Текст книги "Витпанк"
Автор книги: Роберт Сильверберг
Соавторы: Джеффри Форд,Кори Доктороу,Нина Кирики Хоффман,Пат (Пэт) Кадиган,Дэвид Лэнгфорд,Пол Ди Филиппо,Пэт Мэрфи,Уильям Сандерс,Брэдли Дентон,Аллен Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)
Мимо пробежал длинноногий Почтовый Голубь, с нечеловеческой быстротой двигая ногами. Взгляд Капуцины проследил за ним с завистью – он, по крайней мере, хорошо знал, куда движется.
Девочка подошла к следующему перекрестку, но снова не смогла найти никакого знака, указывающего на то, что это Зонненфельсгассе. Это заставило ее еще больше обеспокоиться. Мэрин сказала ей: «Ты дойдешь до перекрестка, потом тебе нужно будет повернуть налево по Зонненфельсгассе…» Если для этого ей надо было сначала пройти два других перекрестка, почему Мэрин не упомянула об этом? Или, может быть, Капуцина просто забыла; может быть, ее голова оказалась настолько забита другими указаниями, что они вытеснили все остальное?
Она нерешительно огляделась по сторонам. Не повернуть ли ей обратно, туда, откуда она пришла? Или, может быть, просто спросить у какого-нибудь прохожего…
И в этот момент Волк выступил из своего укрытия.
Зонненфельсгассе, 263: неожиданное предательство
Это была высокая женщина со странной манерой держать голову несколько набок – словно она была туга на одно ухо. Женщина носила свою черную униформу так весело, даже беззаботно, что можно было подумать, будто она попросту добродушно мирится с необходимостью соблюдать положенный ей стиль одежды, пусть даже несколько бессмысленный. Насколько девочка могла судить по той части ее лица, что не была скрыта большими зеркальными очками, оно было вполне приятным.
Но глядя, как она приближается, Капуцина ощутила мгновенный ужас. И теперь это был настоящий ужас – ибо девочка знала, какую опасность представляет собой эта женщина. Волчица еще издалека улыбнулась ей и заговорила мелодичным голосом:
– Здравствуй, девочка! Кажется, ты заблудилась?
Какие блестящие, ухоженные зубы у нее были! Несомненно, полностью вегетарианская диета компенсировала ей недостаток необходимого оборудования для ухода за полостью рта.
Капуцина с усилием изгнала из головы все посторонние мысли. Она застенчиво взглянула себе под ноги, потом подняла взгляд на женщину заранее отрепетированным движением, выражавшим скромную невинность, и ответила:
– Э-э… да, мэм, так и есть. По крайней мере, мне так кажется. Я ищу Зонненфельсгассе. Может быть, я ее уже прошла?
– А куда тебе нужно на Зонненфельсгассе? – спросила Волчица.
Могла ли она действительно быть таким злобным существом, как говорила Мэрин? Капуцина чувствовала себя настолько безнадежно заблудившейся, что назвала ей настоящий адрес, хотя и не стала отходить от своей легенды.
– Номер двести шестьдесят три. Я иду навестить свою бабушку Кунигунду. Я никогда у нее не была и поэтому не знаю, правильно ли я иду.
– Хм-м… Ты уверена, что тебе нужен именно номер двести шестьдесят три?
– Да, мэм.
– Ты вошла по Аспернбрюкке, так ведь? В таком случае ты уже прошла нужный перекресток. Тебе надо было повернуть налево сразу же за большим огненным деревом.
– О, благодарю вас! – воскликнула Капуцина и повернулась, чтобы идти.
– Нет-нет, девочка, не уходи, – сказала Волчица ласковым голосом. – Тебе совсем не надо снова проходить весь этот путь. Видишь ли, Зонненфельсгассе здесь делает крюк, и дом двести шестьдесят три на самом деле совсем недалеко отсюда. Я скажу, что тебе нужно сделать: пройди еще немного дальше в том же направлении, куда шла до сих пор, пока не увидишь большой фонтан. Сразу же налево от него будет боковая улица, ведущая более или менее обратно на север. Если ты пойдешь по ней, то выйдешь на Зонненфельсгассе невдалеке от номера двести тридцать. Тогда ты повернешь налево и попадешь туда гораздо быстрее. Ты поняла?
