Текст книги "Меч войны"

Автор книги: Роберт Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

   – Но о нашем отъезде было известно давно, – продолжал афганец. – Мы целую неделю ожидали отправления, чтобы сопровождать вас из форта Ангрези, поэтому готовились заранее.

   – Понятно.

   – Все знали, что мы должны будем встречать вас, когда вы высадитесь на берег. Сын господина Карнатики нуждается в должной охране. Особенно если он привёз такой замечательный рубин, как Око Нага.

Кровь застыла в жилах Ясмин, наблюдавшей, как этот огромный всадник внимательно следит за реакцией её мужа. «Аллах да сохранит его, – думала она. – Он действительно в зубах тигра. Что ещё знает Абдул Масджид? А может, Махфуз подкупил его? Мухаммед не должен позволить ему узнать что-либо об Оке, но он не может и прямо отрицать что-либо».

   – Ведь Око у вас, ваше высочество?

   – На нас обрушился тайфун. Он перевернул баркас. Мы чуть не утонули. Мы многое потеряли.

   – Ваш посланец рассказывал об этом, ваше высочество. – Афганец, осторожно глянув назад, вкрадчиво продолжил: – Вы, должно быть, беспокоились, застряв здесь без всякой защиты и с таким сокровищем. Но теперь не о чем беспокоиться. Никто не знает, где находится Око. Никто не знает, что вы сейчас здесь, ваше высочество. Никто в мире, кроме меня, Абдула Масджида.

Смех афганца был подобен смеху сатаны.

   – Бог всемилостив, – быстро сказал Мухаммед.

Тон афганца ещё сильнее напугал Ясмин, и она увидела пятна пота, проступившие на спине Мухаммеда. Его дыхание застыло в гортани, когда он произнёс то, что стало его фатальной ошибкой:

   – Ты поступил правильно, что поспешил сюда, опередив других. Я так и надеялся. И ты знаешь, что я всегда вознаграждаю верность мне. Когда мы прибудем в Аркот, ты должен напомнить мне о подарке, которым я вознагражу тебя. Очень дорогом подарке.

Глаза афганца остались непроницаемы. Он не сказал ничего. Его рука оперлась на украшенный кистями эфес галвара, так что большой кривой меч поднялся за ним как хвост обезьяны.

«Глупец! – подумала Ясмин. – Никогда не задабривай таких, как этот!»

Мухаммед попытался собраться с мужеством и взглянуть в глаза наёмника, но его взор лишь скользнул по ряду лежавших ниц крестьян, и он изобразил болезненную улыбку.

Она встала и медленно, как бы случайно, приблизилась к ним. Афганец моментально насторожился, как дикая собака.

   – Вы, конечно, узнали мою жену, Ясмин-бегуму?

Неожиданное вмешательство на какой-то момент сбило Абдула Масджида.

   – Салам, бегума, – сказал он быстро, коснувшись пальцами правой руки своего лба. – Надеюсь, вы в добром здравии. Но мы с вашим мужем обсуж...

   – Я здорова, спасибо, глава телохранителей, – ответила она высокомерно. – Я полагаю, что вы будете готовы отправиться в обратный путь, как только мой муж прикажет вам.

Афганец отступил на шаг назад.

   – Его высочество знает, что ему стоит только сказать, и я повинуюсь.

   – Рада услышать это, глава телохранителей, поскольку мой муж сказал мне, что в этот раз у вас будет особенная задача.

   – Особенная задача? Я не понимаю, бегума.

   – Видите того человека с двумя пистолетами? – спросила она, незаметно указывая на Хэйдена Флинта.

Он медленно перевёл взгляд направо.

   – И что же?

   – Я думаю, мой муж сказал вам, что это – очень могущественный человек. Владелец необыкновенно большого рубина. Это – его собственность, пока он не достигнет Аркота, где намеревается вручить его моему свёкру. Я уверена, он призовёт вас к ответу, если камень не доедет до места.

Двусмысленность её фразы заставила афганца задуматься. «Кто призовёт меня к ответу? – размышлял он с раздражением. – Анвар уд-Дин? Я не боюсь его! Или она имеет в виду иноземца? Кто он? И в чём заключается его могущество?»

Он внимательно разглядел пистолеты.

