Текст книги "Ныряющие в темноту"
Автор книги: Роберт Кэрсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)
Чаттертон позвонил Колеру и назначил встречу в «Скоттиз Стейкхаусе», популярном близлежащем ресторане.
– Ты хочешь поговорить о людях, так? – спросил Колер.
– Да, – сказал Чаттертон. – Настало время.
Они обсуждали перспективу обследования человеческих останков. Кости, как было видно, хорошо сохранились, и личные вещи все еще могли находиться среди них. Единственный вопрос: как обращаться с этими останками? Каждый по очереди высказал свое мнение.
– Я говорю, мы должны оставить кости нетронутыми любой ценой, – сказал Колер.
– Согласен, – сказал Чаттертон. – Мы их не будем трогать. Если даже никогда не раскроем тайну.
Какое-то время оба сидели в молчании, удивляясь тому, что они приняли такие похожие и такие окончательные решения. Не спеша, они изложили свои позиции, после чего стало ясно, что они пришли к этому выводу по одной и той же причине. Они проговорили несколько часов. Их решение основывалось на пяти принципах.
1. Уважение к подводникам. Люди на подлодке были моряками и рисковали жизнью, выполняя долг перед своей страной. Несомненно, они имели право на уважение и право оставаться непотревоженными после смерти.
2. Уважение к их семьям в Германии. Никто из ныряльщиков не мог позволить себе заявить семье члена команды о том, что он нашел отгадку, покопавшись в карманах их погибшего любимого человека. Не хотели они и лгать семье этого человека, говоря, что ничего такого не делали, когда на самом деле они именно так и поступили.
3. Соблюдение устоев братства подводников. Будучи подводниками, члены команды субмарины рисковали жизнью под океанскими водами. Ныряльщики погружались в эту же среду, подчиняясь тем же законам, оказываясь перед лицом тех же опасностей, и все это порождало чувство братства и благоговения перед останками.
4. Защита престижа искателей кораблекрушений. «U-Who» попала в мировые новости, а Чаттертон и Колер были эмиссарами ныряльщиков. То, как они поведут себя, будет годами отражаться на отношении ко всем энтузиастам этого спорта.
5. Поступать правильно. Стремление к разгадке тайны сопровождается инстинктивным желанием поступать с останками моряков должным образом. Потревожить останки, чтобы найти разгадку, будет означать нарушить слово, которое они дали.
Чаттертон и Колер согласились с простым планом. Если они увидят предмет, который может помочь идентификации, скажем за черепом, они могут сдвинуть череп, чтобы взять этот предмет. Но они не будут искать свидетельства в самих останках, даже если будут уверены, что это даст результат. Более того, они выработают правила и потребуют их соблюдения другими ныряльщиками. Если понадобится, они будут силой их сдерживать.
По дороге домой Чаттертон размышлял о главной причине, по которой он решил оставить кости моряков неприкосновенными, о причине, которая была чересчур личной, чтобы говорить о ней даже с Колером. В большей степени, чем когда-либо, подводное плавание было теперь для Чаттертона отражением жизни. Принципы, благодаря которым он стал известным ныряльщиком, были теми же принципами, согласно которым он жил. Если он сейчас опустит нравственную планку из-за того, что расстроен, кем он будет тогда на самом деле?
Колер тоже умолчал об одной причине. Его немецкое происхождение, которым он так гордился с детства, заговорило с новой силой после обнаружения погибших немецких моряков. Он ни разу не засомневался в целях субмарины и безумии того, кто отдавал ей приказы. Будучи американцем, он сам атаковал бы подлодку, если бы патрулировал побережье Атлантики. Но он также осознавал, что эти погибшие люди – немцы. «Эти люди, – размышлял Колер, – мои земляки».
«Искателю» понадобилось три месяца, чтобы снова выйти к «U-Who». В сентябре ныряльщикам надо было до конца использовать все возможности: в начале осени погода непредсказуема, и это может стать последним в сезоне походом к подлодке.
