Текст книги "Витпанк"
Автор книги: Роберт Сильверберг
Соавторы: Джеффри Форд,Кори Доктороу,Нина Кирики Хоффман,Пат (Пэт) Кадиган,Дэвид Лэнгфорд,Пол Ди Филиппо,Пэт Мэрфи,Уильям Сандерс,Брэдли Дентон,Аллен Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
– Благодарю вас, сэр, – сказала я. Я вышла в приемную и села подальше от всех предметов, которые мои груди могли перевернуть. Глэдис посылала мне злобные взгляды, плоскогрудо сгибаясь над своей «ай-би-эмкой» ранней модели и работая вдвое быстрее обычного.
Какое-то время я была счастлива уже тем, что можно просто отдыхать. После всех этих ночных упражнений я чувствовала ужасную усталость. Стул был неудобным, но моему телу было все равно. Потом я начала чувствовать себя мерзавкой. Я посмотрела на Глэдис. У нее были неопрятные волосы, вечно выбивавшиеся из-под заколок и падавшие на лицо. Она коротко стригла ногти и никогда не полировала их, она небрежно одевалась, и судя по всему, ей было на это наплевать. Она напомнила мне то, как я сама выглядела двумя месяцами раньше, до того как мужчины начали интересоваться мной и давать мне советы о том, что мне носить и что делать со своими волосами. Мы с Глэдис больше не ходили в кафе вдвоем. Теперь я обычно обедала с клиентами босса.
– Почему бы тебе тоже не сказать боссу, что у тебя болит голова? – спросила я. – Здесь нет ничего, что не могло бы подождать до завтра.
– Глупая ты, он же меня уволит! Я ведь не могу потрясти перед его носом своими женскими прелестями, как ты. Мэй Джун, ты обманщица.
– Я не хотела никого обманывать, – сказала я. – Я ничего не могу с этим поделать. – Я посмотрела ей в лицо, чтобы понять, помнит ли она, как мы обычно разговаривали за ленчем. – Глэдис, взгляни-ка сюда. – Я вернулась к своей машинке и стащила чехол. Не успела я вставить бумагу, как мои груди выскочили вперед и приземлились на клавиатуре. Я выпрямилась, отклонившись подальше назад; потом попыталась напечатать дату в верхнем правом углу страницы. Плюх-плюх!Без шансов. Я посмотрела на Глэдис – ее лицо говорило: «Ух ты! Блин, вот это жуть! Покажи-ка еще раз!»
Я как раз открыла рот, чтобы подробно рассказать ей об оскорблении, которое получила Вильма, и о Шарлотте Атлас, когда мои груди вдруг напряглись. Я обнаружила, что откинулась назад, чтобы выставить себя в наиболее выгодном виде. Один из клиентов босса вошел в комнату.
– Мэй Джун, моя нимфочка! – произнес этот парень. Его звали Берл Уивер; я уже как-то раз обедала с ним. Он мне вроде как нравился.
Глэдис дотронулась до интеркома.
– Сэр, к вам мистер Уивер.
– О, Глэдис, – сказал Берл, который был одним из немногих, кто выучил и ее имя, а не только мое. – Зачем так все портить? Я пришел сюда вовсе не для того, чтобы заниматься делами.
– Берл? – спросил голос босса по интеркому. – Что ему нужно?
Берл подошел к моему столу и нажал кнопку.
– Отис, я хочу занять у тебя секретаршу на этот вечер. Есть возражения?
– Что ты, что ты, Берл, никаких!..
Берл у нас один из самых крупных клиентов. Мы производим пластмассу для грампластинок, которые выпускает его компания.
– Мэй Джун, будь там с Берлом поприветливее!
Берл нажал для меня кнопку интеркома. Я наклонилась к микрофону настолько близко, насколько смогла достать:
– Хорошо, сэр!
Я поднялась с места, ощущая жуткий мандраж. Моя предыдущая встреча с Берлом зашла еще дальше, чем моя вчерашняя встреча с Максвеллом. И вот теперь, когда мои груди претендуют на независимость от моего тела – как я могу быть уверенной, что обойдусь с Берлом приветливо? Что, если из-за меня компания потеряет своего лучшего клиента?
С грудями, выпяченными впереди меня, словно собаки, напавшие на след, я вышла вслед за Берлом из офиса, улучив момент, когда я закрывала за собой дверь, чтобы бросить Глэдис скорбный взгляд. Она ответила мне страдальческим кивком.
