Текст книги "Меч войны"

Автор книги: Роберт Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)

   – Итак, алмаз-великан перешёл к де Бюсси? Господь Иисус, неудивительно, что француз хочет, чтобы об этом узнали все!

   – Нет. Он лишь принял его от имени Дюплейкса.

Клайв остановился как вкопанный.

   – Говорят, что на камень наложено великое проклятье. Ты верил когда-либо в это? Если он перешёл к Дюплейксу...

   – Да, но верит ли Дюплейкс в проклятье?

   – Я не сомневаюсь, что он верит только в его ценность и в ту власть и золото, которые получит взамен, если привезёт его во Францию.

Они пересекли парадную площадь по диагонали.

   – Подумай о том влиянии, которое он приобретёт, подарив алмаз своему монарху. Ты помнишь бриллиант Питта? Он превратил Тома Питта из сына бедного приходского священника в члена парламента и влиятельного землевладельца. Он продал его регенту – принцу Орлеанскому с тем, чтобы принц сказал, что самый большой бриллиант в Европе находится в центре французской короны. Кто поручится, что король Луи устоит перед возможностью превзойти его?

Когда они проходили мимо флагштока, Клайв задержал Хэйдена, чтобы узнать его мнение относительно ближайшего будущего.

   – Если ты хочешь оценить наши реальные возможности, то нам остаётся лишь Тричинополи. Мухаммед Али предложил признать Чанду Сахиба набобом Карнатики...

   – Неужели?

   – ...если тот позволит ему оставить за собой Тричинополи.

   – Чанда Сахиб, должно быть, отклонил это предложение?

   – Кто бы согласился в подобном положении? Его сын сейчас громит Танджор.

Клайв раздумывал над сложным переплетением сил, усложнивших ситуацию вокруг Тричинополи. «Лояльность окружающих областей очень важна, – думал он, быстро обнаруживая самую суть проблемы. – Взять хотя бы Танджор. Он близок к Тричинополи. Его раджа – индус и не любит мусульманскую риторику Мухаммеда Али, но всё же у них есть общность цели. Он, конечно, не любит Чанду, чьи люди сгубили его урожаи и отняли однажды всё, что могли. Можно предположить, что его люди сейчас не проявляют радости от нашествия черни Разы Сахиба...»

   – Дьявол с ними, – сказал он. – Что думает Сойер?

   – Скоро ты сможешь спросить об этом его самого: он прибыл из Сен-Дэвида для проверки дел. Но прежде тебе нужно узнать и остальное.

Клайв внимательно и не прерывая слушал о том, что европейский батальон компании численностью в шестьсот солдат, поддерживаемых тремя тысячами сипаев, был послан на Юг под командованием капитана де Джингенса, швейцарского офицера, служащего по контракту в компании.

   – План заключался в поддержке власти Мухаммеда Али в городе-крепости Валикондапурам, но за силами Джингенса следовали по пятам пятьсот французских гренадеров и несколько тысяч конников из армии Чанды Сахиба. Килладар Валикондапурама испугался за своё собственное положение. Он объявил о нейтралитете и закрыл ворота города для обеих армий, оставив Джингенса лицом к лицу с превосходящими силами. В стычке были убиты прапорщик и шестеро солдат. Остальные позорно отступили, что было вызвано, я думаю, растерянностью среди офицеров. В результате вся армия спаслась бегством.

   – Как они умудряются испортить всё, – с горечью проговорил Клайв. – Где же они теперь?

   – Чанда преследовал их до самого Тричинополи. Они всё ещё там.

   – Тогда дело плохо! К ним должны быть посланы силы для освобождения, после этого необходимо поднять их на сражение, на которое они способны!

   – Некого послать возглавить подкрепление.

   – Я сделаю это, если губернатор позволит. – Клайв от возбуждения даже топнул ногой. – Ты поддержишь меня?

   – Это зависит от твоих предложений.

Они застали Сойера в скверном настроении. Он поднялся поздно и был ещё без парика. Письмо Коупа, а теперь ещё и Джингенса сильно расстроили его, и он выслушал план Клайва с кислой миной.