   – Иноземцу следует быть осторожным со своей драгоценностью, бегума, – сказал он, обретя вновь всё своё коварство. – Я слышал, что здесь много банд дакоитов[34]34
  Дакоит – член банды разбойников (инд.).


[Закрыть], занимающихся грабежом и разбоем в этих местах.

«Ты должна быть убедительной, – думала она. – От того, что ты скажешь, зависит твоя жизнь, а также жизнь Мухаммеда и англичанина».

   – Я скажу так, глава телохранителей: мне жаль того глупого дакоита, который попытается ограбить иноземца. Ибо он поклялся выбить мозги из головы каждого, кто осмелится прикоснуться к сокровищу.

В афганце пробудилось любопытство.

   – Один человек не может противостоять вооружённой банде дакоитов очень долго. И какой иноземец знает хотя бы азы истинного владения мечом?

   – Этот человек совершенно бесстрашен. Его пистолеты небывало точны. Они могут сразить человека с тридцати шагов, прежде чем любой дакоит с мечом приблизится к нему. Я сама видела, как он владеет этим оружием. Он всегда убивает первым главаря. Он говорит, что остальные сразу разбегаются, как цыплята без курицы, после смерти предводителя.

Глаза афганца сузились.

   – Мистер Флинт – самый меткий стрелок в Английской компании. Знаешь, кто его отец? – простодушно спросила она.

   – Кто? – поинтересовался афганец, очевидно уже возненавидевший англичанина.

   – Великий Стрэтфорд Флинт!

   – Я никогда не слышал этого имени.

   – Ты должен был слышать о нём. Разве ты не знаешь об англичанине, который потопил шесть пиратских судов Туладжи Ангрия у побережья Чериа пять лет назад?

   – Я что-то слышал об этом. – Абдул Масджид неожиданно выпрямился. – Я понял, что вы потерпели кораблекрушение здесь, бегума. Посланец говорил, что вы были выброшены на берег, чуть не утонули.

Ясмин повела его по направлению к навесу хижины, продолжая говорить.

   – Это небольшое преувеличение, глава телохранителей. Ты знаешь этих крестьян, они не понимают ничего. Кораблекрушения не было. Мы пристали к берегу в небольшой лодке. – Она остановилась и указала на сиденье. – Ты, должно быть, очень устал после такого пути в тяжёлых доспехах. Садись, пожалуйста. Полчаса отдыха восстановят твои силы.

Он не принял её приглашения.

   – Значит, вы не были выброшены на берег?

Звон его кольчуги вызвал в ней новый прилив страха.

   – Трудно было пробиться через волны и сильный ветер, – солгала она. – Многое было унесено с лодки. Один из гребцов утонул, остальных мистер Флинт послал на север, пешком, сообщить о нашей благополучной высадке. Написано, что Аллах заботится о своих правоверных. Садись, пожалуйста.

   – Как прикажете, бегума, – проговорил он, явно удручённый, что тайна их местоположения станет известной в Мадрасе. Он медленно опустился на сиденье. – Как и сказал, я в распоряжении вашего мужа.

   – Я думаю, что мой муж прежде всего захочет, чтобы ты утолил жажду.

   – Да, да, конечно, – сказал Мухаммед. – Пей. Принести сюда воды!

   – Вы давно обосновались в Аркоте?

   – Много лет, бегума. Я впервые пришёл в Индостан с армиями Надир-шаха, когда мы сломили армию Моголов, распугав их боевых слонов.

   – Говорят, что афганцы проявляют себя наилучшим образом, когда наступают наихудшие времена, – сказала она.

Абдул Масджид с гордостью выпрямился от комплимента, не замечая его двусмысленности.

   – О, мы знали, что делаем, бегума. Мы привязывали платформы между парами верблюдов и нагружали горящей нафтой, заставляя их мчаться на врага. А потом мы показали неверным, как истинный правитель относится к их ереси с почитанием коров. – Он засмеялся, наслаждаясь воспоминаниями. – Когда ловили индусских священников, мы разрезали корову и заставляли их поедать внутренности, затем зашивали их в животе коровы и закапывали. Поразительно, как быстро остальные забывали свои предрассудки. Мы убивали их всех за трусость. О да, мы хорошо пограбили Дели. Я помню, как один богатый индус убил всех своих женщин, чтобы они не достались нашим воинам; но когда индус обнаружил, что его дом обошли, он выбежал и убил себя! Мы смеялись до упаду, когда видели это.

