Текст книги "Меч войны"

Автор книги: Роберт Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

«Бисмилла up рухман up рухеем! – молилась она. – Во имя Бога, самого милостивого и благодетельного. Спаси моего господина, Анвара уд-Дина!»

Сражение один на один было, очевидно, бесполезным: когда-то талантливый фехтовальщик теперь был слишком стар и медлителен, чтобы отразить разящие удары чудовищного Шаих Хасана. Медведь отбросил украшенный меч Анвара уд-Дина в сторону и следующим ударом снёс мечом голову своей жертвы.

Ясмин глядела с ужасом, как голова набоба была подхвачена и поднята вверх.

   – Смотрите! Смотрите! – кричал враг. – Ваш отвратительный захватчик престола мёртв! Да здравствует истинный набоб Карнатики Чанда Сахиб!

Сопротивление рассеялось, когда силы нового властителя Карнатики рванулись вперёд, и Ясмин вдруг поняла, что главная опасность миновала и главные силы врага промчались дальше. Выйдя из оцепенения, она хотела прежде всего выбежать вперёд, поднять нож и броситься на Шаих Хасана, но перед нею внезапно предстал человек, поднявшийся из-под тлеющих складок шатра.

Это был Мухаммед, с мечом в руке. Его одежда дымилась и мерцала огненными кольцами там, где огонь прожёг её до самой кожи. Шатаясь, он шёл по направлению к ней. Он прижимал руку к глазам, спотыкаясь словно пьяный, со стонами и проклятьями отмахиваясь мечом от воображаемых нападавших.

В этот момент она ощутила свою власть над ним. Было так легко подкрасться и вонзить в него нож или перерезать его отвратительную глотку.

Когда он проходил мимо, не ведая о ней, Ясмин подстерегла его, выскочила из укрытия и повалила на землю.

   – Мухаммед, Мухаммед! Это я! Ты слышишь?

   – О, мучители ада, – кричал он, обезумев от боли. – Я слышу её голос!

   – Пойдём со мной!

   – Значит, я умер? Я ничего не вижу! У меня вырвали глаза!

Она отвела его руку и увидела обожжённое лицо, с которого лохмотьями свисала кожа.

   – Помоги мне, Ясмин!

   – Падаль! Я хочу убить тебя! – зарычала она. – Не закрывайся, Мухаммед! Настал момент, которого ты так страстно желал! Твой отец мёртв. Махфуз – тоже. Исполнилась твоя мечта, господин Карнатики!

   – Ты же не убьёшь меня? – прохрипел Мухаммед.

   – Я бы с радостью уничтожила бесхребетного червя, который является моим мужем, но не могу убить господина, которому принесла клятву. Пошли! Ты должен скрыться. Эта битва проиграна, и Анвар уд-Дин убит. Ты должен жить, чтобы когда-нибудь отомстить за него!

   – Тогда уведи меня отсюда... – умолял Мухаммед. – Если ты спасёшь меня, я дам тебе всё, что ты пожелаешь. Аллах хафиз!

   – С Божьей помощью мы сможем собрать тех, кому ты можешь довериться. С Его помощью ты ещё можешь добраться до сокровищ, хранящихся в Аркоте, и затем бежать на Юг, в Тричинополи, чтобы собрать другую армию. – Ясмин поднялась на ноги и потащила его за собой. – Иди сюда. Вниз с холма. К лошадям и к свободе.

Глава XIV

Неприкасаемые поднимали убитых коров из главного колодца Мадраса, используя бревенчатый треножник, блок и морские снасти. Это были люди с пустыми глазами, обречённые с рождения собственными богами на жизнь в грязи и унижении. Их волосы были срезаны до черепа, наготу же прикрывали пижамы, которые дала им компания; но Хэйден Флинт видел, что даже европейская одежда не прибавила им самоуважения, к чему стремилась компания.

Вялый караульный сплюнул бетель рядом с грудой воняющей мертвечины.

   – Ханкар эк саф! Поднимай! Ис тараф! Ус тараф! Ис тараф! Джалди!

Руки неприкасаемых дрожали от напряжения, пока узлы верёвки, охватывающей заднюю часть коровы, не ударились о блок. Отвисшая туша почернела, вонь была невыносимой. Вода стекала с разложившегося носа коровы обратно в колодец, пока они не перевалили раздувшуюся тушу в пыль.

