Текст книги "Возмещение ущерба"

Автор книги: Роберт Дугони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Кинг все ему наговорил. Что Кинга шлепнули, она не удивляется. Мерзавец почище Коула. Но что уж она точно знает, так это что правительство тут ни при чем – большое ему дело до Кинга! Наверное, это какой-нибудь дружок Кинга по прошлой его темной жизни, чем-то Коул его разозлил, а может, деньги не отдал.

Важнее другое – что она будет делать в этом богом забытом Айдахо? Да еще среди родственников Коула! Увольте. Его братья небось будут по очереди ее трахать, а может, и не по очереди, а все разом. Очень ей это надо? Господи, в какую же дрянь она вляпалась, как это ее угораздило!

Она выглянула на площадку, где стояла «нова». На заднем сиденье висела кожаная куртка Коула. Он не взял ее с собой. В кармане были деньги. Ключи – в зажигании. Она улыбнулась, как ребенок, который, проснувшись, вспомнил, что сегодня Рождество.

Она повернулась к прилавку:

– Сколько всего?

– Двадцать четыре тридцать пять.

– Скажем, двадцать для ровного счета. – Она потянула к себе пакет с покупками. – А на пять баксов я тебе дам еще разок поглазеть и пощупать, так, чтобы у тебя встало в этих твоих оранжевых штанах!

25

Дана сошла с трапа самолета рейса 747 компании «Юнайтед Эрлайнс», ступив на открытое поле терминала аэропорта «Каулуи» на Мауи. Она остановилась, ища свою сумку, потом, пройдя через турникет, остановилась опять – поправить каблук. Пройдя несколько шагов, она вновь остановилась, любуясь пейзажем и вдыхая теплый аромат цветов и тропических растений, приносимый легким ветерком. Останавливаясь, она каждый раз оглядывала проходивших мимо нее людей, проверяя, не идет ли кто за ней следом. Человека, который посетил дом ее брата, на борту не было. Она прошлась по всему самолету, чтобы проверить. И в аэропорте она его не заметила. Правда, если за ней следил кто-то другой, этого она заметить не могла.

Она прилетела на Мауи в самый разгар жаркого дня, выиграв три часа от смены часовых поясов. Солнце жгло белым жаром, и она прикинула, что температура, наверное, достигала градусов девяноста. Спустя двадцать минут она покинула благодатную прохладу обдуваемого кондиционером автобуса и прошла к взятому напрокат автомобилю – джипу ярко-оранжевого цвета. Если бы кто-то выслеживал ее, слежка должна была начаться здесь. Однажды она уже побывала на этом острове, и ей было известно, что дорога на Мауи двухполосная, по одной полосе на каждое из двух направлений. Украсив себя темными очками, она выехала с площадки арендного бюро и несколько минут намеренно ехала в неверном направлении, после чего сделала резкий поворот. Ни один автомобиль позади нее не повторил этого маневра. Она ехала по опоясывавшей остров кольцевой дороге, и слева от нее был Тихий океан и темнокожие юноши на досках для серфинга, юноши, чьей единственной заботой, казалось, было поймать удачную волну. Женщина в арендном бюро, когда Дана спросила ее, как проехать в Лахейну, улыбнулась:

– Остров маленький. Если вы с первого раза не найдете, сделайте еще круг.

Однако Дана нашла с первого раза. Она свернула с автострады, подъехала к обочине и встала. Три машины, шедшие за ней по автостраде, поворот проскочили, продолжая двигаться вперед. Подъехав к воде, она свернула вправо на тянувшуюся вдоль набережной Переднюю улицу. Она проехала мимо парка с огромным баньяновым деревом. Корни и ветви дерева растопырились подобно щупальцам гигантского спрута, укрывая, как зонтом, художников, раскинувших в тени его свои палатки с бижутерией, ожерельями из бус и живописью на продажу.

Передняя улица пересекала центр Лахейны, где дома были двухэтажные, дощатые, по большей части белые. На тротуарах толклись туристы в шортах, сандалиях и открытых, на бретельках, майках. Дана улучила минуту, чтобы привести себя в порядок. Ее волосы от жары обвисли и слиплись. Ветер тоже не способствовал аккуратной прическе. Она затянула волосы в конский хвост, подкрасилась, одернула и поправила на себе блузку и брюки.

