Текст книги "Роберт Маккаммон. Рассказы (СИ)"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 53 страниц)

Бледный Курильщик

Robert McCammon. "The Pale Pipesmoker", 2019. Цикл «Мэтью Корбетт».

Глава первая

Когда свечные часы[42] 42
  Свечные часы – один из видов часов, представляющих собой свечу, изготовленную из специальных сортов дерева, растёртого в порошок. Дерево смешивали с благовониями и из получившегося теста выкатывали палочки различной формы (чаще всего спирали), что обеспечивало равномерность горения. На свечные часы наносились специальные риски, и пламя, доходя до них, указывало время.


[Закрыть], покоившиеся на подсвечнике на полке горящего белокаменного камина, отмерили шесть, Кэтрин Герральд повернулась к Минкс Каттер и тихо произнесла:

– А вот и наш джентльмен.

Бледный мужчина с курительной трубкой в руке как раз вошёл в таверну Салли Алмонд со стороны Нассо-стрит. Вслед за ним, будто его верные компаньоны, вплыли едва зримые завитки ноябрьского тумана, который в это время года окутывал все улицы, аллеи, переулки, тупики и здания Нью-Йорка. Прибытие этого человека ненадолго сбило, словно порывом ветра, мелодию «Странствующего принца Трои[43] 43
  «The Wandering Prince of Troy» – известная средневековая баллада об отношениях Энея (мифического основателя Рима) и Дидоны, королевы Карфагена.


[Закрыть]», которую Салли как раз наигрывала на своей гитерне[44] 44
  Гитерна (гитерн) – струнный щипковый инструмент, предок современной гитары, распространённый в Европе периода позднего средневековья.


[Закрыть], попутно прогуливаясь меж столами трапезничающих. И, похоже, лишь две женщины, имевшие непосредственное отношение к агентству «Герральд», поняли, отчего пальцы Салли вдруг похолодели и отказались слушаться.

Однако Салли быстро возобновила мелодию, бросив говорящий взгляд на Кэтрин и Минкс и едва заметно кивнув в сторону их стола, за которым дамы сидели, попивая красное вино. После этого хозяйка таверны поспешила ретироваться во второй зал, и своенравный «принц Трои» послушно отправился вслед за ней.

– Хм, – только и выдохнула Минкс в ответ, сделав глоток вина. Голос её оставался легким и непринужденным, словно только что вошедший мужчина совершенно её не заботил. Взор её, однако, говорил об обратном: острый, как лезвия клинков, которые она всегда носила с собой, этот взгляд резко метнулся к пришельцу, скользнув поверх ободка её бокала.

Кэтрин заметила, что несколько завсегдатаев также обратили внимание на этого человека. Казалось, все они, как один, вздрогнули и поморщились, прежде чем вернуться к своим трапезам.

Следующий комментарий Минкс, произнесенный столь же тихо и непринужденно, подвел итог:

– Джентльмен? Больше похож на ходячего мертвеца.

– В самом деле, – согласилась Кэтрин.

Они проследили взглядом за тем, как он убрал курительную трубку и повесил своё утепленное длинное теплое черное пальто и чёрную треуголку на один из настенных крюков. Им показалось занимательным, что перчатки и костюм бледного мужчины тоже были чёрными. Черным было все – за исключением жилета цвета серой воды, той, что плескалась в местной осенней гавани. От взглядов Кэтрин и Минкс не укрылось и то, что правая рука этого человека в некотором роде была повреждена – пока он вешал пальто на крюк, пальцы её не сгибались и не разгибались, как положено. Волосы же его были седыми и коротко стрижеными. Кое-где среди этой экспансивной проседи виднелись намеки на то, что в юности его шевелюра щеголяла пышностью и каштановым цветом. Впрочем, судить в целом о его возрасте было довольно трудно. Камин и лампы достаточно освещали комнату, и в этом свете лицо мужчины казалось изможденным, а глубокие борозды морщин бескомпромиссно пересекали его лоб и впалые щеки, словно кожа его с возрастом пошла трещинами и готовилась вот-вот извергнуть лавину плоти и костей наружу.