Усмешка Абдула Масджида сделала шрам у него на щеке ещё более заметным.

   – Хорошо было служить такому человеку, как Надир-шах. Много добычи и много забав. После одной осады мы убили сорок тысяч. Когда они сдались, Надир приказал ослепить десять тысяч из тех, кто уцелел. Он приказал мне приносить их глаза в его шатёр на серебряных блюдах, и падишах сидел всю ночь, считая их концом своего кинжала. Он сказал мне, что если недосчитается хотя бы одного глаза, я должен буду поплатиться за это своим собственным.

   – Это тогда ты потерял глаз?

Он вновь засмеялся.

   – Нет, ваше высочество! Я тогда постарался, чтобы глаз было намного, намного больше, чем приказал Надир. Да, Надир-шах был большим человеком. Великим вождём. С ним мы всегда знали, чего ожидать. И он, не то что некоторые нынешние, знал, какой рукой подтереть зад.

Ясмин отошла от них. Афганец, садясь, положил рядом с собой шлем... Теперь же он отстегнул и щит со спины и снял свой талвар. Он принял ковш с водой, выпил его, затем с трудом потянулся. Ясмин пыталась определить по его движениям, решился ли он на задуманное или оставил мысль о предательстве.

   – Ну вот, хорошо. Это был трудный путь. Я измучился от жажды, ваше высочество.

Мухаммед тоже сел.

   – Итак, – сказал он, – ты действительно думаешь, что на дороге в Аркот нас может ждать засада?

   – Как я сказал, можно ожидать нападения от дакоитов, ваше высочество. Что касается других, только у вашего брата Махфуза есть повод и возможности напасть на нас на дороге в Кондживерам, но он – на соколиной охоте с губернатором Амбура, где-то за Велором.

   – Отлично...

Ясмин наблюдала за их разговором с почтительного расстояния. «Святые ангелы, – думала она, – да он играет с нами».

Пока афганец наклонился зачерпнуть ещё воды, она вышла из-под навеса и направилась к англичанину. Хэйден отошёл от тела убитого посланца, явно исполненный отвращения и гнева! Он стоял неподалёку от хижины и не поднял взгляда на подошедшую Ясмин.

   – Я вижу, вы огорчены тем, что телохранитель моего мужа сделал с этим крестьянином, – сказала она тихим голосом, держа у лица шёлковую вуаль, покрывавшую её волосы.

Хэйден не знал, что ответить ей, хотя хорошо понял её слова.

   – Я хочу спросить вас, мистер Флинт, каковы шансы отомстить телохранителю? Пока он сидит, отвлёкшись разговором с моим мужем?

У него всё перемешалось в голове.

   – Что вы сказали?

   – Я спрашиваю, каковы шансы убить телохранителя?

   – Вы с ума сошли? – желчно рассмеялся Хэйден.

Она высокомерно посмотрела на него.

   – Этот человек – афганский авантюрист. Убийца и грабитель. Он знает о вашем рубине. Он – единственный, кто знает, что мы здесь. И я совершенно уверена, что, если вы не убьёте его, он убьёт нас всех.

   – Леди, вы не в своём уме. Здесь полсотни подобных ему головорезов поят своих лошадей. Они вокруг нас!

   – Остальные подчинятся приказам моего мужа после смерти афганца. – Она изо всех сил пыталась убедить его. – Мы все были бы уже мертвы, если бы я не напугала его вашими пистолетами.

Хэйден Флинт отпрянул.

   – И как же вы его напугали?

   – Пожалуйста, говорите тише. Я лишь сказала, что вы – непревзойдённый стрелок, который попадёт ему в глаз, если он будет плохо себя вести.

   – Иисус дражайший! Вы это ему сказали? Ему? Этому Голиафу?

   – Его зовут Абдул Масджид, и я должна была сделать это. Я знаю, что вы – храбрый и находчивый человек. – Её взгляд скользнул по его груди. – И я думаю, что вы человек чести.

   – Леди, вы заблуждаетесь. Я не настолько замечательный стрелок. Эти пистолеты даже не заряжены. Любой солдат разрубит меня на куски, если только я...