«По крайней мере, здесь есть хоть кто-то, кто на моей стороне», – думала я, заходя вместе с Берлом в лифт. Я попыталась скрестить руки на груди, но груди отпихнули мои руки прочь. Знакомое чувство беспомощности, памятное мне по тем временам, когда я еще не заказала эту брошюру, нахлынуло на меня. Разве что теперь я больше не чувствовала, что моя судьба лежит на коленях богов. Нет – моя судьба находилась в руках у моих грудей, а они, судя по всему, были решительно настроены выбросить ее на помойку.
Берл подождал, пока лифт не окажется между этажами, и нажал на «стоп».
– Смотри, Мэй Джун – вот мы здесь подвешены в пространстве, – сказал он. – Как ты думаешь, удастся нам встряхнуть этот гроб так, чтобы он свалился вниз? Хочешь попробовать? Как ты думаешь, мы хоть заметим, когда он ударится о дно?
С каждой фразой он подвигался ко мне все ближе, пока в конце концов не оказалось, что он расстегивает молнию на спине моего платья.
Я улыбалась Берлу и думала о том, что сейчас произойдет. Я чувствовала себя заинтересованным зрителем на спортивном состязании. Берл стянул с меня платье до пояса.
– Ты сегодня отлично выглядишь, Мэй Джун, – сказал он, осматривая меня спереди, а затем переводя взгляд на мои губы. Мои груди вежливо качнулись в ответ, и он снова посмотрел на них. – Выглядит так, словно у тебя внутри маленькие машинки радости, – произнес он, мягко расстегивая мой бюстгальтер.
«Машинки дурости, – подумала я. – Шоковый аппарат».
– Я ведь тебе нравлюсь, правда, Мэй Джун? Я могу быть очень хорошим, – он погладил меня.
– Конечно, ты мне нравишься, Берл.
– Ты не хотела бы работать у меня? Ты мне очень нравишься, Мэй Джун. Я бы хотел посадить тебя в симпатичную маленькую комнатку на самом верхнем этаже очень высокого здания, с лифтом. – Говоря, он мял меня, как котенка. – С лифтом-экспрессом. Он бы останавливался только на твоем этаже и внизу. И мы могли бы запирать его изнутри. Мы могли бы кататься на нем. Вверх – вниз, вверх – вниз. Черт побери, мы могли бы поставить в нем двуспальную кровать! Тебе ведь это понравилось бы, правда, Мэй Джун?
– Да, Берл.
Когда же мои грудные железы сделают свой ход?
Он наклонил голову, чтобы расстегнуть свою молнию, и тут они шарахнули его.
– К-ка? – проговорил он, откидываясь назад и изящно опускаясь на пол. – К-как, черт возьми, ты это сделала, Мэй Джун?
Я решила, что у Берла голова крепче, чем у Максвелла.
– Твои руки ведь полностью замотаны в платье. Ты что, обучалась айкидо или еще чему-нибудь такому?
– Нет, Берл.
– Господи, да если я тебе не нравлюсь, ты могла бы просто сказать об этом! Я оставил бы тебя в покое.
– Но ты нравишься мне, Берл! Это все мои груди. Они принимают собственные решения.
Он лежал на полу, глядя на меня снизу вверх.
– Ничего более дурацкого я в жизни не слышал! – сказал он. Он перевернулся на живот и поднялся на ноги. Потом он подошел, наклонился ко мне и уставился на мои груди. Левая слегка дернулась. Он отпрыгнул как раз вовремя. – Мэй Джун, ты что, одержимая?
– Вот именно!
Должно быть, так оно и есть. Дьявол поселился в моих грудях. Я подумала, что я такого сделала, чтобы заслужить подобную участь. Я ведь даже не была религиозной!
Берл перекрестил мои груди. Ничего не произошло.
– Нет, здесь что-то другое, – сказал он. – Может быть, это твое подсознание? Ты скрыто ненавидишь мужчин. Что-нибудь в этом роде. Только вот как так вышло, что этого не случилось в прошлый раз, а? – Он начал расхаживать взад-вперед.
– Они ждали, пока наберутся достаточно силы. Ох, Берл, что мне делать?