Большинство магазинов на Передней улице были местным гавайским вариантом дешевых лавчонок, торговавших сувенирами для туристов, бамбуковыми пляжными циновками и расписными футболками. Из ресторана с баром на втором этаже доносились вопли Джимми Баффета. Клиенты расположились на веранде – не то за поздним обедом, не то за ранней сиестой. На северной окраине городка ряды туристов поредели, а качество товаров стало заметно выше. Дешевые магазинчики уступили место художественным салонам и ювелирным лавкам. Дана оглядела украшения в нескольких витринах. Дешевый массовый товар она отвергла и поискала магазинчик в стороне от туристских троп. Пройдя в узенький проулок, она оказалась перед устланным плиткой внутренним двориком, где росли пальмы и бил фонтан. Возле входа в ювелирную лавку, в витрине которой были выставлены стеклянные фигурки дельфинов и китов и ваза из цветного стекла, стоял смуглый мужчина в сером полиэстровом блейзере и рубашке с открытым воротом. Подойдя поближе, Дана увидела в витрине драгоценности, в некоторые из них были вставлены ярко-синие камни, как и в лежавшей у нее в кармане серьге. Когда она приблизилась, швейцар кивнул и распахнул перед ней дверь, приглашая в сулящую отдохновение прохладу кондиционера.

Она сняла темные очки, приноравливая глаза к неяркому освещению. Под стеклом прилавка лежали синие камни и бриллианты. Ее вид и одежда не могли сразу же не привлечь к ней внимание.

– Это танзаниты. – Женщина за прилавком произнесла это с британским акцентом.

– Очень красивый камень, – сказала Дана. – Мой любимый.

– Он у многих любимый, хотя в Штатах их не так уж знают. Откуда вы?

– Из Сиэтла. Мы с мужем побывали на островах лет десять назад.

Дана незаметным движением положила на прилавок левую руку, демонстрируя тем самым кольцо с россыпью бриллиантов.

Женщина открыла ключиком витрину, вынула и положила на прилавок синий камень из тех, что были покрупнее.

– Во всем мире остался только один рудник. Остальные несколько лет назад были подтоплены, и африканцы теперь не хотят спускаться в шурфы. Они суеверны и опасаются чего-то. Эти мы импортируем из Гранд-Кеймана.

Дана вытащила из кармана серьгу и положила ее на прилавок.

– Откровенно говоря, я надеюсь купить здесь пару вот к этой серьге. Свою я затеряла куда-то и, видимо, уже не найду. Для меня это жуткое огорчение, потому что это свадебный подарок мужа. Он заказывал серьги на этом острове. Сейчас мы приехали сюда вновь на нашу десятилетнюю годовщину, и я хотела сделать сюрприз ему… и себе.

Женщина улыбнулась.

– Вы позволите? – спросила она, явно крайне заинтересованная, и подняла серьгу к дневному свету, любуясь красотой изделия.

– По-моему, там на задней стороне подпись мастера: Уильям Уэллес.

Взгляд женщины перекинулся на Дану, неуверенный, словно женщина сомневалась, не ослышалась ли.

Она взволнованно покрутила серьгу и, покачав ее на ладони, взглянула на надпись на задней стороне дужки и с удивлением спросила:

– Давно они у вас?

– Как я сказала, около десяти лет, – бросила Дана с деланой небрежностью.

– Примерно тогда же он оставил ювелирное искусство, – сказала женщина, негромко, словно бы себе самой.

– Оставил?

Дана внезапно ощутила беспокойство. Десять лет – это долгий срок. Уильям Уэллес мог умереть, мог уехать с острова. Она не учла такой возможности.

Женщина кивнула:

– Да. Уильям Уэллес больше не делает драгоценностей.

– Но он жив? – спросила Дана.

– О да. – Женщина вздохнула. – Иной раз он захаживает в город. – Она помолчала, подбирая хвалебные эпитеты. – Уильям Уэллес – большой художник. Большинство скульптур, которые украшают город, – это его произведения. Он настоящий гений, хотя не без странностей. – Она опять стала разглядывать серьгу. – Но ювелирным делом, насколько я знаю, он давно уже не занимается. Так что вы имеете вещь уникальную.

