Текст книги "Меч войны"

Автор книги: Роберт Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

Глава XII

Длинный ствол мушкета высунулся из-за камней, следуя за своей целью. Мушкет был направлен на одинокого всадника, направившего лошадь в сухую лощину. Отклонившись назад в седле, он двигался по направлению к дороге от Пондичерри до Бахура. Роберт Клайв знал это место как идеальное для засады. В конце концов, какой-нибудь ничего не подозревающий французский офицер поддастся искушению сократить путь, проехав по лощине, и тогда он умрёт.

Полдюжины солдат-индийцев Клайва низко пригнулись, следя за феринджи. Их пыльные тюрбаны сливались со скалами.

Никто из них больше не жевал свой пан; они вынули тонкие палочки табака изо рта и прекратили беседу. Все глаза обратились к извилистой лощине.

Стрекот сверчков мягко разносился в воздухе.

Неожиданно раздалось ржание. Лошадь оступилась на каменистой осыпи и остановилась. Всадник погладил её, соскочил на землю и, взявшись за поводья, повёл лошадь вниз. Неожиданно поводья вырвались из его руки, а голова лошади резко откинулась назад. Затем, через долю секунды, он услышал звук мушкетного выстрела и замер на месте.

Всадник вглядывался в окружающие скалы с бьющимся сердцем. Когда он посмотрел вниз, то увидел, что его лошадь лежит в клубах пыли, колотя копытами в предсмертных судорогах; из-под её головы растекалась тёмная лужа крови. Тот, кто стрелял, пробил в её черепе аккуратную дырку.

   – Каун хаи? Кто здесь? Киа мангте хо? Что вам надо?

В ответ донёсся крик:

   – Вахан каре рахо! Стой на месте!

Сверчки вновь начали стрекотать. Он услышал шаги позади него, начал поворачиваться, но приказ повторили вновь, и он подчинился. Горячий стальной ствол, приставленный к его голове за ухом, заставил его вздрогнуть.

Тёмные руки ощупали его, вытащили пистолеты, повернули вокруг, и он увидел перед собой человека с грубым лицом, в выцветшем красном мундире.

   – Ты!

У Роберта Клайва отвисла челюсть.

   – Боже праведный! Хэйден Флинт?

   – Клайв, во имя всего святого, я никогда не был так счастлив увидеть человеческое лицо!

   – Что, чёрт побери, ты здесь делаешь?

   – Я мог бы сам спросить тебя об этом! Ты застрелил мою лошадь.

   – Вы, сэр, выглядите слишком по-французски! – неожиданно холодно сказал Клайв. – Вас не ждали здесь, Хэйден Флинт.

   – У меня есть сведения для губернатора Ковингтона.

Как по-другому я могу попасть в Сен-Дэвид, кроме дороги Виланор – Бахур?

   – Здесь – самый короткий путь в Пондичерри. У них есть гарнизоны в Тирувади и Джинджи.

   – Неужели это – достаточное основание, чтобы стрелять в меня, даже не окликнув?

   – От меня вы иных оснований не получите, сэр. Куда вы направлялись?

   – Я уже сказал тебе, в чём дело.

Клайв оставался непреклонным.

   – Вы утверждаете, что направлялись не в Пондичерри?

   – Конечно, не в Пондичерри! За кого ты меня принимаешь?

   – Англичанам пришлось несладко на этом побережье.

И вас не ожидали в этих краях.

Хэйден склонился над своей лошадью, возмущённый подозрительностью Клайва.

   – Посмотри, что ты сделал с лошадкой, которая везла меня! Но не затрудняй себя извинениями перед своим другом. – Он вытер пот с лица и добавил более примирительным тоном: – Что ж, жаль, но ничего не поделаешь, придётся оставить её стервятникам.

Клайв закричал на него, когда он собрался уходить:

   – Да, жаль! Мы теперь потеряли возможность устраивать здесь засады. Кого мы можем застать врасплох, когда на дороге лежит воняющая туша, а падальщики кружат над ней, оповещая всех на пятьдесят миль вокруг.

И мы не можем убрать её или закопать в этой каменистой земле!

Хэйден задержался.

   – Что ж, сэр, значит, вам не следовало стрелять в неё здесь.

   – Вам повезло, что я не застрелил вас, друг. Я пытался сделать это.