Настроение ныряльщиков было в этот раз не таким уж оптимистичным, как прежде. Чаттертон и Колер надеялись теперь лишь на случайные находки, которые могут помочь в деле идентификации. Их разочарование, однако, не распространялось на Рузов. Как только отец и сын поднимались на борт «Искателя», они не прекращали свои бурные перебранки, язвя по поводу снаряжения, сексуальных способностей, возраста, навыков подводного плавания и семейных дел. Как и прежде, Крис мало говорил о том, что он хочет найти на субмарине. Крисси был более разговорчивым. «Я собираюсь идентифицировать затонувшую лодку, – говорил Чаттертону младший Руз. – Только я сделаю это».
Как и прежде, Чаттертон и Колер нырнули вместе и закрепили якорь. На этот раз Чаттертон поплыл к корме, проник в лодку сквозь пробоину в палубе и направился к кормовому торпедному отсеку. Из своих исследований в период межсезонья он узнал, что в этом отсеке есть вспомогательный пост управления рулем, на котором может иметься латунная бирка. Но когда он начал осматриваться, то увидел ботинок, потом спасательный жилет, потом несколько черепов, бедренных костей и других останков… Чаттертон почти не сомневался, что здесь можно найти разгадку лодки, но он развернулся и поплыл прочь.
Тем временем Колер решил плыть вперед. Когда он проник в унтер-офицерский жилой отсек, то увидел манжету темно-синей рубашки, которая, похоже, выпала из шкафа. Поскольку она лежала в стороне от человеческих останков, находящихся в отсеке, Колер решил, что может без зазрения совести взять ее. Как только он потянул к себе эту рубашку, из-под манжеты вырвался черный осадок. Когда облачко рассеялось, он увидел в рукаве кость предплечья. Колер оставил рубашку в покое и извинился вслух: «Прости, я не знал». Он вернул рубашку туда, где нашел, и направился к выходу. Проплыв несколько футов и приблизившись к камбузу, он направил фонарь под кусок дерева. Пустые глазницы голого черепа глянули ему прямо в глаза. Сердце Колера отчаянно забилось. Это был плохой день. Он снова извинился и направился прочь из затонувшей подлодки.
Второе погружение Чаттертона и Колера было таким же безрезультатным. Рузам, однако, повезло больше. На камбузе Крисси обнаружил кусок ткани, похожей на брезент, с напечатанными на нем немецкими словами. «Я не знаю, что эти слова означают, – говорил Крисси Чаттертону и другим ныряльщикам на поверхности. – Все, что я знаю, так это то, что эту штуку надо оттуда достать. Она там застряла. Но, похоже, она важная. Думаю, что сумею добыть ее в следующий раз. Это может быть то, что надо».
Всем ныряльщикам хотелось надеяться, что хорошая погода продержится хоть какое-то время. Когда Нэгл запустил двигатели «Искателя» и повернул назад к Бриллю, каждый, кто был на борту, очень хотел, чтобы до наступления зимы состоялся еще один поход.
В начале октября 1992 года Нэгл забронировал «Искатель» для последнего в этом сезоне рейса к «U-Who». На экспедицию отводится два дня, и состоится она после уикенда, который приходился на День Колумба. У ныряльщиков будет последний шанс.
Накануне похода Нэгл позвонил Чаттертону и умолял не брать его в экспедицию.
– Я совсем не в настроении, – ворчал Нэгл.
– Но это может быть решающим походом. Ты нам нужен, – сказал Чаттертон.
– Ты не понял, – взорвался Нэгл. – Какая будет разница, если я умру! Да пошла эта лодка, знаешь куда!
Чаттертон попытался приободрить друга, но он видел, какие перемены происходили с ним в это лето. Нэгл начал сезон с хорошими мыслями, теша себя надеждой, что, даже если он не сможет стать трезвенником и не восстановиться настолько, чтобы вернуться к погружениям, заслуга «Искателя» переживет его. Теперь, весь в желтых пятнах, со здоровьем более слабым, чем когда-либо, он не мог заставить себя даже вывести свое судно, чтобы осуществить одно из самых выдающихся погружений всех времен. «Ты и Дэнни, берите корабль, – сказал Нэгл, и было слышно, как звенит лед в его стакане. – Мне плевать. Идите без меня».
