Текст книги "Палач Рима"

Автор книги: Роберт Фаббри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА 13

– Не знаю, какая от него польза, и не желаю знать. Я требую его смерти! – кипятилась Веспасия Полла. Возмущенная побоищем, устроенном в ее собственном доме, и все еще не до конца поверив в то. что чудом избежала смерти, Веспасия горела мщением. – Если ни у кого из вас не поднимается рука, чтобы это сделать, то дайте мне кинжал.

– Моя дорогая, если Сабин и Веспасиан говорят, что Секунда следует оставить в живых из политических соображений, то я не намерен с ними спорить. – как можно убедительнее произнес Тит. Из его раны по-прежнему сочилась кровь. – И я хотел бы напомнить тебе, что это последний раз, когда ты вмешиваешься в дела, в которых не разбираемся ни ты, ни я, и твоя строптивость…

– Строптивость? – фыркнула Веспасия.

– Да, твоя строптивость, женщина! – резко бросил жене Тит. – Это из-за нее нас, словно воров, тайком, под покровом ночи вывезли из Рима. Это из-за нее я выглядел как обыкновенный сельский недотепа, который не в состоянии совладать с собственной половиной. Иными словами, превратился во всеобщее посмешите. Мало того, что ты во все суешь свой нос и раздаешь советы, когда тебя об этом не просят, так ты еще и науськиваешь оставшихся рабов, чтобы те прикончили единственного свидетеля.

В какой-то момент могло показаться, что Веспасия вот-вот взорвется. Но нет, она посмотрела на сыновей.

– Мама, – произнес Веспасиан. – Поверь нам.

Поняв, что в этом споре мужчин ей не переубедить, Веспасия уступила, хотя и поклялась, что в один прекрасный день отомстит за то, что провела несколько часов, сидя под замком в кабинете Тита, прислушиваясь к шуму ожесточенной драки и сжимая в руке нож, который он ей дал. Казалось бы, она еще недавно мирно спала в постели, как вдруг муж схватил ее за руку и потащил за собой через весь атрий. Из-под входной двери вырывались языки пламени, а в ту, что вела в сад, кто-то ломился. Тит приволок жену в свой кабинет. Это была единственная из выходящих в атрий комнат, на двери которой имелся замок. Прежде чем уйти, он сунул ей в руки нож и велел покончить с собой, если вдруг дверь будет выбита. До смерти напуганная, Веспасия в ужасе посмотрела на собственное отражение на холодной стали клинка, искаженное выгравирован– ними на нем странными письменами. Когда схватка закончилась и Тит с сыновьями открыли дверь, они застали Веспасию на коленях. Острие кинжала было прижато к груди, как будто она была готова упасть на него в любую минуту, как только поймет, что защитников дома больше никого уже нет в живых, а нападавшие нашли ключ. От смерти се спасло лишь то, что муж оказался проворней се: в самый последний миг успел подхватить и не дал упасть.

Гордо вскинув голову, Веспасия удалилась из атрия, переступая через мертвые тела. Тит с сыновьями облегченно вздохнули.

Как только жена вышла, Тит подошел к ним и обнял за плечи. Кроме них в атрии никого не было. Паллон и Клемент повели Секунда в темницу, Магн и его приятели с большой дороги вместе с остальными принимали участие в тушении пожара. Передняя дверь все еще дымилась, однако возгорание уже удалось погасить. В комнатах пахло дымом и гарью.

– Спасибо, мои дорогие сыновья, спасибо вам, – произнес Тит; по очереди привлекая их к себе, чтобы соприкоснуться головами.

Веспасиан попытался положить левую руку на отцовское плечо, но тотчас же поморщился от боли.

– Нужно вынуть из тебя эту штуку, – сочувственно заметил Сабин. – Я пошлю за Хлоей.

– Отцу нужно пришить назад его ухо, – добавил Веспасиан, решив шуткой поднять настроение, и указал на рану на отцовской голове.

– Уха я лишился уже давно, мой мальчик, – Тит осторожно потрогал больное место. – Это ранение едва не стоило мне жизни. Я поскользнулся в одном бою и едва не потерял равновесие. Зато есть в этом и своя положительная сторона. Этим ухом я почти не слышу язвительных замечаний вашей матушки, а она ой как остра на язык!