Хэйден повернулся к Клайву и увидел чёрное пламя, горевшее в его глазах.

   – Что ж, хорошее приветствие получаю я, вернувшись на английскую территорию.

На обратном пути, в сумерках, Клайв сухо сообщил Хэйдену основные события, происшедшие в Мадрасе, начиная с захвата «Удачи» французами, оккупации форта и до побега в Сен-Дэвид. Он упомянул, что Аркали Сэвэдж была в форте Сен-Дэвид, но не мог заставить себя сказать, почему она оказалась здесь.

Вместо этого Клайв поведал Флинту о том, что его отец отправился в секретный вояж, с миссией, которая, в случае удачи, может спасти их всех.

   – Только не ещё одна авантюра с рубинами и алмазами, – простонал Хэйден.

   – Я не знаю об этой миссии ничего, кроме того, что он должен встретиться с пиратами побережья. С людьми, которые в долгу перед ним.

   – И как он выглядел при этом? Унылым и безнадёжным или полным уверенности?

   – Я бы сказал, что он довольно серьёзно отнёсся к миссии.

   – Это хороший признак!

До места они добрались с наступлением темноты.

Первым человеком, которого Хэйден встретил в форте, был Эдмунд Маскелен, который обнял его и выразил искреннюю радость по поводу его возвращения.

   – Это поразительно! Я должен рассказать всем! Половина из нас думали, что тебя уже нет. И признаюсь, я сам сомневался, что это ты поднял армию Анвара уд-Дина на это героическое усилие спасти Сен-Дордж. Это правда?

   – Я сыграл определённую роль. – Хэйден почувствовал пустоту под ложечкой. Голос его упал. – Эдмунд, как Аркали? Я спрашивал Клайва, но он почему-то не дал мне прямого ответа.

Глаза Маскелена на миг омрачились, но затем его улыбка появилась вновь.

   – Не беспокойся, Аркали чувствует себя хорошо и живёт в доме губернатора Ковингтона. Она каждый день ожидала твоего возвращения и никогда не сомневалась, что ты вернёшься к ней. Стойкая! И верная! Ты – счастливчик, Хэйден. Если бы я был помолвлен с такой девушкой, я был бы самым счастливым человеком на земле! Рассказать ей, что ты здесь?

Он ощущал возрастающую опустошённость внутри себя.

   – Нет. Она скоро узнает.

   – Но...

   – А что с Робертом? – прервал его Хэйден. – Я никогда не видел его таким. Это война так меняет человека?

   – Не война. – Маскелен чуть склонил голову. – Любовь.

   – Расскажи, пока мы идём к губернаторскому дому, Эдмунд. Тогда я тоже кое-что расскажу тебе.

   – Пожалуй. Но когда ты выслушаешь меня, прошу не забывать, что я пытаюсь помочь тебе. А также что я продолжаю считать себя другом Роберта Клайва.

Всё ещё поражённый тем, что Маскелен открыл ему, Хэйден ожидал, когда Ковингтон примет его в своих апартаментах. Он заставил себя сосредоточиться на том, что должен рассказать губернатору и как лучше изложить это.

Ковингтон пригласил его и налил два бокала крепкого портвейна, прежде чем усесться и отпустить слуг за пределы слышимости.

   – Итак, за вас, сэр! – сказал Ковингтон.

   – Благодарю вас, губернатор. – Он сделал лёгкий жест благодарности и глотнул вина. – Но я не вижу оснований для комплиментов в мой адрес, особенно от президентства Мадраса.

   – Этот титул звучит несколько абсурдно в настоящих условиях, как вы думаете?

   – Кто знает? – Хэйден развёл руками, за что сразу с юмором ухватился Ковингтон.

   – О, я вижу по вашим манерам, что вы провели среди мавров много времени. Вы были в Аркоте?

   – Да. А затем в Хайдарабаде.

Ковингтон дёрнулся от восхищения.

   – Хайдарабад, да?

   – Ия думаю, что принёс новости, очень важные для компании, хотя они могут испортить вам впечатление от вина. Вы не хотите пригласить майора Лоуренса, чтобы он тоже послушал?

   – Я думаю, не сейчас.

Хэйден рассказал Ковингтону о смерти Асаф Джаха. О том, как Назир Джанг одержал верх в борьбе за власть и стал преемником низама во дворце.