Хэйден Флинт смотрел в сторону, сжав губы, пытаясь не дышать. Прилив слабости после лихорадки, которую он перенёс, заставил его сесть на низкую стену, но новости, которые он узнал, требовали немедленных действий. После короткого отдыха он вновь встал на ноги.

Был жаркий полдень. Невыносимое солнце заливало ярким светом стены и шпили форта Сен-Джордж, испещрённые выбоинами от пуль. Мадрас лежал в руинах после оккупации и требовал значительной перестройки. Полуразрушенные каменные строения казались ему чуждыми после столь долгого времени, проведённого в Хайдарабаде.

В Трипликане, вне границ форта, он видел дом Чарльза Сэвэджа, обстроенный бамбуковыми лесами. От него мало что осталось, кроме стен, после того как в нём квартировали французские офицеры. Говорили, что пол в главной комнате был разобран и серебро, спрятанное там, взято. «Несмотря на это, – думал Хэйден. – Сэвэдж не был полностью разорён, ибо, возвратившись из Калькутты, начал полную перестройку дома, которая почти завершена. Сколько времени пройдёт, пока мой отец захочет построить ещё большую усадьбу, чем эта, на соседнем участке?»

Хэйден почувствовал почти физическую боль, когда вспомнил о последних новостях, которые сообщили губернатору Сойеру, заместившему Морсе. Он должен немедленно найти Клайва и рассказать обо всём, прежде чем Сойер прикажет ему хранить молчание.

«Встреча с Клайвом – самое худшее, что я могу себе представить, – думал он. – Между нами – непреодолимая пропасть. Во имя Аркали Клайв угрожал убить меня, как только мы вновь встретимся с ним с глазу на глаз».

Когда Хэйден входил в помещение компании, он испытывал крайнюю степень отвращения при мысли о встрече с Клайвом. Дрожа от болезненной слабости, он открыл боковую дверь и увидел играющих в вист. На круглом, отполированном локтями столе были разбросаны серебряные рупии и игральные карты. Четыре приземистые бутылки вина были уже опустошены. Маскелен и два других игрока в красных френчах компании разглядывали карты или лениво обмахивались. Клайв, после прекращения войны ставший опять гражданским служащим, перегруженный тяжёлым ленчем, сидел твёрдо, спиной к двери. Повернувшись на звук, он разглядел входящего и вновь вернулся к игре.

   – Бог мой, Маскелен, что-то нечистотами потянуло. Должно быть, ветер дует от выгребной ямы.

Маскелен наклонил голову, смущённый, но не желающий противостоять Клайву.

   – Клайв! – позвал Хэйден, не замечая оскорбления. – Мне нужно с тобой поговорить.

Клайв поднялся с агрессивной усмешкой, исказившей его и без того некрасивые черты.

   – А, неудивительно, что здесь воняет. Посмотрите, что проползло под дверью.

Маскелен подошёл к нему и положил руку на рукав в попытке усмирить его, но этот жест возымел противоположное действие, и лицо Клайва загорелось гневом.

   – Вы имели наглость прийти сюда и желать разговора со мной, сэр!

   – У меня есть новости...

   – Тогда говорите. А затем убирайтесь!

Хладнокровие стало изменять Хэйдену.

   – Я предупреждаю вас, сэр, не стоит говорить со мной подобным тоном.

   – Что такое? Вы предупреждаете меня? – Он повернулся к своим замершим товарищам. – Он предупреждает меня. Этот невоспитанный петух претендует на уважение, когда он вовсе не джентльмен. И он имеет наглость предупреждать меня!

   – Клайв, я пришёл сюда рассказать тебе...

   – Вы, сэр, не будете разговаривать со мной. Ни здесь, ни где бы то ни было. Вы оскорбили даму, и вам ещё предстоит быть наказанным за это!

– Послушай меня!

   – Нет! Ты послушай! Ты – раздувшийся павлин, и я получу от тебя сатисфакцию! Ты слышишь меня?

В Хэйдене начал расти гнев. Кто был этот человек, чтобы указывать, как вести его собственные дела? Почему он вообразил, что имеет на это право?

   – То, что произошло между мной и Аркали Сэвэдж, вас не касается, мистер Клайв.