При этих его словах все трое рассмеялись – не столько самой шутке, сколько признаваясь самим себе в том, что остались живы. Единственным спасением от тревог последних часов стал смех, безудержный, истерический смех, от которого вздымалась грудь Веспасиана, толкая застрявший в плече наконечник стрелы. В следующий миг боль и потеря крови взяли свое, и он без чувств рухнул на мраморный пол.

Когда Веспасиан открыл глаза, он тотчас узнал потолок своей старой комнаты. На дворе стоял день.

– Давно пора!

Он повернул голову и увидел Магна. Тот сидел на стуле в углу комнаты и до блеска начищал свой меч.

– Который час? – слабым голосом спросил Веспасиан.

– Почти полдень, если не ошибаюсь.

Веспасиан поднес к плечу руку и нащупал плотно наложенную повязку.

– Ты даже не пикнул, пока Хлоя извлекала наконечник. Все это время ты был без сознания, даже когда она очищала рану. Замечательная женщина. Никогда еще не видел, чтобы наконечник извлекали так ловко и быстро. И еще я готов поспорить, что в молодости она была красавица!

– Я уверен, что если ее вежливо попросить, она бы не отказалась на какое-то время вспомнить молодость. Тем более что, насколько мне известно, ты питаешь слабость к зрелым женским формам.

– Мне что, теперь до конца моих дней выслушивать от тебя твои глупости? Клянусь Аидом! Стоит поиметь одну козу, как ты уже до конца дней своих считаешься любителем козьего сословия!

– По крайней мере, свою репутацию ты заработал честно. Лично я и близко не подошел ни к одному мулу, Сабин же только и делает, что подначивает меня. Кстати, как там твои приятели?

– Бедняга Луцион отдал концы, но Хлоя считает, что Кассандр должен выжить. Стрела пробила ему нёбо и вышла сквозь щеку, хотя и выбила по пути несколько зубов. Я всегда говорил, что этим грекам вечно везет.

– Я бы не стал называть это везением, если учесть, что в него выстрелил тот, кого он пытался защитить.

Магн осклабился.

– Если посмотреть на это дело так, то ты прав. Да и вообще, неизвестно, сколько пройдет времени, прежде чем он снова сможет жевать сочную римскую колбаску. Ведь он, как и всякий грек, наверняка питает к ней слабость. Ну, ты понял, о чем я.

– Думаю, что да, – улыбнулся Веспасиан. – А теперь помоги мне встать.

– Неужели в этом есть необходимость?

– Ты что, по уши влюбился в Хлою и теперь тоже возомнил себя лекарем?

– Нет. Просто знаю по собственному опыту, что всякий раз, когда меня пытаются проткнуть насквозь, я потом еще долго едва держусь на ногах.

Веспасиан с трудом приподнялся с постели. Рана в плече тотчас напомнила о себе болью, однако кровотечение больше не возобновилось.

– Боюсь, что у меня нет выбора. Я должен попрощаться с нашими мертвыми и уехать.

– Это что еще за спешка такая? – удивился Магн, помогая другу встать на ноги.

– Ливилла наверняка уже ожидает своих бандитов, – ответил Веспасиан, проковыляв к тазу с водой, стоящему на сундуке. – Когда они к вечеру не вернутся, ей захочется узнать, почему, и она наверняка завтра пошлет сюда еще один отряд, выяснить, в чем дело. Нагрянут они сюда только завтра к вечеру, и мне почему-то кажется, что нам не стоит дожидаться их прибытия.

– Если они застанут дом пустым, то наверняка сожгут здесь все дотла.

Веспасиан ополоснул прохладной водой лицо.

– Ничего, отстроим заново.

– И куда ты собрался?

– Ты и твои друзья поможете Клементу доставить Секунда в Рим, – ответил Веспасиан, вытираясь полотенцем. – И я бы попросил тебя дождаться там, пока Антония не отправит тебя в Козу с сообщением для меня.

Было видно, что Магн отнюдь не в восторге от его плана.

– Стоит ей узнать, что я в Риме, как она будет посылать за мной каждую ночь.