– Полвещи, как я подозреваю… Но, может быть, удастся его разыскать?

– Мы можем сделать серьгу сами, – предложила женщина.

– Я бы предпочла, чтобы это сделал мистер Уэллес, потому что вы сами понимаете… хотя камни для изделия я бы приобрела через ваш магазин. – Дана рассчитывала, что последние слова несколько сгладят ее отказ и утешат женщину. – Вы не знаете, как его можно найти?

– Мне говорили, он живет на северо-западном побережье, чуть в стороне от Кахекильского шоссе на горной гряде, что над океаном, но отыскать это место трудно. И к себе он никого не пускает.

– Можете сказать, как туда добраться?

Женщина качнула головой:

– Боюсь, что дороги туда я просто не знаю и не смогу вам помочь.

Дана вздохнула. Она чувствовала, что сдержанность женщины объясняется тем, что заказ уплыл из ее рук.

– Это очень досадно. А я еще надеялась заказать к серьгам браслет и бусы.

Глаза женщины округлились. Кажется, она все-таки урвет большой куш.

– Такого же рисунка?

– Такого же рисунка и такого же качества, – заверила ее Дана.

Черты лица женщины обозначились четче. Она сдвинула брови, и ноздри ее затрепетали, словно в эту секунду она уже чуяла след Уильяма Уэллеса.

26

– Молодец девка, ничего не скажешь! Бросить его на стульчаке – это круто! – сказал Патрик Мерфи, обращаясь к подошедшему Логану. Возле магазинчика стояли патрульные машины, а сбоку пристроилась «скорая помощь». Перед дверью туалета что-то вынюхивали в гравии двое сотрудников коронерской службы округа Якима. Двое детективов округа, первыми отозвавшиеся на вызов, провели Коула через компьютер и выяснили, что в Сиэтле он объявлен в розыск как подозреваемый в двойном убийстве. Началась суматоха, докатившаяся до Мерфи и Логана. Последний потребовал сохранить все в неприкосновенности до его прибытия, что и было выполнено. Логан уловил исходивший от Мерфи явственный запах виски. Он указал на магазинчик, где только что беседовал с парнем, дежурившим там, когда на автозаправку заявились Коул и его девушка. «Парень говорит, что Коул попросил ключ от туалета, а она купила кое-что из еды. Она, судя по всему, подразнила парня, продемонстрировав ему свои сиськи, после чего пошла пососать».

– Как ты сказал? – удивился Мерфи.

Логан кивнул:

– Он выразился именно так.

– Черт! – Мерфи осклабился. – Я же сказал: молодец девка!

– Пососав, она вернулась в магазинчик, но денег расплатиться за бензин и покупки ей не хватило. Парень сказал, что с Коулом она, видать, не очень-то ладила и ждать его ей было невмоготу. Она предложила парню сбавить цену за то, что она ему кое-что покажет.

– Черт! А он чего?

Логан улыбнулся:

– Вышла она с покупками.

– Правильный паренек! – Мерфи осклабился. – Не каждый день такое предлагают. Ну а сиськи-то у нее хоть классные?

– В такие подробности мы с ним не вдавались, Мерф. Я счел, что к расследованию это не относится.

– Ошибаешься. Это может увеличить интерес полиции к этому делу! – со смехом сказал Мерфи. – Упомяни в словесном портрете дамочку с грудью размером 36Д – и все патрульные машины в штате ринутся на поиски.

– Может, ты и прав, – кивнул Логан.

– Ну а что стрелок? Парень предоставил информацию?

Логан нахмурился и покачал головой:

– Он вроде как видел, что, пока барышня сосала, подъехала еще одна машина, а может, и не видел. Он не уверен. Думаю, внимание его было приковано к девушке. Сказал, что уехала она, как ему кажется, на «нове», не то синей, не то коричневой. Я разослал оперативку на «нову» – синюю или коричневую.

– Со знатными передними фарами, – добавил Мерфи.

Логан улыбнулся.

– А дома у нее были?

– За домом следят наши ребята, но там ее ни слуху ни духу, и видимо, довольно долгое время. Похоже, она прячется. Коул, кажется, не из тех, кого можно кинуть на стульчаке, и это сойдет тебе с рук.

