Текст книги "Поворот за мостом (СИ)"
Автор книги: Рита Вертер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
В эту ночь я спала одна – Акселю нужно было работать над пьесой, так что после поездки в кино мы распрощались и он, видимо, просидел за ней допоздна и решил меня не беспокоить. Очнувшись от мерзкого сна, оставившего после себя неприятный осадок, я вдруг почувствовала, что мне не помешали бы теплые объятия.
Сквозь мансардные окна виднелся светлеющий предрассветный кусочек неба. До завтрака еще полно времени, а значит, я смогу поваляться в объятиях Акселя и вернуться к себе незамеченной его отцом.
Аккуратно, стараясь не скрипеть половицами, я спустилась на первый этаж. В доме было так тихо, что это даже слегка действовало на нервы – хотелось кашлянуть или щелкнуть пальцами, только чтобы убедиться, что я не оглохла.
Я не стала стучаться – Аксель больше не запирал свою дверь.
Но в комнате его не было.
Кровать аккуратно заправлена, бумаги лежат на столе в беспорядке. И почему-то я сразу поняла: дело не в том, что он встал пораньше и куда-то уехал.
Он просто не ночевал дома.
В этот раз он был совсем не против спать порознь – хотя обычно, стоило мне только об этом заикнуться, недовольно закатывал глаза.
Мою сонливость как рукой сняло. Чувство безопасности и глубокой, спокойной радости, что охватывало меня в последние несколько дней так часто – тоже вдруг исчезло.
В самом мрачном настроении, терзаясь подозрениями, я пошла на кухню. По радио играл блюз. Через окно падали на стол и на линолеум кривыми золотистыми полосами первые лучи солнца. Где-то вдалеке истошно завопил петух, и его противный горланный крик странно переплелся с музыкой из приемника, словно упущенный акцент.
И тут я увидела Эрни – он шел прямиком к реке, как, видимо, делал каждое утро.
Я выскочила в прихожую и поспешно сунула ноги в тапки. Слышно было, как мистер Хейз топчется у себя в комнате, видимо, собираясь, чтобы выйти в ванную. Что-то сегодня он рано.
Я очень надеялась, что успею дойти до Эрни быстрее, чем он оголится и прыгнет в реку. Боясь перейти на бег – Аксель сказал, что тогда моим связкам точно придет конец, – я шла к берегу торопливым шагом, как чемпионка по спортивной ходьбе.
От воспоминаний о сновидении меня снова бросило в холодный пот.
Успела я как раз вовремя: Эрни только скинул с себя ботинки.
– Эрни! – я даже успела запыхаться. Он обернулся ко мне, и я заметила, как брови его поползли вверх.
– Мисс? – пробормотал он, но тут же исправился: – Эмма?
Мне так хотелось ему сказать свое настоящее имя. Это же Эрни, он поймет. Он не станет меня осуждать.
Но сейчас было не до того.
– Ты знаешь, где Аксель?
Я внимательно наблюдала за его лицом. Пострадавшая от пожара сторона оставалась, как и всегда, бесстрастной. А вот другая – живая, подвижная, выдающая все даже самые мимолетные эмоции Эрни, приняла подозрительное выражение.
– Коней повел выгулять? – спросил он так, словно это была викторина.
– Ты его там видел? – я кивнула в сторону дубовой рощи, имея в виду пастбище.
– Ну, нет, – он отвел взгляд. – Не думай про Акса ничего плохого. Он не плохой человек.
– Эрни, – выдохнула я. – Ты не знаешь?
– Честно, не знаю.
– А где живет Белла, ты знаешь?
Он быстро и даже, как мне показалось, с легкой враждебностью взглянул на меня.
– Знаю.
– Ты скажешь мне адрес?
– Это зачем еще?
– Эрни, мне нужен адрес.
– Что я, запоминаю такое, по-твоему? – он почему-то начал раздражаться. – Ну, дом у них такой маленький, как на юг ехать, у долины. С одной стороны Вотлинги, с другой Брауны.
– В городе?
– Да нет, на отшибе, считай, возле лесопилки. Скверный там райончик.
– Ты можешь показать мне дорогу?
Он помедлил с ответом, рассматривая ногти на руках. Прикусив заусенец, словно это сейчас было единственное на свете, что его волновало, или словно он надеялся, что таким образом я потеряю терпение и уйду, перестав его мучить, он тяжело вздохнул.