   – Это не важно, пока афганец верит в ваши способности. Он верит, что пистолеты заряжены. И это – главное.

   – А когда он убедится, что я не таков и мои пистолеты разряжены? Что тогда? Леди, следует найти другой способ...

Её глаза сердито сверкнули.

   – Я думала, что вы – благородный человек. Я ошиблась. Как сказал ваш отец, вы – мальчик! Если вы не хотите помочь, мне придётся сделать это самой!

Она резко повернулась и отошла от него. Хэйден видел, как она медленно приблизилась к хижине, где её муж и Абдул Масджид всё ещё продолжали свой разговор. Затем она заняла положение вне поля зрения афганца и принялась скромно поправлять шёлковый шарф, покрывавший её голову.

Хэйден видел, как афганец повернулся к ней и быстро отвернулся вновь, соблюдая приличия. Она размотала вуаль как бы для того, чтобы укрыться более тщательно, но, едва Абдул Масджид показал спину, вуаль соскочила – и Ясмин моментально свернула её по всей длине в жгут.

Он смотрел на это, парализованный осознанием того, что должно было сейчас произойти. «Не может же она... – думал он. – Не может же она сделать это!» Но Ясмин оказалась верной своим словам. Она перебросила скрученный шарф через голову Абдула Масджида, затем, упёршись ногой в его спину, скрестила руки и стянула изо всех сил шею афганца.

Мухаммед Али замер, то ли от страха, то ли от нерешительности. Хэйден Флинт бросился к ней. Он видел, как мощные руки афганца поднялись, беспомощно хватая воздух. Затем телохранитель потерял равновесие, опрокинулся назад и упал на спину. Сопротивляясь, он повалил Ясмин на землю, но она продолжала стягивать шарф, сжимавший ему горло.

Его единственный глаз выкатился из орбиты, а зубы обнажились в яростной гримасе. От напряжения лицо афганца налилось кровью, вены страшно набухли, готовые вот-вот разорваться. Затем он ударил кулаком в её направлении, отчего стальной шлем полетел через веранду. Ногой афганец разрушил шаткую пальмовую стенку возле них, затем рука его нащупала ножны и он попытался вытащить меч.

Хэйден Флинт видел, какой страшной опасности подвергает себя эта женщина. Все его мысли сосредоточились на мече за поясом Мухаммеда Али. Князь оставался недвижимым, его лицо ничего не выражало.

Флинт схватился за серебряную рукоять меча, и лезвие легко освободилось от ножен. В спешке он полоснул клинком по руке, но не почувствовал боли.

Торопясь, он почти выронил меч, но подхватил его вновь и шагнул вперёд, через Абдула Масджида, как раз в тот момент, когда изогнутое лезвие, словно жало скорпиона, вонзилось в землю возле Ясмин.

Афганец высвободил свой меч, и он сверкнул в воздухе вновь, заставив Хэйдена отступить в сторону. Он ничем не мог предотвратить второй удар Масджида. На этот раз лезвие вонзилось между её коленями, пригвоздив к земле шальвары.

Он знал, что удар должен быть точным, но его равновесие было нарушено, и клинок скользнул по груди афганца, надёжно защищённой кольчугой. Телохранитель изогнулся и поднял руку с мечом, но Хэйден, отчаянно размахнувшись, широким и страшным ударом отсёк кисть вместе с талваром афганца.

– Прикончи его! – в отчаянии прокричала Ясмин. – Убей, или его люди не будут уважать тебя!

Ошеломлённый этой ужасной обязанностью, Хэйден Флинт приставил остриё меча к открытой шее афганца и нажал на рукоять. Лезвие легко вошло в мякоть и упёрлось в позвоночник. Из раны фонтаном забила кровь. По телу афганца прошла судорога, и вскоре оно обмякло.

Хэйден услышал крики телохранителей, окруживших их. Они не предпринимали попыток спасти своего начальника, сдерживаемые самым старшим из них, седоволосым бойцом, говорившим, что надо переждать, пока дело не выяснится само.

Хэйден смотрел на телохранителей неподвижно, всё ещё сжимая в руке меч, лезвие которого было погружено в горло Абдула Масджида, а они поражённо глядели на него, как будто стали свидетелями убийства тигра-людоеда. Он читал в их глазах жажду крови, возбуждение, страх, тайную радость, но также и уважение. Сам же он чувствовал отвращение к убийству, а также стыд за содеянное. И всё же, заглушая все эти чувства, в нём росло огромное и возвышающее ощущение триумфа.