   – Сэр, Назир Джанг имеет много шпионов в Карнатике. Значительно больше, чем мы могли представить. Нет ничего из происходящего в Декане, о чём бы не докладывалось ему. И это же можно сказать о месье Дюплейксе.

   – Действительно? – спросил Ковингтон, вставая и расстроенно ходя по комнате. – Если бы мы узнали о смерти Асаф Джаха двумя месяцами ранее, тогда мы могли бы побудить Дюплейкса на поспешное решение. Теперь же перспективы у нас неутешительные.

   – Я спешил изо всех сил, сэр.

Ковингтон поднял бровь.

   – И чуть не прибыли в деревянном ящике, как я слышал. Наш мистер Клайв – ревностный офицер. Храбрый, как тигр, и, возможно, столь же свирепый. Я должен извиниться за его рвение. Конечно, компания возместит вам потерю лошади. Напомните мне об этом позже. Я должен написать в Калькутту. Капитан последнего судна, которое проходило здесь, обещал пренебречь опасностью и бросить якорь на обратном пути. Оно будет следовать из Тринкомали в Хутли. Позвольте мне набросать письмо сейчас же. Вы поможете мне составить его.

Ковингтон тяжело уселся за письменный стол. Но когда он взялся за перо, его плечи печально обвисли под мундиром.

   – О, это самое противное дело. Просьба о помощи, на которую невозможно ответить.

   – Вы так думаете, сэр?

   – Точно так же я мог бы бросить это письмо в волны, запечатав его в бутылку. Калькуттское президентство не может дать нам подкрепления, и, как говорит Боскоуэн, никто не придёт к нам на помощь с юга, от мыса. К тому же мы не знаем, направили ли французы сюда ещё один флот.

   – Мы не должны оставлять надежду, сэр.

Улыбка Ковингтона мимолётно осветила его лицо.

   – Человек никогда не должен оставлять надежду. Но возможно, что наш конец близок. Ещё одна атака легионов Дюплейкса, и нам придётся худо.

Пока Ковингтон наносил чернила на бумагу, Хэйден размышлял над тем, что Маскелен говорил ему относительно Аркали:

   – Роберт сходит по ней с ума, говорит, что они предназначены судьбой друг для друга.

   – А она не хочет его видеть?

   – Хэйден, она почти так же сходит с ума по тебе. Он так раздражает её, что она избегает его, и это углубляет злобу Клайва. – На лице Маскелена было написано чувство глубокой озабоченности. Он потряс головой, подняв кверху руки. – Любовная страсть может привести к опасному безумию. Не могу сказать, чтобы я хорошо понимал это, поскольку сам – человек ровного настроения, но я видел это в других. Аркали вздыхает и падает в обморок, а Роберт от любви погружается в ад.

   – Он видит во мне соперника?

   – Конечно.

Хэйден горько рассмеялся и рассказал Маскелену, насколько более жестоким был на самом деле поворот судьбы, признавшись ему в любви к Ясмин.

Маскелен был потрясён.

   – Как твой друг, я обязан сказать тебе, чтобы ты выбросил женщину Моголов из головы. Очевидно, что здесь не может быть будущего.

   – Я люблю её, Эдмунд.

   – Скажи это Аркали, и ты разобьёшь её сердце.

Хэйден печально повесил голову.

   – Да, возможно, это и так. Но это – правда.

Возвратившись к реальности, Хэйден увидел на лице губернатора Ковингтона выражение ожидания.

   – Простите, сэр? Что вы сказали?

   – Я говорю, ваш отец был здесь дважды. – Ковингтон сделал паузу. – Вы знаете уже, что он отрёкся от вас?

   – Да.

   – Я думаю, будет верным сказать, что он держит против вас определённую обиду.

Подобное мягкое изложение истины вызвало у Хэйдена горькую усмешку.

   – Не смейтесь. Будет не до смеха, если «Удача» появится здесь вновь.

   – Я готов встретиться с моим отцом как мужчина с мужчиной в любое время.

   – Тогда вы – более храбрый человек, чем я, Хэйден Флинт. Он – самый опасный индивидуум из всех, кого я знаю. Его обида касается вашего «похищения» рубина. Он говорит, что не простит вас.

   – Я полностью разорил его?

Ковингтон помолчал.