Он осмотрел комнату своими маленькими глубоко посаженными темными глазами, в которых красными угольками заплясало отражение пламени ламп и камина. На несколько мгновений взгляд его замер на столе, за которым сидели Кэтрин и Минкс. Не заинтересовавшись, он прошествовал к освещенному свечами столику в углу комнаты прямо напротив них и устроился. Они заметили, что он предусмотрительно повернул кресло так, чтобы видеть входную дверь. Для удобства бледный курильщик снял перчатку – но лишь с левой руки, не с правой. Своей зловещего вида правой рукой он извлек из кармана пиджака на время убранную туда трубку, а вслед за ней завернутый в бумагу табак. Он тщательно утрамбовывал его, готовясь закурить, не сводя при этом пристального взгляда с двери. В это время к его столику подошла Эммалина Халетт – девушка сильно нервничала, как отметили женщины из «Герральд» – и спросила, что он желает отведать на ужин. Он что-то ответил, но ни Кэтрин, ни Минкс не сумели расслышать, что именно. Эммалина поспешила на кухню, а бледный курильщик тем временем поджег свою трубку от настольной свечи, после чего вновь откинулся на спинку стула, уставившись на дверь. Его губы плотно сжимали трубку, и сизый дым клубился вокруг его бледного потрескавшегося лица.

– Давай дадим ему ещё несколько минут, – предложила Кэтрин, провернув бокал меж ладонями. – Кстати сказать, если бы ты уставилась на него ещё более яростно, он мог бы поджечь эту трубку от трения воздуха.

И в самом деле, под пурпурной кепкой, из-под которой выбивались кудряшки светлых волос, выражение лица Минкс Каттер было не менее устрашающим и суровым, чем у Хадсона Грейтхауза, готовящегося броситься в драку. Кэтрин невольно задумывалась над тем, что Минкс и Хадсон – который на данный момент отправился в Англию вместе с Берри Григсби, чтобы найти странствующего принца по имени Мэтью Корбетт – были сделаны из одного теста. Те же боевые флаги, развивающиеся над неприступными крепостями их душ; одинаковые монстры, охраняющие рвы; всегда запертые от врагов ворота. И Минкс Каттер была едва ли не единственным человеком – кроме, разве что, самой Кэтрин – кто счел бы это за комплимент.

Минкс отвлеклась от бледного курильщика и нарочито беззаботно перевела взгляд на поленья, горящие в камине. При этом Кэтрин чувствовала, что боковым зрением её подопечная все ещё изучает этого таинственного мужчину, скрытого сгустками дыма. Именно поэтому она и дала ей возможность работать в агентстве: если Минкс во что-то вцеплялась, она держалась за это мёртвой хваткой и не отпускала, пока оставался хоть один зуб, ещё способный впиваться в цель. Впрочем, сомнительно, что в мире могла сложиться ситуация, при которой у Минкс Каттер остался бы всего один зуб – у неё наготове всегда имелся набор острых металлических клыков, благодаря им она могла не беспокоиться за свою безопасность. Минкс была настолько опытной в обращении с любым холодным оружием, что запросто могла бы вырезать свои инициалы на ангельской арфе, равно как и на заднице самого дьявола.

Кэтрин вовсе не удивляло, что Профессор Фэлл счел Минкс столь полезной для своей криминальной империи. Единственный вопрос Кэтрин о Минкс носил философский характер: не заставит ли её жизнь решателя проблем – и законопослушной гражданки – рано или поздно поднять свой боевой флаг против всего, что агентство «Герральд» считает святым, и не вернется ли она вновь к жизни в адском пламени преступности?

Что ж… время покажет.

Кэтрин сделала последний глоток вина, отставила бокал в сторону и сказала:

– Пора.

Они поднялись из-за стола и направились к бледному курильщику. Он не замечал их, пока они не приблизились к нему почти вплотную – настолько его внимание было сосредоточено на том, чтобы наблюдать за дверью сквозь густую завесу дыма. Лицо мужчины обратилось к ним так, словно его, подобно флюгеру, повернул резкий порыв ветра. В глазах его вновь заплясали красные искорки пламени, и он убрал трубку изо рта рукой без перчатки.

– Прошу прощения, – заговорила мадам Герральд, одарив его чарующей улыбкой. А улыбка эта и впрямь до сих пор вызывала очарование – в пятьдесят один год, быть может, даже сильнее, чем в тридцать один. – Можем ли мы присесть к вам на минутку?