   – А вы думали, что я буду стоять спокойно и наблюдать, как вы издеваетесь над нею? Нет, сэр! Я решил, что вы заплатите за это. Вы ответите за ваше поведение у барьера!

Слова Клайва подействовали на Хэйдена как ведро воды, выплеснутое ему в лицо.

   – Дуэли запрещены. Это преступление наказывается...

   – Ну вот, пожалуйста! Как я и говорил: трус! Несмотря на все его предупреждения. – Лицо Клайва маячило перед ним бледным пятном. – Вы – трусливый петух, и я вырежу вам печень, если вы не согласитесь дать мне сатисфакцию!

   – Ради Бога, Роберт, Хэйден прав. Вас обоих отзовут обратно. – Маскелен пытался встать между ними, но Клайв с лёгкостью оттолкнул его.

   – Вы хотите драться сейчас же, здесь? – спросил Хэйден. Сердце его колотилось, голова же стала ясной.

   – О нет! – со злобной усмешкой ответил Клайв. – Я, по крайней мере, джентльмен. Мы будем драться на пистолетах, сэр! Пуля! Вот что вы получите!

   – Вы пьяны, сэр!

   – Вы будете драться или нет?

Хэйден Флинт внезапно устрашился. Он почувствовал, как волна слабости накатилась на него, когда он столкнулся со свирепостью Клайва. Казалось, иного выхода не было. Он не мог вообразить, каким образом они оказались в этой нелепой ситуации.

«Если бы только Клайв не опустошил две бутылки красного вина, – думал он с отчаянием. – Иисус всемилостивейший, посмотреть только на его глаза! Я верю, что он хочет убить меня. Мне не следовало приходить!»

   – Тогда – завтра, – твёрдо сказал Хэйден. – С первыми лучами, на Педда Наик Петта.

   – Превосходно. – Клайв выставил вперёд подбородок. – Эдмунд, ты будешь моим секундантом.

   – Сожалею, Клайв. Я не могу.

   – Как хочешь. – Клайв не сводил взгляда с лица Хэйдена. – Тогда ты, Джон Андерсон.

   – Да, Клайв. Если хочешь. Это честь для меня.

   – В таком случае я буду секундантом Хэйдена, – сказал неожиданно Маскелен с непроницаемым лицом.

Клайв взглянул на него.

   – Предаёшь меня? Когда я защищаю честь леди? У тебя есть сестра, не так ли? Что, если бы он сделал то же самое с Маргарет?

   – Ты пьян, Роберт.

   – Не настолько пьян, чтобы не распознать труса, если я вижу его. Труса, который...

   – Достаточно! – сказал Маскелен.

   – ...труса, который разбил сердце несчастной девушки. Заморочил голову пустыми обещаниями и обесчестил её. Без колебания. Ты – бесчувственное пресмыкающееся, заслуживающее смерти, Хэйден. И я намерен даровать её тебе. Ты слышишь меня?

Хэйден спокойно выслушал эту тираду, но слова Клайва глубоко ранили его, потому что он знал – это была правда.

   – Я пришёл сказать всем вам... – с трудом проговорил он и остановился, неспособный преодолеть дрожь слабости.

Клайв смотрел на него в упор.

   – Он помешанный, – с презрением сказал он и отошёл к столу. – Это всё, что ты хотел сказать? Бог мой, этот парень созрел для «Бедлама»![78]78
  «Бедлам» – лечебница в Лондоне.


[Закрыть]

   – Господи, Клайв, неужели ты не видишь, что он болен? – вступился Маскелен. Он отвёл Хэйдена к стулу и посадил его. – Продолжай. Что ты хотел сказать?

Совладав с собой, Хэйден поднялся.

   – Я пришёл сказать вам – сказать вам всем – о новостях, полученных губернатором. Лагерь набоба разграблен. Его армия разгромлена. Анвар уд-Дин... мёртв.

Наступила полная тишина, затем Клайв переспросил:

   – Анвар уд-Дин? Ты уверен в этом?

   – Таково послание, доставленное губернатору.

   – Как это произошло? Мятеж? – требовательно спросил Клайв.

   – Нет... Чанда Сахиб и... Музаффар Джанг. – Он начал кашлять и терять сознание.

Маскелен вовремя подбежал, чтобы подхватить его.

