Текст книги "Витпанк"
Автор книги: Роберт Сильверберг
Соавторы: Джеффри Форд,Кори Доктороу,Нина Кирики Хоффман,Пат (Пэт) Кадиган,Дэвид Лэнгфорд,Пол Ди Филиппо,Пэт Мэрфи,Уильям Сандерс,Брэдли Дентон,Аллен Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
– Стой, ДХ, стой! – завопил я. – Сними маску!
К моему облегчению, он послушался. Он стоял, оглядываясь вокруг с таким видом, словно спустился сюда с другой планеты. Затем, с отвращением швырнув маску на землю, Джеззер зашагал к своей «Ладе Островник».
– Это Уэйн, это все треклятый Уэйн Робертс! Это он меня подставил! Они все пытаются меня сломать – и Уэйн, и наш долбаный сэр Дэвид, и Наташа… – Его взгляд упал на меня. – И ты тоже! – добавил он, указывая на меня мечом.
Он открыл дверцу машины и швырнул меч на заднее сиденье.
– Ну, с тобой я разберусь позже, – проговорил он, включая зажигание.
«Лада», вихляясь, выкатилась на дорогу и рванулась прочь.
Я отправился следом. Он быстро скрылся из виду, но я и так знал, куда он направляется со своим мечом: туда, где были Уэйн Робертс, его жена, четверо детей – и Мо.
Дом Робертсов располагался в десяти минутах ходьбы от нашего. Я добежал до него за две. Его фасад выходил на зеленый газон – покрытое травой пространство размером с футбольное поле, с несколькими садовыми скамейками, клумбами и почтенным старым дубом посередине.
Джеззерова «Лада» была впечатана в низкую кирпичную стену перед домом Уэйна.
В машине Фредди Меркьюри пел «Мы – чемпионы мира», достаточно громко, чтобы заглушить авиационный двигатель. Джеззер стоял на газоне, размахивая мечом и вызывая Уэйна выйти и драться с ним как мужчина с мужчиной, а не отсиживаться в доме, словно позорный кусок дерьма, каков он и есть на самом деле.
В доме горели все огни, но в окна никого видно не было. Я молился, чтобы по крайней мере Мо и дети успели выскользнуть через заднюю дверь или надежно забаррикадироваться внутри.
– Джезз… Джереми… ДХ, остановись, ради господа, остановись! – завопил я, бросаясь к нему через газон. Он даже не взглянул на меня, но его левая рука одним плавным движением взмыла в воздух и опустилась вновь, указывая на меня.
Я споткнулся и упал, и не смог подняться вновь. В его руке был пульт. Он иммобилизировал меня.
Я лежал на траве газона метрах в тридцати от Джеззера, совершенно беспомощный, но мог видеть все.
Вот как это выглядело:
Еще один четырехприводник подъезжает вплотную к ограде, останавливается, и из него вылезают оба дежурных копа. Они обмениваются взглядами, словно говоря друг другу: «Скажи мне ты, что делать, так, чтобы если мы облажаемся, можно было все свалить на тебя».
Эти ребята защищают общество от варваров извне; они, черт их дери, не имеют ни малейшего представления, что делать, когда перед ними оказывается местный житель, у которого поехала крыша. Они не обучались искусству психоанализа – а если говорить по правде, так и вообще никогда ничему не обучались.
Джеззер видит их, и у него опять появляются глюки относительно демонов. Он поворачивается, издает жуткий вопль, поднимает меч обеими руками высоко над головой и бросается на полицейских.
На одно застывшее мгновение эти недоумки просто стоят, раскрыв рты. Потом, словно в мультфильме, одновременно поворачиваются и кидаются бежать. Еще несколько секунд, и ближайший из них закончил бы с головой, разрубленной точно напополам, и мечом, застрявшим в грудине.
Джеззер останавливается, разводит руки и кланяется, словно ему аплодирует невидимая публика. Он подпевает стереосистеме в своей машине:
– Мы-ы-ы чемпио-о-о-ны, мой дру-уу-уг!
Когда он оборачивается к дому, кончик его меча задевает за машину копов. Он останавливается, кидает на меня косой хитренький взгляд и произносит:
– А что, если?..
