Текст книги "Возмещение ущерба"

Автор книги: Роберт Дугони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

9

Кизил и вечнозеленые кустарники, отбрасывая тени, окутали кухню и гостиный уголок серой пеленой, когда солнце скрылось за деревьями. Дана стояла возле терракотового кухонного прилавка, наполняя чайник водой, устремив взгляд на задний двор. На ножках садовой мебели – стола и стульев – заметна ржавчина. Надо их почистить, принести из кладовки подушки, расставить тенты. В доме Хиллов на берегу озера Вашингтон вновь соберутся люди. Предстоят ирландские католические поминки. С выпивкой.

Возбуждение, позволившее ей как-то продержаться и при первом страшном известии, и на опознании тела Джеймса, и когда пришлось сообщить матери, а потом обзванивать родных и друзей, сменилось тупой апатией. Кое-кто новость уже слышал. Они хотели обсуждать ее с ней, задавали вопросы, но ответов на эти вопросы у нее не было, как не было и желания пытаться что-то объяснять. Некоторые хотели прийти. Она вежливо отклоняла такое предложение. Звонили репортеры. Им она говорила, что семья от комментариев воздержится. Вскоре она отключила телефон.

Мать лежала в своей спальне наверху, в самом конце коридора, за закрытой дверью. Она потеряла сознание, сползла с краешка стула и грохнулась бы на пол, если б Дана не поддержала ее. Джек Портер, давний семейный доктор Хиллов, приехал немедленно, как только Дана позвонила ему. Приехав, он дал Кейти Хилл успокоительное и чем-то снизил давление.

Горячая вода из-под крана переполнила чайник и обожгла руку Даны. Она закрыла кран, отлила из чайника излишек воды и автоматически повернулась туда, где некогда стояла плита, а теперь находился крытый плиткой рабочий стол. После смерти отца мать переделала кухню вместе с тремя ванными. Теперь плита располагалась в центре, огромная, как в ресторане, с восемью конфорками и грилем такой величины, что на нем можно было жарить мясо для целого дивизиона. С колпака этой плиты свисала на крюках кухонная утварь. Дана никак не могла понять, зачем понадобилось матери ждать так долго и заняться переделками, лишь оставшись одной. Теперь же ей казалось, что она поняла причину. Причина была та же самая, что заставляла мать упорно чистить вручную плиту с кнопкой автоматической чистки. Ей надо было чем-то себя занять.

Дана поставила чайник на переднюю конфорку. Пламя пыхнуло, и в воздухе слегка запахло газом. Медное днище начали лизать сине-желтые огненные языки, пока Дана не отрегулировала пламя. Услышав шуршание автомобильных шин на подъездной аллее, она выглянула в боковую дверь. Синий БМВ подкатил и встал возле ее «эксплорера». Из машины вылез Грант с Молли на руках;

девочка ела рожок шоколадного мороженого, и следы шоколада были на ее личике и синем платье. Дана взглянула на часы. Ужинать Молли, конечно же, откажется. Она покачала головой, но вдруг подумала, какая это, в сущности, мелочь.

Она открыла дверь, вышла. Молли кинулась к ней и весело заулыбалась; испачканный шоколадом рот придавал ей комичный вид.

– Мамочка!

Увидев дочку, Дана не смогла сдержать слез; присев на корточки, она сжала девочку в объятиях. Когда она оторвалась от нее, Молли спросила:

– Почему ты плачешь, мамочка?

Дана вытерла слезы.

– Маме грустно, детка.

– Не надо. – И девочка протянула ей оставшееся мороженое. – Хочешь попробовать?

Дана откусила маленький кусочек.

– Это девочка моя приехала? Моя дорогая Молли приехала? – В боковой двери показалась Кейти Хилл в белом халате и тапочках, волосы ее были распущены. Косметика не могла скрыть красноту вспухших глаз.

– Мама, ведь доктор Портер не велел тебе вставать!

Пройдя мимо нее, мать обняла Молли.

– Неужели это моя крошка? Привет, ангелочек мой!

– А у меня мороженое, бабушка!

– Да, ангел мой, я вижу. – Кейти Хилл, закрыв глаза, покачивалась, сжимая в объятиях внучку.

– Привет, Кейти, – сказал Грант.

Кейти Хилл ответила, не поднимая глаз:

– Привет, Грант.