– Нет. – Голос его прозвучал так, словно где-то рядом перекатилась бочка с гравием.

– Спасибо, – звонко отозвалась Минкс, уже опускаясь на стул напротив него.

Кэтрин села справа от мужчины.

– Всего минута. Больше нам не нужно.

– А в чем дело? Кто вы такие? – Теперь в его голосе послышалась паническая нотка.

– Задавать вопросы тут будем мы, – отчеканила Минкс.

– Ах! – неопределенно вздохнула Кэтрин, сохранив на лице обворожительную улыбку. Она с трудом поборола желание положить на плечо Минкс руку, дабы успокоить её. Это представилось ей равносильным тому, чтобы положить руку в капкан для животных. – У нас есть небольшое дело, которое мы хотели бы обсудить с вами, сэр.

– Но у меня – с вами дел нет, мадам. А теперь, если вы любезно удалите отсюда свои…

Он оборвался на полуслове, потому что Минкс извлекла из своего темно-фиолетового жакета хищный изогнутый клинок и демонстративно стала изучать его восхищенным взглядом, словно любуясь лучшим на свете любовником.

– Всего минуту, – повторила Кэтрин с заметным нажимом, продолжая дружественно улыбаться и источать обаяние.

В то утро в офис агентства «Герральд» в доме номер семь по Стоун-стрит, пришла седовласая, но энергичная и очень трудолюбивая Салли Алмонд и, заняв стул прямо напротив стола Кэтрин, сообщила:

– У меня проблема с одним мужчиной.

– В этом вас поймут все женщины, – ответила ей Кэтрин с тенью улыбки, бросив быстрый взгляд на Минкс, которая заинтересованно подняла глаза и оторвалась от отчета по недавнему делу об убийстве Мун Мэйден[45] 45
  Игра слов. Мун Мэйден – говорящее имя, дословно обозначающее «Лунная Дева».


[Закрыть]. Сидя за соседним столом, Минкс крепко сжала занесенное над бумагой перо, намереваясь закончить начатую строчку, однако все её внимание моментально было приковано к проблеме, с которой пришла владелица лучшего в Нью-Йорке кулинарного заведения, носившего её имя.

– Продолжайте, – попросила Кэтрин, вернув холодный взгляд своих серых глаз на утреннюю посетительницу.

– Хотела бы я, – вздохнула Салли, – найти в этой ситуации хоть крупицу юмора, но когда проблема начинает мешать бизнесу, я не в состоянии этого сделать. Дело в том, что у меня есть один постоянный клиент, который… скажем так… довольно необычен. И его присутствие – это настоящее грозовое облако, из которого рано или поздно начнут извергаться гром и молнии, я в этом уверена. Это заставляет других клиентов… ну… нервничать. Несколько человек уже прямо сказали мне об этом. И некоторые из них – а все они были завсегдатаями – больше ко мне не приходят. Даже мои служащие… они пугаются, стоит ему войти в зал. А он все продолжает приходить. Каждый день в шесть часов. И остается до девяти. Он следует этому ритуалу в течение последних десяти ночей, за исключением субботы, конечно же.

– Вы знаете этого человека? – спросила Кэтрин.

– Первый раз я увидела его ровно десять ночей назад. – Салли бросила быстрый взгляд на Минкс, которая со скрипом придвинула свой стул поближе, а затем снова посмотрела на мадам Герральд. – Он заказывает рыбу или курицу с горохом или картофелем. Затем кофе и бисквит. При этом курит свою трубку почти непрерывно. Заказывает ещё кофе. Платит, как только ему предъявляют счет, и даже немного оставляет девочкам, проблема не в этом. Я просто замечаю, что он всегда сидит лицом к двери и будто бы кого-то ждёт.

– Но он при этом всегда один? – поинтересовалась Минкс. Её любопытство разгорелось с невообразимой силой в ответ на эту ситуацию и полностью отвлекло её от дела Мун Мэйден, которое – как ни крути – уже было пережитком прошлого.

– Всегда один. И если б только вы увидели его, то поняли бы, почему. Он ведёт себя… как могильщик. Так его описала Эммалина в первую ночь. Софи говорит, что он чем-то похож на палача. В любом случае, лично для меня он выглядит, как сама Смерть за работой.