Он открывает заднюю дверцу и вновь выныривает из машины, держа в руке боевую винтовку с большим патрубком, проходящим вдоль основания ствола.
Он торжествующе смеется, кладет винтовку на капот машины и затыкает – чертовски почтительно – свой меч за пояс.
У винтовки три магазина, скрепленных вместе. Он вытаскивает первый из них и с удовлетворением убеждается, что он полон. Поставив его на место, взводит курок. Потом снова лезет в машину и достает оттуда нечто наподобие пояса тяжелоатлета с навешанными на него жестяными банками. Он отсоединяет одну из банок, засовывает ее в задний конец патрубка под стволом винтовки и перекидывает пояс через плечо.
Я вам честно скажу – вряд ли можно рассчитывать обойтись без членовредительства, пока правительство позволяет наемным полицейским носить оружие. Бизнес есть бизнес, надо же как-то покрывать издержки, поэтому самое легкое – это нанять людей, приносящих с собой собственный инструмент: неудачников-одиночек и фанатиков, согласных работать по две смены подряд за цену жестянки бобов в час, в надежде, что когда-нибудь им, может быть – только может быть – удастся пострелять реактивными гранатами (за которые они заплатили из своего кармана) в какого-нибудь взломщика или грабителя.
Окно главной спальни в доме Робертсов коротко вспыхивает оранжевым пламенем, затем стекло разлетается на миллионы красивых хрустальных осколков.
Занавески взметаются вслед за ними и принимаются хлопать на ветру. Лишь тогда поднимается шум – довольно громкий.
– Бросай оружие! Сейчас же! – орет один из болванов-полицейских откуда-то извне моего поля зрения. Джеззер поворачивает винтовку и отвечает ему очередью.
Он опустошает весь магазин. Пули со стуком и оглушительным воем отскакивают от каменной стены неподалеку.
Он заряжает еще одну гранату и палит в окно нижнего этажа в доме Уэйна.
Я впустил Иисуса в свое сердце; я молюсь, действительно молюсь, в первый раз с тех пор, как мама объяснила мне, что Иисус и Санта-Клаус – это два разных человека, о том, чтобы Мо, дети и их родители оказались где-нибудь снаружи.
А Фредди Меркьюри в машине все охорашивается – на этот раз слышится что-то насчет того, что он «только что убил человека, мама»…
Гомон становится все громче. Джеззер поднял на ноги весь поселок, и теперь со всех сторон доносятся крики и стенания.
Он заряжает новую гранату и палит куда-то вдоль газона. Я не могу увидеть, куда он попал, но взрыв раздается совсем неподалеку.
Слышится мучительный скрип и хрустящий удар чего-то тяжелого о землю.
Джеззер расправился со старым могучим дубом, гордостью Хинтон Ли.
Какое-то время ничего не происходит.
Потом мы видим, что некий находчивый член общины Сделал Хоть Что-Нибудь. Со стороны боковой дорожки появляется «трудяга» – домашний робот с радостно улыбающимся, доброжелательным, выражающим готовность помочь лицом, нарисованным спереди на верхней панели. Его руки, привыкшие держать насадку пылесоса и половую щетку, сжимают большой дробовик.
Его владелец, должно быть, использует пульт радиоуправления, но это ему мало помогает. Хорошо нацеленная граната из подствольника на винтовке Джеззера превращает Услужливого Генри в облако запчастей.
Радостное лицо «трудяги» хлопается на землю в нескольких футах от моего.
Как называлось это старое кино, где двое американцев под конец оказываются окруженными всей боливийской армией? Здесь что-то вроде этого: внезапно в трех концах газона обнаруживается несколько дюжин людей, стреляющих в Джеззера; к ним присоединяются все новые и новые.
Горстка мужчин, а также несколько женщин поднимаются в бой, как крепкие йомены в старину поднимались на защиту города. Они образуют отряд, вооруженный дробовиками, и личными пистолетами, и мелкокалиберными винтовками, и даже пневматическими ружьями. Они прячутся за стенами сада и другими прикрытиями, чтобы можно было палить в Джеззера сколько душе угодно.