Торопясь поскорее пуститься в путь, Капуцина стояла, беспокойно переминаясь с ноги на ногу.
– Да, – ответила девочка, убаюканная мягким и ласковым обращением Волчицы; даже на секунду она не усомнилась в правдивости этой женщины. – Спасибо вам большое!
– Не за что, девочка! Мы живем, чтобы служить.
По мере того, как Капуцина углублялась внутрь Кольца, сумрак вокруг нее сгущался все больше, но на душе у девочки значительно полегчало. Пробираясь сквозь заросли, она в конце концов дошла до фонтана, мельком полюбовалась на покрытую мхом скульптуру и свернула на боковую улочку, которая вела к Зонненфельсгассе. Лишь сейчас Капуцина в первый раз заметила, что с деревьев вокруг льются трели певчих птиц. Повсюду цвели цветы; наклонившись, чтобы посмотреть на них поближе, она обнаружила, что некоторые из них были в действительности довольно симпатичными. Этот лес был в конце концов не таким уж и противным! Ее сердце радостно билось, она шла и мечтала о том, какова окажется на вкус ее первая сигарета.
Ее глаза понемногу приноровились к узорам окружавшей ее листвы. Поэтому, дойдя до следующего перекрестка, она вдруг поняла, что маленькие пурпурные цветочки, что росли на вьющейся лозе возле угла, на самом деле складывались в название улицы: Зонненфельсгассе! Эти названия окружали ее все это время – просто она-то искала печатные вывески!
«Какая же я глупая!» – подумала девочка. Мэрин забыла объяснить ей эту уловку Садовников, но она и сама должна была сразу сообразить.
Теперь, когда она знала, что ищет, она быстро обнаружила номера домов среди зарослей плюща, увивавшего фасады на Зонненфельсгассе. Номера были выращены желтенькими цветочками, и она шла, считая их, пока не отыскала дом номер двести шестьдесят три.
Сбоку от двери, занавешенной пологом из свисающих лоз, девочка увидела металлическую коробку, которую узнала с радостным трепетом: это был домофон. Так значит, Садовники изгнали из Города еще не все признаки цивилизации!
Она приблизилась к двери, виновато огляделась по сторонам и пробормотала в коробку:
– Бабушка, это я. Я принесла тебе пирог и вино. Открой дверь.
– Дерни за веревочку, дверь и откроется, – отозвался из коробки шершавый жестяной голос . —Я слишком слаба, не могу встать.
Эти слова не имели никакого смысла, но являлись условленным паролем, и Капуцина доверчиво подождала, пока ей откроют дверь. Замок щелкнул, и голос прохрипел вдогонку:
– Поднимайся прямо по лестнице до первой площадки, там и встретимся.
На лестничной клетке было сыро и дымно; в темноте медленно тлели ветви, сорванные с огненных деревьев. Капуцина быстро взбежала наверх по скрипучим деревянным ступенькам. Все ее страхи исчезли; она была еще слишком мала, чтобы знать, что ничего не бояться – значит вслепую тыкаться в стены, которые ставит перед тобой жизнь.
Дойдя до первой площадки, маленькая Капуцина толкнула полуприкрытую дверь и обнаружила за ней пустую комнату, где стоял затхлый запах нежилого помещения. Оконный проем был загорожен изрубленным стволом дерева; небольшого количества света, просачивавшегося из-за него, хватало лишь на то, чтобы еще больше подчеркнуть царившее в комнате запустение. На перевернутом упаковочном ящике сидела женщина, закутанная в длинный плащ. Когда Капуцина вошла, женщина повернула к ней голову.
Девочка застыла в дверях, пораженная нахлынувшим на нее беспокойством – теперь, когда она достигла наконец цели. Какой-то момент она стояла, прикованная к месту взглядом неестественно больших глаз женщины, из-за плоской роговицы похожих на совиные.
– Ох, бабушка, какие у тебя большие глаза! – прошептала Капуцина.
– Чтобы лучше видеть тебя, моя милая, – приветливо ответила женщина.