   – Джентльмены, Тричинополи ослаблен по ряду причин. Прежде всего – нехватка денег и провианта. Как всегда, княжеские армии зависят от серебра и золота, которые поддерживают лояльность их командиров. Есть пределы терпения союзников набоба, после которых враг легко может одурачить этих союзников. Джингенс может лишь предотвратить мятеж в городе. Люди уже дезертируют. Очевидно, из часов, отмеряющих время Мухаммеда Али, вытекает последний песок.

   – Значит, сэр, мы должны действовать с максимальной скоростью.

Сойер в упор смотрел на Клайва холодным взглядом.

   – Я не собираюсь отсылать туда последние силы. Я уже предвидел возможность подобного хода дел на Юге и сделал выводы. Попыток освобождения войск из Тричинополи не будет. У нас едва хватает сил для защиты собственных стен.

   – Сэр, мы не можем позволить Тричинополи пасть!

Сойер развёл руками. Без парика он утратил часть своего авторитетного вида.

   – Настало время уповать на слова. Мы будем делать то, что делал Дюплейкс после победы Назир Джанга. Сосредоточимся на дипломатии.

   – На дипломатии? – вырвалось у Клайва.

   – Капитан, мы должны соблюдать осторожность и неукоснительно следовать закону. Франция и Британия не находятся больше в состоянии войны. Если я буду действовать в спешке или без достаточных оснований, любое наше достижение может быть уничтожено единым росчерком пера совета директоров.

Хэйден видел, как побагровело лицо Клайва, когда он пытался заставить Сойера понять очевидное. Он решился вступить.

   – Предположим, что силы компании оставят Тричинополи, – сказал он. – Что тогда? Окружение Мухаммеда Али немедленно предаст его, и голова будет отделена от тела в течение часа. Тогда уж мы окончательно утратим всякую законную возможность противостоять французам.

Его тон почти полностью истощил терпение Сойера.

   – Мы и так связаны по рукам и ногам, – сказал он. – Когда силы Джингенса были собраны к отправке на Юг, мне пришлось ждать, пока армия Мухаммеда Али сможет встретить их.

   – Из-за задержки Джингенс и не смог вовремя достичь Валикондапурама и защитить эту крепость. – Клайв переступил ту черту, которую не должен переступать капитан на службе у компании, обращаясь к главнокомандующему. – Взгляните в лицо фактам! Сэр, вы должны позволить мне возглавить подкрепление, направляемое в Тричинополи!

   – Я уже сказал вам: нет, сэр.

   – Тогда отпустите меня доставить туда обоз со снабжением! Если сделать это внезапно – мы сможем прорваться. Чёрт побери, я знаю, что это возможно!

   – Не повышайте на меня голос, капитан. Ведите себя должным образом, или я пересмотрю ваше положение.

Резкость губернатора привела Клайва в чувство, и он отступил.

   – Прошу прощения, сэр.

   – Хорошо. Но не испытывайте меня. Не сомневаюсь, что у вас есть причины для посещения Тричинополи, но я несу полную ответственность за людей и не могу позволить этого.

Хэйден видел, как Клайв отчаянно борется с собой. Понимал, что его приводит в ярость невозможность убедить начальство довериться ему полностью.

   – Губернатор, я верю в то, что капитан Клайв прорвётся в крепость, – сказал он под влиянием момента. – Реальная обстановка там может отличаться от ваших представлений. Лучшая часть сил компании находится в Тричинополи. Мы должны знать их состояние, а также – каковы отношения с Мухаммедом Али и его людьми.

   – Я понимаю ваши чувства, мистер Флинт... – начал Сойер.

   – Даю вам слово, что больше всего меня заботит благо компании, это относится также и к капитану Клайву. И я верю, что он способен изложить разумные аргументы в пользу своего предложения, если вы будете открыты для изменения решения.

Сойер встал и задумчиво прошёлся по комнате. Затем он повернулся к Клайву и задержал взгляд на его выгоревшем форменном френче.

   – Что ж, – сказал он наконец. – Не вижу причин, почему губернатор Мадрасского президентства не может изменить своего мнения, услышав разумные аргументы. Если я не смогу сделать этого, то не сможет никто.

Клайв должен был доложиться Сойеру, как только он прибудет обратно в Сен-Дэвид. Губернатор вновь прибыл в этот южный форт, чтобы быть ближе к событиям.

