Текст книги "Память Света/Память огня (др. перевод) (ЛП)"

Автор книги: Роберт Джордан

Соавторы: Брендон Сандерсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 72 страниц)

Перрин повёл Гаула между аккуратными рядами шатров и пустующими коновязями. Они замерли на месте, услышав какой-то звук. Чьё-то бормотание. Перрин использовал приём, который подсмотрел у Ланфир, создавая карман… чего-то невидимого вокруг себя, но сдерживающего звук. Как ни странно, но этот барьер он сделал, создав безвоздушное пространство. Как оно могло заглушать звук?

Они с Гаулом подкрались поближе к шатру. Судя по знамени, он принадлежал Роделу Итуралде, одному из великих полководцев. Внутри находилась женщина в брюках, которая перебирала бумаги на столе. Одна за другой они исчезали у неё в руках.

Перрин не узнал её, но она была до оскомины некрасивой. Совсем не такую внешность ожидаешь увидеть, встретив одну из Отрёкшихся: высокий лоб, нос картошкой, расположенные на разной высоте глаза и редеющие волосы. Он не разобрал произносимых ею ругательств, но что это они, было ясно по тону.

Гаул посмотрел на него, и Перрин потянулся к молоту, но засомневался. Одно дело – напасть на Губителя, но на одну из Отрёкшихся? Он был уверен в своей способности противостоять плетениям в волчьем сне. Но всё же…

Женщина вновь выругалась, когда бумага, которую она читала, исчезла. Потом она подняла глаза.

Реакция Перрина была молниеносной. Он создал между ними тонкую, как бумага, стену: обращённая к женщине сторона изображала точную копию пейзажа позади него, а с его стороны стена была прозрачной. Женщина посмотрела прямо на него, но не увидела, затем отвернулась.

Рядом Гаул еле слышно вздохнул с облегчением.

«Как я это сделал?» – подумал Перрин. Он не пробовал раньше ничего подобного; это просто показалось правильным.

Искательница Сердец – а это наверняка была именно она – пошевелила пальцами, и шатёр над ней разорвался надвое, края брезентового полога обвисли. Она поднялась в воздух, направляясь ввысь к чёрной буре.

Перрин прошептал Гаулу:

– Жди здесь и будь начеку.

Гаул кивнул. Перрин осторожно последовал за Искательницей Сердец, поднимая себя в воздух силой мысли. Он попробовал создать ещё одну стену между собой и ею, но было слишком сложно удерживать в голове нужное изображение на стене во время движения. Вместо этого, он держался в отдалении и выставил между собой и Отрёкшейся сплошную коричневато-зелёную стену, надеясь на то, что если она случайно посмотрит вниз, то не заметит небольшую странность.

Она начала двигаться быстрее, и Перрин постарался не отставать.

Он взглянул вниз, и от вида уменьшающегося на глазах поля Меррилора у него скрутило желудок. Затем всё внизу потемнело и растворилось во мгле.

Они не прошли сквозь облака. Как только земля пропала, облака тоже исчезли, и они очутились где-то во тьме. Вокруг Перрина возникли точки света. Женщина вверху остановилась и на несколько мгновений зависла в воздухе, после чего резко повернула направо.

Перрин вновь последовал за ней, для маскировки выкрасив себя с ног до головы в чёрное – кожу, одежду, всё. Женщина двигалась к одной из точек света, пока та не заполнила собою всё небо перед ней.

Искательница Сердец протянула руки и приложила их к свету. Она что-то шептала себе под нос. Понимая, что ему необходимо это слышать, Перрин осмелился приблизиться, несмотря на опасность того, что громкое сердцебиение может его выдать.

– …забрать его у меня? – говорила она. – Ты думаешь, мне не всё равно? Да хоть из щебёнки мне лицо сделай, какая мне разница? Это не я. Я займу твоё место, Моридин. Оно будет моим. Это лицо только заставит их недооценивать меня. Да чтоб ты сгорел! – Перрин нахмурился. Он не улавливал смысла в её словах. – Давайте, дураки, бросайте на них ваши армии, – продолжала она, разговаривая сама с собой. – Мой успех будет куда значительней. У насекомого может быть тысяча ног, но голова у него только одна. Уничтожь голову, и дело в шляпе. Всё, что ты делаешь, это отрубаешь ноги, безмозглый дурак. Безмозглый, высокомерный, несносный дурак. Я получу то, что мне причитается, я…

Она замолчала, потом развернулась. Перрин испугался и тут же отправил себя обратно на землю. К счастью, это сработало – он не был уверен, удастся ли провернуть такое в этом месте со светящимися огоньками. Гаул вскочил, и Перрин сделал глубокий вдох.