Несколько ободренная тоном Лесорубки и видом топора, который, как она теперь заметила, стоял в углу комнаты, Капуцина несмело приблизилась. Но когда женщина одобрительно кивнула ей, прядь ее волос упала в сторону, и девочка остановилась, ошеломленная тем, что мельком увидела.
– Ох, бабушка, – недоверчиво проговорила она, – какие у тебя большие уши…
– Это чтобы лучше слышать тебя, дитя мое, – отозвалась женщина. Она больше не улыбалась.
И тут Капуцина увидела оружие, лежавшее на ящике рядом с сидящей женщиной. Она резко попятилась и пятилась до тех пор, пока не ударилась голенью о наполненный землей большой ларь у окна, из которого росло дерево.
– Ох, какой у тебя большой пистолет, – произнесла она голосом, разрывающимся от отчаяния.
Девочка покрепче ухватилась за ручку корзинки, но было уже слишком поздно. Было слишком поздно уже тогда, когда она вошла в эту комнату. Лже-Лесорубка поднялась на ноги и отбросила назад свой плащ, открывая спрятанную под ним черную униформу.
– А это чтобы лучше арестовать тебя, – холодно сказала Волчица.
Несправедливость происходящего переполнила Капуцину, и она взорвалась.
– Но я же сделала все как надо! – выкрикнула она.
– Однако иногда этого бывает недостаточно, – сказала Волчица, наводя пистолет на дрожащую девочку. – В разговоре с моей коллегой ты упомянула Зонненфельсгассе, 263. Волей случая не далее чем вчера мы выкорчевали именно это гнездо вредителей-Лесорубов. Моя коллега послала другим путем Ласточку предупредить меня – она добралась сюда даже быстрее, чем Почтовый Голубь. К этому времени мы уже знали пароли… Так-то все и вышло.
Волчица повела стволом в сторону двери.
– А теперь пойдем со мной.
Капуцина потрясла головой. Инструкции, данные сестрой, не включали в себя такой оборот событий. Она больше не знала, что ей делать.
– Куда вы хотите меня вести? – спросила она; ей не было нужды имитировать дрожь в голосе.
– В Тиргартен.
Решимость девочки рассыпалась на кусочки. Ее ладонь раскрылась, и корзинка покатилась по грязному полу. Волчица не стала трудиться поднимать ее. И тогда Капуцина поняла, что даже если бы она по-прежнему находилась далеко от подземелий Тиргартена, по-прежнему дышала свежим воздухом, по-прежнему одевалась в поношенные синтетические ткани пригородов, ее фактически уже поглотила сила слишком могущественная, чтобы ей противостоять. Хоть она еще и не вошла в ворота Тиргартена, она уже была в брюхе у Волка.
Но если даже она, может быть, и ощущала себя покинутой всеми, вскоре ей предстояло присоединиться к рядам легендарных героев, которых мы не перестаем воспевать в наши дни.
В Тиргартене: безудержная отвага
Тиргартен был окружен густой изгородью из колючих деревьев, так что никто не мог пробраться внутрь или выбраться наружу. На верхушке живой стены несли стражу Ястребы, осматривая своими огромными, похожими на бинокли глазами каждого входящего и выходящего. Они не подозревали, что новоприбывшая заключенная станет первой, кто одержит победу над их неустанной бдительностью.
Небольшая стая Волков эскортировала Капуцину внутрь темницы; рядом с высокими фигурами этих многократно модифицированных мужчин и женщин девочка казалась еще меньше, чем была. Пройдя через ворота, которые охраняли ленивые Быки в куртках из человечьей кожи, девочка заморгала от удивления.
За стенами растительности Тиргартен был сохранен в точности таким же, каким он был когда-то. Травянистые газоны были аккуратно подстрижены свободно пасущимися козами. Посыпанные белым песком дорожки ярко сверкали на солнце, и вскоре сапоги Волков захрустели по одной из них.
Они миновали несколько загонов для животных. Капуцина подумала о горилле, когда-то сидевшей здесь, со вздымающимся в сердце чувством жалости и зависти. Волки, несомненно, были наделены некоторым чувством мрачной иронии: девочка вновь видела голый бетон впервые с того времени, когда она вошла в Кольцо. Цементные загоны и клетки были свободны от зеленой заразы – единственным изменением, которое внесли Садовники, было то, что теперь в них находились люди, в то время как прежние обитатели были отпущены на свободу и гуляли по заросшим листвой улицам.
