Текст книги "Витпанк"
Автор книги: Роберт Сильверберг
Соавторы: Джеффри Форд,Кори Доктороу,Нина Кирики Хоффман,Пат (Пэт) Кадиган,Дэвид Лэнгфорд,Пол Ди Филиппо,Пэт Мэрфи,Уильям Сандерс,Брэдли Дентон,Аллен Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)
– Факт остается фактом, – сказал он. – У нас никогда не было в доме тараканов, пока два месяца назад ты не наняла ее, и вот теперь они есть. Говорю тебе, стоит только пустить этих людей на порог, и у тебя тут же будут тараканы. Зря, что ли, я управлял для твоего отца этими домами в испанском квартале еще до того, как мы поженились? Тараканы и пуэрториканцы – я по горло сыт ими обоими! Уж я-то их знаю.
– Я поговорю с ней, когда она придет завтра.
– Черта с два ты поговоришь! – Он вытащил сложенный лист бумаги из пачки писем, которую держал в левой руке. – Я как раз собирался тебе сказать. Посмотри-ка, что оставила для нас твоя распрекрасная Инес!
Она взяла листок и развернула его. Послание было написано карандашом, большими корявыми печатными буквами:
НЕТ ХАЗЯИН ТАК НЕ ПАЙДЕТ ВЫ НЕ ПЛАТИЛ МНЕ ТИПЕРЬ 5 НИДЕЛЬ УЕХАЛ ЖИТЬ СЕСТРА АРИЗОНА ПАЖАЛУСТА ПРИШЛИТЬ МОИ ДЕНГИ МАРГАРИТА ФЛОРЕС 72281 ДЕЛЬ МОНТЕ ТУСОН АРИЗОНА 85707 ИНЕС
Марвин забрал записку обратно, скатал ее в шарик и швырнул в мусорное ведро, но промахнулся.
– Приходит сюда, превращает наш дом в тараканий мотель, сбегает, стоит нам повернуться к ней спиной, и еще ждет, что ей заплатят! Держи карман шире, жирная иммигрантская шлюха!
Памела вздохнула.
– И все равно мне будет ее не хватать. Знаешь, я ведь работала с ней, пыталась помочь ей вспомнить свои предыдущие воплощения. Мне кажется, она раньше была принцессой майя, и…
Марвин застонал.
– Ради бога, – произнес он, – только не сейчас, ладно?
У Марвина была не очень-то веселая жизнь в последние две недели. Ему совершенно не понравился Майами, где кишмя кишели низкорослые коричневые люди и где было совершенно нечего делать, кроме как плавать (что, с его точки зрения, стоило делать хотя бы лишь для того, чтобы не утонуть) или лежать на песке и загорать, если ты был таким придурком, что хотел походить на цветного. Обратный самолет снова и снова откладывали. Одним словом, сейчас был совсем не тот момент, чтобы выслушивать Памелу с этими ее новомодными бреднями.
– Ну ладно, – сказал он, – сейчас мы поедем куда-нибудь и поедим. В понедельник я вызову специалиста по уничтожению вредителей. Не возражаешь против Антонио? Я бы не отказался от даров моря.
Выруливая на шоссе, он думал о том, что в этой ситуации сеть по крайней мере одна хорошая сторона: обед в ресторане означал возможность поесть настоящей пищи вместо той экологически чистой кашицы, какую Памела имела обыкновение ставить на стол. Марвин подозревал, что забота о здоровье была всего лишь прикрытием для ее абсолютной неспособности что-либо приготовить. Нарезать большое количество сырых овощей – вот максимум, что она могла сделать на кухне.
– Марвин, – внезапно сказала Памела, – вот ты сказал: «специалист по уничтожению вредителей». Ты имеешь в виду, что кто-то придет и убьет этих тараканов?
Он взглянул на нее, не понимая, какого черта ей еще нужно.
– А что, тебя заботят химикаты, яды и все такое?
– И это тоже. – Памела помолчала, сдвинув брови. Марвин понял, что снабдил ее еще одним поводом проедать ему плешь.
– Но я что хочу сказать, – продолжала она, – разве нет какого-нибудь другого способа? Кроме того, чтобы убивать их?
