Текст книги "Витпанк"

Автор книги: Роберт Сильверберг

Соавторы: Джеффри Форд,Кори Доктороу,Нина Кирики Хоффман,Пат (Пэт) Кадиган,Дэвид Лэнгфорд,Пол Ди Филиппо,Пэт Мэрфи,Уильям Сандерс,Брэдли Дентон,Аллен Стил
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Моей задачей было скользить лебедем вокруг гостей, разнося напитки и закуски – в белой рубашке, передничке и вышитом жилете, который Наташа купила для меня накануне. Я с ужасом думал, что мне придется проводить обряд над кучей горелого воняющего мяса, но я забыл, что присматривать за жарким – это Работа Настоящего Мужчины.

Моя основная миссия заключалась в том, чтобы меня видело как можно больше людей. Чтобы они спрашивали ДХ, кто я такой, а он небрежно отвечал: «Брайан? А, это наш приписанный. Маленький подарок от сэра Дэвида».

По сути, это было действительно так, поскольку именно глава их корпорации разыграл излишек членов «Границы» в лотерею – но Джереми, разумеется, ни в коем случае не собирался рассказывать им, как выиграл меня благодаря тому, что изображал из себя героя японских комиксов.

Ценность Хендерсонов достигла высшей отметки. Соратники широко улыбались ему и говорили, что скоро он станет слишком большой шишкой, чтобы водить с ними компанию, а потом собирались маленькими группками, чтобы позлословить о нем за его спиной.

Когда солнце начало закатываться, большинство женщин удалилось, чтобы уложить детей спать или поболтать в гостиной. Самцы сгрудились теснее вокруг догорающих углей барбекю, чтобы напиться уже по-настоящему и обменяться философскими взглядами.

Возможно, ДХ на какой-то момент перестал быть центром внимания, или дело было в чем-то другом, но внезапно я ощутил покалывание в основании черепа, повернулся и увидел, что он держит в руках пульт.

– Брайан, – позвал он. – Иди сюда!

Я подошел. Остальные прекратили разговаривать и уставились на меня.

– От барбекю осталось еще на один бургер, Брайан, – сказал он. – Хочешь съесть его?

– Нет, спасибо, ДХ, – ответил я непосредственным тоном. Мужчины заржали и принялись тыкать друг друга в ребра. Они никогда прежде не слышали, чтобы его называли «ДХ».

– Да брось, все нормально, съешь его, – сказал он, шлепая кусок мяса мертвой коровы в разрез булки.

– Я не ем мяса, ДХ, – холодно сказал я. Он и так знал это.

– А почему это, Брайан? Ты думаешь, что это негуманно? Ты думаешь, что ты лучше, чем все мы?

– Мне просто не нравится идея есть мясо мертвых животных, – сказал я.

Он полил бургер соусом и протянул его мне.

– Ты хочешь разрушить наш образ жизни, не так ли? Ты и твои придурочные дружки – вы хотите, чтобы мы снова жили в Средних веках, верно? Вам бы хотелось, чтобы мы все жили в земляных лачугах и ели траву?

Я не осознал тогда, насколько он был пьян. Наверное, было не слишком мудро бросать ему вызов, однако я сделал это.

– Все, чего я хочу – это жить в мире, где ресурсы планеты распределялись бы более равномерно и где каждый имел бы возможность полностью раскрыть свой потенциал как разумное существо, – сказал я.

Не забывайте, что за три месяца до этого я еще даже не слышал о «Границе Воды».

Он насмешливо повторил за мной последнюю фразу.

– А как насчет нас здесь? Разве мы не стремимся раскрыть свой потенциал как человеческие существа?

Я не ответил – мне показалось, что так будет лучше.

– Вот видите! – сказал он, обращаясь к остальным. – Я говорил вам, что он считает себя лучше нас всех! – И снова ко мне: – Съешь этот долбаный бургер! Или мне заставить тебя?

Я внутренне собрался. Он нажал кнопку на пульте, и меня пронизала боль.

Боль утихла. Некоторые из его приятелей смеялись, другие смущенно потупили глаза.

– Ты станешь есть этот вкусный бургер, Брайан?

– Нет, – отвечал я настолько спокойным тоном, насколько мог.