– Так-то могу. Только зачем оно?
– Хочу в кое-чем убедиться.
– Может, не надо?
Это его жалобное «не надо» поставило точку над всеми моими сомнениями.
– Эрни, я прошу тебя. Пожалуйста. Мы только приедем, я посмотрю издалека… – конечно, я не собиралась ни к кому вламываться, мне просто нужно было знать, что Акселя там нет. Может, он уехал в бар и пил там всю ночь (хотя я давным-давно не видела, чтоб он пил). Или встал до рассвета и поехал на мост, чтобы постоять там, глядя на воду. Или мучился всю ночь от бессонницы и…
Наверное, было в моем голосе что-то такое, что убедило Эрни согласиться.
– Ладно уж, поехали. Только ты не права, как пить дать.
– Посмотрим.
Стекло поблекивало от росы, так что пришлось включить дворники. Их мерный скрип меня одновременно успокаивал и нагнетал тревогу.
Эрни устроился рядом. Я на автомате сказала ему пристегнуться.
– Да тут ехать всего ничего, – возмутился было он, но под моим строгим взглядом все-таки выполнил просьбу.
Мы выехали с фермы. Он молча кивнул в сторону моста.
Надо признаться, на этот раз проезжать по нему мне было куда легче, чем обычно. Все мои мысли были заняты только Акселем и надеждой, что я, ведомая паранойей, совершаю какую-то глупость.
Мы проехали заправку, затем бар – он был закрыт, на парковке стояла лишь одна «Тойота».
За пару миль до въезда в город Эрни указал направо, на поворот, которого я раньше и не замечала. Мимо проскочила крошечная церквушка с примыкающим к ней кладбищем.
Мне было стыдно перед ним за то, что я втянула его в эту историю, но сидеть дома и дожидаться Акселя, чтобы выслушать очередную порцию оправданий, я не могла.
Мы как раз проезжали аккуратный домик с белыми ставнями, стоящий посреди табачного поля. О том, что это табак, мне сообщил Эрни – я, кажется, спросила его, не капуста ли это. Не то чтобы меня так интересовала агрономия, но сидеть в тишине больше не было сил, а музыку почему-то включать не хотелось. Эрни вполголоса заметил, что конкретно этот табак – дерьмо, в округе есть и получше. Я поверила ему наслово.
В промежуток между пятью и шестью утра мир всегда кажется слегка… Ненастоящим, что ли. Ни единого человека на улице. Никаких машин на дороге. Лес и поля за окном даже на низкой скорости сливаются в одну размытую картинку, зато неожиданно бросаются в глаза детали: смятая банка из-под колы на обочине, вывеска «продается» на чьей-то лужайке, гора опилок, насыпанная у глухого металлического забора, растянувшегося на целую милю.
Мы выехали на безлюдную проселочную дорогу, с обеих сторон утыканную одноэтажными дуплексами с грязно-белыми пластиковыми фасадами и не самыми благоустроенными на вид двориками, огороженными друг от друга и от проезжей части металлической сеткой.
– Притормози, – глухо сказал Эрни у первого же из этих домов. Но я уже и сама догадалась.
Вот же черт.
У меня внутри все словно оборвалось. Закаменело.
Время на часах на приборной панели – 5:32. Рановато для дружеского визита. Поздновато, если зайти вечерком на полчаса кого-то навестить.
Пикап Акселя – я даже вытянула шею, чтобы разглядеть номера и убедиться, – стоял во дворе этого дома.
За единственным окном, выходящим на дорогу и занавешенным полупрозрачными шторами, горел свет.
– Хочешь, я его побью? – с неожиданной решимостью и убивающей меня жалостью спросил Эрни.
– Нет, не стоит, – уныло отозвалась я. Хотя вообще-то хотелось согласиться. Будь Эрни покрупнее я бы, может, и сама бы его об этом попросила.
Щелкнул ремень безопасности, освобождаясь из капкана замка. Моя рука уже тянулась к ручке.
– Ты чего удумала? – зашипел он на меня, но я не слушала.
Они ведь не спят, судя по свету в гостиной. Лучше сразу расставить все точки над «i».