– Давай…

Рядом с ним в землю врезался пылающий огненный шар. Перрин выругался и откатился, охлаждая себя порывом ветра и представив молот в своей руке.

Приземление Искательницы Сердец вызвало взрыв энергии, воздух вокруг неё дрожал от силы.

– Кто ты? – спросила она. – Где ты? Я…

Внезапно она сосредоточилась на Перрине, впервые разглядев его полностью – чёрная маскировка исчезла с его одежды.

– Ты! – завизжала она. – Это всё твоя вина!

Она подняла руки. Её глаза буквально светились ненавистью. Перрин чуял запах её эмоций, несмотря на ветер. С её рук сорвался раскалённый добела луч света, но Перрин изогнул его вокруг себя.

Женщина застыла от удивления. Они всегда так делали. Разве они не понимали, что здесь всё нереально, кроме того, что ты сам считаешь реальным? Перрин исчез и появился позади неё, поднимая молот. Потом замешкался. Убить женщину?

Она развернулась, закричав, и взорвала под ним землю. Перрин подпрыгнул в небо, и воздух вокруг него попытался его обездвижить, но он сделал то же, что и раньше, создав стену из ничего. Внутри не было воздуха, который мог бы его схватить. Задержав дыхание, он исчез и вновь появился на земле, воздвигая перед собой земляную насыпь, чтобы отгородиться от несущихся в его сторону огненных шаров.

– Я хочу, чтобы ты умер! – закричала женщина. – Ты должен был умереть! Мой план был идеален!

Перрин исчез, оставив вместо себя свою точную копию. Он возник рядом с палаткой, где с поднятым наготове копьём за происходящим внимательно наблюдал Гаул. Чтобы спрятаться, Перрин создал между ней и ними специально выкрашенную стену и блокирующий звук барьер.

– Теперь она нас не слышит, – сказал он.

– Ты силён здесь, – задумчиво сказал Гаул. – Очень силён. Хранительницы Мудрости знают об этом?

– Я всё ещё щенок по сравнению с ними, – ответил Перрин.

– Возможно, – сказал Гаул. – Я не видел их здесь, и они не говорят об этом месте с мужчинами. – Он покачал головой. – Много чести, Перрин Айбара. Ты заслужил много чести.

– Мне следовало просто сразить её, – ответил Перрин. В это время Искательница Сердец уничтожила его статую и приблизилась к ней в недоумении. Она вертелась волчком, лихорадочно разыскивая своего противника.

– Да, – согласился Гаул. – Воин, который не нападёт на Деву, отказывает ей в чести. Конечно, куда больше чести для тебя…

Было бы в том, чтобы взять её в плен. Под силу ли ему это? Перрин перевёл дыхание и переместился ей за спину, представляя опутывающую и удерживающую её лозу. Женщина выкрикнула проклятия, разрезая лозу невидимыми лезвиями. Она выбросила руку в сторону Перрина, и он перенёсся.

Под его ногами хрустнул незамеченный им иней, и она незамедлительно развернулась и выпустила в его сторону ещё один поток погибельного огня. «Умно», – подумал Перрин, едва успевая отвести в сторону поток света. Тот попал в склон позади, пробуравив в нём дыру.

Искательница Сердец зарычала, её уродливое лицо исказилось, но она не отпустила плетения, а выгнула его обратно по направлению к Перрину, и он стиснул зубы, удерживая огонь на расстоянии. Она была сильной. Она давила что есть мочи, но наконец, тяжело дыша, отпустила плетение.

– Как… как тебе вообще удаётся…

Перрин наполнил ей рот вилочником. Это было трудно проделать; менять что-то непосредственно в человеке было всегда труднее. Тем не менее, это было намного проще, чем пытаться превратить её в животное или что-то в этом роде. Она поднесла руку ко рту, в её взгляде появилась паника. Отплёвываясь и кашляя, женщина в отчаянии открыла позади себя врата.