Вся охрана высыпала наружу, получив от выставленных пикетов весть о приближении Клайва. Весь форт с жадностью ожидал известий. Если не считать прибытия из Калькутты судна «Уэйджер» Стрэтфорда Флинта, у них не было ни новостей, ни посетителей. Этого события они ожидали целый месяц.

Несмотря на абсолютную невозможность этого, Клайв вернулся, исполнив свою миссию. Хэйден, находящийся в штате губернатора, ощутил себя триумфатором при виде Клайва, въехавшего в тень главных ворот.

Клайв соскочил с седла и моментально взглянул на Хэйдена взглядом, выражавшим отчаянное нетерпение.

   – Мой дорогой друг, – сказал Сойер, сжимая руку Клайва. – Вы способны творить чудеса. Даже не верится, что это возможно!

   – Вы и не верили, насколько я помню, сэр. – Клайв вынул бутылку воды, отпил из неё, наклонился вперёд и вылил остатки на голову. – Но здесь нет никакого чуда, если человек в красном мундире считает себя равным пятидесяти соварам.

Клайв отправился в начале июля, собрал припасы для Тричинополи в Сен-Дэвиде и вышел с конвоем в Девикоту. Оттуда он ринулся прямо в Тричинополи. С удивительным везением он умудрился избежать встречи с шестью тысячами людей Чанды Сахиба и совершил окончательный бросок к крепостным стенам, прежде чем гренадеры д'Атейля смогли воспрепятствовать ему.

   – Что касается французов, я пронёс знамёна двух рот мимо них, и этого было достаточно, чтобы отбить охоту нападать на нас, хоть нас было и немного.

   – Гений! – закричал Сойер, вызвав восторги у присутствующих.

   – Я польщён этой оценкой, сэр. Но любой трюк не проходит дважды. На обратном пути мы потеряли слишком много людей. Моих сипаев сильно проредили.

   – Героический поступок, мистер Клайв. – Сойер потёр подбородок. Его лицо утратило часть прежнего ликования. – А как гарнизон в Тричинополи?

   – Бог мой, они в печальном состоянии, как я и предполагал, – ответил Клайв. – Но у нас нет иного выхода, как только держать армию в Тричинополи.

   – Таково ваше мнение?

   – Да, сэр. Иначе с Мухаммедом Али будет покончено. – Клайв жаждал получить согласие от Сойера. Оживлённая торопливость оставила его. Он продолжал с озабоченностью: – Я много говорил с набобом. Он называет нас своими защитниками. Он никчёмный и беспринципный человек. К тому же жестокий, поскольку его съедает страх. Я бы вышвырнул его... – Клайв вынул запечатанное письмо. – Сэр, я хотел бы обратить ваше внимание на обращение набоба.

Сойер вскрыл пакет и быстро пробежал глазами цветистое вступление, предшествовавшее деловой части письма.

   – Что такое? – спросил он и взглянул на Клайва, прежде чем насмешливо прочесть содержание вслух: – «Если бы дерзкий офицер с пятьюстами солдат был послан, чтобы вызвать возмущение в Аркоте, это способствовало бы замешательству у врага...» Это ваше представление о юморе, капитан?

   – Это – письмо Мухаммеда Али. Я склонен согласиться с набобом. Если Магомет не идёт к горе, то придётся пригласить гору посетить Магомета. Это может показаться слишком дерзким планом, но я не знаю, что ещё можно сделать, чтобы заставить Чанду отойти от Тричинополи.

   – И Мухаммед Али думает, что пятьсот солдат достаточно для того, чтобы захватить столицу?

Клайв кивнул.

   – Сэр, это почти тот случай, когда чем меньше, тем лучше.

   – Клайв, я совсем не понимаю вас. Вы – либо гений, либо сумасшедший.

   – Я согласен с набобом. Пятьсот человек, и из них двести должны быть европейцы.

   – Нет, сэр! Это значит оставить Сен-Дэвид под охраной всего пятидесяти человек! И не более сотни – в Мадрасе. И вы всерьёз предлагаете мне согласиться на это?

   – Сэр, это же очевидно. Французские войска не могут атаковать Сен-Дэвид. Это был бы Casus belli[85]85
  Повод к объявлению войны (лат.).


[Закрыть], что заставило бы Французскую компанию отозвать Дюплейкса, а он слишком хитёр для этого. Без артиллерийского обстрела форт может держаться неограниченное время против любой нерегулярной конной армии, такой, как у Чанды.