Вечером 10 октября ныряльщики собрались возле причала «Искателя» в Брилле. Никто не спрашивал, почему Нэгла не было в рулевой рубке.
Когда ныряльщики стали паковать свое снаряжение, Рузы устроили перебранку. На этот раз они разгорячились не на шутку. Ни отец, ни сын не могли себе позволить тримикс во время этой экспедиции, они сэкономили на этом несколько сот долларов.
– В этот раз, Крисси, ты должен был покупать тримикс, – негодовал Крис.
– Нет, это была твоя очередь, старик, – возражал Крисси.
– Нет, не моя.
– Твоя.
– Шаровик.
– Жлоб.
И так весь вечер.
На следующее утро Чаттертон и Колер нырнули первыми, что стало уже привычным. Пока Колер осматривал унтер-офицерский отсек, Чаттертон снова отправился в носовой торпедный отсек, чтобы поискать другие бирки. Он нашел несколько пластмассовых пластинок, но без опознавательных надписей. По дороге обратно он увидел согнутый лист алюминия, размером примерно с бульварную газетенку, который лежал среди груды обломков. В обычных обстоятельствах он не обратил бы внимания на такой мусор. Но в этот день что-то заставило его поднять этот предмет из общей груды и бросить его в сумку. Чаттертон больше не вспоминал о найденном предмете и вскоре начал подъем к «Искателю».
Наверху Чаттертон опорожнил сумку. Лист алюминия, с дырками от ржавчины, как в швейцарском сыре, и покрытый островками морской жизни, звякнул о стол для переодевания. Подошел Юрга, чтобы осмотреть его. Чаттертон развернул лист металла, словно это был журнал. Внутри были выгравированы чертежи – схематическое изображение механического устройства одной из частей субмарины. Чаттертон выхватил тряпку из ведра пресной воды и протер ею свою находку. Перед ними появился текст на немецком языке: мелким шрифтом, вдоль изъеденного нижнего края. Чаттертон поднес схему к самому лицу. «Bauart IXC. Deschimag, Bremen», – прочитал он.
«Постойте, – сказал Юрга. – Дешимаг, Бремен – это одна из верфей, где строили германские субмарины. Это означает, что затонувшая лодка типа IXC была построена в Дешимаг-Бремене. За всю войну там построили несколько дюжин субмарин типа IXC. Это очень важно для наших поисков».
Колер появился на поверхности несколько минут спустя. Так же как и Юрга, он осознал значение находки.
«Это действительно сузит наш поиск, – сказал Колер, похлопывая Чаттертона по спине. – Теперь надо идти домой, просмотреть книги, и у нас будет список IXC, построенных в Дешимаге. Это классно».
Ныряльщики погружались в этот день еще раз, но находок больше не было. Как бы там ни было, они думали о впечатляющем трофее Чаттертона. В этот вечер, когда «Искатель» перекатывался на волнах, привязанный к субмарине, Рузы восхищались чертежом и рассказывали Чаттертону о том, как они провели день. Оказывается, они почти вытащили кусок брезента, покрытый немецкими надписями, и думали, что им будет достаточно еще одного погружения, чтобы поднять его на поверхность. Все ныряльщики укладывались спать, полные надежд – это было самым удачным погружением во всем сезоне.
А в это время Атлантика решила помериться силами с ныряльщиками. Пока они спали на борту «Искателя», океан превратил судно в игрушку в ванне, сбросив некоторых с коек. Кроуэлл и Чаттертон решили запросить по радио сводку погоды. Прогноз был отвратительный: несмотря на то, что волны уже достигали высоты в пять футов, погода ухудшалась еще больше. В 6:30 утра Чаттертон спустился в салон и разбудил ныряльщиков.
– Надвигается непогода, – сказал он. – Кто думает нырять, пусть лучше отправляется прямо сейчас. После этого мы поднимаем якорь и идем домой.
– Ты ныряешь, Джон? – спросил кто-то.
– Не в такой день, – сказал Чаттертон.
Из четырнадцати ныряльщиков только шестеро встали с коек, чтобы снарядиться. Колер был первым и надел снаряжение без колебаний, через полчаса он прыгнул в океан. За ним последовали Том Паккер и Стив Гатто, потом Стив Макдугал – полицейский из Нью-Джерси. Рузы также поднялись с коек.
