Текст книги "Меч войны"

Автор книги: Роберт Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)

Он внимательно смотрел на неё, сохраняя молчание, в ярости от того, что она знала не менее его о намерениях Анвара уд-Дина, но играла роль несведущей.

   – Ты не знаешь, очевидно, что мой отец отказался от своих притязаний на трон низама.

   – Разве у него были такие намерения? – тихо спросила она.

   – Были! – с болью в голосе воскликнул он. – Но после поражения репутация Анвара уд-Дина повержена в прах. Он и мой брат возглавляют жалкие, остатки армии, желая использовать их для помощи англичанам. Они пресмыкаются перед иноземцами! А меня послали сюда, чтобы отделаться от грязного рубина и одновременно спасти обесчещенную шею моего отца от меча. Но ты, конечно, знаешь об этом. Ибо ты – глаза и уши моего отца, и кичишься тем, что понимаешь его разум лучше, чем я.

Голос его был полон горечи. Ясмин отвернулась и продолжила, стараясь не встречаться с ним взглядом:

   – Как Назир, так и Музаффар хотят получить рубин из-за его способности разрушить проклятье, лежащее на камне Талвара. Кто из них получит его? И какую цену заплатит новый хозяин?

   – Я должен ещё решить, как ответить на эти вопросы.

   – Отдай и его Музаффар Джангу, – произнесла она спокойно, – и ты дашь ему преимущество, необходимое в борьбе за Хайдарабад. Если он сможет стать низамом, ему не нужно будет больше претендовать на набобство в Карнатике.

   – Довольно! Как смеешь ты пытаться давать мне советы!

Она вновь опустила глаза.

   – Я прошу прощения.

   – Ты не способна просить прощения! – сказал он, приблизив к ней своё лицо. – Ты не знаешь, что такое искренность! Ты играла со мной все эти годы! Почему, Ясмин? Почему ты ненавидишь меня?

   – У меня нет к тебе ненависти! Но я никогда не смогу полюбить тебя.

   – Ты предпочитаешь общество этого грязного феринджи! Ты – моя жена!

   – Мухаммед, я принадлежу сама себе!

Он бросился на неё, как тигр, и левой рукой ударил по лицу с такой силой, что она оказалась на полу.

   – Тогда иди к нему! Иди к нему! Бери его!

Ясмин молча поднялась и вышла из зала обратно к зенане, ужасный прерывистый плач Мухаммеда Али Хана преследовал её.

Сокольничий Салим был небольшим, сухопарым мужчиной за сорок лет, очень светлокожим, с серовато-зелёными глазами. Он был черкесом из земли, расположенной за Персией, на дальнем севере, и ухаживал за птицами Асаф Джаха уже двадцать лет.

Хэйден принял у него ястреба и взялся за путы, прикреплённые к лапам птицы. Он впервые ощущал впечатляющую мощную хватку птичьих когтей на своей руке и тот вес, которому противостояла его рука, поддерживающая птицу. Салим расплылся в гордой улыбке, как человек, полностью увлечённый своей профессией.

   – Вам нравится Рукайя? – спросил он.

   – Он превосходен. И довольно тяжёл.

   – О нет! Не он, а она, сахиб!

Хэйден поднял брови, поражаясь величественности птицы и совершенству её оперения. Он взглянул на Ясмин; прошло уже более недели, и опухоль на её лице прошла, остался лишь пожелтевший синяк на щеке.

Он повернулся опять к Салиму:

   – Сколько ей лет?

   – Два года и три месяца, сахиб. В Индостане много видов охотничьих птиц. Все они либо длиннокрылые, которые убивают в воздухе, как соколы, либо короткокрылые, которые убивают на земле, как ястребы. Моя прекрасная Рукайя – сокол, она убивает в воздухе, сахиб.

Он перевёл взгляд на Ясмин, затем – обратно на сокольничего.

   – А можешь ты сказать, глядя на птицу, как она убивает?

   – Да, сахиб. Это можно сказать, потому что сокол имеет тёмный глаз, а у ястреба глаз всегда жёлтый. – Салим умело расправил крыло, и птица скрипуче крикнула на него. – Смотрите, второе перо на крыле – самое длинное. Значит, это точно – сокол.