Над лабиринтом ям, рвов с водой и загородок висел смрад экскрементов, то ли животных, то ли человеческих; запах был столь густым, что девочка даже удивилась, что не видит его в виде осязаемого облака под горячим летним солнцем.
В конце концов они подошли к баракам, где располагалось центральное логово Волков в Городе. Хотя она по-прежнему держалась храбро, все тело у Капуцины болело от страха: ее мышцы так сильно сводило, что она порой даже спотыкалась. Но несмотря на весь свой ужас, она была полна решимости не давать воли слезам. «Никогда не показывай страха», – сказала ей как-то Мэрин; теперь девочка подумала о том, что Мэрин бы на ее месте не испугалась, так что ей тоже следует быть храброй. «Даже если меня отшлепают, я не стану плакать, – пообещала она себе. – Даже если… если…» Но хуже этого ее воображение ничего не сумело ей нарисовать.
Один из Волков втолкнул ее в камеру IB-4 и заставил лечь навзничь на кровать, на которой был матрас, но не было белья. Опустившись на колени рядом, он приковал ее наручниками к изголовью койки.
– Что со мной сделают? – спросила она – тонким голосом, несмотря на свою решимость.
Волк ничего не ответил и ушел сразу же, как только закончил свое дело. Капуцина закрыла глаза, усилием воли пытаясь заснуть, но из зарешеченного окна еще пробивался солнечный свет. В камере было слишком светло, и было еще слишком рано для ее обычного дневного сна.
Потом в камеру вошел другой Волк. Вздрогнув, Капуцина узнала женщину, которую повстречала в Городе – ту самую, которая показала ей, как пройти на Зонненфельсгассе. Тогда она показалась ей такой приветливой, а оказалась такой вероломной! Что она станет делать теперь, когда девочка была в ее власти? Капуцина только что не задыхалась от этих и многих других вопросов, ожидая решения своей судьбы.
Волчица повернулась к человеку, который стоял в дверях, жестом пригласив его войти. На нем тоже была черная униформа Волка, но с виду он казался не старше Мэрин; черты его лица еще не были запятнаны пороками взрослого возраста. Он ждал, стоя по стойке «смирно», пока Волчица рассматривала Капуцину, склонив голову набок.
– Милая маленькая девочка… – прошептала она, меряя темными глазами маленькую фигурку, распростертую на койке. – Это дело требует от нас величайшей деликатности. Чувствуешь ли ты себя готовым к этому, брат Волк?
– Так точно! – тявкнул молодой Волк.
Разумеется, Волчица думала про себя: «Какое нежное, мягкое существо! Какой сочный, аппетитный кусочек из нее выйдет!» Но она не хотела рисковать – она могла убить Капуцину во время допроса, вызвав тем самым неудовольствие своих хозяев. Поэтому она решила оставить девочку на попечение своего помощника, который и должен будет понести наказание, если допустит ошибку.
Капуцина понятия не имела обо всем этом, поскольку Мэрин очень мало рассказывала ей о Тиргартене. Если Лесоруб или сочувствующий попадал в Тиргартен, для него не оставалось никакой надежды, кроме надежды на скорую смерть. Девочка сумела уловить лишь малую толику ауры ужаса, окружавшей эту темницу – из того, как внезапно наступало молчание, когда она подходила к Мэрин, разговаривавшей с друзьями; из того, как у Мэрин перехватывало горло, когда она говорила о старом зоопарке; из многочисленных намеков, где вслух упоминалось гораздо меньше, чем оставалось невысказанным. Теперь девочка была уверена лишь в одном: она не скажет ничего, она никогда не предаст Мэрин, и в конце концов она заставит своих захватчиков отпустить ее.
И когда знакомая ей Волчица, прежде чем уйти, добавила: «Помни, будь с ней помягче», Капуцина могла лишь решить, что это проявление доброты. За всю свою жизнь в пригороде она не знала ничего иного. Возможно, это было ее роковой слабостью; однако таков основной признак цивилизованности – быть принимаемой за слабость в глазах дикарей.
