Текст книги "Палач Рима"

Автор книги: Роберт Фаббри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

– Почему мы стоим? – крикнул он капитану.

– Потому что снова угодили в беду, мой друг, и нам лишь остается уповать на небеса, – ответил триерарх, воздевая руки к небу. – До того как мы перебрались сюда, надсмотрщик лишил жизни более ста гребцов, и теперь мы не в состоянии маневрировать. Как только пираты на той триреме догадаются, в какую ловушку мы угодили, они вернутся и им хватит сил, чтобы протаранить нас снова.

– Тогда пусть наши гребцы займут места мертвых, и чем быстрее, тем лучше.

– Да, но как это сделать? Теперь они свободные люди. Как нам снова посадить их на весла? Захотят ли они сесть плечом к плечу с рабами?

– Мы освободим рабов. Я бы в любом случае это сделал, потому что их немало попало сюда с римских кораблей. Поговори с гребцами и отправь ко мне вниз еще одну сотню.

Захватив с собой на всякий случай Гейдреса, Веспасиан спустился на весельную палубу. Зрелище, представшее его взгляду, заставило его содрогнуться от ужаса. Мертвые тела ничком лежали на веслах, а в их спинах зияли кровавые раны. Те, кто остался жив, сидели, глядя перед собой безумным взглядом, пока четверо фракийцев снимали цепи с мертвецов и проталкивали их тела в отверстия для весел.

– Сначала освободите рабов, затем занимайтесь мертвецами, – распорядился Веспасиан. Фракийцы растерянно посмотрели на него.

– Вы слышали, что вам сказано. Немедленно выполняйте! – рявкнул на них Гейдрес.

Фракийцы пожали плечами и принялись выполнять приказ.

– Всем оставаться на местах! – крикнул Веспасиан, чтобы рабы его слышали. – Нам необходимо, чтобы вы гребли, но теперь вы гребете как свободные люди. Если вы откажетесь, то умрете. Сколько среди вас римских граждан?

Вверх поднялось около двух десятков закованных в цепи рук.

– Вы освобождаетесь от гребли. Вместо этого вы подниметесь наверх и возьмете в руки оружие.

За этими его словами последовал недовольный рев остальных.

– Молчать! – рыкнул на них Веспасиан. – Римские граждане не гнут спины на веслах. У вас нет римского гражданства, поэтому вы будете грести. Если вы останетесь живы, то как только мы придем в Остию, мы позволим вам покинуть корабль, или же, если предпочтете, вернетесь на нем на восток. Право выбора остается за вами.

По рядам гребцов пробежал ропот, но в конечном итоге, похоже, все согласились. С верхней палубы спустился их начальник, задававший всем остальным скорость, а с ним еще несколько человек. Он вопросительно посмотрел на Веспасиана. Тот кивком велел ему занять место за круглым барабаном, обтянутым бычьей кожей.

После чего весельную палубу в срочном порядке очистили от мертвых тел, и места у весел заняли другие гребцы. Как только все расселись, Веспасиан и Гейдрес поспешили наверх.

Воздух был наполнен скорбными криками чаек. Словно на некой печальной тризне, птицы кружили над головами, время от времени ныряя в море за очередным лакомством.

– Посмотри, похоже, они уходят, – сказал Магн, указывая на пиратский корабль. Тот уже находился примерно в четверти мили от них и быстро удалялся на запад.

– Будем надеяться, – ответил Веспасиан с сомнением в голосе. – Раскос, гребцы готовы! Что нам теперь делать?

– Возносить молитвы богам.

– А что потом? – взорвался яростью Веспасиан и угрожающе двинулся на старого триерарха. – Идти спать и ждать следующий сон? Подумай сам! Что лучше? Попробовать захватить пиратский корабль с его провизией? Или же спастись бегством и потом чесать голову, думая, чем накормить людей? Ты триерарх, тебе решать, как нам, простым смертным, поступить дальше на борту твоего корабля.

Ярость, с какой Веспасиан налетел на него, явилась для Раскоса полной неожиданностью. Триерарх растерянно заморгал, а затем огляделся по сторонам.