До сих пор я беспокоился о Мо и Робертсовых домочадцах, теперь я также начинаю испытывать беспокойство и относительно самого себя. Небо надо мной пестрит от летящих снарядов, а я даже не могу хлопнуть ресницами, чтобы дать знак, что мне нужна помощь, не говоря уже о том, чтобы уползти в безопасное место. Полагаю, если кто-нибудь и заметил, что я здесь лежу, он счел меня мертвым.
Фредди Меркьюри заверяет нас, что он со своими приятелями покажет нам, где раки зимуют. [61]
В отряде местного ополчения Хинтон Ли нет хороших стрелков – большинство владельцев дробовиков используют их лишь изредка для стрельбы по тарелочкам, а те, у кого есть пистолеты, стреляют со слишком далекого расстояния.
Так что Джеззер продолжает красоваться у всех на виду и без помех выпускает в различных направлениях еще четыре гранаты.
Это лишь подзуживает его мучителей, заставляя их удвоить усилия.
Мелкокалиберные винтовки превращают его «Ладу» в груду металлолома.
Лишь когда Фредди наконец умолкает, Джеззер начинает осознавать, что находится во враждебной среде. Он отступает назад и исчезает за стеной, огораживающей сад Уэйна.
Пуля зарывается в землю передо мной. Затем другая. Потом еще одна, и могу поклясться, что она задевает кончик моего носа.
Я двигаюсь. Нашелся кто-то храбрый, кто тащит меня в более-менее безопасное место – в находящийся рядом сад.
– Ты в порядке? – произносит голос, который я люблю больше всего на свете. Лицо Мо появляется перед моим.
Я не могу ответить.
– О, боже! – говорит она, обращаясь к кому-то рядом с собой.
– Он, наверное, ранен! Где у тебя болит? Тебя, наверное, парализовало, любимый мой… О! Парализовало! Ага. Ну, значит, ничего страшного. Джеззер просто иммобилизировал его… Брайан, дорогой, мне придется оставить тебя здесь на минутку, нам надо вывести детей. Я вернусь к тебе буквально через несколько минут…
Кто-то с дальней стороны газона орет, предлагая Джеззеру сдаваться, прежде чем кто-нибудь серьезно пострадает.
Джеззер высовывается из кустов и выпускает еще одну гранату.
Он не торопится тут же нырнуть обратно в укрытие. Некоторое время он стоит на виду у всех, упершись прикладом винтовки в бедро и с презрением озирая собравшихся жителей.
Хотя он представляет собой легкую мишень, все прекращают стрелять. Может быть, он произвел на них впечатление, или они хотят сперва насладиться моментом, прежде чем пристрелить его, как бешеного пса. Я совершенно уверен, что для большинства из этих людей все происходящее – просто игра. Возможно, где-то в поселке и есть люди, которые действительно обеспокоены или напуганы – но тем, кто вышел сегодня вечером позабавиться, идея, что винтовки и гранаты могут изувечить или убить, явно не приходила в голову. Они видели слишком много фильмов, чтобы знать: хорошие парни всегда остаются в живых.
Внезапно я ощущаю боль.
Я снова могу двигаться.
Медленно, осторожно я встаю на колени.
Джеззер поднимает пульт в вытянутой руке.
– Брайан, ты где? Заложник из тебя никакой, но кроме тебя, у меня ничего нет. Иди сюда! Иди к дяде Джереми!
Я не против. Может быть, мне удастся уговорить его прекратить безумствовать. Я поднимаюсь на четвереньки и машу руками в воздухе, чтобы показать всем, где я нахожусь.
Кто-то неподалеку от меня стреляет в Джеззера.
Пульт в его высоко поднятой руке разлетается в пыль, словно тарелочка для стрельбы.
Он смотрит на свою руку, где только что был пульт, и ошеломленно трясет головой.
Лучшей возможности мне и не нужно. Словно камышовый кот, я с четверенек прыгаю через садовую ограду и приземляюсь на Джеззера, прежде чем он успевает направить на меня свою пушку.
Я валю его на землю. Он крупнее меня, он более крепко сложен и более безумен, чем я, – однако я разъярен донельзя, и его одурманенным наркотиками мозгам, должно быть, представляюсь самим Повелителем Тьмы. Поэтому не проходит и нескольких мгновений, как он уже визжит подо мной, охваченный экзистенциальным отчаянием, поскольку думает, что за ним пришел сам Сатана и теперь будет пинать его в яйца вплоть до скончания времен.