На ватных ногах я подошла к двери и тихонько, как будто надеясь, что меня не услышат, дважды стукнула костяшками по облупившейся краске.
Лет в тринадцать я впервые посмотрела «Шоу Трумана» с Джимом Керри и потом неделю воображала, что все мои похождения снимает скрытая камера, и за этим в прямом эфире наблюдают тысячи зрителей. Я мечтательно смотрела в окно на занятиях в школе, кокетливо крутила в пальцах прядь волос, старалась одеваться понаряднее и чистила зубы не меньше положенных двух минут. Не то чтобы я сошла с ума и всерьез поверила в это, но мне нравилась эта игра, где я представляла себя одновременно заложницей положения и телезвездой.
Сейчас у меня было примерно такое же чувство, только вместо героини реалити-шоу я вдруг стала персонажем дешевой мыльной оперы.
Дверь распахнулась спустя несколько долгих мгновений.
На меня смотрела очень – очень, я подчеркиваю, и не без зависти, – красивая девушка. Смуглая кожа, блестящие черные волосы и темные глаза с пышными ресницами. Стоило ей приоткрыть рот, и я заметила ряд белоснежных ровных зубов – да она бы могла сыграть Покахонтас, черт возьми. Мне тут же пришло в голову, что, вероятно, знакомство с ней вдохновило Акселя на написание его поэмы про индейское племя Кауилья.
Пораженная ее внешностью, я лишь спустя мгновение заметила, какой измотанный и раздраженный (это уж моя вина) вид – темные круги под глазами, хмурая морщинка между широких бровей, россыпь прыщиков на подбородке.
Есть такие люди – смотришь, и хочется улыбаться, и завести маленький, ни к чему не обязывающий разговор, и непонятно почему. Просто чтобы повзаимодействовать. Дело тут даже не в красоте, а в харизме и какой-то внутренней энергии.
Вот и Белла была, кажется, таким человеком.
Мне конечно, сейчас не хотелось улыбаться, но и злиться на нее я бы тоже не смогла.
На ней был длинный махровый халат, заляпанный чем-то желтым на груди. Я почему-то заострила на этом внимание – может, лишь бы отвести взгляд от ее красивого лица из-за острого чувства стыда и унижения, которое нашло на меня с таким опозданием, что уже не могло спасти.
– Чем я могу помочь? – наконец, спросила она, потому что я не догадалась сказать хоть что-нибудь, пока мысленно сравнивала себя с ней и расстраивалась тому, что, несмотря на неопрятный спросонья вид, она явно даст мне фору в десяток очков.
Звук ее голоса привел меня в чувство.
Она быстро оглянулась через плечо, словно что-то проверяя. Это меня насторожило. Не стоит ли он там, за дверью?
– Аксель здесь? – спросила я вежливо, всем своим видом показывая, что ее-то я ни в чем не виню. Или как будто была почтальоном, которому срочно требовалось вручить ему посылку под роспись.
– Вы… Ты Эмма, да?
Она сказала это шепотом. И снова взгляд туда, в комнату.
– Он здесь?
– Нет, его здесь нет, – она поджала губы, словно разрываясь от некого внутреннего противоречия. Я заметила, что ей как будто стыдно передо мной. – То есть, он пока не здесь, но…
– Простите, – выдавила я из себя.
Видеть Акселя, выходящего из душа, или там, скажем, спальни, – было бы выше моих сил. До чего идиотская затея. И почему Эрни меня не остановил?
Я поспешно шла по подъездной дорожке к «Доджу». Эрни видно не было – он, кажется, откинул назад спинку пассажирского сиденья, спрятавшись, как шпион в каком-нибудь боевике.
Белла еще стояла на пороге и наверняка глядела мне вслед. Вокруг было так тихо, что я отчетливо услышала визг бензопилы где-то в начале улицы, и почти сразу за ним – громкий захлебывающийся детский плач, доносящийся из глубин дома, ее тихое «черт» и хлопок двери.
От всей этой какофонии у меня вдруг разболелась голова и скрутило желудок, как от голода.
Я села в машину и включила зажигание. К моему удивлению, со мной не случилась истерика и даже в сон не клонило. Напротив, я могла мыслить совершенно ясно и спокойно.
