Текст книги "Палач Рима"

Автор книги: Роберт Фаббри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

– Господин, с тобой все в порядке?

Первым к нему подбежал Магн, вслед за ним – Ситалк. Вдвоем они оттащили Веспасиана от мертвого гета.

– Если не считать наконечника стрелы в плече, то да, ответил он, когда к ним присоединился Артебудз. Посмотрев на стрелу, бывший раб с силой ее дернул. Вышла она легко, хотя и болезненно. Кость не позволила наконечнику впиться глубже в мягкие ткани, откуда ее вытащить было бы гораздо труднее.

Тем не менее из раны текла кровь. Артебудз сгреб пригоршню снега.

– Подержи у плеча, пока мы не спустимся вниз. Там я смогу перевязать твою рану, – сказал он, прижимая ком снега к левому плечу Веспасиана. Тот внял его совету. Впервые за весь день снег принес ему облегчение от страданий. Кровотечение остановилось, боль утихла, правда, все плечо потеряло при этом чувствительность. Веспасиан посмотрел на мертвого гета, что лежал у его ног. Его серые, но, увы, незрячие, глаза были устремлены в небо, с которого по-прежнему падал снег. Снежинки падали ему на ресницы, а его губы, едва видные из– под густой черной бороды, успели посинеть. Поверх одежды на плечи было накинуто белое одеяло с дыркой для головы посередине, правда, теперь оно было все в крови. К шапке был пришит кусок белой ветоши, что делало его практически незаметным на фоне снега.

– Что ж, ловко придумано, – восхитился Веспасиан. – Неудивительно, что мы их не видели. А теперь нам пора вниз. Интересно, как там дела у Сабина?

С этими словами он мыском ноги приподнял край одеяла и накинул его мертвецу на лицо. Он уже повернулся, чтобы уйти, однако взгляд его упал на странную вещь, которая теперь торчала наружу. Он тотчас опустился на колени и задрал края одеяла выше. Под плотной тканью обнаружился цилиндрический футляр из красной кожи.

– А это у него откуда? – воскликнул Веспасиан, беря в руки загадочную вещицу.

– Похоже на футляр для военных депеш, – предположил Магн, также озадаченный находкой. – Зачем он понадобился этим дикарям? Какая им от него польза? Они ведь не умеют читать.

– Кстати, ты тоже.

– Согласен.

Должно быть, они отняли его у наших курьеров, которых перехватили в лесах. Пет рассказывал мне о них. Ладно, потом глянем, что там внутри. А пока пойдемте, – с этими словами он сунул футляр себе за ремень и осторожно двинулся вниз по крутому, засыпанному снегом склону.

Снегопад тем временем прекратился, а к тому моменту, когда они спустились вниз, среди туч показались просветы. Иллирийские всадники – те из них, что остались в живых, – закончили собирать лошадей. Цел и три легионера тоже вернулись, причем не с пустыми руками: они привели с собой вражеских скакунов. Это были крепкие, выносливые лошадки с густой, жесткой шерстью.

Артебудз тем временем взялся обрабатывать Веспасиану рану и уже почти закончил с этим делом, когда вернулись Сабин и фракийцы.

– Ну как? Все успели? – клацая зубами, спросил Веспасиан у брата. Возбуждение и горячая кровь близкого боя успели остыть, и теперь все вновь продрогли до самых костей, даже несмотря на то, что в просветах между туч показалось солнце.

– Почти. Но я всегда говорю, «почти – это уже хорошо». А вообще ублюдок оказался еще тем хитрецом, из-за него мы едва не потеряли Бризоса, – ответил Сабин, указывая на рыжебородого товарища Ситалка, растянувшего губы в злобной ухмылке.

– Просто Дренису и Цилесу не помешало бы чаще упражняться в стрельбе из лука. – Двое его темноволосых соотечественников виновато потупили глаза. – Лишь один из них сумел попасть в этого вонючего ублюдка, прежде чем я окончательно уложил его, подкравшись сзади. Его рану даже нельзя было назвать раной, так, жалкая царапина, и он сражался, как лев. Впрочем, я все равно его одолел, этого вонючего идолопоклонника.