– Я очень сожалею по поводу Джеймса.

– Спасибо. – Кейти Хилл сгребла в охапку Молли. – Пойдем, ангел мой, давай поднимемся наверх, книжки почитаем.

– Бабушке грустно.

– Да, дорогая. Бабушке очень грустно, – сказала она и исчезла в боковой двери.

Дана шагнула к Гранту и, уткнувшись лицом в крахмальную белую рубашку, зарыдала у него на груди. Он поглаживал ее затылок, в то время как события этого дня обрушивались на нее водопадом битого стекла и каждый осколок оставлял в ней крохотный болезненный порез. Спустя минуту она отошла от Гранта, вытерла со щек слезы. Потом стерла с его рубашки след, оставшийся от ее размазанной туши для ресниц.

– Спасибо, что привез ее сюда, – сипло проговорила она, вдруг охрипнув.

– Я мог бы остаться с ней сам, если ты не против.

Дана откашлялась и, вытащив пачку «клинекса», высморкалась.

– Нет, все в порядке. Хочу, чтобы она побыла здесь. Для мамы она как лекарство.

Грант поднял глаза к мансардному окошку.

– Как она себя чувствует?

– Как и следует ожидать. Хочешь, поднимись и поговори с ней.

Грант отвел взгляд от окна.

– Наверное, не стоит. Похоже, я с ней не умею находить общий язык. Не очень-то лажу. Полиция сообщила тебе еще что-нибудь?

Она покачала головой и прикрыла глаза.

– Они избили его до смерти, Грант.

– Господи…

– За что? – вскричала она, чувствуя, как закипает гнев. – У Джеймса не было никаких денег. Он же всего лишился, когда бросил практику. Зачем же было грабить его? Почему не заявиться сюда? – Она сделала широкий жест рукой: – Деньги-то вот где!

– Здесь людей защищают ворота и ограды, Дана. А также системы сигнализации.

– Они убили его неизвестно за что, Грант. Убили моего брата неизвестно за что!

– А полиция не имеет никаких соображений насчет того, кто это мог быть, никаких зацепок?

– Нет, – сказала она, покачав головой. – Они сняли отпечатки пальцев и следы, но ничего определенного пока нет. – Она вздохнула. – Хорошо бы ты остался, Грант.

Сделав к ней шаг, он опять обнял ее. От него пахло одеколоном «Армани». Ей вспомнилась студенческая жизнь и минуты их близости. Но все это было раньше – до того, как заботы о счетах, привлечении и удержании клиентов, честолюбивые помыслы о партнерстве так переменили его. До того, как десять лет раннего вставания, хождения на работу, где постоянно приходилось с кем-то ссориться и воевать, сделали его раздражительным и циничным в отношении людей и их побуждений. До того, как собственные неудачи заставили его ревновать к ее успехам. Чувствуя это, она редко обсуждала с ним свои дела и всячески старалась его ободрить, даже когда его уволили из второй адвокатской конторы. Но с рождением Молли ей стало не хватать времени – не хватало суток, чтобы оставаться и женой, и кухаркой, и шофером для всей семьи, и посыльной, и юристом, и мамой, а к тому же еще ухитряться лечить больное самолюбие взрослого мужчины. В ответ Грант стал пропадать на работе и находить предлоги, чтобы поздно возвращаться домой.

Уткнувшись подбородком ей в волосы, он сказал:

– Ты нужна своей семье, Дана. Для нее ты должна быть сильной. – Его руки сжимали ее лопатки, но тепла в этом пожатии она не чувствовала. И звук его голоса не утешал. Щеку корябали шерстинки его пиджака. – Ты сильная, Дана. Если кому-то и дано такое вынести, то это ты, Дана.

– Нет, это слишком, – сказала она и опять залилась слезами. – Мне больно, Грант. Господи, как же это больно – терять его!

Он обнял ее, и на секунду ей показалось, что он останется. Но потом его руки соскользнули с ее спины.

– И я хотел бы остаться, но ведь ты знаешь: в понедельник мне выступать в суде в Чикаго по делу Нельсона и конец недели у меня будет сплошная горячка. Они представили тринадцать ходатайств и сорокапятистраничное изложение дела. Ну, и мне надо действовать соответственно.

– А Бергман не мог бы взять это на себя?

Грант отстранился, и лицо его приняло скептическое выражение.