– Оденься. Думаю, тебе надо показаться врачу, Мэй Джун. Может быть, их удастся успокоить какими-нибудь транквилизаторами. Мне что-то не нравится, как они там сидят и смотрят на меня.
Я как-то ухитрилась застегнуть бюстгальтер без особых проблем. Берл застегнул мне молнию на платье и снова запустил лифт.
– Ты сердишься на меня? – спросила я по пути вниз.
– Что ты, конечно, не сержусь! – ответил он, отодвигаясь от меня еще на шаг. – Ты очень красивая, Мэй Джун. Как только ты сумеешь контролировать себя, ты сможешь стать для кого-нибудь чем-то по-настоящему важным. Просто я не хочу слишком часто испытывать судьбу. А вдруг эта штука, которую ты подцепила, заразная? Вдруг какая-нибудь часть моего тела решит, что ей не нравятся женщины? Давай будем смотреть на вещи разумно, а?
– Я хочу сказать… ты ведь не порвешь отношения с «Ай-Пи-Пи», правда?
– Черт возьми, нет, конечно! Ты беспокоишься об интересах фирмы? Мне правится это в женщинах. У тебя есть здравый смысл. Нет, я не побегу жаловаться. Но, надеюсь, у вас есть «Синий крест» [16]? Либо же тебе стоит показать свои буфера психоаналитику или кому-нибудь еще.
Он предложил отвезти меня к доктору или в больницу. Я сказала, что поеду на автобусе. Он попытался заставить меня изменить решение. У него не вышло. Я смотрела, как он уезжает прочь. Потом я пошла домой.
Я взяла свой телесно-розовый тренажер и поднесла его к окну. Моя квартира расположена на десятом этаже. Я как раз собиралась выкинуть тренажер в окошко, когда посмотрела вниз и увидела красное пальто Глэдис. Внутри него оказалась сама Глэдис. Мой дверной звонок зазвонил. Я нажала зуммер, впустив ее в здание.
Когда она добралась до двери моей квартиры, я уже лежала на диване, по-прежнему держа в руках тренажер.
– Открыто! – крикнула я в ответ на ее стук в дверь. Я лежала, а мои руки растягивали тренажер. Я подумала, не стоит ли попробовать прекратить упражнение, но решила, что это потребует слишком больших усилий. – Откуда ты узнала, что я дома? – спросила я у Глэдис, когда она вошла в квартиру и сняла пальто.
– Берл заглянул к нам в офис.
– Он сказал, что произошло?
– Нет. Он сказал, что беспокоится о тебе. А что произошло?
– Они побили его. – Я еще яростнее заработала тренажером. – Что же мне делать? Я не могу печатать, а теперь я даже не могу приготовить ленч. – Я сердито уставилась на свои груди. – Вы что, хотите, чтобы мы подохли с голоду?
Они были заняты выжиманиями и не ответили.
Глэдис села передо мной на стул и наклонилась вперед, устремив взгляд на мои новообретенные характеристики. Ее рот был открыт.
Мои руки прекратили работать без необходимости что-либо говорить с моей стороны. Моя левая рука протянула ей тренажер. По-прежнему не отводя взгляда от моих грудей, Глэдис схватила телесно-розовый тренажер и принялась за дело.
– Не делай этого, – сказала я, садясь. Она откинулась на спинку стула, явно напуганная. – Ты что, хочешь, чтобы и с тобой случилось такое же?
– Я… Я… – Она сглотнула и выронила тренажер.
– Я не знаю, чего они хотят! – Я с ненавистью воззрилась на них. – Пройдет немного времени, и босс осознает, что я не такой уж ценный вклад. И что я тогда буду делать?
– Ты… У тебя много возможностей для карьерного роста, – сказала Глэдис. – Вот например – ты никогда не думала о боях в грязи?
– Что-о?
– Или об экзотических танцах? – Она моргнула, облизнув верхнюю губу. – Ручаюсь, ты могла бы устроиться в ФБР. «Мои груди бьют врагов за Бога и страну!» Или ты могла бы продать свою историю в «Инквайрер». «Убийственные груди» – звучит как название какого-нибудь детективного фильма тридцатых годов. Или еще ты могла бы…
– Замолчи, – сказала я. – Я не могу больше этого слышать.
– Прости, – проговорила она спустя минуту. Она поднялась и налила нам чаю.