– Это, так сказать, дополнительная награда. А еще я с удовольствием одолжил бы у тебя пару твоих дружков, чтобы они вместе со мной и Сабином отправились в Козу. Думаю, так будет надежнее.

– Бери. Можешь взять Секста и Мария. Они знают это место. Но как же твои родители? Куда податься им?

– Они вместе с Артебудзом поедут на север. Ему с ними по пути. Он все не может дождаться того часа, когда наконец вернется в свой родной Норик.

– Знаю, он мне все уши прожужжал, пока мы плыли по морю. По его словам, он опасается, что не застанет отца в живых. Брогдуос, так зовут его отца.

– Сколько лет он не был дома?

– Почти двадцать.

В комнату без стука вошел Тит. Его лицо и голову украшала холщовая повязка. Магн дипломатично вышел вон.

– Смотрю, ты проснулся, – улыбнулся сыну Тит. – Как ты себя чувствуешь?

– Сносно. А ты как, отец?

Тит наклонил голову.

– Что?

– Сносно, отец. Как ты… Ой, и правда смешно!

– Твоя мать была иного мнения, когда я задал ей этот же вопрос рано утром. Сейчас ее настроение испортилось еще больше. Сабин сказал ей, что нам нужно уехать из Италии, чтобы спрятаться в какой-нибудь забытой богами дыре. Кстати, забыл, как там она называется?

– Авентикум. Так лучше всего для вас, пока обстановка в Риме не изменится.

– Я-то сам это отлично понимаю, в отличие от твоей матушки. Она вбила себе в голову, что коль мы вчера задали им хорошую трепку, нам больше нечего опасаться.

– Она неправа, – ответил Веспасиан, просовывая голову в вырез туники.

– Знаю. Постарайся ее переубедить. Мы с Сабином уже пробовали, но все впустую. Лишь когда я велел ей собирать ценные вещи и грузить их на повозки, до нее дошло, что у нее есть выбор. Или остаться одной в пустом доме, где никто ее не защитит, если это ублюдки вновь нагрянут сюда, или уехать вместе со мной.

– Что же она выбрала?

– Не знаю. Она до сих пор в раздумьях. Правда, я оставил ей мой кинжал.

Веспасиан усмехнулся и застегнул на ремне пряжку.

– Что ты намерен сделать со своими стадами?

– Мулов и овец можно оставить пастись на летних пастбищах к северу от поместья. Паллон и пастухи какое-то время побудут там вместе с ними. Там им ничего не грозит. Вряд ли кто-то станет искать их в горах. Что касается рабов, то их мы возьмем с собой.

– Это домашних. А тех, что работают в поле?

– Они все мертвы. Сгорели в бараке прошлой ночью.

– Быть того не может! Все сорок? – Веспасиан поднял голову от сандалий и недоверчиво посмотрел на отца.

– Шестьдесят. С тех пор как ты уехал, мы прикупили новых. Да, боюсь, что так. С другой стороны, это решило мою проблему. Теперь мне не нужно ломать голову, что с ними делать.

– Не слишком ли дорогостоящий способ решения проблем? Они ведь стоили уйму денег.

– Как будто я сам этого не знаю. Ведь это я платил за них из своего кошелька. Но эти убытки втройне возместит приданое, которое принесет с собой сестра Клемента. Сегодня утром мы с ним обговорили все условия. Он в течение месяца привезет ее в Козу, где состоится свадьба. Ведь ты, как я понял, направляешься прямиком туда.

– Да, мы прихватим с собой парочку приятелей Магна и…

Он не договорил. В дверь просунулась голова Сабина.

– Отец, Веспасиан! Атафан умирает и просит, чтобы вы пришли к нему!

Жилище вольноотпущенников находилось в дальнем конце конюшенного двора. Там же располагались жилые комнаты управляющего и его кабинет. Все эти постройки примыкали к стене и потому пострадали меньше других. В поместье тем временем царила суматоха: рабы грузили на три повозки домашний скарб.

Тит повел за собой сыновей в общую трапезную вольноотпущенников. Здесь они ели, а по вечерам пили вино и играли в кости. В дальнем ее конце начинался длинный, без окон, коридор, в который выходили двери комнат. Подойдя к одной из них. Тит остановился. Хотя как хозяин поместья он имел право входить в любое помещение без стука, он счел нужным оказать честь тому, кто верой и правдой служил ему целых шесть лет в качестве раба, а потом еще десять в качестве вольноотпущенника. И потому постучал.