– Я не буду нырять, даже не думай, – сказал Крисси, выглядывая из иллюминатора. – Там слишком штормит.
– Котенок! – закричал его отец. – Бесхребетник.
– Ты что, старик, не слышал? – спросил Крисси. – Чаттертон сказал, что погода плохая, и будет еще хуже. Сам что ли не видишь?
– Если ты не можешь нырять в таких условиях, тебе нечего тут делать, – сказал на это Крис. – Не могу поверить, что ты мой сын. Ты меня позоришь!
– Ладно, старый ворон. Ты хочешь нырять? Хорошо, будем нырять. Пошли.
Минуту Крис молчал.
– Ладно, – произнес он, наконец. – Я тебя просто дразнил. Там, правда, слишком штормит. Давай пропустим на этот раз.
– Слишком штормит? Может, это для тебя слишком штормит, старикашечка, – сказал Крисси, перехватив инициативу. – Если у тебя духу не хватает, чтобы нырять, я пойду один. А ты оставайся тут с девчонками.
– Ты без меня не пойдешь, – сказал Крис. – Идем оба.
– Вас, парни, слишком много, – рассмеялся Чаттертон, выходя из салона. Рузы продолжали пререкаться, решая, что съесть на завтрак, бриться ли им, сколько должно длиться их погружение. Крис в шутку приказал Барб Лэндер, единственной женщине на борту, приготовить ему завтрак и помыть после него тарелки.
Снарядившись, Рузы еще раз обсудили свой план. Крисси вернется на камбуз, чтобы высвободить кусок брезента с немецкими надписями, зажатый стальным шкафом высотой от пола до потолка. Крис будет ждать его снаружи субмарины, а свет его фонаря будет маяком для сына, который пробудет внутри лодки двадцать минут, потом покинет ее. Стоя у стола для переодевания, Рузы надели на головы свои фирменные шлемы, похожие на хоккейные, и направились к планширу. Волны накатывали на корму «Искателя», валя набок одетого в ласты Крисси, словно малыша, который еще плохо умеет ходить. Следующая волна покачнула судно, и на этот раз Крисси грохнулся ничком на палубу. «Эй, Крис, – закричал Юрга. – Твой мальчик никак не попадет в океан!»
Наконец Крисси удалось перевалиться через планшир, за ним последовал отец, и их погружение началось. Команде потребовалась всего минута, чтобы достичь затонувшей подлодки и отправиться от якорного каната к пробоине, зияющей в районе центрального поста. Там Крисси отсоединил два небольших подвесных баллона, с помощью которых он будет дышать во время подъема, и уложил их на палубу субмарины. Затем он привязал один конец нейлонового шнура возле разорванного входа в подлодку и проскользнул внутрь, отматывая шнур с катушки, прикрепленной к его снаряжению. Таким образом, даже если видимость упадет до нуля, или он дезориентируется, или же заблудится, он сможет выйти по шнуру из подлодки и добраться к отцу. Спелеологи, такие как Рузы, называли это «идти по веревке», и для них это было как Закон Божий. Искатели кораблекрушений, однако, не доверялись шнурам (или подобным средствам), которые могли запутаться или оборваться о зазубренные внутренности затонувшего корабля.
Крисси понадобилась всего минута или две, чтобы пробраться на камбуз и приступить к делу. Кусок брезента, величиной с наволочку, над которым он так долго трудился, все еще лежал придавленный высоченным металлическим шкафом. У Крисси не было надежды сдвинуть этот массивный шкаф с места. Чтобы освободить брезент, он стал делать под него подкоп сквозь сгнившие обломки. Минут пятнадцать, наверное, Крисси копал руками, поднимая смерч из ила, заполнивший помещение и сведший видимость к нулю. Он продолжал копать и тянуть. Брезент начал вытягиваться из-под шкафа. Крисси тянул сильнее, грибовидные облака ила взрывами поднимались внутри помещения. «Африканские барабаны» звучали в его мозгу все громче. Он снова потянул, потом еще. Высвободилась очередная часть брезента, потом еще, и он продолжал вытягиваться, как шарф иллюзиониста. «Барабаны» звучали громче и громче, а Крисси был все ближе к разгадке тайны. До победного конца погружения ему оставалось, быть может, всего несколько секунд. Крисси снова потянул брезент, и вдруг стальной шкаф, лишенный опоры снизу, упал, обрушив все свои несколько сот фунтов стали на голову Крисси, зарыв его лицо в ямку, которую он только что выкопал. Крисси попробовал пошевелиться, но ничего не вышло. Он попал в ловушку.