Мы сидели, прихлебывая чай, когда у нее случилось новое прозрение.
– Чего они хотят? Ты ведь сама об этом спрашивала. Для чего вообще нужны груди?
– Для секса и для детей, – ответила я.
Мы посмотрели друг на друга. Потом отвели взгляды. За время всех этих ленчей мы с ней ни разу не говорили об этом. Готова поклясться, что она тоже знала только то, что прочла в книгах.
Она уставилась на плетеный коврик на полу.
– А ты… предохранялась?
Я тоже уставилась на пол.
– Боюсь, что нет.
– Теперь есть такие тесты, которые можно делать дома.
Я решила, что это от Берла, поэтому мы с моими грудями пошли навестить его.
– Поговори с ними ты, – сказала я. – Если они признают тебя за отца, может быть, они больше не станут тебя бить? Может, это они просто отваживают других претендентов?
Между нами тремя было достигнуто соглашение. Я переехала в новую фешенебельную квартиру.
Содрогаюсь при мысли о том, что они будут делать, когда родится ребенок.
Кори Доктороу и Майкл Скит
Я люблю Пари
День 1-й: Ночь, когда в «Диалтоне» погас свет
Жизнь в Веселом Пари била ключом, когда либертинцы мобилизовали трастафара. Что до меня, то я должен был это предвидеть. В конце концов, ведь именно этим я и занимаюсь.
Я был СП, Старожилом Пари – еще до того, как коммунары возвели свои баррикады и даже до того, как трастафара сделали «Boul’Disney» [17]своей «зоной охлаждения»: поскрипывающим от древности эмигрантом, любящим свое кафе, свой круассан и свой утренний кроссворд в «Интернэшнл Таймс». Я любил Пари, любил возможность оставаться вовлеченным во все, что происходило вокруг, одновременно продолжая нежиться в теплой ванне прошлых столетий. Я любил это ощущение членства в особого рода клубе – мы, СП, всегда ухитрялись высмотреть один другого, всегда ухитрялись найти время, чтобы сыграть в бейсбол в Буа-де-Булонь [18], если погода была хорошей. Даже гражданская война не способна была изменить такое положение дел, и это я любил в Пари больше всего.
Normalement [19]в такое время, когда в клубе «Диалтон» случилась облава, я уже нахожусь в своей постели. Но в тот вечер я развлекал Сисси – свою кузину, которая приехала из Торонто с намерением весело провести уик-энд. Сисси захотелось взглянуть на знаменитый «Диалтон» – и вот мы, разодетые в пух и прах (я в мятом белом костюме и продуманно потертых хайкингах, Сисси в наимоднейшем лакотканевом платье, хлорвиниловом жакете-болеро и круглой шляпе-котелке с пером), не спеша двинулись по вымощенным эпоксидной плиткой улицам, направляясь к «Диалтону».
Я старался как мог: я провел Сисси мимо памятных изрытых воронками arrondissements [20]; под гулкими мостами через Сену, где звуки отдаленной стрельбы рикошетом отражались от кафеля, свистя над нашими головами; мимо вечного огня, пылающего в разбитой витрине головного магазина «Бюргер Кинг»; и в конце концов привел к «Диалтону».
Вышибалой в тот вечер был Толстяк Эдди. Я украдкой сделал ему знак бровями, указывая на Сисси, и он уловил намек.
– О, мистер Розен, – приветствовал он меня, раздвигая толпу мясистой рукой, – какое неожиданное удовольствие! Как вы поживаете?
Глаза Сисси засияли, как огни на новогодней елке, и она крепче сжала мой локоть.
– Да сами знаете, Эдуард – все по-прежнему, как всегда. С каждым днем становлюсь немножко беднее, немножко старше, немножко уродливее… Живу помаленьку.
Толстяк Эдди улыбнулся улыбкой Будды, отметая мои слова экспансивным взмахом руки.
– Вы с возрастом только хорошеете, мой друг! Здесь Пари, monsieur,а мы глубоко чтим наших стареющих политических деятелей. Но скажите, пожалуйста, кто эта хорошенькая молодая девушка, которую вы привели с собой?
– Сисси Блэк – Эдуард Морено. Сисси – моя кузина, она здесь ненадолго.
Толстяк Эдди взял руку Сисси в свою мясистую лапу и изобразил над ней поцелуй.
