Текст книги "Роберт Маккаммон. Рассказы (СИ)"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 53 страниц)

Глава четвертая

– Вот, – сказала Кэтрин Герральд, – его трубка. В настоящее время наша проблема заключается в одном вопросе: где сам курильщик?

Черная трубка Джона Кента действительно лежала на комоде рядом с пачкой табака. Минкс Каттер пересекла комнату, пожелав осмотреть лежавшие на кровати вещи: мешочек со свинцовой дробью, коробочку с кремнями и кожаный рожок.

– Есть ещё один вопрос, – сказала она. – Вот инструменты и принадлежности, но где само оружие?

– Вы думаете, с мистером Кентом что-то случилось? – спросила Мэри Беловер держа лампу с тремя свечами, освещавшую комнату. Это была худощавая дама с длинными седыми волосами, острым носом и удивительной способностью использовать сей хоботок, чтобы вынюхивать дела почти всех жителей города, хотя в целом она была миролюбива и дружелюбна. – Когда он уходил вчера поздно вечером, я чуть не спросила его, куда он направляется… но придержала язык и теперь жалею об этом.

Кэтрин кивнула, молча рассматривая инструменты, используемые для зарядки пистолета. Когда Джон Кент не появился в шесть часов у Салли Алмонд, Кэтрин и Минкс заволновались. Когда же пробило восемь, они поняли, что что-то определенно не так, и пришли к мнению, что уже на час как опоздали со своими подозрениями. Под моросящим дождем они пересекли Нассо-стрит и, войдя в пансионат мадам Беловер, услышали рассказ о том, что хозяйка вечером заметила, как кто-то спускается по лестнице – восьмая ступенька сверху всегда издает скрип, от которого у неё мурашки бегут по спине, но ни один плотник в городе, казалось, не может укротить этого зверя. Выглянув из своей двери, она увидела, как мистер Кент уходит. О, она точно уверена, что это был он, потому что знала всех своих постояльцев и могла похвастаться наблюдательностью, а на нем было то милое пальто из фирнота, и ещё она заметила ту странную перчатку, которая всегда была на его руке…

– Да, спасибо, Мэри, – прервала её Кэтрин. – Можно взглянуть на его комнату?

– У мистера Кента неприятности? – спросила Мэри, пока двое решателей проблем осматривали его жилище. – Он был таким тихим и одиноким, но казался порядочным человеком.

Кэтрин подошла к окну, отдернула занавеску и посмотрела вниз, на мокрую мостовую, по которой как раз катила повозка с грузом бочек, направляясь на юг, к докам.

– Мэри? – обратилась она. – Кто-нибудь ещё спрашивал о мистере Кенте? Хоть кто-нибудь?

– Нет.

– Кто-нибудь из тех, с кем вы встречались по вопросам бизнеса, спрашивал, как идут ваши дела?

– Многие так делают. Так уж заведено.

– Конечно. Но кто-нибудь из этих людей спрашивал, проживает ли у вас постоялец, который в той или иной степени был бы странным? Просто так, на всякий случай?

– Ну, я так сразу не могу… – Мэри замолчала и стала постукивать указательным пальцем по своему удлиненному подбородку. – Секунду. Это случилось некоторое время назад… да, это было на прошлой неделе. Я зашла в пекарню миссис Кеннеди… помню, это было рано утром. Затем… туда вошёл мужчина и заказал дюжину бисквитов, пожелал мне доброго утра и спросил… но это ещё ничего не значит!

Кэтрин смотрела, как капли дождя медленно стекают по стеклу.

– И все же, Мэри, это имело место быть. Продолжайте, расскажите все, что помните. И о ком конкретно мы говорим, кому понадобилась эта дюжина бисквитов?

Мэри назвала имя.

Кэтрин осталась стоять у окна, в этом положении лишь половина её лица была освещена лампой хозяйки пансионата.

– Остальное, пожалуйста.