Когда серьезность положения дошла до сознания Крисси, дикий зверь, он же азотный наркоз, вырвался из клетки и вонзил в него свои жуткие клыки. В голове стучало, мышление сузилось: он знал лучше, чем свое собственное имя, что на него навалилось чудовище, прижав его к полу. Он снова попытался сдвинуться, но не сумел. При падении шкаф заклинило между другими обломками – он стал частью саркофага, который захлопнулся и похоронил ныряльщика.
В это время Крис посмотрел на часы и увидел, что сын задерживается. Он не собирался проникать в подлодку, так как он не был знаком с отсеком, в котором работал Крисси. Но все же поплыл внутрь.
Крис нашел сына и принялся освобождать его из ловушки. Крисси рвался на свободу, но только быстрее сжигал остающийся в баллонах воздух и усугублял действие азотного наркоза. Крис продолжал действовать, и через несколько минут освободил Крисси. Теперь им надо было выбираться из подлодки. Крисси сверил время. Тридцать минут. Они с отцом пробыли под водой десять минут сверх нормы.
В обычных обстоятельствах Рузы пошли бы по нейлоновому шнуру Крисси, чтобы выйти из субмарины, к воздушным баллонам, которые были им нужны для подъема наверх. Но во время борьбы Крисси со шкафом шнур намотался вокруг брезента и превратился в скопище узлов. Наркоз стучал, как заводской пресс, в мозгу Крисси, делая его периферийное зрение туннельным и поджигая фитиль паники в его сознании. Они с отцом поплыли в направлении командного отсека и сумели выйти из субмарины через трещину между обшивкой и шпангоутом. Баллоны и якорный канат были теперь впереди ныряльщиков, всего в сорока футах от них. Все, что требовалось теперь Рузам, – это доплыть к корме, найти баллоны и начать подъем. Но, судя по всему, в ходе борьбы Крисси потерял ориентацию и решил, что смотрит совсем в другую сторону. Он развернулся и поплыл к носу – прочь от баллонов и якорного каната. Отец последовал за ним.
Рузы отчаянно искали свои баллоны. Крис, который отсоединил один из своих пристегивающихся баллонов снаружи лодки, оставшийся отдал Крисси. Прошла минута, а Рузы все продолжали поиски, но они были уже в 150 футах от запасных баллонов, а их наркоз взвинчивался все сильней с каждой минутой. Прошло две минуты, потом три, потом пять, но они так и не могли найти баллоны. Они поискали еще пять минут, так и не сообразив, что повернули не в ту сторону и были теперь далеко от баллонов и якорного каната. Крис посмотрел на часы – он пробыл под водой сорок минут. Они уже превысили лимит на двадцать минут. Их время декомпрессии, изначально шестьдесят минут, увеличилось до двух с половиной часов, но ни у одного из них не было достаточно воздуха в баллонах на такое время.
Ясно мыслящий ныряльщик, дышащий тримиксом, возможно, использовал бы оставшуюся газовую смесь, чтобы выжать оптимально эффективную декомпрессию. Однако Рузы отправились в эту экспедицию без тримикса и дышали воздушной смесью. Крисси, напуганный тем, что потерял свои пристегивающиеся баллоны и заблудился в останках подлодки, принял решение, которого всю жизнь безумно боятся ныряльщики: рвануть к поверхности. Отец последовал за ним.
Нэгл не раз говорил о ныряльщиках, которые ракетой летели к поверхности после длительного пребывания под водой: «Они уже мертвые, просто они этого еще не знают».