– Весьма польщен, mademoiselle.Если есть что-то, что мы можем сделать для вас здесь, в клубе «Диалтон» – все, что угодно, – просите не стесняясь.
Сисси, залитая ослепительным неоновым светом, вспыхнула и метнула через плечо взгляд на бедных plebes [21], теснящихся за бархатным канатом, ожидая, пока Толстяк Эдди снизойдет до того, чтобы их заметить.
– Рада познакомиться, Эдуард, – выговорила она после небольшой заминки и поцеловала его в обе щеки. Так обычно делают трастафара; очевидно, она просто видела такое где-нибудь по телевизору – но тем не менее храбро проделала все это, встав на цыпочки. Жест совершенно не в стиле Толстяка Эдди; но он – настоящий профи и принял это соответственно.
Он открыл дверь и взмахом руки замел ее внутрь. Я немного задержался.
– Спасибо, Эдди. Я ваш должник.
– Вы не думаете, что я немного хватил через край? – спросил он, стирая помаду со щек гигиенической салфеткой. Я пожал плечами.
– Бывает! Однако Сисси действительно производит впечатление.
– Не то, что мы, э?
– Да уж, не то, что мы.
Я встретился с Эдди, когда он играл на Монмартре в домино с пятью frères [22]и выигрывал. Все могло закончиться весьма плачевно – но к счастью, я знал командира этих frèresи замял дело, а потом взял Эдди с собой и в стельку напоил его ouzo [23]в одном знакомом мне греческом ресторане. С тех пор он всегда стоял за меня горой.
– Сегодня все спокойно?
– Много мундиров, но ничего особенного. Желаю хорошо повеселиться!
Я прошел внутрь и остановился на пороге, закуривая вонючую «житан», чтобы хоть как-то отгородиться от облака парфюмерии. Сисси нервно ожидала меня у входа, глядя вокруг во все глаза и одновременно стараясь не показать этого. Подростки, разодетые в трастафарианские тряпки и обвешанные примочками, выделывались как могли, шаркая своими фирменными вязаными туфлями и опрокидывая между двумя танцами дурацкие коктейли.
– Ну, что ты думаешь? – прокричал я ей в ухо.
– Ли, да здесь просто суперклево! – крикнула она в ответ.
– Хочешь выпить?
– Давай!
У бармена уже был готов для меня «манхэттен». Я поднял два пальца, и он быстро соорудил для Сисси второй – с вишенкой. Я развернул несколько ринггитов [24]и протянул ему через стойку. Он быстро сверился с тикером курсов валют под стойкой и с грохотом высыпал мне на сдачу пригоршню коммунарских франков. Я подвинул их обратно к нему – кому могли понадобиться игрушечные деньги?
Я провел Сисси мимо пары каменнолицых frèresк пустующему отделению возле задней стены, взял у нее жакет и положил на скамейку рядом с собой. Она отпила свой «манхэттен» и сделала гримаску. Это хорошо. Если я и дальше буду снабжать ее выпивкой, которая ей не нравится, она не сможет накачаться настолько, чтобы мне пришлось выносить ее отсюда на руках.
– Здесь просто восхитительно! – прокричала она.
– Тебе нравится?
– Конечно! О, я не могу поверить, что я действительно здесь!Боже мой, Ли, ты лучше всех!
Я не очень хорошо переношу комплименты.
– Ну, ладно, ладно. Почему ты не танцуешь?
Только этого ей и было нужно. Швырнув свой котелок на столик, она галопом ринулась к танцплощадке. Через минуту я потерял ее из виду; но я не волновался на этот счет. «Диалтон» – вполне надежное место, особенно когда Толстяк Эдди персонально заботится о том, чтобы никакой сладкоречивый трастафари не попытался затащить ее к себе домой.
Я отхлебывал свой коктейль и осматривался. Как и говорил Эдди, мундиров было полно – здесь, в глубине клуба, их было не меньше, чем у двери. Либертинцы не слишком часто появлялись в «Boul' Disney»:они были слишком заняты, стараясь стать взаправдашними коммунарами – устраивали дележки и разборки, и, на мой взгляд, недостаточно часто мылись. Однако порой случалось и такое, что несколько frèresнисходили до того, чтобы заглянуть сюда, где богатенькие играли в богему.
