Но что случилось с тенью? Это была не тень, а живое существо – человек. Он вышел из-за портьеры. В комнате было абсолютно темно. Он стал вытаскивать из кармана потайной фонарик, и в этот момент что-то тяжелое обрушилось на него. Вне себя от страха, он стал отбиваться и почувствовал, что ударил кого-то по голове. Он схватил напавшего на него, бросил на пол и придавил его.

Тело под ним не шевелилось. Он вытащил фонарик и осветил жертву. Но что это? Он весь запачкан кровью. Медлить нельзя. В доме поднялся шум. Всюду слышались голоса приближавшихся людей, всюду хлопали двери. Он бросился к окну. Внизу, как раз под окном, стоял полицейский с револьвером в руке. К комнате уже приближались слуги. Выхода не было, и он принял отчаянное решение.

Хлоп! Он спрыгнул прямо на стоявшего под окном полицейского, который свалился на землю. Не теряя ни секунды, он вскочил на ноги и стремительно пустился бежать. Вдогонку раздались выстрелы, но ни один не причинил ему вреда. Он бежал прямо к Сене и, добравшись туда, бросился в тихо журчавшие воды, чтобы смыть с себя кровь и замести все следы ночного приключения.

На следующее утро, когда хозяин квартиры вошел в комнату Джерри Дилэйна, чтобы потребовать с него уплаты долга и рассказать об убийстве известного американскою миллионера, он увидел, что постель была не смята – в эту ночь никто на ней не спал.

С той поры его жилец бесследно исчез, как будто его поглотила земля.