С этими словами Бризос поднял окровавленный скальп, что болтался у него на поясе.

– Идолопоклонника? – Веспасиан вопросительно посмотрел на фракийца. – Мне казалось, что все ваши племена поклоняются одним и тем же богам.

– Только не геты, – ответил Бризос и сплюнул. – Они отринули наших богов, кроме одного Залмоксиса. Идиоты, как может быть всего один бог?

– Что же тогда делает у них ваш верховный жрец?

– Этого мы не знаем и не хотим знать, – ответил Ситалк и тоже сплюнул. – Но то, что он подался к ним, делает его в наших глазах изменником и вероотступником, и нам он больше не страшен.

Веспасиан кивнул и приказал привязать мертвых – а таковых было семеро – к запасным лошадям. Как только они преодолеют перевал, их тела будут преданы огню. Садясь в седло, он почувствовал, что хотя бы одной заботой у него стало меньше. В душе он опасался, что когда дело дойдет до последней схватки, Ротек поселит в сердцах фракийцев страх перед их богами, и те не позволят ему схватить перебежчика-жреца. Веспасиану было известно, что фракийские боги весьма кровожадны и с ними лучше не связываться.

Наконец колонна снова двинулась в путь, а поскольку погода на глазах менялась к лучшему, то вскоре они уже с приличной скоростью двигались через перевал, среди увенчанных снежными шапками гор. Вскоре эти горные пики величественно сверкали на фоне чистого, без единого облачка, лазурного неба. Подъезжая к концу перевала, Веспасиан, ехавший между Сабином и Магном, вспомнил про футляр с депешами и вытащил его из-за пояса.

– Что это? – удивился Сабин.

– Не знаю, мы нашли его на лучнике, – ответил Веспасиан, снимая крышку, и вытряхнул свиток, который тотчас упал ему на колени. Он осторожно взял его в руки и посмотрел на печать. – «Тиберий Клавдий Нерон Германик», – прочел он вслух. – О боги, ведь это же сын Антонии!

– Он законченный идиот, или, по крайней мере, притворяется таковым, – проворчал Сабин. – Впрочем, думаю, ты согласишься с тем, что для того, чтобы изображать из себя идиота, в первую очередь нужно им быть. По крайней мере, так утверждает Антония.

– Кому же он пишет? – спросил Магн, вытягивая шею, чтобы рассмотреть печать.

Сабин посмотрел на Веспасиана.

Есть только один способ это узнать. Скажи, братишка, тебе хватит духа вскрыть личное послание члена императорского семейства?

Веспасиан на мгновение задумался.

– Как мы узнаем, кому оно адресовано, если не вскроем его?

С этими словам он сломал печать, быстро пробежал глазами свиток и присвистнул.

– Ну? – спросил его Магн.

– Оно адресовано Поппею, но подпись под ним не Клавдия, а некоего Ботера. Более того, не считая приветствия и подписи, само письмо зашифровано.

– А вот это уже интересно, – задумчиво произнес Сабин. – Ботер – из числа вольноотпущенников Клавдия. Лично я с ним ни разу не сталкивался, а вот Палл с ним знаком. Несколько лет назад Ботер обрюхатил первую жену Клавдия. Как ни странно, тогда Клавдий ничего ему за это не сделал. Теперь мне понятно, почему. Значит, Ботер у него в руках, и Клавдий может вертеть им и так и этак, проворачивая свои темные делишки. Если что-то пойдет не так, он всегда может свалить все на Ботера, мол, тот затаил на него обиду и теперь пытается мстить. Ботер наказан, Клавдий отмщен, и никто ничего не заподозрил. Что ж, очень даже хитро.

– А тебе не кажется, что вольноотпущенник мог действовать за спиной Клавдия? – предположил Магн.

– Не исключаю. По словам Палла, честолюбия Ботеру не занимать, – Сабин умолк и на мгновение задумался. – И все же сомневаюсь, что ему хватило наглости воспользоваться печатью Клавдия. Скорее всего, это письмо написано с его прямого согласия. С другой стороны, поскольку оно запечатано его печатью, но под ним не стоит его подпись, оно одновременно и подлинное, и подложное. Так что, вероятно, не такой уж Клавдий идиот, как о нем думают. И если мы хотим узнать правду, то должны сохранить это послание, чтобы показать его Антонии, когда прибудем в Рим. Надеюсь, Палл сможет его расшифровать.