Те, что сидели здесь, были крутые парни, закаленные уличные бойцы. Один из них повернулся ко мне в профиль, так что я смог разглядеть его серьги – эти ненормальные носят их вместо медалей, – и я был впечатлен. Этот пьер был старым ветераном: двадцать подтвержденных убитых, да еще и Версальская битва впридачу. Я начал подумывать о том, чтобы уйти; в моем мозгу прозвенел звоночек.
Я должен был уйти. Я не сделал этого. Сисси развлекалась вовсю, она то и дело подскакивала ко мне, а после второго «Манхэттена» переключилась на простую воду (она не признавала газировки – очевидно, боялась целлюлита). Я сидел, обдумывая заковыристую задачу по своей работе и методично истребляя запасную пачку «житан», когда внезапно все кончилось.
Динамики замолкли.
Все лампы вспыхнули на полную мощность.
Толстяк Эдди, спотыкаясь, пролетел сквозь дверной проем, отброшенный, словно тряпичная кукла, и, падая, едва сумел перекатиться.
Человек, одетый в силовой панцирь, вошел внутрь вслед за Эдди, оставляя за собой вмятины в полу.
Frèresпо всему клубу повскакивали с мест и сложили руки на груди. Я мысленно пнул себя – я должен был увидеть, что это назревает. Как правило, frèresдержались все вместе, одной суровой пуританской группой, но этим вечером они равномерно распределились по всей территории, а я был слишком занят, чтобы отметить изменение в их обычном расположении. Я попытался краешком глаза разыскать Толстяка Эдди, одновременно не уводя внимания от frères.Вначале я вообще не увидел его, но затем он обнаружился перед дверью, ведущей в старенькую, полузаброшенную кухню «Диалтона». Вид у него был ошеломленный. Я на мгновение отвлекся, чтобы взглянуть на него. Он встретил мой взгляд озабоченной улыбкой, приложил палец к кончику носа и исчез за дверью. Секундой позже один из frèresперекрыл выход в кухню, встав перед той самой дверью, за которой он только что растворился. Я подумал, что хотел бы уметь так перекатываться под ударами, как это делал Толстяк Эдди.
Громкоговоритель в силовом панцире вдруг захрипел и ожил, усиливая голос находящегося внутри пьера до зубодробительного грохота:
– Messieu'dames [25], прошу внимания! – Произношение силовика было вполне недурным: как раз в меру мягким, чтобы очаровать дам.
Один из трастафара с красным свисающим набок петушьим гребнем волос на голове внезапно рванулся к пожарному выходу, но крепкий frère,небрежно взмахнув рукой, свалил его на бегу. Парень распластался по полу и остался лежать. Раздался чей-то крик, и через минуту вокруг меня кричали уже все.
Силовик выпустил в потолок очередь; на его панцирь обрушился ливень штукатурки. Вопли утихли. Громкоговоритель загремел снова:
– Внимания, пожалуйста!Это здание национализировано приказом Временного Революционного Комитета Суверенной Парижской Коммуны. Вам всем предлагается прибыть в призывной центр третьего участка, где будет произведена оценка вашей пригодности к революционной службе. Для вашего удобства Временное Революционное Командование Суверенной Парижской Коммуны организовало транспорт, который доставит вас к призывному центру. Вам надлежит выстроиться в колонну по одному и проследовать к автобусам, которые стоят снаружи. Прошу вас выстроиться в колонну.
Мои мысли лихорадочно метались, сердце билось где-то в горле, а сигарета, скатившись со стола, прожигала пол. Я не отваживался нагнуться за ней, боясь, что кто-нибудь из frèresрешит, что я хочу достать оружие. Мне удалось отыскать взглядом Сисси: она стояла, застыв на месте посреди танцплощадки, но оглядывалась вокруг – очевидно, что-то соображая, взвешивая обстановку. Трастафара поспешно гуртом двинулись к двери; я воспользовался всеобщей сумятицей, чтобы пробиться к ней, держа в руках ее шляпку и жакет. Я ухватил ее за локоть и подвел к человеку в силовом панцире.
– Monsieur, – сказал я. – Прошу вас на одну минуту. – Я говорил на своем лучшем французском, который держал про запас для встреч со спесивыми швейцарскими ублюдками, которые платят мне достаточно большие деньги, чтобы их терпеть.