   – Вы не должны выдавать меня, но, кажется, он поправил большинство своих дел в Калькутте. Это досталось ему дорогой ценой. Он дважды возвращался сюда, привозя нам подкрепление и новости, делая для нас всё, что можно. Никто не знает, что у него на уме, но я могу сказать: он всё ещё бушует по поводу провала мадрасских предприятий. Он часто повторяет, что разорение Чарльза Сэвэджа и, следовательно, утрата возможности слияния их дел сделали недостижимой цель его жизни. Говорят, он сохранил свои корабли лишь за счёт огромных обязательств по закладной клике бенгальских ростовщиков, возглавляемых жадным и хищным Оми Чандом.

   – Где он теперь?

   – Ваш отец отплыл отсюда за несколько дней до катастрофы.

Он кивнул, понимая, что Ковингтон имеет в виду тайфун, выбросивший «Намур» на берег.

Губернатор налил ещё портвейна.

   – Когда Стрэтфорд предупреждал адмирала Боскоуэна уйти от побережья до наступления сезона муссонов, адмирал не послушал его. Я не удивился, когда Стрэтфорд неожиданно поднял якорь и поставил паруса. Не удивился и когда, спустя два дня, на нас обрушился тайфун.

   – Так где же он теперь?

Ковингтон пожал плечами.

   – Наверное, в Калькутте.

«Он хочет договориться с одним из людей Туладжи Ангрии, – думал Хэйден. – Роберт говорит, что мой отец ожидал чего-то важного. Что затеял этот дьявол? И можно ли доверять тому, что сказал Клайв?»

Ковингтон опустошил графин в оба бокала.

   – Не будете ли так любезны прочесть это.

Хэйден взял ещё не просохший набросок письма Ковингтона и прочитал его. Ситуация была изложена верно; в последнем параграфе содержалась просьба к Калькутте о помощи.

   – Добавить нечего, – пробормотал он, глядя на Ковингтона.

   – Я тоже так считаю. А теперь, когда мы покончили с делами, я не буду вас более задерживать. – На лице Ковингтона вновь появилась улыбка. – В моей резиденции проживает одна особа, которая жаждет увидеть вас. Я пока не беспокоил её известием о вашем приезде. Но вы, несомненно, захотите сделать это сейчас.

Когда она услышала звук открывающихся ворот, через которые проводились вылазки из форта, сердце Аркали вновь погрузилось в тоску. Мысль о том, что Роберт Клайв возвратился в Сен-Дэвид, привела её в тупое отчаяние. Она уже несколько месяцев избегала его, притворяясь больной, одеваясь в мужские рубашки и бриджи, запираясь в губернаторском доме каждый раз, когда он был внутри форта. Она тысячу раз говорила ему, почему не хочет гулять с ним или беседовать дома. Но человек этот, как слабоумный, продолжал оставаться невосприимчивым ко всем намёкам и прямым оскорблениям, толкуя о судьбе и своей любви к ней.

Она прошла через дверь, выходящую в сад, и поднялась по тёмной, узкой лестнице для слуг. «Если бы не дорогой, добрый Эдмунд, – думала она, – я бы сошла с ума от преследования Клайва. Форт Сен-Дэвид слишком мал; это всё равно что быть в одной клетке с тигром. Если бы только Хэйден был здесь, чтобы забрать меня отсюда! Я никогда не прощу Стрэтфорда Флинта! Никогда!»

Она поспешила в спальню, задвинула засовы и зажгла свечу. Это была сносная комната на втором этаже, хотя и очень маленькая, с холодными белыми стенами и высоким потолком, теряющимся в темноте, которую не могла разогнать единственная свеча. Отполированный деревянный пол сверкал в промежутках между бенгальскими коврами. Длинные жалюзи открывали выход на отдельный балкон, выходивший на маленький, огороженный стенами сад губернатора. Банановые деревья простирали свои огромные листья к поручням балконной решётки.

Аркали взяла индийскую морскую губку, напитала её водой и приложила к лицу. Прикосновение влаги было восхитительным. Она намочила свою шею, плечи и грудь и натёрла кожу куском твёрдого мыла. Закончив умывание, она просушила себя полотенцем и влезла в длинную ночную рубашку.

Стук в дверь испугал её.

   – Кто это?

   – Не пугайтесь, мисс Сэвэдж. Это я, Джеймс Ковингтон.

   – Мистер Ковингтон? Я... я уже разделась и готовлюсь ко сну.