– Да, но теперь уж это все равно.

– А описать кого-нибудь, кто еще входил в туалет, парень не может? Что, ему мозги отшибло? Чем он там занимался?

– Как я уже сказал, он вроде бы слышал, как прозвенел колокольчик, но звук этот ему настолько привычен, что он не обращает на него внимания. А я думаю, что он всецело был поглощен этой Блески. Счастье еще, что он хоть машину ее приметил!

– Дрочил он, вот чем он занимался! – сказал Мерфи и кивнул в сторону туалета. – Ты уже там побывал?

– Не успел.

– Неслабая картина, вот что я тебе скажу, – мертвяк со спущенными штанами на стульчаке.

– Жду не дождусь увидеть, – сказал Логан.

Вслед за Мерфи он прошел внутрь. Два детектива из Якимы, Деб Хэллок и полицейский в форме, видимо, прибывший вместе с Мерфи, ждали. Логан поблагодарил детективов за то, что дождались его приезда, и вместе с Мерфи направился к двери.

– Даже задницу и то вытереть не смог, – сказал полицейский в форме, входя за ними в туалет. – Круто его шлепнули.

Мерфи приостановился в дверях:

– Что я слышу? Ты и это проверял, Туркетти?

– Нет. Нет. Я не проверял! – залепетал полицейский.

Но было поздно. Мерфи нахмурился и покачал головой:

– Ты извращенец, вот кто ты такой! Я давно подозревал тебя в этом, Турк, сукин ты сын…

Лицо полицейского залилось краской.

– Да не глядел я вовсе! – горячо оправдывался он. – Просто там бумаги нет!

– Чепуха! Ты болен, Турк.

– Я не глядел… – жалобно твердил полицейский, знавший, что Мерфи раззвонит эту выдумку по всему отделению и она разойдется быстрее, чем упаковка плюшек.

Логан вошел в туалет. Пол был выложен мелкими квадратными плитками, из тех, что крепятся на сетках двенадцать на двенадцать – так дешевле, легче класть и менять, если плитка выломается. Стена и кафельная панель умывальника огненно-рыжего цвета. Логан надел латексные перчатки и распахнул дверь кабинки, потянув ее за верхнюю рейку. Тело Маршалла Коула обмякло на унитазе, словно он был мертвецки пьян. Пуля выбила ему правый глаз, на месте которого теперь зияла дырка. Кроме этого на теле Коула не было ни царапины. Логану вспомнилась ворона, которую он мальчишкой подстрелил из пугача. Он попал ей в глаз, и птица камнем рухнула на землю. Не считая пустой глазницы, она была как живая – вот-вот взлетит. Но птица больше не взлетела, как не встал с унитаза и Маршалл Коул.

Капавшая со стенки кровь образовала лужу, растекшуюся бороздками и частично впитавшуюся в разбросанные газетные листы. Дыра в разделявшей кабинки перегородке указывала место, где висел контейнер с туалетной бумагой. На бачке лежал пистолет.

Отступив, Логан открыл дверь соседней кабинки. Контейнер с туалетной бумагой здесь тоже был сорван и валялся на полу. Унитаз был чист. Логан вернулся в первую кабинку и, зажав рот платком, склонился над Коулом, проверяя карманы его джинсов.

– Господи, ты чего задумал? Ты ему минет делаешь, а, Логан?

– Я уже говорил тебе, Мерф, – сквозь платок пробурчал Логан, – что это ирландцы, а вовсе не шотландцы этим заниматься любят. – Он распрямился. – Помнишь, сколько бабок нашли на Кинге? Я хотел проверить, какую сумму носил при себе Коул. Такую же или меньше.

Но денег в карманах у Коула не оказалось, если не считать мелочи. Логан готов был биться об заклад, что, найди они женщину, найдутся и деньги. Неспроста она бежала от Коула на автостанции. Либо они и впрямь не слишком ладили, либо ей представился шанс, которым она и воспользовалась.

Мерфи повернулся к стоявшему в ожидании молодому полицейскому в форме:

– Хватит пялиться на его член, Туркетти. Лучше выясни, какое примерное время смерти установили. – И он опять обратился к Логану: – Может, это поможет нам узнать, как далеко упорхнула наша птичка.