   – Дайте ему воды, кто-нибудь! Бхисти! Эк глас пани лао! Джалди!

Хэйден благодарно припал к воде, хотя она была тёплой и с отвратительным привкусом.

   – По-видимому, армия Чанды Сахиба напала на лагерь набоба в Амбурском проходе и наголову разбила его. Тридцать тысяч человек. Это было полное поражение.

   – И полная победа. – Глаза Клайва были устремлены на нечто, видимое ему одному. – А сказал посланец, что Дюплейкс послал французские войска или обученных французами сипаев в поддержку нападавшим?

   – Да, говорил.

   – Я так и знал. Бог мой, тогда это – катастрофа! – По выражению лица Клайва нельзя было понять, как он относится к случившемуся. – Разве вы не видите? Если Дюплейкс сбросил Анвара уд-Дина, значит, он зашёл слишком далеко. Это закончится всеобщим адом!

   – Для нас? – спросил Андерсон, смущённый реакцией Клайва. – Ты имеешь в виду, катастрофа для нас?

   – Могу сказать только, что для меня это – прощание с приходными и расходными книгами. Для меня – это путь к славе. – Клайв вытер губы. Новость сильно подействовала на него, отрезвив почти немедленно. – А что ещё? Что с Махфуз Ханом?

Хэйден горестно покачал головой.

   – Там говорится, что Махфуз Хан также мёртв.

   – Бог мой! А Мухаммед Али?

   – Об этом нет определённых сведений. – Хэйден почувствовал, как страх переполняет его, и внутренне стал молиться за Ясмин.

   – Что всё это будет означать? – спросил Маскелен.

Клайв ходил взад и вперёд по комнате.

   – Дюплейкс не успокоится, пока не создаст французскую империю в Индии. Это мы уже знаем. Но как он добьётся этого, пока мы здесь? Конечно, французское правительство и их компания прекратила войну и возвратила нам Мадрас, но не забывайте следующего: никто не запрещал местным князьям воевать друг с другом. Точно так же нет запрета, как мы можем предположить, французским войскам обучать местные армии или даже сопровождать их. А это значит, джентльмены, мы имеем не пять сотен французов, помогающих армии в десять тысяч человек, но армию в десять тысяч, поддерживающую пять сотен французов. Война Дюплейкса продолжается. Её прекратили только мы.

   – Но разве это не противоречит принципу невмешательства в политические дела Индостана? – спросил молодой писчий Тренвис.

Клайв снисходительно повернул голову:

   – Мы всегда более серьёзно относились к этому принципу, чем французы, мистер Тренвис. Они практичные люди, и Джозеф Дюплейкс – не менее целенаправленный, чем остальные. Если он видит выгоду или преимущества, которые можно преобрести, он не остановится ни перед чем. И если в это дело вмешался Дюплейкс – а мы знаем, что это так, – можно быть уверенным, что он сделал это главным образом для того, чтобы вытеснить нас.

Хэйден Флинт видел, что твёрдый реализм Клайва выделяется на фоне наивности его товарищей. «Большинство клерков компании считают его своим лидером, – думал он. – Посмотрите, как они восхищаются им. Это ясно видно. Он чётко представляет, что движет обычными людьми, и всегда прав в оценке их. Иисус всемилостивейший, он обладает уверенностью, которой никогда не будет у меня. Как мог я согласиться сражаться с ним завтра?»

Утро было ясным и спокойным. На западе остатки тумана медленно ползли над руслами речек. Эдмунд Маскелен смотрел на своего спутника со всё возрастающим волнением. Он пытался скрыть свою озабоченность под маской бодрого оптимизма каждый раз, когда Хэйден поворачивался к нему, но, когда они пересекли Садовый мост, напряжение стало невыносимым для него.

   – Хэйден, ради Бога, позволь мне отговорить тебя от этого безрассудства.

   – Я так понимаю, он плохой стрелок. Он дважды промахнулся в свою собственную голову.

   – Он подстрелил твою лошадь, Хэйден. – Спокойствие друга волновало Маскелена. – И он убьёт тебя! Клайв влюблён в Аркали и знает, что она никогда не будет его, пока ты жив.

   – Ты думаешь, он надеется добиться её любви, убив меня? Клайв кто угодно, но не дурак.