– Боже мой! – Марвин заскрипел зубами. – То есть ты хочешь избавиться от тараканов, но так, чтобы этим бедненьким малюткам не было больно? Это что, снова какая-нибудь восточная дребедень? Что, тараканы тоже могут оказаться чьими-то перерождениями?
– Я бы хотела, чтобы ты не относился столь негативно к вопросу о перерождениях, – сухо произнесла она. – Конечно, я понимаю, что религия, в которой ты был воспитан, не разделяет подобных воззрений…
Собственно говоря, родители Марвина Брэдшоу никогда не выказывали вообще никакого интереса к какой бы то ни было религии, и он лишь следовал их примеру. Церковь была для него местом, куда люди приходят на похороны и свадьбы – и то лишь тогда, когда не могут этого избежать. Против вопроса о перерождениях он имел только то, что в них верили люди родом из Индии – такие, как тот парень, который стриг неплохие деньги за то, что сидел, завернувшись в простыню и изливал поток этого дерьма на Памелу и кучку других таких же безмозглых идиоток. А сами индусы в конечном счете были всего лишь еще одной разновидностью низкорослых коричневых ублюдков, которым следовало бы убраться обратно туда, откуда они явились. Марвин подозревал, что в случае вышеупомянутого Баба Лал Махавишну это должно было быть где-то в штате Нью-Джерси – но это уже особый разговор.
– Во всяком случае, – добавила Памела, – не следует считать, что человеческие существа могут перерождаться в облике насекомых. Это западное представление.
– Ну так…
– Но все равно, Марвин, – Памела не дала мужу передышки, обрушившись на него с неудержимостью горной лавины. – Бабаджи говорит, что всегда лучше избегать причинения вреда любому из живых существ. От этого ухудшается карма. Подумай, сколько там этих тараканов – сотни, должно быть, даже тысячи! Зрелище отвратительное, не спорю, но ты подумай – столько жизней! Я не могу представить себе, какие могут быть кармические последствия, если мы убьем их всех!
– Тогда что же ты хочешь, чтобы я сделал с этими долбаными тварями? Вежливо попросил их удалиться? Выделил им собственное помещение? Может быть, ты сама с ними поговоришь? – продолжал он, теряя самообладание от ярости. – Это могло бы заставить любое уважающее себя насекомое свалить как можно быстрее!
Она не ответила. Исходя из тона ее молчания, Марвин заключил, что этой ночью одному из них суждено спать в комнате для гостей. Что же, это был еще один бонус.
Памела продолжала применять к нему политику молчания на протяжении почти всего обеда. Марвин знал, что это было слишком хорошо, чтобы продлиться долго. И верно: не успел он еще расправиться со своим омаром, как она начала все сызнова.
– Боже мой, – сказал он, – может быть, ты хотя бы подождешь, пока мы уйдем отсюда? Говорить о тараканах за столом! Ты что, хочешь, чтобы меня стошнило?
Он откинулся на спинку стула и взглянул на остатки своей трапезы. Вообще-то он не то чтобы ужасно любил омаров; он заказал себе омара только для того, чтобы еще раз подергать Памелу за цепь. Ресторан Антонио был одним из таких мест, где омаров держали живыми в большом стеклянном аквариуме, так что ты мог выбрать себе какого-нибудь по вкусу, чтобы ему живьем обварили задницу. «Живьем обварили ему задницу», – Марвин с удовольствием произнес это, глядя, как ежится Памела. Однако, как он заметил, она была не настолько шокирована, чтобы это помешало ей очистить собственную тарелку. Должно быть, считала, что еемоллюски и ракушки умерли естественной смертью – их переехала подводная лодка или что-нибудь в этом роде.
Он поднялся, бросив на стол салфетку, и направился в туалет. Когда он возвращался, к нему подошел хозяин заведения, чуть ли не заступив ему дорогу.
– Мистер Брэдшоу, – сказал Антонио. – Надеюсь, вам понравился обед?
Марвин кивнул, выдавив улыбку. Антонио был коротеньким и смуглым, и его черная шевелюра немного слишком блестела; но он происходил из португальской семьи, жившей в этих краях на протяжении по меньшей мере пары столетий, и вдобавок держал чертовски отличный ресторан. Марвин считал, что Антонио вполне сносен для – ну, для Антонио.