– Но это мой шанс, Дана. Бергман подарил мне это дело, поднес мне компанию Нельсона на блюдечке. Когда я выиграю, я положу в карманы совладельцев тридцать миллионов долларов! Куш невиданный! Я стану мегазвездой. И это капитал! Компания Нельсона станет отстегивать мне по три миллиона! Я буду… Мы будем обеспечены до конца наших дней. Мы сможем купить дом на озере, яхту, да все, что мы хотели!

Но сейчас она не хотела ничего. И его она тоже не хотела. Юриспруденция не изменила его. Она лишь четче выявила то, чем он был всегда. Она глядела, как мох лезет в трещины на дорожке, постепенно разрушая ее, и думала о своем браке. Удалить этот мох будет нелегко.

10

Шум и возбужденные голоса врывались в тесный номер мотеля. Два спортивных комментатора, сидя за столом в студии, рассказывали об основных событиях дня. Лоренс Кинг, насколько можно, прибавил громкость, но голоса комментаторов не могли заглушить женский голос, доносившийся через тонкую, как картон, стенку соседнего номера.

– Еще, милый! Да. Да. Да. Так, детка, так…

Фотография горы Рейнир между двумя изголовьями ритмично ударялась о стенку. Ночник на полированной деревянной тумбочке трясся. Если б не болты, которыми он привинчен, он, наверное, упал бы. Видно, бабе этой было неплохо в постели, но сейчас Кинг не желал слушать ее стоны.

– О, такой громадный… Ты великан, детка, ты наполняешь меня всю, без остатка…

Кинг грохнул кулаком в стену:

– Заткнитесь там, черт возьми!

Но стоны и сопение продолжались как ни в чем не бывало. Кинг мерил шагами потертый коричневый ковер, попеременно то теребя заросший грубой темной щетиной подбородок, то покусывая ноготь на большом пальце, в который въелись грязь и копоть строек, на которых он работал. В номере пахло потом и заплесневелым деревом.

– Пятнадцать тысяч. – Маршалл Коул кружил возле двери в ванную, обходя пакеты из-под фастфуда, перешагивая через сальные картонки из пиццерии, пивные бутылки и одежду и обувь, которую он продолжал скидывать с себя – вначале ботинки и носки, вслед за тем рубашку. Он остался голый до пояса, в синих, протертых на коленях джинсах, болтавшихся на худых бедрах. Прочую его одежду они зарыли на пустыре за мотелем, вырыв яму достаточно глубокую, так, чтобы бродячие псы, привлеченные запахом крови, не смогли ее достать.

– Пятнадцать тысяч, – сказал Коул, настойчиво дергая за козырек бейсбольной кепки с эмблемой сиэтлского «Маринера» и то надвигая кепку низко на лоб, то вздергивая ее обратно на макушку. – Скажешь ему, что мы хотим пятнадцать тысяч! – Он ткнул пальцем в сторону Кинга. – Уговор был на грабеж. Ты так говорил, Ларри. Ты сказал, что мужик этот договаривался о грабеже. В пустом доме. В этом чертовом доме никого не должно было быть, парень.

– Заткнитесь там! – заорал в стену Кинг, все более распаляясь.

– Убивать уговора не было. Я же не убийца, Ларри. Да они меня пришьют за это. Нам обоим крышка.

Отвернувшись от стены, Кинг шагнул к Коулу.

– Заткнись. – С него хватало стонов этой сучки. – Заткнись, мать твою! И не учи ученого, черт возьми! Знаю, что делаю.

Коул попятился, понимая, что он не чета Кингу, нависавшему над ним во весь свой шестифутовый с двумя дюймами рост тушей в 255 фунтов. Коул был худым как жердь, с плоским, как стиральная доска, животом, выпиравшими ребрами и узким тазом. Он страдал поносами и несварением, вынуждавшими его проводить в туалете больше времени, чем убиравший там служитель; пищу он усваивал плохо и никак не мог набрать вес. Толстогубый, зеленоглазый, с длинными, ниже плеч, светло-русыми волосами, Коул, уродись он женщиной, считался бы хорошенькой.

– Пятнадцать тысяч, – тихонько пробормотал Коул. – Этого хватит, чтобы слинять отсюда. Может, в Канаду. Оттуда же нет экстрадиции, верно? Черт! – Он швырнул кепку на пол и дернул себя за волосы. – Мне иначе не выпутаться, Ларри. Он видел меня. Он глядел прямо на меня.