Дверь открылась, и в коридор выглянула Хлоя. Увидев перед собой хозяина, она удивленно нахмурила брови. Ее загорелое лицо тотчас покрылось сетью морщин, сделавшись похожим на скорлупу грецкого ореха.

– Входите, хозяева, – сказала она, склонив в поклоне голову. – Благородный Веспасиан, я рада видеть, что ты пришел в сознание. Как твое плечо?

– Побаливает, но в целом терпимо. Спасибо тебе, Хлоя, за все, что ты сделала для меня вчера вечером, – ответил тот, искренне пожимая ей руку. Когда он был ребенком, Хлоя не раз лечила его ссадины и ушибы, отпаивала целебными отварами. Неудивительно, что он воспринимал ее как члена семьи.

– Тебе повезло, что стрела не задела жизненно важных органов, – ответила Хлоя с улыбкой. Те несколько зубов, что еще оставались у нее во рту, были желты или даже почернели от времени. – Так что я без труда извлекла наконечник и обработала рану. Увы, нашего бедного Атафана стрела пронзила в печень, и у него внутреннее кровотечение. Долго он не протянет.

Веспасиан кивнул и, переступив порог, шагнул в небольшую комнатку с выбеленными стенами. Он никак не ожидал увидеть в ней Артебудза. Тот стоял рядом с единственным окном.

Атафан лежал на низкой кровати. Его некогда гордые, точеные персидские черты словно растеклись по лицу и посерели. Дыхание давалось ему с трудом. Услышав, как они вошли в комнату, умирающий приоткрыл желтоватые глаза и слабо улыбнулся.

Спасибо, что вы пришли ко мне, – еле слышно прошептал он.

– Хозяин постучал в дверь, – сочла нужным уточнить Хлоя. Она отлично понимала, что вклиниваясь в их разговор, она нарушает все писаные и неписаные правила, однако ей хотелось. чтобы он это знал.

– Спасибо, – прошептал Атафан, обращаясь к Титу. – Ты оказал мне честь.

– Лишь ту, которую ты заслужил за долгие годы, пока жил у нас, – ответил Тит, беря умирающего за руку. Пожав ее, он перевел вопросительный взгляд на Артебудза.

– Мое имя Артебудз, господин, – представился тот. – Твой сын выкупил мою свободу. И я перед всей твоей семьей в неоплатном долгу.

– Этот человек выпустил в меня стрелу, господин, – еле слышно сообщил Титу Атафан. – Это был меткий выстрел. Гораздо более меткий, Ахурамазда свидетель, чем тот, который я выпустил в Веспасиана. – Он слабо усмехнулся, а на губах его появилась кровь. – А мой приятель Басей промахнулся. Будем считать, что это было наше с ним последнее состязание на меткость, и я победил.

– Хотя, к счастью для меня, и не попал в яблочко, – заметил Веспасиан, трогая больное плечо.

Атафан кивнул и закрыл глаза.

– Я хотел бы попросить вас о двух вещах.

– Говори, о каких? – уточнил Тит.

– Во-первых, не сжигайте мое тело, а оставьте его на растерзание хищным птицам, как поступают у меня на родине те, кто следуют учению Зороастра, оставляя своих мертвых на башнях молчания.

– Так и будет.

– Спасибо тебе, хозяин. Моя вторая просьба не столь проста. Я скопил приличную сумму денег, золотом. Они в шкатулке под моей кроватью, вместе с личными вещами, которые я хотел бы вернуть моей семье. Я намеревался на эти деньги вернуться к себе на родину, но, видно, не судьба. И я бы просил тебе переедать эти деньги моим родным вместе с письмом, в котором ты расскажешь им, как я жил. Сам я этого сделать не успел. Они умеют читать по-гречески.

Непременно, Атафан. Но как я узнаю, куда мне его послать?