– Не хотелось бы затрагивать неприятную тему, – продолжал Антонио, оглядываясь вокруг и понижая голос, – но я помимо воли услышал ваш разговор несколько минут назад.
– И вы, и все остальные в зале, – ответил Марвин. – Прошу прощения, если она отпугивает ваших посетителей своими разговорами о тараканах. Она немного не в себе в последнее время, уже год или около того. Думает, что меняет свой образ жизни.
– О, это ничего! – Антонио взмахнул рукой, чтобы показать, что все в порядке. – Нет, я просто хотел сказать, что вы не единственный, у кого завелись тараканы. За последние две недели я слышал, как множество людей жаловались на них. По-видимому, они недавно переселились в наш район. – Он скорчил гримасу. – В нашем деле о таких вещах приходится беспокоиться.
Марвин задумался. Значит, это произошло не только у них в доме. Должно быть, приехали какие-нибудь новоселы и привезли эту мерзость с собой. Поистине, со времени того судебного процесса о дискриминации в вопросах предоставления жилья все стандарты покатились к чертовой матери.
– Я только хочу сказать, – продолжал Антонио, – что в ближайшее время будет не так-то просто найти специалиста по уничтожению вредителей. Хорошо, если вам удастся пригласить его хотя бы к концу следующей недели.
– Вот черт! – произнес Марвин громче, чем намеревался. – Послушайте, Антонио, я не могу жить в одном доме с этими тварями целую неделю! Вы же наверняка должны знать кого-нибудь, с вашей-то профессией. Вы не знаете, может быть, кто-нибудь согласился бы прийти в частном порядке? Я позабочусь, чтобы дело стоило труда.
Антонио покачал головой.
– Поверьте мне, все, кого я знаю, уже получили массу приглашений «в частном порядке», и к тому же запросили за это бешеные деньги. – Он потер подбородок. – Хотя, возможно, сеть один вариант…
– Продолжайте. Ну же, Антонио! Помогите мне выйти из этой ситуации.
– Ну… у одного из моих помощников – того, который обслуживает этот столик у двери, видите?… У него есть дед, и говорят, что он очень хорошо умеет избавляться от тараканов, крыс и всего подобного.
Марвин посмотрел в ту сторону и увидел низенького, коренастого, очень смуглого парня в белом переднике. Лохматые, грубо остриженные черные волосы. Большие скулы, тяжелые надбровные дуги, большой нос.
– Он что, мексиканец? – спросил Марвин, думая про себя: «Вариантов нет».
Антонио засмеялся.
– Да нет, вообще-то он индеец.
– То есть из Индии? (Черт возьми, абсолютно нет вариантов!) А с виду вроде бы не похож…
– Нет-нет, он американский индеец – из какого-то маленького племени, название которого я даже выговорить не смогу. У них резервация на севере штата.
– Хм-м. – Марвин, изумленный, еще раз взглянул на парня. До сих пор он ни разу не видел индейца в этих краях. В пользу индейцев можно было сказать одну вещь, по сравнению со всеми прочими цветными: они держались сами по себе, жили в глуши у себя в резервациях и не совались туда, где их не хотели видеть.
– Я, собственно, не так уж много знаю об этом, – признался Антонио. – У меня есть знакомые в Эмитивилле; этот старик делал для них работу, и они остались очень довольны. Но они не рассказывали мне подробностей.
– Хм-м, – снова протянул Марвин. – Краснокожий, занимающийся уничтожением вредителей? Такого я еще не слышал.
– Строго говоря, он не занимается уничтожением вредителей, – Антонио как-то странно ухмыльнулся Марвину. – Это скорее по той части, которая должна понравиться вашей жене. Он никого не убивает. Он просто делает так, что они уходят.
Марвин перевел изумленный взгляд на хозяина ресторана.
– Это что, шутка? Вы хотите мне сказать, что он просто дует в дудочку, и они идут за ним, как за каким-нибудь долбаным крысоловом? Послушайте, Антонио, я что, похож на человека, склонного сейчас смеяться?