– Они не уходят, – рассудил он вполне здраво. – Как я уже сказал, они просто готовятся протаранить нас, потому что убеждены, что у нас некому сесть на весла. Предлагаю плыть на запад, прямо на них. И тогда им придется выбирать, вступать с нами в очередное сражение или спасаться бегством.

С этими словами он взял в руки рупор.

– Идем на таран! – прокричал он вниз, начальнику весельной палубы. Тому не нужно было повторять дважды. В следующий миг ухнул и зарокотал барабан, сначала медленно, пока корабль разворачивался, затем все быстрей и быстрей. Гребцы, теперь свободные люди, заинтересованные в том, чтобы остаться в живых, дружно налегали на весла, добровольно подчиняясь барабанному ритму.

Увидев, что фракийский корабль движется прямо на них, пиратская трирема сделала резкий поворот, разворачиваясь к преследователям носом.

– Он безумец, если считает, что сможет захватить наш корабль, – произнес Магн, становясь рядом с Веспасианом и Раскосом. Те внимательно наблюдали за тем, как стремительно сокращается расстояние между кораблями.

– Капитан пиратов не безумец, он просто зол. Он потерял одно свое судно, но сохранил здравый смысл. Он не станет брать нас на абордаж, а попытается потопить, – ответил Веспасиан, второй раз за день проверяя, свободно ли ходит в ножнах меч. – Победить ему нас вряд ли удастся, зато и они, и мы вполне можем проиграть. Одновременно.

– Лучникам приготовиться! – скомандовал Сабин, бросаясь к носу триремы.

Хотя на весельную палубу пришлось отправить около ста человек, на верхней защитников также оставалось не менее сотни. Фракийский корабль слегка взял влево.

– Что ты делаешь, Раскос? – крикнул капитану Веспасиан.

– То, что умею, – невозмутимо ответил триерарх, не сводя взгляд с вражеской триремы, что стремительно приближалась к ним. – Думай лучше о том, что будешь делать ты сам, и не мешай мне заниматься моим делом.

Пираты тоже слегка изменили курс. Когда расстояние между ними сократилось до двухсот шагов, Раскос вновь лег на прежний курс. Пираты повторили его маневр. Теперь они были чуть сбоку от них, и перед ними был выбор: либо идти на фракийцев и попытаться обломать им весла, либо отойти чуть левее и попытаться протаранить трирему под небольшим углом. Когда между кораблями осталось сто шагов, Раскос решил пойти на таран.

– Набираем скорость! – скомандовал он в рупор. Ритм барабана ускорился. Капитан развернул трирему вправо, подставляя пиратам борт. Однако трирема теперь двигалась гораздо быстрее и настичь ее было не так-то легко.

– Пли! – крикнул Сабин. К пиратскому кораблю, до которого оставалось не более пятидесяти шагов, с пронзительным свистом полетел рой стрел. Часть их вонзилась в корпус и палубу, но часть попала в цель. Выпустив первый залп, фракийцы продолжили обстрел пиратского судна, и в результате пираты были вынуждены искать спасения за парапетом.

Веспасиану был хорошо виден триерарх пиратов, стоящий рядом с рулевым веслом. Он как будто не замечал ливня стрел. Его громкий голос призывал пиратов ответить залпом на залп, а сам он тем временем пытался повести свою трирему на перехват фракийского корабля. Увы, было слишком поздно. Когда корабли разделяло не более тридцати шагов, Раскос вновь резко развернул судно вправо. Теперь пираты оказались прямо за ними и отчаянно пытались их догнать. На фракийскую палубу полетели стрелы, вслед за чем раздались крики раненых, на миг заглушив ритм барабана и приглушенное сопение ста восьмидесяти добровольных гребцов на нижней палубе. Лучники ответили врагу не менее яростным огнем.

Веспасиан протолкался к Раскосу. Физиономия старого триерарха осветилась довольной улыбкой.

– Ну как тебе? – крикнул он. – Как я ловко его перехитрил, причем даже без единой молитвы. Да простят мне боги такую дерзость!

– Почему ты прошел мимо? – спросил его Веспасиан. – Мне казалось, что мы хотели попробовать протаранить их.