   – Обучение охотничьей птицы требует бесконечного терпения, – сказала Ясмин, восхищаясь птицей. – Сокольничий должен выбрать точный момент, когда можно взять молодого соколёнка из гнезда, как раз когда коричневые перья заменят пух. Возьмёшь раньше – и соколёнок никогда не научится охотиться как надо; возьмёшь позже – и он будет легко возвращаться к диким привычкам.

Хэйден повернулся и посмотрел в её глаза, отмечая опять их воронёную темноту и думая, что в одной из предыдущих жизней Ясмин-бегума должна была обязательно быть соколом.

   – Бегума говорит очень верно, – радостно проговорил Салим. – Если соколу дать свободу и верить, что он вернётся на закате к своей кормушке, он никогда не подведёт.

Доска кормушки была изборождена когтями многих поколений птиц. Обрезки кровавого мяса и остатки сырых яиц привлекали массу мух.

   – Когда соколы подрастут, мы даём им маленьких птиц или кроликов, чтобы они учились распознавать добычу. Каждый день месяца, на рассвете и на закате, необходимо класть сюда пищу. Пунктуальность – самое главное, сахиб, и соколу никогда нельзя позволять уносить отсюда добычу. В это время его ловят, надевают колпак и начинается обучение. Сокол, который дважды не получит здесь пищу, несомненно, начнёт убивать для себя.

Птица была, очевидно, обеспокоена видом доски и начала бить по ней крыльями. Он передал её назад Салиму, и тот посадил сокола на шест.

   – Ты, должно быть, очень опытный, Салим.

   – Это долгое и трудное дело, сахиб, провести такую птицу, как Рукайя, через обучение. Но хорошую, горячую птицу, которая с самого начала показывает характер и стремление к битве, приручить бывает проще.

Ясмин смотрела на птицу с восхищением.

   – Один нетерпеливый поступок, – сказала она, – и сокольничий может испортить труд многих недель. Эти птицы любят, когда их гладят пёрышком и шепчут им что-нибудь нежное.

   – Правда?

   – Да, мистер Хэйден Флинт. Их приводят к повиновению любовью. И тогда они будут убивать по требованию своего хозяина.

«Как женщины», – подумал он, но не осмелился сказать это.

Она отошла к зубчатым стенам, с которых была видна большая вымощенная площадь. Подходя к ней, он задавался вопросом о её намерениях. Она нарушила его равновесие в тот день в Звёздном саду. И когда они встретились в следующий раз, среди роз и насыщенных ароматами фонтанов парка Асаф Джаха, эта встреча была невыносимо волнующей для него.

Он увидел синяк, о котором она не хотела говорить. Его настойчивость злила её.

   – Леди, я прошу вас рассказать, как это случилось?

   – А я прошу вас не думать об этом.

   – Я не могу не думать, – продолжал настаивать он. – Я подозреваю, что это ваш муж... Почему вы отворачиваетесь от меня, Ясмин?

Она посерьёзнела.

   – Значит, я прав! Это сделал Мухаммед.

   – Это была моя вина.

Он стоял лицом к ней. Его голос почти заглушался шумом большого центрального фонтана.

   – Как вы могли быть виноваты? Какое право имел он так поступить с вами?

   – Вы странный человек, мистер Флинт, – наигранно рассмеялась Ясмин. – С одной стороны, вы – человек, добрый умом и сердцем. Вы невозможно прямолинейны, и, несмотря ни на что, я всё-таки ценю ваше сочувствие. Но вы крайне раздражаете меня! Итак, пожалуйста, закроем этот вопрос!

   – Леди, я беспокоюсь за вас. – Он загородил ей путь. – Если это Мухаммед, я отомщу за вас прямо сейчас же!

Она с раздражением взглянула на него:

   – О? Вы хотите драться с ним на дуэли? Но это – не в наших традициях. А если вы будете угрожать ему, он просто прикажет убить вас. И в любом случае такой поединок не соответствовал бы вашему собственному английскому кодексу чести.

   – Почему?

   – Если я правильно понимаю, вы не сможете потребовать дуэли от человека, который из-за ранения не может держать в руке меч.

   – Леди, это не является непреодолимым препятствием. Мы можем по договорённости разрешить эту проблему. Например, драться на пистолетах!

   – О нет, мистер Флинт. Только не с той славой при дворе Моголов, которая окружает вас как самого выдающегося стрелка в Английской компании.