По комнате вдруг разнесся стук. И он был настолько громким, что Салли невольно подпрыгнула на своём стуле.

– Святые угодники! – воскликнула она, широко распахнув глаза. – Что это было?

– Один из призраков, – спокойно ответила Кэтрин. – Впрочем, они оба не любят слово на букву «С». Но не берите это в голову. Лучше продолжайте, ваш рассказ меня очень сильно заинтересовал.

– Нас, – поправила Минкс, и Кэтрин кивнула в знак согласия. Ей пришло в голову, что Минкс окажется весьма полезной, если придется вступить в перепалку.

Салли понадобилось некоторое время, чтобы продолжить. Она нахмурилась в ответ на выходку духа, оскорбленного её словом и выказавшего своё возмущение во внешний мир. Наконец, она откашлялась и продолжила:

– Ну… этот человек, он… бледный… курильщик. Так я его называю, потому что он… все время курит и выглядит так, будто в жизни не видел солнца. В любом случае… я искренне опасаюсь за свой бизнес, если он продолжит приходить. Но, как я уже сказала, он исправно платит, и у меня просто нет веской причины попросить его больше не посещать мою таверну. Однако то, как он влияет на моих девочек и на других посетителей, является самой настоящей проблемой.

– Позвольте резюмировать, – сказала Кэтрин. – Этот человек – хороший клиент. Никогда не отказывается платить за еду и напитки, и я даже рискну предположить, что он пребывает в молчаливом созерцании, не вступая ни с кем в конфликты. Он не создает неприятностей и выказывает благодарность вашему делу, всегда поощряя подавальщиц монеткой. Поэтому его единственным грехом, по-видимому, является тот факт, что он наделен весьма… флегматичной природой. Под эту характеристику подходит множество людей в этом городе, и вы никому из них не отказываете в посещении вашего заведения.

– Да, все так, – последовал ответ. – Просто этот человек… он… другой. Он несет в себе что-то. Что-то… я даже не знаю, как это назвать. – Она призадумалась, и вскоре все же решила, что знает: – Что-то ужасное! – заключила она.

– И это нечто – то самое, что чувствуют другие ваши клиенты и что наносит вред вашему делу, – уточнила Минкс.

– Верно. Я даже могу уточнить ещё: все дело в его правой руке.

– О? – Брови Кэтрин удивленно приподнялись. – А что с ней не так?

– Он никогда не снимает с неё чёрную перчатку. Всегда прячет её. Я наблюдала за ним, пока он курил свою трубку, ел свой ужин или пил, и могу точно сказать, что с этой рукой что-то не так. Что-то заставляет его держать её скрытой.

– И он не может… ею пользоваться?

– По крайней мере, не полностью, – поправила Салли. – У него на ней не гнутся три пальца.

Кэтрин провела минуту в раздумьях, невольно сгибая и разгибая собственные пальцы.

– Итак, – сказала она, наконец, – получается, что этот бледный курильщик, как вы его называете, приносит вам неудобства своим поведением могильщика и тем, что у него искалеченная правая рука? Простите, но я боюсь, это не повод отказывать ему в посещении вашей таверны вне зависимости от того, что думают другие клиенты.

– Я понимаю вашу позицию, я сама в начале её придерживалась. Тем не менее, от него исходит… ужасное ощущение. И сразу возникает предчувствие… ну… что грядет что-то недоброе. Я никак не могу от этого избавиться. И мои девочки не могут. И другие завсегдатаи. Извините, я знаю, что вся эта речь звучит неубедительно, но он попросту бросает тень на моё заведение…

– Дело не в этом, – покачала головой Кэтрин. – А в том, что я не представляю, что вы хотите, чтобы мы сделали.

– Заплатите ему, – ответила Салли без колебаний. – Я предложу ему десять фунтов, чтобы он проводил своё время в другом месте. – Когда Кэтрин и Минкс не ответили, Салли подалась вперёд. – Мне неловко самой подходить к нему с этим предложением, поэтому для выполнения подобной работы я и нанимаю вас. Я прошу вас дать ему мои десять фунтов, чтобы он больше не приходил в мою таверну.

– А если он возьмет деньги и вернется, что тогда?