– Нет, поверьте, это так и есть. – Лицо Антонио было серьезным. – Я не знаю точно, как он делает это; судя по тому, что я слышал, он их как-то выкуривает. Индейский секрет, надо думать.
– Будь я проклят! – Марвин с минуту обдумывал это предложение. Вообще-то индейцы действительно знают кучу разных штучек, это всем известно… – Нет, спасибо, – наконец сказал он. – Я лучше подожду понедельника и пробегусь по объявлениям. Черт побери, могу же я потерпеть еще несколько дней!
Однако этим же вечером, собираясь ложиться спать – как несложно догадаться, в спальне для гостей – он внезапно почувствовал, что хочет пить. Марвин вышел на кухню, чтобы достать себе пиво, и когда включил свет, то увидел их…
Памела не преувеличивала. Тараканы действительно были повсюду. Они кишмя кишели и в раковине, и на буфете, и на посудомоечной машине, на холодильнике, на стенах и на полу. Когда зажегся свет, их плоские коричневые продолговатые тельца скопом кинулись наутек, так что на какое-то мгновение показалось, что вся комната вскипела тошнотворным движением. Почти моментально большая часть тараканов скрылась из виду, но несколько штук осталось сидеть высоко на стенах и в других недоступных местах. Сквозь стеклянные дверцы шкафчика для посуды Марвин видел парочку, усевшуюся на верхушке стопки антикварных тарелок китайского фарфора.
Затем он посмотрел вверх и увидел большого жирного таракана, сидевшего на потолке непосредственно над его головой. Его длинные усики тихо покачивались, словно в приветствии. Таракан как будто рассматривал его, размышляя, не спрыгнуть ли вниз.
– Господи Иисусе! – заорал Марвин и ринулся прочь из кухни, даже не остановившись, чтобы погасить свет.
Его руки тряслись, когда он брал телефонную трубку. Ресторан был закрыт на ночь, а когда он набрал домашний номер Антонио, ему пришлось выслушать длинную серию гудков, прежде чем Антонио подошел к телефону.
– Слушайте, – сказал Марвин, обрывая сонные протесты хозяина ресторана. – Помните, вы говорили мне об этом старике-индейце? Как вы думаете, насколько быстро вы сможете с ним связаться?
На следующее утро, когда Марвин с опаской вошел в кухню, чтобы приготовить себе кофе, тараканов нигде не было видно. Он знал, что они никуда не делись, а просто попрятались, скрываясь от дневного света; однако это было не так уж плохо – пока он их не видел.
Он налил себе чашку черного кофе и через раздвижную стеклянную дверь вышел на террасу. Солнце стояло уже высоко над восточным горизонтом, и свет слепил глаза; Марвин пожалел, что не захватил с собой солнечные очки. Он уселся за маленький столик в северном конце террасы, подставив солнцу спину.
Дом Брэдшоу стоял на краю отвесного утеса, в шестидесяти или семидесяти футах над океаном. Если бы Марвин захотел посмотреть прямо вниз, то сквозь щели в досках террасы смог бы увидеть белый песок на полоске берега, которую Памела называла «нашим пляжем». Это был даже почти не пляж, всего лишь узенькая ленточка песка, круто спускающаяся к океану; при высоком приливе она почти полностью уходила под воду.
Марвин осторожно попробовал свой кофе. Как он и ожидал, вкус был отвратительный. Надо начинать опрос кандидатов на замещение должности Инес – мириться с кухонными достоинствами Памелы становилось не менее тяжело, чем с тараканами.
Тараканы. Он поморщился, и виной тому был не только горький кофе. Прошлой ночью он действительно несколько переборщил. Сейчас, сидя в ярких лучах утреннего солнца, овеваемый прохладным свежим ветерком с моря, он не мог поверить, что впал в такую панику из-за каких-то нескольких таракашек. Это надо же – звонить Антонио посреди ночи! Бог ты мой, лишь затем, чтобы попросить его привести к нему в дом какого-то сумасшедшего старого индейца! Да после этого он сгорит со стыда, когда в следующий раз придет к Антонио в ресторан!