Все жители были за то, чтобы повесить его на обломках старого дуба – увы, там не осталось достаточно высоких веток. А потом на вертолете прибыла бригада спецназовцев и выручила его.
У поселян насчиталось несколько синяков и царапин, у многих звенело в ушах, но серьезных травм не было. Хинтон Ли устроил мне чествование как герою дня – хотя было нетрудно заметить, что многие из них были слегка разочарованы, что драма не дошла до надлежащего завершения.
Можно было бы подумать, что они будут испытывать ко мне достаточную благодарность, чтобы ходатайствовать о моем досрочном освобождении или хотя бы о нескольких месяцах отпуска под честное слово. Не тут-то было. Честные и благородные люди не живут в таких местах, как Хинтон Ли.
Судебное разбирательство не длилось долго. Я еще в саду вытащил Иеронимуса из забрала его виртуального костюма, поэтому что все решили, что он просто наглотался каких-то не тех таблеток, и его приговорили к пожизненной приписке. Однако препирательства из-за того, кому владеть Джеззером и его имуществом, были совсем другое дело.
Судья произвел весьма замысловатые вычисления касательно всех людей, которым Джеззер нанес вред. Выяснилось, что большой кусок Джеззера должен отойти Уэйну Робертсу и еще один ломоть – Хинтон Ли в целом. Другие жители, получившие повреждения, или чьему имуществу был нанесен ущерб, выиграли меньшие порции.
Сотни людей заявили, что его действия явились дня них настолько сильным стрессом, что они были вынуждены принимать транквилизаторы или обращаться к психиатру, и на основании этого требовали себе кусочек Джеззера или его имущества. Одновременно Наташа подала на развод, претендуя на половину его владений.
Пока законоведы пререкаются друг с другом, мы с Джеззером остаемся приписанными к Хинтон Ли и подчиняемся поселковому совету. Я не знаю, кто является официальным пультодержателем, но самого пульта с того вечера я больше не видел.
Джеззер ночует на чердаке приходского общежития.
Мы с Мо делим жилой фургон-автоприцеп Уэйна.
Уэйн не проявил по этому поводу большого энтузиазма и до сих пор боится за подвеску фургона. Но Мо с глазу на глаз объяснила ему, насколько все может усложниться, если она расскажет полиции о том, какую роль она сыграла в увольнении Джеззера. Уэйн может потерять свою замечательную новую высокооплачиваемую работу (ту самую, на которой раньше числился Джеззер) – и кроме того, это может означать, что дело Джеззера придется пересматривать, а тогда…
Уэйн увидел мудрость, крывшуюся за ее словами, и любезно уступил. В ту ночь, которую мы называем своей «первой брачной», он оставил возле нашей кровати полбутылки шампанского «Удачная Покупка». Видите? Жест вежливости не обязательно должен обходиться дорого, не правда ли?
Уэйн понимает, что к людям надо относиться по-человечески, даже если это приписанные.
Мы только что закончили подметать улицы. Джеззерова действительно стала выглядеть немного чище.
– Я тут сделал анализ Парето, – сказал он. – Конечно, вряд ли стоит ожидать, что тебе это многое скажет – но это очень эффективный метод в бизнесе, который помогает более продуктивно распределять ресурсы. Так вот, посмотри на эту диаграмму, которую я нарисовал. Видишь, здесь видно, что на Вязовом поле немного чаще попадаются фантики от конфет, а в парке значительно повышена концентрация сигаретных окурков – причем, что интересно, именно сигаретных, а не сигарных. Сигарные окурки распределены более беспорядочно, хотя, как правило, локализуются…
– Джеззер, – сказал я (мы с ним теперь в гораздо более фамильярных отношениях), – кончай молоть ерунду.
– Ну, одним словом, я составил для нас эти анкеты, чтобы можно было регистрировать распределение мусора по местонахождению, времени суток и времени года. Как видишь, я уже забил их в компьютер, так что нам остается только раздобыть электронную таблицу и базу данных, чтобы оптимизировать нашу рабо…
Я пошел прочь. Мо ждала меня, сидя на садовой стене.