Он увеличил мощность. Я упал на землю, корчась на траве и стараясь не завопить.

Все закончилось. Я поднял глаза. ДХ стоял надо мной, вопросительно приподняв бровь и протягивая мне бургер.

– Нет, – сказал я.

– Кто-нибудь еще хочет развлечься? – со смехом предложил он собравшимся, подняв пульт над головой. Желающих не было. Он еще больше увеличил мощность – возможно, до максимума. На этот раз я все же закричал.

Пульт выключился. Я сумел только прохрипеть:

– Иди… на х..!

И тут он взорвался.

– Ты, жалкий вонючий долбаный преступник! Ты приходишь в мой дом, словно Господь Бог Всемогущий, ты насмехаешься над нами, ты думаешь, что ты, мать твою, выше всех нас! Но кто ты такой? Что у тебя сеть? Ничего – у тебя нет ничего! Ты сам– ничто! И я, черт побери, сломаю тебя, ты, жалкий кусок дерьма!

Он снова нажал на пульт, и я принялся вопить, словно слон, страдающий зубной болью.

Мне показалось, что боль длилась несколько часов, хотя это были всего лишь пять секунд. Когда это закончилось, чей-то голос произнес:

– Остынь, Джереми. Хватит с него. Брось…

– Я, черт побери, сломаю его, даже если это будет последнее, что я сделаю в этой жизни, – бормотал ДХ, в то время как кто-то открывал для него новую бутылку.

На рассвете следующего дня ДХ просунул голову в дверь гаража и сказал, что мы идем в церковь. Он выдал мне костюм – яркий, бутылочно-зеленого цвета – и затолкал меня в ванную.

Вновь меня выставляли напоказ. Выяснив, что я умею водить машину, он даже чуть не дал мне ключи, но потом решил, что мне нельзя доверить его драгоценную четырехприводную «Ладу Островник». А жаль. Я бы напугал его до умопомрачения, ведя ее небрежно; он все равно не осмелился бы использовать пульт, чтобы остановить меня.

В Хинтон Ли с его населением в две с половиной тысячи человек не было своей церкви. Мы отправились в какой-то поселок поблизости на примитивную евангелистскую службу – из тех, что оправдывают человеческую алчность. Никаких глупостей вроде «люби своего ближнего», никаких «добрых самаритян» или «подставь правую щеку» – только не для этого сборища. Вместо этого викарий (или пастор, или как он там у них называется) объяснял нам, что Библия – это Божья Инструкция по Использованию Жизни.

День был солнечный, и после службы мы все задержались во дворе церкви, чтобы пообщаться. ДХ непринужденно беседовал со стоящими выше по социальной лестнице, а Наташа обменивалась банальностями со своими подругами.

Регулярные походы в церковь обещали быть замечательным времяпровождением.

Ко мне подошел ЖД и хлопнул меня по плечу. На какое-то мгновение я не узнал его, поскольку он, так же как и я, был вымыт и одет в костюм. Он принадлежал самому Главному и жил в довольно сносных условиях в комнате над гаражом сэра Дэвида. У сэра Дэвида была обширная печатная и электронная библиотека, и он позволял ЖД пользоваться ею, когда тот не был занят, ухаживая за двумя акрами его сада.

К нам подошли еще двое наших, также разукрашенные, словно обед богача.

А потом появилась Мо! Она выглядела до невероятия отмытой, крепкой и здоровой в своем цветастом ситцевом платье и соломенной шляпке-канотье.

Никто из нас не опознал друг друга в церкви, и теперь мы спешили обменяться новостями. Я рассказал им, как ДХ пытался заставить меня есть мясо. Мо глядела так, словно была готова убить его на месте.

– У него есть виртуальный костюм? – спросил ЖД.

– Наверное, – сказал я. – Он выиграл меня в виртуальной игре.

– Есть идеи, чем он пользуется, чтобы добиться реалистичности? – спросил ЖД.

Я не уловил его мысли.

– Ну, ощущалки там, усилители… Может быть, наркотики, повышающие чувствительность, – подсказала Мо, улыбаясь ему.

Я пожал плечами.