Марвин поднес чашку к губам и сделал еще один глоток. Боже, какая мерзость! Это даже ужаснее, чем обычные подвиги Памелы по части варки кофе. Более того, в чашке явно имелось что-то менее жидкое…
Он резко отпрянул от стола и выронил чашку, пролив кофе на себя и даже не заметив этого. Поднеся руку ко рту, он выплюнул на ладонь размоченный трупик утопившегося в кофе таракана.
Вскочив на ноги, Марвин метнулся к перилам и энергично опустошил свой желудок в направлении Атлантического океана. Когда рвота и непроизвольные сокращения диафрагмы наконец-то утихли, он еще несколько минут висел, вцепившись в перила, чтобы не рухнуть на пол террасы, и шумно дыша через рот.
В этот самый момент в дверях кухни появилась Памела.
– Марвин, – сказала она, – там приехало двое человек в пикапе, они ждут у входа. Они говорят, что ты посылал за ними.
На крыльце, засунув руки в задние карманы брюк, стоял парень из ресторана Антонио. С ним был низенький старичок – не выше пяти футов ростом и не более сотни фунтов весом, с лицом, похожим на высушенное солнцем яблоко. На обоих были выцветшие джинсы и дешевые клетчатые рабочие блузы. Старик носил кепку с сетчатым затылком, украшенную спереди эмблемой «Долфинс», на ее макушке болталось что-то вроде пера. Позади них на подъездной дорожке виднелся потрепанный грузовичок-пикап, краска на котором настолько поблекла и осыпалась, что было невозможно сказать, каков был его первоначальный цвет.
– Мистер Брэдшоу? – произнес парень. – Мистер Коэльо сказал нам, что у вас проблемы с тараканами.
Старик проговорил что-то на языке, похожего на который Марвин никогда не слышал. Парень вновь продолжил:
– Моему деду необходимо здесь осмотреться, прежде чем он сможет что-либо сказать вам.
Марвин ответил слабым кивком. Он до сих пор чувствовал головокружение и тошноту.
– Конечно, – выдавил из себя он, повернулся и повел их в кухню.
Памела вошла и встала в кухонных дверях рядом с Марвином. Вместе они смотрели, как старый индеец медленно обходит кухню, нагибается и внимательно изучает плинтусы, проводит пальцами под краем буфета и затем нюхает их, заглядывает за холодильник. Внезапно старик присел на корточки, открыл дверцу и сунул руку вверх, в темное пространство под раковиной. Моментом позже он уже вновь стоял на ногах, зажав что-то маленькое и извивающееся между большим и указательным пальцами. Вряд ли выражение его морщинистого смуглого лица хоть сколько-нибудь изменилось – на нем и с самого начала не было какого-либо опознаваемого выражения, – но в глазах индейца промелькнуло что-то похожее на удовлетворение.
Старик вновь заговорил на своем странном для слуха языке. Парень сказал:
– Ему нужно было знать, какие именно тараканы у вас завелись. Он говорит, что проблем нет и с этим видом легко справиться.
Старик вышел на террасу и щелчком швырнул таракана через перила. Вернувшись в кухню, он что-то коротко произнес.
– Он говорит, это будет стоить сто долларов, – перевел парень.
На тот момент Марвин был не в том настроении, чтобы торговаться. У него до сих пор стоял во рту вкус вымоченного в кофе таракана.
– Когда он сможет начать?
– Прямо сейчас, – ответил парень. – Если вас это устроит.
Парень вышел в прихожую – Марвин подумал, что ему стоило бы послать Памелу проследить, чтобы индеец ничего не украл, но было уже слишком поздно. Тем временем старик продолжал осмотр кухни. Через несколько минут молодой индеец вернулся, неся пару нейлоновых спортивных сумок, которые водрузил на буфет рядом с раковиной. Старик кивнул, хмыкнул, расстегнул одну из сумок и принялся рыться в ее содержимом.
Пока старик копался в сумке, парень спросил:
– Какие-нибудь животные в доме есть? Собаки, кошки?
Памела покачала головой. Марвин пожал плечами:
– Нет, черт возьми!