В камере IB-4: добродетельный конец
Вообразите себе, если хотите, все, что может перенести человеческое тело, не переступая за край смерти. Вообразите себе все это, ибо вы не услышите об этом от рассказчика этой истории. Представьте себе ум, теряющий представление о течении дня и ночи, постепенно затуманивающийся все больше и больше, до тех пор, пока его ощущение времени не кристаллизуется вокруг приходов и уходов Волчат, их острых инструментов и их тупых инструментов, их дикого радостного хохота, выражающего удовольствие от забав со всегда податливой куклой из плоти и крови. Вообразите себе, куда может зайти ум, чтобы забыть о том, что происходит с остальным телом. Вообразите попытки дышать таким образом, чтобы не пошевелить грудной клеткой, оберегая переломанные ребра и ушибы от наполненных песком носков. Представьте, каково это – ожидать (минуты? часы?), пока чашка пустой похлебки остынет, поскольку попытка отхлебнуть из нее горячее варево вызовет лишь ослепительную боль в раздробленных зубах.
Вообразите себе, если можете, что после всего этого вы по-прежнему не сказали своим мучителям ничего. Ничего!
Как долго, как вы думаете, вы будете способны хранить молчание? Когда-то юный мозг Капуцины оперировал абсолютными понятиями; но абсолютные понятия существуют только для детей. Человек верит в добро и зло точно так же, как он верит в черное и белое. Ее сестра Мэрин была доброй. Следовательно Садовники, враги Мэрин, были злыми.
Однако зло, как она теперь знала, было не просто противоположностью добра; это была гораздо более странная вещь, имеющая бесконечное множество разновидностей, в то время как добро могло похвалиться лишь несколькими отдельными черточками. Как ни странно, зло не было синонимом боли: оно несло с собой собственные виды удовольствия, ибо освобождение от страдания, даже на мгновение, было экстазом, не сравнимым ни с чем. И более чем однажды она ловила себя на мысли о том, как ей повезло пережить в камере IB-4 восторги столь сильные, что они стерли все остальные ее воспоминания…
Она лежала в забытьи, и эти мысли слетали с ее губ (хотя она сама лишь наполовину верила в них), когда в ее камеру вошел человек. Через открывшуюся дверь внутрь донеслись отдаленные стоны и приглушенные крики. Капуцина больше не обращала на них внимания – они были теперь частью звукового сопровождения ее жизни.
Она автоматически вздрогнула и закрыла глаза, хотя на нем и была красная униформа скромного Муравья. Вряд ли ее интересовало, слышал ли он то, что она говорила. Прошло какое-то время (минута? секунда?), а она по-прежнему не чувствовала его рук на своем теле, и тут ее охватил страх: что за новое мучение готовилось ей, на подготовку к которому требовалось столько времени? Иногда было лучше знать заранее, смотреть на приготовляемые инструменты и представлять себе полный объем надвигающейся боли, ибо порою Волчата оказывались не столь жестоки, как могли бы быть, и пытка не причиняла такого страдания, как она боялась вначале. Надеясь выиграть для себя хотя бы это скудное облегчение, Капуцина открыла глаза и посмотрела еще раз.
Понемногу она осознала, что наступила ночь; впрочем, она уже не помнила хорошенько, что означает ночь. Во дворе горели огненные деревья, и их неверный свет, падая сквозь зарешеченное окошко, заставлял тени танцевать на лице присевшего возле нее на корточки человека.
– Капуцина, ты слышишь меня? – спросил он, когда она открыла глаза.
Его красная униформа наконец дошла до ее сознания, и девочка несколько расслабилась, издав хриплый вздох облегчения. Ее посетитель был всего лишь подсобным рабочим, вроде тех, которые регулярно приходили, чтобы заменить ей испачканный матрас или вымыть заляпанный блевотиной пол. Они никогда не означали боли. Тем не менее она не стала ему отвечать. Говорить было слишком больно, а у нее не было ничего достаточно значительного, что она могла бы сказать.
– Я Лесоруб, – прошептал человек. – Твоя сестра поручила мне передать тебе вот это.
Он вытащил из кармана пачку сигарет.