Перрин зарычал, представив тянущиеся к ней верёвки, но она уничтожила их потоком огня – похоже, она выплюнула вилочник. Отрёкшаяся бросилась через врата, и он перенёсся к ним вплотную, готовясь прыгнуть за ней, но застыл на месте, когда увидел, что она ступила в гущу собравшейся в темноте огромной армии троллоков и Исчезающих. Многие из них с жадностью уставились на врата.

Искательница Сердец в ужасе подняла руку ко рту, продолжая кашлять. Перрин отступил назад. Врата закрылись.

– Тебе следовало её убить, – сказала Ланфир.

Перрин развернулся и увидел рядом женщину, стоявшую скрестив руки на груди. Её волосы изменили цвет с серебристого на тёмно-каштановый. Более того, её лицо тоже изменилось, став немного похожим на то, каким было раньше, когда он впервые увидел её около двух лет назад.

Перрин ничего не ответил, возвращая свой молот в петлю на ремне.

– Это слабость, Перрин, – сказала Ланфир. – В какой-то момент это казалось мне в Льюсе Тэрине очаровательным, но, как ни крути, это проявление слабости. Ты должен её преодолеть.

– Преодолею, – отрезал он. – Что она делала, там, с огоньками?

– Вторгалась в сны, – ответила Ланфир. – Она была здесь во плоти. Это даёт определённые преимущества, особенно, когда играешь со снами. Эта потаскушка считает, что знает это место, но оно всегда было моим. Было бы лучше, если бы ты её убил.

– Это была Грендаль, да? – спросил Перрин. – Или Могидин?

– Грендаль, – ответила Ланфир. – Хотя, опять же, нам не полагается так её называть. Ей дали новое имя – Хессалам.

– Хессалам, – произнёс Перрин, словно пробуя слово на вкус. – Я не знаю, что это значит.

– Оно значит «непрощённая».

– А каково твоё новое имя, то, которым мы теперь должны тебя называть?

Вопрос, как ни странно, вогнал её в краску.

– Не важно, – сказала она. – Ты искусен здесь, в Тел’аран’риоде. Ты справляешься намного лучше, чем когда-либо удавалось Льюсу Тэрину. Я всегда считала, что буду править подле него, и только мужчина, способный направлять, будет достоин меня. Но могущество, которое ты здесь демонстрируешь… Думаю, я могу принять подобную замену.

Перрин хмыкнул. Гаул с поднятым копьём пересёк небольшой просвет между палатками, его лицо закрывала шуфа. Перрин остановил его взмахом руки. Не только потому, что Ланфир в волчьем сне похоже была намного искуснее Гаула, но и потому что её поведение не несло в себе прямой угрозы.

– Если ты следишь за мной, – сказал Перрин, – то знаешь, что я женат, и вполне счастливо.

– Я так и поняла.

– Тогда перестань смотреть так, будто я кусок говядины, подвешенный над прилавком на рынке, – прорычал Перрин. – Что Грендаль здесь делала? Чего она хочет?

– Я точно не знаю, – небрежно ответила Ланфир. – У неё в ходу всегда три или четыре плана одновременно. Не стоит её недооценивать, Перрин. Она не настолько искусна здесь, как некоторые другие, но она всё равно опасна. Она боец, в отличие от Могидин, которая сбежит от тебя, едва представится возможность.

– Я запомню, – сказал Перрин, подходя к месту, откуда Грендаль сбежала через врата. Он ткнул туда, где врата разрезали землю.

– Знаешь, ты мог бы это делать, – сказала Ланфир.

Он повернулся к ней.

– Что?

– Ходить туда и обратно в реальный мир, – ответила она. – Без помощи таких, как Льюс Тэрин.

Перрину не понравилось то, как презрительно она усмехнулась, произнося имя Льюса Тэрина. Она пыталась это скрыть, но он чувствовал исходящий от неё запах ненависти при каждом упоминании его имени.