Рузы летели к поверхности. На глубине примерно 100 футов произошло чудо: во время своего стремительного подъема они вдруг увидели якорный канат, подплыли к нему и ухватились за него. Теперь у них был шанс: они могут провести декомпрессию, используя оставшийся воздух, затем подключиться к кислородному баллону, который свисал с борта «Искателя» на глубине 20 футов на случай непредвиденных ситуаций.
Крисси переключился со своих основных баллонов на пристегивающийся, который ему дал отец. Он сделал вдох из нового баллона и закашлялся: загубник порвался и подавал воду вместо воздуха. Этого было достаточно для Крисси. Он снова подключился к основным баллонам за спиной и ринулся к поверхности. И снова за ним последовал отец. Теперь Крисси ничто не могло остановить.
В рулевой рубке Чаттертон, Колер и Кроуэлл дрожали от холода: жестокие волны и сильнейший ветер состязались друг с другом. Вдруг они увидели, как на поверхность выскочили два ныряльщика, примерно в сотне футов прямо по курсу. Чаттертон присмотрелся и узнал хоккейные шлемы Рузов. Они поднялись на поверхность на час раньше графика! «О Боже! – сказал Чаттертон. – Что-то не так».
Чаттертон и Колер слетели вниз по ступенькам трапа рулевой рубки и бросились на бак «Искателя». Чаттертон поднял руку и приложил кончики пальцев к голове (общепринятый знак ныряльщиков «Вы в порядке?»). Ни один из них не ответил. Шестифутовые волны несли ныряльщиков к судну. Чаттертон и Колер видели их лица: оба, отец и сын, смотрели широко открытыми и часто моргающими глазами людей, только что приговоренных к смерти.
– Вы провели декомпрессию?! – закричал Чаттертон.
Ни один из ныряльщиков не ответил.
– Плывите к судну! – снова закричал Чаттертон.
Крисси задвигал руками и стал медленно приближаться к «Искателю». Крис тоже попытался плыть, но перевернулся набок и начал беспомощно брыкаться, как раненый карась.
– Крисси! Вы закончили декомпрессию?! – настаивал Чаттертон.
– Нет! – удалось прокричать Крисси в ответ.
– Вы рванули прямо на поверхность?
– Да, – ответил Крисси.
Колер побелел от такого ответа. Он помнил заповедь «Атлантических искателей кораблекрушений»: я скорее перережу себе глотку, чем брошусь к поверхности без декомпрессии.
Чаттертон схватил два каната, чтобы бросить их Рузам. «Искатель» взлетал и падал на бушующих волнах, как на ярмарочной карусели, и каждый взлет грозил сбросить Чаттертона и Колера в Атлантику. Восьмифутовая волна швырнула Крисси под «Искателя», когда корма судна поднялась над водой, словно топор палача. «Искатель» сверзался с темнеющего неба, а Крисси не мог увернуться в сторону. Чаттертон и Колер затаили дыхание. Бортовой киль судна понесся вниз и врезался в регулятор на баллонах Крисси, всего в нескольких дюймах от черепа, раздробив латунный механизм, выпустив мощную струю воздуха из баллонов. Чаттертон бросил канаты. Оба Руза сумели уцепиться. Чаттертон и Колер тянули ныряльщиков вдоль борта судна, направляя их из-под «Искателя» к корме. Кроуэлл побежал в рулевую рубку.
Он стал связываться по рации с береговой охраной Атлантик-Сити, но ответа так и не получил. «Сволочи, – думал он. – Я же объявляю Мэйдэй (вызов экстренной помощи)!»
– Мэйдэй! Мэйдэй! Мэйдэй! – кричал Кроуэлл в ручной микрофон. – Это судно «Искатель». Срочно запрашиваем эвакуационный вертолет. У нас пострадавшие ныряльщики. Подтвердите, пожалуйста.
Ответила станция береговой охраны Бруклина и выслала вертолет.
Чаттертон, Колер и другие ныряльщики продолжали тянуть Рузов к корме, в то время как нос «Искателя» вздымался и с грохотом обрушивался вниз. Крис очутился возле кормового трапа первым. Чаттертон бросился к нему.
– Крис! Поднимайся по трапу! – закричал Чаттертон.
– Поднимайте сначала Крисси, – буркнул Крис.