– Я попрошу, чтобы он подписал юридический документ… придется, правда, составить соответствующий. Но я уже связалась с моим адвокатом Дэвидом Ларримором.

– Понятно, – вздохнула Кэтрин. – И вы бы хотели, чтобы мы засвидетельствовали, как он возьмет деньги и подпишет документ? Когда?

– Подойдите к нему этой же ночью, если возможно. Сквайр Ларримор уверил меня, что документ будет готов и доставлен мне к вечеру.

– Так много денег и так много хлопот, чтобы просто выставить кого-то за дверь, – фыркнула Минкс.

– Я сожалею о том, что приходится это делать. Но вы сами все поймете, как только увидите его.

– Хорошо, – сказала Кэтрин, склонив голову. – Мы сделаем то, что вам нужно. Однако – помимо основной задачи – меня не меньше интересует то, кого же он с таким усердием и терпением ожидает. Кто должен войти в вашу дверь?..

* * *

Так две женщины из агентства «Герральд» оказались за столом джентльмена, который их не приглашал, в то время как в камине потрескивал огонь, а аккорды песни Салли Алмонд звонко доносились из соседнего зала. Другие клиенты продолжали есть и пить, пока за окном клубился ноябрьский туман.

Затянувшееся молчание прервала Кэтрин:

– Моё имя…

– Я знаю, кто вы, – перебил человек. – Откуда-то… – его глаза сузились, будто он припоминал, – о, да. Из Лондона, но… это было лет десять назад, как минимум. – Он кивнул, будто решил, что воспоминания его точны. – Да. Кэтрин Герральд, не так ли? Вдова Ричарда?

Кэтрин почувствовала, как по её спине внезапно пробежал холодок. Откуда этот человек мог знать её? В равной степени она была поражена и тем, что он упомянул её любимого, но давно почившего мужа Ричарда, создателя агентства по решению проблем. В 1694 году Ричард Герральд был жестоко убит приспешниками Профессора Фэлла.

– Да, – ответила она, и голос её прозвучал немного натянуто и заметно медленнее обычного. – Я вдова Ричарда.

– Ах! – Пламя вновь опустилось в трубку, и из неё почти сразу повалил дым. – У меня хорошая память. Моя жена никогда не беспокоилась, что я забуду день рождения или годовщину. Я помню, как встретился с вами и Ричардом на праздничном ужине у судьи… – Он вдруг замолчал, черты его лица резко обострились, когда открылась входная дверь. Казалось, все его тело задрожало от предвкушения.

Сначала в помещение проникли усики тумана. Они ненавязчиво сопроводили молодого Ефрема Оуэлса, знаменитого нью-йоркского портного и его невесту Опал. Они держались близко друг к другу и пребывали в приподнятом настроении, немного ежась от осеннего холода.

Бледный курильщик неотрывно проследил за тем, как Эммалина Халетт поприветствовала счастливую пару и сопроводила её в другой зал. И вдруг в потрескавшемся зеркале его лица Кэтрин разглядела острое, поистине безумное выражение. Мужчина яростно затянулся трубкой и… как ни в чем не бывало продолжил с того самого места, на котором замолчал:

– … На праздничном ужине у судьи Арчера, который проходил в таверне «Белый Рыцарь» для только что принесших присягу констеблей, – сказал мужчина. – Сколько лет назад это было? Десять? Может, двенадцать. Я едва перемолвился парой слов с вами и Ричардом. Моя жена Лора положительно отзывалась о вашей красоте, одежде и осанке. Возможно, поэтому я так хорошо запомнил ту нашу встречу.

– Я помню тот ужин, – сказала Кэтрин. – Ричард и я были там по приглашению судьи Арчера, который имел смутное представление о нашем общем деле. За нас тогда замолвил слово начальник полиции.

– Джейкоб Мэк. Да, очень хороший человек. Я работал с ним вплоть до самого его выхода на пенсию.

Кэтрин почувствовала, что мир вокруг неё начинает неистово вращаться. Она взглянула на Минкс и в этот же момент ощутила себя ребёнком, ищущим помощи у старшего.

– Как вас зовут? – спросила Минкс, продолжая вести дело на свой прямолинейный манер. – И что вы делаете в Нью-Йорке?