– Все было так, как вы и сказали. Мы разговорились – просто поболтали ни о чем… знаете ли, так бывает – и он задал именно этот вопрос… или что-то наподобие, с юмором. Он сказал, что из-за своей профессии видит все слабости людей и уверен, что мы с ним разделяем взгляды на человеческую природу. Конечно, я была польщена этим, он казался таким искренним. У меня создалось впечатление, что он меня понимает.

– Конечно, – ответила Кэтрин с легкой улыбкой.

– Так вот… дайте вспомнить поточнее… он спросил, не живёт ли у меня кто-нибудь, кого я могла бы назвать странным, так я рассказала ему о руке мистера Кента в перчатке. Это была невинная тема, просто чтобы скоротать время. Какое отношение ко всему этому имеет тот мужчина?

Заговорила Минкс:

– Вы сказали этому джентльмену, какую комнату занимает Джон Кент?

– Нет, не прямо. Но я помню, как он сказал – и все это было сделано в шутливой манере, вы понимаете – что если бы у этого человека было окно, выходящее на Нассо, то он бы остерегался ходить под ним, на случай, если особенность выбрасывания судна на улицу также была частью странной природы моего жильца. Я сказала, что мистер Кент на самом деле живёт с той стороны здания, но сообщила ему, чтобы он не боялся, что ситуация с судном находится под строгим контролем и что мистер Кент кажется очень цивилизованным человеком. – Мэри нахмурилась и перевела взгляд с Кэтрин на Минкс и обратно. – Что плохого в шутливом разговоре? Кроме того, он очень помог мне, дал дельный совет, как облегчить боль в коленях, от которой я иногда страдаю.

– Рада это слышать, Мэри, – сказала Кэтрин, отворачиваясь от окна. Она улыбнулась мадам Беловер. – В вашем разговоре не было ничего плохого. Пожалуйста, забудьте, что я спрашивала. – Она ещё раз демонстративно оглядела комнату, но их расследование здесь было закончено. – Спасибо, что впустили нас с Минкс. Что касается мистера Кента, то он попросил нас оказать ему небольшую услугу, пока он здесь. Уверена, он где-нибудь объявится. А что касается нас… поскольку мы с Минкс работаем на мистера Кента в пределах своей компетенции, то, пожалуйста, держите при себе, что мы расспрашивали о нем. Это никого не касается. Хорошо?

– Конечно. Но ждать ли мне мистера Кента в ближайшие пару дней? Похоже, он оставил здесь все свои вещи и одежду. Даже оставил свою трубку! Это загадка, не так ли?

– Действительно, – последовал тихий ответ. – Но она, я думаю, будет разгадана очень скоро.

– И кстати, – добавила мадам Беловер, – позвольте поинтересоваться, скоро ли вернется мистер Грейтхауз?

– На это можно лишь надеяться. Но могу вас заверить, что если деньги на пансионат, которые Хадсон оставил вам, иссякнут до его прибытия, я доплачу ещё.

– Ах, превосходно! Не подумайте ничего такого, мне просто интересно.

Уже на улице, когда они шли на юг по Нассо-стрит, Кэтрин сказала Минкс:

– А это умно. Ему нужно было только узнать наверняка, что Джон Кент снял комнату с окном на улицу. Тогда ему оставалось только пронаблюдать, какое окно осветится фонарем, как только мистер Кент уйдет от Салли Алмонд. Выходит, Билли Резак выманил его прошлой ночью, и мистер Кент взял с собой заряженный пистолет. Что именно было использовано в качестве приманки, неизвестно, но так как мистер Кент не вернулся, я сомневаюсь, что мы снова увидим нашего бледного курильщика живым. Если только он не лежит где-нибудь раненый, и в этой игре оба игрока оказались выведены из строя. Но я вынуждена признать, исходя из всей истории этого дела, более вероятно, что победителем все же вышел убийца.