   – Ты не понимаешь. Роберт имеет первоклассный аналитический ум, когда дело касается войны, но в любви он – упрямый осёл. Он действует от сердца, а ты знаешь, насколько опасным это может быть в человеке с его характером. Он больше чем просто враг.

Хэйден ощутил холод, проникающий до костей. Он повернулся к своему секунданту, чтобы разъяснить со всей ясностью свою позицию.

   – Я отказался от Аркали потому, что полюбил другую. Этой другой, может быть, уже нет в живых. Не говори мне, что я не понимаю страсти Клайва или его отчаяния. Я сам познал и то и другое.

   – Тогда ты можешь понять, почему он оскорбил тебя. Пожалуйста, позволь мне рассудить вас. Я уверен, что смогу развязать этот идиотский узел, прежде чем один из вас будет убит, а другого подвергнут суду. – Мальчишеское лицо Маскелена посуровело. – Ты родился не в Англии, Хэйден. Ты знаешь, что компания не имеет права казнить тебя. И они не могут вернуть тебя в Англию, если ты окажешься убийцей. Знаешь, что они сделают, – примеров было немало, – они приговорят тебя к пятистам ударам плетью. И ты умрёшь.

   – Ты пытаешься запугать меня.

   – Конечно!

   – Тогда, пожалуйста, прекрати. Я знал, что делал, когда принял вызов. Факт остаётся фактом: Клайв многократно оскорбил меня. А ты ошибаешься, если думаешь, что он пытается наказать меня за отказ от Аркали.

   – Как? Но ведь он говорил...

   – Это лишь формальный повод.

Плечи Маскелена опустились.

   – Тогда... я не понимаю.

   – Всё дело в судьбе. В удаче.

Волнение Маскелена выплеснулось через край.

   – Или ты глупец, или я. Ибо я не могу понять того, что ты говоришь.

   – Послушай: Индостан стал частью Роберта Клайва. Он знает, что здесь человеческая судьба уже определена волей Бога. Разве ты не видишь, что он делает? Он намеренно ставит свой кисмет против моего.

Маскелен затряс головой.

   – Это просто мусульманские суеверия! В этих идеях нет ничего. Они – как те нелепые идолы, которые помогают индусам проводить свою несчастную жизнь в ложном идолопоклонстве. Ты не можешь верить в них.

   – Не могу?

   – А как же твои мысли о любимой науке? Разве мистицизм не противоречит тем рациональным и строгим взглядам, которыми ты, как утверждал когда-то, так дорожишь? Хэйден, что стало с тобой там, где ты был?

   – Я начал сомневаться в чистой рациональности уже ранее.

Голос Маскелена стал более проникновенным, когда он увидел непоколебимую убеждённость Хэйдена, и решил обратиться к его сознательности гражданина.

   – Ты сам принёс нам вести об Анваре уд-Дине. Ты не менее других должен понимать, какую опасность всё это несёт форту Сен-Джордж. Разве ты не думаешь, что обязан сохранить свою жизнь ради исполнения долга перед Богом и королём, перед компанией? Это, это... это самоубийство непростительно. А Клайв, человек, которого ты провозглашаешь прирождённым военным гением? Не думаешь ли ты, что твой долг – по крайней мере воздержаться от убийства перед грядущими битвами?

   – Но существуют и другие обязанности, и там, где они вступают в противоречие с долгом, я должен следовать высшему пути. Индусы говорят: чтобы достичь чего-либо, ты должен прежде вступить на путь, ведущий в противоположном нап...

   – К чёрту индусов! – нахмурился Маскелен. – Ты помешался на почве любви! Ты вообразил, что твоя могольская леди погибла и, следовательно, твоя жизнь ничего не стоит. От этого и твоя лихорадка. Но это всё – бесплодная мечтательность. Ты переболеешь и забудешь её. А что, если она жива? Ты подумал об этой возможности?

   – Я молюсь о том, чтобы Ясмин и мне было суждено встретиться вновь, – сказал он, стараясь овладеть своими чувствами. – Но ты должен понять, что желаемого будущего не всегда можно достичь прямым путём.

   – Хэйден, ты нездоров. Позволь мне пойти к Клайву и сказать ему, что ты ещё не способен к поединку.