– Моё имя Джон Кент. Я прибыл сюда из Лондона десять дней назад. Вот моё… приглашение, если можно так выразиться, однако… – Он вновь замолчал и выдохнул струйку дыма, напоминавшую голубую ящерицу, медленно выползающую из трещины пещеры. – Однако это приглашение – не по столь приятному поводу, как тогда, в «Белом Рыцаре». Но все же, это тоже знаменательный случай и отличная возможность.

Кэтрин заставила себя собраться с мыслями.

– Вы служите констеблем в Лондоне?

– Я был им. Столкнулся с некоторыми трудностями, которые положили конец моим надеждам на повышение.

Он ссылается на свою искалеченную руку? – подумала Кэтрин.

– Простите за столь неуместные вопросы, мистер Кент, но, поймите, я – все ещё профессионал в области поиска ответов. Так по чьему приглашению вы в Нью-Йорке?

Джон Кент некоторое время не отвечал. Он продолжал курить трубку, а его бледное лицо, похожее на лицо могильщика, было обращено куда-то мимо двух женщин. Глаза его снова смотрели на дверь, выходящую на Нассо-стрит.

Наконец, он убрал трубку изо рта, и его маленькие блестящие тёмные глаза – отчего-то полные боли – нашли взгляд Кэтрин и пронзительно на неё посмотрели.

– Если хотите знать, – тихо начал он, – то я здесь по приглашению одного из самых страшных и коварных убийц, которым когда-либо случалось бродить по улицам Лондона.

Глава вторая

– Ваш ужин, сэр. – Эммалина подошла к столу как раз в тот момент, когда Джон Кент закончил произносить своё громкое заявление. Она поставила перед ним осторожно снятое с подноса блюдо с жареной курицей, горошком, жареным картофелем и маринованной свеклой, а также салфетку и столовые приборы. – Ваш кофе и бисквиты будут чуть позже, – добавила она, и обе женщины заметили, что Эммалина упорно избегает смотреть прямо на гостя. Затем, повернувшись к Кэтрин и Минкс, она поинтересовалась: – А вам, леди, что-нибудь принести?

– Принесите им по бокалу красного вина. – Джон Кент отложил трубку и взял в левую руку нож и вилку. – Именно его они пили за своим столом. Вы же не против?

– Да, спасибо, это подойдет, – сказала Кэтрин, но Минкс попросила кружку крепкого яблочного эля, который стал весьма популярен среди молодых и предприимчивых членов общества в последнее время.

Джон Кент сложил пальцы левой руки так, чтобы было можно одновременно держать нож и вилку под определенными углами, а потом принялся резать и есть. Это были выверенные и, казалось бы, ничем не примечательные жесты, но и Кэтрин, и Минкс подумали, что прошло много времени и много обедов, прежде чем Кент научился так умело управляться со столовыми приборами. Они молча наблюдали, как он ел, используя только одну руку, хотя со стороны было очевидно, что большая часть его внимания все ещё была сосредоточена на двери.

Далее он как-то умудрился взять салфетку и промокнуть ею рот, при этом не выпустив из руки нож и вилку. После одного из таких фокусов он снова заговорил:

– Агентство «Герральд». Я понятия не имел, что вы работаете и здесь, в колониях. Насколько я помню, вы с Ричардом всегда брались решать проблемы лишь тех, кто платит. И у меня нет сомнений, что сейчас вы действуете по поручению владелицы этого заведения. Я прекрасно сознаю, что я собой представляю и какое беспокойство вызывает моё присутствие у всех этих счастливых, глупых людей. Мне искренне жаль, но я ничего не могу с этим поделать. – Он наколол на вилку кусочек цыпленка, но так и не донес его до рта. – Я говорю «глупых», потому что они не знают, кто ходит среди них. А я здесь жду, когда он явит себя. И я верю, что, в конце концов, он это сделает. – Мистер Кент выдал кривоватую и довольно-таки жуткую улыбку. – Он слишком азартен, чтобы сопротивляться соблазну. – Кусок курицы отправился ему в рот под аккомпанемент довольно громкого лязга зубов.

– Мисс Каттер и я, – сказала Кэтрин, – были бы рады услышать начало этой истории.