– Ладно, неважно, – сказал ЖД. – Наверняка он что-нибудь использует. Они все так делают. Постарайся быть в церкви на следующей неделе. Я притащу для тебя пару амулетов.

Мы с Мо принялись болтать. Она тоже жила в Хинтон Ли, у самого молодого из наших владельцев. Оказывается, Джереми на самом деле выиграл нас обоих, но его босс заставил его передать второго из приписанных – Мо – их младшему локальному менеджеру по сбыту, Уэйну Робертсу.

– Он тоже дерьмо, – рассказывала Мо, – но могло быть и хуже. До сих пор он не делал попыток меня изнасиловать. Моя задача в основном…

К Мо подбежали три маленькие девочки и мальчик, который был старше всех, но не больше семи лет. Они сгрудились возле ее ног, говоря все разом, каждый пытался что-то ей показать или о чем-нибудь спросить.

– Знакомься: это Робертсово семейство. Я у них гувернантка. У моих владельцев слишком много детей и маловато денег. А у Джеззера есть собака? – спросила она, в то время как младшая девочка пыталась вскарабкаться по ее ноге.

Какой-то человек махнул рукой, подзывая ее с детьми к себе.

– Мы гуляем в парке каждое утро, между десятью и одиннадцатью, – сказала она, прощаясь.

ДХ снизошел до того, чтобы пригласить меня на воскресный обед – как я понял, в среде людей на постоянной хорошо оплачиваемой работе это был чрезвычайно важный ритуал. Наташа разложила по тарелкам еду от «Маркса и Спаркса». Они больше не тратили силы, пытаясь заставить меня есть мясо. На столе также стояла бутылка какого-то словацкого пойла – ДХ состоял в членах Клуба Выпивох при некоем Ежемесячном Клубе, что ли. Он сказал, что это отличная штука; по мне, так это был чистый уксус.

После обеда ДХ расстегнул несколько пуговиц, заложил руки за спинку стула и пустился в разглагольствования. Он прочел нам лекцию о том, что все безработные прирожденные лентяи, и о том, как он вытащил себя из грязи за ботиночные шнурки благодаря сочетанию тяжкого труда и ориентации на фундаментальные принципы морали. Те, у кого нет работы, нет жилья, нет надежды, видите ли, бедны материально оттого, что они бедны нравственно – стандартная мантра всех самодовольных идиотов с незапамятных времен.

– Разве бы тебе не хотелось иметь все это, Брайан? – спросил он, обводя рукой вокруг себя, охватывая жестом свой дом, машину, холодильник, жену… Он не стал дожидаться ответа. – Ты мог бы, если бы у тебя достало выдержки хорошенько поработать ради этого. В этой жизни ничего не дастся за просто так. Ты смышленый парень, время еще есть – почему бы тебе не попробовать?

Я мог бы сказать ему, что все это просто белый шум, но предпочел промолчать.

Он пожал плечами.

– Я – победитель, – сказал он. – У меня просто не получается проигрывать. К концу твоего срока здесь ты будешь видеть все моими глазами.

ЖД был прав. Загрузив тарелки в посудомоечную машину (единственное, что он сделал по дому за всю неделю), он достал из шкафчика над раковиной маленькую ониксовую коробочку, выкатил на ладонь две таблетки, проглотил их и вышел из комнаты.

Он снова появился в первоклассном виртуальном костюме – комбинации проволочного жилета и черных пластиковых сенсорных прокладок. В руке у него был один из этих деревянных японских тренировочных мечей.

Выйдя в сад, он встал посреди лужайки, опустил маску визора и провел следующие два часа, сражаясь с пустотой, похожий на чрезвычайно рассерженного жука-переростка.

Неделя прошла тихо. Джеззер (как называла его Мо) от девяти до девяти сидел на работе, Наташа смотрела телевизор, ходила в магазин и играла в бридж со своими подругами. Снедаемый скукой, я убедил Джеззера позволить мне работать в его саду. Кроме того, я каждое утро ходил на прогулку с волком, которого звали Кинг.