– Но зачем ему отправлять Поппею зашифрованное письмо. если он действует заодно с ним и с Сеяном? – задался вопросом Веспасиан, возвращая свиток в футляр.

Их колонна уже достигла конца перевала и начала спускаться с него. Далеко внизу под ними и линией снега простирались поросшие лесом холмы Мезии.

– Что ж, нельзя исключать и такую вероятность: как племянник императора и брат Германика, которого Тиберий назвал в качестве своего наследника, исходя из условий договора, заключенного с Августом, Клавдий весьма близок к тому, чтобы унаследовать трон, особенно если Сеян ему в этом поможет.

– А зачем Сеяну это нужно?

– Затем, что, по всей видимости, он считает, что Клавдий – слабовольный дурак, которым можно вертеть и так и этак, что, кстати, он уже и делает.

– Это как же?

– Клавдий с первой женой – Плавцией Ургуланиллой – развелся, поскольку та родила дочь от Ботера. Затем спустя два года Тиберий потребовал, предполагаю, с подачи Сеяна, чтобы Клавдии женился снова, на сей раз – на женщине по имени Элия Петина.

Веспасиан нахмурился. Это имя он слышал впервые.

– И?

– В то время никто по этому поводу не задумывался, потому что все считали Клавдия недалеким. Но родители Элии умерли, когда она была еще совсем юной, и потому ее воспитанием занимался Луций Сей Страбон.

Веспасиан вытаращил глаза.

– Так ведь это же отец Сеяна!

– Верно, братишка, – отозвался Сабин. – Отец Сеяна, а значит, Элия приходится тому приемной сестрой, а Клавдий – шурином. И случись так, что Клавдий взойдет на трон, Сеян тотчас станет его законным наследником.

Часть II

МЕЗИЯ,

апрель 30 года н. э.

ГЛАВА 5

– Спасибо за ваши донесения, господа, – чуть насмешливо произнес Помпоний Лабеон, глядя на Веспасиана и Цела. – Я тут поразмышлял над вашей просьбой и решил, что так и быть, пойду вам навстречу. Как только осада крепости у Сагадавы успешно завершится, я отправлю третью и восьмую когорты на смену фракийскому гарнизону.

Веспасиан и Цел встали перед ним навытяжку и отдали салют, искренне благодарные легату за такое решение.

Все трое находились в кабинете Помпония в недавно возведенной крепости Дуросторум на берегу Данувия, где совсем недавно было расквартировано лишь небольшое подразделение Четвертого Скифского легиона. Сооружение главного здания было завершено лишь к концу прошлого года; внутри еще не выветрился запах навощенных половиц и свежевыбеленных стен. В открытое окно доносились голоса рабов, занятых на завершающей стадии строительства, и крики надсмотрщиков.

– Могу лишь предположить, – продолжил Помпоний, положив на стол пухлые руки и подавшись вперед, – что отличием в ваших донесениях о том, что случилось с вами по пути сюда, я обязан вашей личной вражде. Впрочем, поскольку это не имело своим последствием угрозу жизням вверенных вам солдат, то я, принимая во внимание отзыв трибуна Веспасиана в Рим, готов закрыть на это глаза.

Веспасиан облегченно вздохнул. За те двадцать дней, которые у них ушли на то, чтобы разыскать Помпония, он узнал от командующего гарнизоном в Эcке, что Четвертый Скифский легион сражался против гетов, которых было ни много ни мало три тысячи человек и которые методично опустошали восточную Мезию. Веспасиан ожидал, что Помпоний отругает его за то, что он рисковал жизнью солдат, когда в метель повел свою колонну через перевал. Желая оградить себя от возможных последствий, он устно доложил обо всем Помпонию, тем более что его ранг давал ему преимущество перед Целом, который докладывал вторым. В своем докладе он обошел молчанием тот факт, что Цел настаивал на возвращении назад. Вместо этого Веспасиан всячески подчеркивал ту срочность, с какой он сам стремился доставить легату прошение расквартированных во Фракии когорт, равно как и их недовольство затянувшимся бездельем, которое он счел нужным слегка преувеличить, зная, что тем самым ставит в невыгодное положение Цела как старшего центуриона, ответственного за дисциплину в гарнизоне. Из его слов следовало, что это по вине старшего центуриона солдаты открыто выражали свое возмущение, в то время как Веспасиан и Пет сделали все для того, чтобы погасить в зародыше возможный мятеж.