Глава IV

Стрэтфорд Флинт распахнул двойные двери заседаний Мадрасского совета Ост-Индской компании и остановился, ожидая, пока следовавшая за ним толпа собиралась за его спиной.

«Пусть у меня не хватит на всех хлебов и рыб[35]35
  «Не смогу ответить на все вопросы» (удовлетворив всех, как Христос, напитавший тысячи несколькими хлебами и рыбами).


[Закрыть], но я, с Божьей помощью, предотвращу это предательство!» – думал он, довольный, что собрал за собой такую толпу.

Те, кто следовал за ним, были в основном независимыми торговцами и их жёнами, поселившимися в Мадрасе и жившими за счёт приобретения откупа на торговлю. Некоторые, как братья Мак-Брайд, преуспели на Востоке, сколотив состояние, другие же были менее везучими, но все они, подобно Стрэтфорду Флинту, могли теперь утратить всё, и никто из них не ощущал большой любви к губернатору или к компании.

«Боже праведный, Стрэтфорд, – думал он мрачно, – они все с тобой, и лишь один сержант в дверях, чтобы задержать нас. Жаль, что французская шлюха прекратила бомбардировку. Этот Совет нуждается в серьёзных доводах, чтобы отказаться от своей трусливой сдачи французам».

Толпа заполняла коридор, вливалась в приёмную, припечатывая охраняющего сержанта к огромным дверям из тикового дерева, ведущим в зал заседаний Совета. Солдат поднял свой мушкет, но, когда увидел, что толпа всё равно надвигается, повернулся и бросился в двери, ища защиты у тех, кого должен был охранять.

Стрэтфорд стоял на пороге, озирая семерых членов Совета, сидевших по обеим сторонам длинного стола красного дерева. Это был Президентский совет Мадраса, те, на кого достопочтенная компания возложила всю полноту власти в операциях в Карнатике. Они могли либо закрыть ворота Мадраса для французов, либо утратить этот порт навсегда. Во главе стола, на президентском кресле с высокой спинкой, сидел Николас Морсе и писал гусиным пером. Он был одет в суровый чёрный камзол и свеженапудренный парик.

Стрэтфорд сразу понял, с чем имеет дело. Он безошибочно учуял, что здесь пахнет тем, с чем ему слишком часто приходилось встречаться ранее, – это был гнилой запах страха. Они испуганно все разом повернулись к Стрэтфорду, когда распахнулись двери и в палату ворвался шум голосов из приёмной.

– Проклятье, сэр, где ваши манеры? Разве вы не видите, что идёт заседание? – Морсе надел очки с ромбообразными линзами. Тут он увидел Флинта и непроизвольно вскочил со своего кресла. – Боже небесный...

Стрэтфорд сразу перешёл в атаку.

   – Не тратьте на меня ваши молитвы, Морсе! Или вы думаете, я пришёл выставить вас?

Со стороны сидящих послышались ругательства и обвинения.

Менее всего они ожидали появления в дверях массивной фигуры Стрэтфорда. Он знал, что они думали, будто «Удача» захвачена как призовое судно французами и вместе с нею утрачена возможность отвлечь французский флот.

   – Проклятье, Флинт, где рубин? – требовательно воскликнул заместитель Морсе, Скрютон.

   – Я пришёл сюда не для того, чтобы пикироваться с тобой, подхалим, а чтобы сказать твоему господину, какая участь постигла его деньги, и показать, что надо делать, чтобы спасти Мадрас, теперь, когда его скряжничество привело форт в такое состояние, что его невозможно должным образом защищать!

Это оскорбление вызвало ещё большее негодование.

   – Отвечай, где рубин? – Голос Морсе перекрыл общий шум.

   – Потерян в море! Я предупреждал тебя, Морсе! Я говорил, что может произойти, если пренебрегать защитой гарнизона. Я говорил, что французская шлюха когда-нибудь придёт за твоими деньгами, но ты не слушал! Теперь я пришёл сюда под французским флагом перемирия.