– Потому, мой дорогой друг, что когда он развернулся и направился прямо на нас, я понял, что ты неправ. Он действительно лишился разума. Движимый злобой, он был готов пожертвовать своим кораблем, лишь бы только потопить нас. Это настоящее безумие, а я не любитель сражаться с безумцами. Потому что кто знает, каков будет их следующий шаг?

Веспасиан обернулся через плечо Раскоса на пиратскую трирему.

– И что нам теперь делать? Они сокращают расстояние.

– А мы от них убегаем, причем предельную скорость мы сумеем выдерживать дольше, чем они, – подмигнув, ответил Раскос. – Гейдрес, отправь вниз свежих гребцов, пусть они сменят уставших. Заменяй по четыре весла за один раз, начиная с носа.

Гейдрес кивком принял приказ и повел за собой вниз тех гребцов, у которых не было луков.

Веспасиан встал рядом с Сабином у кормового руля. От пиратского судна их отделяло не более двадцати шагов, и расстояние это постепенно сокращалось. Веспасиан был готов поклясться, что слышит щелканье бича на весельной палубе неприятеля. Это тамошний надсмотрщик пытался выжать из обессиленных гребцов максимальную скорость. Поскольку море было неспокойным, то вести прицельный огонь из луков не представлялось возможным. Как ни старался Сабин лишить трирему ее капитана, триерарх пиратов по-прежнему стоял у руля, крича во всю глотку приказы своим подручным.

– Не иначе, как его жизнь заколдована, – пробормотал он, вставляя в лук очередную стрелу и прицеливаясь.

Постепенно замена уставших гребцов свежими силами начала давать плоды. Сесть на весло вызвались даже римские граждане, отлично понимая, что привилегии полагаются живым, а вот мертвым они ни к чему. Фракийский корабль стремительно отрывался от своих преследователей. Одновременно с этим первые несколько весел на пиратском судне сбились с ритма: измученные гребцы были больше не силах выдерживать бешеный ритм, и трирема начала терять скорость. Очевидно поняв тщетность погони, одноглазый триерарх пиратов повернул судно на юг, к Кифере. Впрочем, он продолжал что– то злобно выкрикивать, пока очередной залп с фракийского судна не вынудил его искать укрытие.

– Сбросить скорость! – скомандовал Раскос. Ритм барабана замедлился, а с ним и скорость корабля.

– Слава и хвала Амфиараю за то, что он указал мне путь! – воскликнул старый триерарх, обращаясь к небесам. – Когда мы прибудем в Остию, я принесу ему в жертву еще одного барана.

– Если мы доплывем до нее, – поправил его Веспасиан. – И как теперь ты собираешься накормить эту огромную массу народа?

– Боги позаботятся о них. В чем лично я нисколько не сомневаюсь, после того как они указали мне, как уйти от пиратов.

– Они почему-то не указали нам, как их победить, – презрительно фыркнул Сабин. – Скажи, разве твой сон был не о том, как сохранить команду и избавить гребцов от корабельной лихорадки?

Вид у Раскоса был довольный.

– Да, но ты ведь не станешь отрицать, что отпустив на свободу рабов, мы тем самым смогли отбить атаку пиратов? Что касается болезни и как предотвратить ее дальнейшее распространение, то я отдал приказ отпустить лишь тех, у кого не было ни лихорадки, ни сыпи. Больные в трюме пошли на дно

вместе с кораблем. Теперь с лихорадкой покончено, и нам ничто не мешает завершить плавание.

Веспасиан не стал с ним спорить: похоже, оракул действительно дал старому капитану верный ответ на его вопрос. Вместо этого он подошел к борту судна и, подставив лицо солнечным лучам и освежающему ветерку, задумался о том, что видел и что слышал в святилище Амфиарая.

– Похоже, его святилище наделено чудодейственной силой, – произнес он спустя какое-то время, обращаясь к брату. Сабин стоял рядом с ним; вместе они наблюдали за тем, как пиратский корабль и захваченное торговое судно постепенно исчезают за Киферой. Еще миг, и обе точки растворились за южным горизонтом. – Что теперь ты скажешь о пророчестве?