В парке я встречался с Мо и теми двумя из ее подопечных, которые были слишком малы, чтобы ходить в школу. Мы говорили и говорили без конца – чаще всего ни о чем в особенности. Никто из нас не хотел слишком сосредотачиваться на нашем настоящем положении. Естественно, нам приходилось быть осмотрительными; самое большее, что мы себе позволяли – это обменяться рукопожатием, но тем не менее я по-настоящему влюбился. И мне нравилось думать, что и она тоже.

В воскресенье мы снова встретили в церкви ЖД и кое-кого из остальных. Он украдкой сунул мне два каких-то маленьких предмета.

– Ты разберешься, что с ними делать, – сказал он. – Тот чип, который уже есть, вынимать не надо, просто воткни это в соседний порт. Я назвал его Иеронимус.

Я спрятал его «амулеты» в карман брюк и тут же забыл об этом до тех пор, пока позже в этот же день Джеззер не вышел на лужайку со своим мечом. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что ЖД дал мне маленькую пластмассовую баночку с таблетками и какую-то примочку, из которой торчало около полудюжины тоненьких контактиков.

В этот день было уже поздно что-либо пробовать. Кроме того, хотя Джеззер и заслуживал любого кошмара, уготовленного для него Железным Джоном, но со времени того инцидента прошло уже больше недели, и за это время я его почти не видел. Я был влюблен, и если отбросить тот факт, что я мало чем мог себе помочь в этом смысле, моя жизнь была почти переносимой.

Моя беда в том, что я слишком быстро успокаиваюсь.

Прошла еще одна неделя, и дела шли все лучше и лучше. Я встречался с Мо каждый божий день, а однажды вечером Наташа, у которой на протяжении рабочего дня оставался пульт, но которая ни разу им не воспользовалась, даже взяла меня с собой в магазин. Это был первый раз, когда мы обменялись больше, чем несколькими фразами – правда, говорил в основном я, распространяясь насчет своих любимых писателей. Уж не знаю, что она смогла вынести из всего этого; полагаю, что она просто в первый раз увидела во мне человеческое существо, а не преступника. Может быть, она почувствовала, что моя образованность и умение тонко чувствовать (ха-ха!) тоже чего-то стоят. Как бы то ни было, она позволила мне зайти в книжную лавку, воспользовавшись одной из своих кредитных карточек.

А потом настал субботний вечер…

Я не знал, когда Наташа захочет в следующий раз расстаться с карточкой и станет ли она вообще это делать, поэтому распорядился ее деньгами на всю катушку. В полночь я сидел в гараже, обложившись своими любимыми классиками научной фантастики.

Джеззер с Наташей ушли куда-то на вечеринку, оставив меня с иммобилайзером, выставленным на двадцать ярдов. Это означало, что если в доме вспыхнет пожар или в него залезут грабители, я ни черта не смогу с этим сделать. Дерьмо.

Я слышал, как они вернулись посреди ночи, и уже почти засыпал, когда из дома донеслись его вопли.

Потом боковая дверь в гараж распахнулась. За ней стоял Джеззер в модном нижнем белье, с пультом в руке. Другой рукой он протолкнул перед собой Наташу. На ней была шелковая ночная рубашка.

– Ну, смотри, вот он! – рявкнул он ей. – Давай, ступай! Ступай, ложись к нему в койку, шлюха!

– Джереми, не надо! – воскликнула она, обливаясь слезами.

Он сильно толкнул ее, так что она упала поверх меня.

– Давай-давай, делай свое дело! Ну-ка, Брайан, обслужи ее как следует! Вы ведь оба этого хотите, не так ли?

Кое-как она поднялась на ноги. Джереми тем временем ковырялся в коробке, выставляя ее на максимум.

– Какого черта здесь творится? – крикнул я, корчась от боли.

– Не надо разыгрывать из себя невинного младенца! – рявкнул он. – Я, черт побери, прекрасно понимаю, что ты затеял! Пытаешься залезть к моей жене в панталоны, чтобы тебе здесь послаще жилось!

– Какая чепуха! – вот и все, что я сумел ответить.

Он выключил источник моего мучения. Наташа попыталась уйти, но он загородил ей дорогу.