– Получается, – мрачно сказала Минкс, – Билли Резак все же одержал верх в этой игре.

Кэтрин остановилась и пристально посмотрела на Минкс, зубы у неё были стиснуты, а в глазах блестели красные угольки.

– Возможно, он и выиграл у Джона Кента, – процедила она, – но теперь в эту игру вовлечены мы… и у нас он пока не выиграл. А теперь давай уйдем с этой мороси, выпьем по чашечке кофе и решим, что делать дальше.

В новом кафе, которое открылось всего две недели назад на Уолл-стрит, Кэтрин и Минкс с удовольствием пили из чашек тёмный эликсир и наслаждались теплом камина, выстроенного из коричневого кирпича. За столиками сидело довольно много посетителей, большинство из которых были знакомы обеим женщинам, но две работницы агентства «Герральд» целиком погрузились в насущное дело.

– Имя этого джентльмена, – сказала Кэтрин, – было сообщено мне сегодня днем Полли Блоссом. Я решила не упоминать об этом раньше, пока у меня не будет дополнительной информации, но сейчас я расскажу, как было дело.

Она отправилась в розовый дом на Петтикоут-Лейн, где жила Полли Блоссом и где был её «сад». Сюда джентльмены отваживались прогуливаться и днем, и ночью – в основном ночью, если только кто-то не был пьян или не был возбужден настолько, что мог вызвать панику в обществе, – и тратили деньги на девиц. Все её «цветы» не были ни особенно красивы, ни молоды, но их опыт имел свои неоспоримые достоинства.

Расположившись в опрятной, благоухающей гостиной вместе с высокой, ширококостной, светловолосой и жизнерадостной Полли, Кэтрин объяснила, что ей нужно, в то время как несколько девушек украдкой их подслушивали.

– Имена клиентов, – начала она за чашкой ромашкового чая, – которые, скажем так, как-то по-особенному относятся к пальцам и рукам.

Полли замерла с чашкой у рта, её ясные голубые глаза удивленно расширились.

– Прошу прощения?

– Сексуальный интерес к пальцам и рукам, – пояснила Кэтрин, – возможно, странный или даже нелепый. Я считаю, это что-то, что определенно запомнится одной из ваших девушек.

Полли отхлебнула чай и изящно поставила розовую чашку на блюдце.

– Мадам Герральд, не сочтите меня грубой, но это самая странная просьба, которую я слышала за весь прошедший месяц.

– Может быть и странная, но все же это верная линия расследования. Я не могу рассказать вам, зачем мне эта информация. Но вам известно о моей работе и репутации. Кроме того, как я понимаю, у вас были весьма приятные отношения с Мэтью Корбеттом.

– О, милый Мэтью! Я молюсь, чтобы Хадсон Грейтхауз уже нашел его!

– Как и все мы. Но я хочу добавить, что если бы Мэтью был здесь, он сидел бы сейчас рядом со мной, задавая этот вопрос вместо меня. Вы должны знать, что это касается текущего, очень важного дела, которое мы с Минкс Каттер…

– Той самой Минкс! – перебила её Полли, засмеявшись и сверкнув глазами. – Вот это да!

Кэтрин удержалась от вопроса, что это значит, и продолжила:

– … Мы с Минкс расследуем. Поэтому жизненно необходимо, чтобы я получила эту информацию… если, конечно, она у вас имеется.

Полли задумалась, сделав очередной глоток чая. Она улучила момент и сказала молодой темноволосой девушке, что если та не уберется в своей комнате, то скоро будет жить на улице. Во время этой тирады Кэтрин услышала в её голосе суровость строгого надсмотрщика, что явно было профессиональной необходимостью. Для Кэтрин должность мадам Блоссом была сродни пастуху кошек.