– Моя семья родом из Ктесифона. Они купцы, торгуют пряностями. Как младший из пяти сыновей, я не мог рассчитывать на участие в семейном деле. Вместо этого меня отправили выполнять семейный долг, служа в армии Великого Царя. И вот я здесь, и здесь и останусь. Моя семья в основном торговала с евреями из Александрии. Думаю, торгует и до сих пор. – Атафан на минуту умолк, чтобы отдышаться. Дыхание давалось ему все тяжелее и тяжелее. – Там была одна еврейская семья. Два поколения назад, при Юлии Цезаре они получили римское гражданство. Главу семейства звали Гай Юлий Александр. Он будет знать, куда ему переслать эти деньги.

Атафан вновь умолк, тяжело дыша. Тит печально посмотрел на него.

– Но людей нашего сословия пускают в Египет лишь с личного разрешения императора. Как нам найти ту еврейскую семью, если сами мы живем в Италии?

Атафан с трудом приоткрыл глаза и прошептал:

– Напиши алабарху. Он должен знать. А теперь прощайте.

Сказав эти слова, он испустил дух. Артебудз шагнул к нему, чтобы закрыть незрячие глаза. Несколько мгновений никто не проронил ни слова.

– Достань ларец, Сабин, – наконец нарушил молчание Тит. – Я велю Паллону, чтобы он прислал людей, чтобы они убрали тело. Остальных нужно срочно кремировать. Костры уже готовы.

С этими словами Тит вышел вон. Братья растерянно переглянулись.

– Кто такой алабарх? – спросил Сабин.

– Кто его знает. Пока не стоит забивать этим голову. Доставай сундук, а как только кремация закончится, надо будет допросить Секунда.

Сабин нагнулся и, пошарив рукой под кроватью, вытащил из-под нес деревянный сундучок. Замка на нем было, один лишь крючок. Братья откинули крышку и ахнули. Внутри сундук был на четверть полон не только золотых монет, но также слитков и дорогих украшений.

– Откуда это у него? – удивился Сабин, зачерпывая пригоршню монет и высыпая их назад в сундук.

– Он сохранил все, что отец платил ему за его работу, – пояснила Хлоя. В ее глазах стояли слезы. – Раз в год он ездил в Реате, чтобы купить там золота.

– Но здесь его все равно больше, чем можно заработать за десять лет! – воскликнул Веспасиан. – Мой отец не настолько щедр!

– Бассеос всегда отдавал ему большую часть денег. Говорил, что ему они не нужны. Утверждал, что у него якобы есть все. что ему нужно, и если он когда-нибудь вернется домой, какой прок ему от всех этих денег в бескрайних степях Скифии? Вот он и отдавал их другу, который мог ими воспользоваться.

Сабин усмехнулся.

– Что ж, по-своему разумно, – согласился он, с трудом поднимая ларец. – В будущем я постараюсь завести дружбу со скифами.

С этими словами Сабин вышел из комнаты. Веспасиан – вслед за ним, на ходу ломая голову над тем, как можно добровольно отказываться от такой всесильной вещи, как деньги, которых лично ему всегда не хватало.

Тела остальных покойников сожгли на двух погребальных кострах за воротами конюшенного двора. Один предназначался для рабов, к которым добавили тело Луциона. На второй положили тела остальных. Тит взял на себя обязанности жреца. Каждому покойнику в рот положили по монетке для подземного паромщика, в том числе, – к великому неудовольствию Веспасиана, – и головорезам Ливиллы.

***

Веспасиан стоял рядом с отцом возле наспех сооруженной платформы на четырех высоких шестах, на которую положили тело Атафана. За их спинами столпились вольноотпущенники и Артебудз. Басей рыдал, не стесняясь слез. В руках у старого скифа был лук его покойного друга, который он решил сохранить на память. Когда Веспасиан спросил у него, не желает ли он взять назад какую-то часть своих денег, Басей ответил, что лук Атафана добудет ему больше пищи, чем способны купить деньги. Видя, что скиф более чем доволен таким «наследством», Веспасиан не стал настаивать.

Поскольку никто ничего не ведал о погребальных обрядах зороастрийцев, Сабин решил провести похороны в соответствии с культом Митры, тем более что обе религии были родственными. Держа в руке зеленый пшеничный колос, он вознес молитвы великому солнцу, чтобы оно позаботилось о душе покойного, после чего принес ему в жертву молодого бычка. Сделав над огнем несколько пассов, он бросил в него сердце. В глазах Веспасиана все это было крайне странным и непривычным, хотя в самом жертвоприношении не было ничего нового.