Чаттертон начал было настаивать, но вовремя остановился, увидев расширенные глаза Криса. В них он прочел только страх и уверенность – ту уверенность, которая возникает, когда судьба человека предрешена и свершится через несколько мгновений.
– О’кей, Крисси, поднимайся! – закричал Чаттертон младшему Рузу, державшемуся за канат примерно в десяти футах позади отца. Ныряльщики подтянули Крисси к трапу. Он закричал от боли.
– Я не могу двигать ногами! – кричал Крисси. – Черт! Черт! Больно! Как больно!
Чаттертон знал, что ныряльщики уже начали испытывать сильные компрессионные спазмы. Он и Колер оседлали планшир с обеих сторон трапа и просунули руки под Крисси, схватившись за нижнюю часть его баллонов, как за рычаг. «Искатель» поднимался и опускался под напором разбушевавшейся стихии, и каждый удар океана угрожал сбросить ныряльщиков за борт и раздавить Крисси под кормой. Молочная кислота жгла мышцы Чаттертона и Колера, которые, превозмогая все, удерживали пострадавшего молодого ныряльщика. В промежутке между ударами волн им удалось затянуть Крисси вверх по трапу, после чего он шлепнулся на палубу, как пойманный в сети тунец.
«Несите его на стол для переодевания!» – распорядился Чаттертон. Колер и другие потащили Крисси к столу и принялись срезать с него снаряжение. Медсестра Барб Лэндер заставила Крисси проглотить аспирин и выпить воду, потом дала ему кислородную маску.
– Мне хана, хана, хана! – вопил Крисси. – Я не могу двигать ногами.
Лэндер гладила его по голове.
– Ты в порядке, Крисси, – говорила она. – Ты уже на «Искателе».
Крисси брыкался и кричал, пытаясь сорвать с лица кислородную маску.
– Я не могу дышать! – кричал он. – У меня все горит! Меня прижала громадина! Я попал в ловушку!
Возле трапа Чаттертон занялся Крисом.
– Крис! Крис! Давай, теперь ты. Ты сможешь! Давай! – кричал Чаттертон.
Крис посмотрел в глаза Чаттертону.
– У меня ничего не выйдет, – сказал он. – Передай Сью, что мне очень жаль.
У Криса отвис подбородок, и его голова погрузилась в воду. Чаттертон и Колер, оба в обычной одежде, бросились в ледяную воду. Чаттертон схватил голову Криса и поднял ее над водой.
«Дай мне нож!» – закричал Чаттертон. «Искатель» продолжал вздыматься и падать в волнах Атлантики, заставляя Чаттертона и Колера нырять. Когда судно поднялось, Чаттертон закричал: «Мне надо срезать с него снаряжение!» Колер показал на нож, который висел в ножнах на предплечье Криса. Чаттертон схватил его и стал срезать лямки снаряжения ныряльщика. Потом Чаттертон взял Криса на руки и втащил его вверх по трапу, изо всех сил держась, пока «Искатель» взлетал и падал воду, а брызги застилали глаза. Колер всматривался внутрь маски Криса, моля о том, чтобы увидеть страх в его глазах, потому что страх означал, что Крис все еще жив. Крис смотрел прямо перед собой. Его вытащили на палубу «Искателя», его ласты тащились по залитой водой палубе. Чаттертон принялся делать старшему Рузу искусственное дыхание, но тот не подавал признаков жизни. Его кожа начала синеть. Колер бормотал: «Давай, Крис, не сдавайся… не сдавайся… не сдавайся…». Чаттертон продолжал делать искусственное дыхание рот в рот. Неожиданно Криса вырвало прямо в рот Чаттертону – ему пришлось отведать немного пепси-колы, которую они распивали утром. Колер вскочил на ноги, надеясь, что Крис пришел в себя, но во взгляде Чаттертона не было ни малейшей надежды. «Ричи, иди в рулевую рубку, – сказал Чаттертон со спокойствием, которое могло заглушить рев океана. – Возьми карандаш и бумагу. Запиши события и время. Обязательно запиши все, что делает Барб, и все, что говорит Крисси. Пусть она тоже фиксирует его состояние. Запиши все. Нам надо будет передать информацию береговой охране».