Когда молодая проститутка удалилась, Полли наклонилась к Кэтрин и тихо сказала:

– Назвать имена моих клиентов означало бы разрушить мой бизнес. Доверие в моем деле – это все. Если станет известно, что я выдаю имена, не только четверть мужчин этого города будут высечены их женами, но и пароходы разбогатеют, доставляя тех же самых мужчин в Филадельфию и Бостон.

– Я и не знала, что в тех городах есть подобные развлечения.

Полли коротко и резко рассмеялась.

– Боже мой! В каком мире вы, должно быть, живете! Будь прокляты квакеры и пуритане, когда дело доходит до денег и потребностей плоти. Где есть желания и деньги… хм, будут заведения, подобные этому, а также оборванцы на улицах, делающие то, что они должны делать, чтобы выжить. Но вы ведь и так все это знаете, вы же не дура.

– Надеюсь, что нет, – отозвалась Кэтрин с приветливой улыбкой. – Теперь… к моему вопросу. У вас есть хоть один такой клиент? Я думаю, он может быть вашим частым гостем.

– У нас есть несколько таких, с, так скажем, диковинными вкусами. Но я не судья, и здесь никто никого не осуждает.

– Замечательная философия. И снова я настаиваю на ответе. Особый интерес – возможно даже одержимость – к рукам и пальцам. Ну же, назовите имя.

Глаза Полли сузились.

– Ну что ж. Может, у меня есть такая информация, а может, и нет. Сколько вы готовы за неё заплатить?

Кэтрин и так знала, что дело дойдет до кошелька. После небольших торгов они сошлись на шести фунтах – почти вполовину меньше тех десяти, что просила хозяйка борделя.

Полли назвала имя.

– Он не женат, – добавила она, – так что, если это выйдет наружу, по крайней мере, его не высмеет и не опозорит разъяренная женщина. Но это же не выйдет наружу, не так ли?

– Нет, конечно. Расскажите поподробнее, пожалуйста, в чем именно его интерес?

– Кажется, – полушепотом сообщила Кэтрин Минкс, когда они сидели за столом с чашками кофе, – наш джентльмен любит использовать свои пальцы и даже всю руку – обе руки – в сексуальных актах, которые, я думаю, могли бы напугать самого Дьявола. Может быть, я старомодна, а может быть, и стара, но я воспитана определенным образом. Подобные вещи… ну, они оказались настолько экстремальны, что пугали молодую проститутку, которую он любил посещать. Она ушла несколько месяцев назад, уехала куда-то на север. – Сильный дождь барабанил по крыше и шипел в камине. – В дополнение к этой довольно грязной истории, – сказала Кэтрин с таким видом, словно откусила горький лимон, – наш джентльмен заплатил девушке, чтобы она оказала ему такую же услугу.

Внезапный смех Минкс был таким громким, что Кэтрин испугалась, как бы другие посетители не подумали, что у неё случился припадок. От неожиданности чашки у полдюжины посетителей полетели на пол.

– Простите, – сказала Минкс, когда смогла говорить. Она вытерла с глаз слезы веселья. – Я только представила себе все это.

– Мои фантазии о таких извращениях не заканчиваются бурным весельем. – Кэтрин допила свой кофе и, задумавшись, уставилась в пустую чашку. – Черт, – пробормотала она, наконец. – Может, я действительно стара.

После долгой паузы, заполненной размышлениями на эту тему, она выпрямилась и продолжила:

– Твоя задача на завтра – обойти всех владельцев конюшен. Начни с Тобиаса Вайнкупа. Разузнай, есть ли у нашего джентльмена привычка брать напрокат лошадь и гулять несколько дней. Возможно, они захотят узнать, зачем это тебе. Скажи, что это официальное дело. Я дам тебе несколько фунтов, чтобы ты наверняка получила ответы, так как деньги – самое лучшее средство по развязыванию языков. Кроме того, я хотела бы знать, является ли наш джентльмен постоянным посетителем какого-либо игорного клуба. Можешь и это разведать?

– Конечно. Их всего четыре. Я могу попросить Реджи это выяснить.