Это была вещь, которой он не мог понять: как люди держат грязных и волосатых животных в своем доме. Имеет смысл заводить разве что хорошую сторожевую собаку – но лишь в том случае, если она будет оставаться снаружи, во дворе или вообще за оградой.
– Было бы лучше, – сказал парень, – если бы вы куда-нибудь вышли. Погуляли бы где-нибудь снаружи, пока это не кончится.
– Вот как? – ухмыльнулся Марвин. – Тебе бы это понравилось, не так ли?
Памела лягнула его в лодыжку.
– Вы будете применять какие-нибудь токсичные химикаты? – спросила она у индейского парня.
– Нет, нет, ничего похожего. – Молодой индеец показал на груду барахла, которое старик доставал из сумки. – Видите, мы даже не используем респираторы. Нет, просто… ну, просто будет лучше, если вас при этом не будет.
– Ха-ха! – сказал Марвин. – Забудь об этом, Джеронимо [45]. Придумано хорошо, но ничего не выйдет.
Парень пожал плечами.
– Как хотите. – Он повернулся и принялся расстегивать вторую сумку.
К этому времени старик уже выложил на буфет несколько связок чего-то, выглядевшего, как сушеные растения. Он выбрал четыре связки и скрутил вместе, так что получился один длинный пучок. Затем достал из сумки моток обычной белой бечевки и принялся плотно обматывать пучок от одного конца до другого, увязывая его в плотный цилиндр, размером и формой напоминавший свернутую газету. Засунув оставшиеся вещи обратно в сумку, старый индеец снова заговорил с напарником.
Парень вытащил барабанчик, похожий на большой бубен без металлических погремушек, а вслед за ним – длинную тонкую трость, один конец которой был обмотай чем-то вроде ремешка из сыромятной кожи. Он стукнул по барабану, который ответил ему коротким звонким «пу-унг», наполнившим кухню и вылетевшим за дверь в коридор.
Старик достал одноразовую газовую зажигалку, зажег ее и поднес к одному концу травяного свертка. Марвин ожидал, что последует вспышка, но трава загоралась неохотно. Старик поворачивал пучок травы, осторожно дуя на него, пока в конце концов один конец свертка не превратился в большой тлеющий красный уголь.
К этому времени дым уже поднимался над свертком густыми белыми клубами, растекаясь по потолку и заволакивая всю комнату. Марвин начал было протестовать, но затем решил, что запах не такой уж плохой. Он распознал в нем благоухание кедра – на какое-то мгновение к нему пришло воспоминание о том, как ему позволили сжечь елку после Рождества, потому что отец был слишком пьян, – и еще что-то похожее на шалфей и какие-то другие травы, названия которых он не мог даже припомнить.
«Черт возьми, – подумал он, – а ведь эту дрянь можно продавать за серьезные бабки! Особенно без ума от нового аромата для своего дома будут какие-нибудь старые леди».
Старый индеец поворачивался из стороны в сторону, махая тлеющим свертком и загоняя дым во все углы помещения. Парень принялся бить в свой барабанчик – «пу-унг, пу-унг, пу-унг, пу-унг», – а старик запел. Во всяком случае он явно считал, что делает именно это – хотя, разумеется, до Тони Беннетта [46]ему было далеко. Это была странная монотонная мелодия, в которой имелось всего с полдюжины нот, повторявшихся снова и снова, а слова вообще не походили на слова – просто бессмысленные звукосочетания наподобие тех, какие человек бормочет, когда забыл текст песни.
Как бы там ни было, Марвину Брэдшоу это никоим образом не понравилось. Он уже раскрыл было рот, желая сказать старику, чтобы тот продолжал окуривание и не заботился о музыкальном сопровождении. Но двое индейцев уже прошли мимо него, направляясь в коридор, волоча за собой дымные облака и не пропуская ни одного удара или восклицания.
– Ох, чтоб вас всех! – сказал Марвин и тронулся следом за ними, намереваясь положить конец этому бреду, пока он еще не зашел слишком далеко.
Однако Памела шагнула наперерез и загородила ему дверь.
– Марвин! – произнесла она, очень тихо, но голосом, похожим на пригоршню бритвенных лезвий.