– Не знаю, – ответил Сабин. – Но одно мне известно точно. Я буду помнить его до конца моих дней.

– И я тоже, – согласился Веспасиан. К этому моменту Кифера уже осталась позади. Их трирема преодолела пролив и, войдя в Ионическое море, взяла курс на Остию.

Часть IV

РИМ,

июль 30 года н. э.

ГЛАВА 10

Наконец их трирема пристала к одному из деревянных пирсов в порту римского пригорода Остии, этой ненасытной глотки Вечного города. В нос Веспасиану тотчас же ударил букет самых разнообразных запахов. Свежий, соленый морской воздух смешивался с малоприятным душком, которым тянуло от Тибра, изрыгавшего в Тирренское море нечистоты большого города, что раскинулся в двадцати милях выше по течению. К нему примешивалась вонь разлагающихся трупов животных, что покачивались на волнах между кораблями и причалом. Иногда порывы ветра доносили аппетитные ароматы скворчащей на углях свинины, цыпленка и колбасок. Всю эту снедь жарили здесь же, на многочисленных жаровнях, специально в расчете на изголодавшихся матросов, которым до смерти надоело жевать заплесневелый хлеб, запивая его кислым вином и затхлой водой. Неподалеку с сирийского корабля сгружали мешки с душистыми специями – корицей, гвоздикой и шафраном, привезенными из Индии, а может, из еще более далеких стран. Рядом с сирийским судном стояли другие, прибывшие из Африки и Лузитании с грузом гарума, ядреного соуса, который изготавливался из протухших рыбных кишок. Чуть дальше надушенные шлюхи предлагали немытым матросам любовные утехи. Провонявшие чесноком портовые грузчики выполняли распоряжения надушенных лавандой купцов. Взмыленные лошади и мулы тащили телеги, груженные мешками сушеных абрикосов, фиг, фиников и изюма. А еще тут пахло тухлой рыбой, свежим хлебом, потными рабами, прокисшим вином, старой мочой, сушеными травами, жареным мясом, конопляными канатами, трюмом и нагретым деревом. Неудивительно, что от этой невообразимой смеси запахов у Веспасиана закружилась голова, пока он стоял, наблюдая, как фракийские матросы под умоляющие выкрики Раскоса быть осторожнее – закрепляют причальные концы и сходни.

– Порой мне казалось, что я уже никогда не вернусь сюда, – признался Магн, становясь рядом с ним у перил. – И вот теперь не верю собственным глазам. Хотя это точно Остия.

– Никогда здесь раньше не был, и потому полагаюсь на твое слово, – ответил Веспасиан, улыбаясь другу. Как и Магн, он был несказанно рад, что наконец оказался дома.

Тем более что путь сюда лежал непрямой, главным образом из-за трудностей, которые, впрочем, можно было предвидеть, и самая главная из них – как накормить такое количество ртов. Провизии, которую они нашли на триреме, хватило лишь на несколько дней, и хотя благодаря звонкой монете, которую Раскос хранил в своем окованном железом ларце, они по пути покупали в портах горох и сушеную свинину, тем не менее время от времени им приходилось на один-два дня делать остановку, они подплывали к берегу и отправлялись охотиться, чтобы накормить, пусть и не досыта, триста пятьдесят голодных ртов. В результате путь от Киферы до Остии занял почти месяц, то есть гораздо дольше, чем они предполагали, но, по крайней мере, плавание прошло гладко, без происшествий.

Как только корабль остановился у причала, Раскос, растолкав столпившихся на палубе зевак, подошел к Веспасиану.

– Итак, мой юный друг, кажется, нам пора попрощаться, – сказал старый триерарх, вытирая со лба пот. Нелегкая это работа – командовать нерадивыми матросами. – Хотя как теперь я вернусь домой, ума не приложу, ведь я истратил все золото, которым царица снабдила меня для обратного пути.

– Ничего, боги позаботятся, – сорвалось с языка Веспасиана, но он тут же пожалел о своих словах.

На его счастье, Раскос пропустил его колкость мимо ушей. Наоборот, даже кивнул в знак согласия.