– Ты думаешь, я полный дурак, так, что ли? Сегодня вечером я запросил отчет по кредитным картам, и что же я обнаруживаю? Моя жена потратила семьдесят эстонских крон в книжной лавке!Да эта безграмотная корова за десять лет ни одной книжки не прочла! И вот она лежит, как всегда, как в каждую долбаную субботу, словно я ее насилую, как будто это не доставляет ей никакого удовольствия! Зато она всегда рада тратить мои трудом заработанные деньги на какого-то никчемного бомжа, только потому, что он поговорил с ней о литературе…

– Это полная ерунда, ДХ, – сказал я. – Мне совсем не нравится твоя жена. И уверен, что ей тоже вряд ли может понравиться такой бич, как я. Она просто хотела…

Но Джеззер не слушал.

– В чем же тогда твой секрет? У тебя член больше моего, так, что ли?

Я фыркнул.

– Ну так давай! – сказал он. – Давай отдраим ее вдвоем! Может быть, этоей понравится, этой фригидной суке!

Он сорвал с нее ночную рубашку и снова толкнул ее в мою сторону, одновременно стаскивая с себя трусы.

– Ну-ка, Брайан, давай, действуй! – сказал он. – Посмотрим, на что ты способен!

– Иди ты к черту!

Он включил пульт. Я посоветовал ему обслужить себя самого – что, разумеется, было как раз в его вкусе.

– Ты извращенец, ты знаешь это? – сказал я ему. – К тому же, пока ты держишь палец на кнопке, у меня все равно не встанет, даже если бы я и хотел.

Наташа снова слезла с меня.

– Прости, – всхлипывала она, собирая обрывки своей ночной рубашки. – Прости меня, Брайан.

Я сказал ей, что она здесь ни при чем. На этот раз Джеззер позволил ей уйти, после чего потратил еще пять минут, разрывая в клочья книжки, которые она мне купила.

То, что он сделал с Наташей, было омерзительно, но в целом это было не мое дело. Я ведь не знал, какие между ними отношения. То, что привело меня в ярость – это финальный акт вандализма. Он уничтожал знание, мудрость и культуру. Он был нацист, филистимлянин. Страх, который он и миллионы других таких же, как он, питали перед книгами, уводил нас к новой эре варварства.

На следующее утро, когда мы все собирались в церковь, я ссыпал в ониксовую коробочку Джеззера таблетки, которые дал мне ЖД, и проскользнул наверх, чтобы подключить Иеронимуса в порт на визоре его виртуального костюма.

Когда мы уже собирались уходить, Джеззера внезапно срочно вызвали в контору. Он с мрачным и решительным видом сел за руль и уехал, а Наташа снова легла в кровать.

Я сам соорудил себе завтрак и провел пол-утра, вновь склеивая порванные им книги. После этого я немного поработал в саду, позаимствовав из кухни оформленный под старину радиоприемник, чтобы за работой слушать радио. Под конец послеобеденного выпуска новостей я понял, почему Джереми уехал в такой спешке. Фирма «LBM», крупная многоотраслевая электронная корпорация, распространила среди работников «Южного Кабельного» приглашение стать ее акционерами, обещая новые сети и все виды современных услуг для частных и коммерческих потребителей, не говоря уже о более высоких дивидендах.

* * *

Какое-то время Джереми почти не было видно. Он был очень занят – ходил на собрания и помогал в кампании по удержанию акционеров «Южного Кабельного». Наташа тоже попадалась мне не очень-то часто. Когда мы все же встречались, у нее был какой-то виноватый вид, будто бы это она была причиной случившегося.

В понедельник в парке я рассказал Мо обо всем, что произошло. Она молча выслушала меня, потом внимательно посмотрела мне в глаза, пытаясь, как я догадываюсь, разглядеть в них, было ли на самом деле что-нибудь между мной и Наташей.

Наконец она сказала:

– Настало время произнести заклинание. Заклинание, которое изменит его навсегда.

Она огляделась вокруг, удостоверяясь, что на нас никто не смотрит, быстро поцеловала меня, кликнула детей и удалилась.

Двумя днями позже она передала мне клочок бумаги с написанными на нем лондонским телефонным номером и женским именем.

– Запомни имя и номер, – сказала Мо, – а бумажку потом выброси. Позвони по этому номеру с одного из телефонов Джеззера в любое время, когда ты будешь уверен, что его нет на службе, и спроси эту женщину. Неважно, соединят тебя с ней или нет, просто не вешай трубку минутку-другую.