– Позволь доложить, легат, – пророкотал Цел.

– Помолчи, центурион! – оборвал его Помпоний, и толстые его щеки затряслись. – Ты уже имел возможность высказаться, когда докладывал мне по прибытии сегодня утром. Это дело закрыто. По пути назад во Фракию ты возьмешь с собой троих легионеров, которых прислал сюда Пет, и доставишь к Сагадаве, где перепоручишь их Приму Пилу Фаусту. Там, при осаде крепости, они смогут отомстить за своих товарищей. Скажу больше, сделать это у них будет масса возможностей, так как сражаться они будут в первой центурии первой когорты, а значит, первыми войдут в крепость. Мой секретарь уже подписал бумаги об их переводе, а также приготовил депеши для Пета, которые ты возьмешь с собой. Кстати, ты отбываешь немедленно, ты понял меня, центурион?

– Так точно, легат.

– Отлично. Возьми с собой иллирийских всадников и как можно скорее верни их во Фракию. А теперь свободен.

Цел отсалютовал, развернулся на пятках и, пылая гневом, вышел вон.

Как только дверь за ним закрылась, Помпоний мрачно улыбнулся.

– Он всегда был соглядатаем Поппея и много чего наговорит ему, когда доберется до Сагадавы.

– Поппей находится у стен Сагадавы? – невольно вырвалось у Веспасиана. Он совершенно позабыл о том, что по– прежнему стоит навытяжку, и потому имеет право говорить лишь тогда, когда Помпоний обращается непосредственно к нему. Но тот оставил его оплошность без внимания.

– Вольно, трибун, садись. Да, этот скользкий червяк прибыл четыре дня назад. Я провел последние два месяца, гоняясь за гетами по всей восточной Мезии, и наконец сумел загнать их в угол под Сагадавой, где они ждали прибытия судов, которые переправили бы их назад на тот берег Данувия. Затем, три дня назад, как только мы наконец взяли крепость в кольцо, и стало ясно, что этим вонючим ублюдкам без боя из нее не вырваться, как нате вам, Поппей объявляется с четырьмя когортами Пятого Македонского легиона, приплывает вниз по Данувию на двух речных судах. Более того, этот наглец прибрал к своим рукам общее командование и приказал мне сидеть здесь сложа руки и ждать, в то время как вся слава достанется ему. Скажу больше, этот нахал имел наглость обвинить меня в том, что я не выполняю свой долг перед Римом, ибо не сумел положить конец набегам гетов. Можно подумать, это так легко сделать, когда враг способен преодолевать по сорок-пятьдесят миль в день, в то время как мы – не более пятнадцати, и то если повезет. Клянусь Плутоном и его яйцами, нам здесь нужно больше конницы! – С этими словами Помпоний тяжело опустился в кресло и вытер со лба бисеринки пота. Человек грузный, он умудрился вспотеть, хотя в комнате было довольно прохладно. Веспасиан поерзал на стуле, мысленно задавшись вопросом, как же ему выяснить, где сейчас находится Ротек. Неужели он тоже в осажденной крепости? Но если это так, как им пробраться через римские позиции за ее стены и выкрасть жреца, не привлекая при этом к себе внимания Поппея?

– Почему же набеги гетов на Мезию неожиданно участились? – спросил он. – Неужели здесь так много наживы? Более того, если они и дальше будут продолжать в том же духе, то навлекут на себя гнев императора, и тот наверняка захочет распространить границы империи и на тот берег реки.

Помпоний, слегка было задремавший или задумавшийся о своем незавидном положении, встрепенулся.