   – Тогда закутайтесь в шаль, моя дорогая. У меня новость для вас.

   – Какая новость?

Аркали завернулась в покрывало и пошла отодвигать засовы. Дверь открылась, она вскрикнула, отступила назад... и почувствовала, что падает.

Хэйден подхватил её, потерявшую сознание. Он отнёс её к кровати и положил, в то время как Ковингтон поспешил за нюхательными солями.

Он склонился над ней, видя, как она постепенно приходит в себя. Её глаза открылись, Аркали узнала его и протянула руку, чтобы дотронуться до его лица. Её пальцы задержались на небритой щеке, она залилась слезами и протянула обе руки, чтобы обхватить и прижаться к нему. Затем Аркали разразилась рыданиями.

Хэйден положил руки на её запястья, пытаясь мягко освободиться, но она не отпускала его.

   – О Хэйден! Хэйден! Неужели это ты? Я знала, что ты вернёшься ко мне. Я знала. О Хэйден. Скажи мне, что это ты. Скажи мне, что это не сон.

Он не мог найти в себе ответных слов.

Ковингтон вступил в комнату с солями и увидел её прижавшейся к своему жениху. Он тактично ушёл, прикрыв за собой дверь.

Она не отпускала его несколько минут.

   – Обними меня. Держи меня, Хэйден, – шептала она, когда он пытался освободиться. Его щека была влажной; он чувствовал, как её солёные слёзы жгут ему глаза.

   – Аркали, – сказал он мягко. – Аркали, послушай меня.

   – О да. Мне столько надо рассказать тебе. Всё время теперь наше? Я люблю тебя, Хэйден. Держи меня крепко. Обещай мне, что никогда больше не покинешь меня.

   – Я не могу этого сделать.

В её глазах появился вопрос. Она была такая беззащитная в этот момент, что он не смог продолжить. Затем Хэйден взял себя в руки, отстранился от Аркали и сказал:

   – Пожалуйста, послушай меня. Я успокоился, увидев тебя, Аркали, и очень рад, что с тобой всё в порядке. Я очень страдал от мысли, что из-за меня с тобой может что-либо произойти. Я никогда не хотел, чтобы ты страдала.

   – Мой дорогой, мне хорошо. Всё хорошо снова. Мы такие же, как и прежде. Скоро придёт судно, мы поженимся в Калькутте и будем думать, что этого кошмара не было.

   – Нет. Это не кошмарный сон. Это реальность. Мы не такие, какие были. Я изменился. И ты тоже. – Он освободился из её объятий. – Спи, а когда ты проснёшься, мы поговорим о будущем.

   – Спать? Как я могу спать? Не уходи, Хэйден. Ты мне нужен. Ты никогда больше не должен покидать меня.

Она прижалась к нему, повиснув на его шее, и он ощутил, как дрожит всё её тело. Она была бледной и прекрасной, её рыжие волосы спадали на плечи медными локонами. Маленькие груди выступали под тонким хлопком её рубашки, а зрачки казались огромными, как мушкетные дула.

Волны противоречивых чувств столкнулись в нём. «Я должен найти способ сказать ей, – думал он в отчаянии. – Я не хочу ранить её, но должен признаться. С каждой минутой, что я позволяю ей верить в меня, рана становится всё глубже и моё поведение – всё более подлым. Надо сказать, что я не могу жениться. И надо объяснить почему».

Её голос звучал всё более настойчиво и требовательно.

   – Останься со мной. Я не засну, если не буду лежать в твоих объятиях. Люби меня. О, люби меня!

Она легла на кровати. Её глаза были устремлены на него.

В свете свечи румянец покрывал кожу её лица, шеи, груди. Аркали предлагала ему всю себя. Затем она приподнялась и, скрестив руки перед собой, самым неожиданным образом сняла рубашку через голову.

Паника, в которой он принимал решение, была неимоверной; его тело требовало от него сделать то, что она хочет, дать ей любовь, которую она жаждет, но он знал, что, если поцелует её, решительный момент будет утрачен.

Вместо этого он отстранил её руки и начал свои сбивчивые объяснения, готовый отдать всё на свете, только бы не произносить их.

Марон разорвал тьму, как фейерверк. Это был сигнал, предупреждающий о появлении в море корабля. Затем последовали три чередующихся выстрела – орудийный огонь с корабля.