   – С таким малым количеством защитников?

   – В соответствии с моей оценкой – да.

   – Сэр, поставки из Калькутты не составят трудностей, – решился добавить свои доводы Хэйден. – Худшим случаем была бы полная осада армией Чанды Сахиба. Но как Сен-Джордж, так и Сен-Дэвид выдерживали в прошлом подобные нападения со стороны маратхов. И не забывайте, у нас есть море.

   – И армия Чанды не заинтересована в наших фортах. Они будут слишком заняты маршем на Аркот.

Сойер задумался.

   – Ваш план может иметь успех, и Чанда Сахиб оставит Тричинополи только в том случае, если вы возьмёте Аркот. А если это не удастся?

Клайв яростно затряс головой. В нём вновь разгорелся прежний огонь.

   – Нет. Предположите, что я захвачу Аркот. Вообразите, что должно произойти тогда. Чанда Сахиб, новый провозглашённый набоб Карнатики, становится посмешищем для всех. А осмеяние для мавров хуже смерти. Все будут говорить: «Вот князь, который не может сесть на свой собственный маснад, потому что феринджи сидит на нём». А я сделаю его посмешищем, сэр, не сомневайтесь! Вы понимаете, к чему это приведёт? Килладары всех земель будут видеть это. И все они изменят своё мнение относительно Чанды Сахиба.

Хэйден сказал:

   – И колеблющиеся союзники Мухаммеда Али тоже задумаются, стоит ли бунтовать против него.

   – И это позволит капитану де Джингенсу вывести оттуда свои силы?

   – Вполне возможно.

Сойер уже склонялся к этой идее.

   – Если позволите, капитан Клайв. В какой мере этот план великой битвы является детищем набоба?

Хэйден наблюдал за лицом Клайва. «Он оценивает Сойера, – думал он. – И подходящий момент тоже. Как тигр, готовящийся к прыжку».

   – Это мой план. Полностью.

Сойер посмотрел на него долгим взглядом и затем сказал ровным голосом:

   – Ваша самонадеянность дерзка и поразительна, сэр.

Клайв выдавил кривую самодовольную усмешку, ещё больше раздражившую Сойера.

   – Сначала, когда раздумывал над проблемой, я понял положение следующим образом: Мухаммед Али нуждается в золоте и продовольствии для того, чтобы поддерживать себя. Поэтому я считал возможным порыскать по укреплённым городам – Велору, Арни, Коверипаку, Конживераму – находящимся в пределах двадцати миль от Аркота. Я думал добыть немного денег, или, по крайней мере, воспрепятствовать Чанде собрать их. И затем увидел нужный ответ, сияющий как это чёртово солнце, понимаете?

   – Дерзкий план, – наконец сказал Сойер, глядя прямо в глаза Клайву. – Но, может быть, подобная дерзость позволит сместить равновесие в нашу пользу. Я посоветуюсь с мистером Принсом.

   – Когда, сэр?

   – Как можно скорее. Я пошлю указание Джорджу Пайготу в Мадрасе приготовить отряд из восьмидесяти человек. Вам придётся удовлетвориться ста тридцатью отсюда, причём некоторые из них – лондонский сброд, но ничего лучшего у нас нет. Что же касается Совета, мы соберёмся, как только созовём его членов. Завтра утром.

   – Но, сэр, это слишком поздно! Послезавтра агенты Дюплейкса разнесут этот план по всей Карнатике!

   – Вы предлагаете, чтобы мой Совет...

   – Сэр, завтра будет слишком поздно! Как только выйдем из форта, наши намерения станут известны, и мы встретим противодействие. Если же двинуться сейчас, мы могли бы прибыть на место ночным броском, соединившись с мадрасским отрядом по пути и избежав конницы Чанды!

   – Вы забыли? Наши новые люди ещё не привыкли к местному климату. Какая будет польза от них после тяжёлого броска?

Хэйдену казалось, что Клайв не способен понять, как человеческая слабость может загубить его план.

   – Может, вы и правы, сэр, – сказал он медленно, – но я всем нутром ощущаю, что мы сможем сделать это.

   – Дьявол меня побери, вы считаете, что все должны быть такими же, как вы, – сказал Сойер. – Когда-нибудь эта вера подведёт вас.