Он не мог ответить на это и после паузы сказал:

   – Да. Вы совершенно правы. Конечно.

Она посмотрела ему в глаза и рассмеялась – на этот раз совершенно искренним смехом.

   – А теперь хотите, я расскажу вам всё? Только обещайте, что не будете вмешиваться в ход дел?

   – Я обещаю.

   – Клянитесь вашим Богом.

   – Клянусь своей честью.

Они гуляли более часа. Ясмин свободно говорила с ним, рассказывая, как получила задание от Анвара уд-Дина контролировать мужа. Какая задача стоит теперь перед ней и перед ним, если он согласится быть её союзником? Использовать Мухаммеда и рубин, чтобы повлиять на будущее Декана. Её слова убедили Хэйдена, но главное, своей откровенностью она как бы дала ему понять, что они будут вместе.

Теперь, когда они стояли у стены, разделённые пространством в ярд, которое казалось ему одновременно и тысячемильным и не существующим вовсе, ветер донёс до них отдалённый бой барабанов. Их ритмичная дробь становилась всё громче, и Ясмин наклонилась вниз посмотреть, откуда доносится звук. С высоких стен можно было видеть всё.

Внизу собралась толпа любопытных, ожидающая процессию, которая, очевидно, направлялась к внешней территории дворцового комплекса. В центре процессии, спотыкаясь и плача, шла молодая женщина. По мере её приближения можно было видеть, что она обезумела от ужаса. За ней следовала группа из дюжины стражников в тёмно-зелёных халатах и чёрных тюрбанах. Впереди шли два голых до пояса молодых барабанщика, которые выбивали изогнутыми палочками на барабанах сигнал, собирающий людей. Затем вышел служебный исполнитель, и барабанный бой резко прекратился, стенания же продолжались.

Ясмин со страхом слушала чтение приказа.

   – Что это? – спросил Хэйден.

   – Они применили к ней закон зина, – проговорила она удручённо. – Муж обвинил её; она же всего лишь женщина, и её оправдания никого не волнуют.

   – Вы хотите сказать, что её обвинили в лжесвидетельстве?

   – Нет, не в лжесвидетельстве.

Стенания молодой женщины усилились. Она стояла лицом к толпе, с непокрытой головой, опущенными плечами, безвольно повисшими руками.

Затем в девушку полетели камни. Первые броски были неточными, булыжники по большей части ударялись в землю и отскакивали от стен. Служебный исполнитель, зачитавший приговор, начал ругать толпу за недостаточное прилежание.

Хэйден растерянно наблюдал за несчастной, пока ей в голову не попал большой камень и не сбил её на землю. Тогда он вздрогнул, как будто сам ощутил пронизывающую боль и очнулся.

«Я должен что-то сделать», – подумал он и закричал им, чтобы они прекратили:

   – Роко! Бас! Тумко уско марна нахин чахье!

Он орал, пока не охрип, но на его крики никто не обращал внимания.

В нескольких местах из головы девушки уже текла кровь. Кидаясь из стороны в сторону, она попыталась прорваться сквозь нападающих, но каждый раз её вновь отбрасывали назад. Она пыталась увёртываться от камней, закрываться от них руками, пока наконец не упала, будучи не в силах встать. Камень размером с ананас разбил её бедро, но она лишь вздрогнула и затихла, обхватив голову. Затем толпа сомкнулась над ней; несколько особо рьяных исполнителей приволокли огромные булыжники и добили девушку.

Когда всё было кончено, Хэйден с ужасом посмотрел на Ясмин-бегуму:

   – Это варварство!

   – Это закон. Наказание, налагаемое в таких случаях, – сказала она тихим, почти неслышным голосом.

   – Значит, ваш закон варварский! И дикий! Что, во имя Бога, могла она совершить, что заслужила такую смерть?

Она тронула его руку, тихонько сжала её. В глазах её стояли слёзы.

   – Её преступлением была супружеская неверность, Хэйден. В наказание за это побивают камнями.

Глава X

Надежды Аркали пошатнулись после разговора с Френсисом Ковингтоном, губернатором форта Сен-Дэвид, о пути в Кудалор. Позади них послеполуденное солнце заливало светом стены крепости, охраняемые защитниками форта, хотя местное население давно покинуло её. Аркали неожиданно поразилась своей собственной стойкости. Как далеко от дома оказалась она.