– Ты прав. Так оно и будет.

Внезапно с причала донесся какой-то шум и сердитые крики. Это к их кораблю сквозь толпу прокладывали себе путь двадцать вооруженных мужчин. Хотя военной формы на них не было, тем не менее вид у них был воинственный: у всех до одного на поясе висел короткий меч-гладий. По их дорогим туникам и некоей общей холености нетрудно было догадаться, что эти красавцы имеют прямое отношение к преторианской гвардии.

– Нас предали! – это первое, что пришло на ум Веспасиану, и он нервно покосился на Сабина и Магна, которые, услышав шум, встали с ним рядом.

Тем временем гвардейцы дошагали до сходней и их командир, высокий, жилистый человек с каштановыми волосами и нездоровой кожей, жестом велел им остановиться. Из их гущи вперед выступил богато одетый бородатый грек.

– Добро пожаловать домой! – воскликнул он, поднимаясь на борт по крутым сходням.

– Палл! – не поверил собственным глазам Веспасиан. Он никак не ожидал увидеть в порту управляющего Антонии. – Как ты узнал, что мы прибыли в Остию?

– Никак, – ответил Палл, отвешивая низкий поклон. – Вот уже десять дней, как я жду вас здесь – с того самого дня, как к Антонии прибыл, разумеется, сушей, посыльный от царицы Трифены. От него мы узнали, что в конце мая вы покинули Томы. Моя госпожа тотчас отправила меня сюда, чтобы, как только вы прибудете, сопроводить вас и нашего общего друга в Рим.

– Так это наш эскорт? – уточнил Сабин, подозрительно глядя на фалангу гвардейцев на причале.

– Да, господин. Позднее я вам все объясню, когда вокруг нас не будет столько посторонних ушей, – Палл кивком указал на матросов и бывших рабов, что, разинув от любопытства рты, столпились на палубе.

– Буду ждать этого момента с нетерпением, – холодно ответил Сабин.

– Эй, нечего пялиться, живо за работу! – гаркнул на матросов Раскос.

– А ты. как я полагаю, и есть благородный триерарх. – с поклоном обратился к нему Палл. как только матросы вновь забегали по палубе

– Да. господин. Раскос мое имя. – растерянно ответил капитан. не привыкший к стать церемонному обращению.

– Прошу тебя, не величай меня «господин», я самый простой раб.

Веспасиан и Сабин переглянулись. В Падле не было ничего от «простого раба».

Раскоса же его слова окончательно сбили с татку.

– Прости меня, э-э-э…

– Не надо передо мной извиняться. Мое имя Палл.

– Палл. – быстро повторил Раскос. – Спасибо за…

Управляющий вопросительно выгнул бровь. Раскос осекся на полуслове.

– Моя хозяйка, высокородная Антония, велела мне известить тебя о том. триерарх Раскос, что ты отправишься в обратное плавание целиком и полностью за се счет. У меня с собой ее расписка эдилу порта, в которой она гарантирует оплату всех твоих расходов.

– Хвала богам! – Раскос воздел ладони и обратил лицо к небу. – Передай мои слова благодарности твоей доброй хозяйке, высокородной Антонии, господин э-э-э… Палл. Теперь я перед ней в неоплатном долгу.

Сказав это, капитан отвесил поклон, однако тотчас понял свою ошибку и, поспешив выпрямиться, удалился, вознося на ходу слова благодарности самым разным богам, имена которых он только мог вспомнить, а таковых было немало.

Веспасиан не сомневался, что этот разговор позабавил Палла, хотя и не смог бы обосновать это подозрение, поскольку управляющий, как и всегда, был сама невозмутимость.

– Нам пора, господа, – поторопил он братьев с легкой ноткой нетерпения в голосе. – Нам никак нельзя мешкать, если мы хотим попасть в Рим засветло.

Примерно через час они уже были в пути. Попрощавшись с Раскосом, Гейдресом и Дренисом, они закрыли тряпкой Роте– ку лицо и отволокли жреца в крытую повозку, которая уже поджидала их на небольшом расстоянии от шумной гавани. Там же их ждали и верховые лошади. Братьев сопровождали Магн и Артебудз. Последний направлялся домой, в родные горы северной провинции Норик. Эти двое ехали в повозке, охраняя жреца.