Все по-прежнему неправильно – то, что мы до сих пор здесь. Но благодаря Мо это можно выносить. Когда-нибудь мы выберемся отсюда. И мы победим.
Роберт Силверберг
Аманда и пришелец
Аманда заметила пришельца в пятницу, поздно вечером, рядом с Видеоцентром в Саут-Мэйне. Он пытался выглядеть спокойным и хладнокровным, но было видно, что он сбит с толку и нервничает, это попросту бросалось в глаза.
Пришелец был замаскирован под семнадцатилетнюю девушку, мексиканку или чикану [62], с оливковой кожей и настолько темными волосами, что они казались чуть ли не синими – но Аманда, которой и самой было семнадцать, распознала фальшивку с первого взгляда. Некоторое время она рассматривала пришельца с другой стороны улицы, чтобы быть абсолютно уверенной, затем перешла на ту сторону.
– Надо не так, – сказала Аманда. – Любой человек, у которого есть хотя бы полторы извилины, сможет сказать, кто ты такая.
– Отвали, – ответил пришелец.
– Да нет, ты послушай! Ты хочешь держаться подальше от лагеря или нет?
Пришелец холодно осмотрел Аманду сверху донизу и произнес:
– Не знаю, что за чепуху ты тут болтаешь.
– Прекрасно знаешь! Нет смысла пытаться обхитрить меня. Слушай, я хочу тебе помочь, – сказала Аманда. – Я считаю, что с тобой обошлись несправедливо. Ты хоть знаешь, что это значит – «справедливо»? Вот что, пойдем-ка ко мне домой, и я расскажу тебе кое-что насчет того, как можно сойти за человека. У меня все равно целый чертов уик-энд впереди, а делать нечего.
В темных, неприветливых глазах мнимой девушки появилась искорка заинтересованности, однако тотчас угасла. Пришелец сказал:
– Ты что, ненормальная?
– Ну, делай как знаешь, о гость с далеких звезд! Пускай они снова запрут тебя! Пускай они втыкают тебе в задницу электроды! Я пыталась тебе помочь, а больше я все равно ничего не могу – только попытаться, – сказала Аманда, пожав плечами.
Она не спеша двинулась прочь. Не оборачиваясь. Три шага, четыре, пять – руки в карманах, медленной походкой, направляясь к своей машине.
Может быть, она ошиблась? Да нет же! Нет! Она могла ошибаться относительно других вещей – например, насколько Чарли Тэйлор хочет провести с ней уик-энд, – но только не в этом. Эта цыпочка с завитыми волосами не могла быть никем иным, кроме как сбежавшим пришельцем.
Об этом жужжал весь округ: смертельно опасная нечеловеческая форма жизни исчезла из лагеря для интернированных под Трэйси и теперь могла оказаться где угодно – в Ореховом Ручье, в Ливерморе, даже в Сан-Франциско. Ужасный монстр, способный имитировать любой человеческий облик: сожрать и переварить тебя, и замаскироваться под твоей оболочкой. И вот он, пожалуйста, Аманда не сомневалась в этом: именно пришелец преспокойно стоит сейчас перед Видеоцентром! Она продолжала идти вперед.
– Эй, погоди! – наконец окликнул ее пришелец.
Аманда сделала еще пару независимых шагов, затем остановилась и оглянулась через плечо.
– Чего?
– Как ты смогла догадаться?
Аманда ухмыльнулась.
– Запросто. На тебе непромокаемый плащ, а сейчас еще только сентябрь. Сезон дождей здесь начнется только через месяц-другой. Твои брюки – старье, «Спандекс»; даже такие как ты больше не носят это дерьмо. У тебя макияж в тонах Сан-Хосе, а румяна наложены так, как это делают в Беркли. Это три вещи, которые я заметила сразу, но могла бы найти еще уйму других. Ничто у тебя не сочетается со всем остальным. Словно ты устроила пробу, чтобы посмотреть, как ты должна выглядеть, и взяла понемногу отовсюду. Чем больше я на тебя смотрю, тем больше вижу. Вон, смотри, у тебя наушники, и даже индикатор горит, а кассеты нет! Что ты слушаешь, музыку сфер? У этой модели, кстати, нет настройки на FM… Так что видишь – ты можешь думать, что замаскировалась просто замечательно, но это не так.