   – Нет. Я должен встретиться с ним. Это противостояние было предопределено заранее. Его невозможно избежать. Разве ты не чувствуешь этого? Взгляни вокруг, Эдмунд. Это небо, эти звёзды. Как они глядят вниз на людские дела со своей вышины. Разве ты не ощущаешь магии, которой наполнено это место?

Маскелен копнул пыль башмаком.

   – Честно говоря, нет, Хэйден.

Он улыбнулся и ощутил, как тепло дружеских чувств к Эдмунду Маскелену наполняет его сердце. «Какой я счастливый человек, что имею такого честного товарища, – думал он. – Он прилагает такие старания, пытаясь спасти меня от самого себя. Я знаю, что не смогу привести такие доводы, которые удовлетворили бы его. Нет смысла говорить о моей уверенности в существовании предопределения. Неслучайно я услышал послание к губернатору как раз тогда, когда говорилось о событиях в Амбуре. И моё появление у карточного стола как раз тогда, когда Клайв был настроен бросить свой вызов!»

   – Всё предназначено судьбой, – он тяжело вздохнул и хлопнул Маскелена по спине. – Эдмунд, ты считаешь такие вещи простыми совпадениями и не обращаешь на них внимания. Ты воспринимаешь лишь детерминированную, упорядоченную вселенную. Ты считаешь, что всё в этом мире случайно и каждый человек вполне способен строить собственную судьбу. Но это значит, что ты не видишь истинной сути вещей.

Маскелен вынул часы и мрачно посмотрел на них.

   – Боже мой, уже почти полшестого! Где же Клайв?

   – Я думаю, что он скоро будет.

   – О да, он будет здесь. Уж на это можешь рассчитывать.

Пока они ожидали в молчании, он чувствовал, как тревога и беспокойство, сжимавшие его желудок, утихают рядом с озабоченно шагающим Маскеленом. Он слышал внутри себя голос Ясмин, говорившей ему, что страх – лишь иллюзия, создаваемая разумом человека, которая столь же легко может и развеяться им. Истинно, что человек не может одновременно быть во власти двух сильных чувств. Он знал, что, пока он сосредоточивается на своей любви к ней, в его сердце не будет места ни ненависти, ни страху. Даже лихорадка может быть преодолена достаточным усилием воли.

Петухи заголосили с первым светом на востоке. Спустя четверть часа после этого появились Клайв и Андерсон с футляром, в котором была пара дуэльных пистолетов. С ними пришёл человек в длинном морском плаще и с чемоданчиком инструментов – врач.

   – Чтобы подтвердить твою смерть, – сказал Клайв.

Он, очевидно, не спал. Его лицо отекло, под глазами виднелись тени. Клайв старался держать спину прямо, как будто не осмеливался расслабить мышцы груди и живота. Он пытался встретиться взглядом с Хэйденом, но тот отвёл взгляд и протянул руку врачу:

   – Приветствую вас, сэр. Я – один из участников, и позвольте представить вам мистера Эдмунда Маскелена, эсквайра, моего секунданта.

Врач твёрдо пожал его руку. Это был плотный человек лет пятидесяти, со светлыми волосами, без шляпы, веснушчатый, как шотландец, которым, судя по произношению, он и был. Манеры его отличались серьёзностью, поведение – жёсткостью и деловитостью.

   – Джеймс Нэйрн, военный врач, к вашим услугам.

   – Вы – врач Королевского флота? Или Бомбейской морской пехоты?

   – Я – с корабля «Мщение». Это подтверждает мой мундир. – Он приоткрыл пуговицы под плащом. – Я просил прикомандировать меня к Мадрасскому президентству, чтобы оказывать помощь пострадавшим от лихорадки.

   – Благородное стремление, сэр. Лишь человеколюбие...

   – Вы должны знать, что я не одобряю дуэлей, – перебил его Нэйрн.

Он положил на землю чёрный кожаный чемоданчик и вынул парусиновый свёрток, покрытый тёмными пятнами. Затем распустил завязки и раскатал свёрток на земле. В нём были вшиты петли и кармашки, содержащие железные инструменты в виде крючков и лезвий. Здесь были также инструменты, соединённые наподобие ножниц, предназначенные, очевидно, для раскрывания ран и извлечения из них пуль и осколков.

   – Полагаю, вы знаете, – торжественно произнёс Нэйрн, – что, согласно закону, участник, оставшийся в живых, будет задержан по обвинению в убийстве, в случае смерти его противника?