– О! – сказала Капуцина, вспоминая свое желание – оно казалось таким отдаленным; детская прихоть, которую весь мир уже давно должен был забыть. Она улыбнулась, ее губа снова треснула, и струйка крови потекла ей в угол рта. – Значит, это правда! – прошептала она. – Мэрин послала тебя, чтобы спасти меня!
Усилие, потребовавшееся для столь пространной речи, отняло у нее все силы. Ее дыхание стало затрудненным, и она почувствовала головокружение.
– Да, – ответил человек, лицо которого по-прежнему скрывали тени. Он подождал, пока она немного отдышится, затем спросил: – Хочешь, я закурю для тебя одну?
– О, да, пожалуйста! – прошептала Капуцина. Ее голова все еще кружилась, однако она чувствовала себя так, словно ей снится чудесный сон.
Божественный запах горящих табачных листьев заклубился вокруг нее. Она ухватила тоненький цилиндрик двумя изуродованными пальцами, поднесла к губам и восторженно затянулась. Она уже упражнялась в курении раньше, без ведома Мэрин, но тогда это были всего лишь окурки, подобранные в канаве. Сейчас это было бесконечно лучше…
Она успела затянуться всего лишь два раза, прежде чем ее горло – содранное до мяса насосами, которыми ей прокачивали легкие после того, как топили в фекалиях животных – среагировало на терпкий дым. Она закашлялась; ее легкие горели огнем, а грудная клетка разваливалась на кусочки. В отчаянии она попыталась сесть на койке, и острая боль тут же пронизала такие части ее тела, на которые она никогда не обращала внимания до того, как оказалась в Тиргартене. Через какое-то время, однако, кашель унялся, а боль утихла.
Горящая сигарета упала на пол и продолжала дымиться там; Капуцина безуспешно вытягивала свои скованные руки, пытаясь до нее дотянуться. Лесоруб поднял ее и снова поднес к губам девочки. Капуцина сделала еще одну затяжку. На этот раз она не раскашлялась. Она ощутила, как ее разум несколько прояснился, и струйка новой энергии влилась в ее сосуды.
– Как… – начала она. Лесоруб угадал вопрос, который она хотела задать.
– Мы не можем вытащить тебя из тюрьмы, – объяснил он. – В любом случае, ты не в том состоянии, чтобы совершить побег. Ястребы набросятся на нас в мгновение ока.
– Да, понимаю… – произнесла Капуцина, хотя на самом деле ничего не понимала. Человек продолжал:
– Но Лесорубы не могут рисковать, что ты заговоришь. Они могут рискнуть, послав меня, потому что я ничего не знаю. Я только один раз виделся с Мэрин – за пределами Кольца, в палатках жестянщиков и старьевщиков.
– Я не понимаю, – проговорила девочка, закрывая глаза.
– Я пришел, чтобы прекратить твои мучения, – сказал он. – Я сделаю так, что тебе больше не будет больно.
– Это было бы очень хорошо, – медленно проговорила она, все еще в замешательстве. – Так ты, значит, доктор?
Он не ответил. В неверном сумраке камеры девочка увидела, как левая рука Лесоруба скользнула за его широкую спину. Когда она вновь появилась, она больше не была пустой. Капуцина наконец поняла, что он имел в виду.
– Какой у тебя большой пистолет… – прошептала она. Ее голос прерывался, поскольку не было никаких сомнений, что этот человек был послан Мэрин – Мэрин, которая была единственной, кто знал про сигареты, Мэрин, которая любила ее, чей посланник спас бы ее, если бы спасение было возможно. Девочка хотела крикнуть, позвать Мэрин, но у нее не оказалось голоса, легкие казались полными крови и невыкачанных экскрементов, для нее не осталось больше воздуха, и теперь меньше чем через секунду…
Лесоруб солгал ей. Ибо до тех пор, пока внутри ее черепа оставался мозг, ощущавший вещи, он терзался страхом столь сильным, что это последнее страдание было за пределами возможного постижения. А когда разбрызганные клочки этого мозга осели внутри ее пробитого черепа, и не осталось больше никого, кто мог бы ощущать что-либо вообще, – как можно было говорить о том, что она почувствовала прекращение боли?