– Я могу уничтожить тебя, – сказал пришелец.
– Что? Ах да, конечно! Конечно, можешь. Поглотишь меня прямо здесь, посреди улицы, через тридцать секунд все будет кончено, останется только мокрое пятно у дверей, а новая Аманда пойдет себе по своим делам. Но что потом? Что тебе это даст хорошего? Ты по-прежнему не будешь знать, где верх, а где низ. Так что уничтожать меня нелогично, если только ты не полный дебил. Я же на твоей стороне, я не собираюсь выдавать тебя!
– Почему я должна верить тебе?
– Потому что я говорю с тобой уже пять минут, и до сих пор не завопила и не позвала полицию. Ты что, не знаешь, что тебя ищет пол-Калифорнии? Слушай, ты читать-то умеешь? Поди-ка сюда на минутку. Вот, смотри, – Аманда подтащила пришельца к газетному автомату у тротуара. Заголовок вечерней «Экземинер» гласил:
РАЙОН ЗАЛИВА ОХВАЧЕН УЖАСОМ ИЗ-ЗА СБЕЖАВШЕГО ПРИШЕЛЬЦА
МОРСКАЯ ПЕХОТА ПРИСОЕДИНЯЕТСЯ К ОХОТЕ ПО ДЕВЯТИ ОКРУГАМ
МЭР И ГУБЕРНАТОР ПРЕДОСТЕРЕГАЮТ ПРОТИВ ПАНИКИ
– Ты понимаешь? – спросила Аманда. – Это ведь о тебе! Они все повылезали, со своими огнеметами, шприцами с транквилизатором, ловчими сетками и бог знает с чем еще! У нас уже полтора суток настоящая истерия – а ты стоишь тут со своим дурацким макияжем! Боже мой! Боже мой! Что ты вообще планируешь делать? Куда ты собиралась идти?
– Домой, – ответил пришелец. – Но сначала я должна прийти на место встречи, где меня должны подобрать.
– А это где?
– Ты думаешь, я совсем дура?
– Проклятие! – выругалась Аманда. – Да если бы я собиралась тебя сдать, я бы уже сделала это пять минут назад! Ну да ладно, мне, в общем-то, наплевать, где там твое место встречи. Однако говорю тебе: если ты будешь разгуливать в таком прикиде, как сейчас, ты не доберешься и до Сан-Франциско. Чудо еще, что тебя до сих пор не поймали!
– А ты поможешь мне?
– Я уже пытаюсь. Пошли. Давай к чертям убираться отсюда. Я привезу тебя к себе домой и немного приведу в порядок. Моя машина на парковке у следующего перекрестка.
– Ну хорошо…
– Фью! – Аманда медленно покачала головой. – Господи Иисусе, некоторые люди, когда пытаешься предложить им помощь, просто не желают принять ее от тебя.
Ведя машину прочь от центра города, Аманда время от времени посматривала на пришельца, в напряженной позе сидевшего справа от нее. В целом ее маскировка сделана вполне убедительно, подумала Аманда. Может быть, всякие мелкие детали и были неверными – разные внешние мелочи, – но в конце концов пришелец выглядел как человек, говорил как человек и даже пахло от него по-человечески. Он вполне мог задурить головы девяносто девяти наблюдателям из ста, а может быть, даже и больше. Но у Аманды всегда был хороший глаз на мелкие детали, а в тот конкретный момент, когда она заметила пришельца в Саут-Мэйне, она была восприимчива более чем обычно: вся – голые нервы, все антенны наружу.
Разумеется, она не занималась специально охотой за пришельцами – ей просто нужно было какое-нибудь развлечение, небольшое возбуждение, что-нибудь, чтобы заполнить огромную зияющую пустоту, которую оставил в ее уик-энде Чарли Тэйлор.