Клайв стоял как на похоронах, оплакивая кончину своего плана, и тогда Хэйден схватил его за руку:

   – Я знаю, как ты можешь отправиться отсюда, чтобы никто не узнал.

   – Как?

   – Мы реквизируем судно моего отца.

   – Бог мой! Да!

   – «Уэйджер», джентльмены. Судя по виду, оно готовит паруса для отправления в Калькутту прямо сейчас.

Они взяли с собой письмо Сойера, ибо Калли готов был сражаться, чтобы не допустить их на свои шканцы.

   – Ни один ублюдок не вступит на борт этого судна, – орал он на них сверху. Его пистолеты были взведены, а в руках у ласкаров виднелись длинные малайские ножи. Они висели на вантах или глядели через фальшборт, уставившись вниз на губернаторскую гичку, в которой стоял Хэйден Флинт.

Солдаты компании выстроились под стенами форта Сен-Дэвид и издали выглядели как полоска красного на белом берегу в двух кабельтовых через сверкающую голубизну воды. Форменный мундир Хэйдена был расшит пышной тесьмой.

   – Я вхожу на ваше судно, На-Кхуда.

   – Только положи руку на планшир, Хэйден Флинт, и я убью тебя, помоги мне Христос!

   – Такую же песню ты пел в прошлый раз, когда мы виделись с тобой, Калли, – сказал Хэйден. – Помнишь?

   – Я предупреждаю тебя! Старика здесь нет, и никто не запретит мне пристрелить тебя!

Хэйден с решительным лицом сказал человеку за румпелем гички:

   – Прижмись к нему бортом.

Когда гичку подняло на волне, он легко вскочил на борт судна. Застарелый запах конопли, смолы и пряностей ударил ему в нос.

Ни один из матросов-ласкаров не шевельнулся, чтобы воспрепятствовать ему. Их положение было безвыходным: капитан приказывал им, но повествование о сыне Флинта Сахиба стало уже эпической поэмой в Бенгале. Калли мог быть На-Кхудой, но теперь перед ними был истинный принц дома Флинтов.

Калли направил оба пистолета ему в лицу.

   – Мак-Брайд!

Рыжеволосый парень вышел вперёд. Он нёс крюк, взятый с китобоя.

Хэйден Флинт остановил их на месте официальным окриком и вынул бумагу.

   – Капитан Джойс Мак-Каллок, я должен проинформировать вас, что торговое судно «Уэйджер» реквизируется властью Ост-Индской компании, губернатором Мадрасского президентства и командующим гарнизоном форта Сен-Дэвид, от имени которых я беру в свои руки управление судном. Отойдите в сторону.

Действие этих слов на Калли оказалось убийственным. Он уже полжизни скрывал имя Джойс Мак-Каллок, с тех пор, как уволился с Королевского флота. Он думал и надеялся, что это имя навсегда исчезло из мира, но услышать его произнесённым человеком в форме – такого Калли никак не ожидал. Он чуть опустил пистолеты, и Хэйден спокойно отобрал их, взяв за стволы, поразив всех на борту своей смелостью.

Были отданы приказы поднять паруса. Армия Роберта Клайва поднялась на борт, по двадцать человек, и самые сильные из них сразу приступили к работе.

Через час они уже шли правым галсом, который должен был привести их в Мадрас. Рулевой старался использовать умеренный береговой бриз. Солдаты Клайва устроились там, где запах груза не был столь навязчивым.

Выбрав спокойный момент, Хэйден прошёл вперёд по подветренной стороне и спросил Мак-Брайда:

   – Как мой отец?

   – Хорошо, когда я видел его.

   – А его финансы?

Мак-Брайд откинул голову и мастерски выстрелил табачной жвачкой сквозь щербину между зубами в пенящуюся воду за бортом.

   – Не знаю. – Выражение тайной радости расплылось по его лицу. – Джойс! Так зовут капитана?

   – Да.

Мак-Брайд хихикнул.

   – Это пригвоздило его здорово. Первый раз вижу, чтобы он так опешил.

   – Это часто бывает, что человек носит девичье имя своей матери.

   – Да, но Джойс! Мне теперь не терпится добраться до форта Уильям!