Кэтрин кивнула. Реджи – Кэтрин не знала его фамилии и не спрашивала о ней – был связным Минкс в неблагополучных кварталах города. Как она заручилась доверием и помощью человека, который, очевидно, был наполовину вором, наполовину бродягой, а наполовину Мистером, у которого повсюду имелись глаза и уши, было исключительным делом самой Минкс. Надо признать, что наем решателя проблем с особыми талантами мисс Каттер имел определенные веские преимущества.

– Если твой Реджи узнает, что наш джентльмен является членом всех четырёх клубов, – подвела итог Кэтрин, – и мы убедимся, что он имеет обыкновение совершать путешествия в течение нескольких дней, то, может быть, настало время нам нанести визит этому самому человеку. И это будет решающий шаг. Что ж, поживем – увидим.

* * *

Было уже начало пятого утра, когда Минкс улеглась в постель. Некоторое время спустя её разбудил не стук дождя по крыше, а запах горящего табака.

Она села и увидела в дальнем углу комнаты слабое свечение.

Прямо у неё на глазах оно немного усилилось. В его слегка пульсирующем свете она увидела размытое изображение бледного лица мужчины, вокруг которого клубился дым. Оно не обладало ни формой, ни обликом, просто дымящаяся трубка и дымовая завеса в углу. Мираж продержался несколько секунд, а потом исчез.

Девушка уставилась в темноту.

– Мы его поймаем, – сообщила она призраку, если там вообще что-то было. Потому что ей пришло в голову, что её встреча с Билли Резаком в тумане ускорила темп игры и заставила убийцу выманить Джона Кента на улицу, увести его туда, где игра могла бы однозначно закончиться в пользу Резака.

– Твое время на исходе, – сказала она человеку в тумане.

– Да, – ответил он. – Время на исходе. Благодарю, что так ясно дали мне это понять. А сейчас вы ведь извините меня, не так ли?

И вместо того, чтобы прямо там, на месте, разобраться со сложившейся ситуацией, Минкс отправилась в таверну выпить, в то время как Билли Резак пошёл к пансионату Мэри Беловер. Если Джон Кент действительно умер, была его смерть быстрой или медленной? Как бы там ни было, Минкс чувствовала себя виноватой в том, что пришпорила Резака. Она должна была хотя бы последовать за ним… надо было что-то сделать… что угодно… и этой ночью Джон Кент, возможно, был бы жив.

– Мы его поймаем, – уверенно повторила она.

Минкс откинулась на подушку, но не успела она снова заснуть, как дождь прекратился, и на горизонте забрезжил рассвет.

Глава пятая

Вышло так, что наутро через несколько дней после обсуждения стратегии Кэтрин и Минкс подошли к небольшому хорошо сохранившемуся белокаменному дому с зелеными ставнями, где Уильям-стрит начинала изгибаться и уходить вверх, к большим поместьям на Голден-Хилл.

Погода была переменчивой: в одно мгновение ярко светило солнце, а уже в следующую минуту небо застилали густые дождевые облака. Кэтрин и Минкс поднялись по четырем ступенькам к входной двери и отметили, что дверной молоточек был выполнен в форме небольшой медной руки. Кэтрин постучала, и они замерли в ожидании. Ветер кружил вокруг них, дергая их за полы пальто и грозясь сорвать с них шляпки.

Никакого ответа не последовало. Кэтрин вновь воспользовалась медной рукой – на этот раз более настойчиво. Наконец, из-за двери донесся мужской голос:

– Я никого сегодня не принимаю!

– Наше дело не терпит отлагательств, – сказала Кэтрин. – Мы не можем ждать.

– Кто вы?

Она представила себя и Минкс, хотя догадывалась, что он уже и так знал, кого принесло к его двери этим утром.

– Мне нездоровится. Если вы больны, пожалуйста, обратитесь в Государственную Больницу.