Силовик смерил меня взглядом, поразмыслил, затем отстегнул от грудной пластины своего панциря телефонную трубку и протянул мне. Я поднес ее к уху.
– Что вам надо?
– Послушайте, эта девушка – она племянница моей матери; ока приехала только вчера. Она молода, и она напугана.
– Здесь все молоды и все напуганы.
– Но она не такая, как эти ребята – она здесь проездом. У нее билет на самолет из Орли на завтрашнее утро. Позвольте мне отвести ее домой. Даю вам слово чести – завтра утром я первым делом явлюсь на призывной пункт (черта с два я явлюсь!); как только я посажу ее на самолет…
Меня прервал его смех, раскатившийся причудливым эхом внутри панциря.
– Ну разумеется, monsieur,разумеется! Нет уж, прошу прощения, но я вынужден настаивать.
– Мое имя Ли Розен, я личный друг майора Ледуа. Свяжитесь с ним – он подтвердит, что я говорю правду.
– Если я стану связываться с комендантом по ноль-три-сто, мне это может стать очень дорого, monsieur.У меня связаны руки. Возможно, завтра утром кто-нибудь сможет устроить вам встречу с ним.
– Полагаю, взятка вас вряд ли заинтересует?
– Да, это маловероятно. Мне даны вполне четкие указания: всех присутствующих в клубе – в призывной центр. Не беспокойтесь, monsieur,все будет хорошо. Нынче в Пари наступают славные времена!
Он со щелчком выключил телефон, и я повесил трубку как раз в тот момент, когда его громкоговоритель возродился к жизни, оглушив меня своим ревом:
– Побыстрее, друзья мои, побыстрее! Чем скорее вы окажетесь в автобусах, тем скорее все это будет закончено.
Сисси неподвижным взглядом смотрела на суматоху, одолеваемая мрачными предчувствиями; костяшки ее пальцев, вцепившихся в мое плечо, побелели.
– Все уладится, не волнуйся! – прокричал я ей, пробормотав про себя: «Да уж, в Пари наступают славные времена!»
Лучше не описывать эту поездку к призывному центру слишком подробно. Нас затолкали в автобус впритирку, как скот; некоторые из наиболее удолбанных трастафара вырубились по дороге, а по крайней мере один попытался обчистить мои карманы. Я крепко прижимал Сисси к груди, сплющивая между нами ее шляпку и жакет, и шептал ей на ухо что-то утешительное. Сисси притихла и только тряслась, уткнувшись в мою грудь.
Спустя сто лет автобус подкатил к остановке, еще через сотню лет после этого двери с шипением отворились и трастафара начали выкатываться наружу. Я дождался, пока суета уляжется, и вывел Сисси из автобуса.
– Что происходит, Ли? – спросила она наконец. На ее лице было выражение, которое я узнал – это был такой же вдумчивый взгляд, какой появлялся у меня, когда я принимался за обдумывание очередной рабочей задачи.
– Похоже на то, что frèresрешили набрать себе новых бойцов. Не волнуйся, я все улажу. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как мы выберемся отсюда.
Группа frèresзагоняла людей в две двери: женщин в одну сторону, мужчин в другую. Один из них подошел к нам, чтобы забрать у меня Сисси.
– Прошу тебя, друг, – сказал я ему. – Она напугана. Это племянница моей матери. Я должен заботиться о ней. Пожалуйста. Я хотел бы поговорить с вашим командиром. Майор Ледуа – мой друг, он разберется с этим делом.
Пьер действовал так, словно ничего не слышал. Я не стал даже пытаться предлагать ему взятку: с такого подонка вполне бы сталось забрать все мои деньги, а потом сделать вид, что он в первый раз меня видит. Силовики были элитой, в них еще встречались какие-то крупицы порядочности; эти же парни были попросту умственно отсталыми садистами.
Он просто тащил Сисси за руку до тех пор, пока не оторвал ее от меня, а затем пихнул к остальным женщинам. Я вздохнул, утешая себя мыслью, что по крайней мере он не пнул меня по яйцам за то, что я открыл рот. Женщин погнали куда-то за угол – куда? Для них что, был отдельный вход? Сисси пропала из виду.
От меня потребовалось значительное волевое усилие, чтобы воздержаться от курения, пока я стоял в очереди; но у меня было чувство, что я могу пробыть здесь еще долгое время и мне следует поберечь сигареты. Спустя заполненную шарканьем ног вечность я оказался лицом к лицу с сержантом в жестко накрахмаленном мундире, с выбритой до синевы челюстью и профессионально настороженной манерой держаться.