– Что ты сказал? Ах да! Со стратегической точки зрения их набеги чистой воды безумие. Но, похоже, что их царь, Котизон, – кстати, он внук своего тезки, которого мы разбили пятьдесят лет назад, – почему-то вздумал отомстить за унижение своего народа.

– Но кто его на это надоумил?

– Этот омерзительный жрец, которого когда-то слушался Поппей. Ты наверняка видел его, когда он вел солдат Диния сдаваться. Ты ведь присутствовал при этом, не так ли?

– Да, я там был, – ответил Веспасиан, стараясь не выдать волнения в голосе. – То есть он был вместе с гетами с тех самых пор, как мятеж был подавлен?

– Не знаю, перебежал ли он на их сторону сразу, но весь прошлый год он уже был у них. По крайней мере, во время набегов его видели с ними вместе.

– А во время этого набега он тоже был? – как бы невзначай поинтересовался Веспасиан.

Помпоний собрался было ответить, но тут же закрыл рот и пристально посмотрел на юного трибуна маленькими поросячьими глазками.

– Все понятно, – медленно произнес он. – Так вот зачем здесь твой брат.

Сердце в груди Веспасиана забилось сильнее.

– Да, легат.

– Однако на данный момент воинского звания у него нет?

– Нет. Он прибыл сюда как гражданское лицо.

– И как давно он прибыл к нам из Рима?

Веспасиан счел разумным сказать правду.

– В конце марта, легат.

Помпоний задумчиво кивнул и медленно поднялся из-за стола. Веспасиан поспешил вскочить со стула.

– Меня ждут другие дела, трибун. – произнес 11омпоний, давая понять, что аудиенция окончена. – Ноя буду признателен, если ты и твой брат отужинаете со мной сегодня вечером.

– Надеюсь, вы по достоинству оцените это блюдо, – с видимым удовольствием произнес Помпоний, когда перед ним на стол поставили огромное блюдо с речным окунем под густым коричневым соусом. – Это коронное блюдо моего повара. Второй такой сливово-медовый соус, как у него, вы больше нигде не попробуете, а главное, он так умеет приготовить рыбу, что мясо легко отходит от костей. В общем, чудо, а не повар. Я купил его двенадцать лет назад. И, что самое главное, он, как хорошее вино, с годами становится только лучше.

Чтобы подчеркнуть значимость своих слов, Помпоний сделал из кубка долгий глоток, отрыгнул, поставил кубок на стол, а сам жадно впился глазами в произведение искусства, которым являлось блюдо с рыбой.

Веспасиан посмотрел через стол на Сабина, который был бодр как никогда, а затем вежливо улыбнулся хозяину дома.

– Выглядит очень даже аппетитно, – произнес он, слегка покривив душой. Нет, оно действительно выглядело бы очень даже аппетитно, будь это второе или третье блюдо. Увы, оно было восьмым. Глядя на внушительное брюхо Помпоний, Веспасиан уже понял, что ужин станет для него испытанием на терпение и выносливость. По этой причине он не стал особенно налегать на первые четыре блюда, наивно полагая, что вскоре последует десерт. Увы, он самым жесточайшим образом ошибался. После первых четырех блюд ему пришлось отведать жареного на вертеле козленка, огромное блюдо с лесной дичью и олениной, – причем все это было густо сдобрено разнообразными соусами. Увы, с его стороны было бы верхом неучтивости отказаться от любого из этих блюд, что сменялись перед ним на столе, хотя ему на ум то и дело приходили такие слова как «сытый», «наевшийся до отвала» и даже «объевшийся до тошноты». Его единственным спасением стала возможность подражать Помпонию, который, не стесняясь освобождайся от тяжести в желудке, причем сразу в оба конца. что в иных обстоятельствах он счел бы верхом неприличия и дурных манер.

Увы. к шестому блюду ему уж было не до приличий, и Веспасиан, следуя примеру хозяина дома, то и дело рыгал и шумно выпускал газы. При этом он искренне завидовал Магну, которого оставил развлекаться в обществе Артебудза, фракийцев и немереного количества вина. Поерзав на пиршественном ложе, он постарался принять удобную позу. Тем временем Сабин наложил себе на тарелку щедрую порцию рыбы и не менее щедро сдобрил ее соусом.