– Я не способен направлять, – сказал Перрин. – Думаю, я мог бы представить, что умею это…

– Это не сработает, – сказала она. – Есть пределы тому, чего можно здесь достичь, независимо от силы твоего разума. Способность направлять принадлежит не телу, а душе. Однако есть способы для таких как ты, перемещаться между мирами во плоти. Тот, кого ты зовёшь Губителем, делает именно это.

– Он не волчий брат.

– Нет, – сказала она. – Но он нечто подобное. Я, честно говоря, не уверена, что кто-то раньше обладал такими способностями. Тёмный что-то… сделал с этим Губителем, когда поймал его душу, или его души. Подозреваю, Семираг могла бы рассказать нам больше. Жаль, что она мертва.

От Ланфир совсем не пахло жалостью. Она посмотрела на небо, но оставалась спокойной и ничуть не волновалась.

– Кажется, ты уже не так сильно, как прежде, беспокоишься, что тебя обнаружат, – заметил Перрин.

– Мой бывший господин… занят. Наблюдая за тобой последнюю неделю, я редко чувствовала на себе его взгляд.

– Неделю? – поражённо переспросил Перрин. – Но…

– Время здесь идёт странно, – сказала Ланфир, – и барьеры самого времени ослабевают. Чем ближе ты к Скважине, тем больше искажается время. Для тех, кто направляется в Шайол Гул в реальном мире, дела будут обстоять не лучше. Для них пройдёт день, а для тех, кто находится дальше от Скважины, три или четыре.

Неделя? Свет! Как много всего произошло снаружи? Кто выжил, а кто умер, пока Перрин охотился? Ему бы следовало ждать на площадке для Перемещения, пока для него откроют врата. Но, судя по темноте, которую он видел через врата Грендаль, сейчас была ночь. До открытия врат, через которые Перрин вернётся обратно, может пройти ещё много часов.

– Ты можешь создать врата для меня, – сказал Перрин. – Путь туда, затем обратно. Ты сделаешь это?

Обдумывая его слова, Ланфир прогуливалась мимо одной из мерцающих палаток, проводя пальцами по исчезающему холсту.

– Нет, – наконец сказала она.

– Но…

– Если мы будем вместе, ты должен научиться делать такие вещи самостоятельно.

– Мы не будем вместе, – решительно ответил Перрин.

– Тебе необходима эта сила – в себе и для себя, – сказала она, пропустив его реплику мимо ушей. – Ты слаб, пока заточён лишь в одном из миров. Возможность приходить сюда, когда ты сам того захочешь, даст тебе огромную власть.

– Мне нет дела до власти, Ланфир, – сказал Перрин, следя взглядом за её перемещениями. Она была привлекательной. Не такой привлекательной, как Фэйли, конечно же. Но, тем не менее, очень красивой.

– Так ли это? – Она посмотрела на него. – Неужели ты никогда не задумывался над тем, что бы ты мог сделать, будь у тебя больше силы, больше власти, больше влияния?

– Меня не соблазнить этим…

– Спасать жизни? – сказала она. – Сделать так, чтобы дети не голодали? Прекратить травлю слабых, остановить беззаконие, воздать почести достойным? Власть воодушевлять людей на откровенность и честность друг с другом?

Он покачал головой.

– Ты мог бы сделать столько добрых дел, Перрин Айбара, – сказала она, подойдя к нему, затем прикоснулась к его лицу и провела пальцами по бороде.

– Скажи мне, как сделать то, что делает Губитель, – спросил Перрин, отталкивая её руку. – Как он перемещается между мирами?

– Я не могу тебе объяснить, – отворачиваясь, ответила Ланфир, – мне не было надобности учить этот приём. Я использую другие способы. Возможно, у тебя получится выбить это из него. На твоём месте я бы поторопилась, если ты хочешь остановить Грендаль.

– Остановить её? – переспросил Перрин.

– Разве ты не понял? – Ланфир повернулась к нему. – Сон, в который она вторглась, не принадлежал никому из этого лагеря – место и расстояние ничего не значат для снов. Тот сон, в который она вторглась на твоих глазах… принадлежал Давраму Баширу. Отцу твоей жены.

С этими словами Ланфир исчезла.

Глава 23
НА КРАЮ ВРЕМЁН

Гавин настойчиво потянул Эгвейн за плечо. Почему она не двигается? Кем бы ни был тот человек в доспехах из серебряных дисков, он мог чувствовать способных направлять женщин. Он обнаружил Лиане в темноте; то же самое он мог проделать и с Эгвейн. Свет, вероятно, так и случится, как только он решит снова уделить этому внимание.