– Успокойся. – Кинг подошел к окну и отдернул тяжелую штору. Мотель «Изумрудный» торчал на голой равнине, как чирей на собачьей заднице. Кинг выбрал его не за красоту окружающего пейзажа. Он выбрал его, потому что номера в нем располагались не очень близко к входной двери и из них открывался хороший обзор и пустыря, и парковочной площадки возле фасада. Там по-прежнему стояли все те же четыре машины. С последним звонком в баре «Четыре козыря», находившемся в полумиле дальше по дороге, количество их прибавится. Кинг взглянул на часы и отвернулся от окна. – Я получу пятнадцать штук, и мы смоемся отсюда. Никто ничего не пронюхает.

– Что-то не так. – Коул встал и опять закружил по комнате. – Что-то не сложилось, Ларри. Я такие вещи чую. Ей-богу, чую!

– Положись на меня, – проворчал Кинг.

В дверь постучали.

Коул мгновенно переменился в лице: он дернулся, точно его потянули за веревочку, и вытаращил глаза, будто вспугнутая лошадь. Приложив палец к губам, Кинг тихонько заглянул в глазок.

Было невозможно припарковаться на площадке, подняться на два лестничных пролета и пройти по коридору так, чтобы Кинг не услышал. Господи, да здесь от каждого шага проходившего мимо их двери человека трясся пол! И тем не менее мужчина ухитрился это сделать. Он стоял перед дверью, и лицо его, искаженное глазком, было видно – нос картошкой, с чуть загнутым кончиком, черные сплошные солнечные очки, выпуклые и непроницаемые, как зрачки у ястреба. Кинг попятился и указал на дверь в соседнюю комнату.

Коул вновь нахлобучил свою кепку и быстро собрал разбросанную одежду. Схватив лежавший на телевизоре девятимиллиметровый автоматический пистолет, он уронил на пол теннисную туфлю и, подфутболив ее к двери, поспешно скрылся в ней и запер дверь за собой.

Кинг сунул в передний карман джинсов девятимиллиметровый «фалькон», застегнул рубашку, но тут же передумал и вновь распахнул ее, демонстрируя силу. Пусть тот видит, что он настроен серьезно. Он отодвинул засов, открыл дверь и отступил от нее. Мужчина вошел и, не сказав ни слова, закрыл за собой дверь. На нем была коричневая кожаная куртка, прямые синие джинсы и черные ботинки. В правой руке он держал зеленый мешок для мусора. Он сбросил мешок на ковер. Кинг угадывал в мужчине военного – либо сухопутные войска, либо морская пехота. Кинг и сам оттрубил четыре года в армии. У него глаз наметанный. Он видел это даже издали. Но на простого морского пехотинца этот парень все же не похож. Повадка не та. Наверное, из особого подразделения типа «рейнджеров», «тюленей» или еще там каких-нибудь не пойми каких. Но как бы там ни было, от взгляда на него Кинга пробирали мурашки. Тот глядел без улыбки, и лицо его не меняло выражения – все то же неподвижное лицо с пустыми глазницами в неизменных черных очках, преломлявших отражение Кинга. Кинг жалел, что разговорился с ним в баре. Лучше бы ему отказаться тогда от выпивки и подобру-поздорову уйти. Но пять тысяч баксов за простое ограбление – предложение было слишком заманчивым, а Кингу нужны были деньги платить алименты ребенку бывшей жены, не то его опять потягали бы в суд. А кроме того, что сделано, то сделано. Ничего не попишешь.

Кинг стоял в изножье ближней от ванной кровати, подбоченившись так, чтобы через распахнутую рубашку видно было дуло «фалькона» на его волосатом животе.

– У нас тут вот какая загвоздка. Там не было пусто, а вы говорили – будет.

Мужчина сунул руки в карманы куртки.

– И было.

– Двадцать минут! А потом этот кретин вернулся домой и вперся прямо в комнату.

– Я читал. – Мужчина имел в виду статью в отделе муниципальных новостей «Сиэтл тайме». В лице этого негодяя ничто не дрогнуло. – Неудача.

– Неудача? Да уж, нечего сказать! А ведь вы словом не обмолвились насчет убийства.

– Не обмолвился.