Он узнал этот тон и этот ее взгляд. Бывают времена, когда Памелой можно вертеть как вздумается – но случаются времена, когда простые законы выживания требуют, чтобы ты отступил. У Марвина не было сомнений относительно того, какой именно момент наступил сейчас.
– Ну хорошо, хорошо, – раздраженно сказал он. – Позволь, я все же пройду; нужно же за ними присмотреть! Один бог знает, что этим краснокожим сукиным детям придет в голову спереть… кстати, у нас бар заперт?
Пение, битье в барабан и окуривание продолжалось все утро. Старик настоял на том, чтобы обойти все помещения в доме, наверху и внизу, а также погреб, чердак и гараж.
В какой-то момент Марвин задержался на лестнице, услышав голос жены. Она говорила по телефону в прихожей:
– Нет, правда, Тереза, клянусь тебе, настоящий шаман, коренной американец, и он проводит церемонию окуривания прямо здесь, у нас в доме! Это так захватывающе…
Последовала долгая пауза – во всяком случае, долгая для стандартов Памелы.
– Ох, да, – сказала она наконец, – я раньше тоже чувствовала себя виноватой из-за них, из-за всех этих ужасов, которые с ними проделывали. Но знаешь, Бабаджи нам объяснил, что на самом деле эти коренные американцы, которым сейчас приходится так тяжело – вся эта их нищета, и алкоголизм, и все прочее, – что они все просто перерожденные души белых солдат, которые истребляли коренное население в прежние времена, и теперь они так отрабатывают свою карму.
На верхнем этаже парень уже бил в барабан, а старик распевал свои песнопения, и дым скатывался вниз по ступенькам, но Марвин задержался еще ненадолго, чтобы послушать.
– Как бы я хотела, чтобы ты была здесь! – говорила Памела. – Джессика рассказала, что дала немного мелочи одному бедному бездомному чернокожему, которого она встретила в городе, а Бабаджи сказал, что давать всегда хорошо для твоей собственной кармы, но в конце концов, ведь в предыдущей жизни этот человек скорее всего был капитаном невольничьего корабля…
Радостный смех.
– Вот-вот, Тереза, то же самое говорит Бабаджи! Стоит лишь понять, как работает карма, и ты осознаешь, что буквально все, что происходит – действительнок лучшему!
Марвин громко фыркнул и пошел вверх по лестнице.
– Космос, – пробормотал он, – последний долбаный предел! [47]
Незадолго до полудня, окурив гараж до такой степени, что в нем едва можно было найти машины, не нащупывая их руками, старик наконец-то прекратил свое пение и воздел дымовой сверток над головой. Парень перестал бить в барабан и произнес:
– Это все.
– Все? – Марвин сложил руки на груди и воззрился на него. – И вот за это ты хочешь, чтобы я выложил сотню баксов?
Старик стоял, нагнувшись и ввинчивая тлеющий конец свертка в пол гаража, чтобы затушить его. Не поднимая головы, он проговорил что-то на своем алгонкинском или черт еще знает каком наречии.
Парень сказал:
– Не обязательно платить сейчас. Мы можем вернуться завтра. Если вы к тому времени не будете удовлетворены результатами, вы можете вообще не платить.
Марвин хотел было посоветовать ему не тратить зря свое время. Но тут старик повернулся и посмотрел на Марвина своими темными черепашьими глазами, и Марвин услышал собственный голос, произносящий:
– О’кей. Конечно. Завтра увидимся.
Когда они ушли, Марвин вернулся в дом и достал ключи от бара. Он не часто начинал пить так рано, но теперь его нервы находились в таком состоянии, что не помешало бы пропустить стаканчик.
Дым внутри дома уже значительно поредел, но запах стоял по-прежнему сильный; он чувствовался даже на террасе, куда Марвин вышел, чтобы выпить свой стаканчик. Облокотившись на перила, он посмотрел на океан, наслаждаясь соленым ветерком и шипящим бормотанием небольших волн, плескавших внизу на песок. Субботнее утро полетело к чертям собачьим – но по крайней мере, все уже позади. Может быть, вечером по телевизору будет неплохая игра или боксерский матч. Даже кино сойдет, черт побери, если только в нем не будет индейцев!