   – Я бы не советовал тебе распространяться, – сказал Хэйден спокойно.

Мак-Брайд с подозрительностью смотрел на него.

   – Почему это?

Хэйден Флинт с безразличием пожал плечами.

   – Мир суров. Стоит ли заводить врагов без необходимости? Торговцу нужна поддержка отовсюду.

   – Я понимаю, о чём вы говорите, мистер Флинт. Вы теперь величина в Сен-Дэвиде.

   – Кто знает, что может произойти там. Относительно моего отца...

Мак-Брайд повернулся на каблуке и опёрся спиной на поручень. Он провёл глазами вдоль дальнего горизонта с наветренной стороны.

   – Его честь процветает.

   – Я слышал, что он даже разделался с долгом Оми Чанду.

   – Это было уже давно.

Хэйден хмыкнул.

   – Он, должно быть, первый, кому удалось вырваться из хватки этого ростовщика.

Парень пожал плечами.

   – Бенгал[86]86
  Бенгал – район к северу от Бенгальского залива, нынешний Бангладеш.


[Закрыть] – благодатная земля. Аливерди Хан, царь мавров, содержит её в порядке. Его честь говорит, что сильное правительство – лучший друг торговли.

   – А здесь? Как ты думаешь, восстановит он склады в Мадрасе?

   – Может, и да. У него есть дела с Чарльзом Сэвэджем и другими крупными торговцами.

   – Всё ещё есть?

   – Да. Мистер Сэвэдж выбрался из долгов с большими усилиями. Когда-то ваш отец ничего не значил рядом с ним, но теперь это не так.

   – Ты знаешь, Мак-Брайд, они почти сравнялись за год до начала войны с французами.

   – Да. Ваш отец говорит, что мистер Сэвэдж никогда не считал его ровней. Всегда думал, что он – господин, а ваш отец – работник. Но война в Карнатике изменила всё. Ничто не было таким прибыльным, как поставки Флинта для армии компании со времени, когда Сен-Джордж возвратился к нам. Ваш отец теперь крутит Сэвэджем как хочет.

   – Он же всегда говорил мне, что война разоряет торговцев.

   – Вообще-то так, но эта война – другое дело. – Мак-Брайд заговорщически наклонился к нему. – Поставки продовольствия для компании.

   – Продовольствие для компании выгодно?

   – Да. С тех пор, как ваш капитан Клайв назначен интендантом.

Мак-Брайд посмотрел на топ-мачты и прошёл обратно к середине судна.

«Вот оно что, – думал Хэйден. – Клайв закупает товары через Флинта! Насколько согласен с этим Сойер? Они тянут из компании и делят это между собой. Иисус всемилостивейший, неужели у них нет ничего святого?»

Джордж Пайгот встретил их в Мадрасе. Плотный и страдающий от жары, в соломенной шляпе, которую он всегда носил, прикрывая от солнца узкие глаза. Он был окружён толпой воодушевлённых молодых добровольцев.

   – Я слышал, что Совет Сойера пытался уговорить де Джингенса пойти на Аркот, – сказал Пайгот, хмурясь на письмо.

   – Как вы узнали об этом? – спросил Клайв. – Об Аркоте говорилось лишь вчера.

   – Кабинеты Совета – это решето. Для секретов нет преград. Вам следовало бы знать это.

   – Де Джингенс – швейцарец с мозгами менялы. Это не тот человек, который способен достичь чего-либо.

   – В противоположность капитану Клайву, я так понимаю?

Клайв выпятил грудь и ущипнул ткань своего френча.

   – Успех – это ткань, которую вы ткёте сами, мистер Пайгот. Ткань доброй удачи создаётся на основе решительных усилий.

   – Да уж, доброй удачи вам понадобится много.

   – Вот именно. Мы выходим с отрядом в двести строевых бойцов и тремястами сипаев.

Пайгот воздел руки, как человек, впервые осознавший это.

   – Вы сумасшедший, Роберт Клайв!

   – Вы уже говорили это раньше, мистер Пайгот.

   – И, без сомнения, скажу ещё – если доживу, чтобы увидеть вас вновь. – Он понизил голос. – Вы знаете, что из восьми ваших так называемых офицеров только двое отдавали когда-либо приказ солдатам ? Они – молодые парни. Клерки!

   – Это не имеет значения.