– Надеюсь, ты понял, что это преторианцы, – сказал Палл братьям, когда они быстрой рысью выехали за ворота Остии. – Правда, не пешие, а конные, а их декурион, Марк Аррцин Клемент…

– Клемент? – перебил его Веспасиан. – Я слышал это имя раньше. Он был с Макроном и Гасдроном, когда те преследовали меня по Аврелиевой дороге. Макрон отправил Клемента на север с половиной конницы, чтобы они перегородили дорогу, а сам с остальными всадниками отправился на мои поиски в Косу.

– Да, Клемент предан нашему новому другу Макрону, – подтвердил Палл. – А еще он клиент Клавдия, сына моей госпожи.

– И как же так получилось? – Веспасиан был заинтригован таким поворотом событий.

– Просто он любитель делать ставки на скачках на темных лошадок.

– Думаю, есть разница, и немалая, между новичком и тем, у кого нет шансов на победу, – заметил Сабин.

– Я бы не сказал, что у Клавдия такого шанса нет, – с еле заметным раздражением возразил Палл. – Возможно, так считает его мать, равно как сам император и Сеян, но именно поэтому он до сих пор не выбыл из гонки. Согласен, возможно, на первый взгляд он человек не слишком большого ума, причиной чему заикание и хромота. Верно и то, что он имеет привычку говорить вещи, которые на публике совершенно не к месту, да и шутки его, как правило, крайне неудачны, хотя сам считает себя одним из записных остряков нашего времени. Но это не более, чем личина. На самом деле Клавдий честолюбив и жаден до власти, и я бы не советовал ему доверять. Ему не занимать ума, хотя и довольно сумбурного. Клавдий написал ряд обширных трудов на самые разные темы, причем некоторые из его работ, насколько мне известно, достойны похвалы.

– А ты бы сам поставил на него? – спросил Веспасиан. Слова Палла разожгли в нем еще большее любопытство.

Управляющий выразительно посмотрел на него.

– Все ставки на скачках имеют один недостаток, – ответил он. – Их можно сделать лишь до начала заезда. И, на мой взгляд, это самый неудачный момент в том, что касается ваших денег. Лично я предпочитаю делать ставку на финальном повороте, когда уже понятно, кто придет к победе. Такой подход имеет два существенных преимущества: ваши шансы на успех значительно возрастают, да и с деньгами вы расстаетесь лишь на короткий срок.

– Иными словами, Клемент будет вынужден ждать, прежде чем станет понятно, сорвал он куш или же остался в накладе, – с улыбкой подвел итог Сабин.

– Безусловно, но, как и любой разумный игрок, он обезопасил себя тем, что заодно сделал небольшую ставку на Калигулу. Он сопровождает его во время ночных вылазок по злачным местам, выручает из щекотливых ситуаций, если таковые случаются, а надо сказать, что случаются они довольно часто.

– Ничуть не сомневаюсь, – отозвался Веспасиан, вспоминая непомерные сексуальные аппетиты своего приятеля. – И Клемент при нем в роли стража.

– Можно сказать и так, и я готов поспорить, что и к вам он постарается втереться в доверие.

– А почему ты так думаешь?

– Потому что вы в фаворе у Антонии, а он приходится вам родственником, хотя и дальним. Но родство есть родство. Мать вашего отца и бабка Клемента имели общего деда, и я уверен, что он попытается этим воспользоваться.

– Что-то я не заметил семейного сходства, – скептически отозвался Сабин, с подозрением глядя на щуплого декуриона, что ехал впереди них. – Неприятный тип, если хотите знать мое мнение.

– Я бы воздержался, хозяин, от суждений о людях по их внешности, – холодно отозвался Палл, подводя под разговором черту.