Чаттертон продолжал делать искусственное дыхание, но чем больше он прилагал усилий, тем большее сопротивление чувствовал. Это свидетельствовало о том, что кровь Криса превращалась в пену и сгустки. Через пять минут сердце Криса остановилось, кожа из синеватой стала пепельно-серой, белки глаз наполнились кровью. Чаттертон понял, что Крис умер, но продолжал вдыхать в него воздух. «Ты не оставишь человека в беде, даже если он мертв!»
Тем временем Барб Лэндер держала голову Крисси на коленях и убирала с его лица длинные русые волосы, а он метался и кричал, периодически теряя сознание.
– На меня напала громадина! – кричал он. – Чудовище прижало меня. Сволочь! Я все запорол!
Колер закусил нижнюю губу и делал записи.
– Отец! Что с моим отцом? – спросил Крисси.
– С отцом сейчас Джон, – сказал ему Колер. – Ему дали кислород, с ним все будет хорошо. Держись, Крисси. Ты можешь рассказать, что произошло?
Крисси успокоился и какое-то время говорил, находясь в полном рассудке. Он рассказал Колеру о том, что какая-то громадная штуковина рухнула на него и прижала к полу, что к нему подоспел отец и освободил его и что, пока они поднимались на поверхность, у него закончился воздух. Затем, так же быстро, Крисси стал почти невменяемым. «Я был внутри подлодки, и вот сволочь! Мне холодно! Мне жарко! Я не чувствую ног!»
Лэндер гладила его по голове.
«Пристрелите меня! – умолял Крисси. – Мне так больно. Принесите ружье и прибейте меня. Пожалуйста, прибейте меня! Папа! Папа!»
Все последующие полтора часа Чаттертон и другие ныряльщики делали искусственное дыхание мертвому Крису. Кроуэлл, обрубив якорный канат, взял курс тридцать градусов по ветру и, следуя инструкции береговой охраны, провел перекличку. Все ныряльщики ответили: «Здесь». Кроуэлл убрал антенны «Искателя», чтобы вертолет мог беспрепятственно приблизиться. Он приказал всем надеть спасательные жилеты, потом потребовал, чтобы все незакрепленные предметы перенесли в салон или закрепили на палубе, так как вращающиеся лопасти вертолета могли превратить валяющуюся маску в смертоносный снаряд или затянуть спальный мешок в ротор, что привело бы к катастрофе.
Ныряльщики увидели на горизонте оранжево-белый вертолет береговой охраны, который спешил к ним. Все, кроме Чаттертона, Колера и Барб Лэндер, побежали в салон, чтобы не мешать. Вертолет накренился и устремился к «Искателю», рев его турбин заглушал все остальные звуки, а его лопасти подняли вверх фонтаны воды, которые залили палубу. Вертолет завис прямо над носом «Искателя» и попытался зафиксировать позицию в порывах ветра. Мускулистый пловец-спасатель в оранжевом сухом костюме «Day-Glo», в перчатках, капюшоне, защитных очках и ластах прыгнул «солдатиком» из боковой двери вертолета прямо в океан: одна рука была прижата к животу, другой он придерживал маску – великолепный прыжок в бурное море. Всплыв на поверхность, он бросил санитарную сумку на палубу «Искателя» и взобрался на судно. Он никого не приветствовал и не стал давать инструкции, а направился прямо к Чаттертону. «Вы немного медленно делаете нажимы на грудь, – сказал спасатель, глядя сквозь круглые защитные очки. – Должно быть раз-два… раз-два…»
«Я делал ему искусственное дыхание девяносто минут, – ответил Чаттертон, все еще нажимая на грудь Криса. – Он мертв».
Спасатель развернулся и посмотрел на Крисси, у которого все еще был румянец на лице, он извивался от боли.
– О’кей, мы заберем обоих парней… по очереди, – произнес спасатель.
– Послушайте, – сказал Чаттертон спасателю. – Я вам говорю, он мертв. Нам понадобятся все наши молитвы, надежды и силы, чтобы вытащить молодого парня, который еще жив. Забудьте старика. Если бы он сейчас встал, он сказал бы то же самое.