Процедуру необходимо было провести тихо, поэтому на оружии был глушитель, почти удваивавший длину ствола. Он действительно заглушил звук выстрела, но пуля, вылетев с задней стороны черепа девочки, отрикошетила от бетонной стены с громким щелчком.
Когда Лесоруб, перезарядив пистолет и держа его наготове, открывал дверь камеры IB-4, он мог надеяться лишь на то, что непредвиденный шум остался незамеченным даже для чувствительных ушей Волков и Лисиц – иначе он, в свою очередь, был обречен. Вышло так, что щелчка пули действительно никто не заметил: его притушила толстая дверь камеры и заглушил постоянный шум, стоявший в подземельях. Таким образом Лесоруб смог выбраться из тюремного блока, выйти из Тиргартена и вернуться обратно к своим, чтобы доложить об успехе миссии.
Кто-то может сказать, что его успешный побег был просто удачей; но мы, рассказывающие эту историю, и вы, слушающие ее, знаем, что это не так. Это была рука судьбы – что, как встарь, принялась сплетать свои чудеса, помогая нам сделать первые шаги на пути к окончательному освобождению.
Вот почему мы празднуем сейчас память Капуцины, вот почему мы взрываем ее изображения из прессованной взрывчатки в день ее памяти (бывший день Святой Варвары), слыша в многократных раскатах этих взрывов эхо той первой трещины в тирании Садовников. Ибо хотя история о Капуцине и Волке может показаться невыносимо печальной, на самом деле она полна святой радости. Эта маленькая девочка не сошла со своего пути; она не поддалась соблазну лесной зелени; ее не покорили Волки, которых она так боялась. Она до самого конца осталась непобежденной и приняла благородную смерть, став мученицей нашего дела.
Так пусть же ее пример неизменно вдохновляет нас в нашей борьбе! Своей жертвой она сделала возможным все. Придет день, когда мы изгоним Садовников и отнимем у них свою родину. Придет день, когда мы вырвем с корнем деревья по всему Городу, выскребем вторгшуюся в него землю, опрыскаем отравой кусты и дотла выжжем цветы. Придет день, когда мы снова будем ходить лишь по голому камню, асфальту и бетону!
И будем жить долго и счастливо.
Знакомьтесь: витпанки
Майкл Арсенолт– автор более ста восьмидесяти других коротких рассказов, двадцати шести новелл и девяти киносценариев. Трагическим образом «Самый обычный Хэллоуин» оказался единственным сохранившимся среди его рукописей после того, как огонь пожрал все копии остальных его коротких работ. Остальные новеллы, хоть их и удалось уберечь от пламени, вскоре после этого были украдены его мстительной бывшей подругой, которая опубликовала их все под собственным именем и которая также подозревается в причастности к вышеупомянутому поджогу. Несмотря на эти печальные события, мистер Арсенолт старался сохранять оптимизм – однако недавняя номинация его бывшей подруги на «Оскара» за лучший киносценарий была для него в своем роде ударом.
Юджин Бирн(www.eugenebyrne.co.uk) родился в Уотерфорде, Ирландская Республика, но вырос в Сомерсете, в Британии, где посещал школу совместно со своим большим другом (а позднее и соавтором) Кимом Ньюменом. Юджин живет в Бристоле со своей женой и двумя детьми, работает журналистом. Его публикации – романы «Назад в СССА («Back in the USSA»,в соавторстве с Кимом Ньюменом), «ДиГМОО» («ThiGMOO»)и «Ду́ши нерожденных» («Things Unborn») [78], а также пригоршня рассказов. К настоящему времени он мог бы написать гораздо больше, если бы больше ненавидел свою ежедневную работу и не проводил так много времени за дурацкими разговорами в пабах.
Рэй Вукссвич(www.sff.net/people/RayV) в 2002 году вышел в финал Мемориальной премии Филиппа Дика со своим сборником научно-фантастических рассказов «Встречай меня в Лунной комнате» («Meet Me in the Moon Room»),выпущенном издательством «Small Beer Press». Его первая книга «Человек, который мог иметь полдюжины лиц» ( «The Man of Maybe Half-a-Dozen Faces»)вышла в издательстве «St. Martin’s», а рассказы появлялись во многих журналах, в том числе «Fantasy & Science Fiction», «SCIFICTION», «Lady Churchill's Rosebud Wristlet», «The Infinite Matrix», «Talebones»и «Asimov's», а также в нескольких антологиях. Сейчас живет в Орегоне и работает в паре университетских аналитических лабораторий.