Ковингтон был приветливым человеком лет пятидесяти пяти, с бледным лицом, но оптимистическими взглядами. Его щетинистые щёки свисали над безвольным подбородком. Голова вертелась во все стороны на петушиной шее, повязанной влажным от пота платком из когда-то белого муслина. Его видавшая виды шляпа была пыльной, а рукава кителя истрепались на обшлагах. Здесь всё так быстро изнашивалось, выцветало и истлевало, но сам Ковингтон был неукротим.

   – Понимаешь, девочка, дело в колодцах, – объяснял ей губернатор по дороге к Кудалору. – Нельзя позволить, чтобы они попали в руки французов. Подземные воды источников соединяются с колодцами внутри Сен-Дэвида. Два-три трупа, сброшенных здесь в источник, – и нас всех унесёт холера за неделю.

Она расстроенно вздохнула. Защита Сен-Дэвида была надёжной, она знала это. Французские орудия били по форту много дней, и в стенах Кудалора уже появилось несколько брешей, но мощные стены форта Сен-Дэвид были почти без отметин. Гарнизон из ста человек сохранял хорошую дисциплину и высокий моральный дух.

Она уже обсудила ситуацию во всех подробностях с Ковингтоном, пытаясь найти способ её решения. Без флота в Бенгальском заливе, без дополнительных войск и больших орудий, которые могут быть доставлены лишь другой эскадрой, французы не возьмут Сен-Дэвид... но и англичане не могут выбраться оттуда.

Роберт Клайв мрачно смотрел на их перспективы.

   – У нас нет выбора, – говорил он. – Нет иного выбора, как только сидеть здесь, пока французы ждут за стенами Кудалора.

Он говорил, что Дюплейкс будет ждать, пока компания сама не решит уйти отсюда. Без Мадраса и без торговли форт Сен-Дэвид может показаться для казначейства слишком большим бременем. Дюплейкс, вероятно, надеется, что компания решится на капитуляцию и эвакуацию в Калькутту, куда и им следовало бы отправиться с самого начала.

«Роберт – упрямый человек, который хочет, чтобы всё совершалось, как он задумал, – размышляла она. – И в этом случае он не прав. Губернатор Ковингтон сказал, что приказ на эвакуацию Сен-Дэвида может исходить лишь от совета представителей компании в Лондоне, а этого придётся ждать по крайней мере год. А до тех пор, как он говорит, он никогда не сдаст форт французам и не уйдёт из него, несмотря на любые трудности».

   – Что ты сказала, девочка? – спросил Ковингтон, щурясь вдаль на ряды деревьев.

   – Я говорила, зачем я пришла сюда.

   – Это было очень смело с твоей стороны, – вновь повторил Ковингтон сказанное ей ранее. Он по-отечески похлопал её по руке. – Но нам нужны мужчины и такие добрые солдаты, какими оказались твои парни.

   – Они – не мои парни, губернатор Ковингтон, – сказала Аркали, раздражаясь его добродушной манерой не слушать никого, кроме себя.

   – О да, моя дорогая. Особенно молодой Клайв. Ты знаешь, его понимание военной тактики совершенно поразительно для человека, который не имеет опыта и незнаком с великими учебниками по ведению войны. Я порекомендовал его на получение офицерского чина.

   – Мистер Клайв хотел удрать в Калькутту, как и все остальные, – сказала она, задетая похвалами, сыпавшимися на Клайва. Этот человек не оставлял её одну ни на день, пока они были здесь, и его общество становилось утомительным. – До того, как мне удалось отговорить его, он собирался отправиться в Калькутту на старом французском шлюпе.

   – О, действительно? – сказал Ковингтон с той бесившей её рассеянностью, которая свидетельствовала, что он не верит и половине сказанного ею.

   – Совершенная истина, мистер губернатор. Клайв думал, что адмирал Ла Бурдон намеревался дать им корабль для этого путешествия. Если бы не я, они были бы ещё в Мадрасе, запертые, как мой дорогой отец.

   – О да. Чарльз Сэвэдж. Исключительный человек. Я знаю его двадцать лет. Двадцать пять, по сути дела. Клянусь честью, лучшего игрока в вист я не видел!

Она остановилась, зная, что между Ковингтоном и её отцом никогда не было взаимного расположения.