Из глубины комнаты доносились голоса спортивных комментаторов, продолжавших обсуждать результаты бейсбольных матчей, состоявшихся в тот день и накануне.

– И убивать мы не нанимались. Мы не убийцы. И заплатили нам не за это, – сказал Кинг, поднимая тем самым вопрос о деньгах.

– Вы что надо принесли?

– Принесли или не принесли – вопрос не в этом. Нам надо обсудить, за что было заплачено, а за что нет. Никого там не будет. Вы так нам сказали.

– Вы что надо принесли?

– Ты что, оглох?

Мужчина не ответил. Лишь продолжал смотреть взглядом, от которого Кинга пробирала дрожь. Глаза его невольно метнулись к подушке на неубранной постели. Мужчина подошел к изголовью, откинул подушку и вытащил конверт из оберточной бумаги. Открыв конверт, он стал просматривать содержимое.

– О боже мой! – вопила женщина в соседнем номере. – Сильнее, детка, сильнее. Вот. Уже сейчас, милый…

– Заплатите нам еще, – сказал Кинг. – Мы хотим пятнадцать тысяч.

– Давай. Сильнее! Сильнее!

Мужчина рылся в конверте.

– Вы принесли не все.

Кинг рассмеялся.

– Ты что, шутишь? Оглох совсем? Говорю же, мужчина вернулся! Твое счастье, что мы это-то ухватили! Коул был в спальне, когда он вошел. Так, черт тебя возьми, наплевать мне на все, слышать ни о чем не желаю! Пятнадцать тысяч! Нам смыться надо, лечь на дно, пока все не уляжется!

Мужчина запечатал конверт и, сунув его в карман куртки, опять встал, держа руки в карманах.

– Я не просил вас убивать, – равнодушно бросил он. – Это не входило в вашу задачу.

– Вот. Вот сейчас, милый. Сейчас. Давай.

Кинг оторопел.

– Ах ты сукин сын! Не входило в задачу? Это что тебе, армия, остолоп? Я свое отслужил и больше никаких задач и никаких приказов ни от кого получать не желаю! – Для убедительности Кинг наставил палец на собеседника. – А принесли мы что смогли, почти все принесли. Задачу мы выполнили. На все сто и даже больше! Ведь на убийство мы не рассчитывали.

– Ты же не хочешь опять оказаться за решеткой, правда?

– Нет, черт возьми, не хочу! Надоело мне это. Обратно в тюрягу я не пойду. Тем более за убийство. Да они шлепнут нас за это!

– Нет, – возразил мужчина, – этого не будет.

Кинг покачал головой:

– Это что-то новенькое. Открытие похлеще эйнштейновского! За преднамеренное убийство что полагается, голова? Шлепнут как миленьких. Пришьют разбой – и с приветом!

Пуля с треском разорвала кожу куртки. Кинг беззвучно повалился навзничь. Женщина за стенкой стонала:

– Да. О да. Да! Да!

Мужчина достал из кармана пистолет и встал над трупом Ларри Кинга. Из круглой, размером с десятицентовую монетку дырки на лбу Кинга сочилась кровь. Мужчина вынул из конверта часы и бросил их на ковер рядом с телом. Затем открыл зеленый пластиковый мешок для мусора, вытащил оттуда окровавленную одежду Маршалла Коула и разбросал ее по комнате. Подергал ручку двери в соседнюю комнату и понял, что дверь заперта. Отступив на несколько шагов, ударил пяткой в дверь над замком. От удара дрянное дерево проломилось, и замок упал на пол по ту сторону двери. Из соседнего помещения раздались два выстрела, отчего мужчина, пригнувшись, спрятался за дверью. Выждав, он осторожно выставил пистолет за косяк и огляделся.

Коул сидел на подоконнике ванной, свесив ноги за окно и готовясь спрыгнуть. Выстрелив еще раз наобум через плечо, он выбросил из окна свои туфли и одежду и спрыгнул вслед за ними. Мужчина бросился к окну. Коул перекатился через крышу автомобиля и, очутившись на земле, взглянул наверх и выстрелил еще раз, после чего неуклюже, прихрамывая, перебежал шоссе и скрылся в темноте.

Отпрыгнув от окна, мужчина бросился вон – он переступил через труп Лоренса Кинга и потянул на себя ручку двери. Обитатель соседнего номера, тот, кого так нахваливала его партнерша, стоял на площадке – босой, в расстегнутой рубашке, он дрожащими руками пытался поднять молнию ширинки. Ременная пряжка болталась под его большим безволосым животом.