В губернаторском доме Хэйден вышел на площадку лестницы, где увидел Ковингтона, чей отряд стоял на дежурстве у Морских Ворот и кто дал сигнал мароном.

   – Корабль, мистер Ковингтон! Водоизмещением тонн пятьсот или больше! На якорной стоянке и, кажется, разворачивается к нам бортом. Он стрелял по берегу.

Лица пришедших с Маскеленом выражали страх и ожидание.

   – И что вы скажете, сэр? Французский?

   – Да, сэр. Хотя там темно, как в смоляной бочке, но наклон его мачт позволяет предположить...

   – Да, лучше бы это был один из наших индийцев, а ещё лучше – фрегат Королевского флота.

Они поспешили к Морским Воротам, где их ждал майор Лоуренс, огромный в своём красном мундире, с толстыми, как у бульдога, щеками. Он был освобождён французами несколько недель назад в обмен на одного из офицеров.

   – Наша тревога оправдалась, губернатор, – проревел Лоуренс. – Он подошёл прямо под наши пушки и чрезвычайно доволен этим. Вы можете видеть его огни, сияющие ярче медных пуговиц. И он не опасается наших орудий, а значит, это не французы. Остаётся предположить, что это – корабль Королевского флота, что является для нас ещё большей опасностью.

   – Возблагодарим Бога за это, майор. Это, несомненно, самое своевременное вмешательство нашего доброго Господа.

Лоуренс покачал головой.

   – Их спасла лишь наша сдержанность. Как только увидели марон, они ответили залпом трёх двенадцатифунтовых орудий, заряженных паклей – если можно судить по звуку морских орудий. У меня на часах мог стоять какой-нибудь болван, который отправил бы их в Царство Небесное.

Хэйден слушал разговор. Ни один из королевских строевых офицеров не был высокого мнения о флоте, даже в самых лучших обстоятельствах. Лоуренс, очевидно, не был исключением, тем более после провала адмирала Боскоуэна.

   – Значит, это фрегат, сэр? – спросил Хэйден.

   – Чёрт побери, кто этот малый? – проворчал Лоуренс, обращаясь к своим людям, стоящим на почтительном расстоянии. Он опёрся на палку, перенеся на неё весь свой вес; обшлаг рукава открывал руку, огромную, как бычье колено.

   – Это – сын мистера Стрэтфорда Флинта, недавно вернувшийся из Хайдарабада.

   – Вот как? Что ж, попросите его не спрашивать меня о кораблях. Для меня все они – огромные деревянные башмаки, перевязанные верёвками. И наполненные болванами, – смотрите, там какой-то осел на шкафуте размахивает своим идиотским фонарём взад-вперёд. Вы понимаете, что это за сигнал? Возможно, сигнал бедствия?

   – Не вижу. – Ковингтон вглядывался во тьму, не видя ничего, кроме плотного созвездия ярких жёлтых звёзд, усеивающих чёрный силуэт корабля, ещё более тёмного, чем окружающая тьма.

Ленивый прибой накатывался на берег. Все смотрели в сторону корабля с молчаливой молитвой в сердцах. Они слышали доносимые бризом слабые отзвуки приказов, которые выкрикивали на судне, и всплеск брошенного якоря. И тут Хэйден нарушил тишину.

   – Иисус всемилостивейший, – сказал он, – мне кажется, я знаю, кто будет нашим гостем.

   – Отвечая на ваш вопрос, губернатор. – Стрэтфорд Флинт шлёпнул большую сумку на стол Ковингтона, – вот что я привёз вам в этот раз. И ничего больше. Хотя, как вы увидите, этого вполне достаточно.

Все онемели от изумления.

Двадцать человек, офицеры, солдаты, служащие компании и члены Совета Ковингтона, стояли в ожидании вокруг Стрэтфорда. Что он привёз им? Порох? Или «Удача» была набита провизией? А может быть, солдат из Калькутты для высадки? Они приставали к нему с расспросами, пока он шёл к губернаторскому дому, но он лишь посмеивался.

   – Никто из вас даже близко не подошёл к разгадке.

   – Мы думали, что вы совсем оставили нас, Флинт. Поговаривали, что вы отправились в Кочин, болтали что-то о вашей связи с пиратами. – Ковингтон повернулся к Лоуренсу. – Боскоуэн, кажется, говорил что-то о маратхах?