– В чем заключался смысл ритуала? – спросил он у брата, когда они вместе шагнули в ворота конюшенного двора. Шел уже восьмой час дня. Повозки были почти полностью загружены, и рабы впрягали в них мулов. По словам Паллона, в путь им предстояло отправиться уже через час.

– Если я тебе это скажу, то буду должен убить тебя, а потом и себя тоже, – совершенно серьезно ответил Сабин. – Если тебе так хочется знать, сначала ты должен пройти обряд посвящения и занять самую первую ступеньку, став Вороном.

– Откуда мне знать, хочу я или нет пройти обряд, если ничего не знаю о твоей религии.

– Для этого нужна вера, брат.

– Вера во что?

– Вера в господина нашего Митру и в Божественное Солнце.

– И во что именно я должен верить?

– В то, что они направляют твой дух и очищают твою душу, когда ты переходишь из одной жизни в другую.

– Это как?

– Тайны открываются постепенно, по мере того как ты с каждым новым обрядом посвящения поднимаешься на ступеньку выше.

– А ты на какой?

– Я – «Солдат». Это третья ступень. Но все тайны открываются тебе, лишь когда ты достигаешь седьмой ступени. Тогда ты становишься «Отцом». Но я говорю совершенно серьезно. Если тебе это так интересно, я могу организовать для тебя такой обряд.

Веспасиану казалось странным, что религия предполагает столь жесткую иерархию и хранит секреты от рядовых своих членов, от которых требуется лишь слепая вера и повиновение. Он смутно догадывался, что все дело здесь в той власти, которой располагают так называемые «Отцы». Именно поэтому, решил он, эта религия с каждым днем набирает себе новых приверженцев среди солдат.

– Спасибо за предложение, Сабин, но лучше не стоит. Я предпочитаю старых богов, к которым можно в любой момент обратиться за помощью. Например, попросить у них для себя победу, или хороший урожай, или смерть врагу. При этом не нужно заботиться ни о какой душе или духе, что бы это ни значило.

– У старых богов тоже имелись свои мистерии, которые, я склонен полагать, имели немало общего с мистериями Митры.

– Тогда зачем тебе понадобилось следовать этому новому богу?

– Все религии, если их глубоко копнуть, по сути своей сводятся к одному и тому же. И человек выбирает ту, которая лучше всего выражает его мысли по поводу жизни, смерти и перерождения.

– С меня достаточно мыслей о моей жизни. И что там бы ни было после нее, – при условии, что после нее что-то есть, – может само о себе позаботиться.

– Как хочешь, брат.

Их теологические споры завершились сами собой, как только они отыскали Клемента. Будущий шурин Сабина был занят тем, что отчитывал юного конюха за то, что тот недостаточно крепко затянул подпругу на его лошади.

– Готов поспорить, что этот тупой молокосос решил меня угробить! – возмущенно заявил он братьям и, отпустив рабу звонкую оплеуху, отправил его переделывать работу.

– А где Секунд, Клемент? – спросил у него Сабин. – Хотелось бы задать ему несколько вопросов прежде, чем ты отвезешь его Антонии.

– Он заперт в одной из кладовых. Я провожу вас к нему. Но предупреждаю заранее: считайте, что вам крупно повезло, если он вам что-то скажет. Я уже оставил всякую надежду.

– Просто ты не нашел к нему подход, – отозвался Веспасиан, когда Клемент повел их к пленнику.

***

– Нам кажется, Секунд, – вполне резонно рассудил Веспасиан, – что ты отлично понимаешь, какой перед тобой выбор. Или ты во всем признаешься, и тогда я обещаю тебе защиту Антонии, либо ты молчишь, и тогда Антония сообщит Макрону, что ты предал не только ее, но и его. И тогда тебя и твою жену ждет малоприятная смерть, которой он вам пригрозил.

– Только не вмешивайте в это дело Альбуциллу, – процедил сквозь зубы Секунд, хмуро глядя водянисто-голубыми глазами из-под сросшихся на переносице бровей. На его скулах и подбородке темнели синяки.