Мужчина прицелился. Герой-любовник помертвел, пальцы его замерли на молнии, глаза расширились. Кровь отхлынула от лица, и, освещенное тусклым коридорным светом, оно стало желтушно-желтым. Мужчина улыбнулся, потом поднял палец к губам и медленно помотал головой. Он повернулся и направился к лестнице в конце галереи.

11

Восемь бетонных ступенек дрожали при каждом его шаге. Перила, на которые он опирался, лязгали и тряслись. Мотель был типичной постройкой 70-х годов, времени строительного бума, когда трудно было стукнуть молотком, не задев очередного подрядчика. Двухэтажная коробка под плоской, крытой толем крышей, штукатурка, разрисованная граффити, металлические рамы на окнах проржавели и покрылись патиной, опалубка облупилась. На верхней площадке Логан заметил зазор между железным каркасом и штукатуркой. Крепление отошло и болталось, образовывая дыру, в которую могла проникать вода. Гниет, наверное. Перила, если на них опереться покрепче, могли бы не выдержать.

Номера располагались вдоль коридора, в обоих концах которого было по лестнице. Отыскать восьмой номер не составило труда – он был единственный с открытой дверью и вооруженным полицейским при входе. Логан кивнул полицейским и, прежде чем войти, расписался. Кэрол Нучителли склонилась к трупу – мужчина лежал навзничь на грубом ворсистом ковре цвета густого быстрорастворимого какао фирмы «Нестле».

– Ты просто ходишь за мной по пятам, Нуч, окружающие могут подумать, что у нас роман.

Нучителли с наигранным равнодушием подняла взгляд:

– Я здесь уже час, Логан. По-моему, если кто-то и ходит по пятам, так это ты.

В номере пахло засаленным ковром и смертью. Логан взглянул на труп. В момент смерти его вывернуло наизнанку. Глаза открыты, лицо бледно и бесстрастно. Если бы не маленькая, величиной с десятицентовик, дырочка на лбу, его можно было принять за окоченевшего от холода. Темное пятно, ореолом окружавшее его затылок, указывало, что крови ковер впитал довольно много.

– Похоже, двадцатидвухмиллиметровый, – сказал он.

– Девятимиллиметровый «фалькон», – сказала Нуч.

Логан ткнул пальцем в сторону отверстия от пули.

– Я про дырку в голове. От двадцатидвухмиллиметрового, по-моему.

Она пожала плечами:

– Или девятимиллиметрового.

– Или девятимиллиметрового, – согласился он и повернулся к двери. – С какого расстояния, как ты думаешь? – спросил он, уже отмеряя шаги.

– Шагов восемь-десять.

– Восемь шагов, – подтвердил он и протер заспанные глаза. – Метко, ничего не скажешь!

На Нучителли это не произвело особого впечатления. Она возразила:

– Не так уж издалека.

– Не так уж, если есть время прицелиться.

Прервав свое занятие, она отодвинулась от трупа и улыбнулась Логану:

– Ладно. Ты свое дело знаешь.

Логан указал на дуло «фалькона»:

– Видно, парень никак этого не ожидал. Если ему выстрелили в лоб, значит, он стоял лицом к убийце. Судя по всему, он даже не успел выхватить пистолет.

– Может, убийца застал его врасплох.

Логан кивнул.

– Наверняка, только иначе, чем ты думаешь. – Он показал на дверь. – Следов взлома нет. Значит, либо у него был ключ, либо он уже находился в номере. Какой-нибудь документ имеется?

– Знаешь, я предпочитаю анонимность. А вообще, зачем ты явился сюда, все меня преследуешь?

– Мерфи вызвал. Сказал, что есть дело.

Закатив глаза, она показала на дверь соседнего номера:

– Он там.

– По-моему, ему просто захотелось вытащить меня из постели, чтобы не залеживался.

– Может быть, и так.

Логан уже направлялся в соседний номер, когда его внимание привлекла пачка денег на полу – ее, как и окровавленную одежду, частично загораживало тело.

– Его? – спросил он, имея в виду труп.

Нучителли кивнула:

– В правом переднем кармане брюк было.

– А одежда чья?

Она пожала плечами:

– Его, наверное.