Флинт знал, что имел в виду Ковингтон. Маратхи, которые теперь действовали в самом центре империи Моголов, в ранние дни своей грабительской деятельности прибегали к помощи местных мореплавателей, которые впоследствии пристрастились к морскому пиратству.

   – Да, я не отрицаю этого! Я имел дело с пиратами. Но это было чисто рабочее соглашение. Я кормил людей Ангрии бисквитными крошками: давал им время отправления судов компании, документы на грузы, всё, что считал возможным. Когда его ребята знали, какие корабли принадлежат компании, они понимали, кого надо избегать. Так я направлял их на голландцев и на корабли, принадлежащие шлюхам. А сам избавлялся от конкурентов.

Лоуренс в упор смотрел на него.

   – Все знают, что у вас были грязные сделки с пиратами, Флинт, но почему вы решили признаться в этом сейчас?

   – Вы нравитесь мне как человек, Стринджер, поэтому я пропускаю ваше замечание. Лучше посмотрите как следует сумку, которую я принёс.

Ковингтон мрачно взглянул на просоленную почтовую сумку. На её жёсткой коже большими буквами было выжжено: «Диомеда». Ост.-Инд. комп.».

   – Я надеялся, что «Диомеда» добралась-таки до Калькутты или задержалась у мыса и упустила сезон. Значит, она затонула?.

   – В ста милях к югу от Гоа. – Черут в зубах Флинта разгорелся ярко-красным огнём, когда он запыхтел им. – Вы можете взглянуть на бумаги, которые были на ней.

   – Письма? Вы имеете в виду корреспонденцию? Она уцелела?

Глаза Ковингтона оживились. «Диомеда» должна была прибыть уже несколько месяцев назад и была единственным судном, которое могло доставить известия от совета директоров со времени прибытия Боскоуэна.

   – Слово «уцелела» не совсем подходит.

Наступило молчание.

   – Как она попала к вам, Флинт? – требовательно спросил Лоуренс.

   – Вы можете предполагать всё, что хотите. Я – человек, который всем интересуется. Поэтому я и обнаружил сумку, а затем подумал, что её стоит выкупить – за счёт компании, разумеется.

   – За счёт компании. – Ковингтон потянулся к сумке, но рука Стрэтфорда прихлопнула её к столу.

   – Я заплатил за неё десять лакхов серебра.

   – Десять лакхов? – взорвался Лоуренс. – Вы имеете нахальство пытаться продать компании её собственное имущество! Вы что, Флинт? Десять лакхов – это баснословная сумма!

Флинт усмехнулся.

   – Я гарантирую следующее: бумага, лежащая в этой сумке, спасёт ваш форт. И даже более того.

   – Спасёт Сен-Дэвид? – Ковингтон переваривал то, что услышал, закусив губу. Он прошёлся по комнате, затем резко повернулся к Флинту. – Вы это серьёзно, Флинт? Вы уверены в этом?

   – Я сказал: эта бумага спасёт форт Сен-Дэвид и возвратит форт Сен-Джордж.

   – Невозможно!

   – Нет, сэр! Возможно.

Щёки Лоуренса дрожали.

   – Боскоуэн привёл сюда тридцать судов! Тринадцать линейных кораблей! Двенадцать рот по сто солдат регулярной армии в каждой! Восемьсот морских пехотинцев! Проклятье, мистер Флинт, четырёхтысячная армия не может сделать это, а вы ссылаетесь на какое-то жалкое письмо.

   – Можете довериться моему слову! Я гарантирую, что бумага сорвёт планы шлюх. А вследствие этого вы вернёте и Мадрас.

   – Вам необходимо поручиться за это.

   – Тогда напишете обязательство выплатить восемь лакхов со счёта компании, с получением их в Калькутте.

   – Семь.

   – Семь с половиной!

   – Идёт!

Флинт с удовлетворением кивнул.

Контракт был составлен, подписан, и копии переданы сторонам. Лоуренс наблюдал за всем этим с возрастающим возмущением. Он схватил свою шляпу.

   – Я больше не желаю смотреть, как нас одурачивают.

   – Разве вы не хотите узнать, что в сумке, майор? – спросил Ковингтон.

   – Нет, сэр! Не хочу!