С грустной отстраненностью я подумала, что влюблена в Акселя, а потом и почувствовала это – стало больно. Раньше мой мысленный анализ его персоны ограничивался тезисами вроде «нравится» и «очень-очень нравится».
– Не знала, что у нее есть ребенок.
Эрни резко выпрямился. Выглядел он виноватым и напуганным.
– Это Джеффа сын, я точно знаю, – выпалил он так, словно я предъявила ему обвинение.
Ну, если Аксель спутался с женой лучшего друга – это одно. А если с женой лучшего друга, недавно родившей ребенка – совсем другое. Какой-то запредельный уровень подлости, и даже не по отношению ко мне.
Под тихое урчание мотора, аккуратно выворачивая руль, чтобы развернуться, не въехав ни в чей забор, я с удивительным хладнокровием рассуждала про себя, как быть дальше.
Уехать? Ну, нет. У меня в запасе еще есть время, хотя и совсем немного. Да и мистера Хейза, этого старого ворчуна, бросать не хочется. В конце концов, в самом начале нашего знакомства я вполне стойко переносила все нападки Акселя, и это… Ну, какую бы тактику поведения он ни выбрал теперь, – и это тоже перенесу. Не скажу ему больше ни слова. Хотя врежу, пожалуй, разок, если попытается оправдаться.
Я стала перебирать в памяти все моменты, когда он был груб со мной, хамил, подшучивал, предлагал уехать, обвинял в связях с Томпсоном, не благодарил, когда следовало бы. И, конечно, главный – как он оставил меня на произвол судьбы на парковке. Черт, да ведь еще тогда все понятно было.
Я должна была прислушиваться к этим знакам, а их ведь было не один и не два. Но вместо этого я предпочла пропустить все вместо ушей или сделать вид, что эти «тревожные звоночки» – едва ли не звон венчальных колоколов.
Он был чертовски убедителен.
Эрни вдруг начал хрустеть пальцами, и, на удивление, этот звук меня вовсе не раздражал.
Мы проехали гору опилок, вывеску «продается», банку колы.
Я вжала ногу в педаль газа, так что табачное поле, домик с белыми ставнями и церковь с кладбищем в один миг пронеслись мимо.
И вот бар.
Заправка.
Впереди показался мост.
– Эмма, – пробормотал Эрни взволнованно, – Эмма!
Он закрутился на месте, оглядываясь через плечо.
Я глянула в боковое зеркало – позади нас ехал белый пикап.
Да к черту его.
– Вам стоит поговорить, – заметил Эрни.
– Поговорим, ага, – сказала я.
И только когда машина слегка вздрогнула, переехав невидимое глазу деление между асфальтом шоссе и моста, я вдруг поняла, что забыла пристегнуться.
Аксель уже нагнал нас и, не включая поворотник, обгонял.
До меня донесся рев его клаксона.
Я так разозлилась, что забыла про страх и готова была поддать газу, чтобы въехать в него сзади. Ладони, сжимающие руль, вспотели, и я ощутила легкий адреналиновый приход.
Съехав с моста, Аксель сбавил скорость и стал прижиматься к обочине, мигая мне габаритными огнями.
А что, собственно говоря, тянуть с объяснениями?
Я затормозила и, хлопнув дверью, вышла из машины. Эрни остался в салоне – признаться, я вообще забыла о его существовании.
Лицо Акселя выражало вселенское раскаяние.
Он сразу поднял руки в защитном жесте:
– Только дай мне объяснить!
– Чертов лицемер, ты врал мне в лицо! Я ведь спрашивала напрямую, и что ты мне сказал? Что ты мне сказал, а?
Я толкнула его в грудь с неожиданной яростью. Почему-то этот разговор представлялся мне совсем другим. Спокойным, рассудительным, полным холодного презрения и чувства собственного достоинства с моей стороны.
Все мое самообладание ушло на эту вспышку агрессии, и я ощутила, как к глазам подступают слезы.
– Как ты мог! Он же твой друг!
– Да послушай же ты! – он схватил меня за руки, которые уже жили своей собственной жизнью, пытаясь дотянуться, чтобы поколотить его. – Какого черта ты веришь в эти россказни, а не мне?
– Ты…
– Их ребенок – мой крестник. Ты правда думаешь… Черт…
Его темные глаза метали молнии. Аксель встряхнул меня, словно чтобы привести в чувство.