Логан подошел к внутренней двери между восьмым и седьмым номерами.

– Так-так. Значит, ходишь за мной по пятам, а, Логан? – заметила Нучителли. Логан обернулся. Робко улыбнувшись ему, Нуч вернулась к телу.

В отличие от основной двери номера, дверь между номерами была выломана. Возможно, убийца явился неожиданно. В комнате гужевались Патрик Мерфи со своей напарницей, Деборой Хэллок, и еще куча народу. Мерфи и Хэллок были переведены из Южного округа. Мерфи представлял собой типичного ирландца – светлокожий, румяный, веснушчатый, он гордо нес эти свои генетические отличия и был рад продемонстрировать их всем и каждому. Нос картошкой оплели синие жилки, что изобличало склонность Мерфи к веселому времяпрепровождению.

Мерфи ощерился:

– Поглядите, кто к нам пожаловал!

Свои редеющие волосы он зачесывал на прямой пробор, чтобы создать впечатление большей массы. С годами вокруг талии у него образовались отложения.

– Надеюсь, что ты вытащил меня из постели по уважительной причине, Мерф. – Логан протянул руку Мерфи и кивком приветствовал Хэллок: – Здорово, Деб.

– Господи, да надо же было мне тебя чем-то занять! Не все же снимать котов с деревьев и дергать себя за член!

– Котов спасают пожарные, Мерф. А насчет того, чтоб себя за член дергать, этим больше шотландцы, а не ирландцы грешат. – Он покосился на Хэллок. – Прости, Деб.

Она вскинула брови на довольно миловидном, но не запоминающемся личике, как будто говоря: «Ну а еще что новенького скажете?»

– Так какого же все-таки черта я сюда вызван, Мерф?

– Прошлым вечером у тебя в Грин-Лейк убийство произошло, так? Убитый – некто Джеймс Хилл?

Логан кивнул:

– Ага.

– Подойди-ка. – Мерфи провел Логана обратно в комнату, где лежал труп. Вещественные доказательства уже были уложены в пластиковые пакетики и располагались на кровати.

– Вот что мы нашли возле трупа. – Он передал Логану пакетик с часами. – Прочти надпись на задней стороне.

Логан перевернул часы и поднес их к единственной лампочке, горевшей в потолочном светильнике.

Джеймсу-младшему, эскв.

6-22-90

Поздравляю

Папа

– Мы проверили, – сказала Хэллок. – Ваш Джеймс Хилл писался «младший».

Логан поглядел на часы, потом на труп:

– Так кто же этот жмурик?

– Лоренс Кинг. – Мерфи осклабился. Подумав, уж не разыгрывает ли его Мерфи,

Логан спросил:

– Однофамилец ведущего на ток-шоу, что ли?

– Тот Ларри Кинг, – сказала Хэллок.

– Личность известная, – продолжал Мерфи. – Юность, да и зрелые годы, провел по большей части за решеткой – в основном за грабежи. Семь лет назад ограбил бензозаправку и отсидел шесть годков в Уолла-Уолла. Матерый рецидивист. Был освобожден условно. Надзирающий за ним утверждает, что теперь он работает на стройках и ни в чем дурном не замешан. Что-то сомнительно.

Логан поглядел на ноги Лоренса Кинга. На них были грубые рабочие башмаки – из тех, что вполне могут оставлять отпечаток 12-го размера, какой и был обнаружен возле задней двери Джеймса Хилла.

– Стало быть, убийствами не занимался?

Хэллок покачала головой:

– До прошлой ночи.

– И кровь на одежде может принадлежать Джеймсу Хиллу? – задумчиво проговорил Логан.

Мерфи кивнул:

– Вполне вероятно, но почему она в грязи?

Логан прикинул и это:

– Пошли-ка кого-нибудь из ребят поискать яму.

– Яму? Думаешь, Кинг зарывал одежду в землю? – скептически протянул Мерфи и покачал головой. – Тогда какого черта было потом ее откапывать?

Логан тоже покачал головой и обратил задумчивый взгляд на часы и ассигнации.

Хэллок отправила одного из полицейских искать яму около дома.

– Думаешь, второй парень подставил Кинга – подкинул нам это барахло, чтобы мы решили, что Хилла пришил Кинг?

– Не знаю. Надо сверить отпечатки обуви, – сказал Логан. – А как насчет свидетелей?