– Неужели? – Улыбка мужчины стала ещё более зловещей. – А хватит ли у вас на это духу? – Он поднял руку в перчатке. – Я потерял часть себя, мадам. На этой руке у меня осталась лишь пара пальцев. Для того чтобы перчатка имела правильную форму, она заполнена имитацией пальцев, вырезанных из дерева. Это человек, которого я жду, поработал надо мной своими кусачками. Мне очень повезло, что он не смог закончить работу, как он сделал это с тринадцатью другими жертвами в период с 1695 по 1696 годы. Вы должны знать, о ком я говорю, об этом на протяжении двух лет писали и в «Глоуб», и в «Булавке Лорда Паффери».

Глаза Кэтрин потемнели. Она кивнула.

– Да, я это помню.

– Просветите же и меня, – настаивала Минкс. – Семь лет назад у меня были более важные дела, чем следить за новостями.

– Мы, констебли, прозвали его «Щелкунчиком», – сказал Джон Кент, чьи глаза подернулись дымкой воспоминаний. – «Булавка» же дала ему прозвище «Билли Резак». Это имя стало популярным. Он убил шестерых женщин, четверых мужчин и троих детей, младшему из которых было восемь лет… – дверь открылась, и Кент снова застыл, как охотничья собака, готовая к прыжку. Вошел старший кузнец Марко Росс, переодетый в чистое после дня, проведенного в кузнице, и прибывший на вечернюю трапезу. Заметив, что на него смотрят две женщины и бледнолицый мужчина, он кивнул им в знак приветствия и занял столик в другом конце зала, подальше от них. Джон Кент задержал на нем взгляд на несколько секунд дольше обычного, но выражение его лица все же смягчилось, и стало понятно, к какому выводу он пришёл: Росс ему не интересен. – Восемь лет, – повторил он, словно его никто не прерывал. – Я уверен, вы помните его методы. – Он взглянул на Кэтрин.

– Помню. – Для Минкс она пояснила: – Он отрезал пальцы у своих жертв после того, как перерезал им глотки. Жертвами были в основном люди с улиц: пьяницы, цыгане, нищие, проститутки и бездомные мальчишки. – Она мельком взглянула на затянутую в перчатку руку Кента. – И, кажется, констебль?

– Так и есть. Я никогда не видел его лица. На нем был серый капюшон с прорезями для глаз. Но, видите ли, я стал неким исключением. Он захотел помучить меня перед смертью. – Мистер Кент проглотил ещё несколько кусочков, прежде чем снова заговорить: – Я часто думал, видела ли моя жена его лицо до того, как он перерезал ей горло. И что он сделал с её пальцами. Я буквально вижу, как он бежит по переулкам со своей маленькой окровавленной сумкой. – Он посмотрел на Кэтрин и Минкс со спокойным выражением сдержанного всеобъемлющего ужаса, который он никогда не забудет. В этот момент его лицо действительно походило на вход в потрескавшийся гранитный склеп. – Лондон – город переулков, – сокрушенно выдал он. – И его жители настолько привыкли к насилию, что вид восьмилетнего мальчика с отрубленными пальцами и почти отделенной от тела головой вызывает у них лишь вздох понимания того, что зло пришло. И вид моей Лоры, лежащей на грязных камнях… вызывал примерно то же. – Агония его вымученной улыбки была остра, как кинжал Минкс. – Хм, – вздохнул он, глянув чуть вправо, когда Эммалина подошла с подносом, – вот и ваши напитки, леди.

Когда Эммалина снова удалилась, Минкс спросила:

– Что вы имели в виду, когда сказали, что у вас есть приглашение?

– Только это. Письмо, что мне пришло, было датировано августом. Мне прислали его из этого города. И подписано оно просто «Р».

– Письмо от Резака? Зачем?

– В нем он сообщает мне, – кивнул Джон Кент, объясняя, – что время от времени посещает эту таверну и, что если я захочу продолжить нашу игру, то найду его здесь какой-нибудь ночью, и мы сможем закончить наше дело. Поэтому я здесь, и поэтому я жду его за этим столом, где я могу видеть всех, кто входит.

– Но на нем был капюшон, – изумилась Кэтрин. – Как вы его узнаете?