   – Флаг перемирия? – прервал его Морсе. – Дьявол меня возьми, да на нём же французский парик! Бог свидетель, он в предательском сговоре с ними! Ясно – он продал нас врагу, используя наши же деньги!

   – Но он ненавидит французов! Это всем известно.

   – Он любит деньги больше, чем ненавидит французов!

Шум за столом усилился, толпа за дверью вновь зашевелилась, и Стрэтфорд с презрением отмахнулся от губернатора.

   – Сядь и успокойся, Морсе. Я попросил бы тебя оставить свою клевету при себе. Ты знал, что предприятие с рубином было актом отчаяния. Неужели ты думаешь, что я могу просто так отдать французам всё заработанное?

   – Вы злодей, сэр! Злодей, который украл десять лакхов рупий серебром компании.

   – Это вы санкционировали передачу денег, у меня есть ваша подпись и подписи ваших книжных червей. – Он выхватил бумагу и помахал, держа её в кулаке. – Да, и печать достопочтенной компании тоже здесь, так что вы знали, на какую авантюру пускаетесь!

   – Вы подлый корсар, сэр! Вы продали нас, и это так же верно, как то, что вашему чёрному сердцу нельзя доверять!

Стрэтфорд еле сдерживал свой гнев.

   – Поосторожней, Морсе! Неужели вы не понимаете? Наш план провалился. Не моя вина, что французы хотят вытеснить вас из Индостана. Если бы вы согласились тогда на мой план, а не торговались целую неделю, вы бы сейчас не бранились между собой, как прачки, потому что меня не захватила бы непогода и мне не пришлось бы поднимать белую тряпку перед Да Бурдоном.

Споры продолжались, пока Стрэтфорд не стукнул по столу ладонью.

   – Я пришёл сюда, чтобы сказать вам, что следует предпринять. И, может быть, вы выслушаете меня со вниманием, потому что я знаю – ваш губернатор не способен увидеть выход сам. Он продаст Мадрас за два пенса и три фартинга, если ему дадут возможность безопасного выезда.

Морсе разъярённо размахивал рукой в воздухе.

   – Негодяй! Ты оскорбил Совет, ты обокрал компанию и теперь осмеливаешься предлагать нам совет! Тебя повесят за пиратство, Флинт! Я повешу тебя сегодня же! Сержант, идите сюда и арестуйте этого преступника!

Стрэтфорд повернулся к остальным членам Совета с сузившимися от ярости глазами.

   – Вы все должны понять, что от этого шутовского представления, которое даёт сейчас наше правительство, зависит будущее мира. – Затем он обратился прямо к Морсе: – А вы можете повесить меня, но сначала выслушайте, что я хочу сказать.

   – Сэр, не ваше дело...

   – Не моё дело? – Стрэтфорд ухватился за это слово и с негодованием обратился к толпе: – Он говорит, не моё дело, когда две трети моих средств вложено в этот округ! Как и я, все вы, добрые люди, потеряете всё до фартинга. А теперь скажите, хотите ли вы, чтобы все ваши планы на будущее были растоптаны слабоумным гражданским служащим, заботящимся лишь о том, как бы, удирая, прикрыть свою задницу решением совета директоров? Морсе хочет отдать Мадрас, а не я! Это он готов продать вас шлюхам! Тот ли это человек, который нужен нам сейчас? Я говорю: нет! Я говорю, что мы должны избавиться от него и затем сражаться за свою судьбу.

Из толпы послышались гневные голоса за отставку Морсе. Люди скандировали: «Сражаться! Сражаться!»

Стрэтфорд широко расставил ноги. Он открыто и с вызовом посмотрел на сидящих за полированным столом, заложив большие пальцы рук за пояс. Он знал, что пришло время дать полный бортовой залп.

   – Что, если я скажу вам, что я только что сошёл с французского адмиральского корабля? Что прошлым вечером ужинал с Ла Бурдоном? Что мы поняли друг друга и это перемирие – моя заслуга?

Наступило молчание, но шум возобновился вновь, когда сквозь незастеклённые окна послышался топот солдат.

Губернатор Морсе явно испытывал душевные страдания. Он повысил голос, стремясь заглушить беспорядочный шум:

   – Ну что ж, джентльмены, поскольку вы считаете, что этот французский эмиссар может что-то предложить, я дам ему две минуты. Но после этого, видит Бог, я намерен призвать охрану и послать всех вас к дьяволу!