– Эй, – услышала я возглас Эрни.
Он подлетел к нам, как коршун, и с необычайной силой и решительностью оттолкнул от меня Акселя. Тот уставился на него недоуменно и обиженно.
– Акс, хоть ты и мой друг, если будешь кричать на мисс Эмму, я за себя не ручаюсь, – тихо, но уверенно предупредил его, становясь в защитную стойку и зачем-то прикрывая меня спиной, словно ждал, что Аксель попытается задушить меня.
– Да вы сговорились… – Аксель выдохнул это почти обреченно.
– Давай, объясняй, – в присутствии Эрни я почувствовала себя чуточку увереннее и могла позволить себе скрыть дрожь в голосе за нарочитой дерзостью.
Аксель бросил на него быстрый осторожный взгляд, а затем перевел внимание на меня. С нажимом в голосе он тихо произнес:
– Пожалуйста, давай поговорим дома.
– Нет, говори сейчас. Я все не так поняла, правильно? Ты этой ночью был дома, так? А к ней поехал, ну, в пять утра – на дружеские посиделки за чаепитием?
– Я не был у Беллы, – очередной осторожный взгляд на Эрни. Мне захотелось щелкнуть пальцами перед носом Акселя, чтобы он смотрел на меня.
– Мы видели твою тачку, – виновато признался Эрни.
– Я… Черт, – Аксель сжал большим и указательным пальцем переносицу, прикрыв глаза. Может быть, он понял, что любые оправдания прозвучат глупо и не убедят нас. Может быть, судорожно перебирал в уме аргументы.
Но я никак не могла ожидать того, что он в итоге сказал: – Я работаю на Томпсона.
Бам.
– Брось, – у меня вдруг пропал голос. – Ты ведь обвинял меня в том, что это я работаю на него… Когда я только приехала, ты сказал…
– Да, я так и думал, он ведь давал тебе деньги, – Аксель вздернул подбородок. Глаза его метались между мной и Эрни. – Я думал, ты расскажешь обо мне отцу. И Гринам. И Уилксам. И всем остальным. И я не знаю… Как бы я смог смотреть им в глаза.
Эрни издал странный звук, похожий на полувздох-полувсхлип.
– Черт, прости, Эрни, – тот стоял, замерев, с приоткрытым ртом. – Простите вы оба. Эмма, я собирался тебе рассказать сегодня же. Кларк вызвал меня вечером, написал, когда мы были в кино, мне пришлось выйти в ночную смену. Я… Черт…
Он закрыл лицо руками. Мое сердце дрогнуло от жалости. В горле как ком застрял. Я просто идиотка. Которая еще и втянула во все это бедного Эрни.
– Черт, мы были по уши в долгах после пожара, – продолжал Аксель. – Первое время я пытался выбраться, но у отца все чаще случались приступы, страховка не покрывала и половину его лекарств. А потом Джефф… Джефф сел, Белла осталась одна, беременная, я не мог ее бросить. Не было другой работы, и я попросил Томпсона… Этот сукин сын взял меня на лесопилку, а взамен я должен был ввести его в игру у Фокса, чтобы он толкал там свой лес. Клянусь, я себя каждый день ненавидел. И сейчас ненавижу… – речь Акселя становилась сбивчивой, неровной, она словно наполнялась ненавистью и презрением к самому себе, – отец не хотел уезжать отсюда. Эрни, черт… Я знаю, ты чуть не умер из-за него. Прости меня.
Я слегка повернула голову, чтобы взглянуть на Эрни. Глаза его блестели от слез.
– Акс, не надо… Ничего…
– Нет, – твердил Аксель, – я знаю, он просто хреново чудовище. И я работаю на него. У меня не было выбора, клянусь. Я все перепробовал…
Я сорвалась с места, чтобы заключить его в объятия. Дура, дура, дура.
Как я могла поверить в чьи-то россказни, а не ему?
Позднее Аксель признался мне, что целый год оставлял машину во дворе у Вотлингов и шел на лесопилку пешком, чтобы его никто не заметил. Он много работал – и днем, и ночью, – и вскоре поползли слухи, что он не просто так проводит столько времени у Беллы.