– Давай, угощайся, братишка, – сказал он Веспасиану с насмешливым блеском в глазах. – Наш хозяин припас для нас напоследок самое лучшее блюдо, и мы не можем не воздать ему должное.

С этими словами он отправил в рот внушительный кусок рыбы и принялся громко жевать, всем своим видом показывая, как ему вкусно.

– Ошибаешься, Сабин, – поправил его Помпоний, придвигая к себе блюдо с рыбой, и взял еще больший кусок, чем его гость. – Было бы ошибкой приберегать лучшее блюдо напоследок. Чтобы его хорошенько распробовать, нужно, чтобы в желудках у нас имелось свободное место. Думаю, нам предстоит отведать новых угощений, ну а потом, как обычно, будет подана соня в меде, а после нее сладкое.

Услышав это, Сабин побледнел. Что касается Веспасиана, то его чуть не вырвало. Тем не менее, собрав волю в кулак, он положил себе на тарелку небольшой кусок окуня – положить меньше значило бы обидеть хозяина, – и с притворным аппетитом взялся его поглощать, как бы невзначай роняя крошки на растленную перед ним салфетку.

– Поппей может путешествовать со всеми причиндалами, какие только может купить за свои новые денежки, – произнес Помпоний, возвращаясь к своей излюбленной теме. – У него есть шатер с мраморным полом, переносные фрески, безвкусная мебель и бессчетное количество лошадей, однако недостаток воспитания мешает ему прочувствовать более изысканные стороны жизни.

С этими словами он куском хлеба принялся вытирать с тарелки остатки соуса.

– Поверьте мне, господа, я знаю, что говорю. Я имел несчастье обедать с ним не один раз, и будь на то моя воля, я бы высек его повара за те с позволения сказать «изыски», которыми он нас потчевал. Это мало чем отличалось от обыкновенной солдатской кухни. Неудивительно, что наш генерал такой тощий.

Помпоний был так рад собственным остротам, что едва не подавился, когда поднес к губам чашу с вином.

– Когда такое случается, я заранее прошу моего повара приготовить мне что-нибудь вкусное, чем можно было бы полакомиться по возвращении домой, – продолжал разглагольствовать Помпоний, вытирая вино, которое вылилось через ноздри. – Только это одно вынуждает меня посещать его с позволения сказать пиры.

Помпоний поднял кубок, чтобы стоявший рядом раб– виночерпий наполнил его снова.

– Кстати, о вине. Тут я обязан воздать ему должное. Потому что вино на пирах он всегда подает очень даже приличное.

– Как и ты, Помпоний, – заметил Сабин, поднимая свой кубок, довольный тем, что наконец сумел вставить слово. – Кстати, откуда оно?

Из моих поместий в Авентикуме, на юге Верхней Германии, – ответил Помпоний, делая очередной глоток. – Эго такое прекрасное место, на берегу озера Муртен, что раскинулось на землях гельветов. Мой дед, Тит Помпоний Аттик, скупил там огромные участки земли, когда расширял свое банковское дело в провинции.

Веспасиан попробовал изобразить интерес. Помпоний же тем временем распинался о делах своего семейства В частности, пожаловался на то, что недостаток финансовой хватки у него самого привел к тому, что дело начало приносить убытки, и он теперь подумывает о том, что, возможно, стоит его продать. Затем принесли еще одно блюдо, за ним – другое. Веспасиан уже начал подумывать, что нужно попросить горшок для изрыгания пищи – чего, кстати, он также не одобрял, но чем в данный момент с удовольствием воспользовался бы, – если бы Помпоний не высказался ранее на этот счет: что, мол, негоже зря переводить хорошую пищу.

Наконец у него забрали тарелку с полусъеденной соней, за которой последовали пирожные и фрукты, а на стол поставили два кувшина слабо разведенного водой вина, после чего Помпоний отпустил рабов.