Логан кивнул.

– Парень за прилавком говорит, что заявились они с Коулом около половины девятого. А минут через пятнадцать она уехала одна. Ему это показалось любопытным, но сообщать Коулу, что его девушка променяла его на коробку донатов и шесть бутылок пива, он не спешил. Так прошло еще полчаса, после чего парень решил пойти узнать, что там слышно с ключом. Дверь оказалась открыта, и когда он толкнул ее, то увидел ботинки Коула. Парень решил, что, может, тому плохо. А потом он заметил кровь. – Логан взглянул на часы. – Ее уж и след простыл. По мне, так лучше за домом ее последить.

– А парень даже и выстрела не слышал? – удивился Мерфи. – Ведь эхо здесь будет гулкое, что тебе барабан.

Логан осмотрел рану.

– Это от двадцать второго или девятимиллиметрового и, вероятнее всего, с глушителем. В мотеле тоже никто ничего не слышал. Помнишь? – Он вышел из кабинки.

– Я думал, они просто упрямились, не хотели давать показания.

– По-видимому, это не так.

Логан вернулся и потянул дверь в соседнюю кабинку. Войдя, он сел на унитаз и заглянул в дыру, оставшуюся от контейнера. Рукой он изобразил пистолет и сунул в дыру палец.

– Бах! – тихонько сказал он.

– Не обижайся, Логан, – сказал, заглянув в кабинку, Мерфи, – но мне приходилось видеть тебя в разных позах, и скажу тебе откровенно, что эта – самая невыигрышная.

Логан хмыкнул:

– Чего это он делал, а, Мерф?

– Мать твою! Да какал просто и одновременно наслаждался спортивной страничкой. Святое право мужчины.

– Я не про Коула, я про убийцу. Чего он здесь-то делал? – Логан встал. – Он легко мог войти, пристрелить его и как ни в чем не бывало выйти. Зачем было так утруждать себя?

Мерфи пожал плечами:

– Коул был вооружен. Если это он, как мы думаем, стрелял в того парня в мотеле, убийца об этом знал. Может, боялся, что Коул поджидает его за перегородкой.

– Может быть, – согласился Логан. Приобняв Коула, он пошарил за его спиной у

задней стенки кабинки и достал «пушку» – девятимиллиметровый автоматический пистолет – несерьезный, из тех, что можно купить где угодно. Завернув оружие в носовой платок, он вышел из кабинки и объявил двум детективам из Якимы, что свое следствие окончил.

Уже снаружи он передал пистолет Мерфи:

– Надо произвести баллистическую экспертизу и сравнить результаты с пулями, вытащенными из стены в мотеле, где был найден Кинг.

Мерфи покосился на дверь в туалет:

– Мать твою за ногу, Логан! Да кто ж он такой, этот тип? – И в первый раз, как это показалось Логану, ругательство в устах Мерфи было уместно и оправданно.

27

Женщина в ювелирной лавке предупредила, что дорога будет узкой, но узкие дороги бывают разными. Кахекильское шоссе, петлявшее вдоль северозападного побережья Мауи, во многих местах могло пропустить лишь одну машину и не имело боковых ограждений, хотя и шло над крутизной. Дана доехала до места, где кончались дорожные знаки и шоссе переходило в проселочную дорогу, что означало глину и грязь. Она сбавила скорость до пятнадцати миль в час, но и этого оказалось много, потому что то и дело приходилось объезжать тупики и места совсем уж непролазные. Дорога была усеяна упавшими с откоса камнями – недостаточно крупными, чтобы преградить дорогу, однако вполне способными проломить Дане голову, угоди она под один из таких камней. Дана пожалела, что не взяла машину с верхом. Она поставила стрелку спидометра на чуть меньше шестнадцати и заметила ориентир, которым снабдил ее муж женщины в ювелирной лавке, – большой придорожный валун, называвшийся «Колокол», потому что при ударе об него в некоторых местах другим камнем раздавался звук, похожий на колокольный звон. На скорости 8,3 машина въехала на гору и двинулась по самому краю обрыва, отчего Дана всерьез засомневалась, так ли уж права она в своем намерении отыскать Уильяма Уэллеса. На скорости 14,6 она миновала Кахакалоа – затерянную в горах деревушку, которая, по словам мужа ювелирши, насчитывала не больше ста жителей. Затем дорога опять запетляла в гору, джип затрясся и запрыгал вверх-вниз по ямам и колдобинам.