– Парень за конторкой пока что играет в молчанку. «Не видел, не слышал, ничего не скажу». Но это он просто строит из себя крутого. Заговорит, когда я пообещаю, что патрульная машина будет стоять здесь целую вечность, так что с постояльцами мотель его может распрощаться.

– А остальные отсюда все слиняли, – добавила подошедшая Хэллок. – Парень за конторкой сказал, что Кинг и еще второй прибыли сюда около полуночи и сняли восьмой номер.

– Он описал второго?

Хэллок сверилась с записями:

– Внешность отнюдь не хемингуэевская. Рост пять футов и дюймов шесть-восемь. Хлипкий. Волосы длинные.

Наклонившись, Логан поднял с пола джинсы и измерил их в поясе. Потом взглянул на Лоренса Кинга:

– Может статься, это того парня!

– Парень за конторкой показывает, что Кинг вернулся в шесть часов и снял еще и седьмой номер.

– Он объяснил причину? – поинтересовался Логан.

Хэллок покачала головой:

– Здесь жизнь бьет ключом, Логан. Дальше по улице полно баров. А возле них проститутки околачиваются. Парень сказал, что он так понял, будто Кинг с приятелем вечером кого-то ждали и не хотели «светиться в одном номере». Это он так выразился, не я.

– Хочешь знать, что я думаю? – сказал Мерфи. – Кинг с приятелем повздорили насчет денег, и приятель – «паф», и застрелил его. – Мерфи наставил палец на Кинга и изобразил звук выстрела. – Затем парень струхнул, побросал денежки с часами и одежду всю в крови оставил, чтобы мы подумали, будто это Кинг убил и ограбил Джеймса Хилла.

Логан обдумал сказанное:

– Что-то не видал я, Мерф, чтобы преступник ударился в бега, а денежки оставил или чтоб позабыл одежду, которая его изобличает.

– Господи, он же не семи пядей во лбу, Логан. Не профессор. Держу пари, что он неудачник вроде Кинга. А к тому же наложил в штаны, что убил человека, так что малость не в себе был.

– Детектив?

Все три детектива обернулись. Одна из сержантов стояла между кроватями ближе к изголовью. Когда они подошли, сержант ткнула ручкой в место возле фотографии горы Рейнир – там была дырка от пули, почти не заметная на пестрых, с мозаичным рисунком обоях. Сержант указала им и вторую дырку – величиной с десятицентовик, в нескольких футах от первой. Пуля, прежде чем врезаться в стену, задела край рамки. Судя по ее величине, дырку проделала пуля либо от 9-миллиметрового пистолета, либо 22-го калибра.

Логан указал на Кинга:

– Он не успел вытащить из штанов свой «фалькон», а стрелявший, должно быть, стоял около входной двери. С такого расстояния и слепой не промахнулся бы. Верно, Нуч?

Нучителли подняла глаза:

– Даже и слепой.

– Черт, тебе бы детективом быть, Нуч, – заметил Мерфи.

– Нет уж, Мерф, раз родители так потратились на мое образование.

Подавив улыбку, Логан повернулся, прикидывая траекторию, необходимую для того, чтобы пули так глубоко врезались в стену, и пришел к выводу, что стреляли из смежного номера.

– Здесь сидел приятель Кинга, – сказала Хэллок, проследив его взгляд. – Для этого им и второй номер понадобился. Кингу в помощь.

– Таким образом, кто бы ни застрелил Кинга, после он, вероятно, вышиб дверь, преследуя второго, – сказал Логан.

– Что ты говоришь? – переспросил Мерфи.

Логан вернулся в смежный номер, за ним потянулись Хэллок и Мерфи.

– Я говорю, что приятель Кинга находился здесь, и либо он очень уж меткий стрелок, либо стрелял наобум, просто запаниковав.

Стоя лицом к расщепленной дверной раме, он отступил на несколько шагов и ударился о дверь в ванную. Повернувшись, он заметил открытое окно и, войдя в ванную, оперся о край ванны и выглянул в выходившее на парковку окно, стараясь не касаться подоконника. Прыжок был довольно рискованным, но риск не так уж велик, если в тебя стреляют. Он вернулся в номер, где лежало тело Ларри Кинга. Нучителли встала, сняла перчатки. Двое мужчин, поднатужившись, сунули тело в желтый мешок и закрыли молнию.