«Если она не пошевелится, я закину её на плечо, – подумал он. – Помоги мне Свет, я так и сделаю, несмотря на то, сколько от этого будет шума. Нас всё равно поймают, если мы…»

Назвавшийся Бао двинулся прочь, потянув за собой всё ещё связанную Воздухом Лиане. Остальные толпой пошли следом, оставив за собой страшные, обугленные тела других пленных.

– Эгвейн? – прошептал Гавин.

Она посмотрела на него взглядом, исполненным холодной силы, и кивнула. Свет! Как она может быть настолько спокойна, когда ему приходится стискивать зубы, чтобы они не стучали?

Пятясь, они выползли из-под телеги. Эгвейн бросила взгляд в сторону шаранцев. Узы в сознании Гавина излучали холодное самообладание. Она пришла в такое состояние, услышав имя того человека – за внезапным уколом потрясения последовала мрачная решимость. Как звучало это имя? Барид что-то там? Гавину показалось, он слышал его прежде.

Ему нужно вытащить Эгвейн из этой смертельной ловушки. Накинув плащ Стража ей на плечи, Гавин прошептал:

– Лучше всего выбираться прямо на восток. Вокруг шатра столовой – того, что от него осталось – затем дальше, к границе лагеря. Они выставили охранный пост рядом с местом, где у нас была площадка для Перемещений. Мы двинемся в обход него к северной стороне.

Она кивнула.

– Я разведаю, что впереди, ты пойдёшь следом, – сказал Гавин. – Если я что-нибудь замечу – кину в твою сторону камушек. Прислушивайся, не стукнется ли камень о землю, хорошо? Теперь досчитай до двадцати, затем медленным шагом двигайся следом.

– Но…

– Ты не можешь пойти первой – вдруг мы наткнёмся на кого-нибудь, кто может направлять. Впереди пойду я.

– Хотя бы надень плащ, – прошипела она.

– Со мной всё будет хорошо, – шепнул он и ускользнул прежде, чем она смогла продолжить спор. Он ощутил укол её раздражения и решил – как только они выберутся, его ждёт выволочка. Что ж, если они доживут до этого момента, он будет счастлив получить выговор.

Как только Гавин отошёл от Эгвейн на небольшое расстояние, он надел одно из колец Кровавых ножей, приведя его в действие своей кровью, как и требовалось, по словам Лейлвин.

Лейлвин говорила, что это могло его убить.

«Ты глупец, Гавин Траканд», – подумал он, ощутив покалывание по всему телу. Хоть Гавин прежде использовал этот тер’ангриал лишь один раз, но он уже знал, что очертания его фигуры потеряли чёткость и потемнели. Если кто посмотрит в его направлении, их взгляд скользнёт мимо. Особенно хорошо это срабатывало в тени. В кои-то веки он был рад тому, что облака совсем не пропускали свет звёзд и луны.

Осторожно ступая, он двинулся дальше. Ранее вечером, пока Эгвейн спала, он впервые проверил действие кольца и сумел пройти в нескольких шагах от часовых с фонарями. Один из них посмотрел прямо на Гавина, но не увидел его. В такой плотной темноте он был всё равно что невидим.

К тому же, тер’ангриал позволял ему двигаться быстрее. Разница была небольшой, но заметной. Ему не терпелось проверить свои возможности в поединке. Сколько шаранцев он сможет убить в одиночку, пока на нём одно из этих колец? Дюжину? Две?

«Всё будет длиться лишь до тех пор, пока кто-нибудь, способный направлять, не поджарит тебя», – сказал себе Гавин. Он подобрал с земли пару камушков, чтобы бросить их назад, в сторону Эгвейн, если приметит одну из способных направлять женщин.

Он обогнул шатёр столовой, следуя по ранее разведанному маршруту. Было важно не забывать об осторожности; ранее мощь тер’ангриала сделала его слишком самоуверенным. Осознание того, насколько легко он может двигаться, опьяняло.