При упоминании бус и браслета, которые Дана якобы собиралась заказать в ансамбль к серьгам, ювелирша стала на редкость услужливой. Она позвонила мужу, и тот примчался в лавку меньше чем через двадцать минут, видимо, также смекнув, что, найди Дана Уэллеса, и им выпадет заработок в десятки тысяч долларов. Муж ювелирши был из Южной Африки; он рассказал Дане, что Уэллес был выдающимся ювелиром, чья слава гремела день ото дня все громче. Тот факт, что он был затворником и крайне придирчив в выборе клиентов, лишь подогревал к нему интерес и увеличивал ценность его изделий. Муж ювелирши сказал, что Уэллес мог бы разбогатеть, используй он такой успех в коммерческих целях и поставь дело на поток, но он предпочел работать над отдельными шедеврами, делая перерывы между заказами в месяцы, а иногда и годы. Потом, так же неожиданно, как и необъяснимо, он бросил ювелирное искусство и перешел на металлические скульптуры.

За очередным витком дороги Дана увидела знак, указывающий на закусочную, – следующий из скудных ориентиров, которые мог назвать ей владелец ювелирной лавки. Она опять переключила скорость и проверила количество миль. Ювелир описал дорогу к дому Уэллеса лишь приблизительно, сказав только, что после указателя надо будет проехать мили две по глинистому проселку. Подробностей он не знал, потому что сам у Уэллеса никогда не был, как и никто из его знакомых. Но он сказал Дане, что если после перекрестка на ее пути появится указатель федеральной автострады № 30, значит, она промахнула поворот. Поглядывая в зеркало заднего вида, она теперь почти ползла – единственное, что радовало на этой дороге, была абсолютная уверенность, что следом за ней никто не едет. Навстречу вдоль обочины тянулись густые заросли. Ювелир говорил, что Уэллес изредка приезжает в городок, чтобы выпить в местном баре, а потом пропадает на несколько месяцев – может быть, работает в порыве вдохновения. А порыв этот мог быть настолько сильным и протяженным, что заросли успели совершенно поглотить дорогу.

За большим обломком вулканической скалы Дана приметила какое-то подобие просвета. Она остановила машину, выпрыгнула и огляделась, проверяя, не сверзится ли куда-нибудь в пропасть. Кустарник не пускал ее, цепляя за джинсы, но она продиралась вперед и в конце концов нашла дорогу, еще более узкую и грязную. Вернувшись в джип, она медленно повела его в лесную чащу. Ветви царапали крылья машины, колотя по ним мерно и беспрестанно, как щетки в автомойке, а колеса поворачивались под самым невероятным углом, следуя по двум глубоким колеям. Если она тут застрянет, вытащить ее будет некому. Она склонилась к рулю, сбавила скорость и уже готова была затормозить, когда заросли внезапно поредели и она очутилась на круглой, как карусель, поляне. В центре ее возвышалась металлическая скульптурная конструкция высотой, если на глаз, футов пятнадцать – проржавевшее сооружение из скрепленных вместе железных полос на массивном каменном основании – древний идол, реликт давно исчезнувшей цивилизации. На первый взгляд скульптура казалась бесформенной, но когда Дана, выйдя из машины, обошла сооружение кругом, полосы металла как бы слились воедино, образовав некую форму, определить которую было бы затруднительно.

Дана переключила внимание со скульптуры на окружающий пейзаж. Соленый океанский ветерок шевелил листву на деревьях, зыбил ветви кустарников и корявые сучья над головой. В глаза ей бросилась каменная ограда, которую она раньше не заметила, потому что та пряталась за какой-то густой лианой с бутонами алых цветов. Приблизившись к ограде, Дана обнаружила ржавые железные ворота – вход в сводчатый прорубленный туннель. Глядя в глубь его с места, где она стояла, Дана видела лишь кружок света диаметром не больше баскетбольного мяча, и ей казалось, что туннель суживается. Она огляделась в поисках другого входа, но его не было. Если где-то поблизости и находился дом, идти к нему, к несчастью, предстояло по этой суживающейся к концу полосе света. Она боязливо потянула на себя створку ворот. Ворота поддались не сразу. Петли натужно заскрипели, и створка отворилась лишь настолько, чтоб Дана боком могла протиснуться в нее.