   – Мистер Ковингтон, поскольку никаких следов Стрэтфорда Флинта не обнаружено и ваши запросы ничего не дали, может, вы смогли бы организовать поиски его сына?

Ковингтон остановился и вздохнул, стараясь избегать её взгляда.

   – Это невозможно, девочка. Нет. Из этого ничего не выйдет.

   – Но почему?

   – У нас нет людей. И эти французы. – Он неопределённо махнул рукой. – Они всё ещё окружают нас с моря.

   – Я не хочу, чтобы вы искали его здесь, мистер губернатор. Мы привели к вам пятерых молодых людей. Можно направить на поиски троих из них. Пошлите одного на север, в Бахур и одного вглубь, в Тривади. Ещё один мог бы пойти в Аркот.

   – Я боюсь, что не могу помочь вам, моя дорогая, кроме того, и потому...

   – Вы просто нарочно чините препятствия!

Лицо Ковингтона помрачнело.

   – Потому что это слишком опасно. Я не могу приказать человеку идти в Аркот... это в ста милях отсюда, и путь туда очень труден.

   – Это не дальше, чем до Мадраса. И путь этот не более опасен, чем тот, который проделала я, женщина! Пожалуйста, мистер Ковингтон, я прошу вас. Прикажите мистеру Клайву пойти.

   – Но действительно, моя дорогая, уверяю вас, это невозможно.

Она посмотрела на него убийственным взглядом:

   – Я уверена, если бы Стрэтфорд Флинт потребовал, вы согласились бы.

Он пожал плечами, и Аркали погрузилась в молчание. «Я не сдамся, – думала она. – Не сдамся! Слова Ковингтона – лишь обман, его дружелюбие неискренне. Путь сюда был полон опасностей, но мы совершили его. Я уверена, что Клайв добрался бы до Аркота. Он надоел мне здесь. Если бы только удалось уговорить Ковингтона послать его».

Неожиданно раздался далёкий хлопок небольшой пушки. Сигнал с крепости. Джон Седдон, один из молодых писчих губернатора, мальчик четырнадцати лет, бежал к ним. Узкое лицо Ковингтона вопросительно поднялось вверх.

   – Какого дьявола?..

   – Парус! Парус, мистер Ковингтон!

   – С какой стороны?

   – С северной.

Он поджал губы.

   – Бог мой. Уж не французский ли?

   – Это может быть? – спросила Аркали.

   – Видишь ли, девочка, Пондичерри – на севере.

   – И Мадрас, – сказал запыхавшийся Седдон. – Хотя и Калькутта тоже.

   – Да, я ожидал французов с юга. Ла Бурдон ушёл туда. Когда он вернётся или новая эскадра войдёт в Бенгальский залив, их следует ожидать с юга.

Ковингтон послал за своей трубой, и через несколько минут слуга принёс её. Он внимательно разглядывал судно, затем Аркали попросила дать и ей взглянуть через подзорную трубу.

   – Вы можете не беспокоиться, – с холодной злостью проговорила она. – Это английский торговый корабль.

   – А мне кажется, он выглядит как индийский, – сказал он с сомнением. – Видишь ли, девочка, все суда в Бенгальском заливе пытаются скрываться под Другим видом. В Индостане строится много судов. Английские торговцы делают свои суда похожими на них, чтобы не привлекать пиратов, а индийские, по этой же причине, камуфлируются под военные корабли. Даже корабли Королевского флота часто бывают французской постройки, поскольку их захватывают как трофеи.

   – Я и сама знаю всё это, поскольку интересовалась делами отца, – язвительно сказала она. – И я знаю, что это судно – «Удача». Корабль Стрэтфорда Флинта.

   – Девочка, на таком расстоянии это невозможно определить. И леди не могут...

   – Сэр! Когда была в Мадрасе, я много часов наблюдала именно за этим кораблём в подзорную трубу, гораздо лучшую, чем ваша! Я знаю это судно!

   – Девочка, не приходите в такое возбуждение.

   – Тогда не обращайтесь со мной как с ребёнком, мистер Ковингтон! И пожалуйста, не называйте меня больше «девочкой»!

Через час судно стало на якорь, и первая шлюпка, с властной фигурой на носу, миновала полосу прибоя и подошла к берегу.