– Итак, господа, поговорим о деле, – произнес он, когда последний раб закрыл за собой двери, и они остались одни в огромной, лишенной каких-либо украшений комнате, которая только-только начала приобретать жилой вид. Солнце за окнами село, и внутри ярко пылали масляные лампы и жаровни.

– Мне хотелось бы знать, Веспасиан, почему ты перевел нашу дневную беседу с такой прытью и с такой ловкостью на личность Ротека? Возможно, я простой солдат и не слишком искушенный в политике администратор, и варюсь здесь, так сказать, в собственном соку, но это не значит, что я не вижу, когда человек один за другим задает мне три вопроса, ответы на которые ему известны, а затем задает четвертый. Ответа на него он не знает, но отчаянно желает его получить.

Веспасиан понял, что загнан в угол. Отрицать, что он пытался выудить из Помпония сведения о том, где сейчас Ротек, – значит оскорбить хозяина дома. Подтвердить, что да, ему требуется ответ, означало бы череду новых вопросов, например, почему он, обыкновенный трибун, хочет знать, находится ли среди гетов верховный жрец. Мысленно предупредив себя в дальнейшем проявлять большую осмотрительность в том, что касается расспросов, он посмотрел на Сабина, но тот лишь пожал плечами.

– Ты должен быть расторопнее, если хочешь вовремя оказаться в нужном тебе месте, Веспасиан, – строго заметил Помпоний. – Уже одно то, что ты тянешь с ответом и даже покосился на брата, говорит мне о том, что тебе нужно отыскать жреца, но ты упорно отказываешься сообщить мне, зачем он тебе понадобился.

– Да, легат, ты прав, – согласился Веспасиан.

– Мы собрались на пиру, а не на плацу, так что ранги можешь оставить, – огрызнулся Помпоний. – Итак, зачем тебе понадобился жрец?

– Мне дано задание доставить его в Рим, – ответил Веспасиан, чувствуя, как у него сводит переполненный кишечник.

– Кем? Кем дано такое задание? – впился в него колючим взглядом Помпоний. Куда только подевалась его недавняя игривость. От этого взгляда Веспасиану сделалось не по себе.

– Этого я тебе сказать не могу, Помпоний, – ответил он, чувствуя, как его собственный голос начинает звенеть сталью. От него не скрылось, что Сабин по ту сторону стола тоже весь напрягся, готовый в любой миг наброситься на хозяина дома.

– Ты скажешь мне, трибун, или я – клянусь всеми богами! – забуду то, что обязан тебе своей жизнью. Кстати, это единственное, что заставило меня сегодня утром пропустить мимо ушей жалобу Цела на твое командование. Мне ничто не мешает изменить свое решение и с позором отправить тебя в Рим.

– В таком случае так и поступи, легат, потому что я ничего тебе не скажу.

В какой-то миг братьям показалось, что Помпоний вот-вот взорвется, однако тот сумел взять себя в руки.

– Отлично, трибун, я так и сделаю.

– Могу я задать тебе один вопрос, Помпоний? – вмешался в их разговор Сабин.

– Если это позволит нам выйти из тупика.

– Мой брат не имеет права говорить тебе, кто дал ему поручение доставить жреца в Рим. С другой стороны, почему ты так настаиваешь на том, чтобы он тебе в этом признался? Может, ты скажешь нам, почему?

Ответ на этот вопрос нашелся у Помпония мгновенно:

– Нет.

– Потому что тебе прекрасно известно: то, что знает этот жрец, важно для двух враждующих фракций в Риме, и ни один из нас не может точно сказать, на чьей стороне второй.

– Это ты верно сказал.

– Поэтому ты заинтересован в том, чтобы жрец попал в руки к некой фракции, прежде чем его схватит кто-то другой или же его уберут?

Помпоний расхохотался.

– Неужели ты думаешь, что я вчера родился? Неужели ты надеялся, что я отвечу на твой вопрос? Нам обоим прекрасно известно, что лишь одна партия в Риме хотела бы видеть Ротека мертвым.

– Да, мы уже сказали тебе, что хотели бы доставить его в Рим. а это означает, что нам он нужен живым.

– Это вы так говорите. Но что, если мне он нужен мертвым?