– Что это, Мо?

– Чем меньше ты будешь знать, тем меньше вреда это сможет тебе принести, – ответила она. – Считай, что это философский камень. Он превратит самонадеянный кусок дерьма в жалкий кусок дерьма.

– Но это никому не повредит?

– Во всяком случае, не физически.

Я взял бумажку, запомнил имя и номер и повел собаку домой.

Когда я вернулся, Наташа ждала меня на кухне. Она приготовила для меня ленч. Кроме того, на столе лежали новые экземпляры всех тех книжек, которые уничтожил Джеззер. Я от души поблагодарил ее и сказал, что она не должна была этого делать. Она пожала плечами:

– Это его деньги.

– Разве вы не боитесь его?

– Больше нет. Я ухожу. Я собираюсь поселиться у своих родителей и добиваться развода.

Она объяснила мне, что его поведение той ночью не было чем-то исключительным. Он частенько бил ее, у него были извращенные сексуальные вкусы, он ей изменял. Хуже того, он часто издевался над ней, заставляя заниматься сексом со своими друзьями, а сам смотрел на них. Я не усомнился ни в едином ее слове.

Она предупредила меня (хотя в этом не было нужды), что он будет в ужасном настроении, когда вернется домой и найдет ее записку, и что для меня будет лучше держаться тише воды ниже травы и спрятать книжки куда-нибудь подальше.

– Я отдала бы тебе твой пульт, чтобы ты мог спрятать или сломать его, – сказала она. – Но он взял его с собой. Он так и подумал, что я отдам его тебе.

Она улыбнулась мне бледной улыбкой.

Я донес ее чемоданы до такси.

ДХ вернулся в десять и обнаружил, что дома его не ждут ни ужин, ни жена. Он явился в гараж, включил иммобилайзер и немного попинал меня ногами. Он подозревал, что я тоже принял участие в бегстве Наташи. Возможно, это так и было.

На следующее утро он ушел из дома рано. В ту же минуту, когда дверь за ним закрылась, я прошел в дом и набрал номер, который дала мне Мо, предварительно удостоверившись, что система не установлена на запись.

Мне ответила секретарша. Я не запомнил названия компании, помню только, что оно было длинным. Я сказал, что хочу поговорить с Элизабет Колли.

Меня попросили подождать. На экране возникли морские волны, снятые замедленной съемкой, но логотипа компании не было. В переговорах на этой линии явно ценилась осмотрительность.

Наконец подошел какой-то молодой человек.

– Прошу прощения, – сказал он, – но Элизабет сейчас на совещании. Могу ли я что-нибудь ей передать?

– Нет, не думаю, – сказал я. – Это личный разговор. Вы не можете сказать, к какому времени она освободится?

– Примерно через час, – сказал он. – Как ей передать, кто ей звонил?

– Хендерсон, – сказал я. – Джереми Хендерсон.

И повесил трубку, по-прежнему не имея никакого понятия, что за игру затеяла Мо. Затем я пошел в ванную, чтобы смыть с себя кровь и обмыть ушибы, оставленные Джеззером накануне вечером.

В середине следующего дня, когда я готовил Кинга к выходу на прогулку, Джеззер вернулся домой.

Он выглядел как зомби. Я не стал спрашивать, что у него случилось, особенно когда увидел, что он прошел прямиком к бару с напитками. Я сказал, что иду гулять с собакой. Он ничего не ответил.

В парке мы с Мо уселись на нашу любимую скамейку, глядя, как дети бегают кругами друг за другом.

Услышав мой рассказ, она кивнула.

– Значит, это сработало.

– Этот мой телефонный звонок?

Она кивнула.

– Его уволили.

– Что?

– Уволили. Вышвырнули, выгнали, вытолкали в шею…

– Мо, я скажу это тебе так же многословно, хотя и уверен, что в этом нет надобности. Мне кажется, что я люблю тебя, и единственная причина, которая приходит мне в голову относительно того, почему ты присутствуешь во всем, что я думаю, делаю или вижу во сне – это твоя таинственность, все эти невероятные вещи, которые происходят у тебя в голове. Мне хотелось бы провести с тобой десять жизней, потому что я знаю, что ты никогда не покажешься мне обыкновенной или скучной…

Она улыбнулась. Как я любил ее улыбку, этот свет в ее глазах!