Я сжимала Акселя в объятиях, думая о том, какая же я сама лгунья. Как я была к нему несправедлива. На пару долгих минут я забыла обо всем на свете и только жалела его – зная, как тяжело носить в себе тайну, я могла себе представить, что он испытывал, слыша в свою сторону обвинения и не смея никому рассказать о настоящем положении дел, за которое тут же был бы осужден. Я вспомнила, как Анна презрительно высказывалась о Томпсоне и о том, что никогда не купит у него ни единой щепки и не могла винить Акселя за то, что он скрывал это от всех, в том числе и от меня.
Но хуже всего было то, что если кто-то и не должен был узнать об этом, так это Эрни. Эрни, чье лицо Аксель тушил собственными руками, вытащив его из полыхающего амбара.
Отстранившись от Акселя, я взглянула на него. Тот стоял, опустив глаза. Эрни не плакал, но на его лице, наполовину обезображенном от шрамов, лежала тень глубокой тоски, и глаза покраснели.
– Эрни, прости меня. Если хочешь, можешь мне вмазать. Я… Не знаю, что сказать, – сказал Аксель.
Эрни молчал. Я подошла к нему, осторожно тронула за руку, но он отстранился.
– Акс, я тебе так скажу… – он прочистил горло, – не надо себя винить. В этом ничего такого нет. Дело прошлое.
– Нет, я… Это же Томпсон, чувак. Я должен был найти другой способ…
– Не-не, – оборвал его Эрни. – Не, приятель. Правда, все в порядке. Мне бы это, э-э-э… Прогуляться…
Он нерешительно подошел к Акселю, и, не глядя ему в глаза, хлопнул по плечу.
– Не надо… Ну, ты, в общем, не виноват.
Мы смотрели, как он уходит, – чуть сгорбившись, медленно, опустив голову. Эрни уже прошел поворот к ферме Хейзов, устремляясь вперед – видно, решил пойти домой напрямую, и вдруг споткнулся. Остановившись на обочине, он обернулся через плечо и коротко махнул нам рукой.
Я подняла руку, дернув ладонью в ответ.
Аксель стоял, стиснув зубы и нахмурившись.
– Думаешь, он простит меня? Не напьется? Он обещал, что больше не станет пить… Но теперь…
– Конечно. Конечно же. Это же Эрни, – сказала я, хотя у меня не было подобной же уверенности насчет мистера Хейза или даже отца Эрни, мистера Уилкса. – Аксель, я должна попросить у тебя прощения. Я просто идиотка…
Он слабо улыбнулся мне. Охватив мое лицо ладонями, он спросил:
– Ты не злишься?
– Нет, – я нервно засмеялась, получив от него поцелуй в лоб – с чего бы? Я просто… Я думала, ты с Беллой…
– Я понимаю. Я должен был сказать тебе раньше. Черт, он ведь приставал к тебе, да? А я даже после этого остался там, – его лицо снова помрачнело. – Я пытался продавать свои рассказы, писал статьи… Но не смог заработать достаточно, чтобы ферма осталась у нас. Отец бы не пережил, если бы у нас ее отобрали. Клянусь, если бы был другой способ…
Я привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его, и ощутила на губах Акселя горечь собственной лжи. Мне не хватило духу признаться ему сразу же. Я решила, что сделаю это завтра. Завтра наверняка.***
Бросив машины у ворот, мы с Акселем вошли в дом вместе.
За столом на кухне, лицом к дверям, сидел мистер Хейз, о котором из-за всех этих переживаний я совсем забыла. Выглядел он одновременно сердитым (нахмуренные брови, близоруко сощуренные глаза) и довольным (это я предположила по странной жеманной улыбке, которую мужчина тщательно пытался скрыть). В общем, видок у него был тот еще.
– Так-так, – протянул он со злорадством, словно поймал нас с поличным. – Где это вы пропадали?
Я отправила многозначительный взгляд Акселю, предоставив разбираться с этой проблемой ему, и направилась к холодильнику – завтрак сам себя не приготовит.
– Эмма кормила кроликов, а я выводил лошадей, – сказал Аксель спокойно.
Ну вот. Теперь мне нужно будет незаметно улизнуть из дома, чтобы действительно накормить бедных животных. К тому же, пора было вычищать клетки. Придется заручиться поддержкой Акселя, чтобы Энди опять не удрал.
Аксель наливал себе кофе, и я шепотом спросила:
– Может, лучше пойдешь спать?