– Как я уже говорил, у меня хорошая память. Да и на наблюдательность мне грех жаловаться. Я узнаю его по осанке… по походке… голосу. Он знает, что я здесь. Скорее всего, он наблюдает за мной из какого-нибудь тёмного закоулка улицы. Видите ли, частью приглашения было указание поместить объявление в газету вашего города по поводу моего приезда. Я должен был написать, что мистер Кент желает встретиться с джентльменом, хорошо ему знакомым, но незнакомым остальным. Я выполнил это указание. И теперь я жду.

Кэтрин промолчала. Она сделала глоток вина и подумала, что в бледном курильщике неуловимо присутствует нечто безумное. Или отчаянное. Или сопряженное с желанием смерти. Вполне вероятно, что в нем намешано всего этого в разных пропорциях.

– Так что, как вы понимаете, – продолжил Джон Кент, и его голос сопроводило очередное облако дыма, – Билли Резак живёт в этом городе. Я бы рискнул предположить, что он здесь уже несколько лет. Вы могли видеть его сегодня, когда прогуливались. То есть… он хорошо известен здешним жителям… но, как мне было велено написать в своём объявлении… остается им незнакомым.

– Допустим, – сказала Кэтрин, которой показалось, что она почувствовала ещё более глубокий холод, исходящий от этого склепа. – Но как он смог отказаться от своего… хобби… если он так в нем искусен? Исходя из моего опыта, чудовища с такой извращенной натурой просто так не останавливаются… а у нас не было случаев убийств с отрубленными пальцами.

– Сомневаюсь, что он полностью сдался. О, нет. Вокруг ведь много маленьких деревень, не так ли? Много ферм в глуши? В таких местах люди могут просто исчезнуть, и это спишут на нападение диких животных или индейцев. К тому же, отсюда до Бостона и Филадельфии ежедневно ходят пакетботы[46] 46
  Пакетбот – старинное судно, которое применяли для перевозки почты морским путём.


[Закрыть], которые с одинаковым успехом могут перевозить как честных торговцев, так и убийцу. Нет, я сомневаюсь, что он оставил своё призвание. Возможно, сейчас это случается крайне редко, только в голубую Луну, и он не совершает ничего подобного здесь, в Нью-Йорке, но он наверняка находит, где позабавиться… где унять свой голод. Это происходит где-то поблизости, уверяю вас.

– Хм. – Кэтрин чуть наклонила голову. – Полагаю, как у констебля, у вас есть предположения касательно его личности?

– Он, конечно же, игрок. Почти наверняка любит азартные игры и карты. Кроме того, я думаю, что ему нравятся низшие пороки. Скорее всего, он живёт один и довольно часто навещает шлюх. Я уже заходил к мадам Блоссом, чтобы расспросить её о постоянных клиентах, но меня быстро оттуда выгнала довольно крупная негритянка, которой, казалось, понравилась идея проломить мне голову.

– Мадам Блоссом – благоразумная деловая женщина, – возвестила Кэтрин. – Список её клиентов не подлежит разглашению. Что касается азартных игр, то половина мужчин города носит рубашки, которые принадлежат другой его половине.

– Я хочу знать, – заговорила Минкс, – как все это произошло. Я имею в виду… как он схватил вас и вашу жену, и как вы сбежали. Как вам удалось напасть на его след. Всю историю.

Покончив с едой, Джон Кент некоторое время молчал. Отодвинув тарелку, он снова набил трубку и прикоснулся к ней пламенем свечи. Сквозь клубы голубого дыма его взгляд блуждал между Кэтрин и Минкс. Наконец, он заговорил:

– Раз вы так хотите, то представьте…

* * *

– … улицы района Лаймхаус[47] 47
  Лаймхаус – район на востоке Лондона.


[Закрыть] ночью с лампами, горящими местами тускло, местами ярко в зависимости от того, за что было уплачено. Это был мой район, и моя ответственность. Ах, Лаймхаус! Доки, узкие переулки, местные морские предприятия, люди и ситуации, которые возникали у них из-за морской торговли. Одно время Лаймхаус был болотом – полагаю, вам это известно, мадам Герральд. Неудивительно, что по ночам из призрачной трясины выползали какие-то твари и ходили по Лаймхаусу в облике людей. Конечно, случившееся не стало для меня сюрпризом, учитывая все то, что я видел во время своих обходов служа констеблем, но я никак не мог игнорировать хитрость этой конкретной рептилии.