– …но хотя бы на этот раз, прошу тебя, перестань быть такой загадочной! Расскажи мне, что мы с ним сделали.

– Спусти собаку с поводка, – сказала она.

Несмотря на мои сомнения относительно пригодности волка в качестве товарища для игр, я сделал так, как мне было приказано. Книг побежал и принялся носиться вместе с детьми.

– Джеззера выкинули за нелояльность, – сказала она. – Уэйн говорил мне, что Джеззер участвует в работе комитета, созданного против предпринятой попытки поглощения его компании. Он знает разработанную комитетом оборонительную стратегию. А теперь прикинь, как это будет выглядеть, если его поймают на том, что он звонит по телефону главе отдела развития европейских филиалов компании «LBM», координирующей это поглощение?

– А имя этого руководителя отдела «LBM» случайно не Элизабет Колли?

Мо ответила легким кивком.

– И что дальше?

– Дальше я нашла ее имя и телефонный помер в «FTNet». Остальное сделал Уэйн. Вчера вечером за чаем он говорил о предпринятом поглощении. Я вставила к слову, что мой дядюшка Бернар тоже был вовлечен в нечто подобное, но его поймали на переговорах с оппозицией, когда его фирма просмотрела детализированный список его звонков. Я в шутку предположила, что Уэйн может заработать себе несколько очков у босса, посоветовав ему втайне следить за тем, как его сотрудники используют свои телефоны. В конце концов, их звонки оплачивает фирма, так что все честно.

Ну, а дальше в списке Джереми оказался номер «LBM», набранный из его дома в то время, когда его не было в конторе. Он не мог предоставить запись разговора, чтобы доказать, что это был не он. Ему было дано десять минут на то, чтобы прибраться на своем рабочем столе. Теперь во всех базах данных по подбору персонала во всем мире напротив его имени будет стоять «НЕЛОЯЛЕН», большими красными буквами. Больше он никогда не получит руководящую должность, разве что он найдет себе очень дорогого изготовителя фальшивых документов, который состряпает ему новенькую безупречную идентификационную карточку, да к тому же еще потратится на то, чтобы изменить отпечатки пальцев и тембр голоса, и сумеет изменить записи о своей радужной оболочке.

Три четверти меня ликовало по поводу того, что подлец наконец-то получил по заслугам; оставшаяся четверть беспокоилась о том, что теперь станет со мной.

– И что, я теперь перейду в собственность «Южного Кабельного»? – спросил я.

– Нет, – ответила Мо. – Ты по-прежнему останешься у Джеззера. По закону ты переходишь в опеку к поименованному лицу на протяжении всего срока приговора. Ты не можешь быть продан, он только может отдать тебя в наемную работу и получать твой заработок.

Передо мной встало отвратительное видение: Джеззер, перебивающий цену у местного газетчика…

– У тебя теперь гораздо более выгодная позиция, – сказала Мо. – Если ты станешь ему необходим, ему поневоле придется обращаться с тобой получше – так же, как Уэйну приходится хорошо обращаться со мной, если он хочет, чтобы за его детьми присматривали как следует, пока его жена работает, чтобы поддержать семейный бюджет. Так что, принимая во внимание сделанное тобой заявление относительно твоих чувств, я больше не вижу никаких препятствий, почему бы нам не отпраздновать это хорошим французским поцелуем прямо здесь, среди бела дня. Вот только что ради детей я бы предпочла не заходить слишком далеко…

Я принял ее предложение, выказав больше готовности, нежели такта. Мы набросились друг на друга, словно тинэйджеры, и это продолжалось целую блаженную вечность. Мы пришли в себя лишь тогда, когда услышали прямо перед собой лай собаки и детский голос, говорящий:

– Уф-ф! что это они делают?