В туннеле было сыро и пахло гниющими растениями. Журчание воды отдавалось гулким эхом, и, несмотря на всю ее решимость, при мысли о летучих мышах и змеях по коже поползли мурашки. Она могла преодолеть любой страх, но только не этот. Она ступила в туннель, слегка пригнувшись, хотя вполне могла идти в полный рост. Руки она держала плотно прижатыми к телу, стараясь не касаться стены; вверх она тоже не смотрела, сосредоточив все внимание на кружке света впереди. С каждым шагом кружок увеличивался в диаметре, и это давало радостную уверенность, что конец близок. Она подсчитала, что длина туннеля ярдов тридцать, и поняла, что выход из него не уже входа, а сужение туннеля – оптический обман, как и бесформенность скульптуры на поляне, постепенно превращающаяся в форму. Приблизившись к выходу, она подняла руку, защищая глаза от солнечных лучей. Сфокусировав зрение, Дана разглядела, как в телескоп, оштукатуренное здание, а когда вышла, ей показалось, что она стоит перед полотном живописца. Заросли кончились, как кончились и вулканические скалы. Округлое здание перед ней, воздвигнутое на самом краю утеса, словно парило между хрустально-чистыми синими водами Тихого океана и бесконечностью горизонта, неизвестно каким образом держась на крутизне.

Мирную тишину нарушило глухое басовитое рычание, и из зарослей справа от нее вынырнул, прижав уши и оскалившись, кирпично-рыжий доберман.

И злые псы. Змеи, летучие мыши и злые псы.

Она могла лишь ринуться обратно в туннель и постараться как можно быстрее пробежать тридцать ярдов до выхода, но такую гонку доберман, несомненно, выиграл бы. Дане ничего не оставалось, как замереть на месте.

– Тихо, мальчик, спокойно! – негромко проговорила она.

Пес опустил голову и, зарычав, двинулся на нее. Ее небольшой опыт общения с собаками ограничивался лишь знакомством с соседним бассетом и постоянными стычками с ее собственным взбалмошным золотистым ретривером. Но она знала, что самое главное в такой ситуации – не паниковать и что страх собаки чуют, – совет, который легче дать, чем ему следовать.

– Спокойно, мальчик! Никто тебя не обидит!

Она огляделась. Никакого островка безопасности. Никакого оружия, будто по мановению волшебной палочки оказывающегося рядом, как бывает в кино.

Пес прокрался ближе и встал перед ней, слегка напружившись. Дана старалась дышать ровнее и говорить тихо и убедительно. Очень медленно она подняла словно прилипшую к боку кисть руки и вытянула ее, пытаясь унять дрожь и не сжимать пальцы в кулак. Пес недоверчиво глядел на нее. Изо всех сил Дана пыталась побороть инстинктивное желание отдернуть руку. Пес сделал к ней несколько осторожных шагов и вытянул шею. Она почувствовала, как кожи ее коснулся влажный и прохладный нос животного.

Пес обнюхивал ее руку.

– Красивая, красивая собачка… Хороший мальчик… умница…

Расчетливыми медленными движениями она потянулась к шее животного, почесала его под челюстью. Собака подняла на нее глаза. Уши животного словно слегка обмякли. Потом из пасти высунулся язык. Пес часто задышал. Рука Даны двинулась к затылку животного, почесала его за ушами, потрепала за загривок. Когда движения ее стали увереннее, собака подошла еще ближе и, отвернув голову, прижалась к ней боком, подставляя другой.

– Хозяин твой дома? – Собака навострила некупированные уши и взглянула на нее. – Можно мне постучать?

В надежде на продолжение перемирия Дана шагнула к неприметной сводчатой двери, к которой вели четыре ступени, и, подняв тяжелый железный дверной молоток, трижды гулко постучала. Собака стояла возле нее, не сводя с нее глаз. Когда на стук никто не ответил, Дана опять взяла молоток, но он выпал из ее рук, потому что дверь распахнулась. Дана ойкнула.