– Я уже привык, – одними губами ответил он мне.
Мистер Хейз продолжал буравить нас полным подозрения взглядом.
– Я вам так скажу… ты, Эми, свою работу должна выполнять в срок, как и договаривались…
– Да брось, пап, сейчас и семи еще нет…
Мы все втроем удивленно замерли. Мне, по крайней мере, еще не доводилось слышать, чтобы Аксель называл мистера Хейза «папой». Для них, возможно, это тоже стало сюрпризом, даже для самого Акселя.
– Так… ну, она же и провозится еще полчаса, – пробормотал Эдвард, однако уже без прежней претенциозности, а как бы оправдываясь. – Я жуть какой голодный. Что там у нас сегодня на завтрак? Сельдерей? Вареный лук?
– Если не перестанете ворчать, тогда вареный лук, – согласилась я. Он разулыбался. Аксель закатил глаза.
По правде, мне иногда казалось, что он ревнует ко мне своего отца. Конечно, он бы в этом никогда не признался, но я видела, как его каждый раз удивляют наши беззлобные перепалки. Словно он и не подозревал, что у мистера Хейза может быть чувство юмора.
Аксель присоединился к нашему завтраку – я приготовила овсянку с фруктами и тосты, – но едва ли что-то съел. То и дело он словно «выпадал» куда-то, становился задумчивым, глядя не на меня, а как будто сквозь. Мне хотелось приободрить его, но я не знала, как это сделать.
– О, что за песня такая, – мистер Хейз, закончив со второй порцией каши, поднял вверх палец, заставляя нас умолкнуть и прислушаться к радио. – Помнится, мы с Мэри…
Он принялся пересказывать ту историю, как они танцевали в баре. Аксель поднялся со стула, вымыл тарелку и, шепнув мне: «вот поэтому я и спрятал приемник», вышел из кухни.
– А не хотите прогуляться?
– Чего?
– Можем пройтись вокруг дома, если вы не против. Я думаю, это даже полезно. Или сходим к Анне в гости?
Мистер Хейз на секунду задумался.
– А что… А чего б и нет. Мне ж только шестьдесят два, я еще… ого-го…
– Правда? – искренне удивилась я. – Я думала, вам лет сто.
– А ты не дерзи-то…
– Я сейчас кроликов покормлю, и можем идти…
Я осеклась, но он, кажется, ничего не заметил. Или сделал вид, что пропустил это мимо ушей.
– Эми, дай-ка руку… Я на крыльце пока посижу… Что там, сильно жарко?
Прогулка обещала быть долгой, но мне, в общем, это было нисколько не в тягость. Мистер Хейз, если его досыта накормить – пусть и не беконом, – был, в общем-то, довольно интересным собеседником. А после поездки в кино заметно подобрел.
После обеда я была занята тем, что пыталась удержать равновесие на шаткой деревянной стремянке и дотянуться кистью с краской до дальних уголков ставней на втором этаже. Дом медленно, но верно преображался – конечно, есть еще над чем работать, но и теперь, с починенной крышей, он выглядел куда менее запущенным, чем когда я только приехала сюда.
Аксель, недавно проснувшийся (до сих пор не понимаю, как он умудрился отдохнуть, опрокинув в себя чашку крепкого кофе), принес из амбара еще одну лестницу и теперь помогал мне, занимаясь соседним окном.
Я долго собиралась с мыслями, прежде чем сказать:
– Слушай, мне так неловко перед Беллой. Я вломилась к ней в пять утра.
Он засмеялся:
– Она на тебя не в обиде. Она растерялась и боялась сказать, где я на самом деле, потому что я жаловался ей, что все собираюсь тебе рассказать и никак не решусь.
Что-то это мне напоминает.
Он продолжил:
– Ты уехала, и она сразу позвонила мне, испугалась, что что-то сделала не так.
Стыд расцветал на моем лице красными пятнами – я видела это даже в отражении оконного стекла. Боже. Надо будет извиниться перед ней, купить цветов и игрушку ребенку…
– Вам обязательно нужно познакомиться. Она очень милая. Джеффу крупно повезло с ней – честно говоря, как бы я его ни любил, но он тот еще разгильдяй. Мы вечно попадали во всякие передряги, по большей части по его милости… Но он хороший друг. С тех пор, как отец заболел, а моя мать… уехала, он всегда был рядом и помогал, чем мог. Если б не он, я даже и не знаю, что бы со мной было.