– Да, мы понимаем, что вы не совсем здоровы, – сказала Кэтрин. – Мы уже побывали в больнице.

Их визит закончился тем, что один из двух новых врачей, прибывших в течение последних нескольких месяцев, поведал им о джентльмене, который несколько дней назад прислал посыльного с сообщением, что заболел и собирается взять короткий отпуск. И Кэтрин, и Минкс прекрасно знали, что это время совпадает с тем утром, когда Джона Кента выманили из его комнаты.

– Пожалуйста, уходите, – простонал мужчина. Губы Минкс сжались в тонкую линию. Голос говорившего был слабым, но звучавшие в нем нотки не просто так казались ей знакомыми: именно их она слышала тогда, ночью, в тумане.

– Мы не уйдем, – ответила Кэтрин. – Откройте дверь, доктор. Или вместо доктора Куэйла Полливера мне стоит обращаться к вам, как к Билли Резаку?

Наступила тишина. Затем:

– Что за бессмыслицу вы несете, женщина? – На этом моменте голос мужчины взлетел почти до фальцета.

– Мне кажется, победитель любой игры находит удовлетворение в созерцании лиц своих поверженных врагов. Итак, я вновь прошу вас: откройте дверь.

Они ждали. Пронизывающие порывы ветра продолжали трепать их одежду.

В следующее мгновение они услышали щелчок задвижки.

Дверь открылась.

– Говорите, в чем дело, и уходите, – резко бросил доктор.

Они прошли мимо него в со вкусом обставленную гостиную. Дверь за посетительницами закрылась и снова была заперта.

– Ах! – воскликнула Кэтрин. – Минкс, ты тоже чувствуешь запах лекарств?

– Я лечу здесь пациентов, – буркнул Полливер. – С чего бы этому запаху не присутствовать?

– Конечно-конечно, вполне резонно. В любой больнице или кабинете врача будет подобный запах. Я полагаю, это одно из тех средств, что намертво впитываются в одежду.

Минкс знала, к чему клонит Кэтрин. Когда мистер Кент вспоминал нападение Билли Резака, он сказал, что от него исходил запах лекарств… нет… не то… запах хищного зверя. Наверное, у него пот выступил от предвкушения.

Однако в своём первом предположении Джон Кент оказался прав. Это действительно был запах лекарств, пропитавший одежду убийцы.

– Я предложил бы вам снять ваши пальто и шляпки, – сказал доктор, – но надеюсь, что вы не задержитесь надолго. Я едва встал с постели.

И впрямь, он был одет в сине-желтый домашний халат длиной до лодыжек. Лицо его было серым, а под глазами пролегли глубокие тёмные круги. Тем не менее, он обладал высокой и статной фигурой. Это был мужчина лет пятидесяти с широкими плечами и благородным красивым профилем. Волосы у него были темно-каштановыми, и лишь чуб легонько припорошила седина. В желтом свете лампы гостиной была видна испарина, блестевшая на его лице.

Кэтрин улыбнулась.

– Я полагаю, сейчас именно тот случай, когда врач вынужден лечить себя сам? Минкс, этот запах такой сильный, потому что доктор Полливер лечит себя от… должно быть, от огнестрельной раны? Это ведь Джон Кент стрелял в вас? Рана, похоже, не смертельная. Мягкие ткани – на ноге или, возможно, в боку. Но она, несомненно, доставляет вам много боли. И вам, разумеется, не хотелось бы, чтобы её увидели другие врачи.

Полливер хрипло рассмеялся, хотя его темно-карие глаза не выказывали ни намека на веселье.

– Вы лишились рассудка? Кто такой Джон Кент?

– Вопрос, который я хотела бы задать вам, звучит иначе: где сейчас Джон Кент? И будет ли когда-либо найдено его тело?

– По вам плачет бедлам[50] 50
  Бедлам – изначально госпиталь святой Марии Вифлеемской в Лондоне. Позже это название стало нарицательным, им называли все первые психиатрические лечебницы.