   – Нет, сэр! – Стрэтфорд в упор смотрел на губернатора, презирая его за бесхарактерность. – Можете быть уверены, что я не эмиссар французской шлюхи! Но мы должны решить важное дело, – обратился он к толпе. – Дело слишком важное, чтобы зависеть от нашего губернатора. Я говорил, что прошлым вечером обедал с французским адмиралом в гостиной его флагманского корабля.

Это – истина, как истина и то, что Ла Бурдон намеревается убить вас всех, если вы сдадитесь.

Наступила долгая пауза, затем послышались шаги солдат. Они были успокоены встретившей их тишиной и повернули головы, чтобы также услышать, что происходит.

   – Да, – обратился ко всем Стрэтфорд, уже догадываясь, что победил, – я действительно разговаривал с Ла Бурдоном. Но только для того, чтобы узнать его намерения. Он до смерти боится кораблей Кэртиса Барнета. Боится, что они нападут на него тогда, когда французский флот стоит беззащитный на якорях. Они уже обменялись выстрелами, а это значит, что Барнет не у Мегру, как думает Совет, а близко отсюда. И, насколько я знаю коммодора, он выжидает должного момента. Теперь вы видите? Если Мадрас сможет задержать французов на неделю, они пропали.

В ответ на это послышалось лишь шарканье ног и тихое смущённое бормотание. Стрэтфорд понял, что, понадеявшись на поддержку, он опёрся лишь на воздух. А когда Морсе заговорил, его слова звучали самым сладким ядом изощрённого юриста:

   – Мистер Флинт, я понимаю так, что вы не знаете о смерти коммодора Барнета?

Стрэтфорд почувствовал, как кровь отливает от его лица.

   – Смерти?

   – Да, сэр. Смерти. От лихорадки. Мы узнали об этом через день после вашего отплытия в Тринкомали.

Другие подтвердили:

   – Это так, Флинт. Эскадру коммодора Барнета возглавляет теперь капитан Пейтон. Мы слышали, что они столкнулись с французами, но Пейтон, почувствовав превосходство французов, отошёл к Калькутте.

«Не может быть, – думал Стрэтфорд, оглушённый известиями. – Чтобы Королевский флот был отогнан сбродом, стоящим теперь на рейде Мадраса? Когда у нас есть «Медуэй» и четыре фрегата? Это невозможно. Боже милостивый, если Барнет умер, это плохо, но если Пейтон действительно отплыл на север, к Калькутте, то это – катастрофа, ибо это значит, что Пейтон либо дурак, либо трус, либо и то и другое вместе».

Мозг Стрэтфорда лихорадочно работал в поисках ответа. Необходимо было вновь обрести инициативу.

   – Я понимаю так, что вам нечего более сказать, мистер Флинт? – жёстко спросил Морсе со слабой улыбкой.

   – Но это смехотворно! Смехотворно! Пейтон не сделал бы этого. Он знает, что его расстреляют за отступление, как только он бросит якорь на реке Хугли.

   – Вот его официальное сообщение, – сказал Скрютон, держа в руке письмо. – Написано собственноручно капитаном Пейтоном. Я думаю, оно выражает его намерения совершенно ясно.

Совет ждал, когда Стрэтфорд закончит читать письмо. За его спиной толпа, которая ещё недавно готова была перевернуть стол и изгнать Морсе, застыла, поражённая ужасом. Это было катастрофой. Но тут у Стрэтфорда вырвался смех облегчения.

   – О, да вы же кучка идиотов! Это же манёвр! Неужели вы думаете, что Пейтон написал бы вам письмо и послал его с бригом? Письмо с подробным планом его дальнейших действий? Когда вокруг плавают шлюхи? Неужели вы не понимаете? А что, если бы его перехватили?

Морсе выхватил письмо и потряс им в воздухе.

   – Но его не перехватили! Оно здесь, написанное чёрным по белому! Эскадра ушла в Калькутту!

   – Да Пейтон доверяет вашему мужеству не более, чем мы все. Это письмо предназначалось для шлюх. Любой, хоть чуть соображающий человек поймёт его истинную цель.