Когда Лоуренс достиг двери, часовые раздвинули мушкеты и расступились, а майор чуть не столкнулся с высоким молодым человеком, ожидавшим в прихожей.

Челюсти Стрэтфорда Флинта судорожно сжались, он побагровел, как при апоплексическом ударе, но вовремя взял себя в руки. Глаза присутствующих обратились к двери, посмотреть, что увидел торговец.

   – Привет, отец, – поздоровался Хэйден.

   – Ты принёс мне рубин, который выкрал? – немного помолчав, спросил старший Флинт.

   – Я не крал ничего.

   – И мой мундир? И пару лучших пистолетов? И баркас?

   – Я не должен тебе ничего.

   – Ах так? А что с Даниэлем Куином? Ты потерял и его?

   – Куин мёртв.

   – Понятно. – Стрэтфорд плюнул и повернулся вновь к Ковингтону. – Открывайте вашу сумку, губернатор.

Кожаный клапан, затвердевший в соли, отогнули. Ковингтон вынул пакет, запечатанный ярко-красными печатями, которые были уже сломаны.

Губернатор открыл письмо и начал читать, и по мере чтения лицо его менялось.

   – Это очень важно, – сказал он с торжественным выражением на лице. – Этим подтверждается, что англо-французская война в Европе закончена. Всякие конфликты в мире между соперничавшими нациями должны быть с этого момента прекращены; министры короля Георга заключили мирный договор с французской короной, по которому Франции возвращается крепость Луисбург на острове Кейп-Бретон, и производится восстановление Мадраса во владении Английской компании!

Послышались возгласы изумления; затем восторг овладел всеми.

   – Война закончена! Ура!

   – На стены! Дадим знать французам, что они остались ни с чем!

Ковингтон увёл Совет, всё ещё держа в руке пакет. Вскоре в комнате остались лишь два человека. Отец глядел на сына через пустой кабинет.

   – Отец, я...

   – Не называй меня так, ради Бога!

Хэйден опустил голову, пытаясь совладать со своими чувствами.

   – Боже праведный, дай мне возможность! Это всё, что мне нужно. Нам следует благодарить Бога за то, что война закончена. К чему эта гордость? Неужели ты не можешь помириться со мной?

Стрэтфорд пытался сохранять ледяное спокойствие.

   – Итак, ты думаешь, что всё можно забыть? Что мы опять будем заниматься делом, как прежде? Когда у меня долг в пятьдесят лакхов?

Хэйден покачал головой.

   – Я не хочу участвовать в твоём чёртовом деле. Мне нужно лишь твоё уважение.

   – Уважение? Единственная причина, по которой я не размазал тебя по полу, это то, что ты каким-то образом передал-таки рубин Анвару уд-Дину. Но ты не получишь похвалы за это. Твоё вмешательство испортило весь мой замысел, ты не смог сделать это так, как хотел я. Ты – ничтожество, потому и результат ничтожный. Так что об уважении помолчи.

Хэйден молча наблюдал, как отец стряхнул пепел на пол и вышел из комнаты.

«Проклятый торгаш! – в ярости подумал он и изо всей силы ударил кулаком по столу губернатора. Затем он схватился за голову и застонал. – Что я украл? Когда я обманул его? Чего он хочет, Боже мой? Он не успокоится, пока я не принесу ему сам алмаз Кох-и-Нор!»

Выйдя, Стрэтфорд столкнулся лицом к лицу с Робертом Клайвом. В его руке была абордажная сабля.

   – Где он, Стрэтфорд? Клянусь, я убью его!

   – Постой, ты разве не знаешь, что война закончена?

   – Я имею в виду не француза, а вашего сына.

Стрэтфорд, не теряя дружелюбного вида, схватил Клайва за запястье и вывернул ему руку китайским приёмом, пока тот не завопил.

   – Брось-ка саблю, парень. Ты что? Только глупец предпочтёт сломанный сустав вежливой беседе.

Клайв онемел от изумления, но сабля выпала из его руки.

   – Я научу тебя, как это сделать, если хочешь. – Голос Стрэтфорда был ровным и несколько насмешливым, но он продолжал держать Клайва за отворот мундира. – А пока расскажи, что случилось.

   – Сэр, он обесчестил её!

   – Кого?

   – Мисс Сэвэдж...

   – А, маленькая Аркали. Ты всё ещё продолжаешь посматривать на неё, не так ли?