   – Клянусь Богом, Ковингтон, вы – крепкий орешек! – воскликнул Флинт, спрыгивая с лодки и шагая по колени в воде к губернатору, чтобы пожать ему руку. – А я прибыл с порохом и провизией, чтобы помочь вам сражаться, да ещё с новостями из Калькутты!

Аркали подошла к нему, так что морская вода намочила её платье.

   – Вы, сэр, оказались честным человеком!

   – А, что я вижу! Приятно, когда тебя приветствует такая девушка, как Аркали Сэвэдж. Значит, ты всё же добралась до Сен-Дэвида.

   – Да, сэр честный человек. Такой же честный, как любая карта в колоде, когда из неё вынуты короли. То есть как валет[72]72
  Валет – кроме карточной фигуры, также – слуга и мошенник.


[Закрыть], сэр!

   – Вот так обвинение!

   – Да. Потому что Хэйдена не оказалось здесь! Он не был здесь никогда. И вы знали это! Вы солгали мне!

   – Спокойно, девочка.

   – Вы солгали мне! Чтобы заполучить серебро!

Она ударила его по лицу и отклонилась, чтобы ударить ещё раз, но он схватил её за руку.

   – Ты что, даже не хочешь узнать о своём отце?

Один из людей Флинта по его знаку обхватил её за талию.

   – Отпустите меня!

   – Да, оставь её.

Матрос послушно опустил Аркали во вздымающийся прибой. Она встала на ноги, вымокшая по пояс.

   – Дела твоего отца налажены в Бенгале, и я продолжаю поддерживать старую фирму, пока Чарльза удерживают в Мадрасе. Ты должна быть благодарна мне.

   – Вы сознательно оставили его там! На милость французам. Вы...

   – Ну, ну. Этого ты не можешь сказать. Он сделал ставку на то, что Ла Бурдон даст ему старый шлюп, с тряпкой вместо паруса, чтобы он вместе Мадрасским советом мог добраться до Калькутты. Это была его ошибка, не моя.

   – Вы обставили моего отца! – сказала она. – Ла Бурдон изменил своё решение относительно шлюпа потому, что вы выкрали «Удачу».

   – Вернул себе. И хорошо сделал, потому что теперь ты можешь сегодня же пообедать сочной свиной отбивной со старым портвейном вместо акульей солонины и пива. Если примешь моё приглашение.

   – Обедать с вами, бесстыжий барышник? Лучше я буду есть сухари и пить морскую воду!

   – Хорошо, я прикажу поварам выполнить твой заказ.

Люди Флинта засмеялись. Уходя, он оглянулся и увидел её щёки, горевшие от унижения. «Клянусь Богом, она выправляется, – подумал он. – Когда я видел её последний раз, она была не в себе». Затем он подумал: настало ли время сказать ей, что в действительности случилось с Хэйденом?

Флинт немедленно направился вместе с Ковингтоном в резиденцию губернатора. За ними следовал Сен-Дэвидский совет, подобно стаду гусей в чёрных пиджаках.

Они удалились в столовую. Ковингтон приказал принести хорошее неоткупоренное бренди и изложил ситуацию, как он её себе представлял. Флинт слушал в молчании, раскуривая ароматный черут; затем настал его черёд высказаться.

   – К заливу следует небольшая эскадра Королевского флота под командованием коммодора Гриффина. Это не такой трус, как Эдвард Пейтон, но он и не Кэртис Барнет. Я не верю, что у него хватит сил вернуть Мадрас, но есть, по крайней мере, надежда, что французам никогда не взять Сен-Дэвид. Если, конечно, эскадра прибудет.

Он втянул воздух сквозь зубы и продолжил:

   – Теперь, если Ла Бурдон останется на своей базе в Бурбоне, Дюплейкс не получит подкрепления, если Адмиралтейство будет издавать разумные приказы, а Гриффин окажется более решительным человеком, чем полагают некоторые в Калькутте, у нас может появиться шанс взять Пондичерри.

Они были в восторге от этого, но он охладил их пыл:

   – Для этого ещё слишком много «если». Но ваша задача – удерживать Сен-Дэвид.

   – Будьте уверены, мы сделаем всё, что в наших силах, мистер Флинт, – сказал Ковингтон, воодушевлённый тем, что услышал. – Мы здесь не для того, чтобы отдать французам имущество компании за здорово живёшь. Нет, сэр!