[Закрыть], мадам.

Теперь настала очередь Кэтрин смеяться. Она прошла мимо Минкс, разглядывая различные предметы в гостиной. Помещение изобиловало восхитительными изделиями из керамики, на стенах висело несколько достойных написанных маслом картин и… на самом видном месте стояла скелетообразная рука, соединенная воедино проволокой – на маленьком постаменте под стеклянным куполом.

– Вы действительно доктор? – спросила она.

– Разумеется. Вас не было здесь в то время, но вы должны знать, что именно я выхаживал Мэтью Корбетта, когда он имел несчастье попасть в тот пожар. Хотя все случившееся тогда было немного странным, но могу вас заверить, что до сих пор я был весьма успешен в своей профессии.

– В какой профессии, сэр? Врачевателя или убийцы?

– У неё всегда так плохо с головой? – обратился Полливер к Минкс.

– Мы знаем, кто ты, – ответила Минкс. Она подошла к нему ближе, и, в конце концов, между ними осталось всего лишь несколько футов. Полливер сделал шаг назад, но остановился, поскольку даже этот один-единственный шаг заставил его вздрогнуть от боли и поморщиться. Минкс меж тем продолжала: – Мы знаем о поездках, которые ты предпринимал. Четыре или пять дней каждые два-три месяца. Ты явно предпочитаешь в своих делах стабильность. Нам все известно.

Полливер уставился на Минкс. Она видела, как меняется выражение его глаз. Что-то в его лице как будто обострилось. Глаза, казалось, впали, а кости начали торчать, словно маленькие лезвия, жаждущие прорезать себе путь наружу. Он приподнял небритый подбородок, и улыбка расползлась по устрашающему разрезу его рта.

Это длилось в течение одного удара сердца, а затем исчезло.

– Я лечу пациентов, – тихо пробормотал он. – Во многих городах и поселениях, не только здесь. Помимо этого я ещё помогаю и другим докторам из других городов. Я очень востребован. Моя специальность…

– Отрезать пальцы? – перебила Кэтрин.

– Хирургия, – ответил он. Лицо его ничего не выражало. – А теперь я ослаблен своим плохим состоянием. На меня весьма сильно влияет погода… только и всего. А теперь прошу извинить: я должен вернуться в постель, а вам обеим пора покинуть мой дом. – Он прошёл мимо Минкс и направился к двери. Обе женщины заметили, что он прижимает руку к левому боку.

– Ваша проститутка у мадам Блоссом, – заговорила Кэтрин, так и не сдвинувшись с места. – Её звали Миранда, верно? Какие игры! Расскажите, какое удовольствие вы получаете от этого?

Полливер замер, потянувшись к задвижке. Он обернулся к Кэтрин и взглянул на неё со слабой улыбкой, но в глазах его читалась неприкрытая угроза.

– Мне хотелось бы знать, – спокойно продолжила Кэтрин, – что побудило человека, получившего такое образование и умеющего лечить людей, – она помедлила, – стать Билли Резаком. – Костяшки её пальцев постучали по стеклянному куполу, под которым экспонировалась скелетообразная рука. – Быть таким целеустремленным в этом своём увлечении, я бы даже сказала, одержимым. Убивать несчастных столь изощренным способом, а их пальцы присваивать как некий трофей, оставляя искалеченные конечности в виде визитной карточки. Это и есть то, что вами движет? Могу ли я позволить себе фамильярность и называть вас Билли? – Она приблизилась к нему на шаг, не дожидаясь ответа, который и не требовался вовсе. – Что-то в вашем прошлом, я полагаю, сильно на вас повлияло. Случай, который заставил вас желать одновременно врачевать и уничтожать жизни. Некоторые специалисты… думаю, они могли бы назвать это изломом личности. Искаженное воспоминание о руке матери или отца? Возможно, толчком послужила рука священника? Рука проститутки, когда вы были ребёнком? Поднятая на вас рука в ярости, которую вы никогда не сможете ни забыть, ни простить? Или вы просто родились таким – двуликим? И, правда, что эти две части вас уживаются в одном теле, а разум ваш настолько искусен, что преуспевает как в исцелении, так и в жажде убийства? Так каков ответ, Билли? Прежде чем мы уйдем, я должна знать.