– А он… Он знает, что ты работаешь… там?
– Нет. Пока – нет. Думаю, он поймет, но я не решался ему рассказать или написать об этом. Мы виделись только один раз, не считая судебных заседаний – окружная тюрьма далековато отсюда, да и… Ну, в общем, я не могу ездить к нему без Беллы, а она все время занята с ребенком.
– Надеюсь, он скоро выйдет.
– Я тоже. Его родители, честно говоря, отказались помогать ему, нанимать адвоката и все такое… Они и Беллу не особо жаловали, даже когда они только начали встречаться, еще в школе. Они, как бы это помягче сказать… Расисты.
– Боже, серьезно?
– Ага. И тут, у местных, такие понятия о справедливости: попался – получай наказание по полной, дыма без огня не бывает и все такое. Поэтому все так относятся к Томпсону, не хотят иметь с ним дел. Он остался безнаказанным и едва не обанкротился, пришлось нанимать кучу нелегалов, людей из соседних деревень, налаживать поставки древесины в другие города. Здесь у него никто ничего не покупает.
Я удивилась силе коллективной кары, обрушившейся, так или иначе, на Томпсона. Что ж, и поделом ему.
– Мне так стыдно перед Эрни, – сказал Аксель. – Черт, даже отцу было бы проще признаться, чем ему.
– Это моя вина, – я чувствовала себя не в своей тарелке и очень жалела, что заставила Эрни поехать со мной к Белле. – Он не мог мне отказать, я заставила его поехать…
– Да брось. Мне, на самом деле, стало легче, что я хоть кому-то рассказал. Можешь себе представить, почти год никто ничего не знал. Он запретил парням из нашей бригады болтать об этом и сам никому не сказал, хотя я думал, сдаст при первом же удобном случае.
Под этим «он» Аксель имел в виду, конечно же, Томпсона.
Я вспомнила, как тот заявил мне: «я отлично храню чужие секреты. Можешь спросить у Акселя, он скажет то же самое». И то, каким напряженным выглядел Аксель, когда выпытывал, о чем мы с ним говорили на парковке, пока он вытаскивал из бара пьяного Эрни.
– А твоя рука…
– Да, порезался на пилораме.
– И Кларк приезжал…
– За мной. Когда ты заболела, я пропустил смену…
Я испытала прилив острой благодарности и нежности, смешанный с чувством вины.
Мое вранье зашло слишком далеко.
Сначала я боялась, что если он узнает правду, он использует ее против меня. Потом доверяла недостаточно, чтобы признаться. Затем решила, что, узнав, он точно прогонит меня. Аксель ведь ненавидел лжецов, хоть в итоге, так или иначе, сам оказался одним из них.
А теперь… Теперь я просто боялась потерять то, что было между нами, своим долгим молчанием. Он спросит, почему я не сделала этого раньше. И мне нечего будет ему ответить, потому причины ранят его. Потому что тогда я все равно что распишусь под признанием в собственной трусости и никчемности.
Но, может, зайти не со лжи, а с обоснования причин?
Я расскажу ему о Чарли, о том, какой это отвратительный изворотливый ублюдок и как долго и здорово он притворялся классным парнем. Как он заставил меня поверить в то, что все, что происходит со мной – моя вина. Что я слишком по-взрослому себя веду. Что я слишком похожа на мать. Что он знает, как обо мне позаботиться, а я нет.
Я расскажу, как сбежала от него – в тот момент, когда Чарли уже закончил со своими играми и был готов приступить к непосредственным действиям, от одной мысли о которых у меня болезненно сжимался желудок.
Я расскажу. Завтра, клянусь, расскажу.
– Эй, – позвал меня Аксель, потому что я, видимо, ушла в глубину своих гипотетических объяснений и пропустила мимо ушей все, что он сказал. – Я тут почти закончил, может, хватит на сегодня?
– Ну нет, давай закончим, – я поспешно мазнула кистью по внутренней стороне ставни. – Только надо придумать, что делать с заколоченным окном…
– Пусть так останется, – Аксель спустился с лестницы, – как будто дом подмигивает.