– Боюсь, что она уже в нем замешана, – холодно ответил Веспасиан, – с тех пор как ты подложил ее в постель Ливилле и Сеяну.

– Я никому ее не подкладывал. Если она что-то делает, то по собственной воле.

– Выходит, что она по собственной воле, – холодно произнес Сабин, – передает тебе все те сведения, которые ей удается узнать, когда она обслуживает сразу двоих своих новых клиентов. Кстати, кто там у них кого имеет?

Секунд вскочил со стула, готовый наброситься на Сабина, но Веспасиан и Клемент не дали ему этого сделать. В следующую секунду кулак Сабина нанес ему удар в солнечное сплетение, и Секунд рухнул на пол.

– А теперь послушай, Секунд, – продолжал Веспасиан, как будто бы ничего не случилось. – Ты и твоя жена затеяли опасную игру, но теперь она для вас закончилась. Антония вполне может по-матерински побеседовать с дочерью, даже если они друг дружку терпеть не могут, и в разговоре вскользь упомянуть кое-что из того, что передавала тебе Альбуцилла и чем ты, в свою очередь, делился с Макроном. Ты только представь, что сделает Сеян, как только узнает, что в его постели побывала шпионка? Не знаю, как ты, но лично я предпочел бы малоприятную смерть, которую тебе пообещал Макрон, чем пожизненные мучения, на которые Сеян, – а я в этом уверен, – обречет тебя и твою жену.

Секунд наконец отдышался и посмотрел на Веспасиана с ненавистью и одновременно с отчаянием.

– Что вам нужно и что вы предлагаете мне? – хмуро спросил он у братьев.

– Вот это уже лучше. Я так и знал, что здравый смысл у тебя есть. Я уважаю в мужчине честолюбие, но только с тем условием, что ему не сопутствует вероломство. Ты, Секунд, похоже, наделен им сполна. И я предлагаю тебе частично от него избавиться. Думаю, Антония и Макрон неплохо тебя за это вознаградят, сохранив жизнь тебе и твоей жене. Что касается того, что нужно нам, все очень просто: ты расскажешь нам, зачем ты пошел к Сеяну и что ты ему поведал.

Секунд, пошатываясь, поднялся на ноги.

– Мне можно снова сесть?

Клемент пододвинул к нему стул. Секунд сел, вытер со лба пот и потер покрытую синяками грудь.

– Итак, – произнес Сабин. – Мы слушаем.

Секунд с несчастными видом огляделся по сторонам. Он отлично понимал, что выбора у него нет. Сделав глубокий вздох, он заговорил.

– Я всегда был верен Макрону. Но когда тот затеял с Антонией заговор против Сеяна, я забеспокоился, на ту ли лошадку я поставил. Сеян – мощный противник, и я опасался, что он способен уничтожить Макрона, а значит, и меня тоже. Но и Антонию тоже нельзя недооценивать. Если ей покажется, что я предал Макрона, то, значит, и ее. В том случае, если победа достанется ей, мне несдобровать.

– Но ты не хотел оказаться стороной проигравшей, – сказал Сабин с ехидной улыбкой. Секунд пожал плечами.

– А кто хотел бы? Я не исключение. Лично я не знаю никого, кто высказал иное мнение, хотя бы потому, что они все мертвы. Как бы то ни было, я поделился своими тревогами с женой, и тогда ей в голову пришла идея соблазнить Ливиллу, а может, даже и самого Сеяна, и в этом случае нам будет все равно, кто победит, а кто проиграет в борьбе за власть, потому что мы будем в лагерях обеих сторон.

– Я бы назвал это иначе, – прокомментировал Веспасиан.

Секунд проигнорировал его колкость.

– Как только ей удалось проникнуть к ним в постель, она стала передавать им то, что узнавала от меня об Антонии. Им она говорила, будто узнала это от одного преторианца, который охраняет Калигулу, с которым – я имею в виду преторианца – у нее якобы связь.

– II кто же он? – с подозрением в голосе спросил Клемент.

Секунд, не скрывая злорадства, посмотрел на него.

– Ты.

Ответом на его слова стал кулак Клемента.