Рука Сабина тотчас скользнула под тунику, и в следующее мгновение в ней сверкнул нож. Сабин двинулся на хозяина дома.

– В таком случае я буду вынужден тебя убить, что я и так должен сделать, на всякий случай.

Помпоний грузно поднялся на ноги.

– Сабин, прекрати! – крикнул Веспасиан. – Ты ведь слышал, что он говорил за столом. Он же презирает Поппея и никак не может действовать в его интересах.

Толстая физиономия Помпония расплылась в презрительной улыбке.

– Молодой человек, тебе еще учиться и учиться. Презирать кого-то – еще не значит не быть с ним заодно, если ваши интересы совпадают. Мне прекрасно известно, что ты его ненавидишь, иначе ты бы не рассказал мне, как он украл у меня мою победу, когда мы вместе подавили фракийский мятеж. Но это было четыре года назад, и за это время ты мог перейти на другую сторону. Однако ты только что не дал брату поднять на меня руку, что свидетельствует о том, что мы по-прежнему на одной стороне. Или же ты талантливый актер, хотя в этом я сильно сомневаюсь… пока. Поэтому ты все еще пользуешься моим доверием, хотя ты, Сабин, только что замахнулся на меня ножом в моем же доме, что лично я считаю верхом дурных манер. Жрец находится в Сагадаве.

Сабин так и не опустил руки с зажатым в ней ножом.

– Как мы можем тебе доверять?

Помпоний посмотрел ему в глаза.

– Потому что это я сказал Антонии, которая, в свою очередь, отправила вас на его поиски, что Ротек скрывается у гетов.

– То есть ты доверенное лицо Антонии в Мезии? – не поверил своим ушам Веспасиан.

– Не говори ерунды, это не так. Я сказал ей это лишь потому, что в данном случае наши интересы совпадали. После сражения ты, Веспасиан, рассказал мне, как Сеян и Поппей использовали Ротека в качестве посредника. Поэтому, когда в прошлом году он объявился снова, я анонимно передал эту информацию Антонии, полагая, – как оказалось обоснованно, коль она прислала вас сюда, – что она сможет им воспользоваться. Я знаю, что она задалась целью низвергнуть Сеяна, и если ей это удастся, то вместе с ним она сокрушит и Поппея, и тогда я могу считать себя отмщенным за то, что этот выскочка украл у меня мою победу.

– Откуда тебе известно, что Антония подбирается к Сеяну?

– Сядьте-ка оба и вновь наполните кубки, а заодно выслушайте, что я вам скажу.

Братья сели и наполнили кубки, а поскольку вино было крепким, то вскоре оба слегка захмелели. Помпоний одним глотком осушил свой кубок и протянул руку, чтобы Веспасиан наполнил его снова. Тот выполнил его пожелание.

– Спасибо, – поблагодарил Помпоний и откинулся на ложе. – Я буду краток. Когда шесть лет назад фракийцы угрожали нам мятежом, я был в Риме. Меня только что назначили легатом Шестого Скифского легиона и я со дня на день должен был отбыть в Мезию. Перед отъездом ко мне обратился Азиний, попросил меня стать его ушами и глазами в Мезии и Фракии. Он проявил ко мне доверие. Рассказал, что вместе с Антонией они пытаются поставить заслон на пути Сеяна к власти. Помня об огромных суммах, найденных у Такфарина после подавления нумидийского мятежа, Антония и Азиний заподозрили, что все эти мятежи в провинциях есть не что иное, как часть коварного замысла Сеяна по расшатыванию империи, с тем, чтобы потом самому захватить верховную власть, а для начала втереться в доверие императору. Они прониклись подозрением, что фракийское восстание также часть этого замысла. На тот момент они не подозревали Поппея, поскольку в Риме его не было. Двумя годами ранее он был назначен наместником Мезии и Македонии, и с тех пор, насколько им было известно, связей с Сеяном не поддерживал. Кроме того, Поппей считался человеком честным, хотя и без особых талантов, а значит, никакой угрозы не представляющим. С другой стороны, у Антонии и Азиния не было причин всецело ему доверять. Поэтому им понадобился рядом с Поппеем свой человек.