   – У вас всего три малых полевых орудия, и вы оставили Сен-Дэвид лишь с сотней защитников, а нас оставляете с пятьюдесятью. Это... безумие!

Клайв повернулся к тем, кто должен был стать его офицерами. Они обменялись твёрдыми рукопожатиями и представились, даже те, кого он хорошо знал.

   – Симонс, сэр!

   – Ревел.

   – Тренвит, к вашим услугам, сэр.

   – Харри Уилкес.

   – А я – Билли Гласс, сэр.

Стоя сзади, Хэйден пытался заглянуть, что скрывается за их восторженной готовностью, что они в действительности представляют собой. Они казались такими молодыми; стояли вокруг с самым разнообразным оружием и снаряжением и жадно глотали всё, что говорил им Клайв. Рейд в Тричинополи ещё более повысил его репутацию. Он был их кумиром.

   – Итак, – сказал им Клайв, – эта война – для вас, так ведь?

   – Да, сэр!

   – Если вы возьмёте нас, сэр.

   – Мы покажем Жаку Французу британскую игру, сэр!

   – Это хорошо. И вы знаете первые три правила солдата, не так ли, джентльмены? – Кривая ухмылка заиграла на губах Клайва. – Учение. Учение. И ещё раз учение. Тогда давайте займёмся этим.

Трёхдневный марш должен был привести их через влажную жару в Конживерам. Оттуда ещё оставалось тридцать миль до Аркота.

Мысли Хэйдена возвращались ко времени, когда Мохан Даз вёл здесь колонну Моголов; этот скаут нашёл тогда путь, который обходил пагоды, чтобы не застревать в потоках паломников. Он вспомнил слова Ясмин о священном водоёме, воды которого поднимались, когда множество людей входило в него, чтобы очиститься... и улыбнулся при этом воспоминании; Конживерам, кишащий народом, святой город с его сокровищами и его знаменитой каменной цепью.

Когда спустилась ночь, они остановились у дороги, разожгли огонь, сняли мундиры и выставили пикеты. Прапорщик Гласс был выслан вперёд с дюжиной людей на разведку. Через пять часов он вернулся, улыбаясь от радости, что обнаружил офицеров. Они наткнулись на конный дозор, который выдали костры.

   – Их было вдвое больше, чем нас, а может, и ещё больше, сэр. Но на нашей стороне была темнота и внезапность. Мы напали на них, разогнав как кроликов! Они не знают, какие у нас основные силы и где они находятся, об этом я позаботился!

Клайв смотрел на молодого прапорщика.

   – Но, Билли, завтра они узнают в Аркоте, что мы приближаемся, и успеют закрыть ворота.

Все удручённо застонали.

   – Это весь твой доклад?

   – Я... да, сэр. Я не думал... Я сожалею, сэр.

   – Мммм, ладно, не переживай. Возможно, ты хорошо поступил, Билли, мальчик. Мы не могли держать в секрете наше приближение, если оно вообще было когда-либо секретом. Но ты преподал им урок. – Он подмигнул Глассу. – Если они должны узнать о нашем приходе, лучше пусть заранее боятся нас, а?

   – Да, сэр. Б-благодарю вас. Это – то, что я думал, сэр.

Клайв встал и коротко сказал что-то своим новоиспечённым офицерам. Вдоль рядов разнёсся голос сержанта Бартона:

   – Ночной бросок! Стройся!

Следующие шесть часов они шли вдоль северного берега реки Палар, с трудом переправляя на руках орудия через трудные участки. Полная луна дрожала как лёд на затопленных рисовых полях, пока туман не начал подниматься от влажной земли, застилая всё вокруг. Только после того, как взошло солнце, они увидели чёрные шпили конживерамской пагоды.

Их встретила тишина. Никого не было видно на улицах и рыночной площади. Кругом были заметны следы торопливого бегства.

Из храма вышла дрожащая депутация с призывом к переговорам. Слух о том, что дьявольские европейские солдаты могут совершить, уже давно волновал Карнатику. Из уст в уста передавались истории о бойнях на побережье, усиленные огромным количеством дезертиров из армии низама, устремившихся к своим домам по всей округе.

Хэйден вытер лицо и пошёл вперёд вместе с Клайвом навстречу длинноволосым мудрецам с полосками Вишну на бровях. Они потребовали, чтобы иностранцы остановились, не допустив осквернения храма.