Позже, беседуя с Флинтом наедине, Ковингтон, осторожно кашлянув, высказал нечто неопределённое относительно возможности отправки людей на поиски Хэйдена.

   – Мой сын, вы сказали? – Флинт поднял брови. – Но у меня нет сына!

Губернатор озадаченно посмотрел на Стрэтфорда.

   – Мистер Флинт, я имел в виду вашего сына Хэйдена. Мне говорили, что он не погиб, что он где-то на континенте, живёт у мавров[73]73
  Мавры – арабы-мусульмане Северной Африки.


[Закрыть], занимаясь какой-то сложной дипломатической миссией, направленной на наше спасение. Вы знаете что-либо об этом?

   – А, этот человек? У нас одинаковая фамилия, и это всё. У меня был когда-то сын, но он предал меня, и я больше не считаю его своим сыном!

«Да, я отрёкся от него, – думал он, пока Ковингтон тактично переводил беседу в иное русло, – но правда и то, что я чуть-чуть изменил своё мнение о нём. Несомненно, это он привёл армию набоба в Мадрас. Теперь, говорят, он отправился в Хайдарабад беседовать с самим Асаф Джахом! Он крепко держится задуманного».

Клайв видел, как эскадра коммодора Гриффина подошла к берегу несколькими днями позже, в соответствии с предсказанием Стрэтфорда Флинта. Пятьсот моряков и сто пятьдесят морских пехотинцев высадились на берег для усиления Сен-Дэвида, и с ними пришли патенты на офицерский чин для него и Эдмунда Маскелена. Теперь он имел и официальное право командовать отрядом, получая жалованье компании, и был в восторге от открывающихся перспектив.

В тот вечер, когда губернатор давал бал в честь прибывшего подкрепления, Клайв получил свою новую форму. Это был превосходного покроя мундир, сочетавший красное, белое, чёрное и позолоту, хотя френч и жал немного под мышками. Он увидел Аркали под руку с Маскеленом, когда прибыл в резиденцию губернатора. Её платье было перешито из наряда миссис Харди, жены одного из членов Совета и старшей матроны, но, несмотря на это, Аркали выглядела самой привлекательной женщиной на балу. Её волосы были взбиты в высокую причёску и убраны жемчужными нитями и лентами, а платье из бледно-голубой тафты прекрасно оттеняло её медные волосы.

Клайв не мог оторвать от неё глаз. С растущей ревностью он наблюдал, как офицер за офицером из флота Гриффина осыпали её комплиментами. Она игнорировала всех, оставаясь с Маскеленом, который, казалось, чувствовал себя потерянным и несчастным рядом с ней. Клайв хотел, чтобы он отошёл от неё, с тем, чтобы подстеречь, а затем увести её в сад, но Флинт подлетел к ним на всех парусах и увёл обоих к чаше с пуншем.

Затем он подозвал и Клайва.

   – Выпей-ка бокал, парень. И ты тоже, Маскелен. О, извините. Чашу для леди сначала, не так ли? Вы упадёте в обморок, если не выпьете чего-нибудь, а это – превосходный фруктовый напиток, специально для глупого пола.

   – Сэр, верно ли я расслышала вас? – спросила она холодно, держа свой наполненный до краёв бокал так, чтобы не закапать юбку. – Глупый пол?

Флинт подтолкнул локтем её кавалера и указал на его бокал.

   – Как твоё мнение, Клайв?

Он отпил и почувствовал крепость напитка, скрывающуюся под фруктовым вкусом.

   – Он... хороший... Боже!

   – Не забывай, что мы ожидаем от тебя рекомендацию для леди! Вы слышали, как он сказал «хороший»? А, какой знаток!

Флинт подцепил и Ковингтона.

   – Вы видите, как я и говорил, мисс Сэвэдж и я совершенно помирились. Недоразумение на берегу, не более того. Она просит вашего извинения за свою грубость.

Ковингтон улыбнулся и отбросил голову, как бы стряхивая такой пустяк.

   – О, не думайте об этом, девочка. Мы все здесь, как и вы, напряжены до предела.

Глаза Аркали сверкнули на Флинта, и она заставила себя улыбнуться Ковингтону. Но Флинт не сдавался.

   – Итак, мисс Сэвэдж, вы не приведёте в смущение вашего кавалера, если осушите этот бокал.

Он уставился на неё своими глазами-бусинами, и она отпила глоток лишь для того, чтобы показать Ковингтону, что желает загладить неловкость, которую доставила ему на берегу.