Дальше Веспасиан ехал, погрузившись в молчание. С того момента как на горизонте замаячил итальянский берег, в его душе поселилось предвкушение новых встреч, и вот теперь оно бурлило внутри него, и он поймал себя на том, что не может думать ни о чем другом, кроме как о Ценис. Сегодня, через четыре года после разлуки, он вновь увидит ее. По крайней мере, он надеется на это. Ведь она наверняка до сих пор живет в доме Антонии? Он непременно с ней поговорит, улучит минутку, чтобы остаться с ней наедине, расцеловать, заключить в объятия. А если нет? Эти вопросы не давали ему покоя, и он не находил на них ответа. Ему оставалось лишь одно: ждать. Осознание того, что в данный момент он бессилен что-то изменить, повергало его в ярость. Веспасиан тщетно пытался думать о чем-то другом – родителях, поместье, дядюшке Гае, о Капри, мимо чьих скалистых берегов они проплыли накануне. Увы, мысли отказывались повиноваться ему и упрямо возвращались к Ценис. Внутренним взором он представлял, как она, в дрожащем свете лампы, сбрасывает с себя тунику. Увы, от этих мыслей предательская кровь тотчас прилила к его паху, и он был вынужден поправить на себе одежды.

– Думаешь о том, как дома снова воссоединишься с мулами, брат, – с издевкой заметил Сабин, чей зоркий глаз успел подметить это деликатное обстоятельство.

– Не твое дело! – огрызнулся Веспасиан, готовый от стыда провалиться сквозь землю.

– Я велел Клементу отправить вперед гонца, чтобы тот предупредил мою хозяйку о нашем возвращении, – произнес Палл, который тотчас понял, в чем дело. – Я уверен, там вас уже ждет вкусный ужин, а все обитатели дома будут выполнять свои обычные роли.

Довольный тем, что сегодня вечером он, по крайней мере, увидит Ценис, Веспасиан сконфуженно улыбнулся Паллу. Увы, лицо грека по-прежнему являло собой невозмутимую маску, как будто он не сказал ничего важного. Сабин сухо усмехнулся.

Когда их отряд процокал копытами по Палатинскому холму, уже начали сгущаться сумерки. Первое потрясение от шумных людских толп, как только они въехали в Рим, постепенно прошло. На Палатине людей на улицах стало меньше, зато дома сделались выше и роскошнее.

Печати Антонии оказалось достаточно, чтобы стражники городской когорты беспрепятственно пропустили их с их повозкой в ворота Рима. И это притом что в дневное время колесные средства передвижения в город не допускались. Следующие полчаса ушли у них на то, чтобы по запруженным людьми улицам преодолеть шумный Авентин и объехать стороной Большой Цирк. И вот, наконец, они были у подножия Палатина, где их путешествие завершилось.

Клемент постучал в ворота конюшни в дальнем конце принадлежащей Антонии виллы. Спустя минуту-другую те открылись.

– За нами наблюдают, – тихо произнес Палл, когда они въехали во двор.

Веспасиан оглянулся на улицу и шагах в пятидесяти от ворот, в тени кипариса рядом со стеной, заметил две фигуры.

– Это люди Сеяна? – спросил он.

– Скорее всего, его соглядатаи, – ответил Палл, спешиваясь. – Но что они скажут ему? Что в ворота виллы в сопровождении всадников въехала телега? Сомневаюсь, что они доложат ему нечто большее.

– Добро пожаловать в Рим, – произнес знакомый женский голос. Это по лестнице главного дома спустилась Антония и зашагала навстречу братьям. Хотя ей было уже за шестьдесят, младшая дочь Марка Антония по-прежнему была прекрасна, причем своей красотой она в первую очередь была обязана отнюдь не благовонным мазям и притираниям, дорогим платьям и элегантной прическе. Подойдя ближе, Антония одарила братьев ослепительной улыбкой.

– Спешу засвидетельствовать вам мою благодарность за все, что вы для меня сделали, – произнесла она и, взяв руку Сабина, крепко ее пожала. Тот склонил голову в поклоне и пробормотал что-то нечленораздельное.

Антония повернулась к Веспасиану и взяла его руку в обе ладони.