Зная, что должен изгнать их сомнения самыми пламенными словами, Стрэтфорд повысил голос:

   – Слушайте! Вчера вечером я прикинулся упадшим духом человеком перед этим французским адмиралом. Он поверил мне и сегодня утром показал их вооружение, думая, что я приду сюда, заражу отчаянием Сен-Джордж и обеспечу тем самым ему быструю победу. Но я скажу вам честно: у шлюхи нет вооружения, способного разбить Сен-Джордж в течение недели, если мы будем держаться стойко. Мы должны встать на стены и показать, что им не взять Мадраса ни за месяц, ни за год!

У нас двести пушек и достаточно пороха. Три сотни вооружённых и обученных солдат милиционной армии. И сотня канониров. А вокруг нас форт, способный выстоять неделю без подкреплений! Более всего Ла Бурдон желает быстрой сдачи, ибо, я уверяю вас, он знает, что наш флот готовится атаковать его! Он расправится с нами всеми, если мы не отразим его! Есть ли среди нас трус, который скажет, что мы должны обговорить условия сдачи?

   – У нас никогда не было намерения сдать форт Сен-Джордж французам, – начал Морсе, но Стрэтфорд перебил его:

   – Добро. Значит, решено. Если хотим сражаться, мы должны записывать людей во временное ополчение. Вы! Как ваше имя?

Молодой человек лет двадцати, один из клерков компании, приложил руку к своей груди.

   – Я, сэр?

   – Да, вы, сэр!

   – Роберт Клайв.

   – Отправляйтесь на западную стену форта. В вашем распоряжении – батареи с той стороны. Приступайте к их подготовке. Вы и вы! Поступаете в его распоряжение с настоящего момента. Отправляйтесь с ним! – Стрэтфорд вызволил сержанта, стиснутого людьми. – Отправляйся во главе этих солдат-португальцев под командование мистера Соверби. Занимайте позиции на стенах крепости.

После ухода солдат Стрэтфорд сформировал из торговцев и служащих компании орудийные расчёты, приказав им приступить к подготовке орудий. И всё это время, пока он отдавал распоряжения, губернатор Морсе сидел неподвижно, видя, что он полностью утратил инициативу.

Через час Роберт Клайв пришёл доложить, что из трёх рот пехоты лишь двести солдат готовы к действиям.

   – Вы знаете, что Морсе экономил деньги, нанимая для охраны португальцев – дезертиров из армии в Гоа?

Это – бродяги, на них нельзя полагаться, сэр. Остальные тридцать четыре солдата – в госпитале, а ещё по крайней мере тридцать – юнцы или старики.

   – Собери всех. Кто может стоять или держать мушкет. Присоедини к ним индийских служащих таможни и тех, кто поддерживает порядок в местном городе. Они пройдут обучение в первой роте регулярных войск. Как настроение, парень?

   – Неплохо, сэр! – Клайв нахмурился. – Трудная работа не даёт поселяться тёмным мыслям в голове.

Он ушёл быстрыми шагами, уводя своих помощников.

Стрэтфорд улыбнулся, довольный выбором командира. «Повезло тебе, парень, – думал он. – Ещё два или три года мира, и компания высосала бы из тебя жизненные соки, как клоп, и превратился бы ты в тупого раба».

Он ощутил руку на своём плече. Это был Чарльз Сэвэдж.

   – Ты насочинял им всё, Стрэтфорд! Я это понял по твоим глазам. Бог мой, ты, должно быть, ненавидишь французов больше, чем можно себе представить. Неужели ты не понимаешь, что их мортиры могут с нами сделать? Погибнут сотни невинных людей.

   – А, мы теперь все солдаты. У нас нет выбора. Ты перенёс слитки в крепость?

   – Ты готов пожертвовать Мадрасом, лишь бы не допустить передачи его французам?

Стрэтфорд посмотрел ему прямо в лицо:

   – А ты разве не сделал бы то же самое, если бы у тебя хватило мужества? Я спрашивал тебя, перенёс ты серебро в форт?

   – У тебя нет совести! Неужели ты готов убить нас всех и предать своего собственного сына? Бог мой, ты – бессердечный негодяй!

Дочь Сэвэджа стояла рядом со своим отцом и с отчаянием смотрела в глаза Стрэтфорду.

   – Где он, мистер Флинт? Где мой Хэйден? Как я могу стать его женой, когда он – в плену на французском корабле?