– Bonsoir, – сказал он.
Повинуясь внезапному импульсу, я решил сделать вид, что не говорю по-французски. Сейчас мне следовало хвататься за все возможные рычаги – мой род работы учит таким вещам.
– Э-э, здравствуйте! – ответил я.
– Ваше имя, monsieur? – У него был с собой электронный блокнот – судя по логотипам, либертизированный из универмага «Вэл-Март» [26]на Champs Ellipses [27].
– Ли Розен.
Он быстро черкнул что-то в блокноте.
– Национальность?
– Канадец.
– Место проживания?
– Рю Техас, тридцать, номер тридцать три.
Сержант улыбнулся.
– Квартал трастафара.
– Да, это так.
– А вы сами – вы трастафари?
На мне был белый полотняный костюм, мои волосы были коротко и аккуратно подстрижены, и мне шел четвертый десяток. Впрочем, не стоило оскорблять его умственные способности.
– Нет, сэр.
– Ага! – сказал он, словно я как-то особенно удачно отпарировал его выпад.
На его губах появилась тень улыбки. Я решил, что мне, пожалуй, нравится этот парень. В нем чувствовался стиль.
– Я исследователь. Независимый исследователь.
– Жан-Марк, принеси кресло, – распорядился он по-французски. Я сделал вид, будто удивился, когда торчавший у двери головорез поставил рядом со мной превосходное дубовое кресло, обитое хромовой кожей. Сержант указал мне на него, и я сел. – Исследователь? И какого рода исследования вы проводите, Розен?
– Корпоративные исследования.
– Ага, – снова повторил он. Благосклонно улыбнувшись мне, он вытащил из стола пачку «Мальборо» и предложил мне сигарету.
Я взял ее и закурил, стараясь сохранять спокойное лицо.
– За все время, что живу в Париже, в первый раз вижу американскую сигарету.
– Служба во Временном Командовании дает определенные, э-э… преимущества, – он сделал глубокую затяжку, затем снова улыбнулся мне – отечески. Да, он был великолепен.
– Расскажите мне, что же именно вы призваны исследовать, выполняя обязанности независимого корпоративного исследователя?
Какого черта! Все равно рано или поздно это вылезет наружу.
– Я работаю в экономической разведке.
– Ага, – произнес он. – Понимаю. Шпионаж.
– Это не совсем так.
Он с сомнением поднял бровь.
– Уверяю вас. Я не ползаю по кустам с фотоаппаратом или подслушивающими устройствами. Я занимаюсь тем, что анализирую модели.
– Вот как, модели? Прошу вас, продолжайте.
Последующая речь была у меня отработана до совершенства на миллионе несведущих родственников, так что я переключился на автопилот.
– Скажем, я произвожу мыло. Допустим, вы – мой конкурент. Ваша головная контора находится в Кёнице, а производство переведено через субподрядчика в Азербайджан. Я хочу быть постоянно в курсе того, что вы делаете, поэтому я трачу определенное количество времени, еженедельно просматривая списки поступивших на работу в Кёнице и его пригородах. Также я отслеживаю всех, сменивших место жительства на адрес в Кёнице. Эти данные собираются в один массив, который я снабжаю перекрестными ссылками на журналы регистрации выпускников первой сотни химико-технических учебных заведений и на указатель статей в отраслевых журналах по химическому машиностроению. Отслеживая, что за людей вы нанимаете на работу и какая у них специальность, я могу предположительно определить, какие проекты вы собираетесь разрабатывать. Когда я обнаруживаю у вас большое количество принятых на работу сотрудников, я принимаюсь следить особенно тщательно, а затем расширяю свое дело.
Поскольку и вы, и я находимся в одном бизнесе, не будет ничего экстраординарного, если я позвоню вашему производителю-субподрядчику и спрошу, не заинтересована ли их фирма в том, чтобы взять на себя определенный объем работ. Я устрою так, чтобы эти работы позволили мне контролировать, в какой стадии готовности находится каждый из типов производимого ими товара: жидкости для мытья посуды, туалетное мыло, лосьоны и так далее. Точно так же я могу заключить договора с вашими упаковщиками и перевозчиками.