Аманда планировала этот уик-энд с Чарли весь месяц. Ее родители собирались на три дня на озеро Тахо, ее маленькая сестра выпросила себе разрешение поехать с ними, и Аманда оставалась одна во всем доме – только она и кот Макавити. И Чарли. Он собирался подъехать к ней в пятницу вечером; они бы вместе готовили обед, скурили бы ее заначку отборной травы и посмотрели бы пять-шесть фильмов для взрослых из коллекции ее родителей. А в субботу выехали бы в город покататься по злачным кварталам и пошли бы в ту купальню в Фолсоме, где все раздеваются и забираются в гигантские джакузи; а потом в воскресенье…
Ну, словом, ничего этого не произошло. Чарли позвонил ей в четверг и отказался. «Случилось кое-что важное», – сказал он, и Аманда очень хорошо себе представляла, что именно: его похабный маленький кузен из Нового Орлеана, время от времени прилетавший оттуда без всякого предупреждения, только и всего. Этот бесчувственный ублюдок, по-видимому, даже понятия не имел, как Аманда ждала этого уик-энда, сколько он значил для нее, как больно было ей оказаться вот так отшитой. Она столько раз перебирала в уме запланированные на уик-энд события, что чувствовала себя почти так же, как если бы уже испытала их – настолько они были для нее реальны. И вот внезапно все это стало нереальным.
Целых три дня сама по себе, весь дом в ее распоряжении, а семестр еще только начался, и о домашних работах можно пока не думать, а Чарли так кинул ее! И что ей было теперь делать – обзванивать в отчаянии весь город в надежде вытащить какого-нибудь старого дружка, чтобы он составил ей компанию? Или подобрать в городе кого-то незнакомого? Аманда терпеть не могла развлекаться с незнакомыми людьми. Она была наполовину готова поддаться искушению отправиться в большой город, и пусть будет, что будет – но ведь там все сплошь подонки и извращенцы; она знала, чего от них можно ожидать. Какая это потеря – то, что нет Чарли! Она была готова убить его за то, что он отнял у нее уик-энд.
Однако теперь у нее был пришелец. Дюжина этих жителей звезд прибыла на Землю в прошлом году – не в летающих тарелках, как все ожидали, а в маленьких капсулах, плававших в пространстве, словно семена молочая. Они приземлились по широкой дуге между Сан-Диего и Солт-Лейк-Сити.
Их естественный облик, насколько можно было понять из отрывочных слухов, представлял собой нечто вроде огромной медузы с рядом немигающих пурпурных глаз вдоль одного из колышащихся краев, но их обычной тактикой было заимствовать тело первого же из встреченных аборигенов – и пожирать его, превращаясь после этого в его точную копию. Один из пришельцев сделал ошибку, превратившись в бурого горного медведя, а другой в рысь – должно быть, они сочли их доминирующими на Земле формами. Но зато все остальные облеклись уже в человеческие тела, что стоило по меньшей мере десяти людских жизней.
После этого они отправились налаживать контакты с правительственными лидерами – и разумеется, их очень быстро выловили и распределили: кого в сумасшедшие дома, кого в окружные тюрьмы. Но в конце концов – как только наружу просочилась истина о том, что они собой представляют, – все пришельцы оказались в специальном лагере для интернированных в Северной Калифорнии.
Естественно, вокруг пришельцев была поднята ужасающая шумиха: бесконечная болтовня в газетах и по телевизору, рассуждения того или иного теоретика относительно сущности их миссии и природы их биохимии, буйные домыслы насчет того, что некоторое количество их соплеменников до сих пор остаются где-то необнаруженными, замышляя бог знает что – и разная прочая чепуха в том же роде.
Затем правительство прикрыло эту тему: больше не появлялось никаких официальных оповещений, кроме того, что с визитерами «ведутся переговоры». Через некоторое время весь инцидент выродился в тупые анекдоты о пришельцах («Почему пришелец перешел дорогу?» – «Потому что он был на другой стороне!») и устрашающие маски на Хэллоуин. Вскоре он переместился в людском сознании на задний план и оказался прочно забыт.
И оставался забытым до тех пор, пока не объявили, что одному из этих существ удалось каким-то образом ускользнуть из лагеря, и теперь оно разгуливает на свободе в радиусе сотни миль вокруг Сан-Франциско. Как ни была Аманда поглощена своими страданиями из-за бессердечия Чарли, даже она не могла пропустить такуюновость. И вот теперь этот пришелец сидит у нее в машине! Так что в конце концов у нее все же будет некоторое развлечение на этот уик-энд.