   – Ну как?

Строгость её лица была ненарушима.

   – Это... довольно приятный напиток, я бы сказала. Спасибо, мистер Флинт.

   – Тогда допейте его, мисси!

Пока Флинт уговаривал Аркали выпить бокал, а Ковингтон с улыбкой наблюдал за ними, Клайв отвёл Маскелена в сторону.

   – Ты что затеял? – яростно прошептал он.

   – Клайв, извини меня. Я не знал, что делать! Она подошла и попросила сопровождать её. Что я мог поделать?

В глазах Маскелена была мольба, но Клайв подавил своё сочувствие.

   – Ты уйдёшь заболевшим: либо из-за пунша, либо из-за меня. Иди и скажи ей, что у тебя заболел живот, и чтобы я тебя больше не видел.

Брови Маскелена нахмурились.

   – Мне что-то не нравится твой тон.

   – Сделай это, Эдмунд. Сегодня я намерен сделать ей предложение.

   – Но это обречено на неудачу.

   – Почему? – В глазах Клайва светилась наигранная надежда. – Я – равный ей, не так ли? Произведён в офицеры. Видишь эти галуны? У меня – признанное положение и перспектива разбогатеть. Состояние моей семьи лучше, чем её. Её отец – банкрот, несостоятельный должник, лишённый кредита, и пленник французов.

Маскелен покачал головой.

   – Я знаю тебя, Роберт. Знаю, какая женщина тебе нужна. Аркали Сэвэдж вовсе не такая. Она прекрасно воспитана, капризна и непостоянна. Тебе нужна такая, как моя сестра Маргарет, в Англии, – ломовая лошадь, но надёжная и спокойная, которая пойдёт за тобою всюду, сумеет распорядиться деньгами и удовлетворится солидным человеком, способным стать отцом её детей.

   – К чёрту твои рассуждения! Я знаю, какая женщина подойдёт мне лучше всего!

   – Ты ей вовсе не нужен, Роберт, – собираясь уходить, закончил Маскелен. – Она считает тебя неотёсанным грубияном.

Клайв смотрел, как он удаляется со своей изящной маленькой шпагой, висящей на боку. «Если бы этот момент не был заранее предопределён свыше, – мысленно обратился он к Маскелену, – я бы проколол тебя».

Он быстрыми шагами прошёл к Аркали и взял пустой бокал из её руки. Она на какой-то момент была так поражена, что позволила ему увести себя от Флинта и Ковингтона, которым Клайв бросил:

   – Извините, господа.

   – Что случилось? Вы приглашаете меня на танец? – спросила она с сомнением и, не получив ответа, поинтересовалась: – Куда подевался Эдмунд?

   – Пожалуйста, мисс Сэвэдж... Аркали... выйдем в сад. Я хочу сказать вам нечто крайне важное.

Когда он проводил её через лужайку, птичка бюль-бюль перепорхнула в ветвях дерева. «О, возможно, Клайв услышал что-нибудь о Хэйдене от кого-нибудь из команды Флинта, – подумала она. – Что-то, о чём Флинт не хотел говорить мне». Её надежды возродились вновь, когда он повернулся к ней со странным светом в глазах. Затем он усадил её на грубую скамейку под деревом и сам уселся рядом с серьёзностью, беспокоящей её.

   – Вы знаете, какое это дерево? – спросил он наконец.

Она посмотрела наверх и увидела ажурное пререплетение ветвей на фоне звёздного неба.

   – Признаться, нет.

– Это – то, что индийцы называют «чампака», а мы называем «дерево-пагода», – сказал он. – Чувствуете свежесть, которую оно придаёт воздуху? Вот. Для ваших волос.

Он потянулся к ветвям, густо усеянным блестящими кожистыми листьями, и сорвал один из цветков, напоминающий цветок шафрана.

Из дома до них доносилась музыка.

   – О, благодарю вас, Роберт. Очень мило с вашей стороны.

   – Вы слышали поговорку: «Потрясти дерево-пагоду»? – спросил он таким тоном, будто от этого зависело, жить ему или умереть. – Это означает – отважно выносить трудности и стремиться к невообразимым богатствам этой земли. То есть разбогатеть. Мы все пришли сюда, в Индостан, ради этого, не правда ли?