И тут он осознал, что его пальцы не переставая барабанят по перилам, выстукивая на них умеренно быстрый ритм на четыре четверти. В следующий момент Марвин понял, что это тот самый ритм, который индейский парень выбивал на своем барабане.
– Боже милосердный! – сказал он вслух. И осушил свой стакан одним до содрогания долгим глотком.
Памела висела на телефоне до самого вечера, по очереди рассказывая свою потрясающую историю всем своим подружкам-кукушкам. Поскольку благодаря этому она хотя бы не доставала Марвина, он решил, что дело того стоит.
Он пошел на кухню и сунул замороженный обед в микроволновку. Запах дыма все еще был очень отчетливым, хотя воздух уже полностью очистился. Марвин взял картонную тарелку, вышел с ней на террасу и принялся за трапезу – слушая, как звуки океана топят в себе индейскую музыку, по-прежнему продолжавшую звучать в его голове.
Позднее он безуспешно пытался отыскать по телевизору какую-нибудь стоящую игру. Но все спортивные программы были забиты разнообразным идиотским дерьмом вроде тенниса. Вот уж действительно, замечательная мысль – провести весь вечер, глядя на двух педерастов, через сетку отбивающих друг другу идиотский мяч! В конце концов Марвин отыскал какой-то фильм с Бронсоном [48], которого еще не видел, а потом на PBS [49]Луи Ракайзер рассказал несколько действительно интересных вещей о фондовой бирже. Таким вот образом ему удалось скоротать этот вечер, и большую часть времени Марвин почти не замечал запаха дыма. Лишь иногда – может быть, всего лишь раз или два за час – он ловил себя на том, что отбивает ногой или пальцем ритм барабанчика, на котором играл индейский парень.
Когда они позднее поехали обедать, Марвин не поленился добраться до следующего города, лежавшего дальше по побережью, где находился не особенно хороший стейк-хаус с беспардонно завышенными ценами – только бы не есть у Антонио. Он был ужасно зол на Антонио, поскольку подозревал, что тот подстроил всю эту историю, желая подшутить над ним. «Надо было утопить этого ухмыляющегося латиноса с его напомаженными волосами в его же собственном дерьмовом аквариуме с омарами», – думал Марвин.
Этим же вечером, вскоре после одиннадцати, когда Марвин сидел в гостиной, пытаясь сосредоточиться на последней книге Раша Лимбоу [50], Памела позвала его с верха лестницы.
У него было включено радио, настроенное на станцию из Нью-Джерси, передававшую кантри и музыку из вестернов. И то, и другое он ненавидел – но пытался использовать один источник раздражения, чтобы погасить другой. Кучка Гомеров с их гнусавым пением по крайней мере могла изгнать эту проклятую индейскую трескотню, не желавшую вылезать из его мозгов. Памеле пришлось окликнуть Марвина несколько раз, прежде чем он услышал ее, поднялся на ноги и подошел к подножию лестницы.
– Чего тебе?
– Тебе лучше выйти и посмотреть, Марвин, – спокойно произнесла она. – Там на нашем пляже какие-то люди.
– Вот черт! – Он всегда знал, что рано или поздно это произойдет; но почему это должно было случиться именно сейчас? – Достань мой дробовик, – сказал он ей, – и звони в полицию.
Памела не двинулась с места.
– Не надо так дергаться, Марвин. По-моему, их там всего двое, и они ничего особенного не делают. Они даже не подходят к дому. Наверное, просто решили прогуляться вдоль берега при луне.
– О, ну конечно! – Марвин всплеснул руками. – Хорошо, сейчас я спрошу у них, не пожелают ли они распить бутылочку шампанского за встречу! Может быть, им еще поставить скрипичную музыку?
Он прошел по коридору и вышел в кухню, бурча себе под нос. Наверняка какая-нибудь шайка крезанутых панков из города, которые шарят по домам белых людей, ища, кого бы ограбить, изнасиловать или убить. Вряд ли Памела, черт ее побери, станет вести себя так невозмутимо, когда они свяжут ее по рукам и ногам и будут по очереди трахать в задницу, прежде чем прикончить. Он надеялся, что ему дадут посмотреть на это…