   – Преподобный отдаёт вам дань уважения, но сожалеет, что вы должны удалиться.

Клайв выдавил приторную улыбку.

   – Скажи ему, что мы не желаем нарушать торговлю или досаждать кому-либо, пока они мирно относятся к нам.

   – Видишь ли, им безразлично, что ты сделаешь с городом. Или с народом. Они лишь страшатся, что ты осквернишь их территорию.

Клайв заворчал, нахлобучивая шляпу на голову:

   – Скажи им, что искусство солдата состоит в том, чтобы избежать сражения, продемонстрировав врагу свою силу. Я думаю, что нам лучше сохранить репутацию тех, кто не добавляет оскорбления к завоеванию. Это – место поклонения, в конце концов.

Когда всё сказанное было переведено, Клайв добавил:

   – Я хочу лишь сварить глаза тем, кого обнаружу в Аркоте. Я не собираюсь разрушать святыни. Мне не нужно сеять страх, когда я могу принести настоящие разрушения.

«Да, – думал Хэйден, – это настоящее явление великого красного дракона, спустившегося на землю. Ты прав, желая внушить людям не злобу, а благоговейный ужас. Это встревожит гарнизон Чанды Сахиба, как ничто иное».

Дракон вступил в город. Свинцовые тучи катились над головой, усугубляя духоту. Клайв обратился к солдатам, когда они заполнили пустую улицу:

   – Каждый, пересёкший чей-нибудь порог по любой причине, будет выпорот. Человек, тронувший хоть единое перо цыплёнка, будет повешен. Скажи им это, джемадар. Я не потерплю воровства. Это – закон! А теперь, Уинстон, приведи скаута Балрама. Я хочу немедленно отправить записку в Мадрас, чтобы доставили два восемнадцатифунтовых орудия.

Весь следующий день они шли к Аркоту. Никто не препятствовал им. Днём, в самую жару, они ставили палатки для отдыха, оберегая тех, кто менее других привык к палящему солнцу. Необходимость быстрого передвижения заставила их отказаться от багажа, который нельзя было доставить без быков. Европейцы с трудом могли передвигаться в таких условиях, шагая с мушкетами и грузом необходимого продовольствия и воды. Передышки были очень короткими; даже ночью передвижение по каменистым тропам в сопровождении жалящих насекомых было нелёгким, а ночные крики животных звучали как предостережения духов.

Третьим утром рассвет выдался красным, как колода мясника. Воздух был тяжёлым от влаги, и обильная роса, какой он не видел ранее, промочила их насквозь. Небо было почти таким же тёмным, как и до рассвета, зловещим, словно при затмении. Ощущение нависшей беды усиливалось предрассудками сипаев.

Их скаут-разведчик принёс важное донесение. Он обнаружил то, зачем его послали: огни светильников на башнях Аркота. Они были не далее чем в двадцати милях, и он насчитал около сотни светящихся точек.

   – Теперь осталось закончить дело, для которого мы пришли, – сказал Клайв. Он натянул башмаки и снял френч с палаточного шеста. – Поднимай людей, мы свёртываем лагерь и немедленно выступаем в Аркот. Прекрасно, если мы придём туда завтра. Я дам им первый и последний шанс для сдачи.

Флинт с насмешкой воспринял бодрый оптимизм Клайва.

   – Ты ещё не увидел Аркота, твои восемнадцатифунтовки не прибыли, если их вообще выслали.

   – Ну и что? У нас есть три малые пушки.

Он продолжал сомневаться:

   – Там полный гарнизон. Я, очевидно, не сумел внушить тебе точное представление о силе его обороны. Если ты думаешь, что они все выйдут по первому требованию...

   – Сколько, ты говоришь, их там? – спросил Клайв, указывая палкой на запад.

Хэйденом овладело неожиданное желание подшутить над самоуверенностью Клайва.

   – Хочешь заключить пари?

Клайв с подозрением посмотрел на него:

   – Пожалуйста, скажем, на сотню серебряных рупий.

   – Пойдёт.

   – И пари будет таким: сколько мужчин находится в пределах стен Аркота на настоящий момент? Будем полагаться на независимую оценку лейтенанта Уинслоу.