   – Я знаю это, – ответил Клайв.

   – А вы, мистер Маскелен и мистер Андерсон, вам известно, что человек, бывший секундантом убийцы, будет обвинён как его соучастник и также может быть приговорён к казни?

Маскелен и Андерсон испуганно посмотрели на доктора и оба неуверенно кивнули.

   – Мистер Клайв сказал мне, что выстрелы должны производиться с расстояния двадцати шести шагов?

   – Да. Тринадцать в каждую сторону, чтобы лучше испытать судьбу.

   – При таком малом расстоянии скорее всего всех четверых из вас ждёт смерть. – Он бросил взгляд на Маскелена. – Более вероятно, что погибнут трое, четвёртого же – секунданта погибшего – ждёт крах карьеры. Я спрашиваю вновь: намерены ли вы по-прежнему продолжать это дело?

И вновь они подтвердили своё согласие.

   – Что ж, выбирайте оружие.

Хэйден наблюдал, как открывали футляр из латуни и красного дерева. Пистолеты лежали вместе, рукоятью – к мушке, замковыми механизмами вверх, на зелёном сукне.

Он взял один из пистолетов наугад; Клайв сделал то же. Оба примерялись к пистолетам, оценивая их вес. Оружие оказалось наилучшего качества. Спусковые устройства были отрегулированы таким образом, чтобы срабатывать при малейшем нажатии на курок, а стволы – тщательно отполированы внутри для большей точности. На рукоятях, изящно и продуманно изогнутых, была насечка для более прочного захвата рукой. Каждому из секундантов предстояло зарядить соответствующий пистолет под надзором Нэйрна.

   – Превосходная работа, – сказал Хэйден. – Где вы достали их?

Клайв повернулся к Андерсону:

   – Сообщите, пожалуйста, мистеру Флинту, что я не желаю и не буду беседовать с ним. Для его информации: я предусмотрел, что все, кто был свидетелем моего вызова, поклялись соблюдать тайну. Я не хочу подвергать их опасности ради него. Пожалуйста, попросите его сделать свой выбор без дальнейших промедлений.

   – Мистер Клайв просит вас сделать выбор, – спотыкаясь, сказал Андерсон, выдавая голосом нервозность.

Хэйден указал на пистолет, который взял первым.

Далее пистолеты были заряжены и переданы Нэйрну, который вручил их каждому из дуэлянтов.

   – Пожалуйста, снимите ваши френчи и станьте спина к спине, – сказал им Нэйрн.

Они повиновались: Клайв – лицом к холмам на западе, Хэйден – к востоку, по направлению к морю. В первый раз он осознал, что на полголовы выше Клайва. «Большая мишень», – подумал он мимолётом, вспомнив тут же, что на расстоянии двадцати шести шагов каждый из них будет видеться другому чуть большим, чем палец на вытянутой руке.

Хэйден знал, что скоро Педда Наик Петта заполнится местными жителями, направляющимися на свои утренние омовения, за водой из ближних, уже очищенных колодцев. Необходимо было поскорее кончать. Невозможно же продолжать дуэль на глазах любопытных селян.

От осознания неизбежности поединка Хэйден упал духом. Так всегда было с ним в моменты крайней опасности: страх затапливал его, вызывая панику, осознание, что он потеряет контроль над телом и мыслями; Хэйдена мучила боязнь, что слабость лишит его достоинства, способности быть мужественным в глазах других.

Он заставил свой разум сфокусироваться на одном. «Ясмин, где бы ты ни была, на этой земле или на небесах, я люблю тебя. Ты – мой мир. Моя вселенная. Ничего не существует, кроме тебя и моей любви к тебе. Ничего не может случиться со мной теперь. Ничто теперь не имеет значения. Если останусь жив, я буду продолжать любить тебя. Если же умру, я буду с тобою».

   – Джентльмены, – послышался педантичный голос Нэйрна, – вы будете стоять, пока я не отойду. Затем я задам вам вопрос «Готовы ли вы?», на который вы ответите «да» или «нет». Если получу утвердительный ответ от вас обоих, я начну счёт, в противном случае дуэль будет отложена. Поняли ли вы меня?

Хэйден услышал голос Клайва, твёрдо и спокойно сказавшего, что он понял, и сделал то же самое.