– Ты, мерзкий ублюдок!

Секунд пригнулся и избежал нового удара.

– Кого еще она могла назвать? Разве поверили бы они ей, скажи она им, что крутит любовь с рядовым стражником? Хочешь не хочешь, а пришлось назвать имя капитана гвардии. Благодаря этому я получил возможность передавать то, что я узнал о планах Антонии из посланий, которыми она обменивалась с Макроном, при этом не предавая его.

– И поэтому Сеян не знает, что Макрон заодно с Антонией? – уточнил Веспасиан, положив руку на плечо Клементу.

– Нет, конечно. Я не настолько глуп. Скажи Альбуцилла Сеяну, и Макрону конец. И тогда Антония догадается, что это я выдал их обоих. Можно подумать, я не знаю, что она собой представляет. Я бы не прожил и дня, даже если бы решил бежать.

– И что именно ты передал Сеяну? – требовательно спросил Сабин, вплотную подойдя к Секунду.

– Главным образом мелочи, то, что вполне мог знать Клемент: имена людей, которые входили в ее дом и выходили из него, пока я ждал, когда она меня примет. Самое главное из того, что я ему сказал, – это о прибытии пленника. Дело в том, что я знал, что Антония пытается найти свидетеля, который бы мог перед Тиберием дать показания против Сеяна, потому что я присутствовал на той встрече, когда вместе собрались ты, Палл и Макрон.

– Погоди минутку, – остановил его Веспасиан, поворачиваясь к Сабину. – Ты ни разу не сказал мне, что у тебя была встреча с Макроном.

– Ты и не спрашивал, – отмахнулся Сабин.

– Откуда же мне было знать, что я должен задать тебе этот вопрос. Мне казалось, что между нами существует договоренность рассказывать друг другу обо всем, что для нас важно.

– Послушай, какая разница. Я сопровождал Палла, когда тот от имени Антонии обратился к Макрону с предложением. Секунд присутствовал при этом в качестве телохранителя Макрона. Лишь поэтому я и узнал его вчера вечером. А теперь, Секунд, продолжай.

Тот посмотрел на обоих братьев и заговорил снова.

– Когда Антония велела мне передать Макрону, что то, чего она так долго ждала, вскоре прибудет в Рим, я тотчас понял, что речь идет о свидетеле. Альбуцилла передала это Сеяну, и тот приказал взять под наблюдение порт и все городские ворота. По словам Альбуциллы, Сеян был в бешенстве, что его люди не смогли рассмотреть лица пленника, потому что ему на голову надели капюшон.

– И он понятия не имеет, кто этот пленник? – уточнил Сабин.

– Нет. Ни кто он, ни откуда он прибыл. Я не мог сказать Альбуцилле, что его привезли из Мезии, потому что откуда у Клемента могли взяться такие сведения? Сеян наверняка насторожился бы и вполне мог от нее избавиться, причем самыми разными способами. Мне же она была нужна в его постели, потому что от нес я получал сведения, которые затем передавал Макрону. Это от нее я узнал, что Калигула получил приказ прибыть на Капри.

Веспасиан в душе восхитился хитростью и железной выдержкой Секунда. Он действительно затеял опасную игру, но играл в нее мастерски, стараясь обезопасить себя независимо от того, кому достанется победа. И все было бы хорошо, не поймай они его вчера с мечом в руках.

– Скажи, почему тебя подослали убить наших родителей? – спросил Веспасиан.

– Мы не собирались их убивать. Нам был дан приказ доставить твою мать к Ливилле.

– Зачем ей понадобилась моя мать?

– Дело в том, что Сеяну хотелось узнать, кто он, этот пленник, и поскольку он не мог подобраться к Антонии, то решил спросить одного из ее близких союзников. Альбуцилла несколько раз упомянула имя вашего дяди, а поскольку сенатор Полон, – как, по словам моей жены, выразился Сеян – постоянно устраивал в Сенате драки, тот решил, что сенатор наверняка в курсе планов Антонии, и потому отправил за ним головорезов Ливиллы, чтобы выведать у него ее планы.

– Да-да, мы знаем. Только они не застали его дома, – с горечью заметил Сабин. – Зато убили почти всех его рабов.

Секунд пожал плечами.