Аманда совершенно не опасалась предполагаемой смертельной угрозы, исходившей от звездного существа. Кем бы ни был этот пришелец, он все-таки не идиот, если его выбрали для путешествия через половину галактики с подобной миссией. Аманда понимала, что вряд ли в его интересах причинять ей вред. Она была нужна пришельцу, и он знал это. Да пожалуй, и сама Аманда в каком-то смысле – она только сейчас начинала это осознавать – нуждалась в пришельце.
Она притормозила возле своего дома – компактного строения с комнатами на разных уровнях, в западной оконечности города.
– Приехали, – сказала она.
Воздух плыл от жары, и холмы позади дома, опаленные долгим засушливым летом, имели цвет львиной шкуры.
Макавити, старый полосатый кот Аманды, распластался на клочковатой лужайке перед домом в тени бананового дерева. Когда Аманда с пришельцем приблизились, кот настороженно приподнялся, прижал уши и зашипел. Пришелец незамедлительно принял защитную позу, втягивая в себя воздух.
– Это всего лишь домашнее животное, – сказала Аманда. – Ты знаешь, что это такое? Он не опасен, просто он всегда немного подозрительно относится к незнакомым.
Это было неправдой. Даже землетрясение не смогло бы вывести Макавити из дремоты, и дюжина мышей, танцующих менуэт на его хвосте, не добилась бы от него никакой реакции. Аманда успокоительно взъерошила ему шерсть, но даже несмотря на это кот не захотел иметь с пришельцем никакого дела и угрюмо, крадучись удалился в кусты. Пришелец внимательно следил за ним, пока тот не скрылся из виду.
– А разве у вас, на вашей планете, нет чего-нибудь вроде кошек? – спросила Аманда, когда они вошли внутрь.
– Когда-то у нас были небольшие дикие животные. Они оказались излишними.
– Вот как, – протянула Аманда, тут же потеряв к этому интерес. Воздух в доме был затхлым, застоявшимся. Она включила кондиционер. – А кстати, где находится ваша планета?
Пришелец подчеркнуто проигнорировал вопрос. Мягкими шагами он обошел ее гостиную, сам очень похожий на крадущуюся кошку, исследовал стереосистему, телевизор, диваны, кофейный столик и вазу с засушенными цветами.
– Дома землян обычно выглядят именно так?
– Более или менее, – ответила Аманда. – По крайней мере, здесь в округе. Здесь у нас то, что мы называем пригородом – отсюда полчаса езды по шоссе до Сан-Франциско. Сан-Франциско – большой город; если тебе интересно, я могу свозить тебя туда посмотреть, сегодня вечером или завтра. – Она включила музыку, довольно громко. Пришелец, казалось, не имел ничего против, так что она врубила звук на полную катушку. – Я собираюсь принять душ. Ты, кстати, тоже можешь.
– Что значит – «принять душу»?
– Не душу, а душ. Это значит – процедуры по очищению тела. Мы, земляне, очень любим мыться, чтобы соскрести с себя пот, грязь и прочую дрянь. Вонять у нас считается дурным тоном. Пойдем, я покажу тебе, как это делается. Ты ведь понимаешь, тебе нужно научиться делать все то, что делаю я, если ты не хочешь, чтобы тебя поймали.
Она провела пришельца в ванную.
– Прежде всего сними с себя одежду.
Пришелец разделся. Под плащом на нем была надета запачканная футболка с надписью «ПРИСТАНЬ РЫБАКА» над силуэтом Сан-Франциско и незастегнутые джинсы. Под футболкой обнаружился черный лифчик – тоже незастегнутый и повернутый так, что чашечки оказались на лопатках – а под джинсами черные блестящие обтягивающие шорты с красным сердечком на левой ягодице. У пришельца было тело худощавой, хорошо сложенной девушки; по внутренней стороне одной руки у нее шел длинный шрам.
– Кстати, чье это тело? – спросила Аманда. – Ты знала ее?
– Она работала в лагере для интернированных. На кухне.
– Ты знаешь, как ее звали?
– Флорес Консепсьон.