– Ха! – только и выдавил доктор. Этот возглас прозвучал, как задушенный смешок висельника. Он переводил взгляд с одной женщины на другую, и если бы ненависть обладала физической силой, они обе были бы уже изорваны ею в клочья.

– Вы ничего не знаете, – прошептал он. – Поверженные враги? Как же! Это решенная участь вас всех. Как и его. Было чрезвычайно глупо с его стороны приехать сюда, на мою территорию. Там – он почти сцапал меня. Я знал, это было лишь вопросом времени. Но здесь – совсем другая игра. О, его глупость стоила ему жизни! И его высокомерие… он думал, что может просто заявиться сюда и убить меня. Нет-нет, этого никогда не будет.

– Вот он, – обратилась Кэтрин к Минкс. – Посмотри на него. Тебя от этого зрелища может стошнить, когда выберемся наружу. – Она приподняла стеклянный купол и провела пальцами по костям скелетообразной руки. – Джон Кент совершил ошибку, пытаясь разыскать вас в низах, в то время как ему нужно было смотреть выше. Он никогда не подумал бы, что Билли Резак – доктор. Полагаю, вы также были врачом в районе Лаймхаус?

– В Шадуэлле[51] 51
  Шадуэлл – район на востоке Лондона.


[Закрыть].

– Что располагается аккурат рядом с Лаймхаусом, не так ли? Поэтому у вас были пациенты, которые жили в Лаймхаусе и могли рассказать вам все, что вы хотели знать. О, это очаровательный способ добывать информацию.

– Наша беседа окончена, – отрезал он.

– Я сомневаюсь, что состояние вашего здоровья позволит попросту вышвырнуть нас отсюда. И, полагаю, вы также не станете привлекать констебля, чтобы избавиться от нашего присутствия. – Кэтрин одарила его улыбкой, в которой читалась опасность. Она вернула стеклянный купол на место. – Наше дело против вас не будет закрыто, – заверила она, – пока вы не предстанете перед судом. По моему личному мнению, вас следует казнить, как бешеного уличного пса. Но, полагаю, придется обойтись публичным повешением.

– Какие жестокие мечты! – ответил Полливер с издевательской улыбкой. Миг спустя она наполнилась злобой. – Вы не убийца, мадам Герральд. А ещё… вы никак не можете связать меня с Джоном Кентом. Как вы уже поняли, игра окончена. В моем случае петля для повешения навсегда останется лежать в ящике. Разве я не прав? У вас есть доказательства? Любые, кроме очень смелых домыслов. Ведь без них ни один суд в этом городе – и в этих колониях – не потратит и секунды на рассмотрение моего дела.

Ни Кэтрин, ни Минкс не проронили ни слова.

– Полагаю, ответ – нет. – Полливер, наконец, открыл дверь и отворил её настежь навстречу ветру. – Убирайтесь, – приказал он.

Кэтрин ещё какое-то время стояла без движения, а затем жестом попросила Минкс следовать за ней. Когда они проходили мимо Полливера, доктор сказал:

– Боюсь, что в будущем я не смогу оказывать медицинские услуги кому-либо из вас, так как вы обо мне не лучшего мнения. Но эти новые молодые врачи чрезвычайно эффективны, так что будьте уверены, ваше здоровье вне опасности. – Он рассмеялся. – Подумать только! Обвинить доктора, вроде меня, в том, что он – сумасшедший убийца! Какая нелепость!

После этого он шумно захлопнул дверь за их спинами.