Хироми Гото(www.eciad.bc.ca/~amathur/hiromi_goto) родилась в Японии, в возрасте трех лет переехала с семьей в Канаду. Ее последняя работа, роман «Ребенок Каппы» ( «The Карра Child»),завоевала в 2001 году Мемориальную премию Джеймса Типтри-младшего и была внесена в номинацию на премию «Санберст» 2002 года. Первый роман, «Хор грибов» ( «Chorus of Mushrooms»), был награжден региональным писательским призом за лучшую дебютную книгу. Кроме того, написала роман-фэнтези для детей под названием «Вода вероятности» ( «The Water of Possibility»). Хироми – преподаватель творческого письма, редактор и мать двоих детей.
Кори Доктороу(www.craphound.com) – автор трех романов: «Падение и возрождение Магического королевства» ( «Down and Out in the Magic Kingdom»,2003), «Обычное восточное племя» ( «Eastern Standard Tribe»,2004) и «Кто-то приходит в город, кто-то уходит из города» ( «Someone Comes to Town, Someone Leaves Town»,2005, в издательстве «Tor Books»), а также сборника «Место, которое не здесь, и прочее» ( «А Place So Foreign and Eight More»,2003, в издательстве «Avalon Books»). Он также является соавтором «Полного путеводителя по опубликованной научной фантастике для чайников» ( «The Complete Idiot’s Guide to Publishing Science Fiction»(2000, в соавторстве с Карлом Шредером). Кори Доктороу получил премию Джона Кемпбелла как лучший молодой писатель-фантаст 2000 года. Кроме того, участвует в издании популярного веблога « Boing Boing» (boingboing.net) и сотрудничает с группой гражданских свобод «Фонд электронного фронтира» («Electronic Frontier Foundation») в Сан-Франциско.
Брэдли Дентон– автор романов «Крах-н-ролл» ( «Wrack & Roll»),«Бадди Холли жив» ( «Buddy Holly Is Alive»)и «В целом на Ганимеде» («Well on Gonymede»),а также «Черная метка» («Blackburn»)и «Ненормальные» («Lunatics»).Кроме того, он написал множество рассказов, из которых опубликованы в сборнике «Один день Закрывателя Смерти» («One Day Closer to Death»)и завоевавшем Всемирную премию фэнтези двухтомнике «Пламенный художник» («А Conflagration Artist»)и «Дом Кальвина Кулиджа для мертвых комедиантов» («The Calvin Coolidge Home for Dead Comedians»).Он родился в городе Уичита в Канзасе; в настоящее время живет в добровольной ссылке в Остине, штат Техас. Его любимый цвет – синий; его любимый роман – «Приключения Гекльберри Финна»; его любимое блюдо – энчилада с сыром; его любимый фильм – «Пылающие Седла»; его любимый президент Соединенных Штатов – Трумэн (поскольку он лучше всех чертыхался); а его любимый альбом – «Let It Bleed».
Пэт Кадиган(users.wmin.ac.uk/~fowlerc/patcadigan.html) получила свой первый гонорар в 1980 году, и с тех пор ее произведения регулярно появляются в научно-фантастических журналах, в том числе онлайновых. Часть из них вошла в сборники «Лабиринты» («Patterns»)и «Грязная работа» («Dirty Work»).Также она является автором нескольких романов, в том числе «Синнеры» («Synners»)и «Идиоты» («Fools»)(оба завоевали премию Артура Кларка), а также «Игроки разума» («Mindplayers»),«Чай из пустой кружки» («Tea from an Empty Сир»)и «Электронный дервиш» («Dervish is Digital»).Пэт Кадиган вела писательские мастер-классы и некоторое время была временным членом Исследовательского центра кибернетической культуры в Уорвикском университете. В 1996 году она переехала в Англию и теперь живет в северном Лондоне со своим мужем Крисом Фаулером и их котом Калгари.