Когда я вернулся, Джеззер разговаривал со своим адвокатом:

– …Но послушайте, даже если бы я действительно хотел вести переговоры с «LBM» – а я признаю, что такая мысль в самом деле приходила мне в голову, – мне даже во сне не приснилось бы делать это так глупо и откровенно…

Человек на экране вздохнул и принялся объяснять что-то насчет того, что промышленные трибуналы были упразднены, и поэтому ему придется прибегнуть к гражданскому иску, а это будет дорого стоить.

Я ретировался в гараж, к своим книгам. Когда в середине дня я снова заглянул к нему, Джеззер безвольной грудой сидел в кресле, опустив на колени недавно опустошенную бутылку «пота пантеры».

Я прошел в кухню, взгромоздился на скамейку и сделал себе бутербродов с джемом. Это было опасно, но мне было необходимо что-нибудь съесть.

В кухню с налитыми кровью глазами ввалился Джеззер, разговаривая сам с собой:

– Это был Уэйн, старый бездарный зануда Уэйн Робертс… Наверняка это он. Это он предложил сэру Дэвиду просматривать списки звонков. Он подставил меня, чтобы получить мое место…

Он тяжело оперся на раковину, отвернул кран с холодной водой и принялся плескать себе в лицо.

– Какая мерзость! – продолжал он. – Что за гнусная неразбериха! Жена меня бросила, с работы меня выкинули. Боже мой, в какой переплет я угодил…

Он повернулся ко мне.

– Впрочем, мои дела все же не настолько плохи, как твои! – Он отрывисто рассмеялся. – Ну нет! Я не проигрываю! Хендерсон – лучший, вот как!

Он открыл шкафчик и достал свою маленькую ониксовую коробочку. Прежде чем я успел решить, останавливать его или нет, он закинул себе в глотку пару таблеток Железного Джона.

– По-прежнему лучший, черт побери! – сказал он, вывалился из комнаты и затопал вверх по лестнице.

Я не знал, что представляют собой эти таблетки, но был уверен, что ему не стоило принимать их в таком взвинченном состоянии.

Я подошел к подножию лестницы. Прежде чем я успел сообразить, как его останавливать, он появился на верхней площадке, уже в костюме. В руке он держал пульт, а за шелковый пояс вокруг его талии был заткнут настоящий самурайский меч.

Этого еще не хватало!

– Прочь с дороги, неудачник! – сказал он, махая в воздухе пультом. – Только сунься ко мне, и я мигом иммобилизирую тебя и отрежу к чертям твои поганые яйца!

«Ну хорошо же, – подумал я, отступая в сторону, чтобы дать ему протопать мимо. – Ты сам этого захотел, Джеззер, дружок».

Из кухонного окна я видел, как он встал посреди лужайки, опустил забрало, вытащил меч и принялся рассекать им воздух, время от времени испуская кровожадные вопли, когда еще один призрачный враг падал под ударом его холодной стали.

Так продолжалось минут двадцать, и ничего особенного не происходило. Я уже начал надеяться, что таблетки не сработали и что я воткнул Иеронимуса не в тот порт.

Не тут-то было. Противники-самураи в голове Джеззера уже понемногу начинали менять формы.

(Позже ЖД объяснил мне, как это происходит. Таблетки были сделаны по его собственному рецепту, включавшему в себя кофеин, прорву кетамина, немного ЛСД и несколько других ингредиентов. Попав в дом сэра Дэвида, ЖД немедленно распознал в двадцатичетырехлетнем сыне хозяина безнадежного торчка, после чего ровно за двадцать семь минут разыскал и обчистил его тайник с наркотиками.

Иеронимуса ЖД состряпал сам от начала и до конца: он взял пару картин Босха и с помощью одной из машин сэра Дэвида собрал разъем, позволяющий подключить их к игре «Бусидо». Вначале эти образы проецировались в подсознание, постепенно усиливаясь до ограниченной анимации, пока не доходили до точки, когда вокруг Джеззера, накачанного галлюциногеном, способным вызвать кошмары даже у законченного наркомана, не сгущался ад кромешный).

Внезапно я увидел, что Джеззер гоняется по лужайке за соседским котом, размахивая мечом – без сомнения, любовно заточенным.

Я выбежал наружу, но было поздно. Кот испустил изумленный вой и одним прыжком перемахнул через ограду, оставив на дорожке сада половину хвоста.