   – Поскольку общее расстояние должно составлять двадцать шесть шагов, я буду считать от одного до тринадцати. При каждом счёте вы будете делать один шаг. На счёте «тринадцать» вы остановитесь и повернётесь лицом к своему противнику. – Нэйрн сделал паузу, наблюдая их реакцию. – По команде «целься» вы направите оружие на противника. По команде «огонь» произведёте выстрел тогда, когда пожелаете. Я думаю, мне нет необходимости напоминать вам, джентльмены, что, в соответствии с кодексом чести, тот, кто произведёт выстрел первым, обязан стоять, пока оппонент не воспользуется своим правом на выстрел.

Нэйрн отступил назад. Хэйден ожидал, что Маскелен выбежит вперёд и спросит в последний раз, намерены ли они продолжать дуэль, но Маскелен не двигался.

Оба подняли пистолеты, так что дула были направлены прямо вверх.

   – Один. Два. Три. Четыре...

Хэйден слышал, как залаяла собака. Он пытался представить, что просто идёт назад в Сен-Джордж, видя тёмные крепостные валы, уютно пережидающие очередной новый день. «Что, если с окончанием счёта я буду продолжать идти? – думал он. – Что тогда?»

   – Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать.

Он остановился, повернулся и увидел Клайва, уже стоящего лицом к нему.

   – Прицеливайтесь!

Вдруг звон колокола разорвал тишину, поток яркого жёлтого света прорвался за спиной Хэйдена, и его длинная тень вытянулась, доставая до Клайва.

   – Огонь!

Он слышал приказ, но не мог пошевелиться. В двадцати шести шагах от него свободная рука Клайва поднялась, чтобы загородить глаза от света. Солнечный диск показался из-за стен форта Сен-Джордж, неожиданно ослепив его.

Раздался выстрел. Маскелен повернулся в сторону юго-восточных стен. Сам майор Лоуренс шагал по направлению к ним через Садовый мост во главе двух дюжин солдат. Должно быть, часовые видели, что происходит, и сообщили начальству.

Клайв, намереваясь продолжать, пытался прицелиться вновь, но опоздал. Солдаты Лоуренса окружили дуэлянтов, и они были вынуждены отдать оружие сержанту.

   – Это дуэль! – яростно воскликнул Лоуренс.

   – Не было ни одного выстрела.

   – Ваших намерений уже достаточно, чтобы спустить с вас кожу плетьми. Не спорьте со мной, Флинт. Мне не важно, кто ваш отец, так что не спорьте со мной! Итак, что вы можете сказать?

Хэйден мрачно смотрел на Лоуренса, не зная, приказывают ли ему молчать или говорить.

   – Ничего вам, сэр, – сказал он. – Небольшая ссора между двумя джентльменами.

В гневе Лоуренс угрожающе замахнулся тростью с серебряным набалдашником и слегка задел Хэйдена.

   – Знай, парень: мне безразлично, кто кому прострелит башку, но вы нарушили мой закон и теперь заплатите за это.

Губернатор Сойер вызвал их в сумерках тремя днями позже. Они провели эти дни в двух душных одиночных камерах, встроенных в восточную стену, имея возможность видеть друг друга, с тем чтобы поразмышлять о вражде. Всё это время, за исключением периодов, когда им приносили воду и блюдо овсяной кашицы, Клайв лежал на спине, сжав руки на животе. Он обливался потом и смотрел на каменный свод, слушая звуки шагов по крепостной стене вверху. Он не произнёс ни одного слова, как, впрочем, и Хэйден Флинт.

Томас Сойер был маленьким человеком, прилежно исполняющим свои официальные обязанности и держащимся не без достоинства. Голос его был спокоен, но суров.

   – Я слышал доклад майора Лоуренса, – сказал он, почти не поднимая головы от бумаг. – Я возмущён этим инцидентом. Мистер Клайв, судя по тому, как вас характеризуют, вы обладаете характером, необходимым для войны, но, очевидно, неспособным вынести периоды мира. Ваше поведение не соответствует поведению джентльмена, а также офицера Английской Ост-Индской компании. Вы решили пренебречь предупреждением, данным вам более мягким губернатором. Вследствие этого вы с настоящего момента увольняетесь со службы в компании.