Он обещал себе, что не станет использовать кольца, но то было во время битвы, когда он испытывал искушение прославиться. Теперь всё иначе. Теперь это нужно для защиты Эгвейн. Ради этого он может сделать исключение.

* * *

Досчитав до двадцати, Эгвейн тут же шагнула в темноту. Она не умела красться так же хорошо, как Найнив и Перрин, но она была родом из Двуречья. В Эмондовом Лугу каждый ребёнок умел двигаться по лесу так, чтобы не спугнуть дичь.

Она сосредоточила внимание на дороге впереди себя, проверяя её пальцами ног – туфли она сняла, опасаясь, что наступит на сухую листву и траву. Двигаться подобным образом для неё было привычно; поэтому, к сожалению, мысли её были ничем не заняты.

Шаранцев вёл один из Отрёкшихся. Из его слов она могла лишь предположить, что за ним следовал весь их народ. Это было столь же плохо, как и Шончан. Даже хуже. Шончан брали Айз Седай в плен и использовали их, но они не вырезали простой люд, как одержимые.

Эгвейн должна выжить и сбежать. Ей необходимо принести эти сведения в Белую Башню. Айз Седай придётся противостоять Демандреду. Ниспошли Свет, чтобы достаточное их количество смогло спастись с поля битвы.

Зачем Демандред послал за Рандом? Все знали, где найти Возрождённого Дракона.

Эгвейн достигла шатра столовой, затем осторожно обогнула его. Поблизости переговаривались стражники. Шаранский выговор был на удивление монотонным, словно они вообще не испытывали эмоций. Словно… из их речи ушла мелодия. Мелодия, которую в привычной речи Эгвейн просто не замечала.

Говорившие были мужчинами, поэтому ей, скорее всего, можно было не опасаться, что они почувствуют её способность направлять. И всё же, Демандреду удалось почувствовать Лиане; возможно, у него был соответствующий тер’ангриал. Такие существуют.

Тем не менее, она обошла мужчин по широкой дуге и продолжила путь в темноте – там, где ранее был её лагерь. Она миновала обрушенные палатки – в воздухе ещё висел запах тлеющих пожарищ – и пересекла тропинку, по которой она чаще всего ходила во время вечернего сбора донесений от войск. То, насколько быстро человек, облечённый властью, может дойти до необходимости красться через лагерь, подобно крысе, деморализовывало. Как много меняла внезапная невозможность направлять.

«Моя власть проистекает не из способности направлять, – сказала она себе. – Моя сила в управлении, понимании и осторожности. Я выберусьиз лагеря, и я продолжусражаться».

Она повторяла эти слова, отгоняя наползающее чувство бессилия – отчаяние при виде стольких погибших, покалывание между лопаток, словно кто-то наблюдает за ней из темноты. Свет, бедная Лиане.

Что-то ударилось о голую почву возле неё. Затем о землю стукнулись ещё два камушка. По всей вероятности, Гавин не стал полагаться только на один. Она поспешила к ближайшей наполовину сгоревшей палатке, уцелевшая часть полотнища которой свисала с опорных шестов.

Эгвейн присела на корточки. И тотчас осознала, что всего в нескольких дюймах от неё лежит наполовину обгоревшее тело. В свете молнии, мелькнувшей среди грохочущих в вышине туч, Эгвейн разглядела, что это шайнарец. Тем не менее, он носил на рубахе символ Белой Башни. Он лежал, безмолвно уставившись одним глазом в небо, другая половина головы была сожжена до черепа.

С той стороны, куда она направлялась, показался свет. В напряжении она ожидала приближения шаранских стражников с фонарём. Они не разговаривали. Когда, следуя своему маршруту, они повернули южнее, ей удалось рассмотреть, что сзади на их броне были вытравлены знаки, повторявшие татуировки, которые она видела на шаранцах ранее. Знаки были достаточно большими, а значит – следуя её предположению – эти стражники были невысокого ранга.

Такая система смущала её. Нанести новую татуировку можно всегда, но вот способа удалить её она не знала. Похоже, чем сложнее татуировка, тем более низкое положение занимал её владелец. Но тогда выходило, что положение можно потерять, а подняться, однажды опустившись на более низкую ступень или родившись на ней, уже нельзя.

Эгвейн ощутила, что рядом находится кто-то, способный направлять, лишь за мгновения до того, как щит отсёк от неё Источник.