– Вижу, что четыре года в армии не прошли для тебя даром. – сказала она, понизив голос, чтобы ее мог слышать только Веспасиан. – Ты стал настоящим мужчиной, и таким красавцем! Надеюсь, что твой ум поспевал за твоим телом, потому что в ближайшие месяцы нашей главной заботой будет политика, а не войны.

Веспасиан слегка смутился. Подумать только, эта богатая и влиятельная женщина сама вышла им навстречу, вместо того чтобы в прохладном зале ждать, когда они явятся к ней с отчетом! Он чувствовал себя одновременно униженным и польщенным.

– Надеюсь, я тебя не подведу, домина, – пробормотал он, стряхивая с себя мечтательность. Он преодолел не одно море, но впереди его уже ждало другое – море политических интриг, в бурных водах которого, насколько ему было известно, обожали купаться самые именитые римские семейства.

От новых вопросов его спасло появление Магна и Артебудза. которые волокли от повозки упирающегося Ротека. Подтащив жреца ближе к Антонии, они швырнули его ей под ноги.

– Так, значит, это и есть то самое создание, которое потребовало от нас столь неимоверных усилий, чтобы доставить его в Рим! – произнесла Антония, с видимым отвращением глядя на грязного, всклокоченного жреца, который лежал перед ней, корчась от страха, и униженно тянулся к ее ногам. Магн носком сандалии убрал от подола ее стопы закованные в цепи руки Ротека.

– Благодарю тебя, Магн.

– Всегда к твоим услугам, домина, – ответил тот, осклабившись. – Как только мы высадились в Остии, из него весь пар вышел. Почему-то он вбил себе в голову, что боги этого не допустят, и мы не доберемся до Рима. Теперь он без конца бормочет себе под нос, жалуясь, что они его покинули. Впрочем, я отлично их понимаю – довольно одного взгляда, чтобы…

Магн недоговорил. Внезапно до него дошло, что человек столь низкого происхождения, как он, не имеет права выражать свое мнение при хозяйке дома, каковы бы ни были их прежние отношения.

Антония в свою очередь одарила его слегка укоризненным взглядом, в котором Веспасиан разглядел некий намек на страсть и невольно задумался о том, каковы могли быть их соития. Калигула как-то раз обмолвился в разговоре с ним, что Антония просто обожала кулачных бойцов, разгоряченных после схватки, чьи тела все еще блестели от пота. Кстати, Магн дрался перед ней не один раз.

Магн отвесил поклон.

– Прости мне мою дерзость, домина, – виновато произнес он.

Веспасиан с трудом сдержал улыбку: ответ на один вопрос он уже получил. В этой паре его друг играет отнюдь не главную роль.

– Палл, уведи пленника! – распорядилась Антония, возвращаясь к главному делу. – Корми его, но не закармливай. Главное, чтобы не умер с голоду. А не то он еще вообразит себя гостем Рима.

Палл поклонился хозяйке и с помощью Артебудза поволок визжащего жреца прочь.

– А теперь, господа, – сказала Антония, сморщив нос и повернувшись к братьям. – Думаю, что ради всех нас вам – прежде чем будет подан ужин – не помешает воспользоваться моей баней. Увидимся позже, когда вы смоете с себя усталость. Магн, ты можешь пойти вместе с ними. Покажешь, где находится баня.

Некоторое время спустя все трое уже сидели, обливаясь потом, в небольшом, ярко освещенном кальдарии с мраморными стенами. Рабы втирали им в спины благовонные масла, после чего специальным скребком счищали их вместе с потом и грязью.

Ни Веспасиан, ни Сабин не удосужились спросить Магна, откуда он так хорошо знаком с виллой Антонии, что знает даже, где расположена баня. Его смущенный вид и то, как он избегал встречаться с ними взглядом, когда вел их лабиринтом бесконечных коридоров, явно не в первый раз, говорили сами за себя. Братьям оставалось лишь многозначительно переглядываться и улыбаться друг другу.

В жарко натопленном кальдарии дорожная усталость тотчас дала о себе знать. И пока умелые руки рабов очищали их тела от въевшейся за время долгого путешествия грязи, все трос погрузились в приятную дремоту, из которой их вывел чей-то громкий как труба голос.