Эгвейн отреагировала мгновенно. Не дав ужасу взять верх, она схватила поясной нож и резко повернулась к женщине, которая приближалась, как она почувствовала, со спины. Эгвейн сделала стремительный выпад, но поток Воздуха перехватил и крепко сжал её руку; второй поток, словно кляп, наполнил ей рот.

Эгвейн дёрнулась было, но новые потоки обхватили и подняли её в воздух. Нож выпал из судорожно сжимающихся пальцев.

Рядом возникла сфера света – мягкое голубое свечение, гораздо тусклее фонаря. Её создала темнокожая женщина с весьма утончёнными чертами лица. Изящная. Маленький носик, стройная фигура. Она распрямилась, и Эгвейн обнаружила, что та была довольно высокой, почти с мужчину ростом.

– А ты опасный крольчонок, – сказала женщина, из-за сильного невыразительного акцента её было трудно понять. Она неправильно расставляла ударения в словах и проглатывала многие звуки. На её лице были татуировки – подобно изящным ветвям, они тянулись от тыльной стороны шеи вперёд на щёки. На ней было одно из тех, напоминавших формой коровий колокольчик, платьев – чёрное с белыми лентами, завязанными на ладонь ниже шеи.

Женщина коснулась своей руки в том месте, где её почти зацепил нож Эгвейн.

– Да, – сказала женщина, – очень опасный. Немногие из Айяд так быстро потянулись бы к кинжалу, а не к Источнику. Ты прошла хорошее обучение.

Эгвейн боролась со сковывающими её потоками. Бесполезно. Они были плотными. Её сердце отчаянно забилось, но она не обратила на это внимание. Паника её не спасёт. Она заставила себя успокоиться.

«Нет, – подумала девушка. – Нет, паника меня не спасёт… но может подать сигнал Гавину». Эгвейн чувствовала его тревогу где-то там в темноте. Сделав усилие, она позволила ужасу охватить себя. Она отбросила всю свою тщательную выучку Айз Седай. Это оказалось совсем не так просто, как она ожидала.

– Ты тихо двигаешься, крольчонок, – сказала шаранка, изучая Эгвейн. – Я бы никогда не смогла проследить за тобой, если бы заранее не знала, что ты пошла в этом направлении, – с любопытствующим видом она обошла Эгвейн. – Ты до конца досмотрела то небольшое представление, которое устроил Вильд, ведь так? Смело. Или глупо.

Эгвейн закрыла глаза и сосредоточилась на своём ужасе. На своей полнейшей панике. Она должна привести сюда Гавина. Она потянулась к своему сознанию и раскрыла плотную крупицу того чувства, которое держала упакованным внутри. Свой страх опять оказаться в плену у Шончан.

Она ощущала его. Ай’дам на шее. То имя. Тули. Кличка для домашнего животного.

Тогда Эгвейн была младше, но не беспомощнее, чем сейчас. Это случится вновь. Она станет ничем. У неё отнимут самую её личность. Она скорее предпочла бы умереть. О, Свет! Почему она не умерла?

Когда-то она поклялась, что так её больше никогда не схватят. Её дыхание участилось, она была уже не в силах контролировать свой ужас.

– Спокойно, спокойно, – сказала шаранка. Казалось, она забавлялась, хотя тон её был так ровен, что определить точно Эгвейн не могла. – Отныне всё будет не так уж плохо, ведь так? Мне нужно решить. Что принесёт мне большую выгоду? Отдать тебя ему или оставить себе? Хмм…

С дальней стороны лагеря, куда ушёл Демандред, пришло ощущение того, что кто-то направлял много Силы. Шаранка взглянула в ту сторону, но встревоженной не казалась.

Эгвейн чувствовала приближение Гавина. Он был очень встревожен. Её сообщение привело к нужному результату, но он приближался недостаточно быстро и был дальше, чем она полагала. Что же пошло не так? Стоило ей выпустить тревогу из тайника, как та накрыла её с головой, сотрясая её удар за ударом.

– Твой мужчина… – сказала шаранка. – У тебя есть такой. Как там они называются, а? Странно, что вам приходится полагаться на защиту мужчин, но мне говорили, что в этих краях вы никогда не раскрываете весь свой потенциал. Его схватят. Я послала за ним.

Как и опасалась Эгвейн. Свет! Она затащила Гавина в западню. Она довела свою армию до катастрофы. Эгвейн плотно зажмурилась. Она привела Белую Башню к гибели.

Её родителей убьют. Двуречье сгорит.

Ей следовало быть сильнее.

Ей следовало быть умнее.

Нет.

Шончан её не сломали. Не сломает её и это. Эгвейн открыла глаза и в мягком голубом свете встретила взгляд шаранки. В борьбе Эгвейн одолела свои эмоции и почувствовала, как её обволакивает спокойствие Айз Седай.

– Ты… странная, – прошептала шаранка, по-прежнему заворожённая взглядом Эгвейн. Женщина была настолько прикована им, что даже не заметила, как за её спиной выросла тень. Тень, которая не могла быть Гавином, ведь он всё ещё был далеко.

Что-то обрушилось сзади на голову женщины. Та, обмякнув, рухнула на землю. Сфера мгновенно погасла, и Эгвейн обрела свободу. Она упала на корточки, пальцами нащупывая нож.

Фигура приблизилась к ней. Эгвейн подняла нож и приготовилась обнять Источник. Если придётся, она привлечёт внимание. Больше её не захватят.

Но кто же это был?

– Тсс, – раздался голос.

Эгвейн узнала его.

– Лейлвин?

– Другие заметили, как направляет эта женщина, – сказала Лейлвин. – Они придут посмотреть, что она делает. Нам нужно уходить!

– Ты спасла меня, – прошептала Эгвейн – Ты спасла мне жизнь.

– Я серьёзно отношусь к своим клятвам, – сказала Лейлвин. Затем, так тихо, что Эгвейн едва расслышала, добавила, – Может быть слишком серьёзно. Такие жуткие предзнаменования этой ночью…

Некоторое время они быстро шли через лагерь, пока Эгвейн не ощутила приближение Гавина. Она не могла различить его в темноте. В конце концов, она тихо прошептала:

– Гавин?

Неожиданно оказалось, что он был рядом, прямо возле неё.

– Эгвейн? Кого ты нашла?

Лейлвин напряглась, затем тихонько прошипела что-то сквозь зубы. Казалось, её что-то сильно расстроило. Может быть, она рассердилась, что кто-то подкрался к ней так близко. Если так оно и было, Эгвейн разделяла её чувства. Она так гордилась своими способностями, а теперь её захватили врасплох, и не только кто-то, способный направлять, но и Гавин! Как может выросший в городе мальчишка передвигаться настолько ловко, что она его и не заметила?

– Я никого не находила, – прошептала Эгвейн. – Это Лейлвин нашла меня… и она вытащила меня из передряги.

– Лейлвин? – сказал Гавин, всматриваясь в темноту. Эгвейн почувствовала его удивление и подозрительность.

– Нам нужно двигаться дальше, – сказала Лейлвин.

– Не буду с этим спорить, – ответил Гавин. – Мы почти выбрались. Однако нам лучше немного забрать на север. Правее я оставил несколько трупов.

– Трупов? – спросила Лейлвин.

– На меня наскочило с полдюжины шаранцев, – сказал Гавин.

«Полдюжины?» – Эгвейн задумалась. В его устах это прозвучало, как пустяк. Но здесь неподходящее место для разговора. Она последовала за ними прочь из лагеря, Лейлвин вела их в определённом направлении. От каждого шума или крика, доносившегося из лагеря, Эгвейн вздрагивала в тревоге, что кто-то обнаружил одно из тел. И в самом деле, когда из темноты раздался чей-то голос, она подскочила чуть ли не до грозовых туч.

– Это ты?

– Это мы, Байл, – негромко сказала Лейлвин.

– Клянусь моей престарелой бабкой! – тихо воскликнул Домон, подходя к ним. – Ты нашла её? Женщина, ты вновь меня удивляешь, – он помедлил. – Жаль, что ты не позволила мне пойти с тобой.

– Муж мой, – прошептала Лейлвин, – ты столь смел и решителен, что любая женщина была бы рада взять тебя в свою команду. Но двигаешься ты с бесшумностью медведя, рвущегося через речной поток.